Василий не говорил, чтобы я снял шлем. Я сам это сделал, потому что виртуальный просмотр закончился.

Вокруг была единая пустота, и больше никакие звуки или движения не нарушали ее.

Короткая вспышка перед глазами — и я вновь увидел перед собой комнату. Василия, сидящего за компьютером, полуобернувшись в мою сторону. Веронику, наблюдающую за мной из кресла. И себя самого в зеркале. Господи, как я изменился за прошедшую ночь! На секунду мне показалось, что волосы мои стали седыми, но видение быстро исчезло, и я понял, что всего лишь выгляжу жутко усталым и измученным.

— Прекрасное видео, — выдавил я, кладя шлем на стол около себя. Мой голос прозвучал как-то чересчур хрипло и неубедительно, словно я только что выпил стакан водки.

— Моя работа, — не без гордости отозвался Василий. Из компьютера вновь заиграла древняя рок-музыка. По-моему, на этот раз Prodigy. — Не хочу хвалиться, но всю программу я сконструировал сам. Причем всего за четыре месяца.

— Если бы я разбирался в компьютерах, то, наверное, восхитился бы. А так, извини, мне мало о чем говорит то, что ты сейчас сказал.

Я встал с кресла и прошелся по комнате, разминая затекшие члены. Сколько же, интересно, я сидел без движения? Левая нога онемела так, что сейчас ее будто пронизывал миллион тонких иголочек.

— Ты… поверил? — тихо спросила Вероника со своего места. С надеждой спросила, словно от моего ответ зависела ее жизнь.

— А предыдущие семнадцать человек верили в то, что происходит? — спросил в ответ я. — Прости, Вероника, но даже после всего увиденного я не могу с уверенностью сказать, поверил ли я. Не знаю, сколько лет уже играешь ты, но я-то всего одну ночь. А за одну ночь даже Бог не смог ничего создать.

— Но ты же видел оборотней!

— Я встречал людей, которые были гораздо хуже этих оборотней. Ты, наверное, и не сталкивалась с такими людьми. У Исправителей есть хоть какие-то рамки, ограничивающие их жестокость, а у людей таких рамок нет. Они гораздо страшнее твоих оборотней.

— Подожди, Виталик! — неожиданно вмешался Василий. — Честно признаться, меня совершенно не интересует, понял ли ты окончательно, во что ввязался или нет. У тебя просто осталось полчаса, чтобы решить что делать. И скажу сразу, что вариант остаться у меня и переждать не пройдет.

— Действительно, не все ли равно, верю ли я в вашу дурацкую игру? — Я повернулся к Веронике и заглянул в ее бездонные глаза. Она выдержала мой взгляд, совсем не так, как в женском туалете подземки, и на этот раз я отвернулся первым. — Через полчаса меня уже не будет.

— Я не хочу, чтобы ты умер. Мне надоело, что вокруг постоянно гибнут ни в чем не виноватые люди!

— Ты против своих же правил?

— Не я их придумала.

— Вот не тебе и решать, что правильно, а что нет! — неожиданно резко сказал Василий. — Это твоя судьба, Вероника, и от нее тебе не деться никуда! Твоя эпоха давно закончилась. Сейчас ты живешь в абсолютно другом мире, чем тот, в котором ты родилась. Пойми, что здесь другие правила… Мы не можем защищать его. В первую очередь, не только ради своих интересов. Ради интересов общества. Ты не просто пешка, которую можно разменять. Ты поднялась гораздо выше. Ты — почти ферзь! Так куда же ты лезешь?!

— Тебя забыли спросить! — огрызнулась Вероника и замолчала, уставившись в пол.

Я вновь сел в кресло, закинув ногу за ногу, совершенно не зная, что делать. В голову не шло абсолютно ничего, кроме мысли о том, что надо куда-нибудь бежать. Все-таки я поверил в то, что увидел своими собственными глазами в парке и в виртуальной реальности, как бы ни хотелось утверждать обратное. Поверил, что убежать не удастся, а значит, какой смысл стараться что-то делать. Но, черт возьми, я не такой человек, чтобы сидеть, сложа руки!

— Надо что-то придумать, — пробормотал я, но сквозь музыку меня вряд ли кто-нибудь услышал.

Но что? Это тебе не деньги отбирать в подземках. А Здесь думать надо…

— Вася, и много вас играет в России?

— Гораздо больше, чем ты думаешь. Правда, сейчас игроков от Создателя Сумерек заметно прибавилось, но и мы пока терпим, ждем подкрепления из Европы, — ответил Василий.

— И что, все вот так живут, тратят кучу денег, строят новые дома и время от времени убивают друг друга?

Василий улыбнулся:

— Я не живу «вот так». И никто из игроков не живет. Мы сражаемся постоянно. Каждый из нас занимается своим делом для того, чтобы уничтожить противника. Я же говорил, что это — война. Вероника, например, исполняет роль носителя секретной информации, которую нужно передать из одной страны в другую. Просто так информацию не отошлешь, по факсу хотя бы, приходится пользоваться таким древним способом. Максим — ее телохранитель. Он обладает редким даром испепелять взглядом предметы. Тебе и твоему другу повезло, что Максим с Вероникой тогда убегали от погони.

— Так вот почему я не слышал выстрелов в подземке, — пробормотал я. — Их попросту не было. Ваш Максим продырявил Генку взглядом.

— Вполне возможно, — ответил Василий, поигрывая каким-то проводком.

— А какую работу делаешь ты?

— Я контролер этого города. Слежу за каждым движением наших игроков, постоянно нахожусь на связи со всеми, если это, конечно, возможно. Ну и помогаю как могу. Своего рода сюрприз для врага. Представляешь, одного нашего окружают, а я сообщаю группке играющих, где они находятся, и наши идут на подмогу. Враги, ясное дело, или принимают неравный бой или убегают. А за мной они уже лет пять ведут непрерывную охоту.

У меня вдруг возникла едва уловимая мысль. А что, если…

— И вы все так и живете? У вас нет старших? Допустим, которые общаются с Создателями и вдохновляют остальных? Или военных командиров?

— Есть жрецы, — ответил Василий. Если бы он знал, как мне вдруг захотелось услышать от него что-то подобное. — Через них мы получаем советы. Только не от самого Создателя — он безразличен к нашим просьбам, его дело наблюдать, — а от приближенных его.

Я резко встал:

— Мне надо покурить! Если я выскочу на улицу буквально на пять минут, ничего не случится?

Вероника не ответила. Она даже глаз не подняла. Ну и хорошо, а то наверняка заметила бы, как у меня вдруг задрожали пальцы. Василий пожал плечами:

— Мне кажется, тебе должно быть все равно. Даже если ты убежишь, нам будет только легче.

— Ты прав, — пробормотал я, думая совершенно о другом. Ведь есть же надежда! Есть! И я все-таки смогу ухватить ее за хвост. — Ну, если никто из вас не возражает…

Я развернулся и торопливым шагом покинул Васин дом. Почти пробежал мимо будки, напрочь забыв о Бобе. Миновал калитку и приблизился к «Ландроверу».

Закрывала его Вероника или нет? От этого сейчас зависело многое. Я дотронулся до прохладной ручки и слегка надавил на плоскую кнопку. Она поддалась, и дверца легко отошла в сторону.

Невероятно! Впервые за эти бесконечные часы я ощутил прилив радости. Хоть что-то наконец стало получаться!

Я быстро нагнулся, пошарил руками в темноте зад них сидений и вытащил на свет ее дорогую игрушку.

Лазерный транстерминатор. Великолепная вещь, во только… удастся ли мне справиться с ним? Времени почти нет. Если из ближайших кустов не появится куч новых оборотней, то из дома может выскочить Вероника. Непроизвольно я посмотрел на дом. А окна? Они ведь могут спокойно увидеть меня в окне! И вновь холод неприятного страха пробежал у меня по спине. Как я мог быть таким невнимательным! Олух!

Но делать нечего. Недолго думая, я перехватил транстерминатор поперек, второй рукой нащупал курок почти рысцой направился обратно в дом.

Но, в конце концов, у меня осталось не больше двадцати минут.

— Хороший пес— Боб высунул из будки свою мор и мрачным взглядом проводил меня до калитки. Наверное, никак не может понять, что это я здесь разбегался в такую рань.

Из окна они меня не видели. Я вошел тихо и на секунду приостановился. Вероника сидела ко мне спиной, откинувшись в кресле и как-то странно склонив голову. Может, плакала? У нее действительно чересчур мягкое сердце для такой Игры. Нельзя ведь жалеть всех и каждого.

Даже обычный мир жесток, а тот, в котором живут они, еще хуже.

Вася тоже не смотрел на меня. Он сидел за компьютером и что-то быстро набирал. На экране за его головой мелькали все те же зеленые цифры на черном фоне. Множество цифр появлялись и исчезали, кружились в непонятном танце, производя какие-то операции и расчеты. Мне этого не понять. Никогда, наверное. Да и не это сейчас мне было нужно. Я хотел жить, и сейчас мне казалось, что я сделаю все, чтобы не умереть, чтобы не стать восемнадцатой жертвой дурацкой игры богов.

А почему, интересно, за целых пять веков всего восемнадцать смертных вмешивались в правила? Почему так мало? Не надо сейчас задумываться об этом, одернул я себя, нужно думать о другом.

— Вероника, — сказал я тихо.

Она вскинула голову и полуобернулась в кресле. Бедная девушка, она действительно плакала.

— Я не могу выбирать из того, что вы мне предлагаете, — произнес я, вскидывая транстерминатор на плечо. Будем надеяться, что он все еще заряжен. — Я подумал и решил, что правильней всего будет, если я все же немного посопротивляюсь вашим Исправителям.

— Ты не сможешь, Виталька, — сказал, не оборачиваясь, Василий. Пальцы его продолжали так же быстро летать по клавишам. — У тебя воли не хватит. Ты же вор. У тебя в подсознании лежит страх перед тем, что тебя когда-нибудь поймают! А теперь за тобой не менты охотятся!

— Знаешь, Вася, ты меня уже достал со своими угрозами. Мне кажется, что вы сами сильнее боитесь этих оборотней, чем друг друга.

— Правильно. Потому что они страшнее. Во много раз, чем ты можешь себе представить. Камеры пыток во Франции и наши гребаные подвалы на Лубянке в тридцать седьмом — ничто по сравнению с тем, что могут сделать Инквизиторы.

Я смотрел на Веронику. Она не шевелилась, но в глазах ее явно читалось только одно. Я почему-то сразу понял, что она знает — транстерминатор заряжен. А я не шучу. Я нахожусь на грани, балансирую над пропастью, стою лишь кончиками пальцев на тонкой проволоке, которая уже глубоко врезалась в кожу и вот-вот порвется, увлекая меня за собой в глубину безумия.

— Знаешь, Вася, я понял, почему вы воюете. Вас заставили. Пригрозили пытками и вечным пребыванием в Аду, или как он там у вас называется. А вы испугались как дети, которым папа угрожает ремнем. Вы ведь даже не подумали, что обрекаете себя на вечный страх. Страх нарушить правила… А еще знаете что? Вы ведь боитесь самой смерти! Я прав? За четыреста лет вы просто-напросто потеряли ту частичку души, которая не дает людям сходить с ума при мысли о том, что они умрут. Вы хотите просто жить вечно. И не представляете даже, что можете когда-то умереть. И это тоже заставляет вас сражаться друг с другом, как и тень Инквизиторов ваших! Черт, да вы просто кучка идиотов!

— Это ты идиот, Виталий! Не лезь в наш монастырь со своей моралью. — Вася наконец закончил работать на компьютере и тоже обернулся в мою сторону. Он выглядел слишком спокойным. Может, не подозревал о моем состоянии? Я же могу сейчас в него выстрелить! Я действительно понял, что сделать это мне ничего не стоит. Только нажать на гибкий и податливый курок…

— Это не мораль! Это факт человеческой жизни!

— Мы не люди, Виталик, — мягко поправил Василий, — не забывай, пожалуйста, об этом.

— Да, я знаю. Вы просто перестали быть людьми, когда согласились играть. Вы что, не понимали, во что ввязываетесь?! — я, не сдерживаясь, откровенно орал, уже не замечая, что дергаю транстерминатор из стороны в сторону, переводя взгляд с Вероники на Василия. Да они и вправду сумасшедшие!

— Прекрасно понимали. Людям, которые никогда в жизни не видели телевизора, не знали, что такое элекрический свет, предлагали бессмертие! Понимаешь, Виталька?

— Хочешь сказать, что потом было поздно отказаться?

— Да.

— Но тогда почему вы каждые сто лет набираете себе новых людей? Вы просто не хотите останавливаться! Я же сказал — вы просто погрязли в своей вонючей жажде жизни!

— Не в этом дело… — попытался перебить Василий, но я не дал ему договорить. Я обратился в Веронике:

— А ты что же думаешь, что твоя попытка самоубийства — это подвиг? Да плевать все остальные ваши игроки на тебя хотели! Главное для них, чтобы ты не выдала свои секреты, которые могут привести и к их гибели тоже.

— То, что у тебя в руках оружие, не дает тебе права так оскорблять меня и моих друзей, — вновь произнес Василий. Вероника по-прежнему молчала, не сводя с меня глаз.

— А я не с тобой разговариваю. Я спрашиваю у нее… Отвечай же!

— Что отвечать?! — неожиданно вскрикнула она. — Ты ведь совсем ничего не понял из того, что видел. Неправильно осознал, за что мы боремся! У нас ведь тоже есть свои идеалы, стремление жить нормальной жизнью!

— И знать вечно, что какие-то существа могут запросто вломиться в твою жизнь? Так, что ли, мне это понимать?

— Не в этом суть, Виталик. Всего полчаса назад ты узнал, что все подвластно Создателям. Что мы не просто чудо природы, а специально созданные Богом существа. Возможно, что именно для этой Игры. Понимаешь? Это напугало тебя.

— И ты понял, что умрешь, — добавил Василий тихо. Совсем не понимая, что делаю, я перевел ствол транстерминатора на него. Сердце мое бешено колотилось, и тут только я осознал по-настоящему, насколько взвинчен. До какого предела дошел. И еще, что я не только зол на все, что происходит со мной, но и вправду напуган. Настолько сильно, что грань страха почти стерлась с гранью злости. Это и называется слепым безумием.

— Стоп! Не говорите больше ничего! — приказал я, мотая головой. Надо собраться. В конце концов я вернулся не для того, чтобы разводить демагогию о том, что есть хорошо, а что плохо.

Мне ведь нужно совсем другое.

— Ты устал? — это Вероника. Преданно заглядывая в глаза. Я отвернулся, посмотрел на Василия. Он не двигался и не сводил с меня глаз. Ожидал, когда я приму решение, что с ними делать.

— Нет, я не устал. Прекрати постоянно создавать иллюзию, что я слаб и беспомощен. Ладно, у тебя есть день. ги, сила, бессмертие, но и я тоже не обезьяной родился Думать своей головой умею.

— И что же ты надумал? — спросил Вася. Мне показалось, что он уже все понял. Ну и хрен с ним тогда.

— Ты говорил о жрецах, которые могут общаться с Создателями. Мне нужно поговорить хотя бы с одни из них.

— И что это тебе даст? — спросил Вася, поднимаясь наконец из своего кресла. Посмотрел на часы. — У тебя в запасе минут десять, а потом Исправители выйдут на твой след.

— А мне наплевать, — ответил я.

— С каких это пор тебе стало плевать? Час назад был испуган и подавлен. Ты хотел узнать только, зачем тебя преследуют. А теперь? Ты же на себя стал не похож. Дергаешь транстерминатор из стороны в сторону, как эпилептик. Скажи, для чего тебе надо разговаривать со жрецом?

Я задумался: отвечать или нет? Злость немного утихла.

— Не скажу. Твое дело отвести меня к нему, а дальше я постараюсь сам выпутаться из этой передряги.

Вася усмехнулся так, словно хотел сказать, что передряга — это еще очень слабо сказано.

— Так мы, получается, заложники?

— Получается, что так— ответил я. — Вам обоим придется пойти со мной.

— Что ж, у кого в руках оружие, тот, как говорится, и хозяин. — Вася встал. — Твоя затея глупа, но если ты сам хочешь умереть в мучениях, то это только твоя воля.

— Я вообще не хочу умирать.

Вероника на меня как-то странно посмотрела, и мне опять стало страшно.