Книга: Консул Содружества
Назад: Глава 8 Как я стал капралом
Дальше: Глава 10 «Юнгер» на службе космического прогресса

Глава 9
Большие сумчатые посланцы справедливости

Ошибаются те, кто ожидает на войне одних успехов.
Гай Юлий Цезарь
К высокому совету были допущены: ворэнт Свечников, Беата Даль на правах сержанта (хоть и медслужбы), я на правах заместителя командира и Эстер Карлскрона. На каких правах к нам примазалась последняя – понятия не имею.
Не удивился бы, если б оказалось, что ворэнт думает, будто ее позвал Эверт, а Эверт – что позвал ворэнт. Когда в товарищах армейских и штатских согласья нет – это нормально. Впрочем, какой там Эверт «штатский»! Капитан аналитической разведки приравнивается к пехотному мастер-майору.
– Какие будут соображения? – поинтересовался Свечников.
Ворэнт обвел нас своим цепким, внимательным взглядом.
– Мы должны немедленно вернуться на борт «Юнгера», связаться с базой и запросить инструкции, – сказала Эстер. Как припечатала. – Удивляюсь, почему мы этого до сих пор не сделали.
Как у младшей по званию, ее ария стояла в нашей вечерней программе первой – на то и военный совет.
Эверт саркастически усмехнулся, но промолчал.
– Развивайте свою мысль, Эстер, – поощрил Свечников.
– Мы встретили внеземную, ранее неизвестную и притом разумную форму жизни. Надеюсь, с этим все согласны? Я не буду напоминать старшим по званию о положениях наших, армейских инструкций. Но ведь даже старинный кодекс CETI-2 предписывает: при встрече с любыми неизвестными носителями разума или с подозрительными на разумность объектами немедленно покинуть непосредственную зону контакта и связаться с вышестоящими инстанциями. Подчеркиваю: немедленно покинуть и связаться.
– Благодарю вас, Эстер. – Свечников церемонно кивнул. – Теперь вы, Беата.
По званию Беата Даль была, конечно, старше меня. Но по должности стояла ниже. Все верно, ей – высказываться второй.
– Я полностью разделяю мнение Эстер. Мы не имеем права оставаться на планете. Тем более что нас вполне недвусмысленно попросили убраться.
Эверт снова усмехнулся. Судя по его ядовитым гримасам, он был отнюдь не в восторге от образа мыслей своих подчиненных.
– Капрал ван Гримм, прошу.
– Не вижу смысла «убираться». Если уж командование любезно предоставило сениору Вальдо мощный корабль и наши зад… э-э, ценные боевые единицы в нашем лице, значит, командование надеется извлечь из нашего рейда определенную выгоду. А какая может быть выгода от разведки? Информация. Вы же предлагаете вернуться на «Юнгер» и сообщить: так, мол, и так, нашли каких-то людей, чирикающих на древнем земном языке. Люди попросили оставить их в покое, что мы и сделали. А теперь, пожалуйста, господа адмиралы и генералы, подбросьте нам пару ценных идей. Неплохо? А между нами говоря, ни один адмирал – хоть из Оперативного, хоть из Генерального Штаба – по таким данным ничего мудренее, чем «взять языка! захватить побольше предметов материальной культуры! искать! вынюхивать!», не посоветует. Времена-то военные, о вашем распрекрасном CETI-2 и не вспомнят. Да еще и сениору Вальдо по рогам настучат за безынициативность.
– Капрал ван Гримм, следите за своей речью. Постарайтесь выражаться более… формально.
– Виноват, сениор ворэнт. Забылся. Позвольте закончить мысль?
– Валяй, Сережа.
Я почувствовал: хоть Свечников меня и одергивает, он – на моей стороне. Ну что же, мое дело простое, солдатское: выслуживаться!
– Я думаю, надо остаться на планете. Как следует выспаться, плотно позавтракать. В шесть ноль-ноль по местному времени выслать разведгруппу на глидерах в направлении обнаруженного поселения. Цель группы: панорамная съемка, прослушивание при помощи направленных микрофонов, сбор сопутствующей информации. При благоприятных условиях предлагаю захватить одного-двух майянцев. Или скажем мягче: пригласить в гости. Лучше все-таки двух: мужчину и женщину.
Наивный Сережа! Я был уверен, я просто не сомневался, что мы со своими глидерами, карабинами и планетолетами – безраздельные хозяева положения. Мы можем наблюдать и оставаться незамеченными. Брать в плен – и оставаться безнаказанными. Хозяйничать на планете, об обитателях которой не знаем ровным счетом ничего!
– Серж, как тебе не стыдно?! Они же нам ничего плохого не сделали! Мы не можем посягать на их неотъемлемые права разумных субъектов! – Эстер прямо-таки подпрыгнула от негодования.
– Карлскрона, вам слова не давали, – заметил ворэнт.
– Извините, забылась.
– Теперь скажу я, – начал Свечников. – С моей точки зрения, капрал ван Гримм прав. Я полностью разделяю предложенный капралом план действий. И назначаю его командиром разведгруппы.
Наконец заговорил Эверт:
– Таких отъявленных глупостей я не слышал с того самого дня, когда меня пригласил на коктейль адмирал Понтекорвино. Похоже, ворэнт и капрал полагают, что они вольны на свой вкус перекраивать кодексы и уставы одним мановением замозоленного спусковым крючком пальца.
У нас с ворэнтом просто в зобу дыханье сперло от обиды! Эстер пришлось отвернуться, чтобы спрятать ликующую улыбку.
Но ликовала она недолго.
– Прекрасная и, несомненно, лучшая половина нашего общества ближе к истине. Но, увы, сказывается недостаток опыта. Например, как вы можете называть встреченных нами гуманоидов «внеземной» цивилизацией, если они используют хорошо известный нашим ученым, – да что там, даже милитумам! – язык? Но это еще ерунда, это ладно. Сейчас я вам кое-что покажу.
Эверт завозился со своим милитумом, приказав тому прокрутить кадры съемки нашей ошеломляющей встречи с майянцами. Через минуту встроенный принтер выкатил на ладонь Эверта глянцевый листик микронной толщины.
– Вот, извольте видеть. Это растение вам ничего не напоминает?
Очищенные от дымки и приближенные к нам возможностями цифровой экстраполяции, с распечатки на нас глядели милые розовые цветочки, гнездящиеся на низеньком кустике с жизнелюбивой зеленой листвой и толстыми стеблями.
– О боже… – вздохнула Эстер. – Это же картошка!
– Да. Это картофель. И ничто иное. С этим согласен не только я, но и милитум. Самый обычный картофель, безо всяких «мутаций». Итак, вы по-прежнему предлагаете считать встреченных нами людей «внеземной цивилизацией»?
– Так ведь и я о чем! Какой там кодекс! Это же свои, наши! – не сдержался я. – Не про них закон о внеземном разуме писан. Небось разбился тут в эпоху Раннего Освоения какой-нибудь корабль с мексиканцами. Те, кто выжил, вконец одичали. Картошку растят. Стрелы строгают. Нашу Землю-матушку позабыли. Они нам только спасибо скажут, когда мы им растолкуем что почем!
– Надо было в детстве меньше макулатуры Атомной Эры читать, Сергей, – улыбнулся Эверт.
– Да я в детстве все больше подводным плаванием увлекался… – сболтнул я быстрее, чем успел сообразить, что в глазах Вальдо это мне чести не делает.
– Да? В таком случае у вас хорошая фантазия! Только в Атомную Эру некоторые «научные» фантасты могли всерьез полагать, что экипаж большого межзвездного корабля в состоянии одновременно и выжить, и одичать. Да знаете ли вы, что одного универсального станка, спасенного с борта колонизационного транспорта, хватило бы, чтобы за десять – пятнадцать лет вывести колонию на нормативный технологический уровень? И что если б все было так, как вы сказали, мы бы здесь увидели не гордых варваров с костяными амулетами, а купол атомной электростанции, автоматчиков и какую-нибудь «экстренную комиссию по контактам с инопланетным разумом» на белом бронированном лимузине?
– А вдруг им не посчастливилось спасти ни одного универсального станка?
– Сергей, Сергей… Похоже, с историей вы не в ладах. Любой колонизационный транспорт уже в те времена комплектовался по меньшей мере четырьмя спасательными ботами. В комплект снаряжения каждого бота входили два таких станка. И много других полезных вещей. Например, законсервированные яйцеклетки и сперматозоиды в контейнерах со свинцовыми рубашками. Поэтому одно из двух: либо во время катастрофы гибли все или практически все и никакой варварской цивилизации не основывали. Либо выживал хотя бы один бот, и тогда уже об одичании не могло быть и речи. Да вы захотите одичать – не одичаете, когда у вас под рукой надежное оружие, портативные электростанции, полно инфокристаллов, компьютеры, семена растений… Или, по-вашему, «благородный дикарь» – это и впрямь то самое «естественное» состояние, к которому человек сразу же скатывается, удалившись от видеокуба и гамбургера на пару сотен парсеков?
– Беру все свои слова обратно, – сдался я. Но все-таки не смог промолчать и ехидно добавил: – Как младший по званию.
Вальдо сделал вид, что пропустил мое последнее замечание мимо ушей.
– То-то же. А теперь вернемся к нашему военсовету. Как командир наших рейдовых сил я бы мог просто отдать приказ, отказавшись от каких-либо комментариев. Но я хотел бы, чтобы вы понимали, что происходит. Встреченное нами племя – конечно же, люди. В прямом смысле слова – вид Homo Sapiens, раса… да, в общем-то раса T. Абсолютную гарантию, конечно, может дать только анализ ДНК, но сомнения тут могут быть разве чисто теоретические, один шанс из триллиона. Откуда здесь люди? Моя гипотеза: две, а может, три, а может, и четыре тысячи назад Землю посетили очередные инопланетяне…
Насчет «очередных» оговорка была интересная. Даже для тупого вояки Сергея ван Гримма. Нас-то всю жизнь учили, что любые подозрительные на пресловутое Посещение археологические находки на Земле – туфта и дешевая пожива для медиакорпораций. А вот аналитическая разведка в лице капитана Эверта Вальдо явно полагала обратное.
– …По неким причинам инопланетяне вывезли один из кланов майя или каких-то близких родственников майя на Грин. Зачем? Этого мы не знаем. Но ставлю сто талеров против одного, что этими инопланетянами были кроверны.
Ничего себе у кэпа котелок варит! Ладно бы хоть какие-то гуманоиды. А кровернам-то зачем?
– Вы спросите меня: «А зачем?» Скажу откровенно: этого я не знаю. И пустые гипотезы строить не буду. Но, я полагаю, раз Грин находится в сфере влияния кровернов, а кровернов, по нашим данным, опасаются все известные нам носители разума, включая роша, – если только мы признаем их разумными, – значит, любая другая цивилизация предпочла бы подыскать для поселения вывезенных с Земли людей какой-нибудь уголок поуютнее да от кровернов подальше. Главное же, с чего бы иначе наши майянцы считали «летающую рыбу» своим «другом»? Устраивает вас такая концепция?
Интересно, до чего бы мы договорились, если б кто-то из нас осмелился пикнуть, что такая концепция ему не по душе?
– А теперь вот что. – Лицо Эверта посуровело. – Дано: люди, не желающие вступать в контакт с другими людьми, но при этом поддерживающие контакты с кровернами. Требуется найти: что заставило кровернов вывезти этих людей с Земли и почему кроверны общаются с ними, вероятно, уже не первую тысячу лет? Возможно, именно это позволит найти ключ к загадке нашей войны. Понять, в чем причина такой ненависти кровернов к нашей цивилизации. А для того, чтобы это понять, я завтра отправлюсь в поселение майянцев. Возьму только милитум, «маячок» и радиотрубку. Пойду босиком, без кислородной маски. И без эскорта. Один. Если я в течение трех дней не дам о себе знать – вернетесь на корабль и отправите рапорт начальству. И CETI-2 не пострадает, и армейские уставы.
Ну ничего себе! Кэп совсем сбрендил. Да всадят ему стрелу между глаз – на том вся разведка и закончится. Он что же думает – если сегодня нас послали по матушке, то завтра его примут с распростертыми объятиями? Мученик науки хренов…
– Может, взять «языка»? Это ж куда проще. И безопаснее, – предложил ворэнт.
– «Язык» может откусить себе язык. Каламбур, – скупо улыбнулся Эверт. – Знаете ли вы что-нибудь о религиозных представлениях архаических обществ? Известно ли вам, что такое табу, например? Или священная клятва перед лицом божества?
Ладно-ладно, университетов мы не кончали, но тоже не пальцем деланные. Мысль стала нам ясна. Мы все воодушевленно закивали.
– Если у них и впрямь существуют табу на общение с людьми из «Хищного Тулана», то пленник скорее умрет, чем скажет правду. Можно уповать на психосканирование. Но здесь тоже есть загвоздка. А вдруг пленник сам не знает никакой особой правды? Если он – простой, ограниченный земледелец? Который знает только историю про могучего Кетцалькоатля, который привез сюда Людей Орла на своей широкой спине и научил их семи великим ремеслам, из которых седьмое – никогда и ни о чем не говорить с другими людьми, потому что они – посланники Альтокоба, великого и ужасного? Что тогда? Вызвать сюда батальон штурмовой пехоты? Ловить и сканировать всех подряд? А вдруг у майянцев есть какие-то неизвестные нам способы связи с кровернами? И сюда нагрянет пара-тройка кровернских крейсеров?
Эверт Вальдо был, как всегда, прав.
– Поэтому единственная наша надежда докопаться до истины – войти в доверие к этому Чаниаколону, к его сыновьям, к их правителю (который, я уверен, следил за нашим разговором со стариком из укромного местечка) и жрецам. Если только у них есть жрецы, конечно. Мой план на грани безумия – я не спорю. И все-таки я обязан начать именно с этого.
Знал бы Вальдо, какую чушь он несет!
* * *
Пока мы принимали самое бессмысленное решение в истории рейдовой разведки, наши низшие чины (как это сладко звучало для моего капральского уха!) разбили лагерь по всем уставным канонам.
В центре – наш бесценный планетолет. Главный калибр зачехлен, зато к зеленым небесам вознесена телескопическая мачта с «вороньим гнездом» для караульного.
Вокруг планетолета – четыре трехместные палатки. Дальше – двадцатиметровой ширины кольцо биологического отчуждения, вытравленное многовонючими и зело ядовитыми для всякой ползучей дряни химикатами.
Внутри и снаружи кольца – датчики. Сейсмические и тепловые, лазерные и ультразвуковые. Информация от датчиков непрерывно поступает на главный пульт планетолета и на второй пульт, караульному в «вороньем гнезде».
Внутри кольца степенно прогуливаются охранные кибермехи, пошевеливая направленными в глубь леса лазерами-пугачами. Муха не пролетит!
Одну палатку мы традиционно и вполне по-джентльменски предоставляли Беате и Эстер. В другой спали Кизи Кен Аман, Джо Топак и Лесь-Николай Гайдамака. Третью не вполне по-джентльменски, но по праву старшего занял я, в нее же рассчитывал пригласить и Тайшу.
Мне не повезло. По жеребьевке Тайше выпала первая стража, и она отправилась в «воронье гнездо». «Придется заниматься целибатом», – взгрустнул я. Дождаться возвращения Тайши я никак не рассчитывал – к окончанию ее дежурства я должен был уже видеть третьи сны.
Файзам Рахими и Абубве спали в четвертой палатке. Ну а наши мозги и командирские интонации, Вальдо и Свечников, как и положено, занимали самое защищенное место в лагере: спальные места планетолета.
По идее, там же полагалось находиться и мне. Но с одной стороны – Тайша. С другой стороны, я опасался богатырского храпа Вальдо. Его даже сквозь стены планетолета было слышно. Ума не приложу, как с этой проблемой справлялся Свечников. Уши жвачкой закладывал, что ли?
Не успела палатка самопроветриться и выбросить зеленую надпись «Атмосфера в норме», а я уже сорвал опостылевший респиратор биологической защиты, отшвырнул прочь очки-мультивизор и заснул, кажется, прямо на пороге…
…Сигнал общей тревоги, видимо, надрывался уже минуты две. Но проснулся я, только когда динамик моей палатки дошел до сотни децибел.
Дурея от его воплей, я не сразу нашел нужную кнопку. Автоматически вспыхнувший яркий свет под полукруглой аркой палаточной крыши спросонья ослепил меня. Поэтому когда моя левая ладонь вместо ложа автоматического карабина повстречалась с чем-то податливым и мягким, я заорал как резаный. Чужие уже здесь!!!
Чужие ответили мне невнятной матерщиной с приятной женской хрипотцой. Тайша – дошло до меня.
Одновременно с этим я сразу открыл и вторую Америку: заветную кнопку «отбой». Щелк! – и сигнал оборвался на душераздирающем «…повторяю: несанкционированное проникновение в лагерь!».
Сквозь звон в ушах я сразу же услышал и кое-что похуже: длинную карабинную очередь. Стреляли по другую сторону от планетолета.
– Что происходит? – поинтересовалась Тайша, путаясь в штанинах моего комбинезона.
– Это мой! – рявкнул я. – Что происходит – не знаю! Сиди здесь, держи вход под прицелом!
Отобрал комбинезон у Тайши и заскочил в него практически мгновенно. Так, если Тайша здесь, значит, уже по меньшей мере середина ночи.
Теперь, когда барабанные перепонки малость отпустило, я слышал еще кое-что: гудение, шуршание, поскрипывание. Со всех сторон.
Что бы это значило? Мы оказались в желудке у очередного цууца? Или… неужели мы таки доигрались, на Грин высадились кроверны и лагерь захвачен термитами?.. Но что же тогда датчики? Кибермехи? А караульный в «вороньем гнезде» – заснул, что ли?
Бросил взгляд на часы. Так и есть – три пятнадцать по местному времени.
Проверил патроны в магазине. Нацепил мультивизор, на респиратор махнул рукой. Все равно атмосфера здесь чистая, а у меня от медикаментозного запаха из фильтров нос закладывает.
– Серж, я с тобой!
– Рядовая Вассерфаль, оставаться на месте! Это приказ!
Я выскочил наружу. Темень кромешная. Не видно даже лампочки перед входом в соседнюю палатку.
Переключил режим мультивизора. Эге, да видимость-то препаршивая… Мельтешение… Массы каких-то холодных тел в воздухе…
А это чей силуэт? Да здесь кто-то есть! Я вскинул карабин.
– Эгей, парни, слышит меня кто?!
Нет ответа.
Под ногами раздался хруст, будто я раздавил улитку. И тут меня облепило с ног до головы.
Господи, дрянь-то какая!
Я сразу понял, откуда взялся гудящий-шелестящий звуковой фон: насекомые. Грандиозная масса насекомых.
Я припомнил те две стаи «саранчи», которые мы наблюдали издалека, когда двигались к Кратеру Юноны. Сейчас эти хитиновые мерзавцы копошились прямо у меня в волосах!
Но ведь тогда летающие истребители зелени шли на запад, перпендикулярно нашему курсу? Они что – за нами погнались? А вдруг это плотоядная саранча? А почему ее не отпугнули наши химикаты?
Отчего да почему… Меньше думать надо!
Один из хитиновых мерзавцев укусил меня за ухо. Больно, черт возьми!
Слева от меня послышался громкий хруст. Дурея от нездорового сюрреализма происходящего, я перебросил на звук ствол карабина.
Человеческий силуэт – на такой малой дальности, несмотря на мятущуюся саранчу, возможностей мультивизора доставало.
– Стой! Кто здесь?!
Вместо ответа я получил почти одновременно два удара: один отвел в сторону ствол карабина, другой пришелся ровно в солнечное сплетение. Били чем-то твердым, но не заостренным – шестом, что ли?
Мой палец дернулся, пули глухо ушли в саранчовую массу. От второго удара я едва не потерял сознание и упал на колени.
Выскочившая из палатки Тайша споткнулась об меня, вскрикнула и, по-моему, не удержала равновесие. Дура, приказы надо исполнять!
Явно человеческая, по крайней мере гуманоидная пятерня ухватила меня за волосы. Но тут все-таки включились и заработали хваленые рефлексы штурмового пехотинца.
Я двинул в темноту левый апперкот и, по-моему, попал ровно по чьему-то мужскому достоинству. Обиженный вопль был тому свидетельством.
Костяшки моего кулака во время удара тоже жестоко пострадали: на нападающем был фартук, а может, штаны из шершавой, очень грубой кожи, простеганной с изнанки чем-то вроде проволоки. Скорее все-таки фартук, потому что такими штанами он все там себе в песок стер бы.
Ага, все-таки гуманоиды! Братья по пенису! Ах вы сапиенсы трахомудрые, ну, сейчас я вас!
…Увы, это была единственная победа в той бесславной драке…
Пытаясь закрепить успех, провести подсечку и одновременно вскочить на ноги, я получил зверский удар по уху, упал на яростно мычащую Тайшу и был ловко связан.
На этот раз гуманоиды орудовали в четыре руки.
Я успел только предупредить нападающих, что представляю на этой планете вооруженные силы Содружества. Также я собирался сообщить, что возмездие за недолжное обращение с пленными будет ошеломительным, ужасным, беспощадным, неотвратимы… мымуммммыыы… мммму…
«Мудаки! Сучье! Аборигены со священными правами, так вас перетак за ногу! Вернусь на Землю, проведу в Сенате поправку к CETI-2: при первой встрече с инопланетным разумом открывать огонь без предупреждения», – все это и многое другое я мог передавать разве только мычанием. Потому что рот мне забили кляпом с отчетливым горьковатым привкусом древесных волокон.
В том, что это наши новые майянские знакомцы из города в Кратере Юноны я почему-то не сомневался. Я был прав и не прав одновременно.

 

Сухой, темный и не очень теплый мешок, несущийся сломя голову через лес, – не лучшее место для склонного к размышлениям джентльмена. Особенно когда джентльмен этот связан и лишен возможности проговаривать свои мысли вслух, как он к тому привык в часы уединенных раздумий над бутылочкой бурбона.
Кстати, о бутылочке бурбона. Ее недоставало, и притом сильно!
Но кое-какие умозаключения мне все-таки удалось сделать. Несмотря на обстановку.
Например, можно было надеяться, что с нашей стороны невозвратных потерь нет. По крайней мере уцелели многие. Когда меня запихивали в брюхо к большой прямоходячей гадине, я слышал вокруг себя разноголосое мычание.
Достоверно опознать всех мне не удалось. Все-таки мычание оно и есть мычание. Но, кажется, в числе плененных были Свечников, Карлскрона и Тайша. Этих я вроде бы узнал по тембру мычания.
Судьба остальных мне была безразлична, если не считать Эверта Вальдо.
Нет, дело не в том, что я – бессердечная скотина, хотя иногда я веду себя как бессердечная скотина. Просто остальные, во-первых, были рядовыми, а с моей капральской точки зрения рядовой… ну, скажем так, не очень интересный человек. Салабон. Нытик. Слабак.
Во-вторых, Тайша, например, мне нравилась, и ее мне было бы жаль. А к другим я подобных чувств не испытывал, хотя умом – не сердцем! – признавал, что Карслкрона красивая женщина, а Беата – проницательная.
И наконец, в-третьих: что значили все мы по сравнению с Эвертом Вальдо? Какие-то скучные тупицы, мясо Содружества. А Эверт был наше солнышко ясное. Человек, который мог – или по крайней мере верил, что сможет – изучить кровернов и остановить их безудержную экспансию.
Это называется субординация. Когда ты, крепкий молодой парень, должен отказаться от своего гонора и согласиться с тем, что какой-то штатский с пройдошистой физиономией стоит целого батальона, набранного из таких, как ты.
А может, и не стоит – в высшем духовном смысле. В том-то все и дело, что это не важно. Вот что такое субординация!
Итак, я был связан, и притом очень искусно. Я не мог вымолвить ни слова. И находился я в кожаной сумке на брюхе у прямоходячей скотины внушительных размеров.
Как детеныш в сумке мамы-кенгуру. Только и «мама», и «детеныш» были куда крупнее, чем их земные, мм-м… аналоги.
Создавалось даже впечатление, что я был усыновлен одним из видов крупных сумчатых травоядных динозавров, которых на Грине водилось не менее девятнадцати видов – именно столько успели насчитать наши зонды, пока мы катались туда-сюда на планетолете. Ну кто бы мог подумать, что эти твари поддаются дрессировке!
А может, идея в другом? Может, эти существа, в которых нас затолкали, вовсе не дрессированные? Их просто изловили, детенышей отобрали, а нас подбросили вместо потомства? Теперь стадо добежит до своих пастбищ, полезет утречком за детками и… ужас! Обнаружит вместо детей нас и перетопчет, как кутят-подкидышей!
Нетрудно вообразить, что у аборигенов в ходу такая ритуальная казнь. Например, у них табу на пролитие чужой крови. Очень даже запросто. Как у хурманчей. И поэтому они доверяют «грязную», «табуированную» работу этим сумчатым.
И называют они этих сумчатых как-нибудь поэтично. Например, Звери Пу-Пу. Что в переводе означает Хозяева Леса. Или Живые Горы Правосудия. Или – о, еще лучше! – Большие Сумчатые Посланцы Справедливости. Звучит?
Итак, казнь. Именно эта гипотеза показалась мне самой близкой к истине. В самом деле, ведь майянцы на озере предупреждали нас. Предупреждали? Да. Не хотели видеть-слышать? Да. А мы не послушались. Отлетели от Кратера Юноны совсем недалеко. Вот и получили…
А все-таки ловко они нас сделали! Куда глядели наши охранные кибермехи? Датчики? Что, в конце концов, думал себе часовой на телескопической вышке? Куда смотрели Эверт и Свечников в своем планетолете?
Ну, Серж, подумай. Саранча. Огромная туча саранчи. Случайно ли ее появление?
Нет. Конечно же, не случайно. Саранча слушается дикарей. Почему? Как? Не знаю.
«Почему» и «как» – предположим, не важно. Ясно – «зачем». Чтобы в буквальном смысле слова «затмить солнце». Но только не солнце, а наши системы обнаружения. Чтобы создать полную сумятицу и неразбериху, «ослепить» наши датчики и нас самих. И вслед за тучей насекомых ворваться в наш лагерь.
Все равно странно. Чтобы надежно экранировать тепловое и электромагнитное излучения, эти насекомые должны быть… металлизированы. В том или ином виде.
В их тканях, или крови (есть же у насекомых какая-то мутная дрянь вроде крови), или на лапках должно быть полным-полно молекул железа. Или алюминия. Или чего-то подобного.
Миллионы молекул. Вкрапления и напластования металлов или металлических солей. Вот так-то. Можно ли в это поверить?
Я не знаю… Слышал краем уха, что и в первородной человеческой крови железа полно, а у расы Ц – едва ли не вдвое больше… Еще какие-то бактерии есть вроде железоносные… А другие – свинцовоядные…
Сто-оп. Стоп!
Про соли алюминия и охранные системы полевых лагерей – это все знаешь ты, Серж. Капрал штурмовой пехоты, выпускник школы второй ступени, монтажник-подводник. Тебя учили технике, основам физики, у тебя есть опыт рабочего и солдата.
А вот что ты, Серж, на месте майянца можешь знать о типах земных датчиков? Охранных кибермехах? Известны ли тебе дальность и другие параметры работы инфракрасных датчиков, которые, в числе многого прочего, являются военной тайной Содружества?
Ты – простой охотник или рыболов, земледелец или тунеядец. Лопаешь местные бананы, трахаешь свою племянницу, изобретаешь колесо. Но ты не можешь, не должен по идее знать о железистом налете на трахеях местной саранчи, о Ночном Глазе и Длинном Ухе людей-из-большого-летающего-дома. Да или нет???
Да, не можешь и не должен. При условии, что племя твое видит таких вот людей первый раз в жизни. И очень даже можешь знать многое, если только контакты с людьми-из-больших-летающих-домов для твоего племени или для тебя лично – дело обыденное.
Но как же тогда увязать то, что нам сегодня в контакте было отказано, с тем, что с подобными нам (но с кем?) местные аборигены раньше преспокойненько общались?
Вот Эверт небось уже разгадал все эти загадки. Трясется в «сумке» соседнего динозавра и понимающе ухмыляется. С многомудрой ухмылкой Эверта перед глазами я и… заснул.

 

Нас вытащили на белый свет, как кутят – за шкирку.
Да-да, черт подери! Сильная лапа ухватила меня за ворот комбинезона и, пока я просыпался, обмирал от ужаса, ждал рева разъяренного динозавра и последнего многотонного удара его задней конечности, опустила меня на затоптанную траву.
Что же я увидел?
Опушку леса, ближнее болотце и лиловую полоску гор у горизонта. Светало.
Увидел я и майянцев. Вооруженных, между прочим, по большей части нашими карабинами.
Причем держали они их отнюдь не как дубины. А как настоящие профи! Заправские трапперы! Эдак расслабленно-небрежно: приклад – под мышкой, правая рука – на рукояти, палец – на спусковом крючке, а левая ладонь слегка поддерживает оружие под цевье.
Но главное, я увидел всю нашу экспедицию в полном составе! Не хватало только пилотов катера, лейтенантов Дюваля вае Литта и Акопа Мерсье.
Оно и понятно. Катер, видимо, по-прежнему стоял в двухстах пятидесяти километрах от нас, дожидаясь контрольного сеанса связи. Едва ли аборигены успели до него добраться. Если вообще знают о его существовании, в чем я не уверен.
Все живы! Это главное.
Хоть я для храбрости и воображал, что мне на всех наплевать, хоть и пытался внушить себе, что я – бессердечная скотина, но если бы вдруг оказалось, что ублюдки аборигены кому-то из наших проломили череп… я просто не знаю…
Нас всех поставили кружком.
За нашими спинами возвышалось не менее трех десятков мощных травоядных ящеров. Метров восьми в холке каждый, мамочки! Из «сумок» некоторых ящеров выглядывали аборигены с черными повязками на головах.
Выходило, что сумчатых используют не только для транспортировки пленных, но еще и для езды. Только не верховой, а как бы это сказать… для «внутряной», что ли?
Еще человек пятнадцать, а может, больше – посчитать было непросто – прогуливались возле ящеров. Некоторые были вооружены разномастным огнестрельным оружием архаических моделей. Некоторые вообще вооружены не были. Многие довольствовались или причудливым топориком, или дубинкой, или ножом.
Имелись и шестеро лучников, и пара копейщиков. Копья, кстати, имели широченные наконечники устрашающей длины.
Одежда наших похитителей тоже представляла собой дикое сочетание сомнительной «цивилизованности» и варварства.
Примерно треть рядилась в пестрые, узорчатые мешки с разрезами вдоль бедер, подпоясанные очень высоко, под грудью.
Еще треть предпочитала одежде полосатую маскировочную (возможно, заодно и ритуальную) раскраску темно-серыми и темно-зелеными полосами. Из собственно одежды на них был только широкий пояс.
У некоторых к поясу была привешена спереди полоса такой же грубой кожи, как и та, из которой был сработан пояс. Похоже, именно о такую полосу я ободрал себе кулак, когда наносил в ночной драке удар в пах невидимому нападающему.
Однако у других аборигенов «раскрашенной модели», как я сразу же классифицировал их для будущего отчета особистам, срам свободно болтался, открывая взору всякие неаппетитные, но, видимо, высоко ценимые увечья, которые наносили себе местные мужчины из страсти к… к прекрасному, так, что ли?
Особенно меня впечатлил один член, в который была вживлена целая низка не то камушков, не то жемчужин. Вот это стильно!
Но весь маскарад – и даже наличие у аборигенов легкого огнестрельного оружия производства компаний Содружества – удивил меня меньше, чем облик последней трети наших победителей.
Потому что облик этот практически ничем не отличался от привычного гражданского. А именно: совершенно обычные, недорогие тишотки, рубахи-«гавайки» и штаны различных курортно-туристических фасонов. На застиранной футболке одного из аборигенов угадывался таинственный ребус:
«Шлаки кишечника» – продуй уши!
Прошла секунда, и я вспомнил, что «Шлаки кишечника» – название популярного сезонов эдак пять назад панк-хора…
Короче, если бы не крайне редкая для расы Т бананообразная форма носов и массивные, жирные подбородки, я бы не ровен час принял наших пленителей за заблудившихся туристов. Вот так: гуляли-гуляли по Пространству – и отбились от группы. Осели на планетке Грин посреди саранчи и динозавров, пустили корни, завели огородик, разбили цветник и доживают свой век скучными бездельниками-рыболовами. Из серии «Ни фига себе – путевочку купил!».
Тем временем нас принялись тщательно, вдумчиво обыскивать, невзирая на негодующее мычание Карлскроны, Тайши и Беаты.
Собственно, ничего эдакого (вроде термоядерного фугаса) никто прихватить с собой по сигналу тревоги не успел. Только у Вальдо сыскался милитум, у Беаты – патрончик помады, а у Абубве – перочинный ножик и упаковка презервативов неясного назначения.
И вот тут начало-ось… Благодаря тому, что путы на ногах нам все-таки немного ослабили, Тайша исхитрилась и ударила малоцеломудренно шарившего по ее бедрам аборигена коленом в кадык.
О, лучше было ей от этого воздержаться!
Абориген упал на спину. Вскочил. Отпустил Тайше звучную плюху.
Как же! Его, придурка с богато инкрустированным членом, ударила женщина! Это уж-ж-жасное оскорбление!
Я – благо был неподалеку – не сдержался. Трудно сдержаться, когда лупят твою девушку!
Я дважды неуклюже прыгнул – путы-то были ослаблены, но не сняты. Быстрее, чем все кругом осознали происходящее, оказался рядом с аборигеном. И боднул его головой прямо в печень. Да так, что он наверняка увидел свою прабабушку, плывущую в небесах на Большой Лодке Блаженства.
Ну, ясно: штурмовая пехота непобедима в рукопашной. Один капрал Серж ван Гримм стоит трех танкистов, семерых пилотов и десяти аборигенов занюханной планеты Грин. Но когда руки скручены за спиной, а на лодыжках – веревка, делающая невозможным нормальный удар ногой, соотношение сил не в пользу штурмовой пехоты.
Но что умудрилась провернуть Тайша!
Пока абориген падал, роняя карабин, а другие раздумывали, не срезать ли нас на месте очередями своих старых добрых «Майкрософтов-19», Тайша тоже упала. Извернувшись угрем, она смогла связанными за спиной руками нащупать упавший карабин.
В итоге: я прижимаю аборигена к земле коленями. Ствол карабина смотрит ему ровнехонько в висок. Пальцы Тайши – на спусковом крючке карабина. Я, бешено вращая глазами, издаю горлом мерзкие и яростные клокочущие звуки, но выдвинуть ультиматум не могу: кляп-то по-прежнему на месте!
Аборигены держат на мушке всех: и нас с Тайшей, и Эверта, и Свечникова, и других.
И вот тут один прилично одетый абориген (в шортах и майке болотного цвета с эмблемой одиозного боксерского клуба тяжеловесов «Буйволы с Сириуса») демонстративно кладет свой автоматический пистолет на землю. Расставляет руки в стороны в универсальном для всех гуманоидных рас жесте, обозначающем нечто среднее между «все нормально» и «я безоружен». И говорит:
– Все будет хорошо. Имейте разумение не стрелять. Иначе мы всех убьем. И ничего больше не случится познавательного.
Говорит «буйвол» с сильным акцентом – это факт. И подбор слов какой-то вычурный, что верно, то верно.
Но говорит-то он все это – на интерлингве!
На интерлингве, мама моя дорогая!
У меня во рту – по-прежнему кляп. И у Тайши тоже. Таким образом, мы ему ответить не в состоянии. У нас даже есть заложник, но мы не можем выдвинуть своих условий!
Абориген между тем неспешно приближается. Что делать? У нас – козырь, но как его разыграть?!
– Мы знаем закон, – продолжает «буйвол». – Плохого не будет. Посланцы Хищного Тулана вернутся на свой хип. Небольшое взаимодействие – и все отправятся на хип.
Черт, да «хип» – это же он «ship» так произносит, корабль то есть! Значит, он, сволочь, хоть и дикарь, а знает, в отличие от того Чаниаколона с черепушкой, что у нас не какой-то драный «летающий дом», а нормальный корабль.
У Тайши во взоре – панические вопросы. Стрелять? Не стрелять? Что делать-то?
А что делать? Прицельно выстрелить она может только в голову аборигену, которого я прижимаю к земле. На лице его, кстати, застыло спесивое, я бы даже сказал – брезгливое выражение отстраненности от происходящего.
Больше ни в кого Тайша все равно не попадет. А главное, даже если и попадет, то тогда нас всех точно перестреляют. И на психику аборигенам давить нечем, потому что главный инструмент давления, наряду с оружием – человеческая речь, этому любого штурмовика учат. Мычанием же сильно на психику не надавишь, разве что особо впечатлительной корове…
Я смотрю Тайше в глаза и отрицательно мотаю головой. Дескать, не стреляй.
Вот и все. Ничего не происходит.
Майянец подходит вплотную. И вместо того чтобы отобрать у Тайши карабин – а она, конечно, уже мысленно с этим согласилась, – развязывает у меня на затылке кожаный ремешок кляпа.
Странный он, ей-богу! Ведь он собственными руками вверил мне главное оружие: речь!
Я ожесточенно выплевываю кляп. И включаю программу первую основную, для таких случаев Управлением Психологических Операций сочиненную:
– Еще одно движение – и твой товарищ труп. Она не задумываясь разнесет ему череп. Немедленно развяжи мне руки.
– Все не то. – Абориген хмурится.
– Повторяю: немедленно развяжи мне руки. Наше могущество превосходит пределы мыслимого. Если мне или моим товарищам будет причинен вред, прилетит много-много таких, как мы. И испепелит вас небесным огнем.
– Есть с вами кто-нибудь из Западного Тулана? – спрашивает абориген.
Я в отчаянии. Ему наплевать на мои угрозы! Но делать нечего. Я вынужден говорить глупости до самого конца:
– Последний раз требую, а потом начинаю убивать…
– Я так и думал, – перебивает меня абориген.
Он наклоняется, чтобы отобрать у Тайши карабин.
И гремят выстрелы.

 

Вход в пещеру невозможно было заметить даже с десяти шагов.
Да что там с десяти! До самого последнего момента мне казалось, что идущие впереди майянцы просто растворяются в скале, как будто это не скала, а отличная камуфляжная голограмма, какую не так-то просто настроить даже при помощи самой современной техники Содружества.
Я так толком и не понял, откуда взялась высокая клинообразная расселина, в которую человек за человеком втягивался наш отряд. Точнее, отряд аборигенов, конвоирующий своих пленников, то есть нас.
Как и следовало ожидать, здесь было темно, словно в кишечнике цууца. Аборигены зажгли несколько электрических фонариков. Ага, значит, у них есть и фонарики!
Правда, ощутимо светлее от этого не стало. Мы поминутно спотыкались и чертыхались. От кляпов нас, кстати, милостиво избавили, так что мы могли отводить душу вовсю.
Шли мы довольно долго. Преодолели несколько спусков и несколько подъемов. Везде, кроме отлогих участков лаза, были вырублены ступени.
За моей спиной что-то бубнил Вальдо. Кажется, он пытался дознаться, куда нас ведут. Сопровождавшие его воины не понимали интерлингвы. А может, просто дурака включили.
Наконец вдалеке показался маленький пятачок нормального света. «Нормального» по меркам Кратера Юноны: это было рассеянное туманом свечение местного солнца.
Я думал, впереди нас ожидает берег озера. Но я ошибался.
Когда мы вышли из лаза, я ахнул. И не я один.
– Боже мой… это невероятно… боже мой… – с ходу запричитал Вальдо.
Мы находились у подножия огромной пирамиды, выстроенной в сердце горы. В каковом сердце, разумеется, некто или нечто предварительно выдолбило (выдуло? выплавило?) соответствующих размеров полость.
Если от пресловутой египетской пирамиды отпилить верхушку и присобачить на одну из граней гигантскую каменную лестницу до самого верха, получится нечто отдаленно похожее.
Правда, в отличие от египетских древностей, грани сооружения были ступенчатыми. Таких ступеней, или, точнее, ярусов, я насчитал девять. На его вершине – собственно на «спиленной» верхушке, стояло нечто вроде сарая с крытой тростником покатой крышей. Сарай выглядел опрятно, стены его не без экспрессии были расписаны необычными узорами. Именно к этому сараю и вела лестница, у подножия которой мы оказались.
– На вершине стоит храм, – шепотом пояснил Вальдо. – И по-видимому, сейчас они будут отправлять в нашем присутствии какие-то свои обряды.
– А-а… обряды… Надо же! А я думал – они там живут, – указывая на сарай, проворчал Топак.
– Сдается мне, сениор Вальдо, речь идет не о каких-то абстрактных «обрядах». А о жертвоприношении, – процедила Беата.
Черт бы побрал этих умников! Спустя минуту оказалось, что Беата права…
– Мне имя Вок. Мои братья зовут меня Хозяином Намерений, – начал низкорослый кряжистый мужчина в футболке («RAF» – кичилась на ней загадочная аббревиатура), поношенных джинсах и теннисных туфлях цвета электрик. – Права женщина. Сейчас будет жертвоприношение. Наши боги охочи до человеческой крови.
Мы переглянулись. Ну и слух у мужика – ведь только что он был в пятнадцати метрах от нас, во главе процессии!
– Вы что, собираетесь зарезать нас тут, как баранов? Вы это хотите сделать, да?! – вспылила Тайша.
Мы с Вальдо бросили на нее неодобрительные взгляды – типа нас в школе сдержанности учили. Из носа Тайши текла струйка крови – той самой, до которой охочи местные боги…
– В самом деле, – Вальдо пустил в ход свою подкупающую улыбку, – ведь вы же цивилизованные люди, я вижу. Мне дано это знать. – Вольно или невольно, Вальдо начал стилизоваться под речь аборигенов. – Вам ведомы интерлингва и электричество. Высокое искусство обращения с оружием…
– Не стоит все это, человек, – перебил его Вок. – У тебя не получится заменить наше решение.
– Но это же бессмысленно! – не выдержал я. – Зачем нужны эти кретинские жертвоприношения?! Зачем убивать без смысла?!
– Ты ошибаешься, молодой воин. – Вок бросил на меня взгляд, от которого меня, признаться, пробрал холодок. – Смысл есть. И этот смысл нужен нам, Воинам Обновления.
– Тогда хоть объясните, в чем он, этот смысл! Я хочу знать, ради какой бредовой идеи меня собираются убить на этот раз!
– Не кричи так, молодой воин, – спокойно сказал Вок. – Если у тебя есть интерес, я скажу тебе. Кровь из чаши помоет жертвенный камень, потом Кетцалькоатль изопьет ее. Голос его окрепнет, благоволение пробудится. Кетцалькоатль даст указ. И тогда четыре вестника, четыре совы, чьи имена Чаби-Тукур, Хуракан-Тукур, Холом-Тукур и Какиш-Тукур, принесут нам знание. И Хоб-Тох, которого мы называем также Хозяином Знания, – Вок указал на человека в линялом комбинезоне центаврианского пехотинца, – растолкует нам, что мы должны делать с вами…
– Но почему с нами обязательно нужно что-то делать?! – не выдержал я. – Почему бы не разрешить нам просто возвратиться на наш корабль и убраться восвояси?
– Мы готовы принести свои извинения за все те неверные поступки, что мы здесь совершили, – вставил Вальдо.
– Нам не нужны извинения. Мы не в обиде на вас, – отвечал Вок. – Но мы, Воины Обновления, должны знать, зачем наши боги послали вас, людей Хищного Тулана, сюда, на Яшкин. В вашем явлении здесь должен быть смысл. Ибо в мире не происходит ничего бессмысленного. И мы, Воины Обновления, хотим знать, что это за смысл…
– А ваши боги не могут так, просто сказать… без жертвоприношения? – ехидно поинтересовалась Тайша.
Меня не могла обмануть деланная раскованность Тайши. Я видел, что она нервничает. Наверное, боится, что ее назначат на заклание – как самую красивую и отрывную.
– Ты говоришь неумные вещи, женщина, – отрезал Вок. – А теперь надо приступать к деланию.
Хвала «Майкрософт»! Хвала «Майкрософт»! Трижды хвала! И нам, и Тайше очень повезло: подствольный предохранитель был установлен и на той модели карабина, из которой она намеревалась разнести череп своему заложнику. Датчики определили, что владелец карабина намерен стрелять в упор в человеческую голову, и, как и во вчерашнем случае с Топаком, перевели оружие в режим предупредительной пальбы. Так что в том инциденте на поляне абориген отделался временной частичной глухотой, а все мы – дурацким нервическим смехом.
Мы стояли у нижнего края лестницы. Пока Воины Обновления исправно держали нас под прицелом карабинов, Вок и тот человек, которого он назвал Хозяином Знания, шептались с высоким мужчиной, который держал в руках богато украшенный ларец.
Впрочем, присмотревшись получше, я с ужасом обнаружил, что тот, с ларцом, никакой не мужчина, а женщина! Разве что одета и причесана по-мужски. Но главное, лицо у нее было свирепым донельзя. Довольно скоро я узнал, что зовут эту местную красавицу тигрицу Шканиль.
Тем временем Вок вынул из ларца расшитый золотой нитью мешочек и высыпал его содержимое себе на ладонь. Мы с Вальдо вытянули шеи и вытаращили глаза, силясь разглядеть, что там у него за сокровища.
Это были зерна кукурузы – около двух десятков.
Вок подал знак, и к нему подошли еще две женщины – теперь-то я сразу их вычислил. Женщины, одна из которых была довольно-таки фигуристой и даже миловидной, развернули широкий, скупо орнаментированный платок и разложили его на полу перед Воком.
Тот поднял над головой раскрытую ладонь, и все стихли.
Даже мы перестали шептаться и напряглись. Только тихо ругался вполголоса Лесь-Николай да тяжело, надрывно дышала Тайша.
Вок собрал зерна в горсть и метнул их на платок. На несколько секунд он неподвижно застыл в позе вбрасывания. А потом словно бы оттаял и снова зашевелился. Он осмотрел результаты броска, приблизился вплотную к Хозяину Знания и шепнул что-то ему на ухо. Тот, сохраняя непроницаемую мину, ответил.
Мы, естественно, ни черта не поняли – милитумов-то у нас теперь не было! А по расположению зерен кукурузы, которые, на мой вкус, были разбросаны по платку как попало, понимать, что происходит, мы еще не научились.
«Вообще, если так пойдет дальше, – с тоской подумал я, – не исключено, что скоро научимся…»
Спустя секунду те же две женщины, которые стелили платок перед Воком, направились прямиком к… ворэнту Свечникову. И, подхватив его, упирающегося и неистово сквернословящего, под белы рученьки, крепко-накрепко завязанные у него за спиной, потащили к лестнице.
Интересно, каким образом кукуруза сказала Воинам Обновления, что зарезать нужно именно ворэнта Свечникова, а не рядового Джо Топака? Впрочем, были вопросы и более насущные. Например, как спасти ворэнта. Как спасти себя?
Тем временем мне в голову пришла одна идея.
Выгорит или нет, я старался не думать. В крайнем случае, решил я, потяну время. Может, хоть получится отсрочить гибель Свечникова. А за это время мы что-нибудь еще изобретем. Например, Лесь-Николай перепилит свои веревки ногтем большого пальца левой ноги…
– Эй, Вок! – закричал я, мячом подпрыгивая на месте, чтобы привлечь к себе внимание. – Во-ок! Подойди ко мне! Ваши боги тоже кое-что мне сказали! Я тоже знаю кое-что важное!
Спиной я, однако, почувствовал острие копья одного из сопровождающих. Видимо, на местном языке это означало «прыгай, но не слишком высоко».
Как ни странно, на меня обратили внимание и Вок соизволил приблизиться. Правда, на судьбу Свечникова это пока не повлияло. В сопровождении двух девиц и Хоб-Тоха, Хозяина Знания, двое полуголых парней в фартуках волокли нашего ворэнта по лестнице вверх, к сарайчику на вершине пирамиды.
– Что ты делаешь, Серж? – шепотом спросил меня Вальдо. Он выглядел растерянным и даже отчаявшимся. Видимо, на такой тип критических ситуаций его в аналитической разведке надрессировать забыли.
– Все в порядке, Эверт, – сказал я. – Просто поторговаться захотелось.
Тем временем Вок снова оказался рядом.
– Что ты имеешь мне говорить, молодой воин? – спросил он.
– Ты же сказал, что вам, то есть вашему богу, нужна чаша крови. И тогда прилетят четыре совы. Правильно?
– Да, я сказал это, – кивнул Вок.
– И жребий указал на него. – Я кивнул в сторону бедняги Свечникова. – Правильно?
– Нет, не правильно. Жребий указал на то, что Кетцалькоатль не возражает принять нашу жертву.
– Тем лучше! – засиял я. – Тем лучше!
– Я вижу, ты мужественный воин, – одобрительно отметил Вок. – Я вижу, ты хочешь предложить себя вместо своего товарища? Ты хочешь, чтобы мы взяли твою кровь, а не его?
– Нет, ты меня не правильно понял, Вок, – поторопился откреститься я. – Я не собираюсь предлагать себя. Но если я правильно понял, вам нужна чаша свежей крови, а не лично ворэнт Свечников. То есть вам не нужен именно ворэнт Свечников?
– Ты путаешь меня своими вопросами, – нахмурился Вок. – Но если ты хочешь знать, я скажу: мы взяли этого воина потому, что природа его тела слизиста и мясиста. У него будет надежда. Может быть, наши боги дозволят ему остаться жить после жертвоприношения. А вот у нее, – Вок указал на Тайшу, – шанса не будет. Слишком многое подвергает сомнению.
– Но если речь идет о чаше крови, – наконец-то Вальдо сообразил, к чему я клоню, и подключился к агитации, – тогда я могу предложить вам, могучим Воинам Обновления, две чаши крови! У нас на борту корабля много-много законсервированной крови…
– Две чаши крови нам не нужны. Мы не пьем ее, – отрезал Вок и собрался уходить.
– Постой, Вок! Постой! – взмолился я, и тот снова обернулся. – Две чаши крови – это лишнее. Но, может быть, лучше, если вы возьмете у каждого из нас по такой небольшой чашечке крови? Нас же много! С каждого по чашечке – будет большая чаша! Ведь это будет лучше, правда? – не отставал я.
И тут произошло нечто, чего я, несмотря на все свои старания, совершенно не ожидал. Вок с минуту поразмышлял, предварительно полуприкрыв глаза, – и согласился!
– Ты умен, молодой воин. Мне открылось, что наши боги будут восторжены разнообразием.
Он тут же подал знак конвоирам Свечникова, которые остановили свое движение в районе пятого яруса пирамиды. Я уже было подумал, что сейчас нам развяжут руки (я наивно полагал, что кровь они будут брать из правой руки, как у нас в госпиталях заведено) и вот тут-то мы им и устроим по первое число… Но Вок добавил:
– Мы зарежем мочки ваших ушей. Боги любят кровь ушей. Она самая чистая.
Это было уже кое-что. По крайней мере Свечников занял почетное место в воображаемых Скрижалях Моих Вечных Должников. Сразу после сержанта Гусака и Северины ван Гримм…

 

Не быстрое это дело – жертвоприношение.
Мы пробыли в гигантской подземной пещере еще несколько томительных часов. Чудовищно хотелось есть, а еще больше – пить. За стакан фуззи-колы я готов был отдать свое месячное жалованье капрала… Наверное, так и рождаются рекламные сюжеты?
Сначала нас окурили каким-то едким дымом, от которого у меня зверски разболелась голова, а у Эверта начался астматический кашель.
Затем худощавый и сутулый абориген, которого Вок назвал Шулу и представил Хозяином Слов, пробубнил над каждым из нас какое-то непонятное заклинание. От его гортанного говора в сердце моем, как на дрожжах, разрасталось уныние.
Потом под руководством мудака в цветастой байковой пижаме, которого Вок окрестил Хозяином Действия, две женщины вскрывали ритуальными каменными ножами наши несчастные уши.
Нет, это было не больно. Ночная саранча кусалась больнее. Не говоря уже о москитах из болот Эсквемелина.
Зато кровь хлестала так, словно надрезали шейную артерию. Медный тазик с двумя ручками по бокам, который Вок помпезно именовал чашей, наш доблестный взвод во главе с капитаном Вальдо наполнил в два счета.
На сей раз никто из нас не сопротивлялся и не выступал. Слава богу, хватило ума.
Только понурый Эверт бормотал что-то про традицию жертвоприношений, сформировавшуюся у культур Мезоамерики к концу первого тысячелетия до нашей эры, да что-то про особенности этих самых культур… Помню, он трижды счел необходимым повторить, что кортецы в ту пору, когда их застал какой-то Ацтек, громоздили целые горы из человеческих сердец и что нам крупно повезло: кроверны вывезли наших знакомцев с Земли еще до того, как пошла-поехала вся эта кровавая колбаса.
А может, наоборот: ацтеки и Кортец. Оба словечка как нарочно придуманы, чтобы в них порядочные штурмовые пехотинцы путались…
В общем, у Эверта от едкого запаха благовоний крыша закачалась. Ну кому сейчас было дело до его Мезоамерики?
Затем Вок и пятеро наиболее влиятельных его приспешников, к которым, по моим наблюдениям, относились Хозяин Действия, Хозяин Слов, Хозяин Знания, Хозяин Спокойствия и женщина по имени Шканиль, с самым величественным видом двинулись вверх по лестнице – к крытому соломой храму.
Нас оставили внизу. Наверное, решили, что вся наша орава в небольшом храме не поместится.
А может, что тоже логично, побоялись, что если нас выпустить на лестницу, то держать нас под прицелом будет гораздо труднее. И мы не ровен час снова начнем брыкаться и предпримем попытки поскидывать разновсяческих «хозяев» с высоты (ведь перилец-то на лестнице предусмотрено не было!). А потом забаррикадируемся на вершине – и пошло-поехало…
Так или иначе, мы остались ждать, пока вожаки вооруженной банды, именующей себя Воинами Обновления, окончат содержательное общение со своими богами-кровопийцами.
Все попытки, предпринятые мной, Беатой и Вальдо к тому, чтобы разговорить наших конвоиров (мало ли, может, в отсутствие начальства у кого-нибудь невзначай развяжется язык?), провалились. Никто, кроме Хозяев, на интерлингве не изъяснялся… Что же делать?
При помощи языка жестов мы кое-как смогли донести до майянцев свою наинасущнейшую потребность. Наша охрана милостиво разрешила нам посидеть.
Топак и Файзам тут же воспользовались этим разрешением и растянулись на спине прямо в густой пылище. Абубве уселся по-турецки и затянул вполголоса заунывную песню своей лесистой родины – планеты Сира.
Эстер Карлскрона при поддержке Беаты и Тайши выпросились в туалет в ближайший полутемный угол. Мне, конечно, было интересно, как они провернут это дельце со связанными руками и в комбинезонах, но джентльменство взяло верх: я не подглядывал.
А мы с Вальдо принялись рассматривать росписи на ближней к нам стене пещеры.
Нужно сказать, там было чем повосхищаться!
Там были не только росписи, но и резьба, и мозаика, и даже фрески. Манера художника изображать людей, правда, отдавала тенденциозностью: что за огромные носатые головы, непропорционально маленькие, упитанные конечности, странные позы? Но в целом выполнено все это было довольно умело и даже вычурно. Я невольно залюбовался. А вот Вальдо явно интересовало совсем другое.
– Эти изображения являются чем-то вроде энциклопедии их народа. Здесь и история, и правила производства ритуалов, и прорицания… Не просто картинки – пиктографическая письменность! Эти стены – настоящее хранилище ценнейшей информации. Как жаль, что у нас нет возможности все это заснять!
– А что такое… пиктографическая письменность?
– Каждая из этих картинок – отдельное сообщение. Вот, например, здесь, – Вальдо кивнул в сторону ближайшего к нам квадрата, где были изображены двое мужчин: один передавал другому небольшой тугой мешочек, – пиктограмма передает не букву и даже не слог, а понятие. Эта пиктограмма наверняка означает «дружба».
– А может – «взятка»? Может, в мешочке деньги? – предположил я.
– Может, и «взятка», – улыбнулся Эверт. – Для того, чтобы узнать наверняка, нужно быть экспертом по данной письменности…
– А что, по-вашему, здесь? – Я кивнул в сторону масштабного средоточия палочек, черточек и квадратиков, занимавшего площадь десять на десять метров.
– Ну, это как раз просто, – отмахнулся капитан. – Это Цолькин.
– Что-что?
– Цолькин. Великий галактический календарь майя. Да и не только календарь. Двести шестьдесят элементов матрицы Цолькина и их взаимное расположение отражают представления майянцев о природе Вселенной, о галактических константах, об энергетическом взаимодействии ведущих элементов мироздания. Между прочим, это не только красивая метафора. Не только теоретический, но и практический инструмент, который…
Эверт говорил еще долго. О том, что астрономы древности были не глупее наших, что Цолькин и китайская гадательная система И-Цзин дополняют друг друга… К сожалению, я не понял из его вдохновенной лекции и одной трети. В итоге я осмелился задать ровно один робкий вопрос:
– Скажите, капитан Вальдо, если все это действительно так точно и замечательно, почему же мы используем десятичный счет, метрическую систему единиц и Единую Теорию Поля Эйнштейна – Ратковского? Может, нам нужно вернуться к Цолькину?
Спросил – и наивно так на Эверта посмотрел. А он в точности скопировал мой невинный взгляд и грустно ответил:
– Это просто совершенно другая логика. Логика, в которой нет места штурмовой пехоте. И аналитической разведке тоже места нет.
Так и поговорили. О Цолькине.
Ясное дело, мы оба очень обрадовались, когда добрались до картинок более забавных и менее информативных…
От самой земли вверх, покуда хватал глаз, тянулось нечто вроде таблицы. В таблице было три столбца. В первом столбце, самом узком, имелись множественные сочетания палочек, раковин и точечек.
– Это цифры. Одна точка означает единицу или число, которое кратно двадцати. Горизонтальная черточка – это пятерка, раковина – это ноль…
– Ну-ну… – промямлил я.
От этих ракушек и точечек у меня рябило в глазах. А вот во втором столбце я приметил нечто позабористей ракушек и точечек. Именно – портрет ската собственной персоной.
– Что думаешь, Сережа? Здесь нарисован кроверн? – нахмурив брови, спросил Вальдо.
– Он самый, – ответил я.
– А что же тогда значит вот это? Во втором столбце?
Я всмотрелся. Кроверн, под ним еще один кроверн, под ним еще один кроверн, под ним два. Потом из двух снова получается один, потом еще один и так далее. Я насчитал двенадцать кровернов между двумя парами.
Более всего второй столбец был похож на ветку генеалогического дерева. От одного кроверна к другому следовали пунктиры наподобие следов.
– Генеалогическое дерево, говоришь? – Вальдо на минуту задумался. – Да откуда им знать его – генеалогическое дерево каких-то кровернских аристократов?! Если только у кровернов вообще есть аристократия!
«А откуда им было знать галактические константы, которые они запихали в свой Цолькин?» – подумал тогда я, но промолчал.
– А это что тогда, по-твоему, в третьем столбце?
У меня уже мозги кипели от наблюдений и размышлений. Но я не подал виду. На самом деле, в кои-то веки образованный капитан Вальдо держал меня за равного!
В том самом третьем столбце сам черт ногу сломит. Напротив каждого кроверна было втиснуто по тринадцать рисунков. Или, как изъяснялся Вальдо, пиктограмм.
Рядом с самым жирненьким кроверном я приметил сцену, изображающую горящий город, двух дерущихся рептилий, человека, строящего стену, и много чего другого. Еще помню кроверна с цепью перевернутых треугольников и кроверна с руками. Тринадцать рук, по-разному согнутых и с разными комбинациями из пальцев. Был среди них, кстати, и банальный кукиш.
А рядом с парой кровернов (папа и мама, что ли?) – в самом низу – были нарисованы две раздельные группы рисунков. В первой были тучка, извержение вулкана и нечто вроде дороги, которая вела от горы до неба. А во второй группе – переплетенные колечки. Примерно как олимпийские. Только было их семь штук: в верхнем ряду два, в среднем – три, в нижнем – еще два.
Рисунок был совсем свежим – по крайней мере пыли на нем скопилось гораздо меньше, чем на тех, которые находились выше. И краски еще не успели потускнеть.
«Странные фантазии все-таки у этих Воинов Обновления», – подумал я.
– Как вам, сениор Вальдо, нравится эта парочка скатов, которые… – Но не успел я окончить свою мысль, как нашим вниманием завладела Тайша.
– Эй, господа искусствоведы, хозяева возвращаются! – сообщила она.
И в самом деле: по ступеням, ведущим к подножию пирамиды, степенно спускались наши новые знакомцы. Только без тазика. Лица у всех были постными и сосредоточенными. Одна Шканиль сияла, словно бы ее только что причислили к лику бессмертных. Неужто кровушки полакать дали?
– Жертва принята, – произнес Хозяин Слов.
– Вы были искренни, когда давали кровь, – сказал Хозяин Действий.
– И теперь мы знаем, зачем вы здесь, – промолвил Хозяин Страха.
– Нам показали, что делать с вами, – добавил Хозяин Мысли.
– Боги были милостивы к нам. Ибо среди вас – Прикасавшийся к Вукуб-Цикин, – окончил этот безумный отчет о проделанной работе Вок, он же Хозяин Намерений.
– И кто же этот счастливчик? – не удержался я.
– Это ты, молодой воин, – замогильным голосом промолвил Вок.
Правда, в выражении его лица мне почудилось нечто вроде благоговения. Осталось только выяснить, что это за херня такая – Вукуб-Цикин…
Назад: Глава 8 Как я стал капралом
Дальше: Глава 10 «Юнгер» на службе космического прогресса