Книга: Все, способные держать оружие…
Назад: 08.06. 23 час. 55 мин
Дальше: 31.08. 17 час. 20 мин Окрестности базы «Саян». Старая шахта

Год 1961. Зден
31.08. 15 час. 45 мин
Деревня Сайги. Окрестности базы «Саян»

Дождь заливал стекла и глушил все звуки. Я не был уверен, доносится это шум боя или шуршат капли по кронам. По желтеющим кронам… Поэтому, пока капитан отсутствовал, я стал слушать радио. В «медведе» капитана Крестовикова стоял отличный приемник.
Мир был охвачен паникой. Люди бежали из городов, резервистов ставили в ряды, бомбардировщики взлетали в небо, флоты выходили в море… Всяческие канцлеры, президенты и императоры висели на телефонах «горячих линий». Какие-то военные обозреватели, люди без малейших признаков стыда и интеллекта, пытались объяснить мне, как вести себя в момент ядерного нападения и сразу после оного. Через двадцать минут меня уже трясло, и не знаю, от чего больше: от злости или от страха за родных… за все еще родных…
Звено Врангеля — он сам, Саша Балахнин и Макс Потылицын, давний друг Врангеля, — сидело в нашей машине, два других звена с хорошим ручным пулеметом «РПВТ» — во второй. Ребята тоже слушали радио…
Трудно поверить, но только сейчас до нас понемногу доходило все.
Вернулся капитан, а с ним — тот самый Выдра, на котором нынче сошелся клином свет. Они забрались в салон, сдирая с себя дождевики, и сразу запахло мокрым войлоком. Никогда до этого я Выдру, естественно, не видел, однако спутать его с кем-либо было нереально. Выдра походил на ожившую каменную, бабу, каких немало в здешних краях. Ниже меня, он весил, наверное, за сто пятьдесят. Черное в оспинах лицо, маленькие глазки, руки до колен. Голенища чудовищных сапог были надрезаны и зашнурованы сыромятными ремешками — иначе не налезали на толстенные икры.
Хозяин Медной горы…
— Ага! — сказал он, увидев меня. — Ну, здравствуй, здравствуй…
Рукопожатие его было осторожным — он сознавал свою силу. Моя рука как бы побывала под паровым молотом, направляемым умелым кузнецом.
— А пройдет машинёшка-то? — тут же обеспокоился Выдра. — Дорога там никака, а по дожжу так вовсе смерть.
— Пройдет, — сказал капитан. — Значит, Тимофеич, говоришь — не геологи?
— Не. Геологов я за версту с подветра распознаю. А в тех, понимаш, чё-то лажненькое тако вот… не объяснить. Ну все как у геологов, а не геологи.
— Так заявить надо было.
— Не. Эт не по нам. Заявлять. Не. Капитан втянул воздух уголком рта.
— Да, — сказал он. — Знакомо. Там, Тимофеич, под стенами — уже две сотни наших легло, а сколько еще ляжет — представить страшно. — Эттак… — сказал Выдра и замолчал.
— Так куда ехать? — капитан вздохнул, перебрался в перед, сел за руль.
— Скрозь деревню, и по леву руку просек увидишь… Мы тронулись и второй «медведь» тут же зарычал мотором.
Дорога и сквозь деревню была так себе, в выбоинах и ухабах, а по просеке, давно заросшей тонким осинником, шла и вовсе колея. «Медведь» нырял в какие-то ямы, переваливался грузно с боку на бок, но пер и пер — вверх и вперед.
— Кто дорогу-то так разбил, а, Тимофеич? — пересиливая мотор, крикнул капитан.
— А лесовозы. Третье лето только как кончили деляну сводить. Ангельску рощу продали, слыш? Вот так так… Така роща была! Эх, химики…
— Это где Агафонов скит стоял?
— Точно так. А ты почем про скит знаш?
— Да кто же про него не знает… Зден Рышардович, перелезайте-ка сюда, на переднее, разговор есть.
— Слушаюсь… — я полез на переднее — и крепко приложился теменем о трапецию, на которой в бою сидит пулеметчик. Боль была адская, а в следующую секунду на лоб хлынула кровь. — Матка бозка…
Меня тут же за штаны утянули назад, с прибаутками промыли водкой дыру в скальпе и перевязали зеленым полевым бинтом; только минут через десять я выполнил приказ капитана: сел на переднее и приготовился к разговору.
— А щас во-он от того валуна направо, — показал Выдра.
Валуном Выдра назвал серую округлую скалу размером с четырехэтажный дом. Наверху синей краской кто-то написал: «Мы — колчаковцы». За скалой от разбитой лесовозной дороги по ложбине уходила зеленая тропа, по которой прежде ездили разве что на конях.
— Грибов-то! — восхитился капитан.
Тропа была красна от шляпок огромных сыроежек.
— А так грибной нынче год, — охотно отозвался Выдра. — Не знам, куда и девать.
Все бочата уже засолили. Вот ежли вернемся, рыжиками угощу. Со сметаной под семеновскую — ух как здорово хороши.
— Особенно после баньки, — сказал капитан.
— Эт ты верно подметил, капитан, — согласился Выдра. — Куда ж без баньки-то?
Никак нельзя.
— Зден Рышардович, вы уже поняли, что нам предстоит? — спросил капитан, не поворачивая ко мне лица. Я видел его в профиль: почти мефистофельское лицо, только коротконосое.
— Идти под землей, — сказал я. — Авось куда-нибудь придем.
— И даже не совсем авось. Я сам удивился, когда узнал, сколько здесь было вырыто всяческих шахт и штолен. Что вы хотите, золотоносный когда-то участок. Да и сейчас кое-что попадается. Слышали, как один американский сержант нашел самородок?
— Слышал.
— Но черт бы с ним, с золотом. Тимофеич, однако, говорит, что знает вход в старую шахту. И что этот вход с месяц назад разыскивали какие-то люди.
— Это я слышал.
— Так вот: старая эта шахта имеет коридоры, проходящие, видимо, неподалеку от капониров. Когда эти капониры строили, дважды натыкались на пустоты. Это мне генерал все-таки сказал. Ублюдок. Ненавижу таких. Знаете, как он вне базы оказался? А, впрочем, черт с ним. Язык марать не хочется. Должен сказать, дорогой мой Зден Рышардович, есть у меня одно ничем существенным не подкрепленное предположение, что новостройка… вернее, новокопка американцев с этой старой шахтой напрямую связана.
— Почему вы так думаете?
— Ну… например, самородок в отвале. И еще кое-что. Косвенные признаки.
Всяческие умолчания. Интуиция, в конце концов. Да вы же и сами все понимаете…
Тимоти, подумал я. Ну, конечно.
— Не все, — сказал я. — Например, не понимаю, почему вдруг именно я…
Капитан быстро посмотрел на меня, потом вновь уставился на дорогу.
— Главным образом потому, что вы единственный специалист по вычислительным системам в пределах досягаемости, — сказал он.
Так, подумал я.
— Значит, вы всерьез считаете, что мы имеем шанс попасть в командный бункер?
— А у нас просто нет другого выхода…
Он сказал это тихо и равнодушно, и я сразу понял — да, другого выхода нет.
Выдра просунулся сзади, навалился грудью на кожух мотора.
— Щас налево будет — вот там сторожно надо… Пейзаж вдруг переменился рывком — будто при склейке киноленты. Только что были березы, папоротники по горло — и вдруг ковер жесткого стелющегося кустарника, из которого высовываются темные камни. Дорога пропала совсем, «медведь» закачался и запрыгал резче. Во-во-во! — ткнул куда-то в сторону толстым пальцем Выдра. Мы резко свернули и вкатились в лощину, уходящую круто вниз. Еще полсотни метров — и справа открылось вполне тянь-шанского вида ущелье: серые осыпи и черные скалы-жандармы, редкие сосенки… Видно было, как дорога уходит на самое дно, в буро-зеленую пену, сквозь которую проступает черный извилистый пунктир речки.
Дорога была страшная. Мокрая глина, мокрый красноватый щебень, мокрые черные, изъеденные сверху бревна, укрепляющие край. Пешком в хорошую погоду — было бы жутковато идти…
— Проедем ли? — усомнился капитан.
— А чё нам? В гору влезли, под гору скатим. Позапрошлый год на старом «косаре» проезжали…
— Ну, если на «косаре»…
«Омь-1000», по-простому «косарь», была на редкость неудачной машиной, все это признавали, однако почему-то в свое время их наштамповали более чем достаточно.
Не имея спроса в городах, для которых вроде бы и создавался, «косарь» неимоверно упал в цене (как раз до косаря — одной тысячи рублей) и потихоньку был раскуплен крестьянами. Они-то, бедные, с ним потом и мучались.
И все равно — спуск был кошмарный. Вездеходик наш царапал левым крылом о каменистую стенку, а правые колеса, по моим ощущениям, временами шли по воздуху.
Видит Бог — я бы охотно вернулся под огонь…
Назад: 08.06. 23 час. 55 мин
Дальше: 31.08. 17 час. 20 мин Окрестности базы «Саян». Старая шахта