ГЕОГРАФ
Сам Иррабан кин Лахья себя везунчиком не считал. Но жизнь редко поворачивалась к нему спиной, хотя такое и случалось.
Младший сын небогатого аристократического рода Лахья, осевшего в гильдии много поколений назад, он вряд ли мог претендовать на высокие должности или невероятные доходы. После ранней смерти отца — Келлигана кин Лахья, родовой надел перешел в ведение старшего брата. Иррабану досталась лишь небольшая рента и прямая дорога на мелкий чиновничий пост, благо в семье Лахья не считали зазорным, как в знатных корсарских родах, обучать детей грамоте. Сначала его отдали в школу переписчиков, где он зарекомендовал себя с самой лучшей стороны и показал удивительные способности в копировании карт. Им даже заинтересовался младший торговый мастер кин Райнидо, посмотрел работы юного умельца, восхитился, попросил скопировать несколько древних карт и даже разрешил пользоваться свиткохранилищем Ложи.
Так у Иррабана завелись собственные деньги: капитанам кораблей свежие, проверенные карты нужны всегда, а похвала кина Райнидо — наилучшая рекомендация. Поэтому, когда по окончании школы распорядитель переписчиков предложил отправить мальчика в имперскую Академию Солмаравана и даже написал сопроводительное письмо, средства на далекую поездку удалось собрать быстро. Одной только земельной ренты, конечно, не хватило бы.
Отучившись в Солмаоне, младший сын кин Лахья на несколько лет остался в империи. Путешествовал по малоизученным северным землям, уточнил береговую линию Промерзлых морей. Написал любопытнейшее эссе о возможном существовании наносных островов недалеко, от Азаратского побережья. Три лета спустя гипотеза молодого ученого блестяще подтвердилась — торговая барка попала в штиль и под влиянием течения отдрейфовала прямиком к ближнему из предсказанных островов. Всего их оказалось четыре.
В родные гильдейские пенаты Иррабан вернулся уже довольно известным географом.
А через несколько лет Солмаон снова — в который уже раз! — сцепился с Чжандоу, и новый император Гравандер II призвал под свои знамена всех, кто может носить оружие, пообещав, как обычно, золотые горы. Война никогда бы не коснулась Иррабана, он, скорее всего, и не заметил бы очередной бойни на рубежах двух империй. Но к середине осени гонец принес скорбную весть: старший брат Ингулаван погиб в приграничной стычке вместе со всем своим отрядом.
Устав от земельной круговерти, он подался в наемники, надеясь вернуться домой с приятной суммой в звонкой монете, превратиться разом из небогатого землевладельца в зажиточного. Но вместо этого императорский посланник привез окровавленный родовой штандарт. Вельможа не скупился на велеречивые похвалы: старший Лахья стяжал немалую славу, ибо отряд его бился, как подобает, не уронив чести рода. Землей, однако, управляет не честь, а человек. Слава Небесному Диску, Иррабану не пришлось взваливать на себя семейные дела. Его не интересовали цены на зерно, земельные выплаты и разговоры о новом урожае. Очертания стран и морей, описание неведомых земель — вот, что занимало все помыслы молодого Иррабана. Сестра Илида кин Лахья, родившаяся на три лета раньше, к тому времени уже успела выскочить замуж за такого же небогатого аристократа кина Мелукора. Ему-то молодой географ и передал права управлять родовым наделом, выторговав себе ренту на порядок выше прежней.
Человек стремится к покою — и, в конце концов, все встало на свои места. Зять, удачливый хозяин, приращивал богатство рода, а Иррабану ничто не мешало заниматься своим делом. В деньгах он, конечно, не купался, но на жизнь вполне хватало, позволяя ему спокойно рисовать свои карты, переписываться с бывшими однокашниками и друзьями в Солмаоне, предпринимать изредка небольшие картографические экспедиции, консультировать капитанов Ложи, не задумываясь особо о хлебе насущном.
А еще — двигать вперед свой тайный проект, цель всей жизни.
Иррабан кин Лахья надеялся, что как только будут собраны все возможные доказательства, как только он поставит в рукописи последнюю линию, знаменующую конец предложения, многолетний труд закончится прижизненной славой. Его имя прогремит по всем окрестным землям.
В принципе, он не ошибся. На короткое время он действительно станет чрезвычайно популярен. Огромное количество людей, включая всесильных владык Солмаона и Чжан-доу, будут мечтать о встрече с ним.
Кое-кому это даже удастся.
В седьмой день третьего оборота последняя линия еще не была проведена. Но ждать оставалось совсем недолго. Две обещанные посылки из Солмаона, три страницы рукописи, последние семь цитат из древних хроник — и все. Работа будет закончена.
Однако географ давно уже понял одну простую истину: сам по себе его труд обречен пылиться в свиткохранилищах. Если идея не подтвердится, рукопись лишь изредка будут извлекать под Небесный свет для копирования по заказу будущего коллеги, что вздумал сослаться на малоизвестный труд в своем собственном исследовании.
Новой теорией во чтобы бы то ни стало нужно заинтересовать людей, наделенных властью. Тех, в чьем подчинении находятся корабли, люди, города и страны, ибо для реализации новой идеи потребуются усилия, как минимум, целого государства.
Не слишком опытный в придворных интригах, географ все же побоялся довериться кому-либо из личных секретарей мастеров Ложи. Насквозь продажные, они вполне могли передать тайну проекта любому, кто хорошо заплатит. Такие случаи происходили сплошь и рядом. Конечно, предателей ловили и обезглавливали, Морская столица получала бесплатное зрелище и очередную порцию сплетен. Но кто мог поручиться, что публичная казнь одного заставит остальных честно выполнять свою работу?
Иррабан сделал по-другому. Завязал переписку с кином Рабаури, прислал ему в подарок прекрасно выполненную копию чжандоусской карты — знаменитой «Картины околодискового мира», а потом, уяснив из писем, что старика весьма интересуют иностранные диковинки, пригласил в гости, посмотреть коллекцию древних фолиантов.
Вот так и появился в уважаемом, но не слишком богатом доме географа сам старый Ахнаро кин Рабаури, распорядитель Ложи, хранитель традиций и знаток этикета.
Пожилой вельможа был не из тех, кто считается визитами. Конечно, по возрасту, да и положению младший отпрыск рода Лахья должен был сам посетить его, предварительно два-три оборота выпрашивая приглашение. Но кин Ахнаро давно уже привык, что из-за его особого положения никто не ищет с ним дружбы просто так. Никто не приглашает на обед или на охоту без задней мысли, никто не дарит драгоценные подарки от чистого сердца.
Всем от него что-то нужно.
Ну, еще бы! Злые языки совсем не зря именовали кина Ахнаро «самым полезным человеком в Ложе».
И этот молодой Лахья — не исключение, наверняка тоже собирается что-то просить. Говорят, он известный ученый. Еще говорят, что не слишком богат, но обеспечен. По крайней мере, может себе позволить жить в свое удовольствие, чертить любимые карты, не закладывая родовых земель и не влезая в денежную кабалу ростовщиков. Ну что ж… в родных стенах он будет чувствовать себя увереннее, расскажет больше, чем намеревался.
Да и коллекцию стоит посмотреть. Не исключено, что в ней действительно найдется что-нибудь интересное — географ бывал и в Солмаоне, и в горском княжестве Варгаз: глядишь, и раздобыл пару-тройку раритетов.
Настоящие коллекционеры в нынешнее время так редки! Все почему-то предпочитают собирать золотые монеты, громкие любовные приключения и полезные связи, даже в самых безобидных увлечениях следуя моде. Или — политике. Как было с горской борьбой а-тана-кан, которой, по слухам, не брезгует и сам Гравандер II. Вслед за императором ею увлекся двор, потом аристократия империи, и вот новая «страсть» пронеслась над Солмаоном, как моровое поветрие, заразив заодно и высший свет гильдии, и молодежь из мастерских семей, и даже — по слухам — консервативное жречество. Куда катится мир?
Коллекция не подвела, кин Ахнаро нашел там и свиток Свода законов горского клана Арумбаш, и солмаонские правительственные эдикты, и копию приказа самого Меткандра Неукротимого — причем копию из первой десятки! Заметив, что гость с неподдельным интересом изучает древнюю реликвию, молодой Лахья тут же пообещал:
— Если хотите, благородный кин Ахнаро, я сделаю список и для вас!
Благородный кин, конечно, хотел. Географ тут же вывалил на него кучу деталей: после какой по счету сушки лучше всего брать кожу для пергамента, чем напитывать его, чтобы дольше сохранилось, как сымитировать древность, какие чернила лучше использовать и по какой неведомой традиции знающие люди называют копию списком. В общем, был сама предупредительность. Из чего старый вельможа сделал вывод, что и просьба у него не самая простая. Гм… Что же это? Должность при Ложе? Титул? Деньги? Вряд ли. Скоре всего — аудиенция у Совета для какого-нибудь сногсшибательного проекта.
«Хорошо, — подумал старик, — сделаю. Чтобы он ни попросил — сделаю. Симпатичный паренек и своего положения добился сам, не по протекции».
Обед тоже оказался вполне на уровне. Нет, во время званых вечеров в Ложе и на днях Посвящения мастеров подавали кушанья куда изысканней, да и его собственный домашний повар готовил лучше, но кин Ахнаро прекрасно понимал, что и для такого стола небогатому Лахья пришлось расшибиться в лепешку. Не стоит его обижать.
— У вас хороший мастер-кулинар, кин Иррабан. Привезли из своих экспедиций?
— Нет, благородный кин, это наш, из местных. Нарочитого повара я не держу — неприхотлив, знаете ли, хватает и обычной кухарки. В Мерзлых землях и горах Варгаза не до разносолов, скажу честно. А для нашей встречи пригласил младшего распорядителя с капитанской кухни. Вам, правда, нравится?
— Изысканные кушанья быстро приедаются, к тому же ими трудно наесться. Хочется чего-нибудь попроще и по-сытнее. Не пищи простолюдинов, конечно, но, — он улыбнулся, — попроще. Доброй, хорошей еды. Клянусь Небесным Диском, ваше угощение мне по вкусу.
После обеда Иррабан пригласил гостя в кабинет. Усадил в кресло и — отослав прислужника — лично нацедил бокал злакового вина из Чжандоу. Самое лучше питье для познавательной беседы и… уставшего от многочисленных яств желудка.
Распорядитель Ложи угощение оценил. Посмотрел на свет, как и положено, покатал в пальцах матово-зеленый бокал, наблюдая за хороводом маленьких огоньков — многочисленных отражений двух масляных светильников под потолком.
Иррабан понял: пора.
— Благородный кин Ахнаро, вам, наверное, покажется странным то, о чем я собираюсь вам рассказать. Может быть, даже необычным, а то и просто невероятным. Так вот — я прошу не отмахиваться сразу от моей теории. Дослушайте до конца, оцените все собранные мной доказательства.
— Рассказывайте без стеснения, дорогой кин. Вряд ли вы пригласили меня только для того, чтобы побаловать обедом и созерцанием редких древностей. Но я также уверен, что вы не собираетесь потчевать меня глупыми небылицами. Тому порукой ваша честь и ваши знания.
— Хорошо. — Географ повернулся к окну, поймал взглядом Небесный Диск, прикрыл глаза и шепотом попросил у него поддержки.
Сейчас решалась судьба его детища. На мгновение он дрогнул, но отступать было уже поздно. В кресле напротив сидит не просто кин Ахнаро. Старик-распорядитель — первый слушатель новой теории, первый ее критик. Говорят, он скептик и зануда. Тем лучше: в доказательствах могут быть слабые места и натяжки, заметные только со стороны. Тогда он укажет на них. Что-то может звучать не слишком понятно для человека, не сведущего в натуроведении и картографии, — он переспросит.
Иррабан вдохнул полную грудь воздуха и начал:
— Я беру на себя смелость утверждать, что доказал существование большого куска суши — возможно даже целого материка — на запад от солмаонского побережья.
Географ произнес пылкую речь. Примерно такую, к которой тайно готовился, воображая себя на ученом совете имперской Академии Солмаравана. Текст, конечно, пришлось немного подкорректировать — знания кина Ахнаро несомненно уступали воображаемым высокоученым слушателям. Иррабан начал осторожно, но, пытаясь заинтересовать «самого полезного человека в Ложе», увлекся, рассказывал с возрастающим воодушевлением:
— Вот смотрите, уважаемый кин Ахнаро, — географ указал кончиком пера на испещренную многочисленными пометками и богато украшенную часть карты — гильдейское побережье. — Видите вот здесь изогнутую линию?
— Конечно, вижу. Не забывайте, кин Иррабан, в молодости я несколько оборотов ходил на торговой галере и, смею надеяться, пока еще ничего не забыл. Линия, на которую вы указываете, это, несомненно, печально известное Сарголийское течение. Каждый капитан, из тех, что ходят северным маршрутом, день и ночь молится Небесному Диску, прося защиты от молниеносных шквалов, уносящих корабль в океан. Потому что там уже не спастись. Вдали от берега сила течения такова, что не помогут ни весла, ни парус…
— Да, — нетерпеливо кивнул географ, — вы правы: опасное место. Но я хотел рассказать о другом. Видите ли, течение теплое.
— Никогда не слышал. Наоборот, все говорят: хуже некуда, чем попасть там под шторм. Команда померзнет и моментально сляжет с трясучей лихорадкой.
Иррабан досадливо поморщился. Ну что может знать про океан распорядитель Ложи — самый сухопутный человек в Морской столице? Слухи и пьяную похвальбу капитанов? Да, в далекой молодости влиятельный папаша — тогдашний мастер пряноделов — пристроил его на корабль. Пусть, мол, покрутится среди моряков, да и за товаром присмотрит. И для карьеры не вредно вовремя помянуть, вот как сейчас: «я в молодости ходил на галере». Ходить-то ходил, но только мало, давно и плохо. А иначе почему всего «несколько оборотов»? Списали, конечно. Желудком слабоват оказался или еще что.
В глубине души Иррабан понимал, что несправедлив к старику. По должности распорядитель Ложи обязан вникать во все морские дела гильдии: в постройку и снаряжение новых судов, контракты, наем команды, в том числе и в изготовление надежных штурманских карт.
— Теплое — не значит горячее, кин Ахнаро. Вода кругом действительно холодная, а течение чуть теплее, совсем ненамного. Рыбаки говорят, что на ощупь почти не отличишь.
— А причем здесь рыбаки?
— Как раз они и натолкнули меня на одну интересную мысль. Дело в том, что в водах Сарголийского течения водится хнаст. Небольшая, но очень вкусная рыбка. И ее там поразительно много — неизмеримые тысячи. Самое удивительное, что как только хнаст случайно пересекает границу течения — все. Рыба гибнет практически сразу. И потому ее даже не ловят, просто выгоняют сетями в холодные воды.
Ахнаро зевнул, деликатно прикрыв рот ладонью.
— Очень интересно, высокоученый кин.
Географ едва не скрипнул зубами от злости. Лет пятьдесят назад за подобное неуважение могли и на поединок вызвать! Но, напомнив себе, как много зависит об этой беседы, он постарался сделать вид, что ничего не заметил.
— Интересное впереди. А здесь, — он провел на карте еще одну черту, — на много перестрелов севернее, как вы тоже, наверное, знаете, в солмаонский берег упирается еще одно, Азаратское течение. Тоже теплое. И что любопытно, кин Ахнаро, в нем тоже водятся хнасты! Такими же огромными косяками и также гибнут, стоит им попасть в холодные воды. О чем это говорит?
— О том, что Сарголийское и Азаратское течения возможно стоит считать не разными водными дорогами, а одной и той же. Это не новость, кин Иррабан. Подобную теорию высказал невесть сколько лет назад Кнариоз Ибалийский.
— Верно! Одно течение, которое почему-то делает петлю и возвращается назад, к побережью, которое его породило. А почему так получается? Может, на его пути оказывается некая непреодолимая преграда? Например, берег. А?
— С такой же вероятностью преградой может оказаться и гряда подводных камней. Что, собственно, и предположил Кнариоз. Простите, кин Иррабан, но это знает даже ученик штурмана.
Торжественно воздев руки к потолку, географ провозгласил:
— Да! Знает! Но я вам расскажу то, что недоступно подмастерьям. Азаратское течение иногда выносит на берег гнилые стволы и листья незнакомых растений, полуразложившиеся трупы животных, которые нигде на побережье не водятся. Мне рассказывали, что мертвые звери обглоданы морскими чудовищами, но даже по остаткам шкур и немногим уцелевшим костям многое можно понять. Скажем, среднего размера грызун с полосатой серо-коричневой шкурой и сильно вытянутой мордой…
— Арбак?
— Нет, у него короче челюсти, а шкура скорее пятнистая. Не трудитесь угадывать, кин Ахнаро. — Иррабан придвинул к распорядителю кусок пергамента. — Это мне прислали с Азаратского побережья. Труп зверя выглядит примерно вот так, он висит над стойкой местной рыбацкой таверны. По моей просьбе высокоученый кин Лиганова, с которым я веду обширную переписку, зарисовал для меня таинственное существо. Ну, что скажете? Вы раньше видели что-либо подобное?
— Не видел, — кин Ахнаро пожал плечами. Иррабан уже не рад был, что доверился старику. Тот оказался слишком занудой и чересчур скептиком. — И что? Один единственный рисунок ничего не доказывает. Вы сами сказали — труп обглодан морскими чудовищами, долго пролежал в воде, побился о прибрежные камни. Не удивительно, что никто не может сказать ничего определенного.
— А стволы неизвестных деревья? А листья, которые раньше никогда не встречались?
— Кто их видел? Ваш ученый собрат? Или одни лишь солмаонские рыбаки, люди невежественные, да к тому же вечно пьяные.
— Ладно, пусть так. Но у меня, — Иррабан кивнул на стол, — целая кипа подобных доказательств. Рисунки, рассказы очевидцев, причем записаны они, смею вас уверить, людьми честными и не склонными к подлогу. Некоторые подозрительные явления и случаи бесследного исчезновения судов, когда море так и не выбросило на берег ни единой доски или хотя бы обрывка паруса. Как это было, например, с имперским речным канониром «Отвага». Помните тот случай? Корабль сел на мель, повредил руль и оказался совершенно беспомощным: течением реки канонир стало сносить в море. Команда покинула «Отвагу» и вплавь добралась до берега. А когда к месту аварии прибыла гребная барка, чтобы взять поврежденное судно на буксир — его уже унесло в море. Больше «Отвагу» никто не видел. Не смогли найти даже пару щепок или обломок мачты, а ведь по приказу императора солдаты полоборота прочесывали берег в месте аварии. Мне кажется, канонир просто выбросило на скалы неведомой земли.
— А почему он не мог просто утонуть? Канонир — речное судно, оно вообще не приспособлено для плавания по морю. А уж тем более далеко от берега. Корабль, особенно неуправляемый, разобьет первой же волной.
— Я справлялся по хроникам в имперском свиткохранилище, кин Ахнаро. В то лето практически не было крупных штормов, а три дня после крушения «Отваги» вообще царил полный штиль.
Они проговорили весь вечер. Географ доказывал и объяснял, распорядитель Ложи, хоть и заинтересовался под конец логическими построениями Иррабана, все же так и не поверил в его теорию:
— И это все, что у вас есть, высокоученый кин? Не густо. Одни только домыслы и предположения. Вряд ли Ложа заинтересуется вашей теорией.
— Но… вы хотя бы доложите обо мне? Я прошу Ложу об аудиенции.
— Я попробую, кин Иррабан. Ничего не обещаю, но попробую. Однако запомните: чтобы убедить в своей правоте отцов гильдий вам потребуются более веские доказательства. Мастера Ложи слишком занятые люди, чтобы слушать простой полет фантазии. Пусть и самого уважаемого географа в стране.
Иррабан ждал ответа из Ложи почти четыре оборота. В нетерпении выглядывал в окно — не едет ли гонец с приглашением на аудиенцию, дергался на каждый стук, а стоило отлучиться из дома хотя бы ненадолго, как его тут же начинали мучить видения: посланцы Высшего мастера прибыли за ним, не застали дома и вот-вот уедут. Географ со всех ног бросался домой, врывался в гостиную с криком: «я здесь!», но… Там было пусто. Летис, прислужник, лишь пожимал плечами:
— Никто не приходил, благородный кин.
Разочаровавшись в протекции кина Ахнаро, Иррабан послал краткое содержание своей теории в секретариат Ложи и своему бывшему учителю Агравенону, распорядителю имперской Академии.
К сожалению, о последствиях он не подумал.
После того, как тезисы прочли в императорском дворце, между солмаонским дипломатическим двором и Ложей немедленно развернулась тайная переписка. Часть сверхсекретных писем удалось скопировать шпионам Чжандоу. В Соцветии Юга их изучили с немалым интересом и разработали собственный план. По личному указанию императора он не должен был нуждаться ни в средствах, ни в людях.
Ничего этого Иррабан, конечно, не знал. Он просто ждал ответа.
И вот, в день, когда он уже почти перестал надеяться, случилось невероятное. Уже после заката, когда измученный бесполезным ожиданием Иррабан сел вечерять, у ворот послышалась какая-то невнятная возня.
«Может, заказчик? Какой-нибудь капитан, что, как обычно, пребывает не в ладах со временем. Корабль пришел в гавань три дня назад, уходит завтра, позарез нужна карта Сарголийского побережья. А почему не зашел вчера — не спрашивайте. Я вообще не помню, где был эти три дня».
Но проворный Летис уже успел слетать к воротам.
— Вам просили передать, благородный кин.
На стол перед Иррабаном лег свиток темного, самого дорого, пергамента, перевязанный витым шнуром с тремя серебристыми нитями — символическими тремя лианами. Узел скрепляла тяжелая деревянная бирка, благоухающая смолой. На ней — личная печать Высшего мастера.
Дрожащими руками ученый развернул пергамент:
«Высокоученому благородному Иррабану сыну Келли-гана кин Лахья!
От лица Совета Ложи я, Высший мастер…»
Наконец-то!!
Во рту мгновенно пересохло, Иррабан схватил со стола бокал, сделал глоток, другой и только после этого смог дочитать письмо до конца.
Высший мастер даровал аудиенцию перед Советом Ложи. Причем не когда-нибудь, а завтра! Ему предписывалось быть дома и ждать посланника, который мог явиться в любой момент, чтобы препроводить высокоученого кина в Ложу.
Вот почему, когда среди ночи в дом постучали, он не удивился. Приказал узнать, кто там, отпереть дверь и попросить гостя подождать, пока хозяин приведет себя в порядок. Невежливо, конечно, но и заполночь являться в дом тоже, надо сказать, не очень-то в рамках! Нет, все понятно — срочное послание из Ложи, но неужели оно не могло подождать до утра? Никто же не назначает аудиенцию на пятой страже после захода!
Иррабан завернулся в домашнюю накидку, наскоро умылся холодной водой и сбежал вниз.
Даже испуганный вид прислужника его не насторожил.
— Вас срочно просят принять кин Кориал и кин Саргамо, — доложил он, старательно тараща глаза, как ночная птица рогонт.
Первое имя показалось знакомым. Географ напряг память: нет, не вспомнить. И не удивительно — вокруг Ложи кормится столько всякого народа, что всех не упомнишь. Может, встречались когда.
— Зови, — коротко приказал он и прошел в гостевую залу. Слава Небесному Диску, прислужник, обычно нерасторопный, уже успел разжечь светильники.
За спиной открылась дверь, и негромкий, но полный внутренней силы голос произнес:
— Доброй ночи, высокоученый кин. Простите, что побеспокоили вас в такой поздний час, но дело не терпит.
Иррабан повернулся, поклонился едва заметным кивком, как и положено аристократу.
Темноволосый крепыш повторил его движение с изяществом настоящего солмаонского придворного. Жаль только, что простоватый капитанский костюм, совершенно не подходил к его манерам и выправке.
Географ успел мельком подумать, что перед ним скорее всего бывший командир боевой галеры. Вышел в отставку по ранению — вряд ли по возрасту, выглядел он почти ровесником самому Иррабану, — по протекции попал в Ложу. Спокойная служба, совсем не пыльная. Потому и жесткие перчатки носит: привык, на палубе без них никуда. А в городе — зачем они? Такие только для долгой верховой поездки надевают, а куда здесь ехать-то? В соседний квартал, через три улицы?
— Позвольте представиться, я кин Кориал. Это мой друг и соратник кин Саргамо.
Второй, высокий и широкоплечий, с копной светлых волос, выдающих в нем истинного северянина, поклонился чуть ниже, из чего географ заключил, что он не слишком родовит.
Нет, этих двоих он не знал.
— Да осенит вас теплом Небесный Диск! — приветствовал гостей Иррабан. Немного учтивости никогда не помешает. — Садитесь, располагайтесь. Хотите вина? Эй!
Ученый хлопнул в ладоши. Прислужник выскочил откуда-то из-за портьеры, словно только того и ждал.
— Принеси гостям вина.
— Спасибо, благородный кин, но времени — в обрез.
— Вы куда-то торопитесь?
— Нет, вы, кин Иррабан.
От волнения у него чуть не закружилась голова. Вот оно! То, чего он ждал последние три оборота, а если считать с самого начала — то целых семь. Высший мастер собрал Совет Ложи!
Кориал продолжал:
— Я объясню. Слушайте очень внимательно. Три дня назад специальный гонец доставил Высшему мастеру письмо от императора Гравандера II. В послании предписывалось оказать помощь посланнику, который должен прибыть в Морскую столицу со дня на день. Область интересов посланника расписана подробно. Взамен император обещал немалую награду, послабления в пошлинах и пограничных сборах.
— Замечательно. Но как это касается меня? Ложе нужна консультация по новым торговым маршрутам?
— Послание касается вас напрямую, кин Иррабан. В перечне интересов посланника вы стоите под номером один.
— Меня?! Почему?!
— После того, как тезисы вашей теории прочитали в Академии, информация немедленно пошла в императорский дворец. Вопрос о землях на западе чрезвычайно интересует деятельного Гравандера.
Ученый с трудом скрывал радость. Все получилось даже лучше, чем он планировал. Не Высший мастер, а сам император Солмаона заинтересовался его проектом!
— И Ложа послала вас предупредить меня об этом? Спасибо, конечно, но, по-моему, время выбрано несколько неудачно. Вы не находите?
Гости переглянулись. Впервые за весь разговор подал голос кин Саргамо. Иррабан сразу же понял, что не ошибся — северянин. Иначе откуда этот незнакомый акцент? — Мы не из Ложи, высокоученый кин.
— А кто же вы?
— Слишком долго объяснять, да сейчас это и не важно, — снова взял слово Кориал. — Мы пришли, чтобы предупредить вас и, если получится, помочь спастись бегством.
— Бежать? От кого, ради Небесного Диска?
И тогда Кориал рассказал. Быстро, коротко, по-военному. Изложил суть, как гонец, принесший донесение с поля боя.
В первые мгновения Иррабан слушал его снисходительно, так же, как родители, бывает, внимают фантазиям ребенка. Ну а как еще прикажете реагировать на человека, что пришел к вам ночью, на пятой страже после заката, и с порога объявил: еще немного — и вас немедленно арестуют. Небесный Диск! Кто? И с чего бы вдруг?
Кориал заметил его скепсис и, неуловимо сменив тон на покровительственный, перешел к доказательствам:
— Вас не удивляет, благородный кин Иррабан, что завтрашняя аудиенция назначена так неожиданно? Сначала вы несколько оборотов ждете, обиваете пороги, даже приглашаете на обед распорядителя Ложи…
— Вы что, следили за мной? — воскликнул географ. От возмущения он даже забыл про свою обычную аристократе-ческую сдержанность, и выглядел теперь, как простолюдин во время семейного скандала. Красный, всклокоченный и недовольный.
И испуганный.
— Следили. И вот теперь, благодаря нашей слежке, у вас есть шанс сохранить свободу. Высокоученого кина что-то не устраивает?
— Простите. Наверное, я еще не привык к тому, что моя скромная персона оказалась вдруг в центре столь пристального внимания.
Человек, назвавшийся Кориалом — теперь Иррабан понимал, что имя не настоящее, — кивнул:
— Ничего, я понимаю. Вернемся к сути. Даже после ходатайства распорядителя Ложа не заинтересовалась вашим проектом. И лежать бы ему в архиве, покрываясь пылью веков, как вдруг, сам мастер Высшего посвящения присылает вам письмо и «скромный географ» удостаивается аудиенции. Причем, прошу заметить, в обход многих и многих уважаемых людей, что ждут приема уже достаточно долго. Несколько удивительно, не так ли? Иррабан пожал плечами.
— Не понимаю, что здесь удивительного? Ложу заинтересовали мои теории. Высший мастер — человек любознательный, захотел познакомиться со мной лично. Вряд ли здесь можно разглядеть скрытую интригу. Я не богат, в политику Ложи не вмешиваюсь…
— Простите меня, благородный кин, но политика — очень хитрая штука. Вы можете сколько угодно в нее не вмешиваться, но она, тем временем, сама грубо вмешивается в вашу жизнь.
— Вы говорите загадками.
— А между тем, все достаточно просто. Приказ о вашем аресте уже подписан, но еще не разослан капитанам Гвардии. Ложа уверена, что вы сами придете в западню. Там вас без лишнего шума проводят к посланнику императора. Он уже здесь, в Морской столице. Но если вдруг вы не явитесь завтра на прием к Высшему мастеру…
— Откуда вы знаете?
— Из первых рук. Мой человек вчера ночью переписывал этот приказ. У меня есть копия. Вот, — он протянул оторопевшему Иррабану свиток пергамента. — Если хотите, можете ознакомиться.
Географ бегло просмотрел приказ, швырнул его на стол и выругался.
Сначала он не верил неожиданным гостям, но теперь заколебался. Слишком уж все выглядело правдоподобно. Непробиваемая броня сдержанности дала трещину, он разволновался, опустился на стул, налил и залпом выпил бокал вина. Помотал головой, как будто хотел сбросить наваждение и проснуться.
— И что — меня сразу же закуют в кандалы и отправят на север?
— Зачем же сразу в кандалы? Вам предложат посетить Солмараван по приглашению, например, имперской Академии — прочитать доклад о ваших теориях. А чтобы в пути с почетным гостем ничего не случилось, к вам приставят охрану, достаточно многочисленную, способную сыграть роль и эскорта, и конвоя одновременно. Думаю, в именном приказе командиру будет строго-настрого приписано доставить вас в столицу. Даже против вашего желания.
— И если я попытаюсь сбежать…
— Вряд ли у вас будет такая возможность. — Гость покачал головой. — И, кроме всего прочего, кин Иррабан, я не так уж уверен, что конвой повезет вас именно в Солмараван.
— Как?! Вы же сами только что сказали…
— Я сказал: «вам предложат посетить…» Цель поездки и конечный пункт маршрута не всегда совпадают, высокоученый кин. Никто не может гарантировать, что, выехав в Солмараван, вы в итоге не приедете в Соцветие Юга. Ложа никогда не отличалась излишней щепетильностью. В Чжандоу пристально следят за активностью людей Гравандера, шпионы, несомненно, уже донесли, что некий географ представляет ценность для Земли Тысячи Побед. И почему именно. Вряд ли можно ожидать, что Соцветие откажется поучаствовать в аукционе за вашу умную голову и теснящиеся в ней теории. А посол гильдии в Солмараване сошлется потом на засаду, разбойников, да на что угодно! И, несомненно, представит официальное письмо Высшего мастера императору со всеми необходимыми извинениями.
В дверь постучали. Иррабан вздрогнул.
— В чем дело? — Кориал выглянул в коридор. Ученый не видел говорившего, но хорошо слышал его голос — испуганный, захлебывающийся словами. С каким-то неуловимым акцентом, но, слава Небесному Диску, не солмаонским.
— Скорее, кин Кориал! Гвардейцы Ложи получили приказ! К следующей страже все ворота будут перекрыты!
— Вот как! — неприятные новости, как показалось Иррабану, странного гостя скорее удивили, чем обеспокоили. — Что-то быстро! — Он обернулся к хозяину дома: — Решайте, кин Иррабан! Вы с нами? Или подождете гвардейцев?
Географ вздрогнул и поежился — по спине пробежала холодная капля. Руки предательски дрожали. Глубоко внутри он стыдился своего страха, стыдился перед собой, перед Ко-. риалом, но липкий, панический ужас нахлынул совершенно неожиданно, накрыл с головой. Он пересиливал все: и культивируемое с детства умение скрывать эмоции, и даже голос разума.
— Я-я… — заикаясь, начал Иррабан, сбился, задрожал еще сильнее.
Язык отказывался повиноваться.
Впервые за многие годы он так испугался: в тихой, размеренной жизни, где самое необычное впечатление — поездка в Солмаон, а самая большая опасность — недостаток денег, происходило что-то страшное и необъяснимое.
Он беспомощно огляделся по сторонам. Потом представил свой кабинет, знакомые до боли стены, большую зрительную трубу на самодельной треноге. На стенах — тщательно скопированные карты, заученные едва ли не наизусть, в углу громоздится рабочий стол, изученный на порядок подробнее любой карты, до самого мельчайшего чернильного пятна. Вот и дверь, ведущая на узкую лестницу. За окном — палисадник, где так хорошо работается в теплые летние вечера.
«И все, все это придется оставить, бросить… может быть навсегда. И ничего уже не изменишь, приказ подписан, моя судьба решена.
Зачем тогда всё? К чему жизнь, любимое дело, которому отдано столько сил, семья, если в любой момент далекий и недоступный мастер Ложи может разрушить все одним росчерком пера! Куда бежать, где искать защиты?! А если и удастся спастись, в другом месте найдется свой такой же. И не будет ни помощи, ни поддержки — кто рискнет укрывать беглеца, за которым сильными мира сего объявлена охота?
Зачем все?! Кто мне ответит?!! Ради Небесного тепла, кто?!!»
Но гость не дал панике победить. Он крепко взял Иррабана за плечо, встряхнул, как стражник пьяного матроса.
— Вы с нами или нет?!! Ну?!!
— Да! — выкрикнул географ тонким голосом, смутился и добавил почти спокойно. — Да, конечно. Что надо делать?
— Собирайте ваши записи! Все, какие есть. Одежда в дорогу, деньги, рекомендательные письма… В общем, все, что вы обычно берете, отправляясь в дальние поездки. И быстрее, кин! Быстрее, заклинаю вас светом Небесного Диска!
Иррабан в одно мгновение взбежал по всходу наверх, вытащил на середину кабинета дорожные сумы, с трудом соображая, что же все-таки следует взять с собой.
В первую очередь, конечно, документы, потом вот это… плащ… накидку…
Кориал стоял в дверях, нетерпеливо постукивая перчатками по руке.
— Отряд гвардейцев на соседней улице! — закричали снизу.
Новая волна страха накатила на Иррабана. Он едва не выронил собранные вещи. Кориал мельком глянул на него и скомандовал:
— Подоприте ворота!!!
— Можно… уйти через боковую дверь, — сказал Иррабан. — В палисаде. Я сам ее сделал, сразу, как купил этот дом. Не люблю выходить через улицу. Глазеют все, кому ни лень…
— Я знаю, кин, знаю. Через нее и уйдем. Торопитесь! Времени совсем нет!
Географ быстро раскидал снаряжение. Все записи и документы уже лежали на дне, надежно укрытые от сырости. «Что осталось? Вроде бы все».
— Я готов!
— Прекрасно. Идемте!
Кориал повлек его вниз. На пороге гостиной жался испуганный прислужник. Он работал в доме уже лет пять, а то и шесть, Иррабану стало его жалко.
— Мы можем взять его с собой? Гость обернулся:
— Слугу? Нет, вряд ли? Как его зовут?
— Летис.
Бедняга дрожал от страха, абсолютно не понимая, куда это вдруг засобирался его хозяин и что вообще происходит. Кориал легонько подтолкнул его к дверям:
— Летис, беги домой! Беги! И никому, слышишь, никому не рассказывай, что ты служил у кина Иррабана! Понял! Никому, если хочешь дожить до завтрашнего утра!!!
Во дворе царила суматоха. Люди Кориала — их оказалось около десятка — седлали скакунов, двое подпирали створки ворот скамейками из палисадника. Несколько человек у боковой двери деловито заряжали самострелы.
Увидев их, Иррабан почувствовал стыд. Совершенно незнакомые люди готовы рисковать жизнью ради его свободы. Неважно, кто они, откуда и что ими движет. Сейчас они собираются с оружием в руках прикрывать его побег. А он сам трусит, как… э-эх…
«Да, конечно, не всем рождаться воинами, кому-то надо быть пекарями, галантерейщиками, географами. Только солдатам незачем стыдится своего неумения печь или шить, а вот неумение воевать почему-то сразу воспринимается, как неумение быть мужчиной. Вот и думай, что важнее. Еще вчера я бы свысока поглядывал на этих людей, доведись встретить их на улице. Кто я, мол, и кто они! Известный географ, выпускник имперской Академии и простая солдатня. А сегодня выходит, что в критической ситуации все мои знания ни на что не годятся и даже опасны, их же навыки — наоборот — помогают спастись».
— Садитесь, кин.
Мрачный круглолицый парень с перебитым носом уже держал под уздцы скакуна. Иррабан не очень любил ездить верхом даже во время путешествий, предпочитая повозки. Но, как и все аристократы, умел сносно держаться в седле. Скакун, тонконогий жеребец каталамской породы, выглядел смирным, рожки, как и положено, подпилены на палец от основания. Географ, перекинув через круп связанные по две сумы, забрался в седло.
Два человека с самострелами отворили боковую дверь и, пригнувшись, растворились в ночи. А с главной улицы уже слышался мерный печатный шаг гвардейского патруля.
Невысокий чжанец быстрым и изящным движением загасил факелы. Кориал что-то тихо скомандовал, и его люди отступили в глубь двора, держа ворота под прицелом самострелов.
Только сейчас Иррабан смог разглядеть своих спасителей. Компания оказалась довольно разношерстной — он заметил еще одного северянина, двух солмаонцев, даже вон желтолицый чжанец наличествует.
«Кто же они такие?»
Географ поискал глазами Кориала. Тот уже сидел в седле, отдавал последние приказания. Иррабан тронул пятками скакуна, подъехал ближе, даже рот открыл, собираясь задать вопрос.
С улицы донесся слаженный грохот окованных железом пик о мостовую — гвардейцы взяли «на караул». И почти сразу же загрохотала по створкам грубая рука в латной перчатке:
— Откройте во имя и по распоряжению Ложи!
Рот ученого захлопнулся сам по себе, едва не прищемив язык. Зубы застучали от страха. Желание бежать не разбирая дороги овладело им. Не важно куда — лишь бы бежать. Прочь отсюда! Иррабан судорожно ухватил поводья, понукая, пнул скакуна в бок. Жеребец дернулся, приготовился к прыжку, но в этот момент жесткая рука ухватила его за на-дуздное кольцо.
— Рано, кин. Подождите сигнала разведчиков. Иначе можно выскочить прямо в лапы гвардейцев!
Удары в ворота усилились. Тот же голос приказал:
— Откройте или мы войдем силой!!! Ну!!!
Терпение у командира патруля кончилось быстро — он не привык, чтобы ему не повиновались. Не прошло и нескольких мгновений, как он скомандовал:
— Ломай, ребята!!!
В ворота глухо бухнуло нечто тяжелое. Створки содрогнулись, но устояли.
— Еще раз!
Новый удар, потом еще, еще… Старые доски стонали, трещали, но пока держались.
Из-за спины, с загаженного проулка, куда выводила боковая дверь палисада, донесся приглушенный свист.
— Чисто! — облегченно сказал Кориал. — Уходим!!! Саргамо, Митраил — впереди! Остальным прикрывать отход!
Услышав голоса во дворе, гвардейцы налегли на ворота с удвоенной силой. Крякнул ворот самострела, чуть слышно прозвенела тетива, потом еще одна, и на плиты палисада со звоном рухнули два болта, пущенные навесом.
Иррабан зачарованно посмотрел на них. Наверное, только теперь он до конца осознал всю реальность угрозы. Раньше все казалось каким-то наваждением, сном, где-то внутри билась спасительная мысль — а вдруг это ошибка, путаница? В конце концов, с ней обязательно разберутся, и все снова станет на свои места.
Кориал выругался и прокричал:
— Кин Иррабан!!! Уходим!!!
— Простите, я, наверное, кажусь вам последним трусом, — очнувшись, пробормотал Иррабан. — Я и сам собой недоволен. Просто мне никогда раньше не приходилось убегать из собственного дома…
Он замолчал, услышав, как затрещали ворота, подались вперед под непрекращающимся градом ударов. Правая створка нелепо провисла, выворотив верхние петли. Снаружи подперли еще, и она, разломившись на части, рухнула на садовую дорожку. В проломе замелькали факелы, плащи и гамбизоны гвардейцев цвета запекшейся крови. Панцири с тремя лианами, начищенные до блеска, слепили глаза. Снова крякнули вороты самострелов.
— Ерунда, вы отлично держитесь! Но давайте отложим разговоры на потом, кин! — Кориал хлопнул по крупу своего скакуна. — Хей-я-а! Держитесь за мной! Вперед!
Жеребец вынес географа в узкую боковую калитку, едва не своротив стойку забора. На повороте Иррабан обернулся. Люди Кориала, прикрывая отход, били из самострелов прямо в ворота, заставив гвардейцев держаться снаружи. Убитых пока не было.
Он вздохнул: «Пока… Но надолго ли? Уже скоро кто-то может получить зазубренный кованый болт в живот или в шею только потому, что Высшему мастеру пришлись по душе предложения императора. Будь они прокляты, эти западные земли!»
Полночи бешеной скачки вымотали Иррабана. Когда Кориал свернул на околичную дорогу, отъехал от большака на пару перестрелов и велел остановиться, он едва не рухнул на землю, хорошо его придержал тот самый круглолицый парень с перебитым носом — Митраил.
— Спасибо, — пробормотал географ.
Он в изнеможении привалился к придорожному камню. От долгого напряжения ныли ноги, натертая непривычным седлом промежность пульсировала болью. Кориал подошел к нему:
— Как вы себя чувствуете, кин Иррабан?
— Спасибо, пока жив.
— Отдохните. До границы недалеко, а там мои люди вас спрячут.
— Какой границы? — географ встрепенулся. — Солмаонской?
— Да. Не волнуйтесь — там вы будете в безопасности. Небольшой сонный городок Ихтанамор, знаете такой?
— По карте, конечно, знаю, но бывать не доводилось. Он лежит в стороне от торговых путей и…
— Вот именно. Никому не придет в голову вас там искать. Да и чужаки в нем не редкость — окрестные селяне часто приходят на торг и на заработки. У одного из моих людей есть дом в пригороде, в нем мы вас и укроем. Рынок — рядом, да и запасы кое-какие есть. На первое время хватит. Отдохните, придите в себя. Мы постараемся не мозолить вам глаза, но будем всегда рядом. Если что — сразу придем на помощь.
Ученый приподнял голову:
— Если бы вы знали, кин Кориал, как я вам признателен! Простите, что я сначала не поверил вам! Я подумал, что все это какая-то ошибка или злая штука, что вы просто подкуплены… Простите меня!
— Ничего страшного, высокоученый кин. Главное, что вы все-таки поверили нам. Как видите, все завершилось удачно. Вы, наверное, не заметили, но отряд, который прикрывал наш побег, недавно нагнал нас. В Морской столице пока спокойно, погоню, если и организуют, то к утру, не раньше. А к тому времени мы будем уже далеко.
— Ваши люди там, во дворе… никто не пострадал? Лицо Кориала омрачилось:
— Одного задело. Но не волнуйтесь — легко. До Солнцестояния заживет. Ладно, отдыхайте, кин. Скоро выезжать. Вас повезет кин Риндгайл, вон тот, пышноусый и разговорчивый. Большой ловкач по части перехода через границы.
«Контрабандист», — понял Иррабан.
— Делайте все, что он скажет, и я вам обещаю: к заходу вы уже будете на месте, целый и невредимый.
— Вас с нами не будет?
— Нет, кин. Мне надо вернутся в Морскую столицу.
Он коротко поклонился ученому и отошел к группе своих людей.
Если бы Иррабан мог слышать, о чем они говорили, он бы очень удивился. Впрочем, он бы просто ничего не понял. Несмотря на свои обширные познания, земные языки пока еще не входили в лексикон географа.
— …и вот что еще, Жан-Поль. Неплохо бы организовать в доме пожар. Или сдать его имперцам, а потом, за минуту до ареста — вмешаться. Так, чтобы вытащить беднягу в последний момент, не дав ему спасти самое дорогое. В общем, крайне желательно разделить Иррабана с его багажом. Понятно?
— Нет проблем.
— Отлично. Ну, с Богом, Жан-Поль! Помни, если ничего не случится — доклад два раза в сутки, расписание связи знаешь. При форс-мажоре — в любое время.
— Понял.
— Миро и Свена я забираю. С тобой останутся только Рихтер и Энтони.
— Почему, командир?!
Мирослав Кошлица, бывший сербский полицейский считался на Надежде старожилом. Он прибыл самым первым рейсом, еще на «Возничем». Сначала пристроился в проходчики, потом решил вспомнить земную профессию и подался в «Си-пи». Но не прижился среди чернокожей братии. Как сказал однажды сержант Омемба: «Образованный слишком и влезает не по делу с расспросами, приказ есть — выполняй, а не приставай к начальству, как да почему». В Службу серба пригласил Игорь, рассудив, что даже полицейская подготовка не помешает на случай, если доведется проводить силовые акции. Теперь их было двое в ТС — Мирослав и бывший старпом тайского катера береговой охраны Ю Фат. Двое среди аналитиков, социологов и спортсменов.
Соскучившийся по настоящему делу, Кошлица рвался в бой. Сделав вид, что уступил напору Мирослава, Квашнин взял его на операцию. Конечно, это было не так. Службе как обычно не хватало людей, каждый человек — неизмеримая ценность. Но оставлять его рядом с Иррабаном нельзя, как бы он не настаивал.
— Акцент, Миро. У вас со Свеном все еще есть небольшой акцент. Не забудь: в этом мире географ — не только спец по картам. Он к тому же многое знает о странах, рельефе, животных, племенах и народах, что населяют известный мир. То есть он и биолог, и геолог, и этнограф. Как здесь говорят — натуровед. И языками он владеет прекрасно, знает оттенки, диалекты, говор. Сейчас Иррабан напуган, ему не до наблюдений. Но как только он придет в себя, тренированное ухо. тут же приметит непривычное произношение. Конечно, голову ему поломать придется, и я не знаю, какое он, в конце концов, найдет объяснение. Да и не хочу знать, честно говоря. Рисковать тоже не хочу.
— Но, Игорь!.. Я… я буду молчать и он…
— Не спорь, Миро. Я мог бы тебе приказать, но знаю, что ты не любишь приказы. Поэтому объясню: ты можешь подставить ребят. Не по своей вине — но можешь. Прости, я не могу тебя оставить.
Географ остался на попечении Дюваля, а группа Квашнина, пройдя малодоступными горными перевалами, путала следы, уводя погоню за собой. На третьи сутки преследователи окончательно отстали, потеряв беглецов в нагромождении горных отрогов и ущелий. Спутник деловито проскани-ровал местность и ушел за горизонт, оставив темнеющее небо звездам и неугомонной Бете.
— Привал! — скомандовал Игорь. — Отдохнем чуток. Уставшие тээсовцы не заставили себя долго упрашивать.
Кто-то сразу же завернулся в комбинезон — выспаться впрок, самые же стойкие — Мирослав и Чжао Ли — собрались вокруг командира.
Свен тоже хотел немного поспать, но приглушенный голос Квашнина явно объяснял что-то особенно интересное: китаец с сербом то хватались за голову, то валились в траву с беззвучным хохотом.
Хеглунд подполз ближе.
— …бог с вами, ребята! Конечно, никакие гвардейцы за ним не охотились! Что вы! Наоборот Высший мастер намеревался принять его со всеми почестями и передать приглашение в Солмаон, настоятельно порекомендовав согласиться. Настоятельно, но не настойчиво. А то вдруг еще передумает!
Чжао Ли. переглянулся с Мирославом, Свен недоуменно захлопал глазами:
— А как же приказ?
— Какой приказ? А, капитанам гвардейцев! Вполне рутинный приказ начальнику караула: встретить гостя и препроводить в Церемониальную залу для аудиенции. Максимально торжественно и аккуратно, чтобы у Иррабана и мысли не возникло, что кто-то пытается ограничить его свободу. Приказ отдал, конечно, не мастер Ложи, а всего лишь распорядитель, старый знакомец нашего умника кин Ахнаро — он таких по пять-шесть штук в день выписывает. Изнавар, переписчик, скопировал пергамент по нашей просьбе, а я потом внес кое-какие поправки. «Встретить» на «задержать», «торжественно» на «немедленно» и так далее. Ну, и подпись поменял. Я подумал, что автограф Высшего мастера скорее подействует на географа, нежели писулька мелкого дворцового чиновника, к тому же недавнего сотрапезника.
Игорь подмигнул. Агенты молча смотрели на него с ошарашенным видом. Мирослав выругался, помотал головой.
— Так это была подделка!
— Ну почему же подделка? Приказ самый настоящий. Немного поправлен — да, не без этого. Но сам документ подлинный.
— Ловко, ты и нас всех провел. Не говоря уж о…
— Подожди, Миро, — сказал Чжао Ли, — а откуда же тогда взялись гвардейцы? Ну, те, что так настойчиво ломились в ворота. Я даже стрелял по ним, поверх голов, конечно, но стрелял. Два болта в заборе осталось.
— Какие гвардейцы, Ли! Ты их внимательно рассмотрел? Рост, вооружение?
— Нет, темно было. Палил, пока болты не кончились. Да и убегали мы в дикой спешке, не понаблюдаешь особо.
— И тебя не удивило, что они тупо лезли в парадный вход, не озаботившись перекрыть параллельные улицы?
Китаец хлопнул себя по лбу:.
— Точно!
— То-то они мне показались малорослыми, — проворчал Хеглунд. — В гвардейцы таких не берут.
— Чжандоу, — уверенно сказал Ли. — Как я не догадался! Сам же…
Квашнин кивнул:
— Они. Переоделись, конечно, чтоб внимания не привлекать, но так, — он сделал неопределенный жест, — на скорую руку. Времени не было настоящий маскарад устраивать, да здоровенных лбов подбирать, похожих на гвардейцев. Оружие похватали, какое было, красных тряпок под панцирь напихали: издалека сойдет за парадную форму. Рядовой гражданин Морской столицы, завидя их, предпочтет убраться подальше. Связываться с Гвардией Ложи себе дороже. — Он растер лодыжки, крякнул и поднялся. — Ладно, парни, подъем. Иррабан пока в безопасности, теперь пусть о нем Жан-Поль заботится. Дело нехитрое. А нам до берега еще два перехода.
Свен и Ли синхронно затянули походные мешки, накинули маскировочные капюшоны. Серб не шевелился, все еще о чем-то размышляя.
— Мирослав! Пора.
— Да-да, — он медленно встал, подхватил с земли свою ношу, застегнул комбинезон. — Игорь, последний вопрос можно?
— Валяй.
— Скажи, откуда они узнали об Иррабане?
Квашнин, в общем, понял, что он имеет в виду, но на всякий случай переспросил:
— Кто? Чжандоу?
— Да.
Чжао Ли подмигнул сербу.
— Так мы им сказали. Я сообщение по двум каналам переслал — для надежности, чтоб уж точно дошло. Не думал только, что они успеют так быстро отреагировать.
— Зачем?! — брови Мирослава поползли вверх.
— Как это зачем? — командир пожал плечами. — Ты думаешь Иррабан такой доверчивый простачок? Поверил бы нам из-за моего убедительного тона? Законопослушный аристократ со связями превратился бы в загнанную дичь из-за приказа об аресте? Да он сначала бы задействовал свои знакомства, перепробовал все ходы, вплоть до взяток и личного письма Высшему мастеру, и только потом, когда ничего не получилось, подумал бы о побеге. А тут — все, конечная фаза! Полный крах! Ворота трещат под крепкими плечами гвардейцев, и нет времени на размышления. В Последней Башне не помогут деньги, а в Солмаоне — гильдейские связи. И мысль у Иррабана была только одна: бежать, бежать, как можно дальше, спрятаться, пересидеть опасные времена и только потом что-то предпринимать.
— Но Чжандоу теперь его ищет!
— Его теперь все ищут, уж поверь мне. И чем больше желающих, тем больше шансов, что они помешают друг другу, а то и столкнутся лбами в какой-то момент. Что в любом случае нам на руку. Ладно, пошли!
Четверка, растянувшись цепочкой, быстрым шагом двинулась вверх по склону холма. Вместе с ней на горные склоны карабкался лес, темный и пустой, с мокрыми ветками, холодным туманным маревом у земли и запахом прелых листьев. Идеальная маскировка — с трех шагов и не отличишь, что это за неясная фигура с расплывчатыми контурами вдруг выросла перед тобой? Человек, густые заросли плетенки или нелепо торчащий обломок высохшего дерева…
Сигнал с корвета пришел, когда группа была километрах в трех от прибрежной полосы. Ночь уже отступала, золотистая кромка на востоке расширялась все быстрее. Скоро должна взойти Альфа.
Игорь переключил трансивер в режим постоянной подачи сигнала. На всякий случай. «Четверка» висит практически над головой, до ухода за горизонт ей часа четыре, не меньше, но лучше уж продублировать. Корвет ходит быстро, если чего случится с глайдером, корабль перехватит группу по пеленгу.
— Вперед, ребята, немного осталось. — Квашнин пропустил вперед всех троих, встал замыкающим. — Нас уже ждут.
Минут через двадцать размеренного походного шага Хеглунд, шедший третьим, немного притормозил, поджидая командира. Игорь вздохнул: «Опять двадцать пять! Все-то ему надо знать, все понять до конца. Мало того, он еще и Мирика своими настроениями заразил».
Солдату не обязательно вникать во все замыслы командования. Иногда даже противопоказано, иначе, узнав о том, что его соединению предстоит стоять насмерть, он может пасть духом, заразить паникерскими настроениями однополчан, а то и просто дезертировать. Но то солдат. А своих людей Игорь считал не просто подчиненными или даже соратниками. Он предпочитал командовать не винтиками, а друзьями. Которые, случись беда, прикроют спину в неравном бою, не бросят и не отступят, зная, что и ты, окажись они в тяжелом положении, сделаешь все, чтобы их спасти.
Но друзьям положено рассказывать всю правду, иначе ты не командуешь ими, а используешь. В лучших традициях старика Макиавелли.
Квашнин поравнялся со шведом. Несколько десятков метров они шли молча. Игорь берег дыхание, Хеглунд явно подбирал удобные слова. Наконец сказал:
— Почему бы нам просто не убрать Иррабана? Это разом решит все проблемы!
Игорь хмыкнул, посмотрел собеседнику прямо в глаза:
— «Убрать» — трусливый эвфемизм. Не стоит за ними прятаться. Говори прямо — убить.
— Хорошо, пусть будет убить, — согласно кивнул Свен.
— И кто этим займется? Я? Ты?
— А в чем проблема? Понятно, что взрывчатка отпадает. Да и вообще любая технологическая дребедень — чтобы не попала в руки местных и не навела их на далекоидущие выводы. Но стрелять-то можно издалека. Звука у гауссовки почти нет, пулю можно под самострельный болт сымитировать… да хотя бы и настоящий взять! Бац — и все. С хорошей оптикой и активной подсветкой — как нечего делать. Я дома на двух километрах выбивал восемь из десяти. У наших копов пушки, конечно, похуже, не штучные игрушки, штамповка, но, думаю, с тысячи восемьсот я не промахнусь.
Игорь помедлил с ответом.
«Как бы тебе подоступнее объяснить… Эх, Европа, где же ваша хваленая политкорректность? Увидел простое решение проблемы — убрать. Обрадовался. Мол, нажал на курок и все. Интересно, как бы ты взвился, если бы я это предложил?»
— Скажи, тебе приходилось стрелять в человека? Живого человека, а не в мишень и не в компьютерных ботов очередной виртуальной стрелялки.
Свен сглотнул, помолчал несколько секунд, а когда ответил, его голос уже не был таки уверенным.
— Нет.
Трансивер негромко пискнул. Игорь на ходу прокрутил сообщение — корабль давал знать, что взял ровный пеленг и готов к приему группы. Крупноразмерных движущихся целей в радиусе тридцати километров не наблюдается. Добро пожаловать на борт.
«Крупноразмерных» — это около двух метров. Значит, любопытных глаз в округе нет. Как нет и случайных свидетелей. Да и откуда им тут взяться — берег пустынный, необитаемый, слишком уж часто налетают с моря разрушительные шквалы. Вот и сейчас — спутник предупреждает — собирается на западе один такой. Прогноз дает семь баллов: по земным меркам просто сильный ветер. Сокрушительный для местных судов, но корвету не опасен. Глайдеру может быть тяжко при таком волнении, но ничего, проскочим.
Квашнин повысил голос, уже не опасаясь выдать группу.
— Корвет ждет, ребята! Прибавим немного. Вокруг никого нет, так что можно не прятаться!
Люди выпрямились, прибавили шагу. Свен как будто успокоился. Тишину нарушало лишь тяжелое дыхание четырех человек.
И все же Игорь решил расставить все точки, до последней. Конечно, к концу пути есть все шансы сбить дыхалку, ну и хрен с ней. Немного осталось — можно и потерпеть. А то этот скандинавский гений еще что-нибудь столь же сногсшибательное выдумает. Пусть уж тогда и последствия себе четко представит. Во всех подробностях.
— Мне тоже еще ни разу не приходилось стрелять. И я не уверен, что смогу. То есть в ситуации, когда враг целится мне в голову или приставил к горлу нож, мне наверняка будет не до раздумий. И вполне может быть, что я справлюсь. Но вот так, холоднокровно, с двух километров, рассматривая в прицел висок или глаз… не знаю, хватит ли духу нажать на курок. Ты тоже не знаешь. Нет, не спорь! — заметив, что Свен не согласен и собирается возражать, отрезал Игорь. — Перед девчонками можешь сколько угодно хвастать своими стрелковыми успехами. А здесь… — он подержал паузу, — здесь у нас не игрушки. Неизвестно как ты себя поведешь, увидев разлетающуюся человеческую голову. Прямо перед собой, в перекрестье прицела, а значит — во всех подробностях. А особенно — когда поймешь, кто тому виной. Человек, только что ходил, весело смеялся, грустил, обдумывал важный проект или, может быть, прикидывал, как заглянуть под подол соседской дочке, а теперь вместо него на земле лежит, конвульсивно вздрагивая и подергивая ногами, странно укороченное туловище, залитое кровью.
Свен сглотнул еще раз. Игорю показалось, что парня сейчас вырвет. Похоже, несколько минут вынужденного молчания изрядно подстегнули его фантазию. А тут еще и командир с излишне реалистичными подробностями. Бр-р-р!
— Вот-вот. Может быть, ты, как ни в чем не бывало, соберешь оружие и, соблюдая все меры предосторожности, скроешься с места убийства. Но вполне может случиться и так, что ты замрешь, парализованный жуткими результатами собственного поступка, заблюешь все окрестные кусты или, бросив все к чертовой матери, в ужасе помчишься прочь, не разбирая дороги. Боюсь, что в таком случае ты через пять минут попадешь в лапы гвардейцев Ложи, а еще через час — в застенки Последней Башни. А там, поверь мне, умеют развязывать языки. Нет, Свен, подставляться мы не имеем права.
Швед кивнул. Картина, нарисованная командиром все еще стояла у него перед глазами. И напрочь отказывалась вписываться в спокойный, давным-давно застоявшийся мирок добропорядочного, хотя и несколько непоседливого уп-сальского бюргера. Конечно, с тех пор, как Свен записался в переселенцы и поднялся на борт шаттла «Новой Геи» ему довелось увидеть много непривычного. А то и поучаствовать в этом. Он даже подрался пару раз в баре с израильскими колонистами, что взяли моду обидно дразниться каким-то «гитлерюгендом». Но и там все же обошлось без кровопролития. Не говоря уж о смертях и увечьях…
Конечно, на Надежде случилось уже несколько убийств, люди гибли в результате несчастных случаев. Но это же там, неизвестно где, по телевизору, далеко от тебя самого…
«Хорошо смотреть тревожные новости и кровавые боевики, представляя себя крутым парнем из спецотряда „Ай-Тим“. Можно копировать фразы любимых супергероев, бравировать якобы близким знакомством с оружием и смертельной опасностью. „Представляете, вчера в дом соседа влезли грабители! Припугнули его, связали и вынесли все подчистую. Жаль, что они не ко мне попали. Пристрелил бы ублюдков!“
Ну а вдруг на самом деле придется? Разрядить смертоносную игрушку, что в клочья разносит мишени, в живое! Да еще вот так — убить абсолютно холоднокровно, находясь в безопасности за несколько километров. Казнить. Без приговора и суда взять на себя право оборвать человеческую жизнь.
Да, конечно, этот гильдейский географ вроде бы не наш, не землянин, даже, наверное, не совсем человек… — Свен заметно смутился, помотал головой. — Боже мой, о чем я думаю! Какие-то расистские бредни, прямо. Только бы Игорь не догадался!»
Сделав вид, что полностью поглощен дорогой, Игорь украдкой наблюдал за ним. «Пусть помучается парень, пусть подумает». О самом важном Квашнин умолчал специально. К этому каждый новый агент ТС должен придти сам.
Тайная Служба гордится тем, что еще ни один человек не погиб от ее руки, Ни один! Будь он землянин или местный. Никаких различий, никаких граждан второго сорта. Местные — такие же люди, как и мы, и убивать их не дозволено никому. Иначе можно дойти черт знает до чего. До геноцида, например.
— Да и что нам даст смерть Иррабана? В Империях и раньше знали о землях Западного материка. Наш географ всего лишь объединил знания в систему и попытался разработать основы межконтинентальной навигации. До сих пор единственное, что удерживало местных от экспансии — это океан. Ведь переселение на новые земли совсем, не обязательно происходит с ведома и одобрения центральной власти. Знаешь, в свое время у нас в Сибири появлялись целые поселения из крестьян, сбежавших на восток в поисках свободных земель. И ничто не могло их удержать — ни угрозы и казни, ни пограничная стража. То же самое могло быть и здесь. Опять же с запада доходили бы вести о развалинах древних городов, а значит — о возможных сокровищах, они как на веревке потянули бы на новый континент многие тысячи искателей приключений. Благо от них тут отбоя нет. Но между ними, — Игорь махнул рукой в сторону, — и нами лежит девять с половиной тысяч километров бурного и непредсказуемого океана. В нем надо ориентироваться, знать рифы и глубины, течения и опасные места. Ложа в свое время предприняла несколько экспедиций вдоль побережья. С известной натяжкой их можно назвать гидрографическими.
Полученные данные до сих пор хранятся в тайне от имперских географов. Кое-какая информация есть у моряков и астрономов. Главное сейчас — не дать им суммировать свои сведения, не дать обменяться результатами наблюдений, портовыми архивами, в которых не только одни пьяные россказни о морских чудовищах, кораблях-призраках и прочей ерунде. Внимательный и не ленивый читатель найдет в них достаточно сведений о течениях, рифах, неразведанных островах и в том числе, я тебя уверяю, о странных видениях и звуках на западе, о маслянистых разводах на поверхности воды, обрывках неизвестных материалов. Таким читателем мог стать Иррабан, благо у него есть имя, влияние, покровительственное внимание Ложи, а если бы мы не вмешались, то, возможно, и самого Гравандера. А император, кроме всего прочего — это еще и безграничный доступ в любые сол-маонские архивы. Поэтому важно отвлечь Иррабана…
— То есть занять более насущной задачей. Например, спасением собственной жизни?
— Хотя бы и так! А заодно столкнуть между собой имперцев, пусть думают, что противная сторона мечтает заполучить их законную добычу. И не забудь: сейчас младший сын рода кин Лахья — единственный, кто всерьез занимается этой проблемой. Его выводы и данные несомненно уникальны, тщательно отобраны и проверены, что не делал никто и никогда раньше, мало того Иррабан хранит их, как зеницу ока, надеясь продать подороже. Копирует их сам, в мастерскую переписчиков не отдает и даже словом не упоминает в своей многочисленной переписке с коллегами.
— Ну и отлично!
— Кто ж спорит? А теперь представь — Иррабан погибает странной смертью. Коллеги, помощники, родственники в поисках наследства начинают копаться в его бумагах. Частично они будут распроданы малограмотными Лахья (а имперцы только того и ждут), частично — выкрадены. Что, естественно, нежелательно. Ну, а если будет доказано, что нашего географа убили, досмотр личных вещей самым тщательным образом проведут дознаватели Ложи, а то и специальный посланник Солмаонского Дома.
На третий день после возвращения Квашнин вызвал Хеглунда к себе:
— У меня тут кое-какие данные аналитиков. Неутешительные для тебя, Свен. Парни проанализировали твое поведение во время акции… Гм… Плечо не болит?
— Да нет, ты же видел — костюм выдержал без проблем. Синяк появился — вот и все.
— Хорошо. То есть хорошо, что выдержал, а вообще — плохо, конечно. Знаешь, некоторые из нас все время твердят, что на старушке-Земле, мол, разведка и шпионаж достигли немыслимых высот. Аборигены против нас, что дети малые, потому как мы и сами ребята не промах, да еще и опираемся на многовековой опыт интриг и контринтриг. А кое-кто до сих пор верит в собственную неуязвимость, полагаясь на технологическое превосходство.
Свен потупился.
— Да-да, я про тебя. Про кого же еще? Именно тебе многие наши операции кажутся не более чем очередным раундом виртуальных приключений. Полезно для тела, безопасно и занимательно. Так?
— Э-э… ну, есть немного.
— Плохо. В подобном отношении скрывается зародыш будущих провалов. У нас практически нет профессионалов тайной войны. В аналитическом отделе сидят прекрасные эксперты, но они никогда раньше не занимались межцивили-зационными противоречиями. Среди них есть спецы по средневековью, по ЗЕМНОМУ средневековью. Все девятнадцать операгентов, включая и тебя, и меня хорошо подготовлены физически, Ли, например, призер университетских легкоатлетических игр, а ты — чемпион Швеции по биатлону. Но никто и никогда не работал в разведке. Мы все дилетанты, наскоро выученные по учебниками и пособиям. А наше техническое превосходство, к сожалению, не опирается на мощную технологическую базу. Несомненно, каждый из нас сильнее отдельно взятого солмаонца или жителя Чжандоу, лучше подготовлен и экипирован. Но против целого государства, города и даже просто большого отряда мы не потянем… Ясно? Подумай об этом. Если это не прекратится, я буду вынужден вычеркнуть тебя из списков оперсостава. Швед почесал в затылке.
— Хорошо, командир, как скажешь… Но… раз уж я здесь, можно вопрос не в тему?
— Давай-давай. Слушаю.
— Скажи, Игорь, вот ты пугал этого Иррабана, географа. Наговорил ему таких ужасов в ночь перед побегом — не удивительно, что он так быстро согласился поехать с нами. Был бы я на его месте, еще быстрее бы рванул.
Зная, что Хеглунд прежде обдумает любой вопрос обстоятельно, со всех сторон, и вряд ли начнет подобный разговор просто так, из праздного интереса, Квашнин поинтересовался:
— В чем дело, Свен? Что-то не так?
— Ты тогда долго стращал его арестом. Мол, стоит ему явится в Ложу, как его тут же повяжут и передадут солмаонскому посланнику. А потом вскользь добавил, что конвой не обязательно доставит его в Солмараван, а вполне может увезти его совсем в другую сторону, купившись на чжандоу-ское золото.
— Да, такой вариант не исключен. Или ты не согласен?
— Понимаешь, мне кажется, ты сделал ошибку, сказав ему об этом. Мы предложили сврю помощь, увели его у Ложи практически из-под носа. На чьей же мы стороне, если не хотим, чтобы Иррабан достался ни тем, ни другим? А вдруг он заметит неувязки в твоем рассказе — и что мы ему скажем тогда? Что пришли из Mroa-Мабоа, где отсутствует и флот, и морская торговля, и море вообще? Или из отдаленных горских княжеств?
Игорь с интересом посмотрел на шведа, одобрительно хохотнул:
— Сам догадался? Молодец, Свен, растешь! Тот немного помялся, но ответил честно:
— Да мы тут немного поболтали с Ли, Мириком и Ю Фатом…
— Так это Ли заметил? Я давно говорил, что его пора в аналитики переводить.
— Он сказал, что это, конечно, не ошибка. Командир, мол, все просчитывает, привык.
— Ну, еще бы! На командира как-никак работает целый отдел! — Квашнин подтянул коммуникатор, набрал код и вызвал китайца: — Ли? Не занят? Зайди, пожалуйста, на минутку, ты мне нужен.
Вызов застал социолога в рекреационной зоне: он проводил ежедневную тренировку тайцзицюань — приучил себя еще с университетских времен. Судя по голосу и форме приглашения, ничего срочного не случилось, Чжао Ли спокойно довел комплекс до конца и только потом отправился в «мэрию», отдельно стоящий квартал административных зданий.
Когда он вошел, Квашнин что-то увлеченно рассказывал Свену Хеглунду, который сидел на неудобном пластиковом стульчике с несколько ошеломленным видом. Увидев китайца, он попытался знаками привлечь его внимание, но неудачно — подняв бровь, командир оглянулся раньше.
— А, Ли! Заходи, садись. Тебе тоже интересно будет послушать. Тем более что ты вроде как автор высказанной Свеном идеи, — он кивнул в сторону Хеглунда, затем продолжил: —…все правильно, я действительно подбросил кину Иррабану этот маленький ребус. В тот момент он не мог нормально соображать, все его мысли занимала надвигающаяся угроза потерять свободу. Но как только высокоученый беглец доберется, причем не без нашей помощи, — здесь Игорь едва заметно усмехнулся, — до безопасного места, он обязательно задумается над моими словами. В первую очередь над тем, кто мы такие и почему помогаем? В чем наша выгода? Здесь никто ничего не делает просто так, а уж в Трех Лианах — и подавно. Все продается и покупается, даже такие, казалось бы, невещественные понятия, как честность, долг, верность.
— Помощь в том числе, — вполголоса заметил Ли.
— Точно! И ты, Свен, верно сказал: Кин Иррабан очень заинтересуется, от чьего же имени мы спасаем его драгоценную персону, если не хотим, чтобы его передали ни в Солмараван, ни в Соцветие Юга? Он далеко не дурак, и в конце концов придет к тому самому выводу, на который я и хотел его натолкнуть.
Свен выпрямился.
— Я долго ломал голову, командир, но так и не смог ничего придумать. Я знаю, ты любишь, чтобы мы сами щелкали заморочки аналитического отдела…
— Но сейчас не получилось? — спросил Игорь. — Так? А у тебя, Ли, есть версия?
— Догадки есть, — ответил китаец. — Но высказывать поостерегусь, потому как полноценной версией их не назовешь.
Квашнин хлопнул ладонью по столу.
— Хорошо, обойдемся на этот раз без викторины «угадай первым». Хотя я вами разочарован, идея-то лежит на поверхности. Скажи, Свен, для чего нам нужен Иррабан?
— Э-э… Я читал твой доклад. Ну, и в прошлый раз, во время операции с переписчиком ты все подробно объяснил — империи вознамерились плыть на запад, мы должны им помешать. Подчистить архивы, препятствовать по мере сил строительству флота, тормозить поиски хороших навигаторов и географов. Иррабан как раз из таких. По крайней мере, я так понимаю.
— Гм… внешне верно. Только ты совсем не смотришь-в перспективу. А ты что думаешь, Ли?
— Викторина все-таки будет? — усмехнулся китаец. — Я согласен со Свеном. Кроме того, как мне кажется, бесконечно прятать географа мы не сможем, значит, его таки придется отдать одной из сторон. Потому ты и просил устроить пожар — чтобы пропали все записи Иррабана, все доказательства. С одной стороны он резко теряет свою ценность, с другой — ему понадобится немало времени, чтобы восстановить утраченное.
— Вот это уже ближе к истине. Ты прав, нам ПРИДЕТСЯ, — с нажимом сказал Игорь, — отдать его. Но только, когда мы будем к этому готовы и на наших условиях. Поймите, коллеги, кин Иррабан — наш козырь, джокер в рукаве, которого мы вбросим в игру, когда ситуация начнет склоняться в ту или иную сторону. Скажем, мы узнаем, что Солмаон лидирует в постройке морского флота. Плохо, но не смертельно — в тот же час Чжандоу получит сведения, где можно найти беглого географа. Который, прошу заметить, уже сейчас готов прочертить маршрут к западным землям. Император Граван-дер вряд ли обрадуется, узнав о том, что Соцветие получило таинственно исчезнувшую несколько оборотов назад его законную добычу. Вполне вероятно, что передача Иррабана, совершенная в нужный момент, поколеблет и без того напряженные отношения двух империй. До открытого противостояния дело, конечно, не дойдет — сил у них сейчас не хватит, но если они и вправду задумываются о проекте совместной экспедиции, на нем можно ставить крест вот такой величины, — он широко развел руки в стороны. — Мы просчитали эту игру на много ходов вперед. Потому я и проговорился — в кавычках — Иррабану. Чтобы он понял, кто мы такие, и что наш альтруизм основывается на вполне здравом расчете.
— То есть мы…
— …окажемся в его глазах такими же беспринципными торговцами, как и мастера Ложи, готовыми продать товар тому, кто больше заплатит. Но — в отличие от них — мы в состоянии гарантировать безопасность. Ему даже не придется заставлять себя поверить нам, ведь Ложа повелела арестовать его, а мы подарили свободу. И не собираемся на нее покушаться.
— Но его так запугали! — заметил Ли. — Согласится ли он ехать, скажем, в Солмаон? Или — если уж на то пошло — во враждебную Чжандоу. Не испугается?
— Придется. Скоро ему надоест прятаться. Да и не привык человек его положения ютиться по захолустным городкам, да сельским гостиницам. Не тот уровень. Если ему гарантируют свободу, надлежащий прием и хорошее вознаграждение — он согласится. Думаю, мы в состоянии это устроить. Ведь он пока наш самый выгодный товар.
— Как это? — неожиданно спросил Свен. В его голосе явственно слушалось недоумение. — Как человек может быть товаром? Что ты говоришь, командир?!
— Здесь все может быть. Как я уже говорил, продается все — и честность, и верность, и долг. Все. Люди — тоже товар. Нам остается этим воспользоваться.
— Но чем же мы тогда лучше местных?!!
— Разница есть, Свен. Мы не продаем своих.
Швед медленно поднялся, посмотрел командиру в глаза и вышел из кабинета. Последние слова Игоря нагнали его уже в коридоре:
— Кроме того, разница в целях. Все, что мы делаем, — ради блага людей, ради спокойствия колонии. Мне тоже нелегко, но для того, чтобы земляне и дальше жили на Надежде, нам придется забыть про щепетильность и высокие идеалы.
«А совсем недавно именно ты, Свен, предлагал мне пристрелить Иррабана. Ты и никто другой. Уже забыл? Нет? Выходит, всадить человеку в висок арбалетный болт лучше, чем торговать им. Причем даже не его свободой, а всего лишь его доверием. Да уж. ТЕБЕ так показалось проще, ты и ляпнул, не задумываясь. Скажи я о чем-то подобном, ты бы вот также обдал меня презрением и гордо удалился. Бедная Европа, вы все время наступаете на одни и те же грабли. Интересно, как звали того парня, что метко обозвал их двойными стандартами?»
Архивные документы.
«Космические исследования. Проект методического пособия для высших учебных заведений».
Планета Надежда. Открытие, исследование и начальный этап колонизации.
Двадцать девять лет назад планету открыла и обследовала Первая межзвездная экспедиция Объединенных Наций на кораблях «Надежда» (в честь его и назвали планету) и «Искатель». Альфа Центавра А IV была полностью изучена экипажем «Надежды» («Искателю» достались третья и пятая планеты системы), насколько это вообще возможно в условиях серьезного цейтнота и нехватки специалистов. Экспедиция успешно вернулась на Землю, результаты исследований долго обсуждались в Совете ООН по демографии и миграции населения, но в итоге решение о колонизации, активно лоббируемое китайцами, индийцами, частью Евросоюза и Конгломератом полинезийских государств, было принято. Соображение того плана, что Надежда является обитаемой, никого не остановило — местная цивилизация заселяла лишь Восточный материк, Западный же оставался необитаемым уже несколько тысяч лет (исследования экипажа «Надежды» позволили утверждать, что некогда существовавшая на Западе античная культура — местная Атлантида — была почти полностью разрушена во время одного из сейсмических периодов, остатки западной цивилизации впали в допервобытное состояние). Восточный материк густо населен, цивилизация находится на уровне поздне-феодального средневековья. Дальнейший прогресс тормозится непрерывными войнами и свирепым к еретикам и отступникам религиозным Солнечным культом, чья сила держится на простых астрологических исследованиях и тайных таблицах предсказания землетрясений.
В рекордные сроки, за семь лет был построен гигантский корабль-баржа «Возничий», способный за один рейс доставить на «Надежду» более ста тысяч колонистов. Через два года и пять лет от начала строительства на космических верфях заложили еще два систершипа — «Новая Гея» и «Поднебесный» (дань немалым китайским вложениям). По проекту «Возничий» должен курсировать по маршруту Земля-Надежда с циклической периодичностью в 15 лет (6,5 лет — время в пути к Альфе Центавра А с ускорением 1g при крейсерской скорости 0,72 световой, четыре месяца на выгрузку, 6,5 лет обратно и около полутора лет на дооснащение и ремонт на земных космических верфях).
Первым рейсом «Возничий» благополучно доставил на Надежду отборный экипаж квартирьеров, немедленно приступивших к геологическим изысканиям, изучению местной микрофлоры и макрофауны и закладке первых городов будущей земной колонии. На гигантском плато, относительно безопасном сейсмически, был заложен космодром, около него возводился торговый и административный центр колонии, у разведанных в горах богатых месторождений урановых и полиметаллических руд строился укрепленный горняцкий поселок, через девственные леса пролегли железнодорожные ветки.
«Возничий» ушел к Земле, но через восемь лет прибыла «Новая Гея» со следующей группой переселенцев (в основном — шахтеров, металлургов и поддавшихся на рекламные обещания «новых земель» разорившихся фермеров). Еще через три года «Поднебесный» привез китайских колонистов.
