17. ОЧЕНЬ ХОРОШАЯ ИДЕЯ
Драконий хребет остался позади. Внизу лежала широкая зеленая долина, за которой возвышались снежные пики Штор-цен и Оребрус, а правее них дымила закопченная макушка Демпо. Этот горный трезубец представлял собой кор, географическую сердцевину всего Старого Поммерна, просматриваясь более чем из половины федеральных земель курфюршества: восточнее и севернее находится Остланд и Южный Поммерн, южнее и западнее — Верхняя Текла; далее, по дуге с юго-запада на северо-восток располагаются султанат Джанга, графство Иберверг и Центральный Поммерн.
У подножия вулкана синело озеро. Из его западного угла меж двух утесов бежала белая от пены бурная речушка. С высоты она казалась весьма узкой и несерьезной, но это была Текла. Позже и ниже, вырвавшись из гор, вобрав в себя многочисленные притоки, она становится главной водной осью двух государств — сначала Поммерна, а затем и Мурома.
«Добрались, — с волнением подумал Мартин, — добрались…» — Еэ… — удивленно сказал Хзюка, обозревая пространства, — оказывается, кроме Схайссов, много еще есть мест на свете.
— Еще больше, чем ты думаешь. Но мы почти дома.
— Это смотря кто.
— Оба. Я постараюсь.
Хзюка глянул на сверкающие вершины и поежился.
— А через следующие горы карабкаться надо?
— Ох, сколько же можно! Видишь там внизу селение?
— У озера? — Еэ.
— Вижу. Какое большое! Это ваше главное стойбище?
— Нет, есть еще больше. Но как только мы попадем туда, нас повезут. Может быть, даже раньше, — предсказал Мартин.
В конечном счете все так и случилось, только повезли их не сразу. Сначала попалась небольшая скала, из-за которой очень откровенно торчал ствол штуцера.
Мартин остановился.
— Хзюка! Подними руки вверх и не двигайся.
— Зачем?
— Слушай машиша. — Хог.
Хзюка неохотно поднял руки. Мартин сделал то же самое.
— Зер гут, — сказали им. — Соображаете.
Из-за скалы вышел капрал пограничной стражи. Матерый такой дядя с сединой в бороде, штуцером в руках и неизвестно чем в ребре.
— Он только один? — поинтересовался Хзюка.
— Нет, их трое.
— Хорошо прячутся.
— Вот что, мил-человек, — сказал седобородый. — Перестань шушукаться со своим ящером.
— Ящер говорит, что вы хорошо прячетесь.
— Эт мы и сами знаем. А ты вот ему скажи, чтоб все свое вооружение на землю сложил да на три шага отступил
Хзюка засомневался.
— Стоит ли доверять этому мягкотелому с белыми волосами на лице?
— Стоит.
— Он похож на уохофаху, Мартин.
— Ну да. Это же мое племя. Не разговаривай. — Хог.
Когда они отошли на положенное расстояние, из кустов показался второй егерь — помоложе, но поздоровее. Штуцер в его руке казался детской игрушкой.
— А где третий сидит? — спросил Мартин.
— Где надо, там и сидит.
Мартин оглянулся. Из высокой травы, шагах в пятнадцати от того места, мимо которого они только что прошли, поднимался еще один егерь. Он держал за ошейник пожилого цербертина с очень внимательными глазами.
Да, службу тут знали. Это радовало.
— На-ко вот веревку, да свяжи свою лягушку, — приказал капрал.
— Нельзя.
— Это почему?
— Живым не дастся. Он у них офсах-маш. Ротмистр по-нашему.
— По-нашему? А сам-то ты кто?
— Гауптман Неедлы.
— Гауптма-ан? Чей гауптман?
— Курфюрстенвера.
— Курфю-юрстенвера… И каких войск?
— Никаких. Гауптман курфюрстенштаба. Оба егеря озадаченно переглянулись.
— Гауптманы тут редко пробегают, — сообщил старший. — Особенно из курфюрстенштаба. Документы есть?
— Документы я позабыл.
— А, ну конечно. И где?
— Да в Схайссах
— Что, прямо оттуда топаете?
— Непосредственно.
— А чем докажешь?
— Да вот же мое доказательство — рядом стоит. Мил-человек…
— Смотри-ко, уверенно держится, — сказал молодой егерь. — И доказательство убедительное. Зазеваешься, так живо глотку перережет.
— Цыц, — ответил капрал. Подумав немного, решил:
— Ладно, черт с вами. Впереди нас пойдете. Связывать не будем, но лучше не убегайте. Ни к чему это.
— Правда, не убегайте, — попросил молодой егерь. — Мы хорошие.
— Балабол, — сообщил седобородый. — Но стрелять умеет. Так что, робяты, чур не баловать.
— Ох, — сказал Мартин. — Не для того мы шли, чтобы баловать, мил-человек. Все фамилию твою пытаюсь припомнить. Не Тиргурд ли?
Капрал подумал и приказал:
— Эй, Джузеппе, надень-ка псу намордник.
— Зачем?
— Да как бы ящера не покусал.
— Кто кого покусает — это еще вопрос, — проворчал Джузеппе.
Но намордник надел.
Пограничный форт Грюнграссе построен у кромки леса. Выше начинается уже зона альпийских лугов.
Крепостица представляет собой замкнутый прямоугольник из вплотную составленных строений. Все окна обращены во двор. Южную часть форта целиком образовывает длинная казарма, срубленная из толстенных лиственниц. На ее крыше установлены четырехфунтовые орудия. Телеграфная вышка венчает единственную башенку над единственными воротами в нижней, северной стене. Дежурный телеграфист ввиду малочисленности гарнизона выполняет еще и обязанности дозорного. Лицо его показалось знакомым: именно отсюда Мартин уходил в Схайссы, сюда же довелось и вернулся. На круги своя…
За прошедшие годы форт Грюнграссе почти не изменился, только потемнели его бревенчатые стены. После всего, что Мартину довелось узнать в Схайссах, эта неизменность тревожила. Ведь всего в трех сотнях километров к югу от форта обитают воинственные и многочисленные схаи. И беда была не только в том, что для ящеров открылся проход через бывшее озеро Алтын-Эмеле. В самом ли деле непреодолимы для них горы, как об этом привыкли думать? После случая с хачичеями Мартин так считать не мог. Напротив, теперь он не сомневался, что, если очень этого захотят, ящеры сумеют перебраться через Ледяной хребет. И не одни лишь хачичеи.
А что же дальше? Ничья Земля преградой не является. Следующий, Драконий хребет — уже пониже, удобных перевалов в нем больше. А тут, за фортом Грюнграссе с его парой пушек и полусотней егерей, лежит практически ничем не защищенная федеральная земля Верхняя Текла, где крупных гарнизонов никогда не держали. Восточнее находятся еще земли Южный Поммерн и Остланд. Их от Схайссов отделяет только одна горная цепь, в которую сливаются оба хребта. Эти горы хоть и высоки, но ненамного выше Ледяного хребта. Кроме того, там теперь есть бесснежный проход.
Вывод следовал один, но вывод непреложный. Пора серьезного укрепления южных границ наступила, и наступила давно. Хватит ли теперь времени, хватит ли сил? Ведь опасности для Поммерна существуют не только на юге, но и на западе, и уж конечно — на востоке, со стороны Покаяны.
Пресветлая Покаяна не признавала суверенитета курфюршества. Никаких соглашений не подписывала, официальных отношений не поддерживала, формально состояния войны не отменяла и в ближайшем будущем отменять не собиралась. Более того, порядки в этом царстве-государстве год от году становились все более странными и жестокими. Народ оттуда бежал, изыскивая все мыслимые и немыслимые способы, уж больно худо жилось при сострадариях. Особо свирепствовал карательный орган ордена — корпус св. Корзина Бубудуска. Но людей не останавливал ни риск быть повешенными, ни, что немногим лучше, опасность оказаться на перевоспитании в гуманнейших монастырских просветлялах.
А Поммерн, заинтересованный в притоке дешевой рабочей силы, перебежчиков принимал, даже обеспечивал на первых порах небольшим пособием. От этих перебежчиков было известно, что и Добрейший Сострадай, и его величество Тубан Девятый неоднократно грозились отменно наказать курфюршество «за злокозлое умыкание и стыдобокое совращение окаянных подданных, тем самым лишение оных нечестивцев охайных надежды на грядущее Просветление». Бернар Второй, естественно, давным-давно был проклят, приговорен к «четвертого разряда ускоренному упокоению», анафеме предавался ежедневно, а в праздники почаще. Для убедительности еще и чучела жгли.
Не вызывало сомнений, что рано или поздно Пресветлая попытается осуществить свои угрозы. В курфюрстенштабе даже знали, где это произойдет, не знали только когда, и поэтому лучшая часть поммеранской армии постоянно находилась у границы с больным государством. Убирать оттуда солдат ни в коем случае не следовало.
Когда Мартин уходил, ему обещали, что о нем сообщат всем начальникам застав Южной линии, а комендант Грюнграссе не будет сменен минимум три года.
Обещание перевыполнили. Прошло больше трех лет, но фортом командовал все тот же дружелюбный, хитроватый, толстый, но подвижный прешерман с гордым именем Фальке и смешной фамилией Обермильх. Только теперь имел он чин не вахмистра, а егер-корнета. Для человека без дворянского титула это было неплохим продвижением
— Поздравляю, — сказал Мартин. — И какое училище окончили?
— Да никакое. Это меня за усидчивость произвели, — ухмыльнулся Обермильх. — Без всяких там училищ.
— Редкое дело. Тем более поздравляю.
— Спасибо. Но вы-то как, герр гауптман? Каюсь, уж не чаял увидеть. Шутка ли — три года среди рептилий! Как выбраться-то удалось?
— Долгая история. В общем, везде есть приличные люди. Даже среди ящеров.
Обермильх покрутил головой и хмыкнул:
— Среди ящеров? Приличные люди?
— Представьте себе.
— Трудно.
— А вот придется. Обермильх вновь ухмыльнулся:
— Как прикажете, герр гауптман.
— Ничего я не прикажу. Просто запомни мое мнение, может, и пригодится.
— Пренепременно. Но скажите, с вами все в порядке?
— Со мной — да.
— А вообще?
— Вообще дела не слишком веселые.
— Странно. Ведь приличные люди есть и среди ящеров, — поддел начальник заставы, сделав простодушное лицо. — Разве не так?
— Так. Но их пока маловато, приличных, — вздохнул Мартин. — И не только в Схайссах.
— Вот в это поверить проще, — сказал Обермильх. — Какие будут распоряжения?
— Телеграмма о моем возвращении, ужин и транспорт до Эмванда. Да, и баня еще.
— В какое время?
— Немедленно!
* * *
Плохая погода не позволила передать сообщение в тот же день. Сгустившийся над озером Демпо туман сполз вдоль Теклы и скрыл соседнюю станцию. Ни к вечеру, ни на следующее утро улучшения не случилось. Напротив, снизу продолжали подниматься облака. Они совсем скрыли Эмванд, заполнили всю долину, наполовину поглотили горы Штор-цен и Оребрус.
Самый опытный телеграфист заставы испробовал все возможности. Но ни движения сигнальных досок, ни проблески фонарей ответной реакции не давали, Эмванд молчал. Гора Шторцен, на склоне которой располагалась следующая станция оптического телеграфа, тоже просматривалась плохо, над облачным слоем возвышалась только ее сияющая снежная макушка.
— И сколько такое безобразие может продолжаться? — спросил Мартин.
— Да бывает, что и неделями, герр гауптман, — ответил телеграфист.
Мартин прогулялся по площадке в глупой надежде, что туман вот-вот начнет редеть. Дежуривший на вышке Тиргурд от нечего делать протирал линзы небольшого, но дорогого телескопа системы Максутова.
— А телескоп у вас для чего? — удивился Мартин.
— А чтобы не только соседнюю станцию видеть, но еще и следующую, — охотно пояснил капрал. — Очень полезная штука, герр гауптман! Вот вас, к примеру, за семь километров разглядели. А по ночам на небе талеры ищем.
— Талеры?
— Так точно. Десять тысяч. Получит первый, кто увидит движущуюся звезду.
— Метеор? — уточнил Мартин.
— Не-ет, метеор, он падает вниз и сгорает. Этого добра хватает почти в любую ясную ночь. А нужно искать звезду, которая летит ровно, от горизонта к горизонту, не падает и не сгорает
— Эге! Выходит, вы небесников стережете? Тиргурд ухмыльнулся в бороду.
— В приказе так не говорится, герр гауптман.
— Понятно. А что, телескоп есть на каждой станции?
— Точно не знаю, но в Эмванде есть, в Барленце, Дорнбайке и Шторцене тоже. А на горе Оребрус, вот на этой, левее Демпо, там вообще астрономы живут.
— Много, значит, народу небесников ищет.
— Много. Да все без толку. Я так думаю, герр гауптман, если б они могли, то давно бы уж прилетели. Что-то здорово им мешает. Девятый век без них живем, и, видимо, не последний.
Мартин усмехнулся, покачал головой.
— Как знать, как знать.
Верхний разреженный слой облаков уже поднялся над фортом. Посыпался мелкий дождь. От дымящего вулкана Демпо до горы Оребрус вытянулась, заиграла радуга, но ее краски быстро меркли в серой пелене.
Ждать от гор погоды так же бесполезно, как и от моря. Мартин вздохнул и спустился во двор.
— Что ж, ехать надо в любом случае, — сказал он. Обермильх кивнул.
— Где-нибудь по дороге Эпс проглянет.
Подали коляску с откидывающимся верхом. Лошади испуганно косились на Хзюку. Хзюка тоже с большим недоверием угнездился на мягком сиденье. А ездовой егерь долго не мог заставить себя повернуться к нему спиной. В общем, есть проблемы при общении разных форм жизни.
— Мне-то напоследок что скажете, герр гауптман? — спросил Обермильх.
— Глядите в оба, Фальке. Ящеры способны преодолеть льды. Я буду требовать усиления всех застав южной линии. Причем очень значительного усиления. А пока советую отменить отпуска до самого октября.
— Вот, значит, как. И когда ящерицы могут сунуться на нашем участке? — По-серьезному — не раньше следующего лета. Но мелкие группы — хоть завтра.
— Понятно. Соседние форты предупредить?
— Обязательно. Ну, желаю удачи!
— Благодарю. Только похоже, что наша удача в ваших руках.
— Сделаю, что смогу.
— Не сомневаюсь. Ваш-то ящер не опасный? Может, конвой дать?
— Нет. Хзюка и есть мой конвой. Без него я бы не выбрался.
Обермильх задумчиво покачал головой.
— Это в Схайссах он был полезен. У нас с ним могут быть проблемы.
— Где?
— В Шторцене. Комендант тамошний… В общем, в Шторцене вам лучше не останавливаться, герр гауптман. Даже если успеете подтверждение получить.
— Что ж, учту. Думаю, справимся как-нибудь. Обермильх с сомнением покачал головой, но больше
ничего не сказал. Зато как только коляска выехала из форта, сразу распорядился запереть ворота. Потом подозвал к себе седобородого капрала и показал ему маленький, но очень твердый кулак.
— Сизый! Еще раз сбежишь к лесничихе — подам рапорт. Все, бирюльки кончились, будешь обходиться собственной женой. Глядишь, на том свете и зачтется. И мне, и тебе. Поняло, дитятко?
Тиргурд втянул живот и расправил мундир.
— Доходчиво получилось, герр егер…
— Тогда начинай закручивать гайки. Слыхал, что герр гауптман говорил?
— Так точно.
— Ну иди, развивай деятельность
Капрал откозырял и пошел гонять дневальных. Армейская механизма заскрипела.
Путь был недальний, да только вот крутой спуск сильно замедлял движение. Выехав в восьмом часу утра, они только к обеду достигли окраин Эмванда.
И здесь особо утешительных перемен Мартин тоже не заметил. То есть перемены вообще отсутствовали. Город с населением в двадцать тысяч человек и единственным в Поммерне свинцовым рудником никакими оборонительными сооружениями так и не обзавелся. За исключением разве что шлагбаума да полосатой полицейской будки, безмятежно пустующей. Так вот обстояли дела в федеральной земле Южный Поммерн.
Коляска простучала по каменному мосту, который не имел никаких приспособлений для подъема либо разведения. Сжечь его невозможно, поскольку каменный, а можно только взорвать изрядным количеством пороха, поелику даже динамит на Терранисе пока не придумали. Такие вот дела…
Шел холодный дождь вперемешку с мокрым снегом. Под брезентовым плащом съежился возница. Молча страдал укутанный в егерскую шинель Хзюка.
Перебравшись на правый берег Теклы, экипаж миновал несколько кварталов добротных и довольно разнообразных по архитектуре домов. Почти при каждом имелся либо газон, либо небольшой сад. В Поммерне вообще принято строиться и основательно, и так, чтобы утереть нос соседу, а Эмванд к тому же являлся городом далеко не самым бедным, поэтому посмотреть было на что. Но Мартина больше занимали реакции Хзюки.
Сначала ящер демонстрировал высокомерное безразличие к чудачествам мягкотелых. Но когда мимо экипажа поплыли двух— и трехэтажные особняки со всеми своими балконами, фигурными балясинами, фонарями, башенками, красными крышами, застекленными мансардами, открытыми верандами, разноцветными занавесками, тускло блестящими дверными ручками и прочими непонятными излишествами, ящер все же не выдержал. Он начал высовываться из-под тента и делал это до тех пор, пока сильно не перепугал ни в чем не повинную фрау.
Женщина закричала. На мостовую упала корзина, из корзины посыпались чисто вымытые картофелины. А их владелица, судорожно подхватив юбки, скрылась за углом.
— У этой уффики мало храбрости и слишком много одежд, — сурово проговорил Хзюка.
На визг несчастной из ближайшей конуры вывалилась откормленная псина и залаяла басом. Хзюка обрадовался.
— Хо! Это ваш священный зверь? — спросил он, довольный своей догадливостью.
Мартин был вынужден его разочаровать.
— Нет, нет, совсем не священный. Скорее даже наоборот.
— Наоборот? А, вот почему он прикован железной цепью. Но зачем тогда ему построили деревянный шатер?
— Чтобы не мерз. Хзюку это сразило.
— Нет, не пойму я вас.
— Поймешь еще, — успокоил Мартин. — Времени много.
— А кем я буду? Пленником?
— Да что ты! Ни в коем случае. Гостем. Только тебе придется соблюдать наши обычаи так, как я соблюдал ваши. Не обидишься?
— Нет. За что? Это же эссесвенно, как ты говоришь. Глупо устанавливать обычаи схаев среди мягкотелых. Ты меня удивляешь, Мартин. Мы ведь вас еще не завоевали!
Коляска въехала во двор городской комендатуры. Там их встретил молодой офицер с пышными бакенбардами. Новенькая портупея на нем поскрипывала при каждом движении.
— Егер-корнет Барленц! Скрип
— Добро пожаловать, господа.
Скрип, скрип, скрип — корнет взбежал на крыльцо и распахнул дверь. Судя по тому, что при виде Хзюки офицер не выказал никакого удивления, исправный служака Обермильх начальство уже оповестил. Вероятно, нарочным.
Хзюка сохранял свои обычную невозмутимость. Но Мартин хорошо его знал. Чувствовалось, что привыкший к вольным просторам ящер весьма напряжен в этом замкнутом с четырех сторон пространстве, очень напоминающем ловушку.
— Опасности нет, — сказал Мартин. — Выходи за мной.
Корнет провел их в вестибюль, который после всех странствий казался крайне милым. Но еще более привлекательно выглядела приемная с отделанной кафелем печью. Барленц придвинул два кресла к ее гладкому горячему боку и пригласил располагаться.
— Герр комендант уже в курсе. Прибудет с минуты на минуту, — сообщил он и откланялся.
— Грейся, — сказал Мартин.
— У вас очень много удобств, — заявил Хзюка.
По его тону было непонятно, осуждает ли он это или, наоборот, одобряет.
— Тебе не нравится?
Хзюка прислонился к печи спиной.
— Да нравится, нравится, — пробормотал он и зажмурился. — Только вот удобства делают воина слабым.
— Ну и хорошо. Тот, кто любит удобства, не очень любит воевать.
— Того, кто не любит воевать, легко победить.
— Не всегда. Если есть много удобств, есть много вещей. А среди них попадаются очень полезные для войны.
Хзюка согласился.
— Хог! Верно, ваши громобойные штуссеры очень полезны для войны. Ты научишь меня стрелять из штуссера?
— Обязательно научу. И не только этому. У мягкотелых много полезных вещей
— Еэ, — очень серьезно сказал Хзюка. — Умеете вы придумывать. Но вот что странно, голова-то у вас поменьше, чем у схаев. И как туда все помещается?
— Если хорошо складывать, то и в маленькую голову много помещается.
— Кусочек за кусочком?
— Вот-вот, именно.
Ящер задумчиво потрогал свою макушку.
— Хо! Много терпения потребуется.
Комендантом Эмванда оказался невысокий крепыш с коричневым от горного солнца лицом. Секунду он молча изучал необычных гостей. Потом сбросил денщику мокрый плащ, коротко поклонился.
— Ротмистр Викс. Прошу в кабинет, господа.
Кабинетом пышно именовалась небольшая комнатка с видом на серое от непогоды озеро Демпо и двумя столами, составленными в виде буквы «Т». Выждав, пока гости усядутся, ротмистр занял место не во главе стола, а напротив них.
— Я только что вернулся с телеграфной станции, — сообщил он. — Срочное сообщение о вас и вашем спутнике, герр гауптман, отправлено вчера, как только я получил донесение Обермильха. Сейчас оно уже достигло Шторцена.
— Оперативно, — сказал Мартин. Викс пожал плечами.
— Не особенно. Видите ли, туман над Теклой начал подниматься лишь около трех часов назад.
— Как скоро телеграмму получат в курфюрстенштабе?
— Ниже Шторцена в это время года погода стоит обычно хорошая, так что задержек быть не должно. Думаю, часов через восемь-девять.
— Следовательно, ответ придет не раньше завтрашнего утра?
— Если не помешает все та же погода.
— Мы не можем ждать столько времени. У меня слишком важная информация
— Одна формальность, герр гауптман. Лично я ни в чем не сомневаюсь, однако порядок есть порядок. До получения подтверждения из курфюрстенштаба официально вы находитесь на положении нарушителя границы…
— Эту формальность легко устранить. У вас должны быть инструкции на мой счет. Вы их читали?
— Не далее, чем сегодня утром.
— И что же?
— Видите ли, гауптман Неедлы должен назвать некое слово, пароль…
— Ах да, припоминаю. Фламинго, ротмистр, фламинго. Викс удовлетворенно кивнул и извинился за невольную
подозрительность. Мартин, в свою очередь, извинился за то, что сам не назвал пароль. Исправляя оплошность, поспешил представить Хзюку.
— Офсах-маш? — переспросил комендант. В его голосе послышалось любопытство.
— Совершенно верно.
— Насколько я помню, это соответствует званию гауптмана?
— Мой друг служил в кавалерии. Так что — скорее ротмистра.
— О! Вот как. Коллега… Скажите, ящеры действительно очень сильны в ближнем бою?
— В ближнем? Более чем. И они великолепные тактики. Викс встал, щелкнул каблуками и склонил голову.
— Что это значит? — поинтересовался Хзюка.
— Офсах-маш Викс приветствует тебя, — сказал Мартин. Хзюка тоже встал и шлепнул себя по животу.
— А теперь пожми ему руку, — посоветовал Мартин. — Этот жест означает у нас уважение и добрые намерения.
Комендант ошеломленно глянул на лапу Хзюки. Она более чем на четверть состояла из когтей. Впрочем, ящер постарался их втянуть настолько, насколько позволяла природа
— М-да, сила есть, — сказал Викс после рукопожатия. — Я приказал поджарить для вашего друга телятины. Это правильно?
— Вполне.
Комендант позвонил в колокольчик. Вошел денщик с еще одним егерем. Солдаты быстро расставили блюда на столе и удалились.
Хзюка запустил в ближайшую тарелку свои когти, но потом, взглянув на мягкотелых, принялся неуклюже орудовать вилкой.
— Полезная вещь, — пробурчал он с набитым ртом.
— Как я понимаю, у них есть свой этикет? — спросил Викс.
— Да. У нас со схаями значительно больше общего, чем это может показаться на первый взгляд, — сказал Мартин.
Хзюка в это время понюхал бокал шериса, одобрительно кивнул и залпом выпил вино.
— Начинаю верить, — улыбнулся комендант. И вдруг спросил: — Зо ши аш, Хзюка?
Хзюка отложил вилку и перестал жевать.
— Хог! Иш сив. Зо ши аш, Викс?
— Иш поммеранец.
— Померанес, — повторил Хзюка. И дважды хлопнул себя по коленке. Мартин был удивлен не меньше ящера.
— Вы говорите на схайссу, ротмистр?
— К сожалению, совсем немного. «Руки вверх» и тому подобное. Вы не могли бы спросить, считает ли офсах-маш Хзюка войну между нами необходимой?
Хзюка призадумался.
— Теперь уж и не знаю, — сказал он. — Мартин мне брат, у тебя, машиш, я принимал пищу. Да и не понимаю я, из-за чего нам воевать. Вы живете здесь, мы живем там, за горами. До сих пор друг другу не мешали.
— Однако Су Мафусафай на нас напал. Почему он это сделал? — Многие схаи считают, что вас нужно убивать просто потому, что вы другие.
— Разве это правильно?
— Нет. Но война будет, — беззаботно сообщил Хзюка.
— Это же неразумно.
— Хог! Конечно. Поэтому и будет. Войны всегда начинаются как раз из глупости.
Мартин с удовольствием перевел эту сентенцию.
— Послушайте, — изумился комендант, — да вашему другу впору писать философский трактат! Ему это по силам.
Мартин рассмеялся.
— Вполне. Как только научится писать.
Двадцать километров от Эмванда до Барленца они проехали быстро и не задерживаясь. В Барленце поменяли лошадей, на козлы сел новый егерь. Чтобы не пугать обывателей, перекусили прямо в закрытой карете.
После Дорнбайка река огибает гору Шторцен и круто поворачивает на север. В этом месте в Теклу впадает много ручьев. У одного из них медведь деловито ловил рыбу.
— Это самый большой из наших хищников, — сказал Мартин.
— Все у вас удобное, — проворчал ящер. — Даже хищники. Такой маленький, с ррогу и сравнивать нечего.
Дорога, по которой они ехали, располагалась на правом берегу Теклы. По-прежнему шел дождь, но уже без снега.
— Почему в вашем небе так много воды? — спросил Хзюка.
— На небо вода попадает из моря, а море здесь близко.
— Почему же вода с неба редко падает в Схайссах?
— Дождевые тучи тяжелые, им трудно перебираться через горы. Вот вода у нас и выливается.
— Еэ. До чего же хорошо тут живется, Мартин. Учти, если схаи сюда доберутся, они уже не уйдут.
— Вряд ли. Схаи не смогут тут жить постоянно, Хзюка. Каждый год у нас наступает холодное время под названием зима. Вода в небе замерзает и на землю падает не дождь, а снег. Он покрывает все, начинаются морозы.
— Такие, как на перевале Грор?
— Примерно.
— Плохо. А как долго длится эта ваша зима?
— Снег лежит дней семьдесят — восемьдесят. Но и после того как он растает, тепло возвращается медленно, не сразу. Так что, может, и не стоит нас завоевывать.
— Может, и не стоит, Мартин. Но я боюсь, что если мы вас не завоюем, тогда вы завоюете нас.
— Нужно, чтобы никто никого не завоевал.
— Хо! Невозможно. Мы друг другу не верим.
— Невозможно, если ничего не делать, Хзюка.
— А что можно сделать?
— Останавливать войны.
— Офсах-маш Викс говорил, что в ущелье война уже началась.
— Вот и давай ее остановим.
— Мы?
— Мы.
— Ты шутишь?
— Нет.
— И как это сделать?
— Цветомиром.
— Хо! Потребуется очень много цветомиров.
— Нам соберут их хоть тысячу. — О!
— Не сомневайся. Трудность в другом. Можно ли сделать так, чтобы Су Мафусафай не смог отказаться от переговоров?
— Можно. Можно сделать даже так, чтобы решение принимал не сам Мафусафай, а Верховный Ухудай племен.
— Ты меня научишь?
— Еэ. Но я не уверен, что Верховный Ухудай согласится остановить войну за цветомиры. Вы ведь не схаи
— Я думаю, что схаи не смогут прорваться через ущелье. Скорее всего они будут топтаться на месте и день за днем нести потери. Рано или поздно такая война надоест, но гордость не позволит схаям просить мира. В этом случае не могут ли цветомиры оказаться достойной причиной для прекращения войны? Если схаи подчинятся не врагу, а собственному обычаю, ущерба для чести не будет.
Хзюка хлопнул по колену.
— Ты хорошо придумал, Мартин.
— Попробовать стоит?
— Конечно. Ты очень хорошо придумал. Только это значит, что скоро нам начнут мешать.
— Кто?
— Да Мосос его знает. Но мешать будут обязательно.
Ящер как в воду глядел. Есть поразительная закономерность в судьбах идей. Как только они возникают, сразу же находятся препятствия. И чем более полезная идея, тем неожиданнее помехи.
В Шторцене Мартина и Хзюку арестовали. Ни объяснения, ни подорожная с подписью ротмистра Викса не помогли. Обермильх знал, о чем говорил.
