Вместо эпилога

Домик затерялся в глубине леса. Ближайшая деревушка была километрах в пятнадцати, и старуху это вполне устраивало. Подальше от города, подальше от свихнувшейся цивилизации. Она твердо решила, что сын Милонега и Лады должен вырасти человеком неравнодушным. Они бы и сами иначе не воспитали.

Кроме того, надо и себе смену воспитать. Яги мрут как мухи, новых ходоков до мира мертвых нет. Потому мальчишку вывезла подальше и учила всему сама. И науке, насколько в современной науке смыслила, и грамоте. А заодно учила и тому, чему не научат ни в одной школе, передавала утерянные да позабытые человеками знания.

Светик, как ласково называла Святослава, учился охотно, перенимал быстро, и старуха не могла нарадоваться на ученика. Сейчас внучок-ученичок гулял по лесу, собирая травки и коренья. Из тех, что по осени в сбор годны.

За мальчишку ведунья не переживала. В лесу с детства, знает окрестности, как себя. А опасности опять же никакой. Тихо здесь. Кроме ежей и белок особо никто не беспокоит. Потому, когда паренек вбежал в избу взволнованным, удивилась.

— Чего такой растрепанный? — спросила старуха. — Случилось что?

— Бабушка, там тебя дядька какой-то спрашивает, — глаза Святослава горели задорно.

— Меня? — насторожилась бабка. — А что за дядька? Где он? Что передавал?

Парнишка сел к столу.

— У забора стоит, ждет. А передать просил привет с Крымского моста.

В груди сжалось болезненно, затрепетало. Милонегов сын, для которого эти слова ничего не значили, на подскочившую старуху посмотрел с удивлением.

Бабка же в мгновение ока оказалась у дверей. На секунду замерла. Кто из них? И тут же стало страшно от того, что не знает кого больше хотела бы сейчас увидеть. Всех наверное, но за дверью-то только один. Кто?

Взяв себя в руки, старуха решительно толкнула дверь.