ГЛАВА 3

Я же не дурак, я понимаю. Эти двое – Сева и его приятель притвора-засранец – втащили меня в Игру. А я даже не сопротивлялся, потому что не знал, чему тут сопротивляться. Подвезли до дому, благодетели! Как козла за рога привели в Поле и, прежде чем я успел догадаться, в чем дело, бросили в Игре. Теперь и их круговая пляска вокруг костра стала понятной. Они заставляли меня крепче поверить в происходящее. Чтобы я не смог просто заглянуть, а потом выскочить в страхе, как в прошлый раз.

Теперь я ничему больше не удивлялся. Действительность, окружавшая меня, оказалась слишком реальной, чтобы в нее не верить.

Итак, эти гады ввели и бросили меня в Поле.

Зачем?

Из этого вопроса легко вытекал следующий – кто они такие?

Макс немного мне успел рассказать об Игре. Он говорил: бесполезно что-то объяснять тому, кто ни разу там не побывал. Что я знаю? То, что с самого начала Игра была противостоянием двух Создателей. Затем игроков стало больше, и появились кланы: Дом Золотого Дракона и Дом Мертвых. Цвета Дракона – красный, черный и желтый. Цвета Мертвых (теперь я знаю это доподлинно) – голубой, белый и зеленый. Сначала была Игра, потом появились Поля. Поля – дело рук Создателей – первых игроков.

Я в Поле. В каком? Нетрудно сообразить. В Поле Руин. Сколько ни смотри на мрачные развалины, темнеющие вдали, они не превратятся в заброшенный авиационный завод. Выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил, – так мне говорил Макс, добавляя, что выйти можно еще, если тебя кто-нибудь выведет.

Кто? Здесь ведь никого нет.

Я застонал. Спину ломило от неудобной позы. Я баюкал раненую ногу, как младенца. Действительно: бесполезно что-то объяснять об Игре тому, кто ни разу там не побывал. Разве тогда, когда шел на испытание, я мог предположить, с чем мне придется столкнуться? Господи, я думал, это что-то немного поизобретательней забав толкиенистов, но, в общем, вполне обыденные игрища, а торжественность и таинственность, с которой Макс говорил мне об Игре и Полях, воспринимал с внутренней насмешкой. «Человеку уже под тридцатник, – думал я, – а все никак не повзрослеет...»

Осторожно уложив левую ногу на песок, я опрокинулся на спину.

Это ведь только Игра. Мир, созданный воображением. Нереальность. Всего этого нет. Все это лишь придумано сотнями игроков за многие годы. Придумано. Стоит лишь поднапрячься – и стряхнешь с себя наваждение раз и навсегда. Как это заманчиво: закрыть глаза, вызвать в памяти родной до боли продымленный городской воздух, блестящую после недавнего дождя автомобильную трассу, гудки заводских труб, шорох проносящихся мимо автомобилей – и ты уже очнешься где-нибудь под зеленым забором, окружающем рассыпающееся здание авиазавода. А еще лучше – уснуть и дождаться спасительного пробуждения. Отличный способ вернуться, апробированный сотнями литературных персонажей. Правда, есть еще один путь. Ни фига не спать, а немедленно отправиться в путь, вдоволь пострадать от голода и жажды, голыми руками убить пару острозубых хищников, наткнуться на мрачный замок, задушить ужасного колдуна собственной его бородищей, отыскать в темном подземелье прекрасную деву-воительницу, напоить, накормить, пару раз согрешить с ней прямо на обеденном столе, спуститься в долину, где симпатичные аборигены с радостью сообщат тебе, что ты – Избранный, пожалуются на оккупацию силами зла и расскажут, как кратчайшим путем пройти к древнему камню, откуда упрямой репкой торчит волшебный меч. Дальше и вовсе просто: златокудрая дева-воительница похищена (очень удобно, не надо самому искать эпицентр сил зла), идя по следу злодеев, ты попадаешь в самое пекло ада с заковыристым названием, встречаешься с местным дьяволом с заковыристым именем, меняешь меч на деву, выслушиваешь торжествующий монолог на тему «Как и почему я желаю уничтожить мир» и только после этого можно свистом подозвать верный меч, ампутировать дьяволу конечности (обязательно – одну или две верхних и произвольное количество прочих), покурить на дымящихся руинах Черного Замка в ожидании Светлого волшебника, который и перенесет тебя вместе со златокудрой обратно в твой мир.

Только вот потенциала сверхгероя я в себе почему-то не ощущаю. И нога, наполовину отгрызенная, через день-другой почернеет от гангрены. Что-то не припомню никого из одноногих Великих Воителей. Не получится из меня Конана.

Я на минутку зажмурился, полежал спокойно и снова открыл глаза. И Рип Ван Винкля из меня не получится тоже. Луна багрово пухнет в небе, ветер взвинчивает смерчи и, сталкивая друг с другом, разбивает их. Оставалось последнее средство прийти в себя, но мне даже смешно было думать об этом. Ущипнуть себя, чтобы скинуть наваждение. Сомневаюсь, что даже почувствовал бы этот щипок. Боль, пульсирующая в левой ступне, переполняло тело, не давая места ни для какой другой боли.

Выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил.

И все тут. Вот тебе и нереальность.

А куда подевались воины Дома Мертвых? Если они хотели избавиться от потенциального новообращенного Дракона, могли бы легко зарубить меня прямо там, в подземелье, а не устраивать жуткую буффонаду вокруг костра... А что бывает, если игрок погибает в Поле? Возвращается ли он в общий мир (так называют они, эти чокнутые игроки, нашу привычную глазам и разуму реальность), или остается здесь хладным трупом, а потом костями, а потом прахом?

Лучше эту тему закрыть. Броситься в колодец головой в надежде умереть здесь и очнуться в своем мире – к этому сомнительному эксперименту я пока не был готов. И вряд ли буду готов когда-нибудь.

Хотя чего там загадывать...

Значит, Мертвые не имели целью уничтожить меня. Тогда что им от меня надо? Я поднялся и сел. Это, черт возьми, их Игра, а не моя. Не хочу в такие Игры играть. Тем более выступая в роли фишки, которая и не представляет свое предназначение. Я просто хочу уйти. Получилось же у меня выскочить из Поля Кладбища? Но тогда я не вошел в Поле, а просто заглянул. А сейчас...

Господи, так не бывает. Воины Дома Мертвых. Они же, должно быть, нормальные ребята, я с ними общался в общем мире. Что было бы, если б я крикнул им: «Пацаны, кончайте придуриваться! Я не играю, отстаньте от меня! Отпустите!»

Они бы меня вовсе не услышали. Это я почему-то сразу почувствовал. Не услышали, а если и услышали, то не поняли бы ни черта. Потому что в общем мире они одни, а здесь – совсем другие. Ну и ладно. Я-то остался тем, кем был.

Я коротко и сильно выдохнул, почувствовав, что успокаиваюсь. Говорил же, я не трус. Если вообще не думать о том, что тебя окружает, а сконцентрироваться на стремлении выбраться отсюда, тогда все получится. Но сначала нужно заставить себя осмотреть рану.

Закусив губу, я обеими руками аккуратно уложил левую ногу на правое бедро. Сгибалась нога трудно, но это, конечно, было не главное. Истерзанная пятка чудовищно распухла. Клочья плоти, похожие на заскорузлые струпья, болтались во все стороны, как лепестки увядшего цветка. Кровотечения уже не было, и кости тоже не было видно.

Сжав зубы, я быстро склонился набок. Как я ни крепился, меня все-таки вырвало. Сплюнув горькую желчь, я вдохнул поглубже и вернулся к осмотру. Возможно, все не так страшно, как я предполагал сначала. Да, болит, но уже как-то приглушенно... Выберусь отсюда – прямым ходом в травмпункт. Скажу, собака покусала. Получу в придачу дозу уколов в живот – от бешенства. Собака же покусала.

«Скорее – акула, – нервно хихикнул кто-то у меня в голове. – Интересно, а акулье бешенство излечимо? А паучье?..»

Надо успокоиться. Успокоиться. Нет уж, лучше сразу домой, а уж оттуда вызову «скорую». Вот так. А сейчас необходимо наложить повязку.

Я стащил с себя плащ, задрал футболку – и неожиданно вздрогнул.

Бинтов на мне не было. Более того, на груди не было даже царапины. Тупо я шарил глазами вокруг, пока не наткнулся взглядом на плащ. Доисторическая рвань фабрики «Большевичка» превратилась в длинный балахон какой-то грубой ткани, сшитый не нитками, а тонкими шнурками. Исчезли карманы, воротник, хлястик и лямки для пояса. Зато появился капюшон. Я цапнул себя за грудь. И футболка, красная футболка Макса, была уже не футболка, а короткая рубаха без рукавов, тоже, впрочем, красная. Джинсы преобразились в кожаные штаны, удерживаемые вместо ремня толстой веревкой. Единственное, что меньше всего изменилось, – это ботинки. Точнее, один ботинок на нетронутой тварью ноге. Он так и остался ботинком, правда, без шнуровки и цельным, словно низкий сапог. Дешевый кожзаменитель (это было видно с первого взгляда) сменился на самую настоящую кожу, толстую и дурно выделанную.

В страхе я схватился за левое плечо. Слава богу, ворон на месте. Если б не татуировка, я бы начал сомневаться: я – в самом деле я или кто-то другой?

«Не думай об этом. Перевяжи рану и начинай наконец линять отсюда».

Шнурки, при помощи которых был сшит балахон, оказались очень крепкими. Куда крепче ниток. Я с большим трудом, действуя в основном зубами, оторвал один рукав, бережно обмотал им ступню, предварительно присыпав рану рыжим песком. Где-то я слышал, что таким образом можно предотвратить заражение. О том, какими еще свойствами, помимо возможных антисептических, обладает местный песок, я старался не думать. Повязка держалась плохо, к тому же грубая ткань сорвала запекшуюся корочку, и снова пошла кровь. Пришлось опять посыпать рану песком (кровь довольно скоро перестала сочиться) и отгрызть второй рукав плаща. Дело пошло быстрее, и минут через пятнадцать на ступне образовалась вполне сносная повязка, заменявшая, кстати, и обувь.

Я поднялся, ступил раз и другой. И пошел к колодцу. Шел я очень медленно. Левой ногой я ступал на носок, пальцы сразу устали и заныли, руки сами собой искали какую-нибудь опору вроде костыля.

Выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил.

Небо стало светлеть. Я приблизился к колодцу, заглянул в него и тут же шлепнулся на задницу – не столько из-за того, что хромое ковыляние вымотало из меня последние силы, сколько пораженный тем, что увидел.

Колодезная стенка, которую я не мог разглядеть с той стороны, откуда шел, развалилась. Каменные осколки наполняли колодец вперемешку с уже застывшими телами черных тварей. Твари были мертвы, и я совершенно не помнил, как это произошло.

Но эта мысль пришла третьей. А вторая была: выход закрыт. Мне не удастся спуститься в подземелье.

А первая: выйти из Поля можно только в том месте, через которое входил.

И настало утро. В поисках другого входа в подземелье я блуждал в развалинах долго, бесчисленное количество раз усаживаясь отдохнуть. Впрочем, «усаживаться» – не то слово. Садиться я еще не приноровился. Когда приходило время успокоить боль, в конце каждого короткого перехода раскаленным кинжалом кромсавшую ступню, я попросту падал назад, задрав левую ногу, чтобы не повредить ее ударом о землю.

Входа не было. Каменные груды развалин возвышались безжизненными скалами. Меж ними выл на разные голоса ветер, шелестел песок. То тут, то там встречались металлические и деревянные обломки – разбитое оружие. Больше всего было мечей различных конфигураций – от кривых и коротких до поистине огромных, размерами и формой напоминающих доски для серфинга. Реже попадались наконечники копий, стрел, сломанные топоры; один раз я наткнулся на шар «утренней звезды», шипастой головой выглядывавший из песка. Я выбрал себе тонкий и острый на вид копейный наконечник, вдетый на коротко срубленную палку. «Можно как нож использовать», – решил я и закрепил наконечник на веревке, поддерживающей штаны. На всякий случай.

Я вернулся к заваленному колодцу и сел, прислонившись спиной к холодному камню стенки. Небо, светло-синее и холодное, цепко держало в зените большое оранжевое солнце. Вокруг – на много километров – тихонько гудела ветром пустота. Песок слабо искрился под солнечным светом. Я вдруг поймал себя на мысли о том, что впервые вижу перед собой такое огромное и совершенно пустынное пространство.

Очень хотелось пить. Во рту после рвоты было кисло, в голове шумело, а рана на ступне разошлась не на шутку. Я, не отрываясь и не щурясь, смотрел на тусклое солнце. Обессилевшее тело отчаялось найти выход, но разум еще не сдавался.

«Вот подлость, – ворошил я в мозгу одну и ту же мысль, – в первый раз в Поле испугался так, что умудрился прорвать обе реальности. И вернулся. Макс говорил об опасности подобных вещей, говорил, что такого еще не бывало. Но я ведь смог. Правда, тогда я только заглянул в Поле, а не вошел в него полностью. И вообще, может, это не я такое сотворил... А сейчас? Страх... сильнейшая из всех эмоций – так говорил Макс. Страх... Вполне вероятно, что тогда я вернулся благодаря страху, а сейчас...»

За моей спиной безмолвно стыли сотни трупов, забивших колодец. Кто убил их? Или – что? Может быть, по правилам этого мира им нельзя покидать подземелье? Может быть, они, как сказочные тролли, превращаются в камень с первым лучом солнца, погибают, если их коснется дыхание открытого воздуха? Или это часть плана воинов Мертвого Дома? Зачем им это нужно? Гадать можно было до бесконечности.

На поверхности солнца появились две крохотных точки. Еще одна. И еще одна. Четыре точки расположились на одной линии на фоне оранжевого шара. Если присмотреться, то можно понять, что они увеличиваются – медленно-медленно, очень медленно, но все же быстрее, чем движется минутная стрелка на часах.

«Галлюцинирую?» – вяло удивился я. И продолжал смотреть.

Минут через пять я почувствовал, что изменения в пейзаже меня взволновали. А еще через полчаса точки приобрели вполне определенные, но пока с трудом узнаваемые очертания.

Птицы... Я смог разобрать, что это птицы на таком расстоянии. Значит, это очень большие птицы. Чудовищно огромные. Они приближаются. И, кажется...

И, кажется, у каждой по две головы.

Я нашел в себе силы усмехнуться. Кто и когда их придумал? Какой-то патриот, фанат отечественного триколора и двуглавого монархического орла? Бред какой...

Четыре гигантские птицы. Они приближаются.

Нет, у них не по две головы. Просто на шее у каждой кто-то сидит. Человек? Да, человек. Или нечто очень похожее на человека.

Птицы, сократив расстояние друг между другом, пошли на снижение. Когда я понял, что они направляются именно ко мне, я забеспокоился и даже, стряхнув сонное оцепенение, шевельнулся, чтобы отползти и спрятаться, – но было поздно. Меня заметили. Человек на крайней слева птице указал в мою сторону рукой, удлиненной чем-то... Топором? Секирой?

Я все же поднялся на ноги и встал по возможности прямо, опираясь на край колодца. Птицы (каждая, пока не сложила крылья, была едва ли не вдвое больше самолета-кукурузника) приземлились одна за другой, обдав меня шквалом ветра, воняющего пометом и перьями. Крючковатые клювы, глаза, в которых, казалось, поблескивала мысль. Больше всего эти чудовища напоминали грифов. Впрочем... я никогда не был силен в орнитологии.

На песчаную почву с птичьих шей соскочили четверо. Люди?

Все-таки это были люди. Но такие, каких я не встречал за всю свою жизнь. Лица, изрезанные морщинами так глубоко, как не бывает даже у очень древних стариков, казались неподвижными. Волосы, темные и грубые, словно собачья шерсть, беспорядочно торчали в разные стороны, и только у одного, выделявшегося ростом и особо массивным телосложением, которого я сразу же мысленно окрестил «капитаном», волосы были плотно, ровно и наверняка с большим трудом заплетены в косички, спадающие до плеч. Длинные лоскуты сероватой пористой кожи (кожа рептилий, что ли?) окутывали туловища и конечности пришельцев, оставляя свободными лишь пальцы на руках и ногах, – эта странная одежда напоминала оболочку египетских мумий. На поясных ремнях людей, прилетевших на гигантских грифах, висели обоюдоострые топоры и ножи. Правда, один, тот, что стоял рядом с «капитаном», был совсем безоружен, если не считать короткой кривой палки, которую он держал на плече. Он отличался от остальных еще и тем, что был пониже ростом, устало сутулился, а лицевые морщины были так глубоки и многочисленны, что черты лица в них терялись. Я лично не сразу угадал, где у него нос и наличествует ли он вообще. Совершенный старик.

Четверо подошли и остановились шагах в пяти от меня.

– Хвала Создателям, – негромко, но неожиданно членораздельно проговорил «капитан». – Их ненависть позволила нам жить.

Очевидно, это было приветствие.

– Хвала-Создателям-их-ненависть-позволила-нам-жить, – скороговоркой отозвались двое, стоящие позади «капитана» и «старика».

Я кивнул, стараясь удержаться в вертикальном положении и не выдать дрожь в губах. Затем повторил фразу про Создателей.

«Капитан» со «стариком» недоуменно переглянулись.

– Человек из общего мира не дитя Создателей, – сказал «капитан». – Человек из общего мира должен знать, что дети Полей призваны к жизни Создателями, когда те входили в Поле в одиночку. Они призвали детей, чтобы им было с кем сражаться.

– Их ненависть позволила нам жить, – закончил «старик», внимательно вглядываясь в мое лицо.

Тут я не нашелся что ответить.

– Дракон вошел в Поле в условленный срок, – продолжил «капитан» утвердительно, – значит, Дракон принимает наши условия. Дракон принимает вызов!

Я вздрогнул. Какой дракон? Какие условия? Какой вызов? Драконом они, видимо, величают меня самого – на мне же цвета Золотого Дракона. Но я не принят в клан, хотя откуда им-то об этом знать? И... еще условия... Надо было возразить или хотя бы постараться прояснить ситуацию, но я никак не мог подобрать необходимые для этого слова.

– На человеке нет знака Дракона, – проговорил «старик», опустив палку к земле.

Морщины на лице «капитана» пришли в движение.

– Нет знака, – повторил он, положив ладони себе под горло.

«Какой еще знак?» – едва не вырвалось у меня, но тут я вспомнил. Гриня и Макс носили на гайтане одинаковые маленькие золотые кулончики, похожие на те, которые продаются в каждом втором ювелирном магазине и соответствуют знакам Зодиака. Только их кулоны изображали не овнов, дев или козерогов, а крылатого дракона, обвивающего самого себя длинным шипастым хвостом.

– У меня... нет знака, – вынужден был я признаться.

– Путаник? – спросил «капитан» у «старика». – Не Дракон?

– Путаник! Путаник! – громко заволновались двое за их спинами. Даже грифы, нахохлившиеся было гигантскими грудами перьев, подняли клювы и гортанно заклекотали.

– Путаник? – строго обратился ко мне «старик».

Это слово, как бы слепленное из двух: «путник» и «путать», очень мне не понравилось. Я почувствовал в нем какую-то угрозу. Тогда как «дракон» произносилось явно уважительно. Вообще диссонанс между варварским, каким-то полуживотным видом детей Поля Руин и их емкой, четкой, богатой интонациями речью вызвал у меня удивление. Эти создания, чей облик не был похож на облик людей из общего мира, все же пугали меня меньше, чем черные твари из подземелья или воины Мертвого Дома. Они вели себя вполне естественно, говорили со мной, говорили разумно, и пока в их поступках я не видел ничего странного. Надо признать, что они меня совсем почти не пугали, да. Или просто я слишком измотан, чтобы пугаться по-настоящему? Однако это не означало, что к появлению здесь детей Поля я не отнесся со всей серьезностью.

– Я не путаник! – заторопился я. – Я Дракон! Дракон!

– Нет знака... – начал было снова «капитан», но «старик» жестом прервал его. Опираясь на палку (при его чрезмерной сутулости именно такую короткую палку удобнее было использовать в качестве посоха), он приблизился к колодцу и глубоко вдохнул – среди морщин на секунду показались черные дырочки ноздрей.

– Была битва, – сказал «старик». – Большая битва. Много сшиас. Дракон сражался.

Сшиас? Слово как короткое шипение. Я вспомнил звук, который издавали черные паукообразные твари. Да, именно так.

«Очень образно, – зачем-то подумал я. – Хотя и примитивно. Как дети: собака – гав-гав, кошка – мяу-мяу». В другое время я бы улыбнулся этой мысли, но сейчас мне совсем не было смешно.

«Старик» заглянул в колодец и вскрикнул. Я инстинктивно подался прочь от него и едва не упал.

– Много сшиас!– закричал «старик». – Очень много! Все убиты! Убиты сразу и все!

Тогда и «капитан» подошел к колодцу, тоже заглянул и тоже вскрикнул. Оставшиеся двое не двинулись с места, но вытягивали шеи в надежде увидеть то, что видели «капитан» и «старик».

«Капитан» стоял ко мне так близко, что я чувствовал его запах (пота, пыли и ветра, но никакого звериного душка), вертел головой: от колодца ко мне, от меня к колодцу. Будто пытался установить причинно-следственную связь между этими двумя объектами. Последний раз его взгляд зацепился за обломок копья, заткнутый за веревку на моих штанах.

– Нет оружия, – подтвердил его догадку «старик».

– Нет оружия, – согласился «капитан». – Это... – он ткнул пальцем с коричневым коротким ногтем в обломок, – это не оружие.

«Старик» опустил руку в колодец.

– Убиты все и сразу, – повторил он. – Убиты огнем. Огнем отсюда. – Он коснулся своей косматой головы.

– Дракон – великий воин! – сказал «капитан».

Я облегченно перевел дыхание. Вот это хорошо. Вот это здорово. Все намного лучше, чем я ожидал. Эти люди настроены явно не враждебно. Трудно сказать – друзья они мне или нет, но попросить их о помощи стоит. Великий воин! Они думают, что сотни трупов – это моих рук дело. Забавно. И в данной ситуации – весьма выгодно.

– Он не воин, – качнул головой «старик».

Ну вот еще... «Старик» говорил с такой же уверенностью, как и Гриня, наблюдавший за моим поведением, когда я вывалился из Поля Кладбища. «Капитан», отступив на шаг, глянул на «старика» с некоторым испугом, и я вдруг догадался, что с самого начала взял неверный тон.

– Каждый Золотой Дракон – великий воин! – сильно повысил я голос. – Неужели дети Поля этого не усвоили? Да, я сражался. Мой знак Дракона потерян в этом... в пылу битвы, понятно?

На минуту я замолчал, прикусив губу. Наблюдал за тем, как отреагируют на мой выпад дети Поля. Неужели я ошибся?..

Нет, все правильно. «Старик», опираясь на свой несуразный посох, отошел к грифам, «капитан» торопливо последовал за ним. А двое, те, что не принимали участия в разговоре, опустили головы, как провинившиеся школьники перед рассерженным преподавателем.

– Я – Золотой Дракон и требую, чтобы ко мне относились с почтением! – уверенно закончил я. – Понятно вам?

– Хвала-Создателям-их-ненависть-позволила-нам-жить, – склонились дети Поля.

– Мне нужно вернуться в общий мир! – Сам не зная зачем, я рывком поднял правую руку. Должно быть, чтобы добавить своим словам убедительности. – Я ранен и утомлен. Я... хочу пить. И есть.

«Капитан», обернувшись, кивнул. Один из тех, кто стоял у него за спиной, побежал к ближайшему грифу, пнул его ногой в бок. Гриф, возмущенно заклекотав, поднялся на толстых, словно древесные стволы, лапах с огромными когтями. Человек нырнул под птичье крыло и почти сразу же выскочил обратно, неся в руках небольшой кожаный бурдюк и длинную темно-красную штуку, сложенную бухтой.

– Пусть Дракон пьет и ест, – принимая и передавая подношение мне, выговорил «старик». – Народ гхимеши счастлив угодить Дракону.

Опираясь на стенку колодца, я неуклюже опустился на землю. Торопливо размотал на коленях горловину булькающего бурдюка, отпил несколько глотков, проливая на грудь. Самая обыкновенная вода с изрядной примесью песка, к тому же еще и теплая – но она быстро меня освежила. Я отдал бурдюк стоявшему рядом «старику» и с сомнением посмотрел на длинную штуку. Похоже на колбасу, только по шкурке ползет странный и сложный узор.

– Дракон никогда не пробовал ухму? – осведомился «старик».

– Да вот как-то не приходилось.

– Позволь мне, Дракон.

Присев на колени, «старик» взял в одну руку ухму, а другую протянул мне. Я догадался, распахнул балахон и вложил в протянутую руку свой импровизированный нож. «Старик» быстро и ловко размотал бухту. Я открыл рот, увидев перед собой длинную змею с белыми глазами и связанной пастью – конечно, змею убитую, выпотрошенную и заново набитую чем-то. «Старик» на весу отрезал наискось несколько кусков – точно так, как режут колбасу, и в пыльном воздухе запахло пряным дымом, вяленым мясом и еще чем-то не лишенным приятности.

– Пусть Дракон ест.

– Спасибо... – промямлил я, – мне что-то уже... А хотя какого черта...

Зажмурившись, я положил в рот кусок и разжевал. Внутри змеи был мясной фарш, смешанный с фруктовой массой – причем фрукты явно преобладали. На вкус ухма представляла собой что-то вроде воблы с сушеными яблоками и лимонами. Я открыл глаза, выплюнул змеиную кожу и сунул в рот второй кусок. Нормально. Даже вкусно. Я съел еще три, и пока я ел, «старик» стоял рядом, глядя на мое обнаженное плечо, украшенное татуировкой.

– Дракон желает еще?

– Нет, хватит, – отозвался я. – Дай еще попить, а?

Через пару минут я уже освоился в компании детей Поля настолько, что прикидывал в голове мысль: а не попросить ли у них закурить? Курить жуть как хочется. Естественно, сигаретки с фильтром у них не найдется, но вдруг я упускаю возможность посмаковать местную разновидность табака, которая окажется даже лучше привычного курева из общего мира? Эта самая ухма была даже очень ничего. В конце концов, именно варвары-индейцы одарили цивилизованную Европу никотиновыми палочками, а не наоборот.

Воспоминания о кошмарном беге сквозь тьму подземелья, наполненную шипящим свистом, отошли до поры до времени на второй план. Я вдруг подумал, что чувствую себя вроде как свадебным генералом, которого развеселый тамада вытащил из-за стола уговорами поучаствовать в какой-нибудь из многочисленных традиционных забав. Сейчас я сыграю свою роль, потрафлю ритуальной глупости и займу свое место за столом. То есть – вернусь домой. Домой. В свой мир.

И нога почти уже не болела. А страшная на вид рана была промыта водой, смазана каким-то густым маслом без запаха и скрыта заново перемотанной повязкой. Это «старик» проявил интерес к увечью, и я благосклонно позволил ему посмотреть свою пятку. В конце концов, народ... как его там?.. народ гхимеши счастлив угодить Дракону, верно ведь?

– Дракон насытился? Дракон доволен?

– Нормально, – кивнул я. – Вы, ребята, не забыли, что обещали меня доставить в общий мир?

– Разве Дракон сам не может найти дорогу? – помедлив, спросил «капитан».

– Ну, если ты мне вот этот колодец расчистишь, тогда я попытаюсь, – сказал я, подумав о том, что, даже если представится случай вернуться в подземелье, я вряд ли туда снова полезу. Наверняка же есть более простой способ выйти из Поля – когда кто-нибудь меня отсюда выведет. Макс упоминал о такой возможности.

– Пусть Дракон вызовет своих братьев, – несколько озадаченно проговорил «капитан». – Они возьмут его обратно. Так всегда бывает.

Вызовет братьев... Интересно, каким образом? Черт возьми, а я только что подумал, что дела мои идут не так уж и плохо.

– Постойте, постойте! – забеспокоился я. – Вы что – хотите сказать, что не можете меня отсюда вытащить? Вы же обещали! Эй!

Двое за спинами «старика» и «капитана» пригнулись от этого выкрика. А «старик» и «капитан» смотрели друг на друга, шевеля губами, словно разговаривали без помощи слов.

– Пусть Дракон простит нас, но мы не давали такого обещания, – повернулся ко мне «капитан». – Дети Поля никак не могут коснуться общего мира. Это воспрещено Правилами. Этого еще никогда не было!

«Если не считать сегодняшней ночи, когда смотритель Врат Кладбища вышел прогуляться на свалку», – машинально подумал я, а вслух произнес:

– Так, приехали...

И вытер со лба проступивший пот.

– Почему бы Дракону не позвать своих братьев? – вкрадчиво осведомился «старик».

– Потому что... потому что... А, черт! Не могу я вызвать, и вам совсем не обязательно знать – по какой причине. Не могу, и все тут. Черт... Ну, не может же быть, чтобы... Господи боже...

Весь благодушный настрой слетел с меня, как полотнище с древка флага от сильного порыва ветра. Я с размаху ударил обоими кулаками по стенке колодца – и едва удержался на ногах. От резкого движения боль рванула пятку. Какое-то время я смотрел в колодец, не видя ничего из-за застилавших глаза слез.

Потом кто-то тронул меня за плечо.

Я обернулся.

– Пусть Дракон простит меня, – сказал «старик», опираясь на свою палку, глядя на меня снизу вверх, – и позволит мне говорить.

– Чего еще?.. – буркнул я, шаркнув по лицу грязной ладонью.

– Твои поступки странны и удивляют. Но мой разум расступается перед разумом расы Создателей. Нам неведомы пути людей из общего мира. Но ты называешь себя Золотым Драконом, и, без сомнения, твои слова – это чистая правда. И ты, Дракон, пришел в условленное место в условленное время, чтобы говорить с нами и чтобы помочь нам. Ты принял вызов. И, значит, ты дашь нам то, что нужно, а мы дадим тебе то, что нужно тебе. Ты пришел, чтобы достать нам каф.

Шевельнув пальцами, словно обозначив в конце фразы аккуратный вопросительный знак, «старик» замолчал, внимательно глядя на меня. А я нетерпеливо взмахнул руками. Да, да, каф или что там еще... Дальше!

– Все знают, куда ведет большая подземная река Ноч, но нельзя об этом говорить вслух... Как только каф будет у нас, мой народ даст Дракону ушшуа для воинов и покажет проход к подземной реке. Таков был договор. Может быть, Дракон выслушает условия нового договора?

– Какие такие условия?

Тут «старик» замолчал, и выступил вперед «капитан»:

– Дракон хочет в общий мир, но некому его туда вернуть. Нам говорили, что другие Драконы появлялись на Пограничье в Лесном Поле. Совсем недавно. Возможно, твои братья еще там. Ушшуа отнесут Дракона к Пограничью так скоро, что солнце не успеет поникнуть к земле. Что Дракон даст гхимеши, если мы возьмемся провести его к Лесному Полю?

«Старик», нахмурившись, все молчал, а двое его сородичей заметно побледнели. Видимо, «капитан» предложил очень опасное предприятие.

Я, честно говоря, опешил. Значит, эти самые Поля граничат друг с другом, образуя цельный и обширный мир? Впрочем, этого следовало ожидать. Погодите... Они обещают отвести меня к другим Драконам! К другим людям из общего мира, которые смогут вернуть меня домой. Да, елки-палки, конечно!

«Капитан» поднял два пальца.

– Еще один каф! – сказал он. – Еще каф за переход к Лесному Полю. Мой народ получит от Золотого Дракона два кафа!

Двое за его спиной ахнули, надолго замерев с открытыми ртами. «Старик» все хмурился. Морщины совершенно поглотили его лицо.

Речь «капитана» ускорилась.

– Цена велика, но Драконы бесстрашны и сильны. Драконы – великие воины. Драконы могут достать столько кафов, сколько им понадобится. Мой народ просит всего лишь два. Мой народ выполнит все обещания, которые дал, и будет вечно славить Создателей за счастье лицезреть Драконов и говорить с ними.

– Еще один... этот... – пробормотал я, начиная верить, что передо мной опять забрезжила свет.

– Каф, – снова переглянувшись, подсказали в один голос «старик» и «капитан».

– Ну да. Еще один... каф, и вы доставите меня к моим братьям, правильно? Отлично. Прекрасно. Я согласен.

Лицо «старика» на мгновение разгладилось – блеснули глаза, шевельнулись лиловые губы. «Капитан» не смог удержаться от радостного восклицания.

– Два кафа! Два кафа! – закричал он. – Мой народ станет сильным, как никогда! Гхимеши будут править Полем Руин! О слава Драконам! Пусть победа сияет над его кланом, пусть враги из Дома Мертвых бегут, бросив оружие в страхе! Два кафа!

Он вдруг расхохотался, запрокинув голову далеко назад. Я тоже улыбнулся. Господи, все снова образуется. Сейчас я доиграю свою роль и вернусь домой.

– Два кафа! – не удержавшись, воскликнул и «старик» тоже.

Да хоть три, легковерные уродцы! Хоть двадцать три!

– Да хоть три! – рассмеялся я.

Мои слова имели эффект мощного взрыва, после которого всегда наступает минута абсолютной пустоты. Вакуум.

– Слово Золотого Дракона свято... – дрожащим голосом выговорил «капитан» как-то даже полувопросительно.

– Слово Золотого Дракона не вызывает сомнений! – оборвал его «старик».

– А то! – воскликнул я. – Полетели, что ли?

ГЛАВА 4

Взмахи чудовищных крыльев вздымали рыжие песчаные тучи. «Ну прямо как лопасти вертолета», – подумал я, вцепляясь руками в почти не видные под перьями узкие ремни на спине птицы.

– Уш-шу! Уш-шу! – свистел ветер в перьях.

Ушшуа поднимались в воздух длинными рывками, точно по ступеням ведущей наверх исполинской лестницы. Пока птицы набирали высоту, я, оглушенный и ослепленный бьющим в лицо ветром, не мог даже толком вдохнуть. И «старик», сидевший на ушшуа, прямо передо мной, куда-то пропал. Я не сразу разглядел его, согнувшегося в три погибели, прижавшегося грудью к птичьей спине. Только я догадался последовать его примеру, как подъем закончился. Ушшуа, расправив крылья, улеглись на воздушном потоке, словно на ленте транспортера. Ветра теперь я не чувствовал – ведь мы двигались вместе с ним, с одной скоростью. Шум стих, и меня окатило с головы до ног, точно холодной водой, удивительной поднебесной тишиной.

Пустыня под нами потемнела. И вовсе она не была бескрайней. С запада надвигалась горная гряда, на востоке высилось громадное даже на взгляд отсюда строение, окруженное скалами со всех сторон. Нет... Вернее – чудовищная скала и вырубленный на его вершине замок. Замок? Город? То место, откуда прилетели эти самые гхимеши? Или обиталище другого народа? Как я понял из разговоров с «капитаном» и «стариком», их народ – не единственный, кто населяет Поле Руин. А кто еще? Сколько их здесь? И сколько народов, племен, цивилизаций на всех двенадцати Полях? Блеснула серебряным лезвием далеко внизу река, потом землю закрыли от меня снежно-голубые облака.

«Неужели все это на самом деле? – в который раз за последние сутки подумал я. – Неужели всего этого не было еще десять лет назад? Неужели все это просто придумано кем-то и по странному капризу природы обрело дух и плоть?..» Макс как-то пытался объяснять мне что-то про биоэнергетические процессы, рассказывал о том, как образовались Поля, но я мало что понял и, главное, почти не слушал. Тогда мне казалось это ненужной псевдонаучной болтовней, не имеющей под собой никакой почвы. Воистину: бесполезно что-то объяснять об Игре и Полях тому, кто ни разу не побывал там. То есть здесь...

Неожиданная мысль: «А что, если все это и есть настоящая реальность, а мой мир – всего только иллюзия?» – испугала меня.

– Среди Драконов и Мертвых я никогда не встречал таких, как ты, – проговорил вдруг «старик». – Ты похож на путаника.

– В смысле? – вздрогнул я.

Должно быть, он не понял, что именно я хочу уточнить, потому и промолчал.

– Но ты не путаник. Ты другой. Наверное, поэтому у тебя на руке знак крави, – сказал еще «старик».

– Какой знак? А-а... Это татуировка. Ну, наколка... Ворон.

– Не ворон. Крави.

Он как-то странно выговорил это крави. Выделил ударением и первый, и второй слог. Раскатил длинно «р». Кррра-ви — вот как получилось.

– Пусть будет крави... – Мне не хотелось разговаривать. Все-таки полет – странно прекрасная штука. До этого я летал только самолетом, и то лишь раз, и то лишь – в далеком детстве. Кроме как о бесплатных конфетах, у меня от того события не сохранилось никаких других воспоминаний. Ну, разве то еще, как отец все тыркал меня локтем в бок и уговаривал смотреть в иллюминатор: мол, гляди, как красиво. А чего там глядеть? Серая муть и разноцветные прямоугольники засевов внизу – словно разграфленные листы из ученической тетради.

– Во-рон... – медленно попробовал на вкус слово «старик». – В общем мире крави называется – ворон?

– Типа того.

– И у них тоже есть ххтор?

– Чего?

– Крави обладает ххтор, как человек обладает разумом, – разъяснил «старик».

– У вас вороны – разумные существа, что ли? – спросил я.

– Не так, – ответил «старик» почему-то несколько раздраженно. – Разум – у людей. У крави – ххтор. Ххтор выше разума, как свет выше сумерек.

– Все понятно.

– Я увидел крави на твоей руке и вспомнил про Лесное Поле. Крави бывают только в Лесном Поле. Больше нигде. Я вспомнил про Лесное Поле и что мне говорили, будто видели там твоих братьев Драконов. Я сказал об этом своим.

– Ясно, ясно... Долго нам еще лететь?

– Наверное, ты избранный, если крави на твоем теле. Он будет тебя оберегать, Дракон. Крави всегда оберегает человека, если любит его.

– А если нет?..

Тут я усмехнулся. Ну конечно, я избранный, как же без этого? А муки голода и жажды, удушение бородой колдуна и спасение девы-воительницы мы, значит, за скобки. И аборигены не шибко симпатичные... И обратный билет оплачивается не многоступенчатой тягомотиной спасения мира, всего-то непыльной работенкой «иди туда, неведомо куда, достань то, неведомо что» – которую я к тому же и вовсе выполнять не собираюсь. Такой сокращенный вариант сюжета мне нравится. Хотя деву-воительницу можно было оставить...

Я скосил глаза на татуировку. Вообще-то я сначала хотел другой рисунок. Мне больше понравился лев с оскаленной пастью – большой рисунок, трехцветный, на все плечо, а кисточка хвоста аж с выходом на предплечье. Но на льва у меня денег не хватило. Интересно, а львы у них тут водятся? С таким же успехом я мог бы и каракатицу наколоть...

– Я очень рад, что Драконы наконец приняли вызов, – произнес «старик». – Приходили Мертвые, но я сказал им то, что должен был сказать: Правила не позволяют отдать вызов Мертвому Дому. Ход Дракона, ход Мертвых; ход Дракона, ход Мертвых. Сейчас время Дракона, а Мертвые пусть ждут своего часа. Драконы – великие воины. Именно они должны править Полями.

– Это точно, – поддакнул я.

– Хвала Создателям, последняя война миновала. Битва Десяти Полей закончена, и лишь по несчастной случайности Драконы не одержали в ней победу. Но ведь и Мертвый Дом не победил. Когда случаются поистине великие битвы, в них трудно определить победителя... – Сжимая одной рукой крепежный ремень, «старик» взмахнул своим посохом. – Я до сих пор помню, как Поле Руин вскипело и едва не раскололось пополам! Армии с десяти Полей собрались в пустыне, когда они столкнулись – задрожало небо. Скала от подножия до самой вершины была обагрена кровью. – Он оглянулся на чудовищную скалу, все еще довольно отчетливо видневшуюся позади. – Конечно, я сражался на стороне Драконов... – поспешил добавить «старик», оглянувшись на меня.

– Я и не сомневаюсь. По всему видно – ты мужик правильный.

– Дракон сражался в Битве?

– Ну... нет. Я находился в резерве. То есть я тогда еще не был призван... в вооруженные силы Золотого Дракона.

– Почти никого не осталось из тех, кто помнит Битву. Погибло много. И людей общего мира, и детей Поля. Много! Пустыня была усеяна телами. И никто не успевал спасать раненых. Сшиас выползали из своих мерзких убежищ по ночам, утаскивали трупы и еще живых воинов и пожирали их. А утром снова гремели бои. Ушшуа сшибались в воздухе с крылатыми ящерами пиа, на землю летели клочья плоти, и дождем проливалась кровь. Да, я помню! Битва Десяти Полей всегда останется в памяти детей Поля! Но Золотой Дракон снова окрепнет! Когда три кафа будут у гхимеши, мы покажем Драконам путь к подземной реке Ноч. И Дракон пройдет по реке в то место, которое нельзя называть вслух. И это место будет принадлежать Драконам. Драконам, а не Мертвым! Тот, кто принял вызов первым, тот и будет править Полями!

– Здорово, – оценил я. Потом подумал и все же решился: – Послушай, а закурить у тебя не будет?

На мой вопрос «старик» не ответил. Он сильно ударил нашего ушшуа по шее кулаком, помедлил и ударил еще несколько раз – с определенным интервалом между ударами, – словно выбил какой-то кодовый ритм. Ушшуа рванулся вперед, оставив позади на расстоянии метров в десять остальных троих.

– Теперь не надо говорить, – предупредил «старик» и пригнулся.

Гигантская птица, сложив крылья, камнем рухнула вниз. И сейчас же ветер хлынул мне в уши и в рот. Я упал лицом в перья и лежал так, стискивая в кулаках крепежные ремни, пока ушшуа, спустившись ближе к земле, не нашел другой воздушный поток и не выровнял полет. Следом за нами спустились и остальные. Теперь они так и держались позади.

Облака остались далеко наверху, но землю я все равно не видел. Серый туман скользил внизу, большие пористые клочья поднимались к нам, и птицы разбивали клочья взмахами могучих крыл. Мы летели будто в дыму.

А затем стали пикировать вниз.

Честно говоря, когда на меня опять обрушился ветер, я зажмурился – поэтому момента приземления не помню. Открыв глаза, я увидел прямо перед собой невообразимо огромную скальную стену. Сплошная каменная стена, вершина которой терялась в сером тумане, а казалось, что в самом небе. Туман здесь, на земной поверхности, был тонок и совсем прозрачен, но скрадывал предметы до полной неразличимости на расстоянии в сто шагов.

«Старик» помог мне слезть с ушшуа.

– Это Приграничье? – спросил я почему-то шепотом. – Граница?

«Старик» молча кивнул. Остальные гхимеши уже спешились и стояли поодаль. Молча. Наш ушшуа прошуршал когтями к своим сородичам. Они нахохлились, слившись в одну пернатую груду, и тихонько клекотали, словно разговаривая. Я разминал руками затекшие бедра, хрустел шейными позвонками, приводил в порядок одежду – но, что бы я ни делал, я никак не мог оторвать глаз от чудовищных скал, безмолвно и угрожающе нависавших над нами. Я теперь понимал, почему вдруг заговорил шепотом, а не в полный голос. Здесь и полагалось говорить именно шепотом. Не знаю, как другим, а лично мне казалось, что эти скалы – вовсе не нагромождение камней, а застывшие до поры до времени великаны. Лишний шум потревожит их сон, а уж если они проснутся, поднимут головы, распрямят спины и встанут во весь свой истинный рост... Даже думать об этом было страшно. По сравнению с высотой скал исполины ушшуа выглядели безобидными пташками, чего уж говорить обо мне?

Пещерный проход я заметил не сразу. Да и как его заметишь сразу – черная крохотная точка на безмерно огромной вертикальной плоскости.

– Нам туда? – обернулся я. – Через эту дыру, да?

«Старик» опять кивнул.

– По ту сторону... и будет Лесное Поле?

Еще один кивок.

– А... проход охраняется? – спросил я.

– Люди из общего мира могут ходить по Полям там, где им вздумается, – очень тихо ответил «капитан». – Лесное Поле, как многие другие Поля, принадлежат Драконам. Драконам там нечего боятся.

– Это радует... Пошли, что ли?

Не дождавшись реакции на свое предложение, я двинул первым. И через несколько шагов все-таки оглянулся. Гхимеши стояли кучкой неподалеку от своих птиц.

– Не понял! – воскликнул я, осекся и продолжил шепотом: – Мне что – дальше самому идти? Вы со мной не пойдете?

– Драконов видели в Лесном Поле, в Приграничье, – сказал «капитан», – совсем рядом.

– Насколько рядом?

– Рядом, – убежденно повторил «капитан».

– Так вы идете или нет?

Они молчали.

– Ну и черт с вами...

Я подошел к пещере. Я долго шел. Казалось, будто до подножия скал всего десяток шагов, а я прошел всю сотню, а то и полторы. И вход в пещеру был высотою в два моих роста, а я-то издали думал, что это – нора, пробираться по которой надо будет ползком. Небывалый размер скальной стены ломал всю перспективу. Разрушал представление о расстояниях и объемах, словно приспосабливая действительность под свои габариты. Это было похоже на наваждение.

Минуту я простоял перед темным входом в пещеру, откуда тянуло какой-то грибной сыростью. Темно. Терпеть не могу темноту. И что меня ждет там, по ту сторону, когда я пройду пещеру? То есть я хотел сказать – если я пройду...

Я повернулся и побежал назад. Как мог быстрее, но старался все-таки беречь пораненную ногу.

– Значит, так, – сказал я, отдышавшись. – У нас какой договор был? Что вы меня проводите к Лесному Полю, туда, где видели, по вашим словам, людей из общего мира. Золотых Драконов. Правильно? Какого черта вы меня на полпути бросаете? А если за скалами и нет никаких Драконов?

Гхимеши молчали, опустив головы. Только «старик» проворчал что-то вроде:

– Мой народ никогда никого не обманывал...

– А я с вашим народом детей не крестил! – Мне было не по себе, почти страшно было. Оттого меня и понесло. – Мы договорились, а вы теперь на попятный пошли? Ведите меня на ту сторону, а то... А то ничего не будет! Никаких кефов, ясно?

– Каф... – сумрачно поправил «старик».

– Вот именно. Идете или нет?

– Надо идти, – сказал «капитан» словно самому себе. И посмотрел на «старика». Они все посмотрели на «старика».

– Идите, – сказал он.

«Капитан» и двое гхимеши шагнули ко мне. «Старик» остался стоять рядом с ушшуа.

– А он что? – спросил я, когда мы вернулись к пещере.

– Ему нельзя, – кратко ответил «капитан». Морщины на его лице означились резче. – Ему никак нельзя, – повторил он.

Пещера поднималась вверх. Изредка я спотыкался о вырубленные в камне ступени, один раз оступился и на мгновение перенес вес тела на раненую ступню. Раскаленная игла вошла в позвоночник, прошила меня от пятки до поясницы. Пришлось присесть и, грызя пальцы, дожидаться, пока игла не растаяла.

Какого черта я иду впереди? Эти парни с топорами на поясных ремнях, кажется, неплохо видят в темноте. По крайней мере они ни разу не споткнулись, я даже не слышал, как камешки скрипят у них под ногами. Идут себе тихонько за мной, только время от времени переговариваются непонятными и почти неслышными, как шелест листьев, фразами.

Надо мной блеснул свет. Во мне на секунду проснулось ощущение, будто я снова стою на дне колодца, – и меня прошиб пот. Впрочем, я довольно быстро опомнился.

Лестница стала круче. Чтобы не опасаться больше за свою рану, я опустился на четвереньки и таким способом преодолел остаток пути. Двигался я медленно, но никто меня даже и не думал обгонять – так я и вступил в Лесное Поле. Не скажу, что триумфально, но на честь воина Золотого Дракона мне было плевать. Я просто хотел домой.

Вынырнул я из пещеры как из-под воды – и первое, что сделал, так это глотнул свежего воздуха. Вслед за мной, настороженно озираясь, вышли гхимеши. Оглянувшись, я заметил, что в руках у них появились топоры.

– Приехали, – пробормотал я. – И где здесь ваши Драконы? То есть мои братья?

– Тише!

Тише? Здесь я не ощущал потребности говорить шепотом. Вокруг был лес. Сплошные листья: сверху – кроны деревьев, снизу кустарники и высокая трава. Древесные стволы плотно оплетены какими-то ползучими стеблями, даже на валунах, выглядывавших из травы тот тут, то там, густой слой мха. Вот так сразу и не скажешь, что это за лес. Некоторые из деревьев и кустарников были мне знакомы, но большинство я не видел даже на картинках в учебнике по биологии. Я вообще не знал, что бывают такие деревья – громадные, в несколько обхватов замшелые стволы, листья размером с добрую тарелку, а в больших черных дуплах, похожих на исполинские глазницы, мелькают, словно зрачки, какие-то зверьки. Лианы, там, наверху, толстые и тонкие, всякие, – образуют сложную паутину. Апофеоз флоры – вот что пришло мне на ум, когда я толком огляделся. И скальная стена не давила на меня здесь. Просто потому, что ее не было видно за пышными кронами. Несколько метров серого камня, местами расцвеченного зеленым, желтым и красным лишайником, – вот и вся стена.

Гхимеши жались к пещере. Выглядели они так, будто точно знали, что все растения здесь обладают зубами и жалами. Морщины на их лицах извивались ошпаренными червяками – они моргали и щурились; жителям пустыни явно были не по нраву буйные краски леса.

Я сделал несколько шагов в глубину леса и оглянулся. Стена исчезла. Если бы не едва заметная тропинка под ногами, я бы точно не смог определить направление, откуда вышел сюда. Гхимеши, вместо того чтобы идти гуськом по тропинке, ломились гурьбой, поспевая за мною, ломая кусты и нижние ветки деревьев. Невидимые за кронами птицы, потревоженные шумом, оглушительно орали.

Лес жил своей жизнью. Это не пустыня, где, кроме заунывного воя ветра, ничего не нарушает тишину. Здесь, словно муравьи в муравейнике, роилось множество звуков – треск сучьев, птичьи крики, стрекотание каких-то насекомых и еще что-то, и еще. Я же не следопыт-охотник, я не могу определить, какие из этих звуков не предвещают ничего опасного, а какие – выдают врага, который, возможно, совсем рядом. И какие тут могут быть враги? Дикие звери? Или дети Лесного Поля? Ни с теми, ни с другими я встречаться не собирался. При одной мысли об этом меня пробирала дрожь. А дети Поля Руин своим шумом точно привлекут внимание к нашим персонам. Нет, так дело не пойдет...

– На месте стой! – скомандовал я.

Гхимеши послушно остановились. Странно, но я чувствовал себя главным над этими воинами. Даже «капитан» беспрекословно подчинился моему приказу и теперь верноподданно смотрел на меня из глубины надбровных морщин. Я вдруг понял, почему так получилось. «Старик» остался по ту сторону стены, я невольно принял на себя его полномочия. Вернее, гхимеши естественно наделили меня ими. Все правильно, иерархические отношения нерушимы. Тем, кто всю жизнь привык подчиняться, просто необходим начальник.

– В колонну по одному! – приказал я.

Они непонимающе посмотрели на меня.

– Ты впереди, ты за ним, а ты – следом, – уточнил я, и воины быстро построились, как я и хотел. – Идите по тропинке, а я за вами.

Вот тут-то они замерли, не торопясь исполнять приказание.

– Золотой Дракон может ходить по Полям где угодно, – мрачно повторил «капитан». – А дети Поля Руин должны оставаться в своем Поле. Каждый из Лесного Поля, встретив нас, убьет.

– Почему? – спросил я, хотя ничего удивительного в утверждении «капитана» не видел.

– Гхимеши убивают чужаков, и другие убивают чужаков. Так всегда. Каждому – свое Поле.

– Понятно... Значит, до законов об иммиграции в здешних местах не доросли.

– Пусть Дракон говорит так, чтобы было понятно.

– Ладно, пожалуйста... Вы должны охранять меня! Так, кажется, по договору, да? Вы доставляете меня к Золотым Драконам целым и невредимым, правильно? А вы что делаете? Жметесь, как бабы, друг к другу. И вообще – какого черта один из вас остался в Поле Руин? Этих, как их... ушшуа охранять? От кого? Кто на этих оглоедов напасть решится? Танковый корпус?

– Такие твари в Поле Руин не водятся, – угрюмо заметил «капитан».

– Вот именно!

– Все Золотые Драконы – великие воины!

– Надо же, я и забыл. Спасибо, что напомнили.

– Старейший и Всевидящий Ирри несет в себе слова договора. Позор и гнев нашего народа падет на меня, если Старейшего и Всевидящего убьют. Ему нельзя идти сюда – здесь слишком опасно.

Старейший Ирри – это, как выясняется, мой «старик». Так...

Я опешил. Конечно, не от удивления, что ненароком дал одному из гхимеши почти точное прозвище... Они вовсе не думают меня защищать. Они сами ждут от меня защиты на этих враждебных им землях.

Я чуть было не повернул обратно. Я едва удержался от этого. Вот она – единственная из всех дорог, ведущая домой. Лесная тропинка меж древесных стволов, то ныряющая в гущу травы, то взбегающая на мшистые пригорки.

Я пошел по тропинке, больше не оглядываясь. Черт с вами со всеми. Будь что будет. В конце концов, терять мне уже нечего. Или я найду Драконов, или...

Тропинка скоро исчезла совсем. Но и теперь мне не пришлось мучиться выбором направления – я шел туда, куда мог пройти, где не преграждал дорогу бурелом или развесистый колючий кустарник, на ветвях которого поблескивали ядовито-пурпурные иглы.

Остановился я тогда, когда меня тихо позвали сзади:

– Дракон!..

«Капитан». Полускрытый листвой, стоит в нескольких шагах от меня, и луч солнца, пробившийся сквозь лесную крону, горит на лезвии его топора. Больше никого рядом с ним не видно. Продравшись к нему, я спросил первым делом:

– А где остальные?

Он тряхнул головой – косички рассыпались по плечам.

– Я их отпустил. Смотри, Дракон...

В древесном стволе повыше его головы торчал вбитый наполовину метательный нож – слегка изогнутый, лишенный рукояти. На лезвии еще не успела застыть капля смолы – видимо, нож метнули совсем недавно.

– И еще...

Он медленно обвел рукой вокруг. Да, теперь и я увидел – потоптанная трава и сломанные ветви открывают пространство небольшой полянки. Кое-где, как дохлые змеи, свисают до земли порубленные лианы. «Капитан», не выпуская из рук топора, присел на корточки, а я быстро осмотрел полянку. Второй нож я нашел воткнутым в землю. Рядом – лоскут черной ткани и обрывок шнурка.

Дальше было совсем легко. Шаг влево – щепки, белеющие в траве, и молоденькое деревце, сильным ударом расщепленное надвое. Два шага прямо – сломанная ветка. Шаг вправо – пустые кинжальные ножны. Три... четыре... пять... шесть шагов... Растоптанный куст земляники, кровавые пятнышки раздавленных ягод во мху... еще ветка на земле... свороченный набок муравейник... Семь... восемь... девять...

Задыхаясь, я почти бежал вперед, время от времени кидаясь то в одну, то в другую сторону – в поисках очередного знака. Пот заливал мне глаза. За спиной тяжело топотал, свистел и булькал пропыленными легкими «капитан». Я на секунду остановился, чтобы утереть лицо полой плаща, и вдруг увидел...

Я протер глаза, но видение не исчезло. Я видел то, что видел: из центра большого куста с широкими и гладкими, как у пальмы, листьями торчит, словно перископ, человеческая рука.

– Охраните, Создатели... – прохрипел «капитан».

На фоне коричнево-серой бугристой коры ближайшего дерева прекрасно видна белая ладонь с какой-то черной точкой посредине, расслабленные пальцы. Запястье и локоть обнажены. Скатавшийся рукав застрял где-то в районе плеча – видна только узкая полоска черной ткани, остальное скрывают листья кустарника.

Я медленно приближался к необычному кустарнику, и по мере приближения картина прояснялась. Черная точка на ладони превратилась в короткую стрелку без оперения, прочно пригвоздившую живую плоть к древесному стволу. Тонкая кровяная струйка обвивает руку... Вздрагивая от ударов страшно бьющегося сердца, я наклонился и раздвинул широкие листья кустарника. Под деревом лежал человек. Большое тело, облаченное в красно-черные одежды, было недвижимо. Длинные черные волосы разметались по траве. Глаза закрыты, только губы беззвучно шевелятся. Левая рука неудобно подвернута под спину, правая, вытянутая вверх и пригвожденная к стволу дерева, словно сигнализирует о чем-то. Еще две стрелки торчат внизу тучного живота, змеиными глазками смотрят на меня. Золотой знак Дракона сполз с груди под горло.

– Макс... – прошептал я.

Веки Макса шелохнулись, но не поднялись.

– Дракон! – вскрикнул «капитан», про которого я и думать забыл, – Дракон! Со мной Золотой Дракон! Со мной Золотой Дракон! Нельзя убивать Драконов! Кара падет на вас, о неразумные дети... Др-р-р-р... – И невольное рычание перешло в хрип.

Я выпрямился, когда гхимеши уже выронил топор из бессильно обвисших рук. Под лбом «капитана» с правой стороны, там, где должен быть глаз, зарылась в морщины короткая стрелка без оперения. Толчками брызгала кровь из-под тоненького древка – раз, другой и третий. А потом «капитан» опрокинулся навзничь всем телом – не сгибая ног, точно снесенный памятник. Коротко хрустнули обломившиеся при его падении ветви.

Я присел, вскочил и тут же упал – пола длинного плаща попала под ноги. Поднимаясь, я случайно задел плечо Макса – тот застонал и открыл глаза.

– Помогите...

Я не знал, что мне делать и что говорить сейчас – когда Макс смотрит на меня, кривя губы в отчаянной муке. Я уже понял, что обездвиженное тело Дракона – это ловушка.

– Рука... затекла... Болит...

– Ничего... – бормотал я. – Ничего... ничего... Все будет хорошо...

– Ни... Ты?.. Никита...

– Я, я... Помолчи пока, потише... Я сейчас...

Я попробовал было выдернуть из живота Макса стрелки, но при первой попытке тот застонал так жутко, что я сразу же убрал руки.

– Не надо... Найди... наших...

– Где они? Ч-черт... Я и так ищу...

– Иди... иди...

Я отпрянул от Макса, приподнялся, осматриваясь. В нескольких шагах темнело тело «капитана». Его топор лежал чуть поодаль, ближе ко мне, так близко, что можно было дотянуться рукой.

«А дальше что? Что я буду делать с этим топором?»

Литературный персонаж бы не сплоховал. Пока волшебный меч торчит в не менее волшебном камне, дожидаясь хозяина, – сойдет и простой топор. «Он ударил наугад, и брызнула кровь. Нападавшие в страхе переглянулись. Он замахнулся снова, чувствуя, как неведомые силы просыпаются в его теле. Когда все было кончено, вокруг него оставались лишь трупы поверженных противников. „О Избранный!“ – воскликнула спасенная дева...»

Я снова посмотрел на Макса. Тот уже закрыл глаза. И губы, кажется, больше не шевелились.

«Это ведь не на самом деле... – мысленно проговорил я. – Всего лишь Игра. Боже мой, ничего этого нет... Почему я никак не проснусь?..»

И опять слова эти ничем не могли помочь. Запульсировала болью раненая ступня. Запах крови вблизи Макса был настолько отчетлив, что и во рту ощущался солоноватый привкус. Макс умирал. Или уже умер. Умер «капитан». А вот я все еще почему-то жив. А если жив, значит, надо приложить все силы, чтобы выбраться отсюда. «Когда все было кончено, вокруг него оставались лишь трупы...»

Я подполз к топору. Секунду глядел на отточенное широкое лезвие и пополз дальше. Топор будет только мешать, к тому же я не имею ни малейшего представления, как им сражаться. И с кем сражаться?

Вокруг шумел лес. Кричали птицы, шумела листва в вышине. Какой-то жук, жужжа, будто пуля, промчался мимо моей щеки и скрылся в кустах. Куда двигаться дальше? Как определить направление, в котором, возможно, не скрываются убийцы? По звукам? Я прислушался, но не услышал ничего такого, что могло показаться подозрительным.

Я решился еще раз подняться и посмотреть. Сейчас быстро вскочить – раз! И снова падать на землю.

Когда я встал, лес вдруг стих.

– Эй!.. – вырвалось у меня. И время почти остановилось – несколько вязких секунд я не слышал ничего, кроме оглушительного собственного дыхания. Не видел ничего, кроме человека, смотревшего на меня из-под колышущейся тени древесной листвы.

ГЛАВА 5

Кровь уже потеплела в жилах, в тело вернулись сила и жизнь, но все же я упал на руки подбежавшим. Меня усадили, наскоро ощупали и оставили в покое. Я сидел, трогал себя за горло (все еще казалось, что туда, прямо под подбородок, влетит, разрывая кожу и плоть, маленькая смертоносная стрелка без оперения), сидел и смотрел, как четверо в красно-черных кожаных доспехах поднимают с земли грузное тело Макса.

«Обошлось, – думал я как-то отупело. – Я жив. И Макс, наверное, жив тоже. Просто без сознания. Чего они возятся? Надо скорее. Врача... „Скорую“... Да какая тут может быть „скорая“?»

Макс громко застонал, когда его, перевернув, взвалили на плечи. Одна из стрелок выпала из живота, вслед за ней из раны на траву плеснула кровь. Четверо Драконов засуетились, крича друг на друга хриплыми от натуги голосами. Подскочил еще кто-то – высокий, с двумя короткими кривыми мечами, перекрещенными в желтой кожаной перевязи за спиной. Замахал руками. Макса снова уложили, поддерживали голову, пока высокий мечом рубил ветви для носилок.

На тело гхимеши никто не обращал внимания, хотя об раскинутые мертвые ноги несколько раз спотыкались. И топор так и светился в траве на солнце.

«Обошлось... Остался в живых... Почему? Времени, чтобы выстрелить, было предостаточно... Но выстрела не было. Стрела не впилась в горло... Почему?»

– Ты кто?

Я вздрогнул и медленно поднял голову. Передо мной стоял высокий воин. Руки его были уже безоружны. Оба меча покоились за спиной – над плечами воина покачивались гнутые рукояти. На груди сверкал знак Золотого Дракона.

– Новообращенный? – спросил снова высокий.

Я кивнул. Даже это простое движение далось мне с трудом.

– Как зовут?

– Никита.

– Не слышал о тебе... У тебя есть имя Дракона?

– Что?

– Ясно. Когда ты проходил испытание?

Тут надо было напрячься. Когда это было? Когда начался этот кошмар? Год назад? Целую вечность назад.

– Вчера, – сказал я. – Ночью.

– Что ты здесь делаешь? Где твой знак, Дракон? Кто проводил испытание? Кто проводил посвящение?

Рассказывать все по порядку было бы слишком долго. И сложно. И незачем. Поэтому я просто указал подбородком на Макса, которого укладывали на носилки, и сказал:

– Макс... И... Еще второй...

Господи, как его зовут? Мысли путаются... Перед глазами все еще дрожит острейший наконечник стрелы, направленной мне в горло. Гринька – вот как его зовут. Гриня.

– И Гриня.

Высокий почему-то нахмурился – как-то болезненно сморщил лицо.

– Лис? – спросил он, вроде бы уточняя.

– Что? – снова не понял я.

– Это его имя Дракона... Лис. Ладно, разберемся. Ты что, не знал, что новичкам в Поле нельзя входить в одиночку?

Я помотал головой.

– Вставай, пойдем. Надо торопиться.

К высокому подбежал один из тех, четверых.

– Ну? – отрывисто спросил высокий.

– Двоих нет.

Высокий снова скривился. Я услышал явственно, как скрипнули его зубы.

– Кто еще?

– Кроме Лиса, еще Жало, ратник двух колец.

– Т-тварь... Берите Макса. Пойдемте. Скорее. Надо уходить.

Аскол – таково было имя Дракона высокого воина. Он получил имя по названию скалы в Поле Руин, на которой – три года назад – вскоре после своего посвящения сразил в одиночку двоих из Мертвого Дома.

– Их было больше, и они были сильнее, – сказал он, – но с моими двумя мечами они ничего не могли поделать. Каждый воин Золотого Дракона стоит десяти Мертвых!

Драконы шли в глубь леса, но – вот удивительно – лес все редел и редел. Деревьев-великанов больше не попадалось, трава под ногами становилась все ниже, на листьях появлялась все чаще и чаще пыль, а меж ветвей кустарников – серая унылая паутина. Птиц здесь вовсе не было слышно, только стрекотали где-то совсем рядом сверчки. Аскол и я шагали впереди, четверо, несущие Макса, замыкали шествие.

– Мы называем его Морок. Он появился несколько месяцев назад. Он выслеживает и убивает людей из общего мира. Золотых Драконов или воинов Мертвого Дома – все равно. Дети Поля знают, что жизнь воина клана принадлежит клану. За каждого убитого мы мстим и мстим жестоко. Так же поступает и Мертвый Дом. Раньше дети Поля не нападали на людей из общего мира просто так, без причины, а теперь... Будто бы в этом мире что-то свихнулось...

Аскол помолчал немного. Я шел рядом с ним, чуть позади. Я смертельно устал. Никогда в жизни я не чувствовал такую усталость – словно свинец тяжко перекатывается в теле вместо крови. Этот самый Аскол говорил, а я не напрягался, чтобы прислушиваться, речь Аскола сама собой текла в мое сознание.

– Морок стреляет без промаха. Он появляется из ниоткуда и исчезает в никуда. Он путешествует по Полям без всяких ограничений. Никто не может остановить его. Никто его даже не видел никогда! Бешеная тварь! Лис шел в цепочке прямо за мной. Я окликал его через каждые несколько минут. Когда Лис не ответил в очередной раз, я сразу повернул обратно...

Мотнув головой, Аскол ударил себя кулаком по колену.

– Стрела вошла ему вот сюда... – Он закинул руку назад и ткнул пальцем в основание черепа. – Лис умер мгновенно. Он не успел обнажить оружие. Он не успел даже крикнуть, предупредить... Если бы Лис сошелся с этой трусливой скотиной лицом к лицу! Он был ратником трех колец, как и я, понимаешь?! Три кольца! Почти мастер!

Понимаю? Ратники, кольца... Ни черта лысого не понимаю. И не хочу понимать. Я устал...

– Макс остался с ним, а мы разделились на двойки и пошли вкруг того места, где был убит Лис. Мы слышали, как закричал Жало. Он кричал: «Я вижу его, вижу!» Мы искали Жало, но он будто пропал.

Я несколько раз оступился и теперь был сосредоточен исключительно на том, чтобы ступать на раненую ногу как можно осторожнее.

– Потом мы обнаружили Макса и тебя. Пусть меня сожрут пиа, если окажется, что Макс видел и хотя бы может описать, как выглядит Морок. Морок никому не показывается. Он оставил Макса в живых в качестве приманки, потому что был уверен – Макс не успел его заметить...

Цвиркнула недалеко какая-то птица. Лес становился все прозрачней, а свет с неба – все более тусклым.

– Я сходил на то место, где погиб Жало. Тот, что кричал: «Я вижу...» Морок вогнал ему по стреле в каждый глаз. Жало умер тогда, когда в него воткнулась первая стрела. То есть я надеюсь на это...

«Ненормальные, – подумал вдруг я, – они все здесь ненормальные. Они и говорят, не как обычные люди, а как... ненормальные... Куда мы идем? И когда все это закончится?»

– Послушай... – начал было я.

– А ты видел его?

– Кого?

– Морока! Ты же был там. Как он тебя не убил, я не понимаю.

– Я тоже... – выдавил я.

– Так ты видел или нет?

«Господи, отвяжутся они от меня или нет? Невыносимо, в конце концов... Ненормальные...»

– Будь он проклят! Я так и думал, никто не может увидеть его! Он никому не показывается! Может, его вообще нельзя увидеть?

Ступня плавилась в огне. А выше колена я вообще не чувствовал ногу. Но я не останавливался, потому что чувствовал – если сейчас упаду, вряд ли смогу подняться.

«А если всякое лечение уже запоздало? – со страхом подумал я. – Если – ампутация?..»

– Морок – просто маньяк. Свихнувшийся урод... – неожиданно выдал Аскол. – Говнюк чертов! Когда мы поймаем этого козла, я ему кишки лично выпущу, сучаре!

Я вздрогнул от удивления и поднял глаза на своего спутника. Неожиданная фраза его подействовала на меня как оплеуха. Высокопарный слог мгновенно сменился банальными ругательствами, а сам Аскол, казалось, не заметил этого. Как шагал, так и шагает. Смотрит вперед – по ходу своего движения.

– Курить будешь?

– А?

– Не куришь, что ли?

– Д-да... Буду.

Аскол сунул руку в карман джинсов (куда делись его кожаные доспехи?), вытащил мятую пачку «L&M», не замедляя шага, закурил, протянул мне сигарету и дешевую пластиковую зажигалку. Я остановился, обалдело глядя вокруг. Лес. Лесок. Лесопосадки. Чахлые пропыленные деревца и шуршащая под ногами оберточной бумагой травка.

– Не останавливайся! Нельзя. Еще немного надо...

Через несколько шагов Аскол оглянулся назад и глубоко выдохнул:

– Все. Приехали. Ну, закуривай, чего тормозишь? А я пойду пацанам помогу...

Было лет ему примерно столько же, сколько и мне. Даже, наверное, поменьше. Обыкновенный мальчишка, лишь отдаленно напоминающий того сурового воина, который минуту назад шел рядом со мной. Мне очень хотелось протереть глаза. Я и протер глаза – тщательно и сильно, кулаками. Потом, действуя совершенно механически, сунул в рот сигарету и чиркнул зажигалкой. Позади меня раздалось натужное уханье и сразу после этого – взрыв хохота. Я вздрогнул:

«Макс! Макс же умирает!»

Я развернулся и рванул назад. Впрочем, пробежав пару метров, я остановился как вкопанный.

– Гады... – преувеличенно стонал Макс, поднимаясь с земли и потирая поясницу. – Нельзя было полегче, что ли?

Пятеро пацанов вокруг него откровенно гоготали.

– Ты ж тяжелый, как боров! – прокричал, всхлипывая, тот, кто был Асколом, – высокий парнишка лет шестнадцати-семнадцати в черном джинсовом костюме, с красной банданой, повязанной на шее, и двумя неумело вырезанными из жести кривыми загогулинами за спиной. – В следующий раз надо с собой тачку брать на колесиках. На всякий случай. У меня на даче такая есть – навоз на грядки катать.

Снова хохот.

Как это все понимать?

– Как это?.. – вслух пробормотал я.

На Максе был толстый шерстяной свитер и свободные штаны с карманами на коленях. К свитеру на животе пристали сухие веточки, комочки земли и прошлогодние ломкие листья. Но никаких следов крови. И ладонь – пробитая стрелой – была сейчас всего-навсего выпачкана землей и пылью. Аскол снял через голову веревочную перевязь, взял жестяные легкие мечи под мышку.

Я почувствовал, как дым жжет мне глаза. Я сморгнул, покрутил головой и внезапно увидел, что через редкие деревца просвечивает автомобильная трасса. Два замызганных грязью автомобиля стоят на обочине – черная «девятка» и допотопный желтый «Запорожец», похожий на забавную игрушечную машинку. «Девятку» я узнал. Это была машина Макса.

Сердце забилось чаще.

«Я дома...» – подумал я, глубоко затянувшись сигаретой.

Теперь закружилась голова – должно быть, от этой первой сильной затяжки. Чтобы не упасть, я присел на корточки. Грязный плащ с оторванными рукавами прошелестел по палой листве. Дьявольщина! Я вскочил, стащил плащ и отшвырнул его в сторону, словно ядовитую змею. От резкого движения в груди защипало. Приподняв футболку, я увидел бинтовую повязку, пропитанную потом и серую от пыли.

«Нога!»

Но нога была в порядке. На обмотанной грязной тряпкой ступне – ни пятнышка крови. Ни даже синяка. Я бездумно размотал тряпку... выбросил ее, затем снова подобрал. Обернул вокруг ступни, как портянку. Левого ботинка-то нет. Левый ботинок остался – там.

На живот что-то давило. Я вытащил из-под поясного ремня обломок палки с одним заостренным и выкрашенным красной краской концом. Наконечник копья. То есть это там было – наконечником копья, а здесь... Я кинул палку в кусты.

Черт возьми, я так хотел вернуться домой и последние полчаса невольно предвкушал радость и облегчение, которые испытаю, когда наконец вырвусь из затянувшегося кошмара! Но радости я почему-то не чувствовал. Напротив – меня вдруг охватил страх. Словно я не мог поверить в реальность этого мира. Воины – сейчас было видно, что это просто пацаны моего приблизительно возраста, – хохотали, словно не в силах остановиться. И я почему-то отвернулся от хохочущей компании.

...Они ведь боги. Там. Истинные боги. Точно. Эта мысль словно взорвалась у меня в голове. Мне показалось, что я понял многое в отношении людей из общего мира и детей Поля. Боги – они вышли из круга смерти и крови и теперь заливаются олимпийским смехом. А «капитан» гхимеши остался гнить меж деревьев, его труп даже не заметили. Смеются... Как футболисты после труднейшего матча, смывая весельем, как мыльной пеной, страшное напряжение в игре. То есть в Игре.

– Эй... Никита!

Я поднялся и обернулся. Аскол, ухмыляясь, протянул мне ладонь:

– Меня вообще-то Виталик зовут, – сказал он.

Макс, стоящий позади него, извлек из кармана очки, завернутые в платок. Развернул, дыхнул на них и принялся тщательно протирать платком стекла.

– Даешь... – коротко и даже с оттенком уважения проговорил он, не прерывая своего занятия. – Вот уж не думал, что ты вернешься в Игру. Как тебя угораздило в Лесном Поле оказаться?

Я молчал. «Гриню-то убили, – вспомнил я. – Как же теперь с этим быть?..»

– Ну ладно, потом расскажешь, – согласился Макс, цепляя очки на нос. – Не хочешь, не надо... И это... Спасибо тебе.

– За что? – не мог не удивиться я.

– За то, что меня вытащил.

– Морок, – заговорил Виталик-Аскол, – хитрожопая падла, все равно Макса пришил бы. Или Макс сам бы кончился. А он бы щелкал нас по одному, когда б мы на ту полянку выбредали. А ты крикнул, мы сразу на крик кинулись. Если б не ты...

Макс знакомым жестом поправил массивную оправу очков:

– Ты извини, что я на тебя орал тогда... Просто ты не знаешь пока ничего, а рванул на улицу. Я же не успел тебе ничего объяснить. Понимаешь, я испугался, что Мертвый Дом... ну... И у них, и у нас принято следить за новообращенными, ну и... использовать для какой-нибудь провокации. Новообращенный ведь все равно как слепой, а это очень удобно...

Я смотрел на него, не зная, что мне говорить. Я даже и не понимал его толком. Слишком много всего навалилось на меня. Должно быть, Макс догадался, что со мной, поэтому и замолчал.

– Потом поговорим, ладно? – сказал он только.

– Ладно...

Виталик взял меня за локоть.

– Ты далеко живешь? – спросил он.

– У вокзала, – ответил за меня Макс и посмотрел так, будто хотел извиниться. – Я бы тебя сам отвез, – сказал он, – но... сейчас не получится. А как ты здесь оказался?

– Ты же сам говорил: вход в Лесное Поле на станции «Трофимовка», – наугад ответил я. – Вот я и решил... Ну, реабилитироваться в своих глазах. Доказать себе, что уж во второй раз у меня получится лучше, чем в первый.

– Понятно...

Поверил он мне или нет – мне было не важно. Про гхимеши рассказывать я не хотел. Наобещал этим морщинистым существам какого-то дерьма от имени клана Дракона... Не хватало еще отдуваться за это...

И я все-таки не мог не спросить:

– А как же Гриня?

Макс враз потух и съежился – как остывший пепел. Возможно, он бы и ответил мне что-нибудь, но Виталик, цепко держа мой локоть, уже волок меня к трассе.

– Башня двинулась, да? – шипел он мне в ухо по дороге. – Кто ж о таком... Нашел время... И место! Пошли! Быстрее давай, шевели батонами! И не оглядывайся. Не надо сейчас оглядываться...

У самой трассы я все-таки остановился и посмотрел назад.

Пыльная листва гасила лучи заходящего солнца. В дымчатой полутьме откуда-то из глубины леса появились две фигурки, колеблющиеся и мутные, как отражения в темной воде. Фигурки не двигались. Макс, ссутулившись, с шумом загребая ногами палые листья и прочий лесной мусор, пошел к ним. От четверки Драконов отделился один и направился вслед за Максом. Остальные остались стоять. И стояли молча. Кто-то из них курил – то вспыхивал, то угасал крохотный багровый огонек.

– Не туда, – сказал Виталик и потянул меня в сторону от «девятки» Макса. – На электричке поедем. До станции, правда, далековато, зато прямо на вокзал. И народу сейчас мало. Погоди-ка...

Из багажника «девятки» он достал черную спортивную сумку, быстро упаковал туда мечи.

– Теперь пойдем. Да не оглядывайся ты, не надо. Чего ты все время оглядываешься?

* * *

В вагоне и правда народу было совсем мало. Тем не менее я все время поджимал босую, замотанную тряпкой ногу под скамейку, и мне казалось, что каждый проходящий смотрит на меня если не подозрительно, то с интересом. Виталик же нисколько не смущался, хотя и сам выглядел немногим лучше меня – весь в пыли и грязи, локти и колени выпачканы зеленью. Уже на перроне нас догнал один из Драконов. «Егор», – представился он, сунув мне руку. Виталик еще как-то странно на него посмотрел, а Егор виновато потупился:

– Ну, не могу я с ними... – сказал он, и больше ничего у него Виталик не спрашивал.

Ехали мы долго. Виталик с Егором о чем-то вяло переговаривались, и я умудрился поспать. Проснулся за две станции до вокзала на словах:

– Неужели мы сами не можем найти проход на эту чертову реку? – Это говорил Егор. – Собрать Драконов, пусть оружейник приготовит снаряжение... Двинем. И захватим с собой одного проводника. Пусть только зафордыбачит под землей – живо ему язычину на грудь вытащим. Покажет проход, никуда не денется.

А Виталик возражал:

– Раньше надо было. Теперь Правила не позволяют. Гхимеши бросили вызов. Надо или принять вызов, или передать ход противнику. И потом – пока они не объявили о том, что знают проход, как бы ты сам узнал... ну, что они знают?

– Клюем Мертвых, а они нас клюют. Как петушки, ё-моё. Надоело. Мертвый Дом силы копит – это и ежу понятно. Чем дальше протянем, тем сложнее будет. Давай все-таки обсудим с пацанами идею-то, а?

– Да чего обсуждать? – рассердился Виталик. – Нельзя, говорю, и все! Надо по правилам. Какая Игра без правил?

– Ну и по правилам можно, – буркнул Егор. – Чего медлить?

– Ты готов принять вызов? – повернулся к нему Виталик. – Нет, скажи – готов, да?!

Егор неопределенно хмыкнул и пожал плечами. И стал смотреть в окно.

– То-то и оно-то. Говорунов много. А решиться принять вызов никто не может. Вот и ждем. Мы ждем, и Мертвые ждут. У них много сильных воинов, я знаю. Прикинь, мы сделаем ход, наш воин проиграет... Что тогда? Тогда настанет черед Мертвого Дома принимать вызов. А у них шансов намного больше. Я бы сказал – до хрена у них шансов. Вот так!

– Чего разорался? На нас уже люди оглядываются...

Они заговорили тише, я уже снова начал задремывать, когда услышал несколько раз повторенное: каф. Я проснулся сразу, будто и не спал, открыл глаза, но тут объявили конечную и попросили освободить вагоны.

Вокзал! Боже мой, два квартала до дома. И совсем стемнело.

– Тебя проводить? – спросил Виталик.

– Нет, не надо! – воскликнул я даже, наверное, громче, чем требовалось.

– Как знаешь... Постой.

Он протянул мне золотой кулончик на цепочке. Крылатый дракон, обвивающий самого себя шипастым хвостом.

– Гринькин, – выдохнул он.

Наверное, надо было повесить кулон на грудь, но вместо этого я сунул его в карман.

Домой я не шел, а бежал. Открыл своими ключами дверь, прокрался по темной прихожей и, едва успев содрать с себя провонявшую одежду, обрушился в постель, подумав напоследок о том, что неплохо было бы еще принять душ. Честное слово, засыпая, ни о чем, кроме этого, я не думал.

Утро было неожиданно солнечное, как в детстве. Мне снилась тонкая стрелка, дрожащая близ моего лица, словно змеиный язык, и проснулся я с осознанием того, что нужно немедленно сделать что-то очень важное. И я сразу вспомнил – что именно. Я вскочил, но... тут же снова лег. Полежал немного, щурясь в окно.

К черту. Ничего важного. Ничего важного для меня – вот так. Ничего не буду делать. Впереди длинный день, впереди еще два десятка длинных дней до того, как начнутся занятия. Я найду, чем заполнить их. Так я подумал, повернувшись к стеллажу, где поблескивали корешками полсотни книг в ярких обложках. Все читано-перечитано, давно ничего не покупал. Надо прогуляться к «Книжному миру», к родному стенду «Боевая фантастика».

Как раз там я и познакомился с Максом. Как раз там он впервые упомянул об Игре. О враждующих кланах: Золотом Драконе и Мертвом Доме. О битвах в Полях, о коварных засадах, о ратных подвигах. На второй день знакомства. После продолжительного разговора о Лейбере, Говарде и прочих и обмена книгами «на почитать». А через день, глядя в сторону и вкрадчиво улыбаясь, будто пушер, предлагающий школьнику волшебный порошок, сообщил, что, если я желаю пройти испытания и стать одним из Драконов, это легко можно устроить. «Попробовать можно», – согласился я, подумав о том, что с деревянными мечами прыгать по свалкам и оврагам – это, конечно, глупость, зато с интересными людьми познакомиться можно. К тому же среди этих Драконов, наверное, и девчонки есть...

Каф – всплыло мыльным пузырем круглое слово.

Морок.

– Нет, – сказал я себе, спуская ноги на пол, – так дело не пойдет. Раз уж решил: к черту, значит – к черту.

Уверенности моим словам явно недоставало. А почему, собственно, к черту?

Уш-шу, уш-шу! – свистел ветер в крыльях гигантских птиц. И земля под нами, окутанная туманом, походила на ватный шарик...

Я умылся. В ванной снял бинты и осмотрел грудь. Ерунда – просто царапины. Вчера, конечно, все выглядело гораздо страшнее. Бинты я выбросил в мусорное ведро на кухне, отметив, между прочим, что на столе появилась сотенная купюра, сложенная вдвое. Сквозняк из открытой форточки пошевеливал купюру, подталкивая ее к краю стола. Я присел на корточки. Так и есть – вторая сотка валялась под столом.

«Интересно, – подумал я, – она заметила, что я целые сутки пропадал где-то? Ни хрена, по-моему, не заметила. И если бы бумажку не сдуло, все равно вряд ли...»

Настроение начинало портиться. Как и всегда в таких случаях, мне захотелось уйти куда-нибудь. Ну, работа, я понимаю. Работа. И я не маленький. А что я хотел – чтобы она каждый вечер приходила подтыкать мне одеяло и желать спокойной ночи? Работа. Хорошее место, приличная зарплата. Клиенты. «Ты же у меня один, Никита, остался, и мой долг – обеспечить тебе достойную жизнь...» – «Да, мам, не беспокойся, все нормально...»

Я присел к столу. Взял из пачки рядом с пепельницей одну из ее сигарет – длинную и тонкую, с привязчивым ментоловым сладковатым вкусом. Леденец какой-то, а не сигарета.

Колян забрел на кухню, ткнулся носом в свою миску, заметил меня, жалобно замяукал, вскочил мне на колени и заурчал, тут же переходя на режим вибрации.

...Пожалуй, ничего в моей жизни не было прекрасней того полета на ушшуа. Я вспомнил еще сказочный лес, невероятные деревья...

– Чего я боюсь? – машинально поглаживая Коляна, совершенно неожиданно произнес я вслух. – Чего бояться?

Ладно. Позавтракать, что ли?.. Мне вспомнилась ухма, и я улыбнулся.

Микроволновка упорно не желала включаться. Чайник оказался с ней полностью солидарен. Я прошел в гостиную и убедился, что и телевизор, и музыкальный центр тоже вступили в античеловеческую коалицию... Твою мать, свет же вырубили! Когда успели, сволочи?! Я зарулил в туалет, выскочил оттуда, вернулся с фонариком, сел. То, что крепление для туалетной бумаги пустует, я убедился, естественно, когда что-либо предпринимать для спасения ситуации было поздно. В прихожей заверещал телефон. Я сжал зубы. Когда смолкло в прихожей, залился писком мобильник в ящике стола. Казалось, пиликать он будет до бесконечности.

Мне всю жизнь досаждали подлости мелких вещей. Туалетная бумага вот – не знаю ни одну вещь, которая бы заканчивалась так неожиданно и некстати, как туалетная бумага. В любимых книгах со стенда «Боевая фантастика» нет места мелким вещам. И проклятым ежедневным бумажкам на кухонном столе – нет места. Жизнь в этих книгах полнокровная и красочная, как и их обложки. Суперобложки. Супержизнь. В книгах и в...

В Игре.

Нет, я сказал же – к черту.

«Да почему? – завопил кто-то внутри меня. – Потому что стыдно за свое поведение на испытании? Перед Гринькой? Так он же уже... В общем... Ладно. А Макс? „Спасибо тебе. За то, что меня вытащил. Если бы не ты...“

Воспоминания о Поле Кладбища и о подземелье Поля Руин отозвались во мне дрожью.

«Тогда ты был один. Новичок. Новичкам нельзя входить в Игру поодиночке. А ты вошел и вернулся. Ты выдержал. Вот это и было настоящим испытанием. Думаешь, кто-нибудь справился бы лучше? А теперь ты не один. За тобой – все Золотые Драконы. И ты – с ними».

Фонарик тихо погас. Заряд батареек закончился. В темноте, кажется, дурные запахи ощущаются острее – тут же подумал я.

«Идиот. Так и просидишь всю жизнь в дерьме. И в потемках. В дерьме и в потемках».

– Заткнись, – сказал я вслух. – Сам разберусь.

Выбравшись из туалетной западни, я направился прямо к телефону. Он зазвонил, как только я протянул руку к трубке. Несколько секунд я смотрел на табло автоответчика, где горели красным шесть цифр.

«Ну, давай. Ты же и шел звонить. Давай, Никита!»

Я облизнул губы и снял трубку.

– Привет, Макс, – сказал я. – Знаешь, я как раз собирался тебе... Можно, да? У меня есть кое-что для Драконов. Что? Информация... Ага, надеюсь, что важная.

Через минуту я уже торопливо одевался. Сердце колотилось почему-то – черт его знает, колотилось, и все. Красный джемпер, черная ветровка и черные джинсы. Ботинки. Надо еще что-нибудь желтое. Одежда из шкафа полетела на пол. Вот блин, желтый – явно непопулярный цвет в моем гардеробе. Я пробежался по комнатам, потом заглянул в ванную. Достал из кармана измызганных джинсов золотой кулончик, продел голову в петлю цепочки. Вот теперь – порядок. Новообращенный Золотой Дракон смотрел на меня из зеркала, и я был рад его видеть. Где-то на дне сознания неприятно царапалась мысль о сделке с гхимеши, но... Ладно. Разберемся. Подумаешь – непонятка. Кто они такие – дети Поля – и кто я. Дракон! Золотой Дракон! Новообращенный Золотой Дракон!

Уже спускаясь по лестнице, я вдруг подумал, что сегодня утром, сам того не замечая, прошел очередное испытание. Третье. Вот оно-то и было, наверное, самое серьезное.

Назад: ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Дальше: ЧАСТЬ ВТОРАЯ