ГЛАВА 8
Федор Матвеевич погнал свой лимузин как на пожар, Огарков всполошился:
— Э-э, Федор Матвеевич! Так до цугундера доедем.
— И то верно. — Федор Матвеевич сбавил ход.
— Вторая молодость, — сыронизировал Палыч. — Видишь, Федор Матвеевич, как мы тебя взбодрили!..
И все засмеялись немного нервным, щекочущим смешком — нетерпение прорвалось вовне. Но Федор Матвеевич продолжал ехать аккуратно, соблюдая все правила, и они спокойно, без происшествий достигли своего сада.
Ну, тут уж нетерпение подстегнуло их лихо. Торопясь, повыпрыгивали из машины, даже задние двери не заперли, Игорь с громом поволок шкатулку.
— Ключ! — крикнул он вослед Коренькову, так и чесанувшему к крыльцу. — Палыч! Что за головокружение от успехов!..
Палыч опомнился, остановился.
— Забыл, черт… — Полез в карман брюк. — На месте.
— Ладно, — буркнул Игорь. — Отпирать сам будешь, держи сундук.
Тут выяснилось, что куда-то пропал Кузьмин. В доме его не было, на участке тоже. Покричали — никто не откликнулся. Федор Матвеевич осерчал:
— Вот паразит! Дармоед. Больше он у меня и пробки не понюхает! Доверяй вот такому…
— Доверяй, да проверяй. — Огарков подмигнул. — Плешь с ним, с Кузьмичом, пойдемте лучше в баню, покажите ваш серый камень легендарный.
Пошли в баню, и там Кузьмич неожиданно нашелся. В холодке, на полке почивал сном безгрешного, глубоким и беззвучным. А вокруг царило густое спиртуозное амбре.
— Да… — с изумлением протянул Логинов, глядя на этот пейзаж. — Чтоб Кузьмича с одной бутылки так раскатило? Не верю!
— Вы, Федор Матвеевич, прямо Станиславский какой-то. — Огарков расхохотался. — Но вы правы, одной бутылкой здесь не обошлось. Здесь еще самогон, по запаху чувствую.
— Ах, паразит! — всплеснул руками Федор Матвеевич. — Это, значит, он к цыганам бегал. Но откудова же у него деньги, у поганца?!
— А у него что, денег не бывает? — с подозрением осведомился Палыч.
— Бывает. Но не долго. Не больше получаса. Как раз настолько, чтоб до магазина сбегать. Или до цыган.
— Ну-у… — Палыч закатил глаза. — А чего тогда удивляться! И как тогда вы ему сторожить доверяете?
— Да ведь больше некому, — объяснил Логинов.
Льва Евгеньевича такая логика позабавила, он хотел что-то заметить, но Игорь нетерпеливо перебил:
— Потом, потом! Давайте, Федор Матвеевич, какой тут камень?
— Что-то темновато здесь… — Огарков огляделся.
— Ничего, ничего, фонариком посветим.
У запасливого Федора Матвеевича, разумеется, и фонарик имелся — жужжалка, с ручным генератором, таких теперь и не бывает.
— Из музея, не иначе, — с восхищением покачал головой Палыч.
Федор Матвеевич энергично заработал кулаком, и фонарик зажужжал, засветил неярким светом.
Все сгрудились у печки.
— Во! — произнес Логинов, направляя луч повыше железной дверцы.
И они увидели мастерски обделанный обычными кирпичами массивный, с аристократической шероховатой поверхностью серый камень. В самом центре его была вырезана круглая эмблема, которую действительно немудрено принять за герб.
— Ну, для герба она слишком уж круглая, — авторитетно заявил Огарков.
— Зато для нашего камушка подходящая! — сказал Игорь. — Верно, Палыч?
— Ах ты, зараза! — спохватился Палыч. — Опять забыл, балда, — самокритично выразился он. — Сейчас несу! — И исчез.
Кузьмич на полке тоненько засвистал носом.
— Чтоб тебе на том свете так свистелось, — выругался Федор Матвеевич, он все еще был сердит на Кузьми-ча: запросто обчистить могли, пока тот спал пьяный.
В сенях загремело, возвратился Палыч.
— Вот! — ввалился он в парилку с сундучком. — Все в норме.
И мгновенно, как фокусник, отпер ящик. Крышка откинулась, деревянно крякнув.
— Ну-с, попробуем… — заговорил Палыч, подходя к печке с кругляшком в руках.
— Книгу, книгу не забудь, — подсказал Игорь. — А, да. — Палыч повернулся, вынул и книгу, положил рядом. — Ну-с, попробуем.
От волнения он едва не выронил диск.
— У, сатана, — выругался, но удержал камушек.
— Как ключ к замочку! — восхитился Федор Матвеевич.
Действительно, диск подходил к “гербу” именно так. Палыч осторожно прижал его к поверхности камня, повернул по часовой стрелке…
И случилось чудо.
Хотя нет, никакого чуда. Случилось то, что примерно представляли себе все здесь присутствовавшие. Кроме Кузьмича, конечно.
Камушек вошел в углубление точнехонько, даже будто прищелкнулся, как магнит. Палыч осторожно убрал руку, камушек остался висеть и четверо мужчин молча, во все глаза смотрели, что же будет.
Сначала не было ничего. А потом из-под камня побежал нежно-сиренейый сияющий свет. Он побежал стремительно, во все стороны, заполоняя все вокруг, — и четверо и ахнуть не успели, как сияние накрыло их.
Палычу на мгновение показалось, что в лицо ему хлынул тот самый оттепельный ветер — но лишь на мгновение. А затем сиреневый туман пропал, и наши герои увидели себя на вершине высокого холма.
