ГЛАВА 3
…Поэтому, когда неизвестный мужик на крыльце представился Кореньковым — над ним как гром грянул!.. Вглядевшись, он точно увидел в чертах этого мужика забытые, но все-таки оставшиеся в памяти черты Карпа Сидоровича и давнего своего товарища Пашки… и тогда опустил ружье.
— А ведь и впрямь, — промолвил он, убедившись в том, что приходится верить в чудо. — Тот самый и есть.
— Тот самый, тот самый, — ворчливо подтвердил Палыч, а Игорь ничего не понял. — Другие Александры Павловичи Кореньковы мне неизвестны.
— Так, так, — покивал старик. — Рекс, тихо! — прикрикнул он на пса. — Э-э, Пашки… то есть, Павла Карповича Коренькова сын?
Теперь и Палыч обомлел.
— Да, — брякнул он удивленно, — а вы его знали?
— Знал, — ответил Федор Матвеевич, помолчав. — Значит, пришел… Ну, раз пришел, прошу в гости ко мне.
Он отступил на два шага и приглашающе повел рукой.
— Палыч… ты что-нибудь понимаешь? — шепнул на ухо Коренькову Игорь.
— Пока нет, — тихо откликнулся тот. — Кроме того, что путь-дорога наша нас ведет как надо.
— Вот это точно, — сказал Игорь убежденно.
— Да. А коли так… — Палыч возвысил голос: — Благодарим за приглашение! Мы идем… с удовольствием. Вот только пес ваш…
— Не бойтесь, он вам ничего не сделает. Рекс, свои!.. Ну, вот и все. Пошли?
Пошли. Пес мирно бежал рядом, вывалив язык. Палыч в душе ликовал от такого успеха.
— А вы моего отца знали? — забежал он перед Федором Матвеевичем.
— Да! Давненько, правда. Мы земляки, из Ново-Михайловки. Слыхали?
— А-а, да-да, конечно! Так вы с ним оттуда?! Ясно… Я-то сам, правда, так там и не бывал. Но слышал от отца, конечно…
— А моя фамилия — Логинов. Слыхали? Федор Матвеевич.
— Н-нет. — Палыч извинительно улыбнулся. — Не доводилось.
— И никогда не доводилось? Ни от кого?
— Кореньков улыбнулся еще извинительней и развел руками.
— Никогда.
— Ясно, — сказал сторож. И повторил: — Ясно… Как отец, жив-здоров?
— Ну что вы, Федор Матвеевич! Он давным-давно помер. Уж больше двух десятков лет тому назад.
Седые брови Федора Матвеевича приподнялись и вновь опустились.
— Да ведь он и по нынешним-то годам не такой старик?.. На год, поди, старше меня… На два, самое большее. А мне шестьдесят три.
— Он рано умер. — Тучка набежала на лицо Коренькова. Он дернул носом, шмыгнул, прогоняя неприятные воспоминания. — Совсем рано… Сердце. Схватило — и все. Амба!
Рекс вдруг залаял и пустился бежать вперед.
— Что это он? — насторожился Игорь.
— А, ничего. Дом — вот он, рядом, он домой и припустился.
— Вы живете здесь? — Палыч прищурился.
— Можно сказать, живу. Ну, это после расскажу. Вы… уж какой леший вас с утра по пустым дачам носит, я не знаю, но покушать вы хотите?
— Не откажемся, — поторопился сказать Палыч, подтолкнув незаметно Игоря локтем, хотя тот и не собирался отказываться. — Федор Матвеевич, у нас к вам дело будет. Хорошо бы обсудить.
— Ну вот и обсудим, — не удивился Логинов. — Завтрак, конечно, не ахти, но уж чем богаты, тем и рады… Проходите!
Парни за время лесного вояжа здорово проголодались. Поэтому на гречневую кашу с тушенкой, черный хлеб, редиску с грядки и сметану они набросились как волки, не стесняясь, — да и Федор Матвеевич незаметно для них постарался сделать так, чтобы они чувствовали себя раскованно.
Он, разумеется, понял, что обоих загнали сюда события крайне необычные, и воспринял это как должное. — Потому он и не торопил их, спокойно ждал, пока они насытятся, еще и чаем угостил; затем они с Палычем покурили, и лишь после того он сказал:
— Я вижу, у вас что-то случилось…
— Случилось, Федор Матвеевич, случилось, — подтвердил Палыч задушевно. — И еще как случилось! Так, что ни в сказке сказать, ни пером описать…
— Ага… Ну, у меня тоже есть что вам рассказать, — порадовал Федор Матвеевич.
— Нам? — переспросил Игорь.
— Теперь уж, видно, вам, — ответил на это Логинов. — Вы же, я вижу, вдвоем эту вашу сказку пишете?.. Ну вот. Хотя передать ведено тебе, Саша.
— Передать?
— Передать, передать. Тебе точно отец ничего никогда… а, ну да, извини. А деда своего, Карпа Сидоровича, ты совсем не знал?
— Никоим образом! Но то, что с нами случилось… и продолжает случаться, — это, конечно, связано… ну, то есть, имеет отношение… а, черт! Ну, сейчас я обо всем по порядку.
И рассказал. Игорь ему подсказывал, и так вдвоем они довольно связно изложили свои приключения. Федор Матвеевич слушал внимательно, особенно в части, касавшейся того, как внезапно вспыхнула идея искать дачный участок или сторожа. Он переспрашивал, усмехался, покачивал головой, дивясь… А затем рассказал ребятам свою историю.
Те не удивились. Переглянулись только.
— И… эти штуки так до сих пор у вас и хранятся? — спросил Кореньков как-то недоверчиво.
— А как же, — с олимпийским спокойствием ответствовал Федор Матвеевич.
Палыч уставился в глаза ему. Смотрел с интересом. Федор Матвеевич улыбнулся:
— И находится все это здесь.
Далее Логинов не стал испытывать терпение парней, встал, спустился в подвал и принес ларчик.
— А ключ у меня тут… Вот, сдаю на хранение. — Федор Матвеевич вспомнил отца и улыбнулся грустно.
— Давай посмотрим, Палыч. — Игорю не терпелось. — Федор Матвеевич… Можно, я свою пушку положу? Неудобно с ней за поясом, хожу как пират.
— Ну-ну, конечно… Клади вон туда.
Открыли сундучок, безо всякой торжественности, присущей такому моменту. Вынули амулет и половину книги, стали их рассматривать.
— Солидные вещи, — сдержанно и уважительно высказался Кореньков, укладывая знак на ладонь.
Да, вещь действительно была необыкновенная. Слегка выпуклый, заглаженный по ободу диск диаметром сантиметра четыре. Темно-серого цвета, он был весьма увесист, гладкий и тускло поблескивающий; но было трудно — вернее, невозможно — определить, из чего он сделан, что это за материал. Металл?.. Камень?.. Непонятно. С обеих сто-рон на нем имелись будто бы выдавленные, причем очень аккуратно, ровно и упорядочение, символы, смысла которых никто из троих, конечно, не знал. Но. самое удивительное — эта вещь была на ощупь теплая! Словно живая. Палыч как зачарованный крутил ее в пальцах, перекладывал с ладони на ладонь — теплая, и все тут.
Игорь же занялся книгой. Никогда раньше он не видал таких книг. Не то чтобы он листал ее зачарованно, но с любопытством точно.
— Взгляни, Палыч, — негромко предложил он. Тот отвлекся от медальона, заглянул в страницы.
— Смотрим в книгу, видим фигу, — прокомментировал он.
— Это ведь не латынь, не греческий… — Игорь сказал это полувопросительно.
— И вообще ни один из известных языков. — Палыч, напротив, заявил категорично.
— А вы как вообще, ребята, в языках сильны? — спросил Федор Матвеевич.
— Увы, — ответил за обоих Кореньков. — Но распознать язык сумеем. А тут… скорее всего это какой-то шифр.
— Думаешь? — Игорь перелистнул страницу.
— Скорее всего. Книга рукописная, видишь?.. Ну, во всяком случае, это тайнопись, которой, надо думать, владеют немногие.
— Ну, мы-то ею точно не владеем… А вот интересно, иллюстрации тут есть?
Иллюстрации нашлись. Графика. Тоже чрезвычайно необычные. На одной из них, например, был изображен средневековый город: окружность крепостной стены, островерхие крыши, шпили башен. Башня в центре была самая высокая, острием она касалась стилизованно изображенного облака. Вокруг города расстилалась пустая, слегка всхолмленная равнина, по горизонту переходившая в цепь высоких холмов. Другая картинка вызвала недоумение и бесплодное почесывание затылков: на ней
были два человека тоже в средневековой европейской одежде, лицом друг к другу; причем тот, что левее, указывал пальцем вправо, на визави, а тот, в свою очередь, вытянутым же пальцем показывал вниз.
— Ну и что бы это значило? — спросил Палыч зачем-то у Игоря, который на такой вопрос, естественно, смог лишь развести руками. Справились у Федора Матвеевича — но и он знал не больше.
И, наконец, третья картинка была, собственно, не картинка, а схема. Похоже, что вычерчен некий лабиринт, но какой… где находящийся?., к чему ведущий?.. Понятно, что эти вопросы остались без ответа.
— Что же, — провозгласил Палыч. — Попробуем сделать выводы.
С этим все согласились, хотя Игорь про себя подумал, что вывести можно немногое. Но вслух он это не сказал.
В общем-то он оказался прав. Какие выводы оказалось возможным сделать? То, что было известно и прежде: для “Гекаты” они настолько нежелательные очевидцы темных дел, что не иначе как необходимо их устранить. Что за темные дела?.. Об этом можно только гадать, а явно лишь одно: там экспериментируют с таинственными силами и энергиями — это, между прочим, подтверждается тем, что Палыч, потомственный, так сказать, экстрасенс, вызвал у тех сильнейшее беспокойство, такое, что они не перед чем не остановятся…
— Но! — Тут Кореньков назидательно поднял палец.
— Но дело в том, — подхватил Игорь, — что теперь у нас в руках вот это. Очевидно, это мощное противодействие тем… как сказать… чарам, что ли, с которыми пытаются заигрывать наши враги.
— Да, — сказал Палыч, бегло глянув на книгу и на медальон. — Оружие, но бесполезное. Как им пользоваться, мы не знаем. Вы… Федор Матвеевич?..
Тот только руками развел.
— Да, — повторил Палыч и почесал за ухом. — Тогда какие будут предложения?
— Я все-таки попробую дозвониться Жорке, — сказал Игорь. — Телефон есть у вас, Федор Матвеич?
Федору Матвеевичу пришлось вторично разводить руками. Телефона нет. Не проводят. Вон, говорят, дома-то рядом; вы в городской черте находитесь, какого шута к вам линию тянуть?.. Если кого уж совсем прижало, сбегал до автомата да позвонил. Или мобильный покупай.
— М-м… — Палыч почесал за ухом энергичнее. — Ладно. Если сумеем хай поднять в прессе — это большое дело. Но вот с расшифровкой, — ткнул пальцем в артефакты, — он нам вряд ли поможет… Тут надо другие какие-то заходы искать.
— Может быть, дар твой тебя прошибет? — предположил Игорь. — И ты махом все прочитаешь?
Палыч помялся и ответил не ахти как вразумительно:
— Быть может, все, но надеяться на это не стоит слишком. Уж легко так… Нет, надо разные варианты попере-бирать.
— Как компьютер, — неожиданно выдал Федор Матвеевич.
— Компьютер бы с этой задачей справился лучше… — иротянул Палыч, он уже усиленно соображал. — Лучше, — но… у него нету того, чего есть… то есть, что есть. Что у нас есть!
— Дара, — снова заключил Игорь.
— Вдохновения! Что нам оно подскажет?.. Ч-черт, было бы здорово Васькину бабку взять в оборот… н-да, но туда уж не сунешься. Тогда… что?
— Тогда, может, попробовать этого психолога найти? Знатока парапсихологии! Который к цыганам приходил. — M-м?.. — промычал Палыч с сомнением.
— Я, понимаешь, почему этот вариант вспомнил, — заторопился Игорь, — вот почему. Ты сколько времени уже в “Гекате”?
— Ну, года полтора уж есть.
— Так. И ты хоть раз видел, слышал про него? По Васькиному описанию похожего?
— Ну, там описания-то было… Ну, вообще-то нет ничего. Хотя с кадровиками я контачил.
— Ага! Вот, кстати, нам еще один резерв — твои знакомые кадровики…
— Нет, этот номер не пройдет.
— А не пройдет так не пройдет. Я вообще-то о другом. Раз ты этого типа не видел, не слышал, не знаешь — значит скорее всего с “Гекатой” он почти не связан. Так, тонкой ниточкой. Поэтому нам с ним будет попроще. Надо только его найти.
— Легко сказать.
— А я и не говорю, что легко…
— Погодите-ка, мужики, — вклинился в разговор Федор Матвеевич, давно уже слушавший с большим вниманием. — Погодите… Я вот послушал вас и тоже кое-что вспомнил.
— Что?
— А то, что, может быть, я помогу вам найти того, кого вы ищете.
Игорь с Палычем воззрились на него, как два доктора Уотсона на Шерлока Холмса. Но Федор Матвеевич мытарить их не стал, а объяснил просто:
— Дочка моя младшая, Танюшка, она в пединституте учится. Заканчивает осенью пятый курс. Ну и вот, рассказывала она, что у них один такой чудной преподаватель был по психологии, как раз все об этом им только и талдычил: про экстрасенс этот, да про параб… как ее?..
— Парапсихологию?
— Ну! А он был как раз не ихний, не из пединститута, то есть. Откуда-то со стороны. Вот я и подумал: а никак он?..
— Так. — Палыч сделался крайне сосредоточенным. — Как его звали?
Логинов с сожалением прихлопнул ладонями по коленкам.
— Да я разве ж упомню?.. M-м?.. Нет, не припомню.
— Так, так… А внешность его? Она его не описывала?
— Описывала. — Федор Матвеевич оживился. — Внешность, да, описывала. — И он крепко поскреб ногтями щеку. — Как я помню… Небольшого роста, она говорила, волосы светлые, реденькие… вообще, светлый весь такой, блондин. В сером костюмчике, в галстуке. Аккуратненький весь такой. В золотых очках — да, вот еще вспомнил.
Гости обменялись многозначительными взглядами.
— Ну… что-то есть, — промолвил Игорь.
— Да, тепло, — согласился Палыч. — Слушай, Федор Матвеич! Этот вариант обязательно надо прокачать.
— Ладно, — немедля согласился Логинов. — Да это просто. Я схожу да позвоню. Сейчас тут все равно почти никого нет. А мне туда-сюда минут двадцать. Вы… ну, вам лучше не мелькать. В бане посидите, без шума-крика?
— Какой разговор! — Палыч засуетился. — Игорь, у тебя жетоны сохранились?
— Есть у меня. — Федор Матвеевич встал. — Ну, коли так, тянуть нечего. Давайте в баню, я быстро.
— Да, Федор Матвеич! — Игорь спохватился. — Вот что… Позвоните-ка одному моему другу. Георгий Смирнов, известный журналист. Слышали о таком?.. Нет?.. Ну ладно. Вы позвоните… черт, домой нежелательно, — помрачнел он, вспомнив вчерашнюю неясную историю.
— Так на работу? — с готовностью предложил Федор Матвеевич.
— На работу?.. — Игорь, хмурясь, подумал. — Н-ну ладно. Вот телефон редакции, запишите… Да, Федор Матвеевич, из ближайшего автомата лучше не звоните. Прогуляйтесь малость подальше.
— Ясно, ясно!.. Ну, пошли.
Игорь и Палыч с любопытством осматривались в низеньком темном помещении.
— Сумрачно, — резюмировал Игорь. — Я слыхал, по народным поверьям, в бане какая-то нечисть обитает?
— Ага, — отозвался Кореньков. — Банник так называемый. Вроде домового.
— Вроде, вроде… м-да, — сказал Игорь и сел на лавочку. И больше уж не любопытствовал, сидел, смотрел в одну точку — о чем-то думал.
А Палыч еще в предбанник заглянул, там повозился, пошуршал. Что делал — неизвестно. Вернулся, отряхивая руки.
— Сажа, пыль, — сказал он.
Федор Матвеевич вернулся минут через сорок.
Игорь только взглянул на него — и сжалось в груди. Беда! — так враз и понял. Лицо старика было растерянным, в глазах — непонимание.
Артемьев шагнул к нему.
— Что, Федор Матвеевич? Случилось что-то?
— Случилось, — кивнул Логинов. Посмотрел Игорю прямо в глаза. — Плохо дело, брат.
Да, дело оказалось совсем скверным. Было так: Федор Матвеевич стал звонить в редакцию и все натыкался на короткие гудки. Этому он не удивился — газета есть газета, поэтому терпеливо продолжал набирать номер и наконец прорвался.
— Алло… — произнес странный, какой-то сдавленный женский голос. Федор Матвеевич вежливо попросил Георгия Смирнова. И тут голос разразился рыданиями и всхлипами. Федор Матвеевич обомлел, а голос сквозь слезы сказал ему, что журналист Смирнов скоропостижно умер. Вчера, в своей квартире, скончался от внезапного сердечного приступа. Смерть была мгновенной.
Вот так.
Игорь побелел. Машинально нашарил рукой скамейку, сел.
— Вот так… — пробормотал он, невидяще глядя перед собой.
Палыч сочувственно присел рядом.
— Значит, они вчера все-таки успели…
— Да, — ответил Игорь. Еще несколько секунд он смотрел в пустоту, но затем встряхнулся, собрался и сказал совсем иным тоном: — Да! Черт возьми, Палыч, а цыганка-то права. Смерть за плечами у нас. Идем и за собой ее тащим, как шлейф. Ч-черт… Прямо черные ангелы какие-то.
— Ну это ты кончай! — сердито прикрикнул на него Палыч. — Это что за самобичевание?! Вы, Федор Матвеич, не слушайте его. Вздор понес.
— Да ничего, — проговорил Игорь. — Ничего… Мои проблемы.
Палыч качнул головой, хотел что-то сказать по этому поводу, однако сдержался. Сказал другое:
— Ну ладно. А что по второму фигуранту?
— Тут порядок! — Федор Матвеевич стал сосредоточенным. — Что надо, выяснил про этого вашего…
— Пока не нашего…
— Ну да, ну да… Фамилия у него — Огарков.
— Замечательная фамилия, — сострил Палыч, но Федор Матвеевич иронии не понял и деловито продолжил:
— А зовут Лев Евгеньевич. Кандидат наук. Сам он из института психологии.
— Лев Огарков! — Тут на лице Палыча выразился прямо-таки иронический максимум. — Какое яркое сочетание! Ты слыхал, Игорь?
— Да ничего особенного. — Игорь рассеянно пожал плечами. — Мне, например, встречалось такое: Лев Мухин.
— Да ладно, шут с ним, Огарков так Огарков. Из института психологии, говорите?
— Оттуда.
— Ясно. Где этот институт находится, знаешь, Игорь?
— Нет.
— А вы не спросили, Федор Матвеевич?
Федор Матвеевич так и обомлел. И сокрушенно расставил руки: точно, мол, русский человек задним умом крепок.
— И сами не знаете?
Федор Матвеевич поник еще сокрушеннее.
Хитрая улыбка загуляла по физиономии Коренькова.
— А я… знаю! — И он рассмеялся окончательно. — Ха-ха! Один-ноль в мою пользу.
— Да что ты, Палыч, — сказал с досадой Игорь и встал. — Припадок остроумия нашел некстати… Давай-ка лучше думать, что делать…
