Книга: СТРЕЛА БОДИМУРА
Назад: ГЛАВА 11 Последний поход Тимуджина
Дальше: ГЛАВА 13 Акт милосердия

ГЛАВА 12
Захват

— Кед, пора вставать!
Я разлепил глаза — в полной боевой выкладке у пневмокресла стоял рослый абориген и что-то жевал. Мархун? Откуда он здесь? Как он попал на станцию?
— Поднимайся, Кед! — опять громко произнес туземец. — Надо идти к скалам!
Только тут до меня дошло, что передо мной Вадимыч.
— Ладно, сейчас… — пробормотал я, поднимаясь из кресла и потягиваясь.
Тело безудержно ныло — вчерашняя экспедиция в Мертвый город отняла очень много сил. Если бы на базе давали отгулы, то я обязательно прописал бы себе постельный режим, чтобы хоть немного отлежаться. Но события последних дней полностью перечеркнули все планы на отдых.
— Еду возьмем сухим пайком, — уведомил меня Аскольд, указывая на объемистый пластиковый мешок с неимоверным количеством деликатесов. Как человек практичный Вадимыч позаботился о хлебе насущном.
— Не на пикник собрался… — раздраженно заметил я.
Однако Кричевский пропустил замечание мимо ушей. Увидев у моих ног лист гермофолля, он поднял его, пробежал глазами по заглавию и ухмыльнулся:
— Освежаешь в памяти раннее Средневековье? Зачем тебе это?
Вадимыч явно недооценивал документ. Вчера перед сном меня посетила сногсшибательная идея, и я не отказал себе в удовольствии поделиться ею с приятелем:
— Знаешь, мне кажется, я догадываюсь, почему Сорди скачивал все эти тексты из Информатория. Наверное, клоны что-то замышляют против землян! Я имею в виду — в глобальном масштабе! «Народы моря», Чингис-Хан, Александр Македонский, прозванный арабами Искандером Двурогим… Тебе это о чем-нибудь говорит?
Кричевский понял все с полуслова.
— Любопытно… Очень любопытно. Все они пытались завоевать мир и немало преуспели в этом. Ты это хочешь сказать?
— Именно! Во всяком случае, у агента-андроида подобран довольно специфичный материал. Только представь, что клоны решили пойти по стопам завоевателей и покорить Землю. Армады космических кораблей, бои за родную планету — за каждый город, за каждый дом… А в итоге многомиллионные жертвы и полная разруха. Как тебе такая перспектива?
— По-моему, ты делаешь слишком смелые выводы, — поморщился Вадимыч. — Думаю, интерес андроида к истории землян имеет более простое, рациональное объяснение. А открытая агрессия вряд ли входит в планы клонов.
— Спорить не будем! — оборвал я сомнения приятеля. — Но в отчет Большому Совету эту версию включить необходимо.
— Делай как знаешь, — покладисто согласился Аскольд, и мы двинулись к выходу из станции.
В ангаре Вадимыч покосился на черный пластиковый пакет, в котором покоился труп Сорди. Это сразу придало Кричевскому озабоченный вид — он забросил на заднее сиденье вездехода винчестер и мешок с продуктами, после чего с кислой физиономией повернулся ко мне:
— Что-то у меня с утра предчувствие нехорошее, Кед. Чую, неведомого похитителя Марион нам так просто не взять…
— Не дрейфь, — приободрил я друга. — Кабиров нас в обиду не даст, пришлет подкрепление.
Кричевский молча полез в вездеход.
Я же напоследок сунулся к стеллажам, чтобы прихватить с собой несколько капсул с нитрамином и еще парочку детонаторов. Однако, осмотрев спецконтейнер, я вскоре должен был признать, что все запасы взрывчатки исчезли. Их будто корова языком слизала. Сразу возник резонный вопрос — куда они могли подеваться?
— Ты скоро? — раздался из кабины голос Вадимыча.
— Взрывчатка пропала… — проговорил я, обращаясь больше к самому себе, нежели к приятелю.
Тут действительно было чему удивиться. Еще вчера утром перед полетом в скалы с целью поиска таинственной пещеры я самолично вытащил из спецконтейнера несколько, капсул с нитрамином. Сейчас там не было ничего. Совершенно пустой ящик!
Вадимыч быстро нашел этому факту разумное объяснение:
— По крайней мере теперь мы знаем, зачем убийца напал на станцию. Выходит, он приходил сюда за взрывчаткой! Эх, надо было тебе сразу все проверить, Кед…
Едкое замечание друга покоробило меня. Конечно, все мы мудры задним умом! А мне раньше даже в голову не приходило, что визит таинственного незнакомца мог быть связан с поисками содержимого спецконтейнера. Разве можно влезть в шкуру преступника и просчитать все его возможные действия, если не знаешь, с кем тебе приходится иметь дело?
Однако теперь картина произошедшего в то злополучное утро была мне совершенно ясна. Убийца Мархуна проник в ангар с целью разжиться взрывчаткой. Там его за этим занятием обнаружил андроид Сорди и попытался воспрепятствовать краже. И все-таки борьбы не получилось — изощренным ударом вор сначала переломил клону основание черепа, после чего безжизненное тело впихнул в шкаф-купе. Затем он вошел в помещение станции, связал Сардельку, расколошматил Информаторий и устроил засаду, выставив для меня в качестве приманки обездвиженную девушку. Вернувшись из каньона, я как последний идиот купился на его незамысловатый трюк и бросился помогать Марион. Естественно, подкрасться сзади и сунуть мне под ребро шокер незнакомцу труда не составило. Я впал в каталептический парабиоз, а нападавший, захватив Сардельку и вездеход, подался в горы. Все проще пареной репы! Только зачем ему понадобился нитрамин, да еще в таком огромном количестве?
Сев за штурвал, я, злой как черт, вывел вездеход из ангара и резко взмыл вверх. От непривычной перегрузки в ушах завибрировали барабанные перепонки, но это были пустяки по сравнению с тем, что неожиданно пришло мне на ум. Ведь теперь личность загадочного хранителя пещеры, безжалостного убийцы аборигена и клона, коварного похитителя девушки стала понемногу проглядывать сквозь пелену тайны. На такое был способен, пожалуй, лишь один человек…
Вызвав по экстренному коду Кабирова, я вежливо осведомился у него:
— Камиль Янович, скажите, останки космодесантника Прокса были найдены после его гибели?
Шеф ответил не сразу.
— Видите ли, Владислав, это сложный вопрос. Дело в том, что Леон нарушил инструкцию и самостоятельно изменил маршрут движения. Непрерывная телетрансляция с его личной камеры прекратилась в тот момент, когда он углубился в каньон. По истечении контрольного времени по его следам была выслана поисковая группа, которая достаточно быстро обнаружила принадлежащий ему квантомет на краю глубокой расщелины. Провалился ли он в нее или сознательно спустился по отлогой стене вниз — выяснить не удалось. Десантники предприняли попытку телезондажа обнаруженной в скалах щели и зафиксировали на ее дне целую груду черепов и костей. Вероятно, это был какой-то древний могильник или даже, возможно, алтарь для человеческих жертвоприношений. Но тут произошло то, чего никто не ожидал. Внизу раздался мощный взрыв, и расщелина оказалась завалена обломками скальной породы. Позже комиссия пришла к выводу, что это взорвался скопившийся в закрытых полостях гремучий газ, ведь для подсветки поисковой группой использовались дуговые галогенные рефлекторы. Видимо, при ударе о стену произошла разгерметизация корпуса одного из приборов. Короче, останков Прокса не нашли… Но скорее всего они покоятся на дне расщелины в северных отрогах скалистых гор,
Я поблагодарил Кабирова за разъяснения и отключил канал связи.
Вадимыч, хмуро глядя исподлобья, тут же задал мне вопрос:
— Чем вызван твой интерес к Проксу, Кед? Официальная версия его гибели тебя не устраивает?
— Просто ты не знал Сорди… — ответил я, сосредоточенно изучая открывшуюся перед нами панораму каньона. — А он парень был нехилый. К тому же ему были известны боевые способы самозащиты. Однажды, когда я его шлеп… ну, впрочем, это не важно… Так вот, расправиться с ним мог человек, который бы превосходил его не столько в силе, сколько в навыках контактных единоборств. А это — либо представитель органов правопорядка, либо космодесантник. Терциум нон датур! Третьего не дано. Ну, посуди сам, а почему бы Проксу не выжить, тем более что его останки обнаружены не были? Допустим, он сорвался в пропасть, получил серьезную черепно-мозговую травму, потерял память. Возможно, потом он каким-то образом выбрался из расщелины. Только представь себе его положение! Чужая планета, чужое небо, и никого вокруг. Кошмар! Да еще постоянные вопросы в голове — кто он такой, где находится, почему он здесь? Короче, парень мог попросту свихнуться…
— Что ж, логично, — отозвался Аскольд. — И где ты собираешься его искать?
На этот счет у меня уже созрела одна идея.
— Сейчас все увидишь сам…
Я утопил педаль тяги до упора и направил машину на север в горы. К моему маневру Кричевский отнесся на удивление легко — он выдавил из себя всего лишь парочку нецензурных междометий и вжался в кресло, стараясь не клацать челюстью.
Внизу обозначился каньон — застарелый багровый рубец на теле планеты. Вдали, где горные кручи постепенно переходили в легкую холмистость, блеснула серебристая полоска одного из шести озер.
Везделет, постепенно снижаясь, вышел на параболическую траекторию.
Скалистая гряда оборвалась внезапно — перед нами раскинулась безжизненная равнина. До самого горизонта на сухой выжженной почве обозначилась протоптанная снуксами тропа, но самих животных нигде видно не было.
Гигантский валун, формой напоминающий пирамиду, я приметил сразу. В этом безликом творении цефаридян ничего не казалось необычным. Однако Прокса такая мимикрия не ввела в заблуждение — по каким-то особым приметам он догадался, что перед ним не просто каменная глыба, а космический корабль, принадлежавший последним представителям давно исчезнувшей цивилизации. Или, может быть, у него просто сработала интуиция.
— Вот он! — крикнул я Вадимычу, тыча пальцем вниз.
— Кто? — настороженно вращая глазами, вопросил приятель.
— Оставленный цефаридянами космический корабль… Полагаю, это жилище Прокса.
Позеленевший от воздушных кульбитов Кричевский уставился на гигантский валун, местами поросший мхом и занесенный песчаным крошевом.
— Намереваешься провести разведку, Кед? — полюбопытствовал приятель у меня после беглого осмотра диковинного звездолета. — Не опасно?
— Все может быть… — рассеянно констатировал я и направил машину прямо к подножию пирамиды.
Захватив оружие, мы молча вылезли из кабины. Вадимыч на прощание тоскливо взглянул на мешок со сластями и, вздохнув, потопал за мной.
А во мне вдруг проснулся азарт охотника. В груди волнительно затрепыхалось сердце, несмотря на предписание Наблюдателям в любой ситуации сохранять хладнокровие и рассудительность. Но, в конце концов, я не робот! Сдерживать свои эмоции, абстрактно рассуждая об убийце в уютной кают-компании, — это одно, а идти навстречу смертельной опасности — совсем другое. Не исключено, что мы с Кричевским уже на мушке у спятившего космодесантника. Ведь профессионал никогда не дает застать себя врасплох. Это вырабатывается годами тренировок и образом жизни, это настолько входит в плоть и кровь, что доводится до полного автоматизма. Ну а в этом случае даже потеря памяти и невозможность самоидентификации не помешают Проксу сделать из нас бифштекс, если наше вторжение придется ему не по душе.
Меняя скорость и маршрут продвижения, я перебежками бросился к матовой сероватой стене пирамиды.
Сзади все время слышалось сопение — это Кричевский старался не отстать от меня. Амуниция на его худощавом теле бряцала, как у курсанта-первогодка, но теперь было поздно делать ему внушение. Главное — добраться до спасительной стены и отдышаться.
На зигзагообразные маневры ушло не более десятка секунд.
— Где вход? — просипел над самым ухом Вадимыч, едва я остановился.
— Наверное, где-то здесь, с южной стороны… — не оборачиваясь, предположил я. — Отсюда наиболее короткий путь до каньона. Вероятно, цефаридяне развернули корабль своим основным терминалом к скалам.
— Похоже на то, — после некоторого раздумья согласился Кричевский и несколько раз стукнул увесистым кулаком по монолитному основанию корабля.
В ответ раздался глухой отзвук с металлическим оттенком. Он промчался мимо наших ушей, достиг оконечности каньона в сотне-другой метров от нас, вернулся назад и еще раз хлопнул по ушам.
— Тише! — взмолился я. — Спугнем добычу…
Вадимыч вздохнул и сел, прислонившись к стене спиной.
— Внутрь нам не попасть, — со знанием дела заметил он. — Где тут вход? Абсолютно ровная поверхность без всякого намека на люки и дверцы. Может быть, дождемся Прокса здесь?
Мне вовсе не хотелось выпускать инициативу из своих рук. Ждать космодесантника снаружи — наверняка загубить миссию в зародыше. Ведь если Прокс где-нибудь и чувствует себя в безопасности, так это внутри корабля, а не на открытом пространстве. Значит, разумнее было захватить убийцу там, где он меньше всего этого ожидал. В его логове.
— Ничего… Прорвемся! — заверил я Кричевского. Но как обнаружить вход?
Можно было, конечно, попытаться решить эту проблему самому, а можно было еще раз побеспокоить Кабирова. Я выбрал второе.
Шеф вышел на связь, не скрывая некоторого раздражения:
— Что у вас там, Кедров?
— Я намереваюсь проникнуть в корабль цефаридян. Не исключено, что Марион Божович находится внутри. Мне нужно знать, где вход.
Слава богу, Камиль Янович не стал выяснять у меня подробности.
— Вход, Владислав, именно там, где вы стоите… Только воспользоваться им можно будет лишь ночью, когда светило зайдет за горизонт и температура поверхности планеты спадет на десяток градусов. Видимо, особая чувствительность цефаридян к прямому электромагнитному излучению вынудила их блокировать терминал на светлое время суток…
До захода было еще далеко — не менее десяти часов. Проклятие! Неужели придется здесь торчать целый день? Такая перспектива меня не устраивала.
Я бегом кинулся к везделету, открыл техсекцию, отсоединил от редуктора шланги и вытащил на свет божий баллон со сжиженным азотом. Вот он, голубчик! Не мешкая, с металлическим цилиндром на плече я вернулся к пирамиде. Вадимыч молча поднялся.
— Направь струю прямо на торец корабля! — бросил я ему. — Может быть, удастся охладить цоколь и дезактивировать датчики…
— Если таковые имеются… — усомнился Кричевский, но послушно принял из моих рук баллон.
Через минуту пары азота окутали основание звездолета и скрыли из виду моего друга.
Стоя наперевес с квантометом, я все это время держал на прицеле пирамиду и прилегающее к ней пространство. Появись Прокс в этот момент, он не застал бы нас врасплох.
Из-за белоснежной завесы на секунду появилась голова Аскольда.
— Поливай цоколь, поливай! — крикнул я приятелю, дабы оказать ему моральную поддержку.
В ответ раздалось невнятное ворчание и слабое шипение жидкого азота.
Наконец громкий возглас Аскольда вывел меня из состояния томительного ожидания:
— Получилось, Влад! Получилось! Раскрылась коробочка…
Я тут же нырнул в самую гущу молочно-белого тумана. Действительно, сквозь клубящиеся пары азота в основании пирамиды проглядывал черный прямоугольный провал. Из него несло прохладой деревенского погреба и резким запахом озона.
Неужели в самом деле сработало?
— Прикрывай арьергард! — приказал я Кричевскому и, не задерживаясь у входа, кинулся внутрь корабля.
Уже через десяток шагов мною овладело беспокойство. Не напряжение, а именно беспокойство. Дискомфорт, короче говоря.
В Мертвом городе я чувствовал себя более уверенно — несомненно, его творцы были по духу близки землянам, ведь даже эстетических разногласий он у меня не вызывал. И если предположить, что подземный городок соорудили Предтечи как перевалочный пункт на Великом Пути, то сделали они это соразмерно с представлениями землян об архитектуре и эргономике. А внутри звездолета цефаридян я ощутил себя… ну, как бы это сказать… рыбой, выброшенной на сушу.
Первое, что сразу пришлось мне не по вкусу, — это невесомость моего тела. Нет, я не плыл, как астронавт в безвоздушном пространстве, наоборот, я топал по упругой тверди пола, но впечатление было такое, будто все мои восемьдесят килограммов испарились в одночасье. А потерять ощущение собственного тела — вещь не из приятных, доложу я вам.
Как-то в Карвеловской академии решили коварные тьюторы проверить мою психику на толерантность к сенсорной депривации. Это значит посмотреть, как я отреагирую на сенсорный голод. Велели они мне надеть специальный скафандр, именуемый саркофагом, засунули в рот миниатюрный загубник с подводом воздуха и поместили в бассейн с водой. Вокруг — тьма кромешная и безмолвие, как в колумбарии. Да еще температура окружающей среды соответствует до сотой доли градуса температуре моего бренного тела. Пока я себя чувствовал, было еще ничего, но через какое-то время я обнаружил, что с организмом помимо моей воли стали происходить странные изменения. Лишившись всех доступных мне чувств, кроме мельтешения мыслей в голове, я со страхом пришел к выводу, что ноги, руки, а также все, что между ними, и самое главное, голова — перестали для меня существовать. Вот вроде были и вдруг нету! Не ощущая себя, я к тому же потерял чувство реальности. Время заскользило в такт моим мыслям, то проваливаясь в бездну, то сжимаясь до малюсенькой точки. Я попытался бороться с самим собой — стал костерить себя на чем свет стоит, отсчитывать секунды, прислушиваясь к ритму своего сердца. Безрезультатно! Неведомый мир свалился на меня и поглотил целиком. Уже скоро (а может быть, не скоро — откуда мне было знать?) в пустоте осталось лишь спутанное сознание. Оно то награждало меня телом размером со всю Вселенную, то закупоривала в бутылку, словно провинившегося джинна. Оно носило меня по бушующему океану и срывало со скал в пропасть. Потом пришел черед кошмаров. Кажется, я даже стал бредить. Когда же меня вытащили из «саркофага», то оказалось, что я провел в заточении всего-то часа три. А мне показалось, что я там пребывал чуть ли не вечность…
Вот и сейчас, словно бесплотный дух, я шествовал по затемненному ходу. Несколько раз я споткнулся, не обнаружив под собой ног. Но, стиснув зубы, все-таки продолжил движение вперед.
Поначалу у меня не было возможности хорошенько оглядеться. Тем более что на меня неожиданно навалились слуховые галлюцинации — едва я приспособился к отсутствию привычной чувствительности тела, как в голове вдруг что-то зашелестело, замурлыкало, запело на неизвестный мне лад. В этой какофонии звуков не было ничего привычного — абсолютно хаотичный набор шумов. Почему же я решил, что это были галлюцинации? Наверное, потому, что здесь некому и нечему было шелестеть, мурлыкать и петь. Вокруг меня таилась сумрачная пустота — только аркообразный ход с плоским упругим полом. И полное отсутствие каких-либо элементов жизнеобеспечения или технической оснастки. На какой-то миг мне показалось, что это даже не ход, созданный, чтобы по нему передвигались, а просто вентиляционная шахта.
Я забирался все дальше и выше. Слава богу, мой вестибулярный аппарат не пострадал, хотя в голове все еще что-то шумело, бурлило, потрескивало. Ход, довольно вместительный, вел меня вперед, как бы по спирали. Назад я не оборачивался — почему-то был уверен, что Вадимыч идет следом и надежно прикрывает мои тылы.
Неожиданно звуки исчезли, все смолкло. Я с трудом сглотнул вязкую слюну и остановился.
Почти тут же из-за поворота вылетели два белобрысых пацана на лыжах, с лыжными палками в руках, в каких-то нелепых одеждах вроде шубеек или полушубков из натурального меха — я с испугу едва не нажал на гашетку квантомета. Мальчишки звонко засмеялись и, совсем не замечая меня, заскользили в мою сторону. К такому развитию событий я оказался не готов. Нелепость всего происходящего поразила меня — ну, как здесь могли очутиться эти малолетки? Почему они на лыжах? Я замер, прижавшись к стене, зажмурил глаза и через какое-то мгновение открыл их вновь. Видение не исчезло.
Парочка мальчуганов прошмыгнула мимо меня и скрылась за спиной.
— Ты видел? — спросил я Вадимыча, не оборачиваясь.
— Да… — пропыхтел сзади Кричевский. — Я даже узнал одного…
— В самом деле? — промямлил я.
Мне ведь тоже один из пареньков показался знакомым, только вот кто или что это было? Реальные материальные объекты или всего лишь плод моего воображения, продукт собственной психики, вызванный влиянием извне? И вообще, что это была за мистификация?
Аскольд дрогнувшим голосом пояснил:
— Один из них — я. А другой, должно быть, ты… Психогения второго порядка.
С таким выводом стоило согласиться, поэтому я ничего не ответил, а молча продолжил путь. Ладно. Главное, чтобы цефаридяне не расставили каких-нибудь изощренных ловушек. Но вряд ли они, покидая навсегда корабль, думали о том, как бы истребить непрошеных гостей спустя сотни лет после своего ухода. Тем более если Прокс обитал здесь, то он, видимо, ранее благополучно избежал неблагоприятных для себя последствий. А чем мы с Вадимычем хуже?
Заблудиться внутри пирамиды было невозможно. Ход, по которому мы шли, словно спираль улитки поднимал нас все выше и выше. Через пару минут мы уже достигли самого верха и очутились в небольшом подкупольном пространстве. В центре этого помещения имелось отверстие диаметром чуть больше метра. Я осторожно подошел к самому краю отверстия и посмотрел вниз. Подо мной находился огромный зал. Чтобы описать его, мне хватило бы одного сравнения — он был похож на пустой крытый стадион. Унылые темные стены, несколько колонн, повсюду какие-то гнутые поручни и дискообразные плямбы — иного слова не подберешь.
Лезть в эту дыру мне совсем не хотелось, но что было делать? Не возвращаться же обратно?
Кричевский по моему совету закрепил тонкий канат на грибообразном монолитном предмете и приготовился страховать меня; я же тем временем сбросил свободный конец шнура в отверстие.
Едва подошвы моих ботинок коснулись пола гигантского «стадиона», дискообразные плямбы на стенах пришли в движение и замерцали мертвым зеленоватым светом. Кар-рамба! Что это? Сигнал приветствия? Сигнал опасности? Что мне уготовил чужой разум — дружеское рукопожатие или недружественный пинок под зад?
Я собрал все свое мужество в кулак и приблизился к стене. Немного постоял около нее, осторожно дотронулся до одного из поручней кончиками пальцев. В ту же секунду раздался щелчок — в стене образовалось небольшое отверстие, и из него прямо на меня вылетел комок зеленоватой гелеобразной слизи. Отпрянуть я не успел, и вся эта гадость растеклась по моему випролаксовому комбинезону. После этого желание экспериментировать с поручнями у меня мгновенно улетучилось. Ну его. Тем более что я пришел сюда не за этим…
Подозрительная тишина и чуждая моему разуму обстановка стали действовать на меня угнетающе — от былого азарта гоняться за похитителем Сардельки не осталось и следа. В огромном пустом зале не было ничего, что мне было бы понятно или близко сердцу. Да что тут говорить… Ведь в нем даже не было выхода, если не считать отверстия в потолке! Я медленно приблизился к колонне. Монолитный шестигранный столб вознесся на высоту двадцати метров, подпирая свод «стадиона». На его ровной поверхности были выдавлены или, возможно, вытравлены какие-то знаки. Впрочем, они могли оказаться и простым орнаментом. С виду эти закорючки больше напоминали арабскую вязь, чем китайские или древнеегипетские иероглифы. Однако с письменностью и языком цефаридян я знаком не был. В моем положении тратить время на дешифровку надписи с помощью маломощного диск-компьютера было нецелесообразно — пусть уж этим занимаются специалисты…
Желание обойти монолитный столб по кругу возникло у меня спонтанно. Но едва я сделал пару шагов, как столб пришел в движение и стал поворачиваться вслед за мной. Причем без скрипа или скрежета. В это поверить даже было трудно — этакая махина!
Я замер. Колонна тоже остановилась, скрывая от меня свою обратную сторону. В чем дело? Мне отказано в маленьком любопытстве? Или это просто услужливый цефаридянский сервис?
Я коснулся монолита пальцем. На поверхности сразу же появилась продольная щель метра в три высотой и стала постепенно расширяться. Вскоре в колонне образовался проем, достаточный для того, чтобы туда смог войти человек. Внутри столб оказался полым.
Если бы в проеме зияла темнота, то я никогда бы туда не сунулся. Я не крыса. Но внутри мерцал мертвенно-бледный свет, и я рискнул.
Толстые створки сошлись за моей спиной. Я предполагал нечто подобное, поэтому не запаниковал, а стал терпеливо дожидаться, к чему все это приведет. И когда пол под моими ногами двинулся вниз, я еще крепче сжал рукоятку квантомета, положил указательный палец на гашетку и затаил дыхание. Однако уже через мгновение створки разошлись вновь, предлагая мне продолжить путешествие в утробе цефаридянского космического корабля.
Помещеньице, в котором я очутился, ничем меня не поразило — вытянутая слепая кишка с белыми унитазообразными наростами по бокам. Их предназначение стало мне понятно после того, как я дотронулся до одного из них носком ботинка. В центре стульчака появился крохотный кубик. Тут же из невидимых отверстий в эту лохань стала поступать прозрачная жидкость. Прямо на моих глазах кроха впитала в себя всю воду и превратилась в весьма недурно пахнущую лепешку. Из этого я заключил, что передо мной столовая цефаридян. Так сказать, обеденный зал.
«Легенда о Хобоше! — сразу же промелькнуло у меня в голове. — Парень когда-то проник сюда, спасаясь от бури, и набрал съестных припасов для всего племени!» Пробовать на вкус цефаридянские деликатесы я не стал, а повернул обратно к колонне. Ни Прокса, ни Марион здесь не было.
Я выбрался из лифта на поле «стадиона» и направился к следующему подпирающему свод столбу.
Однако что-то за мое отсутствие произошло. Я резко повернулся к свисающему с потолка шнуру и вздрогнул — около него на монолитном полу неподвижно лежал Аскольд. Рядом с его головой расплылась лужица крови.
Первым моим побуждением было желание кинуться к приятелю, чтобы оказать ему неотложную помощь. Если потребуется. Но я тут же остановил себя. Вадимыч канул в небытие! Тело Мархуна, любезно приютившее его, пролетело два десятка метров, и рассчитывать на чудо глупо. А второй раз пойти на поводу Прокса и купиться на его дешевый трюк — это уж увольте!
Я прыгнул под защиту колонны и перевел дух. Мне даже трудно было представить, на кого сейчас идет охота. Я ли преследую похитителя Сардельки, или это он только что загнал меня в ловушку?
Достав из нагрудного кармана лингофон, я приготовился связаться с Кабировым. Но не успел сказать ни слова. Моя голова неожиданно дернулась от сильного удара сзади, и перед глазами на секунду заплясали красочные круги. Потом они потухли, но в этот момент резкая боль в подреберье затмила сознание, и я лишился чувств…
Назад: ГЛАВА 11 Последний поход Тимуджина
Дальше: ГЛАВА 13 Акт милосердия