Я наклонился к парню в сутане и начал обшаривать его карманы. Священник или нет, но у него имелся пистолет в подмышечной кобуре, ключи от «Фиата» с фирменным брелоком, а также два паспорта. Документы я протянул Роди. Тот раскрыл их — и брови у него удивленно взметнулись вверх.

— Не верю своим глазам, — сказал Алекс. — Знаешь, Санчо, чьи это паспорта? Твой и мой. По крайней мере, фотографии наши. Только вот имена чужие. Да тут еще и два билета на трансконтинентальный самолет. Вылет завтра из Мехико. Точка назначения Рим. — Роди наклонился к незнакомцу. — Что это, черт тебя побери?! — зарычал он прямо в лицо священнику.

— Вам надо уезжать отсюда, — выдавил тот из себя.

— Это я и без тебя знаю. Не понимаю, кто это вдруг решил помогать нам?

— Меня зовут Атон. Я агент разведслужбы Ватикана.

— Никогда не считал себя рьяным католиком, и знаешь, если бы выстрел слышала только моя собака, то я бы поговорил с тобой еще, но нам пора сматываться. А за паспорта спасибо. Машину твою, правда, придется взять напрокат.

— Документы на «Фиат» в бардачке, желаю счастливого пути, — как-то даже услужливо произнес этот агент и добавил: — За меня не беспокойтесь: заберут или сам выкарабкаюсь.

— Никто и не собирался беспокоиться, — бросила Элизабет и направилась к выходу. Мы тоже пошли на улицу.

— Стойте! — крикнул парень. — Тигр… Вы привезли тигра?

Мы остановились, обернулись, и П. Алекс, удивленно вскинув брови, ответил:

— Он в «Мерседесе». А откуда ты знаешь о тигре?

— Это секретная информация.

— Ой, да не очень-то и хотелось, — сказала Лизи и добавила: — Валить надо.

— Можешь забрать тигра себе, — произнес Роди. — Нам некогда с ним возиться. Считай это обменом на «Фиат».

— За такое дело не жалко и пулю получить. Спасибо, ребята. — Священник сиял от радости. — Он мертв?

— Тигр? Отключен.

— Прекрасно. Папа будет рад.

— Не пойму, что такого в этом тигре? — Роди вернулся и присел перед священником. — С виду обыкновенная биомолекулярная подделка уссурийского тигра с небольшим количеством электроники, питающейся от встроенного аккумулятора. Я таких за свою жизнь десяток повидал.

— Да бросьте, ребята, это единственный такой экземпляр, одна челюсть чего стоит.

— Челюсть? — переспросил я, и парень поменялся в лице.

— Роди, — голосом начальника произнес священник. — Я сам лично менял коды волн тигрового маячка в твоей электронной почте. Ты, П. Алекс, должен был их получить. Ты вхож на свалку и обязан был поймать тигра с металлическими глазами, челюстью и лапой. Там в машине не он? — Агент что есть сил приподнялся на локтях и выжидательно, будто от этого зависела его судьба или даже судьба человечества, посмотрел на Роди.

— Я же тебе говорил, что видел такого тигра, — сказал я Алексу. — А ты — «зачем зверью религия?»

Роди полез рукой в карман, вынул старый, покрытый ржавчиной с одной стороны маячок и, бросив его на грудь священника, произнес:

— Вот тебе твои коды. Что я должен, а что не должен, кому обязан, кому нет — мне решать. Считайте, ребята, кто бы вы там ни были, что нужный вам тигр оказался умнее вас. Разбирайтесь с этим сами, а нам пора улетать. Я умываю руки.

Мы дружно повернулись и направились к выходу. Сзади послышался стон отчаянья. Видимо новость, что тигр не тот, была для агента разведки Ватикана самой плохой за все время его службы. Что еще сказать, видимо, провалил операцию.

«Фиат» был хорош. Дорогой полуспортивный автолет являлся мобильной машиной и вся его прелесть состояло в том, что подобные машины легко входили в повороты, что на дороге, что в воздухе, стартовали с молниеносной скоростью, да и вообще хороший водитель за штурвалом техники такого класса мог выполнить виртуозные фигуры высшего пилотажа, а если надо, то и догнать самолет, на нужной высоте, конечно, так как потолок для автолетов не превышал десяти тысяч футов. Однако Роди вел «Фиат» на стандартной скорости любителя, при этом не поднимал его высоко, держась строго над верхушками деревьев, над крышами домов. Сверившись с карточкой, которую дал ему Роско, П. Алекс настроил радиоприемник на полицейскую волну и мы всю дорогу слушали переговоры копов. Разбои, угоны, драки, бытовые ссоры. О нас пока ни слова.

Черемуховый остров находился не так далеко от «Района трущоб», и когда внизу замелькал отраженный свет луны в болотных заводях, я стал указывать направление.

Приземлились мы на поляне перед домом с частично обвалившейся крышей. Я взял у Алекса полицейский фонарик, который дал ему Роско, и направился один в эту халупу. Если мы тут и оставили чемодан, считал я, то Макс запихнул его под доски пола. В углу самой большой комнаты, в тайнике, мы хранили некоторые свои принадлежности. Котелок, фляжку, пару бутылок с текилой, спички, мешочек с марихуаной, два спальных мешка и несколько банок консервов, на случай голода. Серебристый плоский чемодан был тут. Я вытащил его, раскрыл и посветил фонарем. Мафиози не обманули. В чемодане было девять полных пачек сиреневых кредиток, обклеенных банковской лентой, много разбросанных купюр и скрепленная резинкой стопочка пластиковых кредитных карточек. Тут же лежала и злополучная пальчиковая, или, как их теперь называли, игольчатая дискета в прозрачном футляре.

Довольный, я выскочил из дома, подбежал к автолету, открыл водительскую дверь и положил чемодан прямо на колени П. Алексу.

— Вот оно! — радостно произнес я.

— Отлично, Санчо! — Роди распахнул кейс.

— Ух ты! — Элизабет уперевшись передними лапами в спинку сиденья, заглядывала через плечо хозяина. От вида денег она даже высунула язык.

— Я не сомневался. — Алекс удовлетворенно мотнул головой и захлопнул чемодан. — До рассвета пара часов. Спать некогда. Надо до первых лучей солнца улететь от Уруапана — и чем дальше, тем лучше. Садись, погнали.

Я быстро обежал машину и, запрыгнув в салон, захлопнул дверцу. Роди поднял автолет в воздух.

Самый прямой путь в Мехико лежал через город, через центр, через «Деловой центр». Естественно, П. Алекс так не полетел. Но и облетать стороной Уруапан не стал, чтобы сэкономить время, а главное — чтобы не привлечь внимание полицейских патрулей, которые несут службу на окраинных трассах. Шли над рабочими и спальными районами, не превышая скорости. Уже в южных пригородах по радио поступило сообщение о том, что обнаружен один из разыскиваемых «Мерседесов». Водитель ранен в плечо, но задержан.

— Это немного расслабит посты, — бросил Алекс и увеличил скорость. Оказалось, зря. Уже через пять минут в хвост к нам встал полицейский автолет с включенной мигалкой.

— Черт, черт, черт! — выругался Роди и стукнул в ярости ладонями о рукоятки штурвала. — Сам виноват. Хотя в такое время здесь никто не летает, не трасса. Они все равно бы остановили нас для проверки документов. Надо было как-нибудь по-другому лететь. Хотя по трассе тоже было опасно.

— Может, тормознем? — как бы на всякий случай спросил я. — Паспорта левые есть.

— Не прокатит. Меня тут как облупленного знают. Посмотрим, на что способна эта малышка. — П. Алекс переключил скорость и выжал педаль газа. Автолет стартанул так, что меня вдавило в кресло. Элизабет, которая сидела между нами, отбросило назад, она ударилась в спинку заднего дивана, заскулила, но Роди на это уже не обращал внимание. Я скосил взгляд на зеркало заднего вида и увидел, что полицейская машина сильно отстает, постепенно превращаясь в точку. Тут же ожило радио:

— Внимание всем постам! — вещал патрульный. — Говорит шестнадцатый. Нахожусь в четвертом южном секторе. Преследую автолет «Фиат», купе, спортивного или полуспортивного класса. Государственный номер семьдесят девять ноль три. Нарушитель уходит в юго-восточном направлении. Прошу подкрепление. Вот сволочь, у него скорость в три раза больше, чем может выжать моя кляча! Мне не догнать. Парни, перехватите его кто-нибудь или сбейте на крайний случай! — Коп выражался, нисколько не смущаясь того, что он в эфире. Последнее, что мы услышали, это отчаянный вопль патрульного: — Вот сволочи, они исчезли с моего радара!..

Наш автолет пропал с радара не потому, что мы оторвались от преследователя на очень приличное расстояние. На самом деле мы ушли под землю. Спросите: как так? А вот так. П. Алекс резко снизился, подлетел к огромному строению, похожему на ангар, выскочил из машины, раскрыл ворота, и вот мы уже влетели внутрь. В самом центре ангара находилась огромнейшая дыра, шахта, вертикально уходящая в глубь. Автолет завис и стал медленно опускаться. Видимо Роди знал об этой шахте и раньше, иначе зачем бы он направил машину именно к этому месту? Мы неторопливо плыли вниз. Фары ярко освещали плотные слои породы.

— Что это за шахта? — спросил я.

— Осталась со времен строительства трансконтинентального скоростного метрополитена. Там внизу проходит ответвление Гвадалахара — Мехико.

— И что, ты хочешь лететь прямо по туннелю? Нас поезд не сшибет?

— Мы станем ему в хвост. Как-то раз это попытался сделать один беглый каторжник. Оттого я и знаю про эту шахту.

— У него получилось? — с опаской спросил я.

— Нет. — Роди посмотрел прямо мне в глаза, выражая полную серьезность. Вышла пауза — и он рассмеялся. — Не бойся, я же сказал, что встанем в хвост поезду. Тот парень просто не рассчитал и выскочил в туннель перед составом. Пришлось ему гнать вперед до тех пор, пока его не нагнал локомотив. Да и автолет наш близко не сравнить с той тюремной колымагой, которую покойничек украл.

Добравшись до самого дна, мы медленно, «на ощупь», стали пробираться по заброшенному проходу под стальными балками и над проржавевшими рельсами до тех пор, пока фары не осветили вместительное пространство, уходящее вправо и влево, и идеально гладкую стену впереди. Это был один из двух основных туннелей для скоростного метро, тот, по которому составы шли в сторону Мехико.

П. Алекс выключил фары, опустил стекло и замер, стал просто прислушиваться. Поезд мы ждали недолго. Минут семь-восемь. Первым о его приближении услышала, конечно же, Элизабет, которая, расположившись на заднем сиденье, вдруг закричала:

— Едет, едет, мать вашу!

И тут мы почувствовали вибрацию и ветер — поезд нагнетал перед собой воздух, давление которого с каждой секундой увеличивалось. Роди поднял стекло и, будто стоя на стартовой полосе, начал периодично выжимать педаль акселератора. Состав промчался перед нами за пару секунд. П. Алекс отпустил сцепление, одновременно включая фары, и стартанул, лихо выруливая в туннель. Поезд мы нагнали только минут через десять. Скажу вам, впечатление потрясающее. Задний вагон постоянно ускользал из поля нашего зрения, терялся то в правом, то в левом повороте. Ну прямо аттракцион какой-то. Помню, подумал тогда: выдержит ли Роди такое напряжение, мы же не спали уже больше суток, а тут такие гонки. И главное, лучше не отставать, а то, чем черт не шутит, еще нагонит локомотив, идущий сзади. Алекс выдержал. Через полтора часа скоростной непрекращающейся погони состав начал терять скорость и, соответственно, мы тоже.

— Не собираешься ли ты вылететь прямо на перрон? — спросил я. — В Мехико нас не поймут.

— А ты хочешь, чтобы я посадил машину на рельсах? Аварии не миновать.

Я приподнял удивленно брови и посмотрел на него. Он же взглянуть на меня не мог — скорость. После паузы все же улыбнулся:

— Перед станциями существуют так называемые рабочие зоны. Там между параллельно идущими туннелями есть пустое пространство. Бросим машину прямо там. Кто-нибудь из проходчиков обретет для себя приличное состояние. Если, конечно, не проболтается полицейским. Те быстро присвоят себе «Фиат» в виде улики. Надеюсь, местные работяги не промах. Разберут автолет по частям и продадут их.

Мы поступили так, как предлагал Роди — бросили машину. Оружие брать не стали, так как в Мехико в каждом общественном месте, где скапливалось хоть немного народу, стояли уловители металла. Терроризм и все такое. Вышли на станцию уже тогда, когда состав умчался дальше. Народу было немного, но все-таки было. Спешащие пассажиры, бродяги, попрошайки, карманники и полицейские. Копы на нас не обратили никакого внимания. Видимо наводка из Уруапана в Мехико еще не поступала. Мы бодрым шагом (Алекс с чемоданчиком в руке) направились к эскалатору, который благополучно доставил нас на поверхность. Далее — потрепанное такси и просьба Роди к водителю-оборванцу, довести нас до ближайшего солидного супермаркета. Ну а куда еще? Теперь мы стали довольно богатыми людьми и надо было принять соответствующий вид.

Ехали в отгороженной пуленепробиваемым стеклом задней части электромобиля.

— Надо приодеться, да и прикупить что-нибудь в дорогу. — П. Алекс достал паспорта и, раскрыв их, стал изучать. — По документам мы теперь граждане Североамериканского округа. Регистрация — Сан-Антонио. Теперь меня зовут Алекс Продиджи. Странноватая фамилия. Тебя — Сандро Ромино. Вот ведь католики, все бы им под итальянцев косить. Хотя внешне ты на итальянца и не похож вовсе, впрочем, — Роди махнул рукой, — в теперешнее время даже негры живут на Чукотке, имея паспорт на фамилию Иванов. Все перемешалось. — Он вновь углубился в чтение документов. — Также тут вложена бумажка с советом, видимо от разведслужбы Ватикана, поселиться в горном монастыре, что находится в некоем городке с названием Аматриче. Подпись многозначительна: «После прочтения уничтожить». — Роди посмотрел на часы. — До самолета еще пять часов, надо будет выучить новые имена, чтобы не было никаких заминок. Но это потом, сейчас надо купить поприличней одежду, войти, так сказать, в образ. Ты какие языки знаешь? — спросил он.

— Что? — переспросил я Алекса, потому что слушал его в пол-уха. Я зачаровано смотрел сквозь стекло на проплывающие мимо небоскребы, шикарные магазины. Над нами на нескольких уровнях, словно струи многочисленных рек, плыли массы автолетов, как положено тормозившие на перекрестках на красные сигналы светофоров. Меня это сразу удивило, так как у нас в Уруапане летали все как попало, кто на что способен.

— Что, что, — сказал Роди. — Я спрашиваю: какие языки ты знаешь?

— Испанский родной, неплохо английский, но в основном технический. Могу на коколиче обругать так, что завидно станет.

— Английский, это неплохо, испанский твой, конечно же, коренному испанцу понять будет тяжело, но что придется выучить, так это еще и французский. Вообще-то надо тебе одолеть и эсперанто . Сейчас в Европе на него мода. Но этим займемся, когда обустроимся. С помощью «меморлая» за неделю будешь говорить без акцента.

— А французский-то зачем?

— Есть одна идея.

— Неплохо бы перекусить, — вдруг предложил я, прислушиваясь к урчанию пустого желудка.

— И тут же ожила Элизабет:

— Собачей радости со свининой.

— А тебе, дорогуша, — сказал Роди, — придется все время молчать. Говорящая собака — хорошая примета, неплохая наводка. Да и вообще, нужно будет для тебя купить большую сумку. Посидишь в ней, пока не прилетим на место. — Лизи было попыталась возразить, но хозяин опередил: — Не выводи меня из себя. Я не спал, я не ел, я не хочу слышать от тебя ничего, вообще ничего, ни единого слова. Воспринимаю от тебя только жесты. Ты на время забыла человеческий язык. Так что ты имеешь против? — Хозяин посмотрел в упор на собаку. Элизабет отрицательно повела головой из стороны в сторону. — На этом вопрос исчерпан.

Мы выехали на центральный проспект — Пасео де ла Реформа, и остановились у супермаркета, который оказался гигантским зданием в такую кучу этажей, что когда я, задрав голову, попытался посчитать их, то сбился на третьем десятке, не достигнув и половины. П. Алекс считать повторно не дал.

— Давайте, давайте, ребятки, — подтолкнул он меня. — Времени не так много, как кажется.

Собаку пришлось оставить у входа, так как швейцар подозрительно косил на нее глаза. Испытывать его настроение не стали. Закупки начали с первого этажа. Три большие дорожные сумки, одна, конечно, для Элизабет. Строгие дорогие костюмы для нас обоих. Пара солидных ботинок. Несколько сорочек. Несколько комплектов нижнего белья и носков. Туалетные принадлежности. Потом Роди купил себе галстук, немецкие часы, дорогую курительную трубку, престижный парфюм. Переоделся тут же в кабинке, отдав старое облачение продавцу на утилизацию. Представьте себе, выходит такой солидный мэн в черных лакированных ботиночках, хлопковых, но не мнущихся черных брюках, белоснежной рубашке с галстуком. На запястье поблескивают золотые часики. А вот небритое лицо и растрепанные волосы наводят на мысль о том, что это, возможно, бродяга, только что раздевший какого-то бизнесмена в подворотне. Пришлось посетить парикмахерскую. Вдвоем подстриглись, побрились, хотя брить у меня было нечего, и помылись. Я сменил прическу, и теперь от моих длинных волос остались только воспоминания. Подстригли коротко, но не сильно. Одежду для себя, чтобы переодеться прямо сейчас, я выбирал сам, но по совету Алекса.

— Знаешь, Санчо, — настаивал он. — Выглядеть ты должен, как обыкновенный североамериканский парень. Кожа, конечно, темновата, но в принципе, чем не техасский парень — сейчас там полно мексиканцев. Советую джинсы, рубашку попестрее и молодежные ботинки, крупные, но из мягкой кожи. И…

— И бейсболку, — добавил я.

— И бейсболку, — согласился Роди, качнув головой.

Так и поступили. Я тоже переоделся тут же в кабинке. Часы купил себе крутые, суперэлектронные спортивного вида, с разнообразными функциями от секундомера и измерителя пульса, до определителя температуры и давления окружающей среды. По моей настойчивой просьбе мне купили на будущее спортивный костюм «Iguana», кроссовки «Adidas Medium» и несколько футболок. После перекусили в ресторане на двенадцатом этаже и, довольные, спустились вниз.

Элизабет, сидевшая возле входа, просто не узнала нас. Она продолжала смотреть мимо и была очень удивлена, когда какой-то дядя опустился перед ней и протянул гнутую сардельку. Собака хотела что-то высказать о нашем виде, но, вспомнив наставления о немоте, промолчала и лишь тихо похихикала.

— Я купил тебе великолепный ошейник из настоящей кожи, — сказал Роди и, подождав пока Лизи доест сардельку, стянул с ее шеи старый и надел новый. Собака выглядела довольной.

Выехали в аэропорт немедля, и только потому, что П. Алекс вновь придумал способ «уйти незамеченными». Роди вскинул руку и уже через пять секунд из потока летящих машин нырнул вниз желтый с черной полосой автолет. Водитель такси на этот раз оказался андроидом, прикрученным к сиденью. Уже когда мы сели в автолет и поднялись в воздух, Роди начал соображать вслух:

— Всем нужна эта дискета. Заметь, мафиози решительно избавлялись от всех свидетелей, даже не разбираясь, свидетели это или нет. Звери всем войском вышли со свалки, чтобы только узнать, где находиться чемодан, ну и, конечно, дискета. Кстати, от чемодана надо избавиться. И далее — католики. Этим парням нужен был какой-то особенный тигр, а для поимки его они подменили коды волн в моей электронной почте. Но агент Ватикана ни словом ни упомянул дискету. Знают ли католики о ее существовании? Да и вообще, что на ней? Когда мы приедем в аэропорт, в первую очередь надо взять билеты на другой самолет. Полетим в Париж, там и затеряемся. Придется поискать жилище другое, а не монастырь в Италии. Францию я знаю прекрасно, в молодости несколько лет прожил в Лионе. Ложиться на дно, так ложиться основательно. Чтобы никто, даже те, кто решил нам помочь, не знали, где мы. Давай-ка, Элизабет, полезай в сумку. Наверняка в аэропорту будут ждать двух парней с бультерьером, хотя бы для того, чтобы проследить за нашим отлетом. Так что мы неторопливо, но нигде не задерживаясь, покупаем билеты, регистрируемся и теряемся.

Собаке нехотя пришлось облюбовать новое местопроживание на ближайшие несколько часов.

Аэропорт впечатлял. Здание вокзала — огромнейшая летающая тарелка. Мехико с древних времен был самым густонаселенным мегаполисом планеты. Соответственно и аэровокзал строили, учитывая это. Мы выбрались из такси, расплатившись перед этим одной из многочисленных кредитных карточек, проведя ею через щель съемника, иначе двери не открывались. Прокатило. Над головами пронесся взлетающий аэробус, из новомодных европейских самолетов — без хвоста, с крыльями — половинками плоских дисков.

Тащить сумку с Элизабет внутри взялся я — и вскоре пожалел. Тяжеловата собака. Тем более, что эту сумку в багаж сдавать не стали. В ближайший час самолет до Парижа имелся только один. По выражению Алекса — скотовоз «Боинг — 747». Он был очень удивлен, причитал, что такое старье до сих пор эксплуатируют. Однако, подумав, добавил, что это к лучшему — меньше подозрений. И купил два билета с голографической надписью «Delta Air Lines» на них. В общем, вылетели без приключений. Единственное, что отвлекало меня во время полета, так это торчащий из сумки нос Элизабет. Бультерьер время от времени просился в туалет, приходилось таскаться туда с сумкой, что приковывало ко мне удивленные, а то и подозрительные взгляды остальных пассажиров. Да еще и сама Лизи, когда я сажал ее на унитаз, просила меня отвернуться, аргументируя это тем, что она девочка.

Я никогда не летал на самолетах, для меня все было в диковинку. А вот П. Алекс казался недовольным.

— Это воистину самый ужасный перелет во всей моей жизни, — причитал он. — Терморегуляции никакой. — Он было успокоился, когда подали первый из двух запланированных обедов, но тут же пожаловался: — Эта пресная еда еле теплая. Телевизор унылый, киноустановка не работает. Боже мой, кресло попробуй, — вновь вспылил Алекс. — Мое точно не хочет откидываться. Чувствуешь, мелкая вибрация от левого двигателя? Долететь бы. И это все, когда у нас с тобой в сумке почти миллионное состояние.

В итоге усталость все же взяла свое, Роди уснул. Меня же полет вполне устраивал. Внизу плескались воды Мексиканского залива. Мы летели в другой мир.