Глава пятая
С утра те мистические силы, что отвечают за движение по московским дорогам (а эти силы, мне кажется, загадочнее любого Тигра), были ко мне благосклонны. Я легко выбрался на Третье кольцо, и движение по нему было бодрым. В нужную мне сторону, конечно, в противоположную машины ели ползли – но это уж как заведено.
Я встал в левый ряд и включил радио. Вначале меня обрадовали пронзительной песней с припевом «В голове ни бум-бум! Малолетка – дура дурой!», другая станция транслировала оппозиционного политика, который едва ли не матом крыл власть и утверждал, что в стране нет свободы слова. Собственно говоря, в любой стране с развитой свободой слова политик уже по окончании передачи получил бы судебный иск за клевету, диффамацию и инсинуацию. Поэтому я продолжил свое странствие по московскому эфиру и остановился на какой-то станции, транслирующей зарубежную легкую музыку.
– Сделай потише, Антон, – попросили меня из-за спины.
Я скосил глаза на зеркало. Да, мастерство – оно не зависит от возраста. Телепортироваться в движущуюся, защищенную машину, да еще так незаметно…
– Арина, я тебя не звал.
– Но ты прослушал пророчество, – сказала ведьма утвердительно.
– Конечно. Ты умеешь убеждать.
– И что?
– И ничего.
Арина помолчала. Потом вкрадчиво произнесла:
– Ты понимаешь, о чем это пророчество? Твоя дочь может уничтожить Тигра.
– И Сумрак, – сказал я. – Замечательная перспектива.
Арина сердито тряхнула головой.
– Антон! Опомнись! Ты же знаешь про то пророчество, что я пыталась предотвратить…
– Я знаю, что если каким-то чудом уничтожить Сумрак, – сказал я, следя за дорогой, – то вся наша Сила обратится в ничто. Будет стекать в никуда… или останется в этом мире… не важно. Но мы уже не сможем… лечить людей, защищать их…
– А то мы так много их лечим и защищаем… – сказала Арина. Не язвительно, а скорее грустно.
– Как можем, – пожал я плечами. – Наверное, все-таки не бывшей Темной, главе ведьм, упрекать в этом Ночной Дозор?
– Да уж, я известная Баба-яга, – хмыкнула Арина. – Лопала на ужин Ивашек, посылала гусей-лебедей на разбой…
– Этого я не утверждаю, – сказал я рассудительно. – Даже готов допустить, что ты лично мыла добрых молодцев в бане и воодушевляла их на битву со злом.
Арина неожиданно рассмеялась.
– А ведь ты прав! Было такое пару раз…
– Но как любая ведьма ты творила и добро, и зло, – продолжил я. – Без разбора. Я все-таки стараюсь держаться добра. Так что не надо… меня упрекать.
– Я не упрекаю, – неожиданно кротко сказала Арина. – Но ты же слышал пророчество? Сумраку не хватает Силы. Силу дают человеческие эмоции. Видимо, слишком спокойная стала жизнь…
– Ох уж спокойная! – воскликнул я. – Дня не проходит, чтобы войны не было. С сексом в мире тоже все в порядке. Общество потребления потребляет, третий мир воюет, корабли тонут, тайфуны бушуют, электростанции взрываются… эмоций через край. Еще и Голливуд старается, не оставляет людей без зрелищ.
– Значит, этого мало, – упрямо сказала Арина. – Значит, все идет не так, как угодно Сумраку. Нужны большие потрясения. Гибель царств, массовые исходы людей, холокосты и апокалипсисы…
– А мы-то тут при чем?
– Фан Веньян, если я правильно понимаю, отказался озвучивать пророчество, которое погубило бы Китай как единую державу, – сказала Арина. – Я сделала нечто подобное с пророчеством о России. К сожалению, – в ее голосе прорезалась искренняя печаль, – мне не хватило ума умереть и остановить пророчество. Я его только задержала. Но Сумраку нужна Сила. И он получит ее… когда наша страна погибнет…
– Это твое мнение, – сказал я. – Мне кажется, что подобные вещи не происходят по причинам… назовем их так – мистического свойства. Это не изобретение мини-юбок, знаешь ли! Гесер считает, что ты и впрямь изменила пророчество, поэтому все предсказанное в нем уже случилось – но в мягкой форме. И революции, и оккупации…
– Хотела бы я согласиться с мнением старого интригана, – сказала Арина. – Но где гарантия?
– А где гарантия, что Надя может уничтожить Тигра? – спросил я. – Бессвязные возгласы третьеклассника? Очень убедительно! А что случится, если Сумрак погибнет? Просто исчезнет магия? Или вообще – жизнь на Земле? Или разум? Ты понимаешь, как все это устроено? Я – нет! А есть старый программистский закон: «Работает – не трогай!»
Арина молчала.
– И почему ты вообще решила, что Сумрак – враг? – продолжал я. – И что он каким-то образом причастен к осуществлению пророчеств? Мухи отдельно, котлеты отдельно! Вот берет моя дочь – и уничтожает Тигра. А вместе с ним – Сумрак. Магия исчезает. А пророчества – как были, так и есть. Осуществляются. Понимаешь? И что тогда? Даже той малости, что мы смогли бы сделать, мы сделать не можем! Потому что стали обычными людьми!
– Я бы хотела верить Гесеру, – сказала Арина. – И тебе тоже. Но если права я? Что за твоими словами, Антон? Искренняя тревога о людях? О мире, о нашей стране, о твоих ближних? Или просто страх волшебника, живущего своей – особой, интересной и комфортной жизнью. Страх потерять свои особенности и стать таким, как все!
– Хотел бы напомнить, – не выдержал я, – что если свои особенности потеряешь ты, то превратишься в дряхлую старуху. Или вообще рассыплешься в прах.
– Да, – тихо сказала Арина. – Ты прав. Но это к делу не относится. Я готова заплатить эту цену.
– А я – нет! Особенно я не хочу решать за других. За Свету. За Надю. За Кешу. За всех Иных, которые есть и будут.
– Но ведь придется, Антон, – сказала Арина с едва заметной угрозой.
– Полагаешь? – спросил я. – Что сделаешь? Озвучишь пророчество людям? Оно не утверждает, что Тигр погибнет. Оно лишь сообщает, что Надя может убить Тигра. Ты ее хочешь заставить? Сложновато будет. И даже не потому, что тебе придется пройти через меня и Светлану… и не знаю как я, а Света тебя в бараний рог скрутит. Она – мама. Понимаешь? Но тебе еще придется уговорить Надю. От страха такие бои не выигрывают. А Надя Тигра уничтожать не станет. Она, знаешь ли, вообще зверюшек любит.
– Зверюшек… – горько рассмеялась Арина. – Ну да… Я что-нибудь придумаю.
– Можешь рассказать пророчество людям, – великодушно сказал я. – Как тебе будет угодно. Ничего в нем нет неизбежного. Добьешься того, что Тигр придет за тобой, вот и все.
– Что-нибудь придумаю, – упрямо повторила Арина. – Например… стой, ты куда едешь?
– Как куда? – наигранно удивился я. – На работу. Вот сейчас в ворота въеду…
За моей спиной хлопнуло – Арина исчезла. Офис Ночного Дозора огражден таким количеством магических барьеров, что за его воротами Арина легко могла остаться навсегда – несмотря на всю свою мудрость и силу Минойской Сферы.
Злорадно рассмеявшись, я припарковался на своем месте. И обнаружил, что в наш разъездной внедорожник грузятся ребята – Семен, Лас, Алишер. Странный состав! Выбравшись из машины, я помахал им рукой.
– Куда собрались?
Семен секунду поколебался, потом ответил:
– Да шухарт очередной выискался… Поедешь с нами?
– Какой уровень? – спросил я.
– Четвертый. Но парень накачался.
И терзаемая своими демонами Арина, и все пророчества на свете сразу вылетели у меня из головы. Когда с кем-то приключается шухарт – это плохо. Очень плохо. Я знаю, со мной самим однажды чуть такое не стряслось. И, как вчера вечером выяснилось, могло случиться и со Светланой…
А уж если парень как следует накачался…
– Едем, – сказал я, забираясь в машину.
Лас за рулем пристально посмотрел на меня.
– Да, спасибо, что напомнил. – Я закрыл глаза и начал снимать блок со своих магических способностей. – Учти, это по необходимости. Считаю, что я уже доказал свою правоту!
Лас спорить не стал. Просто рванул с места.
Возле «Лужников» было тихо. Я вышел из машины первым, огляделся. Да… нехорошо. Судя по количеству мусора на подступах к стадиону, здесь прошло немало народа. Да и количество полицаев на входах говорило о том же… черт возьми, какие каламбуры мы потеряли, когда переименовали своих милиционеров-ментов-мусоров в стандартных «полицейских».
Но было тихо.
– Что тут происходит? – спросил я Алишера. – Для спортивных соревнований – рановато.
– Концерт, – коротко сказал Лас.
– Слава Богу, что не футбол, – пробормотал я. – А что за группа? И почему выступают с утра, это что, детский утренник?
– Почти что. Всероссийский молодежный конкурс новых исполнителей, финал. Всякие рок-группы из Перми и Екатеринбурга, артисты оригинального жанра из Калуги и Сыктывкара, частушечники с Урала…
– Ну, тут много зрителей быть не может, – пожал я плечами. – Хотя зря ты с таким скепсисом, из Екатеринбурга вышла куча шикарных групп…
– Кто-то додумался обеспечить артистам публику. Сюда нагнали школьников – тысяч двадцать, не меньше. А еще солдат – в качестве культурной программы, тысяч десять, не меньше.
– Блин. – Я ускорил шаг. – Алишер, я пойду на контакт. Дай вводную и обеспечь взаимодействие с Дневными. Лас, подежурь среди школоты, если что – гаси всех вокруг «Морфеем». Семен… страхуй меня, хорошо?
– Да вводной почти и нет… – Алишер поморщился. – Валентин Локтев, двадцать пять лет, четвертый уровень, не специализировался, обучался в нашей школе пять лет назад, в Дозор работать не пошел…
В сознании всплыл посланный Алишером образ – молодой парень, чуть свернутый набок нос, лицо резкое, грубоватое, но не без какой-то породы и внутренней силы.
– Спортсмен, что ли? – спросил я. – Кажется, припоминаю, видел в школе пару раз, когда лекции читал…
– Спортсмен, – усмехнулся Алишер. – Шахматист! А что нос расплющен – так это последствие детско-юношеских драк. Паренек с окраины, из района, славящегося неформальными отношениями.
– Ясно, – сказал я.
Мы уже подошли к входу, и я взглядом выловил в толпе сотрудника Дневного Дозора – молодого вампира, одетого нарочито ярко и вызывающе. На вид парень был ровесником нашего шухарта, лет двадцати пяти. Вампир стоял, прислонившись к металлическим ограждениям возле входа, и грыз плитку гематогена.
– Привет, Городецкий! – Он меня опознал безошибочно. У меня есть среди вампиров определенная репутация. Причем даже нельзя сказать, что дурная. Она такая… сложная.
Но во всяком случае, они меня все знают.
– Антон Городецкий, Ночной Дозор. – Я все-таки предпочел представиться официально, а не переходить на неформальный тон. – Что происходит?
Вампир мою холодность не поддержал.
– Да все как обычно у вас, Светлых. Парню хочется вселенского добра и справедливости. Как водится – немедленно и сразу. Сидит на трибуне, сектор «Б», наверху, качает Силу из окружающих.
– У вас, Темных, тоже интересные случаи бывают, – сказал я. – Захочется горячей крови… и вперед, на ночные улицы.
Вампир облизнул губы. Но продолжал улыбаться.
– И не говорите, Антон. Молодежь нынче пошла несдержанная, анархически настроенная. Бьемся, воспитываем… пугаем… вашим именем, между прочим. Мол, придет Городецкий и развоплотит…
Я понял, что эту словесную дуэль безнадежно проигрываю. И сделал вид, что ее вообще не было.
– Что ж, тогда работаем, – сказал я. – Ваша помощь больше не требуется, можете идти.
– Да я постою, посмотрю, – ухмыльнулся вампир. Как же его звали-то… видел в ориентировках на Дневной Дозор, но имя вылетело из памяти. Что-то очень обычное, то ли Саша, то ли Андрей… – Не каждый день Светлые своих мочат.
Вот теперь я завелся.
– Пожалуйста, – я развел руками, – можете наблюдать. Но учтите, если я не смогу обезвредить парня сразу – а я ничего гарантировать не могу, то первым делом он скорее всего примется мочить кровососов. Есть у нас, Светлых, такая дурная черта – больше всего не любим низших Иных.
На миг его лицо дернулось, но он тут же снова улыбнулся.
– Что верно, то верно. Вы склонны к дискриминации. Спасибо за предупреждение, буду осторожен.
Мысленно представив (с огромным удовольствием, между прочим), как я зажимаю наглого вампира «прессом», а потом срываю регистрационную метку – и он превращается в серый пепел, я прошел мимо Дневного.
Что за вампиры пошли нынче? Наглые, самодовольные… Что тот, который рядом с Болотной площадью охотился, что этот…
Полицейские у входа неуверенно двинулись мне навстречу. Они чувствовали неладное – инстинкты подсказывали им, что люди на стадионе ведут себя неправильно…
Что я несу? Какие еще инстинкты? Это люди, а не животные!
– Пригласительный предъявите, гражданин, – заступил мне дорогу розовощекий парень в форме.
– Тебя не волнует мой пригласительный, – мрачно сказал я, махнув рукой в стиле звездных рыцарей джедаев. За спиной явственно хихикнул вампир.
– Меня не волнует твой пригласительный, – согласился полицейский, отступая. Его товарищи, которых тоже накрыло легким заклинанием, попятились, освобождая мне дорогу.
И тут я увидел впереди знакомое лицо. Этот полицейский под заклинание не попал и теперь размахивал руками, отчаянно привлекая мое внимание.
Да уж. Тот, кто побывал под магическим принуждением, старается этот опыт не повторять.
– Привет, Дима, – сказал я, подходя к Пастухову. – Ты-то что здесь делаешь? Не твой ведь район.
– На усиление бросили, – несмотря на холодную погоду, старший сержант был весь в поту. – Скажите, Антон… что происходит?
– Небольшое ЧП. – Я отмахнулся. – Не бери в голову, это наша работа.
– Скажите, а там… за вами… это не… – Он заколебался.
– Вампир, – честно ответил я. – Не волнуйся, он тоже на службе. Он плохой, но сейчас не опасен. Ничего никому не сделает.
– Можно мне с вами? – отчаянно взмолился Пастухов. – Я же вроде как свой, да? Помогаю, вместе работаю… вот лекцию вчера читал вашим сотрудникам…
Скорее всего ему просто не хотелось оставаться рядом с вампиром, пусть даже «неопасным». Но с другой стороны… почему бы и нет? Что-то в этом есть любопытное, поработать в связке с сотрудником человеческих правоохранительных органов.
– Пошли, – сказал я. – Только держись сзади и не вмешивайся, хорошо?
Пастухов закивал, а потом неумело перекрестился.
Валентин Локтев был молодым человеком довольно невзрачной наружности. Единственной примечательной деталью его внешности были могучие брови, заставляющие вспомнить руководителя СССР Леонида Брежнева. Но Генсек ЦК КПСС имел при этом внушительную, крупную фигуру, хоть как-то гармонирующую с могучими бровями… ну и должность, позволяющую взмахом бровей вершить судьбы людей и мира. А бровеносец Локтев был парень молодой, худощавый, самой заурядной внешности.
Может, конечно, займи он пост, аналогичный брежневскому, – тот добавил бы ему харизмы, как это зачастую происходит?
Сидел Локтев в отдалении от остальных зрителей. Мы с Пастуховым поднимались к нему, а я с любопытством разглядывал публику. Та была будто пришибленная. На сцене выступала какая-то рок-группа, звучал довольно задорный «металл», и зрители периодически будто оживлялись, начинали шевелиться, что-то выкрикивать… и тут же стихали.
Светлый маг Валя Локтев откачивал их энергию. Откачивал Силу, выплескивающуюся вместе с позитивными эмоциями. Собственно говоря, это и есть то, чем занимается каждый шухарт.
Слово к таким вот «светлым вампирам» приклеилось от читателей и почитателей братьев Стругацких. Был у них в романе «Пикник на обочине» славный дядька по имени Рэдрик Шухарт, который в конце книги пошел к исполняющему желания Золотому Шару, выкрикивая (или про себя бормоча? Ох, уже не помню…) единственное благое желание, что смог придумать: «Счастье всем! И пусть никто не уйдет обиженный!»
Разумеется, злые языки немедленно переделали этот вопль души мятущегося интеллигента во фразу «Счастье всем! И пусть никто обиженный не уйдет!» Что, конечно, сильно меняет концепцию. Но как-то при этом привносит честный реализм в фантастическую историю.
Шухартами у нас в Дозоре называют Светлых, которые однажды срываются от несовершенства мироздания и решают творить добро направо и налево. Вся беда в том, что сотворенное ими добро немедленно дает право на аналогичное по силе зло Темным… Конечно, Темные не являются прирожденными негодяями, жаждущими мучить окружающих исключительно в силу своей злобности. Многие Темные в быту вообще милейшие люди. Но Силу им дают по большей части негативные эмоции окружающих. Да и вообще они их в грош не ставят… так что, получив право на темное вмешательство, быстренько компенсируют все причиненное шухартом добро. Как правило – даже с лихвой.
В большинстве своем шухарты имеют невеликую Силу – ну, пятый-четвертый уровень… редко третий. Те, кто посильнее, обычно умнее и выдержаннее. Поэтому, встав на путь воинствующего добра, шухарты отправляются туда, где можно набраться позитивных эмоций, – на хороший концерт, на премьеру долгожданного фильма, на спортивное состязание, где болельщики побеждающей команды в большинстве, да хоть бы и на детскую новогоднюю елку. И там уже накачиваются энергией… так, что даже Высшим магам с ними совладать проблематично.
А потом идут, творя добро во все стороны. Пока их не остановят.
Любыми возможными средствами.
Однажды я сам едва не стал «шухартом». Но мне хватило то ли ума, то ли удачи понять, что именно надо сделать… ради чего я собираю человеческое счастье.
В юноше Валентине я не был уверен.
Подходя к нему, я прекрасно видел, как он накачался. Под завязку, как говорится… он уже даже не мог аккумулировать Силу, а кидал всю выкачанную в Сферу Отрицания. Мне достаточно было одного взгляда, чтобы понять – никакое мое заклинание защиту не пробьет. Может быть, что-то сумел бы сделать Гесер. За счет техничности. Но и то не факт, что у него получилось бы сразу.
Значит, Сфера Отрицания. Очень нравящееся слабым Иным заклинание, ведь оно позволяет противостоять куда более сильным магам.
Понятно все с тобой, Валентин.
– Можно присесть? – спросил я, подойдя к парню. Пастухов остановился поодаль и стал очень ненатурально наблюдать за сценой.
– Садитесь, Антон, – кивнул Валентин. И уточнил, стараясь говорить как можно внушительнее: – Только без глупостей, ладно?
– Да на мою долю тут уже глупостей-то и не осталось… – вздохнул я, присаживаясь.
Валентин фыркнул:
– Вас всегда было интересно послушать, Антон. Умели сказать что-нибудь эдакое…
– Это приходит с возрастом, – сказал я, разглядывая трибуны. – Если доживаешь… Ты что творишь-то, парень?
– Вы же сами видите, – ответил он с непреклонными нотками в голосе.
– Вижу, разумеется. Качаешь Силу. Что надумал сделать? Реморализировать всех вокруг? Уничтожить Темных? Разогнать облака и установить хорошую погоду?
– Ну вот, сами же и говорите глупости, – сказал Валентин пренебрежительно. – Ну что вы меня за дурака держите?
– Нет, за благородного идеалиста с горячим сердцем, – ответил я серьезно.
– Я прекрасно понимаю, что реморализация всех встречных-поперечных ничего не даст, – сказал Валентин. – Я, к вашему сведению, изучал историю тех, кто уже пытался что-то сделать.
– История чему-либо научила? – спросил я.
– Конечно.
Валентин замолчал, вглядываясь в трибуны. Видимо, ловил момент, чтобы всосать очередной выплеск энергии. Я поймал себя на ребячливом желании опередить его и впитать чужую Силу. Забавно выйдет… нет, не стоит злить парня.
– Валя, а почему ты вообще завелся? – спросил я.
– Мир полон несправедливости, – мгновенно ответил Валентин.
– Не спорю. Но ведь было что-то конкретное?
Валентин подумал мгновение.
– Наверное, да. Бабушка.
– Какая?
– Соседская. Ей лет под восемьдесят уже. Живет одна… дети то ли умерли, то ли не навещают. Вчера шел, увидел ее возле магазина… стояла плакала… копейки в руке считала. Как так можно, Антон? Как мы можем допускать, чтобы люди так страдали?
Я вздохнул.
– Значит, твои претензии не к Темным? Не к вампирам, охотящимся на людей? Не к Темным магам и колдуньям?
– К ним тоже, – быстро ответил Валентин. – Но во вторую очередь. Я не могу видеть, как страдают люди!
– Кстати, а ты бабушке помог? – небрежно спросил я.
– Вы о чем?
– Спросил ее, почему она плачет? У нее нет денег на хлеб с кефиром? Или она потеряла кошелек? Или просто в глубоком маразме и всю пенсию прячет «на похороны»? Знаешь, у старушек такое бывает.
– Всем бабушкам в России я помочь не могу, – обиженно сказал Валентин.
– А почему только в России? – удивился я. – Ты знаешь, как страдают африканские бабушки и дети? Ты же не расист?
– Нет! – возмутился Валентин. – Но там есть другие люди, другие Иные. Полагаю, это их долг.
– Соглашусь, – кивнул я. – Но все-таки! Ты Иной. Хоть и Светлый, но способности Иного позволяют тебе даже в рамках закона и морали жить вполне прилично.
Наверняка у тебя есть в кармане тысяча-другая… Ты бабушке-то помог?
– Оставьте эту демагогию, Городецкий! – неожиданно тонко выкрикнул Валентин. – Я убежал! От стыда! Нельзя заткнуть дырку в плотине пальцем!
– Можно, – ответил я убежденно. – Если дырка маленькая, а палец крепкий. Ты Иной. Но прежде всего ты человек. Ты не помог одной-единственной бабушке на твоем пути… так на что ты хочешь потратить Силу?
– Я пойду в Кремль, – сказал Валентин ледяным голосом.
– И что? – заинтересовался я. – Надеюсь, не станешь убивать всех по пути, как некий дон Румата?
Валентин непонимающе посмотрел на меня.
– Это из другой книжки, не про Шухарта, – пояснил я. – Не бери в голову. Так что ты хочешь?
– Я реморализую их, – сказал Валентин. – Всех их. От президента и до… до… до кремлевского завхоза.
– Допустим, – кивнул я. – Ты пробьешь защиту, наложенную обоими Дозорами… как раз от таких вот желающих вмешаться… и изменишь природу всех людей, которые имеют отношение к власти. Президента, министров, депутатов… И что?
Валентин даже запыхтел от возмущения.
– Как «что»? Прекратится коррупция, будут соблюдаться законы. Жизнь людей наладится!
– Но ты же не реморализуешь всех людей в стране, – мягко сказал я. – Темные получат право на ответку. И что?
– Да ничего! Если власть будет высокоморальной…
– То ее за несколько дней съедят те, кого твои заклинания не затронут. У них не будет угрызений совести, сомнений, колебаний. Честный политик – это оксюморон. Твоим же, высокоморальным, сразу припомнят все грехи… да они и сами начнут в них каяться.
– И пусть уходят!
– Но пришедшие будут ничуть не лучше.
– А что тогда, ничего не делать? – возмутился Валентин. – Люди обречены на страдания? Что вы предлагаете? «Не трогай, пока не воняет?»
– Лучше уж «не трогай, пока работает», – поправил я. – Валентин, вся беда в том, что власть – отражение общества. Кривое, гротескное, но отражение. И пока большинство граждан в стране, доведись им попасть во власть, будут воровать и считать себя лучше других – никакая реморализация верхушки ничего не изменит. Политики, которые обретут совесть, уйдут. А на их место придут новые – без совести. Должны измениться люди, общество…
– Вы это уже говорили, – буркнул Валентин.
– Ага. Но могу и еще повторить.
– Нет, Антон, – твердо сказал Валентин. – Я не верю. В вас говорит усталость… пессимизм. Ну и, уж извините, личный шкурный интерес.
– Какой? – поразился я.
– Ночной Дозор устраивает статус-кво, – мрачно произнес Валентин. – Тешите свое самолюбие, благополучно существуете, а серьезных изменений в обществе боитесь. Может, вообще боитесь оказаться не у дел? Станет в жизни меньше зла, так ведь не только Дневной Дозор сократится, и вы тоже станете не нужны!
Я только покачал головой. Мне вдруг стало совершенно ясно, что спорю я зря. Валентин хочет творить добро. Активно, деятельно, с песнями и плясками. А я ему тут что-то бормочу о человеческой природе, о том, что невозможно взмахнуть волшебной палочкой и принести всем счастье.
– И вы меня не остановите, – продолжал заводиться Валентин. – Я приду в Кремль… там как раз сегодня президент выступает перед Думой. И всех их приведу в чувство! Я все рассчитал. У меня хватит Силы отразить любое ваше заклинание, и еще останется на массовую реморализацию.
– Сфера Отрицания? – уточнил я.
– Угу. – Валентин с гордостью кивнул.
– Хорошее заклинание, – признал я. – Ты и впрямь можешь блокировать любую мою магию, да еще и подпитаешься от нее…
Валентин заулыбался. Выглядел он как школяр, заслуживший похвалу от строгого учителя.
Тянуть больше не было смысла. Я сунул руку в карман куртки, достал короткую телескопическую дубинку, встряхнул – та раздвинулась.
– А… – Валентин начал привставать. До него запоздало дошло, что происходит.
Я слегка толкнул его в грудь свободной левой рукой – как и ожидалось, Валентин вскинул руки, защищаясь от безобидного удара. Вот тогда я и огрел его дубинкой – с замахом, так что плотная резина с металлическим утяжелителем гулко стукнула незадачливого Иного по макушке.
Глаза у Валентина закатились, и он осел. Я придержал его за куртку, усаживая обратно в кресло. Рядом тут же оказался Пастухов, держа на изготовку свою, куда более увесистую полицейскую дубинку.
– Спокойно, все уже хорошо, – сказал я ему. – Сейчас… минутку…
Ох и накачался же парень! Я впитывал Силу сколько мог, потом начал выпускать в пространство. Лишенная контроля Сфера Отрицания мне уже не мешала. Народ на трибунах оживился, зааплодировал, заорал. Музыка заиграла громче.
Вот учишь их, учишь… А все равно вместо «щита мага», который защищает от всего, используют Сферу Отрицания. Ну хоть бы слабенький «хрустальный щит» наложил под Сферу…
Эх, молодежь…
Закончив, я наложил на Валентина «скрепы», полностью блокировав его магические способности. Использовать их можно только на Ином, находящемся без сознания, да и держатся они всего несколько часов. Но этого хватит.
– Живой, – осмотрев Валентина, сказал Пастухов с облегчением. – Слушай… он же вроде ваш, Светлый?
– Если Светлый, то это еще не значит, что наш… – вздохнул я. К нам уже направлялся Семен.
– И что с ним будет? – поинтересовался Пастухов. Похоже, он сочувствовал парню.
– Суд. – Я пожал плечами. – Натворить он ничего не успел… получит лет пять – десять поражения в правах. Это значит – жить без магии.
– Ну, не так уж и страшно, – расслабился Пастухов.
– Не скажи, – вздохнул я. – Ох, не скажи… если уже привык… А он привык.
