Глава шестая
Я полусидел-полулежал в просторном кресле, смотрел в иллюминатор на белую пелену облаков и слушал музыку. Когда-то у меня был мини-дисковый плейер, на который я загонял любимые песни. Увы, мини-диски умерли… точнее, заканчивают вымирать, став уделом ретроградов, романтиков, скупердяев и консервативных журналистов. На смену им пришли MP3, просто файлы без всякого внешнего носителя. Закачал с пиратских просторов Интернета – и слушай сколько влезет…
Вот я и слушал, как обычно, включив случайный режим воспроизведения. Электроника выбрала группу «Оргия Праведников». Иногда мне кажется, что я все-таки непроизвольно влияю на ее выбор, уж слишком созвучны оказываются песни моим мыслям…
Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза – предо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет.
Они пришли, как лавина, как черный поток,
Они нас просто смели и втоптали нас в грязь.
Все наши стяги и вымпелы вбиты в песок,
Они разрушили все, они убили всех нас…
Я посмотрел на Арину. Ведьма спала, то ли срубившись с приветственного бокала шампанского, то ли утомившись после неведомых мне ночных дел… то ли просто по привычке. Она по-прежнему выглядела красивой и молодой, вот только рот у нее по-стариковски приоткрылся и из уголка губ стекала на подбородок тонкая ниточка слюны.
И можно тихо сползти по горелой стерне,
И у реки срезав лодку, пытаться бежать.
И быть единственным выжившим в этой войне,
Но я плюю им в лицо, я говорю себе: «Встать!»
Удары сердца твердят мне, что я не убит,
Сквозь обожженные веки я вижу рассвет.
Я открываю глаза – предо мною стоит
Великий Ужас, которому имени нет.
Я вижу Тень, вижу пепел и мертвый гранит,
Я вижу то, что здесь нечего больше беречь.
Но я опять поднимаю изрубленный щит,
И вырываю из ножен бессмысленный меч.
Последний воин мертвой земли…
Я знаю то, что со мной в этот день не умрет,
Нет ни единой возможности их победить.
Но им нет права на то, чтобы видеть восход,
У них вообще нет права на то, чтобы жить.
И я трублю в мой расколотый рог боевой,
Я поднимаю в атаку погибшую рать,
И я кричу им – «Вперед!», я кричу им – «За мной!»,
Раз не осталось живых, значит, мертвые – встать!
Голос Сергея Калугина стих, я поставил плейер на паузу и разложил кресло поудобнее. Покосился на Арину. Рот она, к счастью, закрыла, но теперь у нее будто оплыли подбородок и щеки. Во сне иллюзия таяла… впрочем, нет, это не банальная «паранджа», которую практикуют ведьмы, это что-то куда более близкое к реальности… Но зато и удержать ее ведьме было труднее.
Как странно порой складывается жизнь. Сидишь себе в Москве, радуешься короткой командировке в Лондон – и вдруг тебя подхватывает вихрь событий и тащит на другой конец света, в экзотическую страну, про которую толком ничего и не знаешь… даром что половина компьютерных железок на моей памяти была произведена на Тайване.
И с кем! С бывшей ведьмой, ныне Светлой Иной. С той, с которой доводилось сходиться в смертельной схватке…
У меня вдруг заныло в груди. Это была не физическая боль, а четкое, пронзительное понимание того, что наш поединок с Ариной был не только в прошлом, но еще и предстоял в будущем.
Не предвидение, нет. Что-то другое. Будто в подсознании я уже понял все, что пока не сложилось, что торчит в памяти отдельными, случайными занозами. Будто все эти пророки, сны, видения, Тигры, ведьмы, Гесер и Завулон – все это слилось воедино… и дало результат, который мне совсем не нравится.
И во многом не нравится потому, что мне придется убивать. Или – быть убитым.
Да что же это такое! Дернуло же меня обратить внимание на ревущего мальчишку в аэропорту, прошел бы мимо…
Я болезненно сморщился. Прошел бы? И позволил бы ему умереть? И еще полутора сотням человек?
Нет, конечно.
Так уж в жизни устроено, что чья-то жизнь – это всегда чья-то смерть…
Тихонько прошла улыбающаяся хорошенькая стюардесса. Поймала мой взгляд, чуть склонила голову, взглядом вопросительно указала на пустой бокал на широком подлокотнике кресла. Я кивнул. Дождался, пока она принесла коньяк, глотнул – так и оставаясь полулежа в кресле. Поспать бы… но сон сейчас не придет. Совсем с ума сойдут биологические часы, вначале из Москвы в Лондон, потом из Лондона в Тайбэй…
Почему я уверен, что мне предстоит сразиться с Ариной?
И не просто сразиться, а насмерть?
Да, она хоть и стала Светлой, но темнит… не хуже Гесера.
Да, какую-то информацию она мне открыла, но еще больше скрывает.
Да, она откуда-то знает то, что ей знать не следовало бы. Такое ощущение, что у нее есть источники информации в одном из Дозоров… я мысленно поставил в уме галочку – надо будет проработать этот вопрос. Конечно, на словах она Завулона ненавидит, да и цвет сменила… но как оно все на самом деле?
Но мы все, даже в отношениях с друзьями, что-то недоговариваем, а что-то скрываем. Не обязательно из дурных побуждений. Иногда проще и быстрее недоговорить, чем объяснять и убеждать.
Что меня смутило?
Арина клялась, что не влияла на меня. Я ей верю, и дело не только в клятве… с ее умением убеждать вовсе не нужно опускаться до прямого магического влияния на психику.
Но вся ее клятва относилась к прошлому. Она не сказала, что не будет причинять мне зло, что не попытается обмануть или сразиться. Мелочь, конечно… но если бы она не держала в уме такой возможности – обязательно постаралась бы усилить клятву, сделать ее убедительнее.
Что-то еще?
Я глотнул жгучего коньяка. Попытался вызвать в памяти лицо Арины. Странно, перед мысленным взглядом она хоть и оставалась молодой, но глаза были старые, выцветшие… мудрые… и печальные.
Этот взгляд уже заглядывал в будущее.
Она знала, что наш союз недолог.
Или по меньшей мере всерьез это допускала.
Арина смотрела на меня как на того, кто ей симпатичен – но неизбежно станет врагом… и скоро, очень скоро.
Что ж… в эти игры можно играть и вдвоем.
Пока наши интересы сходятся.
Дальше – посмотрим.
Спать, конечно, не хотелось. Я включил встроенный в кресло развлекательный центр, полистал кинопрограмму, минут десять посмотрел какой-то фильм про борцов с вампирами, похихикал. С одной стороны – было очень смешно. Так у нас смотрят голливудские фильмы про Россию, так реальный врач смеется, глядя «Доктора Хауса», «Доктора Тырсу» или «Доктора Мартина». С другой стороны – ну ведь все не так! В последнее время классические байки про вампиров, боящихся святой воды, чеснока и креста, канули в Лету. Но вовсе не потому, что сценаристы поумнели. Просто на смену старым, немодным байкам пришли новые – с вампирами гламурными, загадочными, элегантными… Появились какие-то псевдонаучные объяснения – то в вампиризме виноват вирус, то в крови вампиров низкое содержание гемоглобина, то это мутация (на мутацию режиссеры вообще готовы списать все, что угодно)…
На самом же деле все гораздо проще. Первые вампиры, очевидно, были существами, получившими такую форму в Сумраке. Какой-то садомазохистский комплекс, скорее всего банальное расстройство влечения, но проявившееся не у человека, а у Иного. Думаю, ничего, кроме сексуального возбуждения, которое Иной получал, кусая симпатичных девушек и делая это благодаря вампирским способностям безнаказанно, изначально не было. Что поделать, Средневековье, нравы простые, это нынче для людей – любителей покусать друг друга существуют даже специальные клубы, а тогда дорога была одна – на костер. А вот дальше случилось странное. Кто-то из первых вампиров – возможно, они в своих преданиях хранят эту тайну, экспериментировал с составом токсина, который вампиры впрыскивают жертве. Стандартный вампирский укус ведь не убивает, а погружает жертву в блаженное и беспомощное состояние. Впрыснув чуть больше яда, вампир вызывает у жертвы ретроградную амнезию. А вот еще чуть-чуть – и человек умрет. Даже не от потери крови, большинству вампиров необходимо всего двести – триста миллилитров раз в месяц, а просто от интоксикации…
Но однажды вампир втащил жертву в Сумрак. Какой-то вариант токсина, выработанный одним из первых вампиров, действительно убил жертву – но убил уже в Сумраке, где свои законы. И переставший жить человек не умер до конца. Трансформировался в нечто, способное существовать бесконечно долго, сохранив при этом разум, приобретя немыслимые способности к регенерации и частично обретя способности Иного – пусть даже изначально был их лишен.
Все дело в том, что эта версия токсина не убивала человеческие клетки – а лишала их способности к естественному обновлению, делению клеток, зато придавала совершенно немыслимые способности к внутриклеточной регенерации. Большая доза токсина «консервировала» человека практически мгновенно – юные вампиры оставались юными навсегда, любые повреждения в считанные минуты регенерировали. Доза поменьше превращала человека в вампира постепенно – дети взрослели, молодежь старилась… пока токсин не побеждал окончательно и вампир застывал в одной форме, будто муха в янтаре. Без способностей Иного, без Сумрака вампиры не сильно бы выиграли от этого – теоретически вампир был бы не способен восстановить отрубленную конечность, любая полностью уничтоженная клетка умирала бы навсегда, заменить ее было бы нечем… Но вот тут-то вампирам и помогли их магические способности. При вхождении в Сумрак они создавали что-то вроде карты своего организма, сумеречной матрицы – и вот в Сумраке, сверившись с этой матрицей, они уже могли управлять своим телом в совершенстве: молодеть или стариться по желанию, менять внешность, отращивать утраченные конечности… ну а самые опытные и сильные – даже менять форму на нечеловеческую.
Даже в этом пока не было ничего ужасного, скорее это отвечало вечной человеческой мечте о бессмертии. Разве что репродуктивная функция у законченных вампиров исчезала, но те, кто обратился не до конца, даже были способны размножаться…
Была лишь одна проблема. Вампиры уже не были живыми. Рост, размножение клеток – это суть жизни. «Законсервированные» клетки стали не живыми и не мертвыми. Они не излучали в Сумрак энергию, не вносили свой вклад в ту Силу, из которой черпают все Иные. И как следствие, не могли энергию воспринимать. Для того чтобы быть полноценным вампиром, потреблять Силу и не разваливаться на куски от мелкой, неизбежной гибели отдельных клеток, вампирам нужны живые клетки. Пусть даже чужие.
Ими и стала кровь. Ее легче всего сохранять живой в вампирском организме… кстати, начинающие вампиры предпочитают пить кровь своей группы, с ней им легче работать. А жажда этой крови, стремление организма не умереть окончательно и трансформировалось в тот самый вампирский Голод, с которым так много проблем. Опытные вампиры могут с ним совладать. Новообращенные – не всегда… оттого и жертвы вампиров часто гибнут, выпитые насухо, хотя реально это вампиру не требуется и лишнюю кровь он все равно отрыгнет через несколько минут… Донорская кровь спасает, но не до конца – подсознание вампира все равно требует свежей, горячей, льющейся в рот прямо из артерий…
Было еще много всяких занятных вещей, связанных с вампирами. Некоторые из них, как ни странно, просочились в человеческую среду и нашли отражение в фольклоре. Например – Мастер вампиров. Если человек обращается в вампира постепенно, а большинство все-таки идут этим путем, то запас токсина в его организме тает, и ему нужна постоянная подпитка – новые укусы. Причем укусы именного того вампира, кто его инициировал. Иначе – смерть. Сформировавшийся до конца вампир в этом уже не нуждается, но по понятной любому политику причине опытные старые вампиры стараются не плодить количество законченных вампиров. Куда лучше держать свою стаю на коротком поводке, иметь реальную, абсолютную власть пусть даже над небольшой горсткой нежити…
У оборотней, кстати, биология очень схожа. Только они не пьют кровь, а жрут сырое мясо. Светлые, которые предпочитают называть себя перевертышами, едят звериное мясо. Темные – человеческое. На мой взгляд, тут тоже проблема в голове, а не в физиологии – Медведь рассказывал, что никакой разницы в притоке Силы он не ощутил…
Я, кстати, не стал тогда спрашивать, при каких обстоятельствах он пробовал человечину. Ходили слухи, что он когда-то был Темным. Ходили слухи, что он воевал в человеческой армии, что партизанил в Отечественную… и даже не факт, что в Великую. Ходили слухи, что наш научный отдел долго его изучал, а с них станется провести любой эксперимент…
Не уверен, что знание делает счастливым. Как правило, гораздо блаженнее те, кто не ведает правды.
Выходит, прав был Завулон, повторяя мне библейскую истину – «многие знания, многие печали»?
Нет, так думать тоже нельзя. Абсолютно все истины не являются абсолютными.
Я улыбнулся своему мысленному софизму, потом решил, что это все-таки не софизм, а апория, точнее – почти классический «парадокс лжеца» Евбулида.
Некоторое время я размышлял о двоичной, троичной и многозначной логике, чему изрядно способствовал коньяк. Потом снова включил фильм. На экране герой убивал вампира. Вампир орал дурным голосом, изрекал туманные проклятия и упорно отказывался смириться с неизбежным.
Да о чем я вообще думаю? Кому это нужно? Парадокс лжеца и древний философ Евбулид, чья игра ума в свое время доводила несчастных греческих мудрецов до самоубийства? Кому вообще нужна логика – кроме горстки кабинетных ученых, которые превратят ее в разжеванную кашицу логических схем, из которых более практичные ученые соорудят языки программирования и математические модели, которые в итоге позволят еще более практичным программистам написать программы, которые дадут возможность совсем уж деловым режиссерам правдоподобно снять вот это вот тупое дерьмо, которое крутят в кинотеатрах и транслирует по телевидению по всему миру?
– Веселишься?
Я повернул голову, посмотрел на Арину. Кивнул:
– Да, немного. Какая все-таки потрясающая глупость – вся эта фэнтези.
Ведьма снова выглядела обворожительно.
– Я долго смеялась над «Ведьмой из Блэр», – согласилась Арина. – Но ты знаешь… после этого два дня спала с включенным светом.
– Ты? – поразился я.
– А чему ты удивляешься? Когда живешь одна, в лесу, в маленькой избушке, и посмотришь на ночь такие страсти…
Я только покачал головой. Хотя этот фильм я не видел, может, там и впрямь есть что-то страшное.
– Еще мне «Властелин колец» понравился, – продолжала делиться впечатлениями Арина. – Глупость, конечно, но какая чудесная сказка!
Тут я спорить не стал, у нас в дежурке «Властелин колец» крутили постоянно, это стало каким-то ритуалом, вроде как у космонавтов – посмотреть «Белое солнце пустыни», а у всего населения страны – под Новый год включить «Иронию судьбы». Фильм не то чтобы смотрели, скорее он шел каким-то фоном… но периодически начинались горячие споры – а каким заклинанием можно было бы вот так вот раскрутить противника и закинуть на вершину башни… реально ли создать амулет, хотя бы имитирующий Кольцо Всевластия – чтобы и на носителя влиял, и уничтожить его было почти невозможно, и в Сумрак позволял входить без усилий… Как ни странно, но выход этого фильма внес кое-что новое в практическую магию – ведь всегда найдется упрямец, который не поверит, что «так сделать нельзя», и придумает, как это сделать можно.
– Тебе, наверное, все было в диковинку, когда проснулась? – спросил я.
– Конечно, – фыркнула Арина. – Ну… телевидение да компьютеры – это человеческие игрушки. Вот медицина меня удивила, да… Совсем было ведьм работы лишили.
– Совсем было? – уточнил я.
– Ну да. Хотя в тридцатые годы похуже было – пусть и врачи меньше умели, зато в знахарок почти не верили. Молодежь – так та в лицо смеялась. Сейчас ничего, сейчас нормально. Человек первым делом к экстрасенсу или целителю побежит, – насмешливо произнесла Арина. – А уж потом рентген или анализ крови сделает. Все молодым ведьмам на пользу, и потренироваться есть на ком, и заработок хороший. Шарлатанок только развелось… хрустальный шар на стол поставят, портьеры задернут, да и давай вещать замогильным голосом: «Я Элеонора, потомственная белая ведьма, целительница и предсказательница, владею картами Таро, древней тибетской магией и святыми заговорами, снимаю венец безбрачия, колдую на удачу…» И музыка зазывная играет, и лампочки разным цветом горят… А приглядишься – это всего лишь старая шалава Таня Петрова, сорок два года, выглядит на пятьдесят пять, у самой грудная жаба, молочница и вросший ноготь, раньше была комсомольской активисткой на вагоноремонтном заводе, теперь в ведьмы подалась…
Арина изобразила шарлатанку очень похоже, я улыбнулся. Сказал:
– Мы таких не трогаем. Они от Иных внимание отвлекают.
– Да знаю я, знаю, – вздохнула Арина. – Я тоже не трогаю… почти. Так… экзему какую-нибудь на нежные места напущу… иногда, в сердцах… в воспитательных целях. Порой уж невтерпеж хочется всерьез проучить… а потом подумаешь – что ж я делаю? В аду, может, в соседних котлах вариться будем, так я-то хоть за дело, а она за глупость и жадность!
Я почесал кончик носа. Разговор становился интересным.
– Ты серьезно веришь в ад?
– А как можно верить в Бога и не верить в дьявола? – спросила Арина. Причем произнесла это так, что сразу стало понятно – Бог для нее с большой буквы, а его оппонент с маленькой.
– В котлы и сковородки? – продолжал я интересоваться. – Извини, если личный вопрос…
– Да нет, чего тут личного? – удивилась Арина. – В котлы, конечно, не верю, это фигура речи…
– А в сковородки? – не удержался я.
Арина улыбнулась.
– Тоже. Но система должна иметь обратную связь, должно быть вознаграждение за праведную жизнь и наказание за неправедную.
– Какая система?
– Взаимоотношений Творца с тварями. В смысле – с людьми и Иными. И если у людей выбор есть, так у нас, увы, нет – мы все виновны и обречены на адские муки.
Становилось все интереснее и интереснее.
– Ладно, ты веришь в Бога, это твое личное дело, – сказал я. – На самом деле это для Иных не то чтобы редкость… Но обычно придерживаются более… э… гуманной точки зрения на Бога.
– Как соотносятся Бог и гуманизм? – удивилась Арина. – Гуманизм – это человеческое. Ясно даже из названия.
– Допустим, но… Понимаешь, обычно считают, что Богу важны добрые дела людей, их поведение! Можно быть магом, Иным, но делать добрые дела…
– Противоречит правилам, – строго сказала Арина. – В Библии сказано ясно, никаких двусмысленных толкований быть не может: колдовство – это зло. «Не обращайтесь к вызывающим мертвых, и к волшебникам, не ходите и не доводите себя до осквернения от них…» Или вот, поконкретнее: «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою через огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник, вопрошающий мертвых, ибо мерзок перед Господом всякий, делающий это, и за эти-то мерзости Господь изгоняет их от лица твоего…»
– Ты всегда была такая умная? – спросил я. – А чего тогда подалась в ведьмы?
– Какой выбор у крестьянской девчонки? – пожала плечами Арина. – Господин Якоб меня не спрашивал – ни когда юбку задирал, ни когда в Сумрак запихнул. А раз уж стала ведьмой, то пришлось ведьмой жить… этого не отмолишь.
– Никак? – не удержался я. – Что-то ты недооцениваешь милосердие Божье.
Арина пожала плечами.
– Может, ты и прав, – неожиданно легко согласилась она. – Только я ж не только колдовала. Бывало, что и людей изводила… начиная с Якоба, учителя моего, а это уж совсем нехорошо – учителей убивать…
– Он же тебя изнасиловал! – возмутился я. – Несовершеннолетнюю!
– Тю… – махнула рукой Арина. – Вот невидаль. Вовсе не насиловал, а совратил. Леденец сахарный дал, между прочим. Не бил почти. А что совсем девчонкой была – так время ж другое было, тогда не на паспорт смотрели, а на сиськи – есть или нет. Не колдун Якоб, так пастух Ванька или барин Евграф Матвеич попортили бы…
Она секунду подумала и добавила:
– Скорее, Ванька, не так уж я и пригожа была, чтобы барин к себе вызвал.
– А я был уверен, что ты убила своего наставника именно за насилие, – сказал я. – Помнишь… ты же писала в объяснительной? «Стервец похотливый»… как-то так…
– Стервец похотливый! – поддержала меня Арина. – А кто ж еще? Я ему и стирала, и готовила, и в постели старалась изо всех своих девчоночьих сил! А он каждый месяц – то в бордель, то какую-нибудь светскую даму соблазнит… Я реву, кулачками его колочу, а он только руками разводит и говорит: «Майн либер Арина… пойми, что мужчина по природе своей животное развратное, склонное к победам на любовном поприще… Сплю я с тобой, ибо это полезно для обучения и воспитания, но нет в тебе ни тела, ни опыта, чтобы претендовать на все мое внимание…» Я, конечно, понимала, прав он. Но тут уж вроде отъелась на ученических харчах, грудь – во! Задница – во! И мужчину уже умела ублажить любым способом. А он все ходит и ходит налево! У меня день рождения был, тринадцать исполнилось, а он этот самый день в борделе провел! Ну… я и не выдержала. Вызвала его на дуэль, все по чести. Надеялась, что он сдастся… пощады запросит… я бы простила. А он, видать, поверить не мог, что я сильнее его стала, дрался насмерть… ну и вот…
Арина вздохнула.
– Ты надо мной не издеваешься? – спросил я.
– Нет, с чего бы? – удивилась Арина. – Светлый, ты пойми, жизнь она сложная, не черно-белая, а цветная и в крапинку. Есть, конечно, и такие, что злодеи до глубины души, а есть и праведники во всем. Но такие долго не живут. А большинство – оно разное. В людях все намешано, а мы из людей вышли, и никуда нам от этого не деться… – Арина повернулась к проходящей мимо стюардессе и с улыбкой попросила: – Милочка, а подай-ка нам какой-нибудь еды, мне – шампанского, а кавалеру моему – коньяка.
– Я не буду, – буркнул я.
– Тогда и ему шампанского, – не смутилась Арина.
