Быстрый ниндзя незамедлительно оказался рядом. И застыл над поверженным, барахтающемся в сети Сварогом, с оттенком брезгливости наклонив голову. Тогда Сварог снял заклинание отвода глаз, – все равно не помогает ничуть – и открыл мерзавцу свое истинное обличье. Подумал мельком, с холодной тоской: «Вот так и попадают из князи в грязи… Секунду назад искренне был уверен, что являешься верхом неуязвимости, а теперь вот лежишь, как муха, спеленутая пауком…». В общем, почти по классику: «В свою же сеть кулик попался»…

– Вряд ли это лично ты виноват в смерти Ок-Сатло, – задумчиво сказал каскадовец. – Слишком невероятным было бы совпадение… Но такой, как ты, убил мою сестру. Я давно мечтал лично, вот этими руками прикончить колдуна. Сколько раз вы попадали мне в руки! Но рядом постоянно кто-то оказывался. И вот с одним из магов я остался наедине.

Каскадовец неторопливо потянул из ножен на поясе кинжал.

– Я знаю, что мне грозит. Коу-Икин по прозвищу Пушечное ядро тоже однажды не донес пленника, чем нарушил циркуляр… Ну и что? Его на год отстранили от работы, а потом все равно вернули. Потому что нас слишком мало, нами нельзя разбрасываться. Поэтому я убью тебя, колдун.

Чертыхнувшись про себя, Сварог признал, что выбора ему не оставили. Как говаривала одна незабвенная животина по имени Белый Клык: «Ешь, или съедят тебя самого»…

Однако все ж таки жаль было убивать архаровца. И не потому, что они не были врагами. Просто досадное недоразумение столкнуло их лбами на одной дороге, так что не разойтись. К тому же, кому, как не офицеру-десатнику знать, насколько тяжело выпестовать столь совершенную боевую машину, что возвышалась перед ним в облике спецназовца из Каскада, машину, которой позавидовала бы любая армия, кому, как не майору ВДВ, знать и то, насколько редки подобные люди. Тут дело не в тренированности, так натренировать нельзя, тут все должно сойтись: незаурядные природные данные, какие выпадают одному из десяти тысяч, и умелое их развитие уже с раннего детства. А для этого требуется, чтобы человека выделили из общей массы уже в раннем детстве… да и много еще чего должно сойтись. Поэтому таких парней можно продавать на вес золота, любой спецназ любого мира возьмет, не торгуясь…

Но убить его придется.

Хотя…

Когда-то давным-давно, в самом начале новой жизни под именем граф Гэйр, Сварог, помнится, развлекался… А каменного крошева подходящего размера вокруг полно.

– Не, ты чего… – выдохнул Сварог, для приличия барахтаясь в сетке и испуганно глядя каскадовцу в глаза. Сеть была прочной. – Постой, погоди, давай договоримся… Я… я – добрый маг…

Вон тот булыжник, размером с кулак взрослого человека, пожалуй, подойдет. Лишь бы не стукнулся ни обо что по дороге…

Брат неведомой Ок-Сатло покивал, переворачивая кинжал лезвием к себе и склоняясь над Сварогом:

– Но ты – маг. И бесполезно пробовать на мне заклинания голосом, взглядом, пассом или…

Черт, булыжник, поднимаясь в воздух, все-таки легонько царапнул о каменный выступ! А человек с ножом, надо отдать ему должное, не стал тратить время и рефлекторно оборачиваться: рефлексы у него были другие. Едва за спиной раздалось чуть слышное «тюк», тренированное тело каскадовца швырнуло себя в сторону, под защиту того самого валуна, от которого собирался оттолкнуться Сварог. И каскадовец успел бы – успел бы укрыться, перегруппироваться и контратаковать… если б камушек по-прежнему летел по прямой. Но мгновенным усилием воли Сварог изменил траекторию его полета, и камень, описав в воздухе крутой вираж, с глухим стуком ткнулся во вражий затылок. Каскадовец беззвучно ткнулся мордой в землю, всколыхнув туман.

Сварогу пришлось еще малость повозиться, пока он взглядом выворачивал кинжал из сведенных пальцев безымянного противника. Наконец освобожденное холодное оружие послушно скользнуло к нему, и теперь выпутаться из кокона было делом плевым.

Отбросив ошметки сети, Сварог подошел к поверженному «пауку», ногой перевернул тело лицом вверх. В приоткрытых глазах каскадовца застыли решимость и спокойствие. Н-да, перестарались вы, ваше величество, долбанули камушком зело сильно… Или это опять сработало здешнее правило «нелепой смерти»?..

Как бы то ни было, он снял с трупа ножны, сунул в них кинжал, повесил на пояс. Обыскал труп, но ничего не нашел. Ни другого оружия, ни каких-нибудь ниндзявских штучек, ни документов. Увы. Тогда он нашарил в тумане метательные ножи – пригодятся – и огляделся.

Сизый туман распределялся по ущелью неравномерно: где-то гуще, где-то жиже, где-то и вовсе было свободно от тумана. Как пена на воде. Сварог опустился на колени рядом со Щепкой. Она все еще была без сознания. Неизвестно, только ли разряд шокера стал причиной столь долгого и глубокого забытья, или пленивший ее каскадовец применил какой-нибудь каскадовский трюк. «Сейчас, – подумал Сварог. – Минутку. Выкурю сигарету и займусь Щепкой. Но сперва надо передохнуть. После эдаких полетов, не во сне происходивших, а наяву, надо, по-хорошему, восстанавливаться с недельку в бальнеологическом санатории, вот что я вам скажу, господа мои разлюбезные…»

Сварог сотворил сигаретку и выкурил ее в несколько энергичных затяжек. Не хватило. Пришлось сотворить еще одну. Вторую он принялся смаковать с нескрываемым удовольствием, прислонившись спиной к угловатому камню, но не чувствуя от этого никакого неудобства.

Опять навалилась эта невероятная тишина, живущая здесь, судя по всему, испокон веков. Тихий покойный мир, из которого не хочется уходить. Нижний мир, так его и растак…

– Мечта отшельника, – пробормотал Сварог под нос.

Наверное, нет большей противоположности мирской суете, чем такие вот места.

А Сварог вдруг подумал о том, что в воздушном бою уцелело еще два летуна, и хоть один из них вполне мог уцелеть при посадке. Будем исходить из худшего и допустим, что так оно и есть. И раз граждан «бэтменов» не было слышно ни до того, ни сейчас, возможно, они приземлились где-то вдалеке. Однако, отцепив свои замечательные шнурки и тросики, они примутся прочесывать расселину со всей скрупулезностью – в этом сомневаться не приходится, эти хлопчики, судя по всему, не умеют останавливаться на полпути и предаваться всяким меланхолиям и мерихлюндиям. Честно говоря, устраивать еще одни гладиаторские бои с такими подкованными ребятишками не тянуло ну совершенно и напрочь…

Застонала Щепка. Открыла глаза. Приподнялась на локтях.

– Кофе хочешь? – хмуро предложил Сварог.

– Кофе? – переспросила Щепка. – Кофе…

Она села, старательно огляделась. Помотала головой, потом прижала пальцы к вискам. Громко выдохнула:

– Кофе!

И расхохоталась. Вернее, зашлась истерическим смехом – аккурат в тот момент, когда Сварог услышал…

– Тихо! – Он зажал ей рот, повалил на землю и зашептал в ухо: – Ни звука! Ну, пришла в себя?

Щепка, помедлив, кивнула. Сварог внимательно посмотрел ей в глаза – вроде бы взгляд совершенно нормальный – и убрал руку. На всякий случай еще раз приложил палец к губам. Однако Щепка девочка была сообразительная, несомненно она уже поняла, что к чему и что следует делать, а чего делать не следует ни в коем случае.

Оба замерли, превратившись в слух. Ага, вот опять повторился тот же звук, что насторожил Сварога: шарканье. Да, более всего это походило именно на стариковское шарканье. Хрустнул камешек, попав под чью-то подошву.

И был еще один звук, сопровождающий шарканье. Сварогу на ум неведомым образом пришло странное сравнение: «сороконожье шебуршание». Да, несмотря на всю свою странность, сравнение как нельзя лучше подходило к случаю – звук вызывал на ум именно такую картину: множество мелких ножек, шустро перебирающих по камням.

Древние инстинкты призывали бежать прочь, любопытство призывало остаться и взглянуть, здравый смысл подсказывал, что позывы можно объединить, спрятавшись за… ну скажем, за этот выступ или забиться в эту подходящую нишу, сигнализатор опасности тренькал не то чтобы очень громко, но и не молчал. Дескать, а хрен его знает, товарищ командир, может, есть угроза, а может статься, что и нет…

Сварог подхватил Щепку и отнес за выступ. Правда, когда неизвестный… или неизвестные продвинутся дальше выступа, то непременно спрятавшихся углядят. Что ж, к тому времени следует принять какое-нибудь решение. Только и всего. Делов-то… Звук приближался. Неизвестные, отгороженные от Сварога и Щепки туманом, явно не торопились прибыть к месту, откуда ранее доносились человеческие голоса, топот ног, тихое звяканье металла и некоторые другие интригующие звуки. Уверены, что все равно успеют?

Так. Вот шарканье и шебуршание затихло. Словно производители звуков остановились на короткое совещание. «Кто шебуршится – не знаю, – вспомнился некстати бородатейший анекдот, – но колбасу лю-убит!..»

Рядом Сварог слышал частое дыхание Щепки. Теплый воздух ее выдохов касался его шеи. Нетрудно догадаться, что девчонку прямо-таки распирает, ведь наверняка во время затяжного падения она пребывала в беспамятстве и не понимает, где находится, куда подевались те да эти, куда подевались, наконец, канатная дорога и высокогорный простор, но, молодец, дисциплинированно молчит…

А, ну вот и снова началось. Шарканье, похожее на стариковское, и шебуршание, похожее на царапанье по камню множества мелких ножек… Наконец они увидели…

Уф, твою мать! Девичья рука не по-девичьи сильно сжала Сварогу плечо. Сварог и не заметил, как его ладонь легла на рукоять безотказного шаура. Да, похоже, серебро в ближайшее время им с Щепкой очень пригодится.

Из сизых клочьев тумана выплыли приземистые серые тени и скользнули, издавая то самое сороконожье шебуршание, к неподвижному телу каскадовца. И тут же облепили тело так, что черную ткань стало не видно под шевелящимся, копошащимся мохнатым серым покровом. Донеслось отвратительное хлюпанье, дополнявшееся чавканьем и окончившееся рыганьем.

Когда зверюшки, насытившись, отвалились от тела, Сварог наконец как следует разглядел этих тварей: размером с кошку, с крысиными мордами, на коротких ножках, число которых не поддавалось пересчету из-за закрывающего их меха, но число это значительно превосходило традиционное четыре, с раздувшимися после сытного обеда боками и отвисшим брюхом. Сварог увидел, что тело каскадовца, подвергшееся нападению и осквернению, малость осело, вроде бы стало покороче, словно сдулось… И поспешно отвел взгляд.

Мысленно пробежался по их боевому арсеналу: шаур, кинжал каскадовский, два метательных ножа. Плюс возможности лара, плюс какие-то фокусы Щепки – вроде той хреновины, похожей на планетарную модель атома, которой она лупила врага на канатной дороге, странно, ведь хреновина явно колдовского происхождения, а он, Сварог, не унюхал в девчонке никаких магических способностей… не о том, блин, думаешь! Что еще? Больше ничего. Биться придется практически голыми руками…

Однако серые тварюги не спешили отыскивать новую жертву. Насытившись, зверьки сбились в кучу и повернули морды в ту сторону, откуда недавно выскользнули. Похоже, ждали хозяина.

И хозяин не заставил себя ждать.

Сперва послышались медлительные шаркающие шаги да глухое деревянное постукивание, потом раздался сдавленный кашель, приглушенный туманом. В той стороне, откуда пришли звери, нарисовался расплывчатый силуэт, по мере приближения силуэт обретал плотность, объем, четкие границы… а потом р-раз – и из тумана вышел дед. Обыкновенный такой дедуся вышел, тяжело ударяя оземь сучковатой клюкой при каждом шаге, в сером армяке, дырявых шароварах и поношенных сапогах… Более всего он был похож на какого-нибудь древнего старовера из глухой деревни. Или вот, скажем, граф Лев Николаевич, доживи он годочков эдак до ста двадцати, наверное, выглядел бы так же: согбенный, с высохшей морщинистой кожей, обтягивающей скулы и покрытой старческими веснушками, но – при густой, до пояса, совершенно седой бороде, с кустистыми бровями, нависающими над слезящимися глазками, с повязанной ремешком гривой белых как лунь волос, лохматыми космами, обрамляющими обширную плешь. Плешь была похожа на тонзуру.

Сварог посмотрел на Щепку: кто это? Та недоуменно пожала плечами.

Старец же неторопливо приблизился, крайне неодобрительно оглядел Сварога и Щепку. Непонятно было, как он вообще что-либо видит – клокастые брови длиной с фалангу пальца, должно быть, совершенно закрывали ему обзор. Он пошамкал беззубым ртом и вдруг сказал зычным баритоном, совершенно не вяжущимся с его обликом:

– Расшумелись тут, с-сучьи дети… Чего надо? Чего приперлись?

Что интересно: вокруг самого старичка туман словно натыкался на невидимую преграду – клубился, шел водоворотиками, выпускал вялые сизые языки, но приблизиться к деду вплотную не мог, сохранял дистанцию примерно в метр. Так что дедуля шаркал по голой скале, а туман образовывал вокруг его ног почти правильную окружность чистого воздуха, которая и перемещалась вместе с ним. Зверюшки крутились позади, как болонки. Разве что хвостиками не виляли.

– А вы, дедушка… – оторопело начала Щепка, но дедушка вдруг шарахнул о землю сбитым концом посоха и рявкнул на Сварога, чуть ли брызжа слюной:

– Ты меня еще посканируй, посканируй, жопа! Живьем ведь в скалу закопаю!

И Сварог, который и в самом деле по привычке попытался прощупать старого хрыча на предмет магии, вдруг получил такой силы ментальный удар, что едва устоял на ногах, – но так ничего магическим зрением и не разглядел. Не успел.

– То-то, – проворчал ветеран более миролюбиво. – А то ишь моду взяли… Эй, орел, курить есть?

– Курить?.. – Сварог помотал головой. В голове после удара прямо-таки бесновались колокола. – Ах, курить…

Точно в полусне он достал из воздуха незажженную сигарету, протянул дедуле. Дедуля узловатыми пальцами сигарету взял, оглядел со всех сторон, брезгливо понюхал, сунул между пергаментных губ… и сигарета зажглась. Сама собой.

Сварог озадаченно склонил голову набок. А древлянин затянулся, выпустил из ноздрей две струи дыма, прислушался к ощущениям в организме. И, кряхтя, сел.

Сел на чурбанчик, стоящий прямиком за его спиной. Сварог мог поклясться, что мгновение назад никакого чурбанчика там не было.

«Ах, в этом смысле…» – только и подумал он.

И неожиданно почувствовал, что – отпускает. Бегство по горам, бой на подъемнике, сумасшедший полет ко дну ущелья – все уходило куда-то, становилось мелким и блеклым, как детские воспоминания. Он посмотрел на Щепку – девчонка разглядывала старика исподлобья, и выражения ее лица было не видно.

– Можете звать меня дедом Пу. Так меня все кличут, кто еще помнит, – разрешил старец. Посох он поставил между ног и обнял обеими руками. Сигаретный дым путался в его бородище. – Ну и? Чего притащились, спрашиваю?

– Да нам бы наоборот, собственно, – выбраться отсюда… – осторожно сказал Сварог.

– Ага, выбраться, – пробурчал дед. – Сперва залезут, потом ноют: «Вы-ыбраться»… А чё тебе, парень, дома не сиделось-то?! Чё ты все шатаешься туда-сюда-обратно?.. Я в твоем возра… Тьфу ты, пакость какая! И как ты это дерьмо кошачье в рот только суешь…

Он выплюнул недокуренную сигарету в туман и надрывно закашлялся. Потом вытер рот тыльной стороной ладони, руку вытер об армяк и признался горестно:

– Курить вот никак не брошу… Ну спрашивай, спрашивай, вижу ведь, что неймется.

– Э… А вы кто? – спросил Сварог напрямик.

Дедушка посмотрел на него с удивлением и ласково произнес:

– Ты что, дурак? Сказал же: я – дедушка Пу.

– Понятно, – покладисто согласился Сварог. – А как насчет выбраться?

– Откуда?

– Отсюда.

– Откуда отсюда?

«Издевается, маразматик старый…», – раздраженно подумал Сварог, почему-то чувствуя себя как напроказничавший школьник в кабинете директора. И это чувство ему очень не нравилось.

– А ты спроси правильно, – обиделся старик, – тогда и отвечу. «Маразматик»… С мое поживи сначала, сопля!

– Дедушка Пу, – вдруг совершенно серьезно сказала Щепка, – вы не сердитесь. Это я виновата, что мы к вам без спросу…

– Ясный хрен, без спросу. Ясный хрен, виновата, – старый маразматик степенно огладил бороду. Настроение у него менялось, как ветер в штормовую погоду. – Мужика тебе, девонька, надо нормального, вот что. А то все в игрушки играешь, все никак не угомонишься, скачешь все…

– Вы о чем это? – насторожилась Щепка.

– Ой, дурочкой-то не прикидывайся, – отмахнулся дедушка Пу. – Сама знаешь, о чем. И парня этого неприкаянного зачем-то впутали… А ты что творишь? – накинулся он тут и на Сварога. – Камушки кидать в голову живому человеку, пукалкой размахивать – это мы умеем, чего ж не помахать-то, коли пукалка есть! Бирюльку волшебную на шею повесил и думаешь – самый сильный? А человека угробил! – он ткнул концом клюки в сторону останков каскадовца.

Сварог едва не ляпнул: «Он первый начал», – но смекнул вовремя, как это прозвучит, и прикусил язык. Попросил о другом:

– Отец, как все же нам выбраться, а? И… как мне выбраться?..

– Ты с этой бирюлькой поосторожнее, – будто не слыша продолжал Пу. – Дел можешь натворить, а кто разгребать будет? Эх, молодежь… Ладно, остепенитесь еще, сам таким был. – Он сочувственно посмотрел на Сварога: – Как тебе выбраться, говоришь… Ну, уйти отсюда ты сможешь, не проблема… но куда ты от себя уйдешь-то, парень, а? Молчишь? Значит, умнеешь.

– Я поняла, – вдруг дерзко вскинула голову Щепка. – И я не согласна с вами. Нельзя же просто так взять и отказаться… от того, что тебе дает судьба! Потом никогда себе не простишь, если откажешься!

– Суета… – старик смотрел на нее печально и жалостливо.

Потом неторопливо поднялся, опираясь на посох, и посмотрел на заходящее солнце.

– Ладно, играйтесь, пока молодые… Вам во-он туда, видите дым от костра? Приятели ваши ждут не дождутся. Поторопитесь, так до ночи успеете.

И он посмотрел на закатное солнце. Стоп. Закатное солнце? Откуда?!.. Сварог резко оглянулся… и беззвучно выматерился. Да черт подери всю эту магию! Оказывается, они уже стоят на гребне ущелья! По колено в сизом тумане – да, но не на дне расщелины, а на ее краю! Выбрались! Как, когда – этого Сварог совершенно не заметил. Только что слушали старца в полутьме подземелья – и вот уже закатное солнце…

Он обернулся к дедушке… И никого не увидел. Никого не было рядом с ними. Только горы, скалы, камни… Исчез даже туман.

– Ты что-нибудь понимаешь? – негромко спросил он. – Кто это был?

– Не знаю, – сказала Щепка, задумчиво глядя в черную пасть расщелины. – Но я все равно с ним не согласна.

Почему-то Сварог не стал спрашивать – в чем.