Сварог сидел, подложив под себя сложенный в несколько раз плащ. Над головой бесконечной унылой чередой проносились плоские, как плиты, серые облака. И опять начал накрапывать дождь.

Дело происходило в середине следующего дня на пресловутой Сиреневой гряде, против ожидания выглядевшей самой что ни на есть заурядной грядой. Внизу расстилались выглядевшие дикими и безлюдными склоны: ни дымка, ни строения, ни малейшего движения. Разве что на закате, у самого горизонта виднелось нечто высокое, ярко-желтое, очертаний слишком правильных для творения природы форм, похожее на приземистую пирамиду. Однако рассмотреть загадочное строение вблизи им точно не удастся – их путь с перевала к Сиреневой гряде лежит в другую сторону. Сварог, любопытства ради, спросил, что за чудо поселилось среди гор, но про то никто не знал – ни Щепка, ни Монах, ни Босой Медведь.

Касательно встречи с дедом Пу Сварог со Щепкой по молчаливой договоренности решили не распространяться: все равно никто не поверит. А если и поверит, то что толку? Дед если и мог, то ни помогать, ни мешать им явно не хотел. Он жил в своем замкнутом мирке, словно в некоем параллельном пространстве… вот именно: «словно». Его мир походил на действительно параллельный, куда бы действительно мог уйти Сварог, не больше, чем, скажем, роман советского русофила-почвенника на всамделишную деревенскую реальность…

Так что Сварог и Щепка все больше помалкивали, а их неразговорчивость с лихвой компенсировал Монах.

– Высшая сила в тот день благоволила нам, а чернотелым упырям в подмоге отказала, ибо прогневали они Создателя, вообразив себя птахами летучими, – степенно рассказывал тот, поворачивая над огнем кинжал с насаженной на него тушкой кролика. – Ну мы и сами не оплошали, не подвели Создателя. Когда вы, атаман, – он повернулся к Сварогу, – вынудили броситься в погоню за вами аж трех чернотелых упырей, тем самым снимая с нас часть непосильной ноши, их осталось не столь уж много противу того, что было изначально. Всего трое их осталось… Хотя и одного эдакого нетопыря-зверя, взращенного в злокозненном Каскаде, не пожелаешь себе врагом. Уж больно ловки прохвосты и увертливы зело!

Монах свел к переносице кустистые брови и неодобрительно покачал головой, когда Сварог наколдовал себе сигаретку. (Истины ради следует заметить, тот же Монах не выказывал ни малейшего неудовольствия, когда несколько минут назад Сварог магическим искусством сотворил вино – бывший служитель культа как ни в чем не бывало опорожнил кувшинчик, да притом практически в один заглот, утер губы рукавом и одобрительно крякнул.)

– На наше счастье один из злыдней метнул свою сеть, – размеренно продолжал экс-священник, – не приметившись, не подумавши хорошенько, и накрыл ею половину кибитки, да в придачу товарища своего, который забился в ней, аки сей кролик в силках. Второй же нетопырь вознамерился попасть в кибитку, ступив ногой на тот железный лист, что крюком был отогнут и висел на одной сопле. Коли нетопырь ведал бы, что Медведь наш живой и дышит, то был бы осмотрительней, но в том-то и состояло его горе со злосчастьем, что не ведал. Хотя Медведь и недужил премного от ранений, однако ж сподобился пнуть тот лист посильнее, да и вышибить его. Нетопырь улетел ко своим птицам вместе с железякой оторванной…

Монах коротко хохотнул, огладил широкой короткопалой пятерней бороду и продолжил:

– А третий, сиречь последний из оставшихся, прыгнул на крышу кибитки, да не знал, что гнила она и ненадежна, потому и провалился вниз, пробив дыру и ободравшись. И прямо мне в руки…

Одной из тех рук, в которые на свое несчастье попал каскадовец, Монах прихлопнул на шее комара и со словами: «Гореть те, упырь, в огне», – смахнул размазанное насекомое с ладони в костер.

– Вот так мы уцелели в том злоключении. А тут кибитка прибыла на гору. Вытащил я Медведя на голы скалы, углядел пещеру поблизости, да и занес туда, дабы он малость отлежался и силу вернул. А сам пошел осмотреться окрест. Осмотрелся, возвращаюсь…

– А я до сих пор не могу дознаться, где он шлялся столько времени, за которое меня двадцать раз могли прикончить, – вступил в беседу Босой Медведь, возлежа возле костра на боку и подпирая голову рукой. – Я уже рассказывал, что заключенных держали где-то в подземных тюрьмах на вершине горы. Когда рудник закрыли, кого-то отправили досиживать в обыкновенные тюрьмы, а кое-кто, оказывается, под шумок сбежал и остался жить в горах, в бывших пещерах-казематах. Здесь они и обитают до сих пор, пробавляются редкими вылазками на равнину, а так жизнь ведут все больше простую, незатейливую. Питаются корешками и горной козлятиной, ловят рыбу в ручьях… Зато на свободе, задери кабан, а не в камерах срока донашивают. Между прочим, они-то и следили, чтобы канатная дорога находилась в исправности, потому как сами нередко ею пользовались: чего ноги зря стаптывать… Вот, значит, эта банда и нагрянула в пещеру, когда Монах ходил по сторонам осматриваться. Зарезали бы они меня, – Медведь широко зевнул, – за милую душу, чтобы тайну свою сберечь, да хорошо, я в тот момент в сознании находился и, углядев, кто там ко мне подкрадывается с ножами, начал называть имена. Заслышав голос, они остановились, а на именах ножички-то опустили. А когда выяснилось, что мы с Папашей Черное Ухо были лепшими друзьями, ихний теперешний атаман аж слезу пустил. Оставайся с нами, говорит, и нами верховодь…

Медведь сел, достал курительную трубку, пронесенную целехонькой сквозь лихие испытания, принялся неторопливо набивать ее табаком. А вот табакерку Медведь обронил еще во время высадки с электрохода. Некоторое время до появления Сварога он курил подаренный пещерными жителями дешевый кислый самосад, но с нескрываемым облегчением избавился от него, швырнув в огонь, когда появился Сварог. Правда, курить сигареты Медведь не стал, потому как не признавал эти «детские бумажные палочки», он предпочел добывать табак потрошением сотворенных Сварогом сигарет. Наверное, Сварог мог бы наколдовать вместо груды сигарет нормальный трубочный табак, только зачем напрягаться, когда гораздо проще использовать опробованные формы – штампуй и все…

– После вашего колдовского врачевания мне здорово полегчало, но совсем не прошло, – говорил Медведь, попыхивая трубкой. – Ходок по горам из меня в тот час был никудышный, если сказать и вовсе никакой. Пришлось бы поступить так: Монах отправился б на перевал поджидать вас со Щепкой, а я отлеживался бы в пещере, пока не отлежался. Так бы и пришлось поступить, не повстречай мы бывших заключенных с рудника. Парни признали меня за своего, а когда я им сказал, что мы сцепились над пропастью не с кем-нибудь, с абагонами из Каскада – они наблюдали драчку из своих укрытий, – парни едва не обделались от восторга. По-моему, прикажи я им тогда прыгнуть в пропасть, – прыгнули бы, не задумываясь… Но они все равно пригодились. Несли меня на носилках до самого перевала, как какого-нибудь Владыку Логача, ну того, из сказок про старые времена. А еще снабдили какой-то мазью из горных трав, каковая и помогла мне скоренько на ноги встать…

– Тут мы вас и дожидались, пока, хвала Создателю, не дождались, – подвел итог рассказу Монах и потыкал кинжалом в кролика.

– Готово? – поинтересовался Сварог.

– Ему бы еще с полчасика над угольками потомиться, – сказал Монах.

– Пора идти, нас ждут, – решительно сказал Сварог. – Дождь усиливается, вымокнем тут к чертовой матери с твоим кроликом…

…Как и говорила Щепка, переход от перевала до Замка-на-горе занял не более трех часов. Цель своего путешествия они увидели издали – замок возвышался на краю скалы и столь органично вписывался в ландшафт, что запросто можно было пройти мимо и не заметить.

«Н-да, мрачноватая картина, – подумал Сварог. – Особенно на фоне черно-лилового неба. Не удивлюсь, ежели замок битком набит нечистью и привидениями…»

Разумеется, Сварог оглядел подступы к Замку-на-горе «третьим глазом». В общем и целом, ничего особенного. Наблюдается, конечно, некоторое свечение магической природы внутри самого замка, но слабенькое, можно сказать – допустимого уровня… А вот вокруг имеется кое-что примечательное.

Крепостной стены вокруг замка не было. Да и зачем она – на такой-то высоте, да еще среди неприступных скал и отвесных пропастей; бойцам из неприятельского отряда пришлось бы взбираться по единственной тропе гуськом, цепочкой, друг за другом, что лишь порадовало бы стрелков из отряда обороняющихся… Короче, в привычном понимании стены не было. Но при взгляде «третьим глазом» стена возникала – частокол лениво шевелящихся сиреневых щупалец окружал замок плотным кольцом, и Сварог сильно сомневался, что сквозь него проникнет не только незваный гость, но даже бронебойный снаряд, пущенный прямой наводкой. Чувство опасности молчало.

– Кто здесь жил? – спросил Сварог. Просто чтобы не молчать.

– Разное болтают, – ответила Щепка, как-то странно улыбнувшись. – Ходит легенда, например, что тут обитал барон Пальх Ахт-Логон, который более всего на свете уважал рагу из печени юных девственниц. Косточки несчастных невинных дев до сих пор находят там, в Храмовой Расселине. Пальх Ахт-Логон, видишь ли, самолично выбрасывал их, распотрошенных, из окна замка… Еще говорят, что это резиденция Полуночи, что в больную неделю Раннего сезона сюда слетаются ведьмаки со всего Гаранда и устраивают собрание вперемешку с оргиями… Причем в оргиях непременно должны участвовать ожившие трупы самых уважаемых кро…

– Сказки, – перебил Босой Медведь. – А я ничего не слышал про этот Замок-на-горе. Знаю только, что нам, людям серьезным, в этих горах делать нечего. Тут ошивается всякая шелупонь, беглые в основном. Ну, вроде тех, что на горе нам повстречались.

– Не скажи, брат, – не остался в стороне и Монах. – О Сиреневой гряде шепчут всякое даже в Зеленой беседке… – и его передернуло.

– А сейчас в этом славном местечке поселился Визари, правильно я понимаю? – сказал Сварог. – И что, каскадовцы сюда не наведываются?

– А что им здесь делать? – пожал плечами Медведь.

– Маленькая хитрость, – усмехнулась Щепка. – Видели по дороге деревянных сов? Они лучше всяких стражей будут…

За разговором незаметно одолели последние лиги пути.

Замок мало того, что был выстроен практически на самой вершине скалы, подставленный всем на свете ветрам, мало того, что вела к нему одна-единственная узкая тропка, вдобавок он стоял на площадке, отделенной от большей части горной вершины узким перешейком. Но и это не все. Перешеек имел посередине разлом (искусственного или естественного происхождения – бог весть), глубиной около двух десятков метров.

Они перешли через мост, перекинутый к замку над разломом. Мост был не подъемный, однако Сварог почему-то не сомневался, что в случае необходимости хозяевами замка был предусмотрен вариант обрушения моста. Например, взрывом. «Если кто засядет в замке с надежным запасом провианта, предварительно обрушив мост, то долгонько сможет держать оборону, – подумал Сварог. – Но поскольку мост стоит целехонький, делаем вывод, что штурму и осаде замок не подвергался…»

Замок был окружен высокой полуразрушенной стеной с раздвоенными зубцами, покрытой зелеными пятнами мха. От ворот сохранилась одна створа – висела, покосившись, на нижней петле. А от правой створы уцелела лишь железная оковка: бесславно валяется на земле, врастая в дерн.

Земля во дворе была каменистая, с проплешинами песка. Насыпная, следует полагать. Там и сям по двору валялись поросшие лишайником тесаные камни. Трава росла все больше мелкая и редкая, вот разве что вдоль стены с внутренней стороны густо разрослись сочные лопухи. Во дворе сохранился колодец с ведром на цепи, прикованной к вбитому в каменную кладку кольцу. Поскольку трудно себе вообразить родник, бьющий из скалы на такой высоте, надо думать, что колодец призван собирать дождевую влагу. И до сего времени – Сварог из любопытства заглянул в него по дороге – колодец работает исправно, вода в нем стоит, отражая небо, чуть ли не у самого верха.

Замок нельзя было назвать ни большим, ни архитектурно достопримечательным. Архитектурно он представлял собой исполинскую прямоугольную башню, вздымающуюся над головой высотой, с многочисленными узкими окнами-бойницами, обросшую у основания, как пень опятами, одноэтажными пристройками.

Щепка вдруг ускорила шаг и первой, решительно распахнув дверь, вошла внутрь. Сварог догнал ее уже за порогом, отметив походя, что полукруглая дверь преотлично сохранилась и даже не скрипнула.

Полное и беспросветное запустение, какого вполне можно было ожидать, глядючи со стороны, внутри замкам отнюдь не царило. Из стен торчали не слишком проржавевшие крюки для факелов, более того, в них были вставлены загодя приготовленные факелы – только спичку поднеси. Деревянные панели, облагораживающие длинную стену, конечно, почернели и потрескались, но все же от стены не отстали, в труху не превратились, равно как и другое дерево внутри замка не было трачено жучками-древоточцами. А в углу, в зале нижнего этажа, висели доспехи. Крайне любопытные доспехи, между прочим, и Сварог подметил для себя, что потом надо будет подойти и внимательно их рассмотреть.

– Что это за вой? – в голосе Медведя, трусостью не отличавшегося, можно было разобрать едва заметную дрожь.

– Ветер завывает, – сказал Сварог. – Ветер, который здесь не стихает никогда. Плюс полное отсутствие стекол в окнах.

– Я лучше снаружи подожду, – помявшись на пороге, заявил Монах, развернулся и вышел на улицу. Видимо, это решение стало результатом нешуточных внутренних борений.

Сварог пожал плечами, но уговаривать не стал. Не до того. Предстоящая встреча с Визари была важнее религиозных метаний какого-то воришки. Они с Медведем, едва поспевая за Щепкой, поднялись по винтовой каменной лестнице на второй этаж. Здесь Сварог еще раз осмотрелся «магическим зрением». Внешний мир исчез, надежно скрытый за стеной щупалец.

– Сюда, – Щепка прошла в открытую настежь дверь, изуродованную изнутри так, словно ее пытались изрубить топором на щепу, да что-то вдруг помешало, прервало на полпути к победе.

Последовав за спутницей, они попали в просторный зал со сводчатым потолком, с выложенным шестиугольными каменными плитами полом. В дальнем краю темнела распахнутая пасть огромного камина.

В зале царила полутьма – стрельчатые оконца не давали много света, очень уж узкими они были, кошка разве что пролезет, хотя и довольно высокими. И все до единого забраны решетками. А одно окно закрывала плотная бордовая гардина с потрепанными кистями. Ветер шевелил ее складки, и казалось, что за ней кто-то прячется. Эффект был настолько правдоподобным, что Босой Медведь тотчас вознамерился проверить: отдернул занавесь рывком и тут же отступил на шаг, держа наготове нож-складень.

За гардиной, разумеется, никого не оказалось.

– Убежище, – буркнул Медведь, складывая нож, но далеко не пряча. – Это чье-то логово, как пить дать. Вроде того, что возле Мышиного склада на Хромом Мысу. Им редко кто пользуется, но все же оно не пустует. И тут, смотрю, факелы приготовлены, занавеска висит…

Щепка тем временем прошла в другой конец зала, отворила полукруглую невысокую дверцу в стене и шагнула в темный проем.

– Эй, а ты куда еще?! – крикнул Сварог.

Голос ударился о стены, и эхо заметалось под сводами замка.

– Я ненадолго. Скоро вернусь. Ждите, – сказала она. И исчезла во мраке. В этом зале не требовалось напрягать голосовые связки, чтобы докричаться, акустика была прекрасная.

– Может, все-таки пойдем за нею? – предложил Медведь.

– Не стоит, – сказал Сварог, поразмыслив. – Мы гости, будем вести себя соответственно. Мало ли зачем даме нужно немного побыть в одиночестве… Да и, кажется, она здесь уже бывала, и не раз. В общем, думаю, она знает, что делает, а мы ей вроде как доверяем…

– Кто говорит про недоверие! – Медведь возмущенно взмахнул рукой. – Но вдруг случится что…

– Это вряд ли, – Сварог, закурив, подошел к окну. Чувство опасности молчало, как партизан в застенках. Да и, в самом деле, отчего-то он доверял Щепке. При всех ее взбалмошности, необычности и недомолвках – доверял почему-то, вот и все…

А за окном близился закат. Из-за гор поднималось закатное зарево, прорезанное полосами облаков, окрашивая в багровые тона склоны, вершины, заснеженные пики.

– Смотрите-ка, атаман!

Сварог обернулся на встревоженный голос Медведя. Тот сидел на корточках и показывал рукоятью складня на центр шестиугольной плиты. Подойдя, Сварог наклонился и разглядел вырезанный в камне знак: орел, который одно крыло отвел в сторону, другое держит прижатым. И на каждой плите был такой.

– Ну и что? – нахмурился Сварог.

– У Папраша Кривое Ухо была в точности такая же татуировка на плече. Ну, очень похожая. И он рассказывал, что это не что иное, как…

Оба одновременно обернулись на звук – сильный хлопок и шипение. Это в камине вспыхнули лежавшие там обгорелые дрова и в два счета запылал сильный огонь.

– Колдовство… – Медведь хотел сплюнуть на пол, но удержался в последний момент.

– Оно, родимое, – согласился Сварог.

Чувство опасности по-прежнему молчало… и как тут было не вспомнить, что и оно, бывало, подводило – в особенности когда начинаешь доверяться магии на все сто. И вполне возможно, что замок прямо-таки переполнен смертельной опасностью, но угрожает она, скажем, не лично Сварогу, а его непутевым спутникам. Или, допустим, в недрах мрачного сооружения скрываются некие силы (причем не обязательно колдовские, господа!), которые в настоящий момент не имеют никаких недобрых намерений. Вот именно – только в настоящий момент. А что случится через минуту, одному богу известно…

Он поднял голову.

С потолка свисал сделанный из тележного колеса светильник со множеством толстых, оплавленных свечей по кругу; и вот эти-то свечи принялись загораться одна за другой. А тут еще порыв ветра, ворвавшись в окна, заставил развеваться бордовую гардину.

– Не зря наш Монах не пошел сюда, он чернокнижье чует за версту, – послышался шепот Медведя.

– Отставить панику, – сказал Сварог, кладя руку на рукоять шаура. – Просто нам включают свет, а то скоро темнеть начнет.

– И кто включает? Щепка? – спросил Медведь, но остался без ответа.

Иллюминация продолжалась. Последовательно вспыхивали и факелы на стенах, будто сработал фотоэлемент. Или же, выражаясь сообразно обстановке, будто невидимый слуга по причине надвигающихся сумерек подносит к ним лучину. В зале становилось все светлей. Ничего нового при усиленном свете не открылось, разве что лучше стали видны трещины на плитах пола, копоть от факелов на стенах и ржавчина на оконных решетках. А потом открылась та самая невысокая дверца, неизвестно куда ведущая, и появилась Щепка.

Хотя и не сразу они с Медведем ее узнали.

Дело даже не в том, что она переоделась – сменила дорожный костюм коммивояжера на наряд, в здешних краях Сварогом увиденный впервые: малиновые шаровары, высокие, до колен, сапоги с завязками, алую куртку с высоким стоячим воротником. Лоб стягивала широкая лента из прозрачного алого шелка, завязанная на затылке, и концы ленты спадали на грудь, доставая до пояса. А на пальцах обеих рук появились перстни… Нет, вовсе не в одежде было дело. В серой и незаметной мышке, которую исключительно по биологическим признакам можно было причислить к женскому полу, переменилось буквально все. Спина распрямилась, походка стала широкой и упругой, уверенной, смотрела она теперь прямо – с вызовом и гордостью. С превосходством мудрости, ежели так можно выразиться, смотрела она. И теперь выглядела старше, выше ростом, опытнее…

– Уф, – облегченно вздохнула она, – до чего же надоело ходить в обносках, если б вы знали. А встречать нашего… ну, назовем его визави – в том наряде как-то неприлично.

Даже голос у нее изменился, стал ниже, в нем появилась некая толика того, что зовется чувственностью.

– Эй… – булькнул Медведь. – Щ-щ… Щепка, ты, что ли?.. Это ты чего это… – Он оглянулся к Сварогу: видит ли предводитель то же, что видит он.

Предводитель видел. И пребывал в состоянии обалдения немногим меньшем, нежели Медведь. Да и то лишь потому, что ожидал нечто подобное. «Третий глаз» не помогал. «Третий глаз» был подавлен, ослеплен, выключен, называйте как хотите, но в магическом зрении не разглядеть было вообще ни черта, сплошная серая хмарь клубилась перед взором. Однако же чувство опасности по-прежнему признаков беспокойства не подавало… хотя в голове Сварога звенел, звенел тревожный колокольчик…

Медведь озадаченно поскреб в затылке и на всякий случай обнажил лезвие складня.

А Щепка, громко цокая набойками по плитам, прошла… нет, прошествовала в центр зала.

И сказала:

– Приступим к вызову нашего визави. Ритуал Стежки несложный, но навыков требует, – поучительно сказала она и улыбнулась. – Чтобы проложить Стежку, каждому магу необходимо иметь два камня палангида, – Щепка сняла с руки два перстня. – Камни кладутся друг от друга на расстоянии в один шаг. – Она положила перстни на каменный пол. – Желательно, чтобы и Око Бога находился неподалеку. Желательно, но необязательно. Затем я произношу следующее…

Прикрыв глаза и чуть раскачиваясь, Щепка заговорила на незнакомом языке, где звуки казались выкованными из железа и сплетались между собой в ажурную вязь. И едва стих последний звук, камни зажглись голубым нутряным огнем, из них выстрелили две световые струи, извиваясь, уперлись в каменный потолок, потом изогнулись судорожно и соединились, образовав колеблющуюся дугу примерно в полтора человеческих роста. Воздух наполнился противным вибрирующим гулом, который заглушил нескончаемую песню ветра снаружи и от которого у Сварога заныли зубы.

Потрясенный Медведь дернулся, как от удара парализатором, однако ни малейшей попытки смыться отсюда или напасть на преобразившуюся Щепку не сделал. Он что-то лихорадочно шептал себе под нос – не то молился, не то матерился. Все окружающее словно подернулось желтоватой дрожащей пеленой.

– Такую же арку создал личный маг нашего визави, – пояснила Щепка, повысив голос. – Теперь следите внимательно. Я настраиваюсь на его волну. Как бы бросаю себя ему навстречу, а он бросит себя навстречу мне… Это уже посложнее, без должной подготовки практически невозможно, а подготовка длится шесть ступеней посвящения. Вот почему только сильные маги могут выстраивать Стежку.

Она встала на колени, коснулась указательными пальцами лежащих на полу камней. Камни затрепетали от ее прикосновения, дуга окрасилась густой синевой.

– И возникает Стежка…

Из дуги вдруг плеснуло сиянием, сияние это туннелем протянулось до стены, уткнулось в кладку – и кусок стены в форме арки исчез, растворился, открыв черный провал в никуда.

– Собственно, вот и все, – сказала Щепка, поднимаясь. – Теперь остается только ждать, когда кто-нибудь придет. Или сам маг, или его хозяин… А что ж это вы, господин атаман, молчите все? Даже наш друг Медведь – и тот бормочет чего-то…

– Ах, какое полезное изобретение! – Сварог покачал головой. – Скажите, это что, и между мирами можно вот так вот стенку разобрать?

– Не знаю, – поколебавшись, ответила Щепка сухо. Очевидно, забыла что атаман тоже кое-какой магии обучен и ожидала более бурной реакции. – Никто никогда не пробовал. Да и пробовать не было смысла – без некоторых необходимых вещиц.

– И… долго нам ждать гостя?

– Все зависит того, когда он выйдет в путь… Что ж, теперь в защите нужды нет.

Сварог почувствовал, что пелена, избирательно ослепляющая «третий глаз» в течение нескольких дней, наконец спала. Теперь он видел магическую реальность таковой, какая она была на самом деле, без шор и фильтров.

Н-да, можно было догадаться и раньше. Но как же детектор лжи, тоже был подавлен?..

Судя по всему, ожидаемый «визави» вышел в путь вовремя, потому что Сварог не успел бы выкурить сигарету, возникни у него такое желание, как опять полыхнуло – и из арки на шестиугольные плиты зала ступил человек, материализовавшись из ничего.

Он был весьма представителен, этот седовласый импозантный господин. Узкое породистое лицо, высокий лоб мыслителя. В нем чувствовалась сила и привычка повелевать. Прирожденный лидер, сразу ясно – даже если не смотреть на костюм.

– Я же говорила, что знаю настоящего Визари, – сказала Щепка. – Здравствуйте, верх-советник.

– Теперь я тоже знаю, – тяжко вздохнул Сварог. Он не чувствовал ни злости к девчонке, ни горечи от обмана, ни радости от встречи с революционным магом. Он чувствовал только усталость. Неимоверную усталость. Не хотелось уже ничего. Даже искать путь домой.

Кто сказал, что Визари – это обязательно мужчина?..

– Приветствую вас, – чинно сказал гость, с оттенком любопытства глянув на Сварога. – Не могу выразить словами, насколько я рад, что у вас получилось как нельзя лучше, госпожа.

И он поклонился Щепке.

– Чё?.. – громко спросил Медведь.