ГЛАВА 8
Тихо-тихо стало над исполинским Клыком.
Ритор плавно повел перед собой левой рукой, словно отодвигая невидимый занавес. Ласковые струйки ветра коснулись висков, играя, побежали по щекам. В небесах над головами семерки медленно разворачивала крылья птица не птица, стрекоза не стрекоза, бабочка не бабочка; белесые нити складывались в пару громадных крыльев, казалось, обнимающих всю землю, от Теплого Берега до неведомых северных тундр; извив, извив, еще один — и так без конца; тяжело плетутся Кружева, особенно — когда еще не настал час полной силы.
Ритор задавал тон и темп. Он, старший, обязан был чувствовать всех и знать, когда следует прибавить (ошибешься, изливая силу — Ветром в прах развеет), когда же, напротив, помедлить, облегчить ношу старикам, Гаю и его брату. Пожилые маги работали виртуозно. Они умели многое, очень многое — но годы брали свое. Здесь, на вершине Клыка — одно дело, а схватка с молодыми магами Торна — совсем иное.
Они должны найти их обоих. И Дракона, и — хорошо бы! — его Убийцу. Если Торн не блефовал — а он почти наверняка не блефовал — Убийца уже должен быть здесь. А Дракон? — кто знает… Ритор не мог до конца положиться только на свои чувства. Приход Властителя — не торжественный парад, тем более пока Крылатый не прошел всю цепь посвящений. Даже Ритор нуждался в колдовстве, чтобы отыскать явившегося в Срединный Мир его вековечного хозяина.
Найти двоих — почти непосильная задача. Но, проклятие, они обязаны продержаться. Или найти хотя бы Убийцу — что сложнее, он ведь отражает магию слабее, чем Дракон.
Гай тянулся. Белые крылья в небе — след его протяжки. Как и ветер, туго-натуго спеленутый, воющий и ярящийся в тончайшей, незримой трубе, свирепо рвущийся наружу, — Гай ткал бесконечную живую нить, которую Сандра и Салли завивали в небе причудливым узором. Мало кто смог бы различить в хаотическом сплетении узора линии великих Рун, принесенных изгнанниками из-за Горячего Моря…
Ладонь Асмунда стала совершенно мокрой. Парень старался вовсю, через него сейчас текла Сила, и ему приходилось принимать на себя почти всю чудовищную мощь отдачи — гнев сонных громад аэра, пробужденных от дремотного и теплого сна, безжалостно брошенных в неистовую круговерть над каменным Клыком. Мальчишка старался, как мог. Каждый изгиб в узоре Крыльев отзывался мучительными спазмами в легких — казалось, исполинский насос беспощадно высасывал из них воздух, трещали и гнулись ребра. Однако Асмунд стоял, и никакая боль не способна была заглушить восторг — как же, он теперь один из настоящих магов, и его волей развертываются сейчас над Клыком исполинские Крылья…
Болетус предупреждающе кашлянул. Крылья ветра, парящие над Клыком, сейчас со всей отпущенной магам Стихийного клана мощью тянули к себе мириады мельчайших струй Воздуха — от всех пределов громадной страны.
Беря разбег над бескрайней, чуть всхолмленной равниной, протянувшейся на сотни километров к северу от Теплого Берега, ярящиеся потоки неслись прямо к Клыку. Там, в высоте, с каждым мгновением нарастал бешеный рев — Ветер не любит вопросов, он не подчиняется никому, сведения можно вырвать у него лишь силой — и горе тому, кто не сможет выдержать ответного удара.
Ритор видел, как побледнел Гай, как пошатнулся его старший брат. Извини, Асмунд, кажется, сейчас тебе будет очень больно. Это, конечно, подло, но ты — наш живой щит, и с этим уже ничего не поделаешь. Годы выносливости проходят быстро, Асмунд. Я, Ритор, потратил свои, гоняясь за последним Драконом… и, как теперь понимаю, зря.
Асмунд внезапно дернулся. Рука задрожала, казалось, она сейчас вырвется из ладони Ритора. Парень закусил губу, глаза стали закатываться…
— Сандра! — резко скомандовал предводитель Воздушных.
Однако волшебница и сама уже знала, что ей делать. Не разрывая кольцо рук, она шагнула вперед, с молодой гибкостью прогнулась, прижавшись лбом к покрытому потом лбу мальчишки. Сама болезненно поморщилась, но дело свое сделала — тиски боли разжались, Асмунд выпрямился, взор вновь стал осмысленным.
— Держись, мальчик, — сквозь зубы сказал ему Ритор. Волна боли, правда, многократно ослабленная, докатилась и до него. — Держись. Если не ты — нашим старикам несдобровать.
…Хорошо еще, что этих слов не слышали ни Рой, ни его брат.
А крылья тем временем становились все больше и больше. Казалось, они уже закрыли все небо. Исчезла голубизна, черные тучи сплошной пеленой заткали все от зенита до горизонта, день померк, остались лишь белые росчерки крыльев на черном небесном бархате.
Ритор сосредоточился. Начиналось самое главное. Пронзающие простор потоки несли вести обо всем, случившемся в стране; надо только умело спросить. Ритор спрашивать умел.
Новые с Изнанки. Новые из Мира Прирожденных… Новые… новые… новые… новые среди уроженцев этой земли, Срединного Мира. Крылья сейчас качали через себя целые океаны «информации», как называли это пришедшие с Изнанки. Ритор готов был до полусмерти загнать своих товарищей-магов, но добиться ответа.
Если Убийца уже здесь, Воздух не может не знать. Кипящая кровь, алая полоса еще не видна в ауре, но она уже есть. Древний гнев Четырех Стихий коснулся избранного судьбой человека, уже меняет его — быть может, незаметно даже для самого Убийцы. Мельчайшие частицы ветра запомнят это. Ярящийся гнев и жажда убивать, способность подчинять себе других и напролом идти к заветной цели. Как правило, раньше избранный стать Убийцей такими качествами не обладал. Это Ритор знал по себе. Очень долог был путь от скромного, застенчивого мальчишки, книжного червя и девственника до нынешнего Ритора. Лучшего (пока еще, несмотря на весь талант Асмунда) Воздушного волшебника.
Вой в вышине становился все нестерпимее. Великие крылья рвались на свободу. Взмахнуть всей несказанной мощью, оторваться от тварной земли, могучим ударом обратить ненавистную твердь в океан пыли, подхватить ее, зашвырнуть в дальнее море! Стереть с лица земли жалкую кучку дерзких, осмелившихся задавать какие-то свои ничтожные вопросы!
…Однако до предела натянувшаяся привязь держала тем не менее крепко. Наступил час Силы.
Узор на крыльях начал тускнеть. Руны дрожали, меняя очертания. Сандра и Солли разинув рты смотрели вверх. На их памяти такое случалось впервые.
А вот Рой такое уже видел. Как и Ритор. И очень хорошо знал, что за этим последует.
Крылья нашли искомое. Но натолкнулись при этом на почти непреодолимое сопротивление. Туго свернутые в дугу ревущие потоки ветра начинали обретать свободу. Еще несколько минут — и скрепляющие заклятье связи ослабнут, неистовый вихрь вырвется на волю — и горе тем, кого он встретит на своем пути!
— Открывай шлюзы, Сандра! — рявкнул Ритор. Сейчас приходилось думать не о себе — а о том, как отвести беду от городка. Разумеется, Ритор предусмотрел подобный исход. Заготовлен путь, по которому вихрь устремится в пустую, безжизненную степь.
— Открываю! — стараясь перекричать вой урагана, откликнулась волшебница. Лицо ее покраснело от напряжения.
Асмунд вновь застонал. Он прокусил себе губу, из носа тоже бежала кровь, но парень держался молодцом.
Никогда еще Ритор не встречал такого сопротивления. Маги клана потратили все силы, какие только могли, крылья растянулись на все небо, от горизонта до горизонта, и… и ничего. Точнее, нечто. Нечто настолько сильное, что…
— Вот он! — вдруг завопил Гай.
Однако Ритор уже видел все и сам.
Городишко он узнал сразу. Дальний север, возле самого Предела — кажется, территория клана Земли. Пыльный вокзалишко. Вдоль деревянного перрона вытянулся размалеванный в варварские цвета поезд. Ритора, точно волной, окатило страхом битком набившихся в его нутро людей. А потом он увидел не слишком молодого, но и далеко еще нестарого мужчину, лет тридцати, худощавого и темноволосого, в черной куртке с эльфийским мечом в нелепых, непарных ножнах.
Мощь набравшего запредельный разгон Ветра была настолько велика, что Ритор — о удача! — смог уловить даже обрывки крывшегося внутри бежавшего.
«…Пространство таяло, растворялось в белизне… Лишь один взгляд назад — и страх сковывает разум… В пене облаков скользит крылатая тень. Исполинская. Грозная. Смертоносная. То ли звезды сияют в белоснежной чешуе, то ли она горит собственным светом. Крылья равномерно колотят разреженный воздух, в огромных мерцающих глазах — ярость. Он посмел бросить вызов чудовищу, посмел — хоть и не в силах еще был справиться. И теперь его догоняет властитель неба и хозяин глубин, повелитель тверди и господин огня…»
Ритор закричал. Это был неистовый вопль игрока, поставившего на кон не то что свою собственную жизнь — но жизнь целого мира.
— Есть! Есть! Есть!
Он чувствовал Убийцу — так ярко и четко, как может только собрат.
И в тот же миг ветер вырвался наконец на волю.
Асмунд приглушенно ахнул и потерял сознание. Ритор едва успел подхватить качнувшееся к краю обрыва тело.
— Вниз! Все вниз! — заорал Ритор, направляя поток боли в себя. — Сандра!..
Однако ни она, ни Солли его уже не слышали. Они не нуждались в подсказках. Они, раскинув руки, пытались удержаться на вершине Клыка — направляя при этом все уничтожающий вихрь за реку, в степь, подальше от городка. Незримый кулак разбушевавшейся стихии ударил им обоим в грудь. Ритор видел, как дернулась голова Сандры, как брызнула вверх дымящаяся кровь; волшебница пошатнулась, судорожно взмахнула руками — в широко раскрывшихся глазах застыл ужас — и с истошным воплем сорвалась вниз. Солли остался стоять — лицо искажено, на скулах лопается кожа, глаза плотно зажмурены; Ритора окатило жаром — с такой быстротой маг менял заклятия. Невидимый молот уже взлетел над городком… а Ритор все еще стоял, оцепенев, придерживая тело Асмунда. Открыть дорогу урагану должны были Сандра и Солли. Болетус их подстраховывал… где он, кстати?!
Но площадка была пуста. Ни стариков, Роя и Гая, ни горбоносого волшебника. Только бесчувственный Асмунд, Солли и он, Ритор. Который до конца удерживает готовые взорваться изнутри крылья, потому что тогда городок не спасет уже никакое волшебство.
Над ними творилось нечто невообразимое. Изящный узор крыльев превратился в белесый хаос, пятно живой гнили на темном теле аэра; Ритору виделось там искаженное нечеловеческим гневом лицо. Вихрь мял и рвал эту белую мглу, закручивая исполинский водоворот над острием Клыка; ревущий поток рвался на северо-запад, в открытый Солли путь, но границы трещали — распирало, подобно тому, как в половодье распирает бока деревянных отводных лотков; внизу, под скалой, царила мертвая тишь — предвестник либо сокрушительной бури, либо… либо благополучного исхода.
— Бери Асмунда и прочь отсюда! — скомандовал Ритор. Солли лишь покачал головой. Как он стоял, Ритор понять не мог. Ветер резал магу лицо, как бритвой. На висках уже стали видны кости. Длинный шлейф крови тянулся Солли за спину, однако маг все равно стоял.
Ветер добрался и до Ритора. Вцепился в плечи, с неодолимой силой поволок к обрыву. Асмунда протащило по камням; мальчишка охнул и открыл глаза.
— Вниз! — приказал Ритор. Паренек больше уже ничего не мог сделать. — Линза!
Асмунд торопливо кивнул. Кажется, понял.
Ритор швырнул его за край площадки, точно куль с мукой.
Пришло время доучиваться, Асмунд.
Теперь — на помощь Солли. Вдвоем они должны продержаться, пока не истает стянутая к Клыку сила.
Но Солли уже не мог держаться. Он истратил все, что имел. Лицо его превратилось в одну сплошную кровавую маску. Ветер с особой жестокостью содрал с него скальп. Ритор лишь мельком подивился, как Солли еще жив… и точно рассчитанным толчком под колени заставил волшебника упасть.
Рушились, истаивали скрепы, никто больше не направлял ураганный поток, и тот, в дикой радости от освобождения, заплясал, мечась, как молодой норовистый бык, из стороны в сторону, круша все, до чего мог дотянуться. И наверное, он натворил бы немалых бед… если б городок Воздушных не строился с расчетом как раз на подобное буйство. Свой пик силы ураган уже миновал; поваленные заборы, выбитые окна да вырванные кое-где с корнем деревья не в счет.
…Когда стих вой, Ритор с вершины Клыка увидел, как на улицы выплеснулась толпа. Народ бежал к скале, и, Ритор знал, ни Сандра, ни Асмунд не останутся без помощи.
А перед глазами Ритора стояло лицо того молодого мужчины в черной куртке, с нелепым в его руках эльфийским клинком. Лицо Убийцы Дракона.
* * *
На Викторе сухой нитки не было. Он разделся, выжал одежду и развесил по стенам купе. Замотался в колючий толстый плед, сел у окна.
Наверное, с «отдельным купе» он погорячился. Это была целая комната на колесах. Стены обтянуты розовым шелком, на потолке — две лампы в абажурах из цветного стекла. Массивная кровать, которой место в музее, а не в поезде, круглый стол с двумя креслами, резной бар красного дерева, заполненный бутылками и кувшинчиками. Надо же — после безумия схватки на перроне пришел миг комфорта.
Ярослав тоже смотрел в окно. Виктору было не по себе от молчаливой сдержанности паренька — нет, это не равнодушие, конечно, не цинизм… И все же от мальчишки, только что потерявшего трех братьев и отца, подсознательно ожидалась иная реакция.
— Ты видел раньше этот медальон? — Виктор кивнул, указывая на лежащую на столе миниатюрку.
— Да.
— Где?
— Он висел на стене у нас дома. Иногда отец его брал с собой… когда уходил надолго.
Исчерпывающая информация…
— Ярослав, я пока мало что понимаю в вашем мире.
Мальчик слегка пошевелился, по-прежнему глядя в окно. Там бежали холмы и перелески — мирный, буколический пейзаж. Чем дальше от дороги, тем гуще становился лес, сливаясь на горизонте в непроходимую чащобу.
— Отец говорил, что вы не сразу осознаете себя, — ответил он. — Я… я понимаю. Медальон — это знак стража Пределов.
— Твой отец был стражем. Значит, он следил за мертвыми, чтобы те…
Мальчик повернул голову, удивленно посмотрел на Виктора. Стало понятно, почему он так упрямо пялится в окно, — в покрасневших глазах застыли слезы:
— За мертвыми? А что за ними следить-то? Стражи смотрят, чтобы живые не обижали мертвых.
Виктор не нашелся что ответить — так нелепо выглядела ситуация.
— Они ведь не виноваты, — чуть укоризненно сказал мальчик. — Их вернули в мир, заставили думать и двигаться — когда они уже умерли. Им и так не досталось вечного покоя — так пусть достанется просто покой. Серые Пределы не дают им выйти и вредить живым. А живые… живым все можно. Они ходят за Предел, неживых добивают, снимают с тел украшения, кольчуги, оружие. Воруют всякое… у мертвецов там свои поселки, всякие странные вещи… нам-то и незачем, а все равно воруют… Вот на севере, где Пределы через городок прошли, монахи целый институт организовали. Ходят через Предел… изучают.
В его голосе послышалась обида.
— А там же наши, все наши! И люди, и эльфы, и гномы. Они не виноваты, что была битва, а потом их снова подняли из мертвых. Там мой прадед где-то… там последний эльфийский правитель и гномий совет… Стражи как могут народ попугивают. Мы… — это «мы» прозвучало так, словно мальчику было лет триста, — тогда специально остались. Клятву дали, что раз предали братьев, не дали им умереть, так теперь будем защищать. И защищаем.
— Поэтому твой отец разбойничал? — не удержался Виктор. — Чтобы отпугивать от Пределов?
Мальчик опустил голову. Тихо сказал:
— Нет… не только. Для этого тоже… но у нас тяжело жить. Зверья почти нет, и земля не родит — Пределы рядом. Жить чем-то надо…
— Я понимаю, — сказал Виктор. Через силу, потому что не мог, все равно не мог оправдать разбойников. Никогда ему не хватало доброты, чтобы понять уличную гопоту или благообразных казнокрадов, разваливших страну. И здешних разбойников оправдать он не мог — несмотря ни на что.
— Вы все равно на нас сердитесь, — сказал мальчик. — Я знаю. Вы сердитесь, но только простите отца.
— Я простил. Честное слово. — Эти слова дались легче, искреннее, и Ярослав благодарно кивнул.
Виктор встал, прошелся по купе, открыл бар и порылся в бутылках. Выбрал кувшинчик попроще — вдруг за все это придется еще платить? — бокал и вернулся за стол.
Напиток был божественным. Не бренди, как он вначале подумал, а крепчайший сладковатый ликер, в чьем вкусе угадывались десятки трав. На кувшинчике были выдавлены какие-то руны. Наверное, эльфийский напиток?
— Когда будет станция, ты сойдешь, — велел он.
Мальчик молча кивнул.
— Посмотришь, чтобы Предельника похоронили как положено. И вернешься домой. Кто там у тебя остался?
— Никого.
— Не пропадешь? — помолчав, спросил Виктор. Нельзя позволять мальчишке увязаться за ним, поддавшись жалости.
— Не пропаду.
— Хорошо. Я посплю. Когда будем подъезжать к станции — разбудишь.
Мальчик кивнул:
— Еще не скоро. Мы Пределы огибаем.
Виктор глянул в окно, словно можно было в лесном море обнаружить грань между миром мертвых и миром живых.
А ведь и впрямь — можно!
Это было почти неощутимое, неявное — и все же несомненное присутствие Силы. Будто пронесся через лес бурный поток — и деревья слегка присели, покосились; будто промчался шквал, изломав, скрутив ветви; пролетел быстрый верховой пожар, опалив, обуглив верхушки; взвилось облако пыли, навечно осев на листьях. Тянущаяся через лес полоса, тонкая, почти неприметная — и до сих пор, несмотря на сотни прошедших лет, живая. Барьер, граница. Серый Предел.
— Именем Четырех Стихий… — прошептал Виктор.
Опять наступило, нахлынуло — он уже не был собой или не только собой был…
— Воздухом и огнем, водой и землей — вечными силами отделяю вас от живых…
Поезд тряхнуло. Мигнули лампы. Мальчишка уже не сидел на кресле, он сжался в углу, с ужасом глядя на Виктора.
— И ставлю Серый Предел между вами и теми, кому лишь предстоит умереть…
И тут — ударило еще сильнее. Контрапунктом. Заволокло сознание. Провал, водоворот, вихрь, пламя…
Последние. Двое последних. Уже ощутивших его силу, уже догадавшихся, что даже им — не устоять. Пылающий лес, ливень льет с серых небес, но шипит, испаряясь, не в силах коснуться размокшей почвы. А он идет сквозь огонь — ему дана эта власть, даны силы противостоять всем стихиям.
И двое последних понимают это.
Небо больше не держит их, воздух подламывается под крыльями, и ливень прижимает вниз, и земля расходится под чудовищным весом чешуйчатых тел, и смертоносное пламя, так послушно испепелявшее врагов, теперь грозит взорваться в пасти.
Значит — они встретят его в человеческом облике.
Значит — и он настигнет их как человек.
Расплата. За тысячелетнее господство, за ярость и непреклонность, за нежелание поделиться хоть капелькой власти, за самомнение и гордыню.
Он выбран — и он станет знаменем новой эры. Вестником свободы.
Лес расступается, мелькает вдали полоска реки — и на берегу он видит последних. Мужчина и женщина, мужчина — в черных латах, женщина — в разорванной тунике. Ей досталось больше в скоротечные моменты схватки в небесах.
Мужчина в черных латах идет вперед, навстречу ему. Лицо наглухо закрыто решетчатым забралом шлема. Ладонь сжимает рукоять меча. В голосе усталость — но не страх и даже не ненависть. По крайней мере они умеют проигрывать достойно.
— Зачем ты преследуешь нас? Мы уходим. Мы уже на Тропе. Вы хотели свободы? Берите ее…
В словах есть правда, но время милосердия ушло.
— Вы уйдете в никуда. Ибо я — Убийца Драконов.
Мужчина достает меч. Может быть — он еще верит в победу. А может быть — ищет красивой смерти…
Это прошло. Так же быстро, как и началось, оставив лишь гудящую тяжесть в голове и слабость в руках. Поезд покачивался на рельсах, за окном, утонувшая в лесах, тянулась незримая граница.
— Что со мной, а? — то ли мальчика спрашивая, то ли к себе обращаясь, сказал Виктор.
Вот только сын Предельника не знал ответа. А уж сам Виктор — тем более.
Однако паренек старался.
Казалось, что мальчик старательно подбирает слова, пытаясь высказать как можно проще нечто, ему прекрасно понятное и никогда не требовавшее объяснений.
— Маги живут в кланах, на берегу океана. Человеческие города им не нужны. Есть Стихийные кланы. Их четыре. Они главенствуют в мире.
— Понимаю. Это мне уже говорили.
— Есть кланы Звериные, — Ярослав дернул плечами. — Оборотни. Они способны перекидываться… обращаться в животных. Они слабее, но их сила тоже велика…
Он явно собирался продолжать. Много ли, мало ли знал сын несчастного Предельника — но сейчас это было явно чересчур. Из глубины вновь поднимались разрушительные видения — и огонь, и вода, и рушащиеся горы, и сметающие все смерчи. Виски рвануло болью — на миг показалось, что голову насквозь пронзила стрела.
Взмахнув рукой, Виктор заставил паренька замолчать.
Дальше идти нельзя. Все, вбираемое тобой, отражается в памяти, словно в кривом зеркале, собирающем жгучий жар солнца. Нельзя брать сразу и помногу. Слишком велик соблазн — сразу, от первого «знатока» узнать все потребное, получить все готовеньким. Что-то хранило Виктора… или, может, очутившегося рядом.
— Владыка… — Мальчик явно забеспокоился, молчание Виктора затягивалось.
— Все хорошо. — Виктор сглотнул ставший в горле комок. — Вы мне и впрямь помогли. Я благодарен твоей семье за помощь.
Может быть, Ярослав и почувствовал ложь в его словах. Но преклонение перед Владыкой было слишком велико.
— Скоро станция? — спросил Виктор.
Мальчик долго смотрел в окно.
— Да… скоро. Полчаса, час…
— Ты сойдешь, — повторил Виктор. — Возьми.
Потянулся к сохнущим джинсам, достал мешочек с драгоценностями. Молча отделил три кроваво-красных рубина.
— Мы служим вам не за деньги, Владыка!
— Знаю. Но я вознаграждаю за преданность.
* * *
Сразу же после стычки Лой Ивер с Торном ее осведомителям пришлось потрудиться в поте лица.
Итак — где Огненные?
Почему, кроме Ритора, не было никого из Воздушных?
И из-за чего, собственно говоря, два могущественных мага дошли до рукопашной? Почему Торн решил презреть все писаные и неписаные традиции, устроив свару прямо на ее, Лой Ивер, балу?
Что все это значит?
Когда дело пахло «подпаленными хвостами», как говорили у Кошек, Лой предпочитала грубой силе лесть и хитрость. Лесть, хитрость и, конечно же, хороший совет. Только надо, чтобы советчики не поняли, что чем-то помогли ей.
У нее собрался ближний круг, доверенные подруги (если только к Кошкам вообще применимо такое определение) — всего трое, но больше и не надо. «Вероятность провала, — наставляла маленькую Лой ее бабка, Ивер Первая, — прямо пропорциональна числу посвященных в тайну».
Бабка же и подбирала в свое время ее товарок… Это сейчас, конечно, Лой понимала, что преданная до самоотречения, всегда восхищающаяся ею Кари на самом деле не случайно стала ее лучшей подружкой. Умела старая Ивер видеть людей насквозь, и в окружении Лой с самого детства были лишь те, кто лучше оттенял ее выгодные черты. Так и прилепилась к Лой умненькая, но с радостью остающаяся в тени подруги Кари.
Да и парни, начавшие ухлестывать за Лой, когда пришло время, оказывались не из последнего десятка. Будущие воины и правители клана (если, конечно, к мужчинам клана Кошек относится слово «правители»)… И рассказы о безумствах молодых котов, расползавшиеся по всему Срединному Миру, многое добавили к славе Лой Ивер. Умна была бабка, умна, и, глядя порой на закат, куда по традиции уходили умирать старики клана, Лой вспоминала ее добрым словом…
— Я отправила гонцов к Огненным, — говорила Лой. За стенами тоскливо выл ветер… подозрительно сильно выл. Уж не решил ли гордый Ритор, что за Кошками и впрямь нужен глаз да глаз? Тогда дело плохо. Тягаться с могущественнейшим волшебником Срединного Мира Лой вовсе не хотелось. — Ответ должен быть послезавтра…
— А какого ты ждешь ответа? — спросила Кари.
Лой пожала плечами. Вот уж действительно тот случай, когда заранее ничего не угадаешь. Обычно ответы лишь подтверждали ее собственные догадки, а тут приходилось по-настоящему ждать, и это злило нетерпеливую Кошку.
В будуаре Лой было поразительно тесно — по контрасту с бальными залами это смотрелось очень странно. Но что уж тут поделаешь, против природы не пойдешь, и настоящий уют женщины клана находили лишь в таких вот укромных, полутемных, уставленных мягкими кушетками помещениях. Сейчас подруги полулежали, на столиках перед каждой стояли кувшинчики с любимым вином. Но к напиткам почти не притрагивались, молчаливо признав ситуацию слишком серьезной для обычного веселого девичника.
— Непривычно как-то тащиться в хвосте событий, — заметила жеманная Лола, единственная в окружении Лой, кто пришел с Изнанки. По ее собственным рассказам, там она была великим ученым — все равно что магом в Срединном Мире. Но Лой слишком давно убедилась, что рассказы пришедших из другого мира содержат мало правды. Скорее — одни мечты…
— Как же мы упустили Торна? — вздохнула Ота. Вот она как раз-то и была сильной личностью, ослепительной красавицей и хорошим магом. Таких Лой приближала к себе с единственной целью — держать на виду, контролировать, а то и сковать нарочитым дружелюбием возможные интриги.
— Что это с вами, подруги? — нахмурилась Лой. Оте ни в коем случае нельзя было поддакивать. — Мы предаемся сожалениям? Мы корим себя за упущенное? Мы, Кошки?! Отставить панику! Мы еще заставим и Торна, и этого гордеца Ритора плясать под нашу дудку! Скажите лучше мне — что они могли не поделить?
— Только не власть, — заметила рассудительная черноволосая Кари. — Ритору на власть наплевать.
— Верно, — согласилась Ота. — Никогда не пытался доминировать…
— У Ритора одна, но пламенная страсть, — задумчиво проговорила Лола. — Прирожденные.
— Точно, — заметила Лой. — Но какое отношение это имеет к Торну? Вода никогда не питала особой любви к оставшимся на том берегу… Я бы даже сказала, напротив.
— Тогда все-таки власть? — сплела тонкие руки Кари.
— Первое, что приходит на ум, — отрицательно покачала головой Ота, — и едва ли самое верное. Ритор никогда не стремился к власти. А ведь мог, особенно после…
— А Торн? Он хорош… и честолюбив. Богат. Он выжимает полюдье всеми методами. И Наказующие Воды не знают устали. Могли они сцепиться из-за земель?
— До такой степени, чтобы драться на моем балу? — Лой возмущенно вскинула голову. — Он не настолько жаден.
— Торн ведь так чтил обычаи… — задумчиво проговорила Ота. — Должно было случиться нечто поистине невероятное…
— Общих слов нам тут не надо! — резко оборвала подругу Лой. — «Невероятное»… У нас таких слов быть не может. У нас в клане Воды семеро осведомителей. Почему они бездействовали, я хочу знать? Фиа, я знаю, спала с Романом — он если и не правая рука Торна, то уж левая — наверняка. И почему от нее ни одного слова, почему?!
— Не случилось ли беды? — заметила осторожная Лола.
— Беды? Со всеми семью одновременно?
— А почему бы и нет? Мы стали немножко самоуверенны в последнее время. Крупные провалы — достояние истории. Нам — ого-го! — и Стихийные кланы по плечу. А что, если Торн все это время посмеивался над нами, а когда пришла пора действовать — по-быстрому прикончил всех семерых, что работали на нас? Почему мы его недооцениваем? — с горячностью возразила Лола.
Ивер призадумалась.
— Значит, так. К Торну — восьмерых. Столько же — к Ритору. И по четыре — к двум другим Стихийным. И будем ждать. Пока.
— Может быть, стоит и мне, — мурлыкнула Ота, — …прогуляться? У всех осведомителей есть один главный недостаток — они не владеют стратегической информацией. И значит, не понимают, что надо искать…
Лой в очередной раз порадовалась, что вовремя заметила и приблизила к себе Оту.
— Нет, подруга, — ласково ответила она. — Нет. Прогуляться придется мне.
— Почему же это?
— Как раз потому, что только я, — Лой послала подруге и конкурентке самую очаровательную улыбку, — владею всей стратегической информацией.
Пусть Ота поломает себе голову, пытаясь сообразить, что же еще известно великой Лой Ивер!
