III. Рейд
1.
Они уходили на рассвете, по холодку.
Уходили по-простому, без прощаний. Как в обычный рейд. Обычный состав колонны плюс два бензовоза. Боезапас – двойной. Людей – даже меньше, чем обычно. Шестьдесят семь штыков. Лучшие – Звягинцев никому уходить не препятствовал. Но доукомплектовал Отдел своими орлами из группы оперативного реагирования, ныне расформированной…
Необычным было одно – никто не знал конечной цели маршрута.
… Замыкающий БТР нырнул в облако пыли, поднятое передними машинами. Ворота КПП медленно закрывались. Гамаюн оглянулся на Девятку, хоть и знал – дурная примета. Спящий городок казался вымершим. Лишь там, где у сороковых домов местность повышалась, двигалось крохотное белое пятнышко.
Гамаюн поднес бинокль к глазам. Женщина в белом платье, машет рукой. Лица не разглядеть, далеко. Кого-то из бойцов провожает, подумал Гамаюн. Его провожать некому.
Там, на холме, стояла Женька Кремер…
2.
Сергей Кулай по прозвищу Пак уехал накануне, сразу по окончании переговоров с Нурали. Путь его лежал на юго-восток, а задание он получил самое странное.
Дожил, думал Пак. Сподобился. Еду по степи, собираю фольклор. Сказки, легенды, анекдоты. Да, про тосты не забыть бы. Вдруг в тостах что-нибудь про восьмипалых онгонов прозвучит… А мы: раз! – и на диктофончик…
Сергей издевался над собой и над Гамаюном, отправившим его тернистой тропой Фрезера, Афанасьева и товарища Шурика. Издевался, чтобы скрыть тревогу. Просто так, ради пустого интереса, Карахар ему ничего не поручал. Никогда.
3.
Гамаюн вел колонну к юго-западу, параллельно озеру. Уверенный – похитители пошли туда. Там местность достаточно изрезанна – и у них имелись все шансы остаться незамеченными с вертолетов, что вели поиск до глубокой ночи.
Он долго прорабатывал предполагаемый маршрут отхода похитителей. И, заодно, – расположение гипотетической базы врага. Получалось – километров триста к юго-западу по прямой. Там горы спускаются к озеру, там можно спрятать все, что угодно. В гладкой, как стол, степи от кочевников особо не замаскируешься – слухи о таинственных пришельцах уже поползли бы…
Но триста кэмэ по прямой – это четыре с лишним сотни в объезд. Подобные расстояния предполагают некий транспорт – и, пожалуй, не лошадей. Раньше Гамаюн предполагал, что их техника не вызывала у степняков панического ужаса по одной причине – удачно наложилась на степные легенды о Драконах. Теперь – усомнился. Могли быть не только легенды. Мог быть и реальный опыт таких встреч…
Техника же имеет обыкновение оставлять следы. Места, где никто и ни на чем проехать бесследно не смог бы, – исследовали с особым тщанием. Ничего. Существуют, конечно, аппараты на воздушной подушке – весьма удобные для ровной местности. Они следов не оставляют… Но в предгорьях торчат из бесплодной земли острые обломки скал, большие и малые каменюги, – и юбке летящего-скользящего над землей аппарата быстро бы пришел конец…
Можно, конечно, предположить что угодно. Открывай любой НФ-роман и предполагай вволю: неприятели (в мыслях Гамаюн стал называть их онгонами) скользят над степью в глайдерах с гравитонной тягой. Или в скутерах – с позитронной. А бортовое оружие – лазеры, фазеры, мазеры, скорчеры, бластеры, станнеры… Плюс старый добрый аппарат инженера Гарина. Предположить можно все. Хотя сомнительно – для скользящих на глайдерах и палящих из бластеров размах онгонов мелковат. Мышиная возня. Мелкое интриганство. Можно было бы раз и навсегда прихлопнуть Девятку, будь на то силы и средства. Значит – нет. И скутеров нет, и скорчеров…
Зато должен остаться след… Но и следа пока не обнаружилось. Гамаюн слегка изменил курс. Направление – Сухой ручей.
Там он надеялся получить информацию…
4.
Их было трое – выехавших в степь через час после колонны.
Вовка-Череп, приятель террориста-неудачника Кешки. Марусик (не прозвище – фамилия), сын прапорщика с девяносто пятой части. И Олег Звягинцев – восемнадцатилетний оболтус, верховодивший в этой компании.
Выехали на охоту – со дня на день ожидался массовый проход сайгаков. Однако стада задерживались или шли чуть стороной – троица выехала на разведку.
На КПП их пропустили за обещание поделиться добычей, яичная диета полковника Радкевича стояла всем поперек горла. Опасений за судьбу охотников дежурные не испытывали – даже старенький “Минск” Черепа (в просторечии – “макака”) мог дать изрядную фору скакунам степняков. А “Ява” Марусика и “Хонда” Олега – тем более. Хотя на деле из троих мотоциклов наибольшей надежностью отличалась именно “макака” – руки у Черепа были золотые. Жаль, сам дурак полный…
Съездили зря, сайгаков не нашли. Впустую прокатались два часа, сжигая сбереженный зимой бензин – привезли одного зайца на троих. На КПП посетовали на неудачу, отдали лопоухого – возиться, обдирать и потрошить никому из троицы не хотелось. Договорились с парнями из наряда, что через несколько дней, в их смену, попытают счастья снова – те не возражали. Риск, что кто-нибудь из начальства засечет охотников в момент вьезда или выезда – минимальный.
Ни дежурные, ни сами охотники не знали, что в следующий выезд им попадутся не сайгаки. Совсем другая дичь…
5.
– Ну как оно, Лизавета? Вообще?.. – спросил Гамаюн, когда все гостинцы-подарки были вручены и все новости с Девятки рассказаны.
Вопрос прозвучал, мягко говоря, расплывчато. Неконкретно. Как еще расспросить о семейной жизни девушку, вышедшую за мужчину, с которым ее разделяют не только века и эпохи, но и многое другое? Язык, обычаи, весь уклад жизни, вся впитанная с младенчества шкала ценностей… А соединяет лишь одно – то, что от века соединяет мужчину и женщину…
– Ничего, нормально… – протянула Лиза Кремер.
Гамаюн посмотрел на нее с тревогой. Она тряхнула светлыми волосами и поспешила тревогу рассеять:
– Все в порядке. Интересно даже… Верхом научилась ездить – а раньше так все сбивала, ой… Доить научилась – овец, верблюдиц… И еще много чему научилась.
Она сделала паузу и добавила с неожиданной гордостью:
– А мужа мыться научила – каждый вечер. Вот!
Гамаюн улыбнулся. Кремеровская кровь не водица, быть ее сыновьям ханами и нойонами. И мужу Лизы наверняка предстоит еще учиться, учиться и учиться…
… Нельзя сказать, что на расположившемся у Сухого Ручья кочевье их приняли радушно. Скорее настороженно. Хотя новоявленным родственникам Кремера хан и не присылал дротик войны перед последней стычкой, но… Ладно, в степи гость есть гость – даже если он Карахар. Удара в спину можно не опасаться.
И именно здесь они напали на след.
Кочевники издалека видели Дракона Земли – одинокого, отбившегося от стаи. Вчера вечером, издалека – силуэт на вершине кургана. Судя по описанию – бортовой «Урал» или ЗИЛ. Интересно… Две грузовые машины пропали на уничтоженном Четвертом Посту. Пять или шесть – раньше. До того, как машины перестали надеяться на скорость и начали ходить в конвоях и колоннах, с мощным прикрытием. В любом случае глайдерами и бластерами не пахнет… Гипотеза: так называемых онгонов мало, раз приходиться им загребать жар чужими руками. И техническое оснащение не блещет – раз столь активно используют трофеи. Надо думать, странные восьмипалые парни оказались здесь так же, как и Девятка. Неожиданно. Неподготовленными… Не повезло им… Но откуда они свалились? Из непредставимо далекого прошлого? Из еще менее представимого будущего? Не важно. Важно одно: найти и уничтожить… Незачем сочувствовать врагу. Врага надо уничтожать.
Направление движения засеченного кочевниками Дракона как будто укладывалось в схему Гамаюна. Машина двигалась параллельно линии, соединявшей Девятку и район предположительного расположения базы. Базы онгонов…
Хотя обольщаться не стоило. Сам Гамаюн, почувствуй в подобной ситуации за собой наблюдение, – резко изменил бы курс и сбил наблюдателей с толку.
Сухой Ручей они покинули быстро.
Лиза уговаривала задержаться, переждать хотя бы самую дневную жару. Аргачи, ее муж (в отсутствие отца он остался на кочевье за главного) – к уговорам не присоединился. Гости были из тех, уходу которых втайне радуешься.
Колонна запылила степью.
Карахар спешил.
6.
Место оказалось отвратное.
Уже не степь – пустыня. Для большинства пустыня ассоциируется с гигантским пляжем без моря – бескрайний желтый песок и палящее с небес солнце. На более возвышенных и бесплодных местах прибалхашской равнины песка не имелось. Камень. Мелкая каменная крошка, из которой кое-где торчат каменюги побольше – какие с кулак, какие с добрый бочонок размером. Фактически, это были неимоверно древние горы – умершие так давно, что надо быть Кювье, чтобы увидеть былые вершины в этих плоских, чуть приподнятых над степью пустынных участках… Трупы гор. А труп – всегда мерзкое зрелище.
Здесь почти ничего не росло. Редкие, в нескольких метрах друг от друга, низенькие колючие кустики умудрялись как-то извлекать влагу из камня – и все. Ни травинки, ни былинки. Но и эти мертвые земли использовались как пастбища для неприхотливых верблюдов. За обладание ими рассекали воздух кончары и дротики. Кровь орошала бесплодный камень – плодороднее он не становился.
От похожих мест подсознательно ждешь какой-нибудь гнусности. Так и вышло – накрылась рулевая тяга на одном из бензовозов. Запчастей Гамаюн захватил в достатке, но признак настораживающий. Стары, ох как стары Драконы Земли. И перспектива на ближайшие годы одна – придется закупать лошадок и учить ребят ездить. Организовывать кавалерию. И осваивать производство холодного оружия. Дальнобойных арбалетов. Мечей из хорошей стали. Доспехов, не боящихся кончаров и джеридов…
…Тягу меняли. Ткачик подошел к командирской машине.
– Старшой, разговор есть. Раз уж привал незапланированный вышел… Отойдем?
Они отошли. О необходимости серьезного разговора экс-мичман задумывался давно. А после отключения, путча и переговоров с Нурали убедился в его неизбежности. Начал Ткачик без каких-либо предисловий:
– Есть мнение, подполковник. Не у одного меня – у многих. И пришло время его обсудить. Мнение такое: Таманцев руководить Девяткой не может. Не то и не так он делает и кончится все плохо – для всех. Его подковерные игры были хороши там и тогда . Здесь надо брать ответственность за все на себя. За кровь – в том числе. Мы могли пресечь весь этот путч в зародыше – арестовав Боровца и еще двух-трех человек. И вправив мозги другим. Таманцев дал произойти всему, что произошло, по одной-единственной причине – хотел убрать Орлова – насовсем. И списать все на “орлят”. Он и тебя мог в ходе путча – насовсем. И списать по той же статье… Легко. Просто Милену вовремя похитили… Штабной стратег Звягинцев ее бы в степи не разыскал – ясно каждому. А что будет по возвращении… Любого – что с Миленой, что без… Ты уверен, что голова Карахара не послужит Таманцеву разменной монетой в каком-нибудь торге с Нурали? Я не уверен.
– Что ты предлагаешь? – спросил Гамаюн. Хотя и без того понимал – что. Но расставить точки над i стоило.
– Сместить Таманцева. Сразу по возвращении. Пока они со Звягинцевым сдуру не уложили в степи лучших людей Отдела. Пока генерал не законопатил на Посты всех, кто думает, что лучший вариант – это ты во главе Девятки.
Слово прозвучало. Ткачик ждал ответа.
– Знаешь, морпех, – медленно сказал Гамаюн, – есть такая книжечка… Называется Устав. И выполнять его надо не потому, что иначе влепят наряд или загонят на губу. Просто если ты решишь, что самый умный и самый сильный, и кирпич ладонью рубишь, и уставы не для тебя писаны – это конец. Не завтра, так послезавтра появятся другие, которые решат: ему можно, а мне нельзя? А почему? Я не дурнее, а ладонью аж три кирпича рублю… И пошло-поехало.
Похоже, железной уверенности в голосе Гамаюна кавторанг не услышал. Потому что не прекратил разговор:
– Значит, устав надлежит переписать. Уставы сочиняют, чтобы они учили побеждать. А не для того, чтобы дать себя зарезать во славу параграфа…
Резкий свист прервал разговор. Лягушонок помахал рукой – поломка исправлена. Можно ехать.
– Ладно, морпех. Поговорим еще… А вообще-то – неплохо для начала вернуться.
7.
Худа без добра не бывает. Поломка бензовоза это подтвердила. Одна из машин, высланных, пока стояли, во все стороны для разведки – нашла след.
Это было озеро – вытянутое, как клинок кончара. Безжизненное соленое озеро, наливающееся талой водой только по весне. Сейчас вода высохла – белесо-серая корка соли, вся расколотая пересекающимися трещинами. Под коркой – изрядно нагревшаяся на солнце жижа. Не то ил, не то просто грязь. Вполне вероятно, что это месиво обладало целебными свойствами, и можно было открывать здесь бальнеологический курорт.
Пассажиры машины, влетевшей, судя по следам, в предательскую топь, возможностью открытия курорта не заинтересовались. Вытянули, надо думать, на сухое место лебедкой. И поехали в объезд.
– Ночью ехали, – сказал Ткачик. – Причем без фар.
И добавил не слишком уверенно:
– Вертушек опасались…
Нестыковка, подумал Гамаюн. Едва ли похитители Милены не подозревают о существовании иных методов засечения целей с воздуха, кроме визуальных… Судя по тому, как грамотно разобрались с сигнализацией периметра – едва ли.
8.
Гамаюн был прав. И не прав – одновременно.
Похитители Милены – те, у кого сохранилась хоть какая-то объективная возможность что-либо подозревать – занимались сейчас отнюдь не этим. Совсем иным. Они извивались, пришпиленные к земле копьями с узкими зазубренными наконечниками – а вдоль ряда их распластанных на земле фигур шел невысокий коренастый человек и деловито разбивал головы палицей-перначем. После чего шевеления и извивания прекращались.
Голову человека украшал шлем – грубо выкованный стальной шишак с опушкой из меха степной куницы.