Глава 11
Тонкий промышленный шпионаж

Иногда при добывании секретов взлом, кража, ограбление, даже шантаж практически бессильны. По правде сказать, чем дальше, тем бессильней и роль их незначительней. Знания все меньше удается лишить свойств товара, это сделать все трудней. Потому основные усилия сосредоточиваются не на краже, а на торговле. Не похитить, меньше заплатить — вот задача. Это и безопасней, и не так хлопотно. Не вызывает чрезмерного напряжения нервов.

В исландском офисе ОРКСО шли очередные многосерийные переговоры. Одна сторона, какой-то институт из Зеленограда, желала купить у другой стороны, безвестной флоридской компании, дополнения к технологии тонкого анализа нейронов. Не самая важная и не самая большая сделка, таких на мировом рынке заключается сотни три в год. Но зеленоградский институт славился своей прижимистостью и активно предлагал бартерный обмен. Незначительное усовершенствование второстепенных операций с генетическим материалом и должно было послужить в нем разменной монетой. Дескать, зачем возиться с деньгами, махнемся? Только для чего это флоридской компании? Усовершенствование незначительное, эффект умеренный, выгода посредственная. Но интерес какой-то возник, были споры. На этой неуверенности переговоры и держались.

Такое положение могло сохраняться несколько месяцев, до момента исчезновения самой проблемы, когда каждая из сторон получит желаемые технологии из других источников. Но если флоридской компании возможная сделка не казалась такой уж важной, то зеленоградскому институту она открывала ряд интересных направлений. Желания одних людей не вязались с интересами других.

Жаждущие заполучить товар подешевле начали искать обходные дороги. Расхождения в лагере оппонентов навели их на старую как мир мысль о взятке. Достаточно склонить на свою сторону одного влиятельного менеджера из высшего звена, и это потянет за собой позицию всей делегации. Перо может переломить спину верблюда, если там уже лежит полдесятка тюков, все зависит от того, куда его положить. А в Зеленограде жили очень искусные механики, они четко знали, как и куда надо прикладывать усилия.

Повнимательнее пригляделись к возможным кандидатам. Как же понять, кто из них благожелательно воспримет предложение о взятке, когда сведения о финансах высших менеджеров компании стараются спрятать даже от налоговой инспекции? Помогли косвенные методы анализа. Они сейчас не уступают прямым — и рассуждения дают ответ не менее точный, как если бы вопрошаемый висел на дыбе, совмещенной с детектором лжи. После всех размышлений обнаружились три подходящие кандидатуры.

Чо Ир Сик — субъект китайско-корейского происхождения, коренной американец с трехлетнего возраста. Грамотный специалист, выбившийся наверх благодаря дару интриги и умению в самых острых ситуациях держать на лице выражение невозмутимости. Сейчас ему около пятидесяти — расцвет управленца. Держит себя в форме — его поджарая фигура всегда облачена в хороший костюм и способна проломить пяткой челюсть хулигана. Живет хорошо, хотя и не слишком богато, вот только родни у него — пальцев не хватит сосчитать. Эта родня тоже живет хорошо: детишки учатся по частным школам, братья отдыхают по трехэтажным виллам, сестры щеголяют первоклассными платьями и украшениями. Вряд ли он уступит в чем-то важном, но во второстепенных вопросах неизбежно возьмет на лапу.

Збигнев Криповский — человек, уже который год собирающийся на пенсию. Он все еще надеется уйти в вечность, мечтает выиграть в Гонке, потому с упорством хомяка копит деньги и с упрямством осла занимается собственным здоровьем. Тот факт, что ты больше чем наполовину состоишь из пересаженных органов, а о твоем теле заботится рота специалистов, скрыть практически невозможно — это бросается в глаза и проедает слишком большую дыру в твоем личном бюджете. Его моложавое лицо в состоянии обмануть кого угодно, в буйной шевелюре нет и намека на седину. Но монологи о своих многочисленных болезнях, способах их лечения и всевозможных протезах он превратил в почти безотказный риторический прием: окружающим делается как-то Нехорошо уже после трех минут разговора на эти темы. Вот только Збигнев стал слишком часто прибегать к этому приему в последнее время — либо он уже надоел руководству, знает о своем уходе и на прощание делает людям маленькие гадости, либо такая манера прерывать неприятные разговоры быстро всем надоест, и его проводят. Пенсионеры всегда зарабатывают меньше, чем им хочется, а старость будет требовать все больших медицинских трат. Тем более обидно, когда на пенсию уходят человека, который может пятнадцать раз подтянуться на перекладине, пусть даже это результат действий хирургии. Он тоже возьмет.

Третий возможный клиент — Паоло Гринтауэр. Племянник основателя корпорации. Идеальный объект для коррупции: множество дорогостоящих привычек, мало талантов, еще меньше усердия. Лоботряс. Имеет отличный художественный вкус, но при этом обожает кич. Классическая внешность плейбоя: точеная мускулатура, слащавое лицо, блондинистая прическа. Судя по административным спискам компании, занимаемая им должность то нагружается обязанностями, то становится чистой синекурой, которую дядя содержит только для создания большинства на промежуточных сходках акционеров. За ним навечно сохранится какой-то незначительный пакет акций, но как только на место нынешнего главы корпорации заступит преемник, пусть даже прямой наследник, не быть этому оболтусу на ответственных местах. Многочисленная бедная родня со стороны матери ему тоже особо не поможет. Что характерно — он это понимает, поэтому старается подстелить соломки: есть косвенные сведения о его попытках мелкого воровства.

Но как дать взятку чиновнику корпорации? Источники полулегальных доходов таких людей отрабатываются годами — тихо полученные ордера акций, бонусы и другие пользительные для финансового благополучия своих операции с бумажками. К тому же, и это самое неприятное, такие комбинации проверены службой безопасности корпорации. С этим мирятся до поры до времени, как с известным и неизбежным злом, это считают скорее неким премиальным фондом для высшего персонала. Когда управленцы воруют с прибыли родной фирмы или с убытков ее партнеров — такой грех прощается. Сей предохранительный клапан защищает от чрезмерной коррупции, самых отчаянных и вредных ее проявлений, это одна из важнейших деталей паровой машины, тянущей за собой десятки тысяч людей, такая относительно безопасная кормушка. Но стоит кривой незаконных доходов кого-то из них резко вырасти, появись у них деньги, о происхождении которых вообще ничего не известно, к ним тут же возникнут вопросы. Брать по чину они умеют, и не принять номер какого-то счета или, того похлеще, чемоданчик с дензнаками у них ума хватит. Плохо, когда партнеры дают взятку менеджерам корпорации и тем изменяют ее манеру поведения, — с этим всегда боролись и будут бороться.

Разумеется, есть финансовые комбинации. Сложные, запутанные, хитроумные. Все может быть абсолютно законно и легально. Налоговая инспекция даже может позволить нескольким счастливчикам списать часть налогов. Такие прецеденты бывали. Вот только тут надо помочь обмануть не всевидящую и одновременно беспомощную бюрократию, а своих людей, с которыми взяточник будет общаться каждый день, которые будут по-дружески задавать ему самые неприятные вопросы. Своя служба безопасности значительно подлее любой налоговой полиции — она ближе.

Можно организовать выигрыш в казино, счастливый лотерейный билетик и тому подобные псевдослучайные улучшения их банковского счета. Деньги могут буквально сконденсироваться, выпасть росой у них перед носом. Это можно подстроить так естественно, что друзья будут только радоваться или завидовать их удаче, а внутренняя служба безопасности пожмет плечами. Увы, подобные методы архидороги, сложны и малоэффективны. Чтобы некая сумма легально дошла до кармана получателя, вдесятеро большая должна прилипнуть к рукам посредников. Проще выложить требуемые деньги на официальных переговорах.

Где между этими методами отыскать золотую середину, дешевую и эффективную? Еще раз перерыли всю информацию по возможным кандидатам. Их привычки, склонности, хобби, причуды. Что бы такое из этого нестройного вороха можно легально обратить в деньги? Племянник Паоло был признан самой подходящей кандидатурой.

Теперь с ним необходимо было вступить в контакт. Это как раз самое несложное из всего. В офисах ОРКСО поддерживается режим конфиденциальности — необходимо же начальникам при принятии решения чувствовать себя хоть чуть-чуть независимыми? Режим постоянно нарушался, периодически восстанавливался, потом снова нарушался. Как следует проверять переговорщиков все равно не могли, поэтому кто-то всегда мог пронести очередную шпионскую гадость. Из-за этого на встречи не брали никакой важной документации, и к записям, сделанным там, относились брезгливо, как к чему-то грязному. В остальном это был обычный переговорный офис с неброской роскошью в нескольких центральных залах и неуловимым налетом захолустности в периферийных комнатах.

В последний день очередного тура переговоров в голых коридорах тридцатиэтажной круглой башни, отделанной фиолетовым пластиком, мерцающим и переливающимся черными искрами, расхаживали представители грызущихся сторон. Паоло вышел на кольцевую галерею, с окнами во весь рост, перилами, непонятно зачем отделяющими посетителей от пуленепробиваемого стекла, и почти полным отсутствием освещения. Кому-то из архитекторов показалось очень умным дать возможность посетителям любоваться ночной панорамой Рейкьявика. Там, где изгиб коридора почти скрывал наружные окна, исступленно ругались двое пиджаков, в остальном галерея пустовала. Паоло лениво перебирал в уме возможности провести вечер и отстукивал пальцами на перилах очередную мелодию.

— Мистер Гринтауэр? — подошедший к нему человек не представлял собой ничего особенного и явно был представителем другой стороны — говорил через карманный переводчик.

— Чем могу быть полезен?

— Этим. — Человек раскрыл имевшуюся у него в руках папку и продемонстрировал Паоло медленно умиравшую на экране Фемиду. Из ее рук выпадал меч, весов уже не было, повязка сползала с глаз, она стремительно худела. Еще секунда — и скелет правосудия осыпался на подножие бывшей статуи. Экран осветился изображением мешка денег и солидной цифрой вознаграждения.

— А с чего вы решили, что я скажу «да»? — Паоло немного удивился такому причудливому способу предложения взятки.

— К сожалению, вы скажете «нет», почти наверняка скажете. — Собеседник улыбнулся, и экран отразил адрес увеселительного заведения, подконтрольного флоридской организации, где обычно и отдыхал средний персонал. И дату — сегодняшний вечер.

— Нет.

— Примите мои извинения.

Неужели Паоло был таким глупым авантюристом, готовым сунуть голову в петлю? Скорее тут дело в соотношении его статуса и возможного компромата. В конце концов, даже если он где-то и на что-то согласится, даже пересылка всей этой гадости дядюшке в его положении почти ничего не изменит. А после дядюшки ему тут ничего не светит. Эпикурейские рассуждения всегда приводят человека к новым ощущениям. Надо же взять от жизни все?

Переговоры закончились, делегации разошлись по своим отелям. «Кронпринц» стоял почти у залива Фахсахфлоуи, и в «Тычинку и пестик», здание, угнездившееся дальше от берега, если не брать такси, нужно было минут десять идти по новым крытым галереям, промозглым перекресткам и стареньким улочкам. Контроль флоридской компании над этим заведением был чисто финансовым, территория была все-таки чужая, потому никаких серьезных гулянок сотрудники здесь не устраивали, и прейскурантные развлечения не переходили грань.

Паоло прошел в зал, где сотни огней на фоне безумной музыки пытались разложиться в тысячах линз и перетасоваться в миллионы оттенков. Что-то выпил, что-то съел, постоял минуту, подпирая стенку. Вдруг в хаосе вспышек, цветов и эротических образов, который присутствовал на большей части экранов, возникла умирающая Фемида. Она держалась секунду или две. Паоло стал смотреть в оба глаза. На одном из них опять возникла Фемида, потом — только ее умирающая рука, указывавшая на стойку бара. Гринтауэр подошел туда. Экран над стойкой поначалу никак на это не реагировал, но вот и он выдал изображение указующего перста. Так менеджер и путешествовал взглядом минуту-другую от экрана к экрану, попутно оказавшись у дальних столиков.

— Ну вот, теперь можно и поговорить. — На примостившемся у стенки экране почти разложившийся череп проделал обратную трансформацию и произнес эту фразу губами довольно симпатичной девушки.

— ???

— Успокойся, сейчас мы контролируем электронику в здании, да экрана этого никто и не увидит. — Девушка капризно надула губки.

— Над вашим дневным предложением можно подумать. — Паоло сел за стол.

— Подумай, подумай. Мы за ценой не постоим.

— Да, согласен. — Губы Паоло при этом не шевелились, он будто выпихнул эту фразу из своей груди. Довольно жалкая попытка защититься от возможной провокации и впоследствии заявлять, что звуковая дорожка не вяжется с изображением.

— Прекрасно. — Девушка поцеловала экран с той стороны.

— А чего вам, собственно, надо? — Он барабанил пальцами по столешнице, но руки слишком дрожали, и он расслабленно свесил их с подлокотников.

— Взять ты сможешь сам, да-да, именно сам. Мы дадим тебе постоянный источник дохода, из которого ты сможешь черпать, пока хватит терпения вытаскивать. А что должен сделать ты — так это обеспечить бартерную сделку. Вполне по силам даже с твоим уровнем влияния. Через десять дней в Люксембурге состоится последний тур переговоров. — Девушка улыбалась с таким невинным и чистым выражением лица, будто предлагала Паоло сделать благотворительный взнос.

— Что-то я не понял с оплатой: какой источник? Я могу просто встать и уйти — этому шантажу не поверят. — Гринтауэр был готов разозлиться.

— Успокойся. Шантаж — глупейший инструмент для работы с людьми твоего положения. Что касается оплаты, разъясняю: ты ведь в прошлом живописец, этому искусству в колледже учился?

— Какое это имеет отношение к оплате?

— Смотри. — На экране отразился портрет Гринтауэра в мушкетерском мундире, лихо заламывавшего шляпу одной рукой и придерживавшего шпагу другой. Солнечные лучи золотили колет, играли с камнями перстней, облекали фигуру в зыбкое покрывало света. Можно было рассмотреть шитье перевязи и кружева воротника. На заднем плане проглядывала тяжеловесная мебель. А мушкетер смеялся в лицо зрителям весело и задорно. В его глазах читалась жажда жизни, любви, приключений. В эти глаза хотелось смотреть снова и снова, пить из них это веселье, заражаться буйной бесшабашностью и духом авантюризма. Будто романтическая эпоха смотрела на взяточника его же глазами. Паоло не был искусствоведом, но понимал в живописи достаточно, чтобы сказать — это вещь чрезвычайно высокого уровня.

— Хм-м…

— Нарисуй такую картину какой-нибудь провинциальный студент, ему двадцать лет придется добывать себе имя. Если же ее нарисуешь ты — влияния твоего дядюшки будет достаточно, чтобы ее заметили, чтобы о ней заговорили, — экран отразил аукционный зал, послышались удары молотка и выкрики цен, — а мы можем предоставить не одну такую картину.

— Что значит «я нарисую», разъясни подробнее.

— Место для разговоров здесь хорошее, но не слишком. Купи путеводитель по Парижу, предпоследнего издания, — в угловой будке с туристическими товарами сейчас только один экземпляр. Ты туда едешь на следующей неделе, так что это не вызовет подозрений. Потом закажешь в том же киоске новый видеореализатор 0р75…

— Контактные очки?

— Да. Не перебивай. В названии компании первые пять букв — Е, не ошибешься. После этого иди к себе в номер, посылку туда уже доставят, и спокойно просмотри. Воздержись от сопутствующего шевеления губами. Кстати, на диске будет и оригинальный текст, заглянешь туда хоть одним глазком. А сейчас все. — Мелькнула последняя лукавая улыбка правосудия, и на экране вновь возник мутный поток продукции, сомнительной в моральном отношении.

Паоло еще минуту сидел за столом, выпил бокал слабоалкогольной жидкости с местным наименованием, после чего отправился выполнять инструкции. Фирма, которой он сделал заказ, существовала в списках уже вторую неделю, исправно предоставляла отчетность и аккуратно занималась перепродажей компьютерных аксессуаров — следящую аналитическую программу службы безопасности это удовлетворило. Контактные очки, разумеется, тоже проверили, уже с участием человека, на предмет разнообразных «жучков», но ввиду уважения к частной жизни сотрудников высшего звена не дали подсаживать туда своих. Считалось, что стационарный контроль в стенах офиса достаточно надежен.

Гринтауэр ввалился в номер, запер дверь. Немного подумав, проделал все обычные вечерние манипуляции и уже в постели вставил в органайзер диск и надел очки.

— Вас приветствует учитель живописи эксклюзивного образца. — На бирюзовом фоне проступили строчки обращения, и одновременно нейтральный хрипловатый голос начал повествование о парижских достопримечательностях. — Мистер Гринтауэр, ваша личность идентифицирована. Прошу внимательным образом прочитать следующие инструкции. — Бирюзовый фон начал зеленеть, и черные буквы бежали по нему, как муравьи по листьям. — Завтра вы пойдете на местный блошиный рынок, — появившаяся карта осветила его ожидаемый маршрут, — в лавке старьевщика Йохансена будет распродажа парижской киношной и театральной рухляди, нескольких центнеров барахла, которое ему удалось там собрать.

Образы нестройной толпой неслись перед глазами Паоло. Он увидел отделанные якобы дубом внутренности лавки, бодренькое лицо старьевщика, контейнеры со шмотками в подсобке, ящики, набитые вазочками, подсвечниками, лакированными рамками — всеми этими атрибутами псевдобогатой обывательской жизни.

— Открытие лавки будет обеспечено к вашему приходу, но постарайтесь быть там к десяти часам местного времени. Тогда же будет вскрыт контейнер с костюмами. Будьте особенно внимательны, мистер Гринтауэр, за вами с высокой вероятностью будет вестись стандартное сопроводительное наблюдение! Мы не сможем воздействовать на события непосредственным образом в зоне вашей прямой видимости!

Экран мигнул красным цветом и нарисовал гудящий автомобильный клаксон.

— Практически наверняка товар из означенного контейнера будет выложен на левую сторону прилавка, под корабельным рулем.

Оттеняя бегущую строку инструкции, вспыхнула очередная картинка.

— Интересующая вас вещь — костюм мушкетера из запасников киностудии, исторически точно воспроизводящий мундир и экипировку того времени. Приблизительная стоимость, — на фоне изображения костюма и атрибутов высветилась цифра, — это приобретение абсолютно необходимо. Костюм содержит ряд подробнейших инструкций по написанию интересующего вас полотна. Ввиду того, что вероятность воспроизведения вами всей гаммы чувств портрета мала, в мундире будет содержаться система управления вашей мускулатурой. — Вырисовалось переплетение проводов и каких-то датчиков, встроенных в материю. — Благодаря ее воздействию вы сможете идеально воспроизвести картину. Немедленно после покупки, не занося ее ни в один из офисов, поместите костюм в ваш особняк «Сиреневый бабуин». Система координации мышц в швах и тканях не нова, а всего лишь доработана, и приборы контроля, стационарно размещенные в вашем особняке, ее не засекут. Однако в официальных помещениях компании эта система будет немедленно обнаружена даже в латентном состоянии. — Паоло был продемонстрирован интернациональный череп с перекрещенными костями. — Внимание! С осторожностью пользуйтесь данным диском! Внимание! С осторожностью используйте данный прибор 0р75, в дальнейшем он не сможет идентифицировать вашу личность, высока вероятность внедрения в него контрольных устройств. Чаще берите его с собой и по истечении недели купите новый. — Очередной пакет наглядных инструкций пришел перед взором Гринтауэра.

После этого на экране возникло стандартное дерево катали; а обычного учебного диска. Паоло бегло просмотрел его — там были советы приобрести несколько десятков книг по искусствоведению и костюмам той эпохи. Были ссылки на еще большее количество источников. Имелись подробнейшие инструкции по покупке красок, кистей, холста, оборудованию рабочего места. Там был сам портрет, разобранный в мельчайших деталях, включая подпись самого Паоло. Голос экскурсовода, повествовавший о парижских мостах, только мешал ему.

— Ладно, пора спать. — Гринтауэр сладко зевнул, потянулся, уложил аппаратуру в ящик тумбочки и заснул.

На следующее утро, как заправский шпион, он еще затемно упаковал чемоданы и отправил их в аэропорт. У него вполне официально до рейса оставалось три часа свободного времени. Паоло кружил по рынку, придерживаясь беспорядочной траектории, тратя чуточку денег здесь, чуточку там, стараясь не перегружать карманы сувенирами. К лавке подошёл точно в назначенное время.

Внутри только начиналась свалка, образуемая покупателями при всякой крупной распродаже уцененного реквизита и дорогих сувениров. Почему дорогих? Такими становятся безделушки, которых хоть раз коснулась любая часть тела знаменитости. Гринтауэру удалось прорваться к прилавку, оттеснив какую-то растолстевшую любительницу искусства. Он порылся в платьях, камзолах и кринолиновых юбках прошлых эпох, так тщательно воспроизведенных киношниками, откопал там искомый комплект, завернутый в полиэтилен, расплатился и вырвался наружу.

Самолет, дорога домой, распаковка вещей не заняли много времени. Уже к вечеру он примерял покупку, а маленький, оформленный под лемура робот бегал вокруг него с зеркалом. Перо немного полиняло, кружева чуточку расползлись, ткань слегка потерлась, но эти мелочи не были так заметны, костюм сидел будто сшитый по его мерке. Внешне никаких датчиков не обнаружив, Паоло вновь обратился к инструкциям диска.

— Подготовьте место для работы, — потребовал очередной параграф.

Два дня заняли покупки, чтение книг, воспоминания о собственных живописных работах. Пришлось сделать два десятка набросков и даже один посредственный эскиз. Наконец холст был натянут и загрунтован, краски готовы, костюм надет, установлено зеркало.

Вот тут началось искусственное вдохновение — легчайшие покалывания током указали ему, как держать кисть, как делать мазок. Перчатка аккуратно вела его пальцы, не давая сбиться с линии. Тонкий штрих, мазок, еще мазок, вот тут надо вести кисть с вывертом. Он сообразил надеть контактные очки, вставить диск и подключиться к системе сопровождения. Она показывала его со множества точек, он видел себя будто в десятках зеркал, а диск рассказывал, где и как рисовать. Паоло стал буквально марионеткой, послушно исполнявшей указания костюма.

И вот на холсте начали проявляться контуры фигуры, этот разворот плеч, эта расслабленная вальяжность позы, скрывающая уверенность в своих силах. Паоло сосредоточился на выражении глаз, лице. В те несколько дней он понял, что значит быть кистью гения, резцом мастера, смычком виртуозного скрипача. Ему пришлось несколько раз переписывать нос, ловить полутона кожи, контрастность теней. Но у него получилось, он смог, и задень до отбытия в Европу его лицо уже смотрело на него с полотна.

Гринтауэр принял меры предосторожности. Вечером перед отъездом он созвал на маленькую вечеринку нескольких ближайших друзей. Подобная компания есть у любого уважающего себя человека из высшего общества: такие же, как он, лоботрясы, в чьи немногие достоинства входят состоятельные родственники и хорошее образование.

— Ну как мой новый опыт в живописи? — Паоло сорвал чехол с незаконченного автопортрета.

— Bay… Ну это круто! — Девушка с фиолетовыми бровями и такими же зрачками подняла большой палец.

— Впечатляет.

— Паоло, да у тебя получается! — Молодой человек в оранжево-матовом костюме-тройке и с механической ящерицей, сидевшей на его плече, отставил бокал со спиртным и зааплодировал.

Чтобы окончательно закрепить успех, он тут же натянул мундир, продемонстрировав себя в качестве оригинала. Десяток движений кистью, оттенявших подбородок его двойника, покорили гостей. И вот в дополнение к наброскам, указывающим на его авторство, у него появились свидетели. Теперь живые люди могут сказать, что картину рисовала его рука, а не манипуляторы робота.

В Париже он поддержал образ искусствоведа — облазил половину Лувра, был в Тюильри, долго кружился по тесным улочкам, хотя они давно были перестроены, вычищены автоматическими уборщиками и освещены по последней моде. Умудрился получить консультацию у живого историка и ушел от него с гигабайтами скачанных набросков, гравюр и малоизвестных картин того периода. По совету диска, данному ещё за работой, прикупил дополнительный комплект мушкетерского снаряжения — первый почти неизбежно подлежал уничтожению.

Но вот подошло время, Гринтауэр в Люксембурге, и надо платить по счетам. Ах как его преследовал страх провокации собственной службы безопасности! Как тряслись его поджилки перед столь необходимой для заказчиков речью. Если он выступит в защиту оплаченной позиции, это будет необратимый поступок, уже достаточно серьезный компромат, от этого так просто не отвертеться и головомойкой не отделаться. Однако, если подумать, Рубикон уже перейден, необходимо просто следовать в русле событий, иначе заказчик найдет способ сожрать его. Как он рвал на себе волосы, что начал работать с портретом до необходимой расплаты! Не будь этого — можно было бы кричать о грандиозной провокации, а тут сам, сам пригласил свидетелей! Но пусть мосты, которые он сожжет за собой, будут топливом для костра его славы. Ведь заказчик мог и обмануть, и сведения с диска могли испариться в следующую секунду после голосования. Для лучшей жизни чем-то надо жертвовать, как-то надо рисковать.

И вот в одном из новых люксембургских офисов, отстроенном в псевдоклассическом стиле, в числе многих других разбираемых вопросов идет последний этап переговоров. Каждая из сторон уже выдвинула свои аргументы, они известны потенциальным партнерам.

— Господа, я еще раз проанализировал этот вопрос и считаю — мы должны принять бартерную сделку. Возможности получаемой технологии недооценены. Я настаиваю на принятии положительного решения… — После первых слов зубы перестали лязгать, пришла уверенность и легкость слога.

Он говорил еще много, достаточно аргументированно и красноречиво. Содержание его речи никого не убедило, на принятие решения повлияла ее форма: кто-то решил, что он выражает завуалированную позицию дядюшки, другие подумали, что Гринтауэр пытается начать независимую карьеру, и сочли правильным подыграть ему на первом этапе. Бартерная сделка состоялась.

Паоло, почти не расстававшийся с диском, помчался через океан, обратно в «Сиреневый бабуин». Еще неделя бешеной работы дала целиком законченный портрет, который уже можно было демонстрировать публике. Первым полноценным зрителем, как можно догадаться, был его дядюшка, в чей дом и приволок картину беспутный племянничек.

— Хм-м… А знаешь, впечатляет… Одобряю… — Дядюшка получил приятный сюрприз, так порадовавший его среди бесконечных медицинских процедур.

— Дядя Генри, вы не против, если я представлю автопортрет на том приеме, что вы устраиваете через пять дней? — Голос Паоло был одновременно заискивающим и преисполненным сознания собственного успеха.

— Пожалуй, это будет неплохо. — Дядюшке тоже захотелось похвастаться эдаким достижением своего родственника.

Все пошло своим чередом — через месяц раскрученный «Автопортрет молодого человека в костюме мушкетера» ушел за сумму, почти немыслимую для рядового художника. Мундир-кукловод был уничтожен еще раньше — почти сразу после окончания работы.

Гринтауэр не был таким уж глупым и самонадеянным прожигателем жизни. Большую часть полученных средств он бережно вложил в предприятия повышенной надежности. Еще умнее Паоло обошелся с полученными знаниями: рисовал почти каждый день, старался не выходить из формы, изображал поиски новых путей. На диске было еще довольно много набросков к его портретам в виде испанского инквизитора, нищего, пирата, лондонского денди, китайского императора и еще десятка персонажей. Они не были законченными произведениями, Паоло надо было самому угадать выражение их глаз, детали костюмов, расположение предметов на заднем плане. Это превратилось в его основное хобби, приносящее деньги. В мире живописи он становился модной фигурой.

По причине соблюдения конфиденциальности, сохранения тайны диска он тщательно охранял мастерскую, превратив «Сиреневого бабуина» в небольшой бункер. Влияние Гринтауэра в компании падало, снабдившие Паоло искусством живописца силы потребовали еще нескольких выступлений в защиту самых разнообразных сделок, но его слово значило в советах менеджеров уже слишком мало. Последовавшая вскоре смерть дядюшки и изгнание племянника со всех значимых постов почти ничего не изменили в жизни Гринтауэра — он окончательно стал художником. В конце концов он уничтожил исходный диск.

Слава его с годами утверждалась все больше, манера рисовать исключительно автопортреты в костюмах разных исторических эпох получила его имя, малоизвестный живописец прошлого, основавший этот стиль, был почти забыт.

И все шло прекрасно, богемная жизнь удалась. Вот только в архивах и запасниках одного зеленоградского института хранились совместные работы трех бедных, но талантливых студентов Академии художеств. Сами они давно потратили полученные деньги и с чистой совестью забыли этот эпизод своей биографии. А в файле, содержащем все эти сведения, было маленькое примечание: опубликовать все материалы через десять лет.

Люди, затеявшие эту изящную интригу, не хотели разбрасываться культурными ценностями страны.