9
Нашатырный спирт доктор, разумеется, оставил дома, зато в глубинах его пухлого саквояжа нашлась нюхательная соль, и вскоре глубокий обморок Патрика сменился бредовым бормотанием. Доктор, по-прежнему не подпуская Бальтазара к племяннику, влажной губкой смыл кровь с лица юноши, обнажив длинную, но, к счастью, поверхностную рану, проходящую ото лба к виску и рассекающую правую бровь точно по середине.
— Ничего страшного, — констатировал доктор, поливая рану марганцовкой и обматывая бинтами голову Патрика. — Ссадины и ушибы не в счет, легкое обморожение лица — тоже. Крови потерял порядочно, но он мальчик крепкий, так что можно обойтись и без переливаний.
Доктор достал стетоскоп, приложил к груди Патрика и прислушался к его сердцебиению. Лицо доктора приобрело оттенок озабоченности.
— А вот шок… — сказал он. — Похоже, он перенес очень серьезный стресс. Я, конечно, не психиатр, но рекомендовал бы снотворное и покой часиков на десять-двенадцать. Если состояние не стабилизируется, то…
— Позвольте, — сказал Бальтазар, отталкивая доктора в сторону.
— Пожалуйста, — фыркнул доктор. — Все равно он не придет в себя в ближайшие пару часов. Если даже нюхательная соль…
Бальтазар отвесил племяннику две звонкие пощечины и сильно, с вывертом, ущипнул за мочки ушей. У героев всегда были свои методы борьбы с шоком…
— Что вы делаете? — возмутился доктор, но Патрик уже открыл глаза, обвел всех присутствующих невидящим взглядом и внятно сказал:
— Дракон!
— Какой еще дракон? — зашептал в ухо Феликсу Огюстен. — Он что, тронулся?
— Дракон над Городом! — выкрикнул Патрик, изгибаясь дугой. — Дракон! Черный дракон!
— Патрик, — негромко сказал Бальтазар и встряхнул парня за плечи. — Посмотри на меня.
— Всадники… — пробормотал Патрик. — Черные всадники… Факелы…
Огюстен больно вцепился в локоть Феликса.
— Патрик, — сказал Бальтазар и вновь дважды ударил его по лицу.
В побелевших от боли глазах юноши мелькнуло осмысленное выражение.
— Дядя Бальтазар… — прошептал он. — Там… там дракон! И всадники!
— Патрик! Где Себастьян?
— Они… — всхлипнул Патрик. — Они убили его…
— Что?! — страшно выдохнул Бальтазар.
— Они убили его, — тупо повторил Патрик. — Они привязали его к столбу и расстреляли из арбалетов. Я ничего не мог сделать! — плаксиво добавил он.
Бальтазар встал. Лицо его было гипсовой маской покойника. Он как-то очень длинно, многоступенчато вздохнул и со свистом втянул воздух сквозь сжатые зубы.
— Где? — отрывисто спросил он.
— На Рыночной площади, — вяло сказал Патрик, закрывая глаза.
— Куда?! — взвыл Огюстен, бросаясь наперерез испанцу. Идальго коротко ударил его в висок. Француз упал.
— Нет, — сказал Феликс, заступая дорогу Бальтазару. — Нет!
Бальтазар посмотрел ему в глаза.
— Нет, — повторил Феликс.
— Да, — хрипло сказал Бальтазар. — Ты прав… — Он покачнулся и обмяк. Феликс подставил ему плечо, и вдвоем они доковыляли до стула. — Ты прав, — повторил Бальтазар, опуская лицо на подставленные ладони. Его плечи вздрогнули.
— Феликс, подсобите мне, — попросил доктор, хлопотавший возле Огюстена.
— Да-да, конечно…
Это был старый венский стул с гнутыми ножками. Он скрипнул, когда Бальтазар встал.
— Ты куда? — вскинулся Феликс.
— На кухню. За льдом. У него будет синяк. — Испанец указал на Огюстена, по виску которого уже разливалась желтизна.
— Да, иди, конечно… — согласился Феликс, и только когда в передней хлопнула дверь, до него дошло.
— Стой, дурак! — заорал он, бросаясь вдогонку.
На полу в прихожей медленно таял снег. Палаша в стойке для зонтов больше не было. Феликс посмотрел на маленький круглый столик, где он спрятал под плащом огнестрелы и пороховницу. Плащ лежал на месте. Феликс потянул его и скомкал в кулаке тяжелую, подбитую мехом ткань. Оружие со столика исчезло.
И тогда Феликс уперся лбом в дверь и беззвучно заплакал.