Глава 5
Сказ о том, что пёс его знает
Со временем глаза привыкли к царившему в подземелье мраку, но свыкнуться с тем, что довелось увидеть, наши мозги отказывались наотрез. В углу на ржавой железной цепи, вмурованной в стену, сидел, вернее, сидело некто, в котором, как мы ни силились, не могли опознать что-либо знакомое, хотя бы по детским сказкам. Внешне существо напоминало собаку, тут Вадим не ошибся. Однако собаку довольно нескладную. Длинные тонкие ноги, поджарое, непонятной окраски туловище, да плюс к этому мохнатый хвост калачом. И все бы ничего, да вот только вместо пёсьей морды у этого, уж не знаю кого, находилась человеческая голова с длинными, острыми, покрытыми шерстью ушами. Пасть, вернее рот, нашего сокамерника был плотно заткнут деревянным кляпом, крепившимся с помощью железного обруча с замком на затылке.
— Да уж! — Раньше меня обретя способность двигаться, Вадюня обошел кругом цепного товарища по несчастью, внимательно оглядывая его со всех сторон. — Эт-то они по-доброму.
— М-м-м! — вновь загудел заключенный, вертя головой, торчавшей из строгого ошейника.
— Ну-тка! — Ратников взялся за замок, пощупал половинки железного обруча, приклепанного к набухшей от сырости затычке, просунул пальцы в узкую щель между лицом несчастного пленника и металлом и, проговорив с натугой: «Потерпи малеха!», с силой потянул половинки обода в разные стороны. С мерзким звуком заклепки вылетели из своих мест, точно потревоженные мухи со старого огрызка.
— Все, свободен. — Он подкинул оставшиеся в руках железяки, скрепленные замком, видимо, примеряясь использовать данный трофей в качестве оружия.
— Темницы темен свод, — подвигав челюстями из стороны в сторону, наконец изрек пленник, обретший, благодаря стараниям моего друга, дар речи.
— Очень ценное замечание, — хмыкнул я.
— Но мрак еще не мрак. — Голос неведомого существа был удивительно чист и, я бы сказал, бархатист. В тоне чувствовалась жесткая уверенность человека, ведающего, о чем глаголет: — Всё не случайно. Камень капля точит. Измены нить пронзила светлый храм, но ей препоном сумрак небосклона. Всё заговор! Измена. Суета… Вот ось, вот «аз» и «ять»! Вот тень и камень!
Я напрягся, пытаясь уразуметь смысл услышанного. Освобожденный Вадимом от кляпа говорилка представлял собой существо необычайное, но вместе с тем отнюдь не производил впечатление безумца.
— Свернулся путь змеею. Вы в норе! Случайность ли? Ответ непредсказуем. Скажите — да. Я вам отвечу — нет! Но истина лежит, тая дыханье…
Ах вот он о чем! Кажется, я начал понимать. Вадим же, судя по усиленному киванию в такт каждой произнесенной незнакомцем фразе, вообще воспринял все от первого до последнего слова.
— Благословенью Нычки скрепов нет. Вы — меч свободы, вы же длань защиты! Пришедши, чтобы быть, вы будьте им! Ничтожество пребудет постоянством!
— Как верно сказано! — с нескрываемым восхищением прошептал Вадим.
— Дрожит лабаз раздора и задора, подземный гул разносит стук копыт…
— Прямо поэма, — прошептал я.
Да, он, несомненно, был мудрецом. Мудрецом и великим вождем. И пусть он не называл свое имя, я, как никто другой, почтённый им своим доверием, понимал, сколь важна тайна для победы нашего дела.
— Пройди сознанья темные провалы, задумчивые полосы земли. Храм Нычке черный камень на земле, огонь и смерть, и голод, и расплата.
О, как я понимал его! Как понимал! Наш великий предводитель! Наш вождь, поднявший на восстание грозных подземных кобольдов, строителей храма бога Нычки, возмущенных вопиющей несправедливостью злых и жестоких людей, обирающих истинных служителей всемудрейшего творца.
— Им камень — хлеб, им кровь — жестокий зуб. Скрежещет полуночное светило. И стук копыт лесной тропою смят, один, не два, не три. Один. И снова, снова…
Конечно, люди, если желают жить в мире с кобольдами, должны менять еду на «черный камень», горы которого исконные жители подземелий извлекают из глубинных недр. Но они же такие коварные! Они преследовали и схватили нашего вождя!
— Сдвиг молний бесновавшихся предел, принц Элизей иллюзий сеет свору. Согнись, собор! Твой путь один. Один иди в Гуралию, драконий воевода!
Принц Элизей! Да конечно, он старинный и верный соратник Шествующего впереди. Он спас провидца, в неравной схватке поразил его врагов. Теперь он в Гуралии, собирает войско драконов, чтобы положить конец деспотии… Стоп! Усилием, шедшим из рефлексов, намертво записанных в подсознании, я приказал плавно текущей мысли остановить свое движение и замереть. Принц Элизей и дракон. Принц Элизей и дракон. Принц Элизей и дракон! В этом словосочетании что-то есть, оно означает что-то очень важное. Ища ответа, я поглядел на широкоплечего силача, сидевшего подле нас. Должно быть, он тоже был сторонником Великого вождя. Я явно его где-то видел.
— Принц Элизей послан вами собирать армию драконов? Он в Гуралии? — через силу проговорил я.
Не помню почему, но принц Элизей не должен был становиться во главе драконов. Кажется, между ними вражда, впрочем, ему, Познавшему Путь, виднее.
— Бдит паруса крыло меж волн крутых. Прибоя бой не кончен — он не начат. Элизею лежит стрела пути в Тюрбанию, где птица Рух, надменно перо роняя, ломит спину льву. Их мрачен глаз и остр зрачок коралла. Замри под разворотом темных крыл! Вернувшийся прочтет слова на стенах, построенных судьбой и безрассудством.
Ну конечно же! Он в Тюрбании! Как я сразу не понял? Но расплата близка! Я гордо улыбнулся, поворачивая голову вверх к решетке, которая сейчас уже не казалась такой безнадежно далекой и недоступной. Сверху, в подтверждение моих слов, блеснул луч света.
— Олухи древних богов! — донеслось оттуда недоброе. — Это что ж вы такое вытворяете! Да как же вы посмели?!
— Оставь ключи, ведущие во мрак. Во свете дверь открой, наполни грудь! Царевич я! Царевич Элизей! Отверсты очи истова чела.
— Так вот оно что!!!
— О-о! — заорали мы со вторым адептом.
— Ты жива еще, моя держава? Жив и я, ура тебе, ура! — грубым басом завопил кто-то наверху, заглушая слова царевича.
Конечно же, темные чары на время скрыли от нас светлый образ королевича Элизея, но теперь мы видели его воочию. Теперь-то нам было ничего не страшно. А вот тюремщику… Даже здесь, в мрачном застенке наш вождь был страшен им. Не оттого ли трусливый страж, пришедший выведать наши секреты, позорно бежал со всех ног, едва услышав голос истины?
Решетка со скрежетом поднялась, и в освещенном проеме замаячили фигуры вооруженной охраны.
— Мы спасем вас, принц! — вскочил я, радуясь последнему бою. — Спасем, даже если суждено погибнуть!
Нам не суждено было сложить головы, защищая вождя. Крепкие сети и путы не позволили сделать этого. И вот теперь, поверженный, но не сломленный, он сидел на цепи с деревянным кляпом во рту, и мы с собратом по несчастью, скрученные по рукам и ногам, лежали у его стоп, подобно каменным львам, желающим защитить венценосного повелителя, но не имея сил преодолеть мраморного плена. Немилосердный надзиратель сидел напротив на колченогом табурете, вздыхая в общем-то вполне беззлобно.
— Древние боги Хаоса! Ну что же вы такое устроили-то! — Он очередной раз огорченно вздохнул и укоризненно покачал головой. — Почтенные ж люди, соглядатаи заморские, толмача своего имеете! А вот на тебе, туда же. Эх вы, головушки колодные! Что ж теперь поделать-то с вами? Сам укладник темничный велел вас неотлучно и до самого суда в путах держать. А оно, как говорится, пока суд да дело, моль корову съела.
Я озадаченно посмотрел на Вадима. Да-да, моего сотоварища звали Вадим, теперь я вспомнил это. Мы — заморские соглядатаи? Ну надо же!
— Жаль мне вас, добры молодцы. Да что уж я, стражник урядный, могу сделать?
— Короче, — поводя челюстью справа налево, тихо проговорил Вадюня. — Сколько надо-то?
— Ну, так смотря на что, — быстро затараторил страж, радуясь понятливости чужеземцев. — Ежели я обрету себе почетную грамоту подстольника, то, скажем, путы вот эти на вас повешу только для виду. Снять, сами понимаете, права не имею, но ведь можно их и не затягивать вовсе. Ежели, скажем, стать завзятым подстольником, то еду сюда велю с базара носить. И гулять по двору дозволю выводить. А уж если застольником стать, — тюремщик мечтательно вздохнул, — здесь лишь места за вами числиться будут, а сами в тюремном тереме жить будете. Покойно, как в нычке.
Он хотел еще что-то добавить, но сверху донеслось подобострастное:
— Осторожнее, каана, не загрязните ножку. Здесь, простите, не прибрано. Сейчас-сейчас, распоряжусь, не извольте беспокоиться.
— Это ж сам стольник тюремный! — озадаченно охнул урядный страж. — С кем это он?
— Эй! — не давая ему развить мысль, донеслось сверху. — Ну-ка немедленно развяжи почтенных господ!
— Так ведь, почтеннейший господин стольник, по велению укладника…
— Ты соображаешь, что несешь, голота?! Развяжи сейчас же, я тебе приказываю! У тебя в путах сам подурядник левой руки уряда Коневодства и Телегостроения заодно с укладником крепкой стражи разведения синих коней на полу валяются. Ведомое ли дело!
— Ой, как нехорошо-то вышло! Ой, как нехорошо! — обреченно прощаясь с витавшими в голове мечтами о быстрой карьере, запричитал стражник. — Помилосердствуйте, отцы родные! Не губите! Кто ж знал?! Видать, морок попутал!
— Держи лестницу! — вновь раздалось сверху. — Да помоги господам к нам подняться.
— Уж расстараюсь, господин стольник, не извольте сомневаться. Осторожнее, препочтеннейший господин подурядник, здесь ступенечка кривовата…
Наше освобождение не заняло много времени. Тюремный стольник, столь же внимательный, как и оставшийся внизу служака, предупредительно подал нам руку, помогая вылезти, и мы очутились в едва освещенном факелами коридоре перед двумя очаровательными дамами. Правда, одной из них была потерявшаяся фея, а вторая, уже вошедшая в солидный возраст, скорее сохраняла воспоминания о былой красоте, чем на самом деле была прекрасна. Но нам в тот момент обе казались верхом совершенства.
— Делли! — радостно прошептали мы, поскольку закричать от восторга не было сил, да и комок, застрявший в горле, не способствовал внятной речи.
— Это они? — Видная дама, сопровождавшая нашу вновь обретенную соратницу, оценивающе смерила арестантов взглядом и добавила разочарованно: — В облике величия маловато. Ну, пустое. Я рада приветствовать новых граждан нашей страны лично и по поручению Союза кланов За Соборную Субурбанию. Я рада также видеть в вас честных мздоимцев, чей вдохновенный труд будет служить неуклонному росту могущества основоположной державы. Всегда помните, что Союз кланов За Соборную Субурбанию нерушимо стоит на позициях неуклонного движения вперед при прочной тенденции к стабильности, произрастающей из вершин самых глубинных корней нашей культуры. Искренне надеюсь, что тучные табуны синих коней промчат гордое имя субурбанца по всем дорогам и бездорожью соседних, а также отдаленных стран. Поздравляю, примите сердечные пожелания успехов в вашей многотрудной деятельности. Слово для дальнейшего поздравления имеет Делли, дочь Иларьева.
Не дожидаясь продолжения, фея порывисто обняла каждого из нас, поясняя между радостными поцелуями:
— Это Вихорька-каан, глава Союза кланов За Соборную Субурбанию, думская радница. Я купила у нее свободу для вас.
— После всего, что мы здесь устроили? — чуть отстраняясь, спросил я.
— Эка невидаль! — Фея состроила хитрую гримаску. — Дела-то заведены на неведомых чужаков, а вы теперь субурбанцы и весьма-а высокопоставленные мздоимцы. А раз так, вам не след задерживаться в этой гнусной берлоге.
— Постой! — вдруг вспоминая нечто важное, воскликнул я. — У нас тут есть еще одно дельце!
— Какое? — настороженно поинтересовалась спасительница, искоса поглядывая на наши сбитые кулаки. — Надеюсь, не… В общем, без расправы?
— Погоди, сейчас все объясню. — Я обернулся к тюремному стольнику, до сих пор маячившему в позе вопросительного знака возле вельможной Вихорьки-каан. — Послушай, любезнейший, мы можем выкупить своего… м-м… сокамерника?
Каталажный чин удивленно пожал плечами:
— Этого-то? Пожалуйста. Коль он вам нужен, на здоровье.
— Дорого ли будет стоить? — продолжал напирать я.
— Да чего там. Пару жабсов дадите, да и то Заначка вас благослови!
— Хорошо. — Я вытянул из висевшего на поясе кошеля кожаные банкноты. — Освободите его и оставьте нас. — Уж разыгрывать из себя чинушу, так на полную катушку: командный голос в общении с нижестоящими — правило хорошего тона.
— Как скажете, почтеннейший господин, как скажете. — Он поспешил покинуть узкое пространство коридора, и Вихорька-каан, понимая, что ее миссия приветствия новых сокланцев завершена, милостиво пожелала соизволить взять его в провожатые.
— Вот, — я указал Делли на появившееся в отверстии каменного мешка уже лишенное кляпа лицо венценосного пленника, — королевич Элизей, превращенный злыми чарами в…
— М-да… Про королевича, это он вам сказал? — хмыкнула фея, укоризненно глядя на выкупленного арестанта. — Ну, здравствуй, принц!
— О красный лик, чертога рваный скол…
— Заткнись немедля! — скомандовала фея с жестокостью, которую я в ней и не подозревал. — Знакомьтесь, мальчики, это — Переплутень!
Пес с человеческим лицом подошел к нам и уселся на задние лапы, подкладывая под себя мохнатый хвост.
— А типа где же королевич Элизей? — Вадим недоуменно посмотрел на утратившее былое величие существо, потряс головой и, точно перепроверяя сам себя, заглянул в каменный мешок, словно надеясь увидеть там кого-то еще, кроме замешкавшегося сторожа.
— Ничего, это пройдет, — поспешила утешить нас Делли. — Это всегда так бывает.
— Иссиний век сигнального свистка, — вновь открыл рот Переплутень.
— Я превращу тебя в статую. И ты останешься здесь стоять на веки вечные, — нелюбезно глядя на старого знакомца, пообещала фея. — Идемте. — Она схватила нас под руки и, не обращая больше внимания на загадочного говоруна, едва ли не силком потащила к выходу.
— Может, хоть из тюрьмы этого трепача вывести? — тихо спросил я. — Все же деньги плачены. А то ведь не ровен час мы уйдем, а его обратно запихнут.
— Нет, здесь так не принято, — покачала головой Делли. — Если уж заплачено, то выйдет он отсюда абсолютно спокойно. Будет себе гулять, пока опять не найдется недотепа, который, очнувшись после его бредней, решит жалобу подать в государеву сторожу. Тогда пустобреха в который раз отловят и опять сюда же кинут. Впрочем, ненадолго, недели на две, не более. До суда все равно не дойдет.
— Чего вдруг? — хмуро удивился Вадим, окончательно протрезвевший после замысловатых речей сокамерника и чувствовавший себя теперь последним идиотом. — Он тут типа бульдозером по ушам ездит, а его по-взрослому замести не могут?
— Не могут, — выводя нас из застенков, согласилась фея. — Во-первых, он Переплутень, и говорить иначе просто не умеет. Ведь он же не со зла всякому встречному и поперечному голову морочит, без всякого умысла и корысти. Порода у него такая. Вот я, скажем, от рождения чары наводить могу, а он несет разную околесицу, и кто не послушает, всяк верит. Да что там верит! Сердцем понимает, готов за ним на край света идти.
— Это точно, — вспоминая ощущения последнего часа, печально констатировал я. — Я на полном серьезе поверил, что он заколдованный принц.
— И не ты один, — утешила фея. — Бывало, соберет вокруг себя десяток человек и идет по дороге, байки травит. И они вслед, уши развесив, бредут, обо всем позабыв. До двух дней так идти могут. Потом люди от усталости с ног падают, тем и спасаются. Переплутень знай себе дальше бредет, потери не замечает, ну а кто отстал, поваляются без чувств, да и хватятся: «Где я? Что тут делаю?» Натура у Переплутня такая, ничего тут не попишешь. А раз уж он изначально так устроен, то, выходит, и судить его не за что. Да и как прикажете судить, ежели ему на толковище слово придется давать? Нескладушка тут получается: не дали слово, где ж тогда справедливость? А уж если говорить дозволить, то пиши пропало, всю судебную палату олухами выставит. Кроме того, — продолжала Делли, пересекая тюремный двор, — Переплутень языком-то мелет, да в словах его всегда зерно истины сыщется.
— Это как? — насторожился я, вспоминая странные ощущения при упоминании зверолюдом принца Элизея и драконов.
— Ну, вот ты помнишь, о чем, как тебе казалось, он говорил?
— М-м… По-моему, он поднял восстание, — неуверенно начал я, — среди кобольдов, строителей подземных храмов бога Нычки. Его вроде бы пытались схватить, но вмешался принц Элизей.
— Заметь, — прервала меня спутница, — наверняка до беседы с Переплутнем ты и понятия не имел, что на востоке Субурбании живет племя кобольдов, строителей подземных храмов.
— Верно, — несколько смущенно подтвердил я. — Даже не догадывался.
— Восстание он, конечно, не поднимал, да и не мог поднять. Кобольды в основном живут под землей и редко появляются на поверхности. Переплутень же по своей воле под землю не полезет. Но вместе с тем кое-что в его словах верно. Подземные жители, строя храмы, выбрасывают огромное количество горючего камня, который субурбанцы увозят на телегах и сжигают в печах. Если бы кобольды не добывали этот камень, местным жителям практически нечем было бы обогревать дома в зимнюю пору, не на чем готовить еду, ковать железо. Но если бы субурбанцы не разгребали рукотворные горы вокруг входов в глубинные святилища, их бы могло просто завалить в подземельях.
Правда, кобольды начали поговаривать, что раз местные жители так нуждаются в том, что выбрасывается из подземных коридоров и залов, пусть меняют хотя бы часть этого каменного мусора на еду. Однако Переплутень здесь абсолютно ни при чем. Разговоры о том уже который год идут. Должно быть, действительно встретил он кого-то из кобольдов, а вероятнее, из кобольдих, они чаще на поверхности охотятся, наплел ей — или им — с три короба и увел от родных лесов к Елдин-граду. Вот и вся незадача.
— А как же Элизей? Освобождение от рук врага? — стараясь восстановить истину по разбросанным в Переплутневой болтовне крохам правды, спросил я.
— Не знаю, — пожала плечами фея. — Придумать эту встречу старый болтун скорее всего не мог. Он всегда говорит о том, что в самом деле видел или слышал, но только по-своему.
— Стало быть, — пытаясь рассортировать полученные фактики, подытожил я, — Переплутень встретил Элизея либо в землях кобольдов, либо по пути к столице. Так?
— Так, — чуть подумав, согласилась фея.
— Угу. Земли кобольдов соседствуют с Грусью?
— Да, — подтвердила мою догадку прирожденная чародейка. — С землями Груси Алой.
— Очень хорошо, — кивнул я. — Сначала наш, с позволения сказать, свидетель утверждал, что отправил принца в Гуралию собирать войска драконов, и это меня насторожило. — Я потер виски, стараясь как можно точнее вспомнить недавнюю беседу. — Потом, когда я задал наводящий вопрос, Переплутень изменил свои показания и заявил, что Элизей направился в Тюрбанию.
— Да-да, еще что-то про Рух рассказывал, — вклинился Вадюня.
— Проруха, она и на старуху бывает, — согласилась Делли.
— Не-а, это другая, — замотал головой помощник. — Это на львов. Она им чисто спины ломала.
— Погоди, — прервал его я. — Делли, земли кобольдов в какую сторону от вашей столицы лежат?
— В сторону Тюрбании, — поразмыслив, ответила Делли. — Гуралия, та к закату, а это к югу.
— А драконы где живут?
— Ну, живут-то они где ни попадя, — хмыкнула очаровательница. — Где угнездятся, там и живут. Но, пожалуй, в Гуралии их побольше будет.
— Та-ак! То есть, иными словами, драконы живут и в Гуралии, и в Тюрбании. Однако принц, который ищет твою воспитанницу, доехав до земель кобольдов, вдруг резко поворачивает именно в Гуралию.
— А чего ты в натуре решил, что именно туда, а не в это, в Чурбанию? — усомнился Вадим.
— Потому что о Гуралии Переплутень заговорил сам, а Тюрбания появилась после моего вопроса. Стало быть, это направление в восприятии нашего свидетеля отложилось как второстепенное. Резонно?
— В общем-то да, — согласилась фея, внимательно выслушав мой довод. — Но сам понимаешь, с Переплутнем никогда не знаешь, чему верить, чему нет.
— И все же я полагаю, что принц получил от кобольдов какую-то информацию, вынудившую его изменить первоначальное направление поисков.
— Так че теперь, Клин? Ломиться, вытаскивать всех этих землероек из норы, чтобы узнать, чего они напели типа твоему феодалу?
— Вероятно, они сообщили ему нечто очень важное, — не сдавался я, доходя наконец до ворот внешней тюремной ограды и пропуская вперед Делли. — Мы должны узнать — что.
— Не надо соваться к кобольдам, — почти просительным тоном произнесла фея. — Это плохая мысль. Давай-ка лучше доедем до столицы, а я тебе оттуда принца найду в два счета.
— Это возможно? — не совсем веря услышанному посулу, переспросил я, намереваясь выяснить, отчего в таком случае нельзя так же просто отыскать и пропавшую принцессу.
— Элизея отыскать несложно, — вздохнула фея, легким кивком головы отвечая салютующему стражнику. — А вот с Машей не выходит, — добавила она, отвечая на мой незаданный вопрос. — В любом случае в первую очередь необходимо добраться до столицы.
Наше превращение из безвестных узников в высокопоставленных мздоимцев произошло практически безболезненно и стремительно, как в сказке. Первым делом Делли позаботилась о внешнем виде бывших арестантов, и было просто любо-дорого поглядеть, как под ее руками исчезают ссадины, царапины, пропадают кровоподтеки и синяки и вообще улучшается наше подорванное казематной сыростью самочувствие. Затем, сменив рваную одежду на парадную, мы вместе с Вадимом направились к достопочтенному господину уряднику Коневодства и Телегостроения, одним из помощников которого отныне на год вперед значился славный витязь Вадим Ратников. Моя же собственная должность была еще забавнее. Как ни крути, выходило, что я все же возглавил службу безопасности, так сказать, дочернего предприятия Олеговой фирмы. Своих новых сотрудников главный коневод страны принимал весьма любезно и, пожелав подуряднику левой руки успехов в разведении джапанской патрульной породы, охотно выписал Вадюне грамоту, позволяющую обследовать все пределы Субурбании на предмет поиска и выделения земель под пастбища многоценного, перспективного вида лошадей.
— Как же я их разводить-то типа буду? — просительно глядя на меня, произнес Ратников, когда мы вышли из урядных палат. — Он же в натуре того, не этого?
— А ты вспомни, как кони размножаются, — на голубом глазу предложил я, представляя картинку, где на месте племенного жеребца выступает могучий «ниссан». Вадим, видимо, тоже представил себе это более чем явственно и минут пять не мог прийти в себя, приговаривая сквозь слезы:
— Он ее того, ка-ак… Бу-га-га!
Со стороны эта сцена выглядела, должно быть, по-идиотски, но с напряжением сегодняшнего дня было покончено.
У входа в арендованные Делли покои нас встречал давешний толмач, принесший официальные поздравления от Юшки-каана с приглашением войти в Союз кланов Соборная Субурбания и с немалой мздой лично от себя, если господину подуряднику Коневодства левой руки вдруг понадобится верный человек в ранге подстольника. К сожалению, мы вынуждены были ответить ему отказом, хотя из всех субурбанских «лиц» это, несомненно, было самым приятным.
— Сейчас у нас командировочка образовалась, — объяснил я огорченному канцеляристу причину отказа, — нужно срочно по делам уехать. А как вернемся, так приходи непременно.
— Это слово мздоимца? — заглядывая нам в глаза, не замедлил уточнить чинуша.
— А то! — гордо пробасил Вадюня. — Чисто мытаря, гадом буду!
Мы ехали ускоренной рысью, давая возможность встречным зевакам подивиться чудесным свойствам наших коней.
— Слушай, Делли, — кинул я через плечо фее, сидевшей у меня за спиной, для верности обхватив руками торс спутника, — а куда ты пропала там, у траншеи?
Признаться, этот вопрос мучил меня давно. С того самого момента, как я не обнаружил тела разбившейся красавицы во рву. Но теперь, когда улеглись первые восторги от встречи, настало самое время расставить точки над «i».
— Исчезла, — самым беззаботным тоном ответила кудесница, так, словно я спросил у нее, который час. — Можно сказать, растворилась в воздухе.
— Хм, интересная манера, — озадаченно выдавил я. — Мы чуть на стену не полезли, когда увидели, что тебя нет, а ты просто… исчезла, даже ручкой не помахала.
— Извини, — с ноткой раскаяния проговорила Делли. — В следующий раз обязательно помашу.
— И на том спасибо, — мрачно изрек я, теряя остатки до того вполне доброго расположения духа.
— Виктoр, сам посуди, — немного помолчав, вновь заговорила фея, для особой проникновенности гладя мне спину. — Я ведь не просто сама по себе фея, я еще и сотрудница Волшебной Службы Охраны. Состою при особе наследной принцессы Груси Золотой, Зеленой и Алой. Если бы взяли меня вместе с вами, обнаружилось бы, что сотрудник Волшебной Службы Охраны из соседней державы без соответствующего ярлыка по Субурбании разъезжает. Да еще нападает на людей, что и вовсе нам запрещено. Всадников я бы, положим, остановила, а вдруг они там не одни были. Не хватало еще стрелу схлопотать.
— Не одни. А отчего по дороге нас не вытащила? Тут-то воевать не надо было, — не унимался я, внутри все же соглашаясь, что в чужой монастырь, в который нас занесла нелегкая, со своим уставом лезть не следует.
— Не успела. Надо было в Грусь слетать, договориться, все оформить. Потом в Елдине кому надо мзду дать. Так что просто не успела, уж извините. Кстати, из тюрьмы я вас тоже не имела возможности вытащить иным способом, кроме как мздой. Вы без сознания были, потому не помните, но когда вас в темницу-то доставили, местный маг, он же лекарь, непременно поливал новых заключенных особым раствором, отгоняющим блох, комаров, крыс и дурную магию. Если бы я попыталась каким-то образом воздействовать на вас чарами, — она печально вздохнула, — вы бы могли просто сгореть. — Делли снова покрепче ухватилась за меня и ласково, совсем, как обыкновенная женщина, зашептала в самое ухо: — Ну я правда, честно, не хотела вас бросать.
— О чем секретничаете? — подъезжая к нам, крикнул Вадюня, после пут и каменного пола упивающийся свободой и быстрой ездой.
— О секретах! — мрачно огрызнулся я. — Мал иш-шо!
— Ну и ладно, — добродушно отозвался Ратников. — Делли, я это, у меня чисто вопрос образовался. Я, короче, ни фига тут не врубаюсь, что это здесь за хрусты такие диковинные? Жабсы, хвостни, мостики, убитые еноты… Конкретно по жизни, дубом рехнуться можно!
— Ваши-то чем лучше! — хмыкнула Делли. — Рубли небось от слова «рубить» происходят, ни дать ни взять гуральские спилы. Там, видишь ли, из особого сорта дерева деньги делали: пилили ствол на кругляши, клейма раскаленные прикладывали, вот тебе и монета. Правда, стоимость спилов вне Гуралии никакая, но тамошние жители за границей почти ничего и не покупают, потому как туда не ездят. С иными деньгами тоже все просто. Вот, скажем, жабсы. Когда первые мурлюки за Хребет пришли, у них своих денег не было. Но один ушлый меняла, который сбежал из Империи Майна, прихватив чужое золото, отловил на болоте несколько десятков жаб редчайшей породы, скормил им самородки, а потом прилюдно вскрыл, демонстрируя, что в брюхе каждой из них находится высочайшей пробы драгоценный металл. А еще ранее того он заплатил первому главному майору за право владения всеми болотами по ту сторону Хребта, а буде возможность и по эту.
У главного майора за Хребтом болот было много, а денег не было совсем, и он охотно согласился. Получив желаемое, ловкач заявил, что в желудке у каждой жабы этой породы хранится мерный самородок, а стало быть, шкурка такой драгоценной животинки вполне может являться платежным средством, ибо обеспечена чистым золотом. С тех пор дети и внуки того менялы, его племянники да прочие родственники и свойственники такую силу взяли, что сами главного майора выискивают и нанимают для того, чтобы он, с благословения Светоносной Девы, берег их золото, Тын двигал и новые болота им выделял. Жаб-то все больше требуется! Сами видели, как они головастиков своих стерегут. Остроги вокруг каждой трясины!
— И что, никто в натуре не дергается? — нахмурившись, поинтересовался обескураженный мздоимец-недоучка.
— Ну почему? Скажем, субурбанцы очень даже хорошо у себя таких жаб разводят. Головастиков за богатую мзду где-то раздобывают, а топей и здесь видимо-невидимо. Они и транши-то затем берут, чтобы объяснить, откуда, собственно говоря, у них жабсы появились.
— Ну хорошо, это шкурки, а остальные деньги?
— Мостики пошли от мостового налога, который прежде в Империи Майна платили за переход с одного берега на другой. Хвостни здешние от того, что древние субурбанцы были скотоводами и считали своих коров по хвостам. Один хвостень — стоимость одной коровы. Наши же убитые еноты от прежней дани, которую государю шкурками платили. Особо самодержцы предпочитали енотов. Деньгу же, которую за одну шкурку давали, и стали звать убитым енотом, чтобы с живым зверьком не путать. Ну и так далее. — Она выглянула из-за моего плеча, всматриваясь куда-то вдаль. — Ну что, господин подурядник левой руки, доволен?
— Натурально, — кивнул Вадюня.
— А уж я-то как довольна! Вон, впереди красные кусты видите? Это и есть граница Груси Алой.
