Глава 30
Сказ о дарах, юридических тонкостях и триумфе воли
Псеголовец, лежавший в метре от меня, попытался было вскочить на ноги, но крепкая рука Делли, хлопнув страшилище по загривку, вернула зверолюда в лежачее положение.
— Тише! Тише, — глядя то в мою сторону, то на злобного монстра, умиротворяюще проговорила фея. — Выглядите вы оба сейчас неважно, но это всего лишь личина. По острогу ходить в самый раз. Лучше туда посмотрите.
Я еще раз опасливо покосился на Вадюню, спрятанного под черной клочковатой шерстью и украшенного зубастой пастью, и вынужденно смиряясь с очевидностью происходящего, устремил взгляд туда, куда указывала Делли. Псеголовцы по-прежнему дремали у входа в блиндаж, но теперь… Я потер глаза когтистой лапой, вздрогнув, покосился на то, что еще совсем недавно было моей рукой, и снова уставился на страхолюдную охрану. Увиденное нельзя было списать на утренний туман и хронический недосып. Между тремя мохнатыми ужастиками сидели мы с Вадюней! Сидели как ни в чем не бывало, словно каждое утро только тем и занимались.
— Дедка лесовичок, — тихо промолвила кудесница, — что-то они заспались. Плюнь-ка камешком кому-нибудь из них в лоб.
— Да хоть всем, — радостно отозвался леший, запихивая окатыш себе в рот. — Тьфу на вас!
Экстренное пробуждение явно не привело монстров в восторг. Да и кого вообще может привести в восторг такой способ побудки?
— Ар-р! Р-р! — Проснувшийся зверолюд открыл глаза, обвел взглядом местность и не медля ни секунды впился зубами в плечо лже-меня. Невинная жертва взвизгнула, будя остальных и сразу же переходя к ответным действиям.
— Пожалуй, пора уходить, — удовлетворенно оценив произведенный эффект, улыбнулась Делли. — Личины ваши победить нельзя, они с одного на другого переходить будут, пока последние друг другу глотки не перегрызут. Идемте, друзья мои! Глядеть на это побоище мерзко, да и времени нет.
— И то верно, — вставая и невольно оглядываясь, пробормотал я. — Пора уже драконьей мамаше пожелать доброго утра.
— Как же! — преображаясь в суковатую дубину, хмыкнул лешак. — Разбудишь ты ее, коли ей ни в ночи, ни в день угомону нет. Когда ни возьмись, когда ни кинься, сна ни в одном глазу.
— Что же ей в натуре-то не спится? — сочувственно покачал лохматой головой Вадюня.
— Здесь как раз все ясно, — пожал плечами я, на ходу анализируя услышанное. — Если мое предположение верно, и она действительно вбирает в себя невероятное количество чужой энергии, то попросту не может заснуть от ее переизбытка. Если хоть на минуту наша светоносная знакомая перестанет действовать, то, вероятно, взорвется, как лампочка, в которую вместо двухсот двадцати вольт дали триста восемьдесят.
— Да-а, — изображая на морде неподобающую псеголовцу жалость, вздохнул Ратников, — в натуре война войной, драконы драконами, а тетку жалко. Это ж так конкретно чекануться можно!
— Похоже, уже чеканулась.
— Нет, Виктoр, ты не прав. Все не так просто. Скорее всего Повелительница драконов в силах уснуть, но желания у нее такого нет. Во всяком случае, с Корделией все было именно так. Ночью, пока светил маяк, она не могла сомкнуть глаз, днем же порой дремала, но неглубоко и недолго.
— В любом случае, — подытожил я, — если даже колдунья не спит, самое время пожелать доброго дня ее высочеству. Делли, послушай, кстати, что там происходит у Машеньки.
Фея под конвоем двух устрашающего вида псеголовцев понуро брела в сторону отдаленного чертога, держа в руках маленькую шкатулочку, из которой явственно доносился голос могущественной Повелительницы этих забытых богом мест.
— …Но я никогда не желала зла тебе. Я просто не могла такого желать.
— Именно поэтому вы погубили мою мать, сударыня?
— О нет! — Голос Светоносной Девы звучал проникновенно-убедительно. — Я не губила королеву, все это досужие сплетни твоих безмозглых нянек и тупоумных сторожей. Да, я просила твою, увы, покойную, матушку сохранить тайну нашего соглашения. Но это было просто необходимо! И в первую очередь для твоей же пользы. Ведь став новой Девой Железной Воли, ты должна стоять над толпой, над ее мелкими и суетными болями и нуждами. Тот, кому суждено озарять своим неугасимым светом все человечество, не волен печься о каждом в отдельности. Представь себе, сколько бы прошений и челобитных скопилось у твоей колыбели, когда бы всякий смертный знал, что именно тебе суждено принять сияющий венец.
Увы, чистота моих намерений вызвала недоверие у твоей матери, и не я, а ее собственные терзания укоротили дни ее величества. Пойми же, девочка моя, я не несу зла миру! Всякий живущий славит меня и будет славить тебя, когда придет час новой Девы. Моя жизнь, вся, от первого до последнего дня, была и будет посвящена служению самому чудесному творению этого мира — человеку! Обведи взглядом белый свет, можешь ты отрицать очевидное? С тех пор как первая Светоносная Дева сердцем своим зажгла великий маяк надежды, все пошло иначе. Побеждены болезни, голод, укрощены стихии, мерзкие чудища не смеют перечить человеческой воле!
— Для этого ты запираешь в лампады крошек-эльфов и лишаешь разума драконов, древнейших хозяев этого мира?
— Разум драконов — выдумка тех, у кого и обычный-то ум не слишком силен, — отрезала Повелительница болотных краев. — Но я повторяю, все они, все без исключения, служат человеку. И я не могу понять, где ты видишь несправедливость. Я открыла этим существам высокий путь служения, и он куда выше, чем жизнь диких тварей в прежние времена. Но вместе с тем, Маша, твоя судьба дарует тебе полную возможность сделать мир таким, каким хочешь его видеть ты. Мы вновь пришли к тому, с чего начали. Я не враг тебе, как и не враг твоим друзьям.
После твоего рождения я пыталась взять в свои руки воспитание и защиту наследницы. На нашу беду, неразумие королевы лишило нас возможности знать друг друга с дней твоего младенчества, лишило возможности с каплями материнского молока впитать всю важность миссии, возложенной на каждую новую Деву. Но я благодарна твоей взбалмошной воспитательнице, как бы то ни было, она дала тебе Знание, охранила от невзгод, и что весьма важно, она соблюла твою девственность в неприкосновенности. Однако теперь ты вошла в самый цвет юности и точно так, как, вырастая, расстаешься с любимыми игрушками, пришло время проститься и с Делли. Я уж не говорю о тех чужаках, которые ее сопровождают. Хотя один из них, кажется, тебе небезразличен?
Ответом на лобовой вопрос Повелительницы драконов было стойкое молчание, послужившее невольным подтверждением завидной проницательности волшебницы и подстегнувшее ту к новым откровениям.
— Одно лишь твое согласие, и все, буквально все, в твоих руках! Яви свою доброту, награди за преданность верных слуг. В конце концов, если при помощи Делли тебе покорится и этот народ, люди во всех пределах воздадут тебе почести как величайшему миротворцу. Что ж ты молчишь, девочка моя?
— Я хочу видеть своего жениха!
Прозвучи слова эти гордо и безапелляционно, как умела, да что греха таить, и любила высказывать просьбы наследница престола, я бы, пожалуй, воспрял духом и ускорил шаг, рискуя привлечь подозрения встречной нечисти. Но речь Маши звучала тихо и неуверенно, словно от руки спящего без задних ног королевича могло прийти избавление.
— Ты хочешь проститься с ним? — с ноткой недоверия, но словно невзначай, поинтересовалась Светоносная Дева. — Быть может, и след сказать ему последние слова, но стоит ли? Я сама позабочусь о его судьбе. Он станет величайшим королем, если желаешь, даже императором, и он будет всегда беззаветно предан тебе. А память о помолвке, обо всей этой истории… К чему Элизею лишняя боль? Он весьма подающий надежды королевич и будет счастлив с другой, я тебе это обещаю. И можешь мне поверить, он никогда не вспомнит об этих днях.
— Я не хочу этого. — В голосе принцессы слышалась уже хорошо знакомая упрямая нотка.
— Быть может, ты и права, — тут же парировала скользкая, точно олимпийский каток, Дева. — Если вдуматься, увлекшись фантомом, он изменил тебе. Измена должна быть примерно наказана. В твоей воле покарать злодея за непостоянство.
— Я хочу поцеловать Элизея!
— Целовать?! Ты понимаешь, о чем просишь? Он никогда не проснется, если в твоем поцелуе недостаточно любви. А памятуя, какими глазами ты смотрела на витязя, сопровождавшего вас… Впрочем, если ты намерена казнить изменника таким способом. Что ж, одно слово, и он в твоей власти.
В этот момент общение высокопоставленных дам было внезапно прервано появлением третьего лица, вернее, третьего голоса. Судя по тому, что неизвестный ворвался в апартаменты после краткого стука без доклада, положение он занимал явно не маленькое.
— Повелительница! — бухаясь, по всей видимости, вернее, слышимости, на колени, залепетал неведомый магнат. — Произошло ужасное!
— Ну что еще? — резко оборвала его Дева Железной Воли.
— Жабы, которых вчера вы изволили приказать выпустить в наши болота… У них с собой была какая-то водоросль, она размножается столь быстро, что слуги не успевают вылавливать ее из воды!
— Безмозглые твари! — устало выругалась старая волшебница. — Возьми еще слуг, дай сачки псеголовцам, козерогам, какая разница!
— Беда в другом, Повелительница, — со слезой в голосе взмолился ревнитель чистоты болотных вод. — Жабы едят эту водоросль, и их кожа становится красной, как закатное солнце! Мы разоримся!
— М-м! — простонала Дева. — Ладно, ступай. Ступай! Сейчас не до того! Я все решу. Вот видишь, Маша, от какой-то ничтожной водоросли зависит благополучие великого народа. Придется объявить, что мы пускаем в обращение жабсы нового вида. Ступай, я тебе сказала!
Грубый окрик явно предназначался не грусской принцессе, а вот следущий, прозвучавший совсем рядом, относился и вовсе к нам.
— Куда?! — Мужичара с ярко выраженными медвежьими очертаниями лица и такими же грубыми манерами преградил нам путь. За его спиной возвышалась еще дюжина подобных личностей, точно выштампованных по одной мерке.
— Гр-р! — пытаясь выглядеть как можно более правдоподобно, зарычал Вадюня.
Медведоиды удивленно переглянулись.
— Чего это он? Совсем, что ли, дикий? Другой пароль нынче, ступайте отседова!
Дубина в руках Вадима открыла глаза, а затем и рот.
— Повелительница приказала доставить фею во дворец, — проскрипел лешак.
— Не велено! Поворачивай!
— Но приказ… — попробовал возразить лесовик.
— Пор-рвем! — взревела, не сговариваясь, болотная стража.
— Все, уходим, уходим. — Мы развернулись, демонстрируя мрачным тварям спины, сделали три шага и…
Заряженный магической силой гребень вылетел из-за плеча феи, точно ручная граната, и под ногами лягушачьей охраны сами собой из-под земли потянулись толстенные деревья, переплетающиеся кронами и разбрасывающие во все стороны узловатые корни.
— За мной! — завопил лесовичок, вырываясь из рук Вадима и устремляясь с неожиданной для его нескладной конструкции скоростью в волшебную чащу. — Скорее-скорее! Торопитесь!
Доносившийся из ветвей верхнего яруса медвежий рев недвусмысленно свидетельствовал, что на ближайшее время мы избавлены от таких условностей, как пропуска, пароли и прочие глупости в этом роде. Позади нас послышался ужасающий грохот, заставляющий землю вздрогнуть, и сирена драконьего рева окончательно расправилась с утренней тишиной. Вдохновленные условным знаком кобольды радостно вышибли подпорки из-под ангара ящеров. Но времени ликовать не было.
— Скорее! Скорее! Бегом! — торопил леший, проходя сквозь чащобу, как нож в масло. Толстенные деревья поджимали корни и поднимали ветви при его приближении, чтобы тотчас сомкнуться за нами. Кусты сворачивались, точно павлиньи хвосты, норовя податься в сторону.
— Только бы она не поставила магическую защиту, — на бегу бормотала фея. — Иначе нам не войти.
— Скорее-скорее! — подгонял нас леший, мча вперед, точно огонек лесного пожара.
Чертог уже виднелся сквозь все новые и новые ветви вытягивающихся из-под земли деревьев, вплотную подступающих к мраморному дворцу, до нелепого странно смотревшемуся в болотном краю. Вот послышался звон разбитого стекла. Толстенная ветвь, точно боксерский прямой в голову, резко выстрелила в рост, вышибая одно из окон. Затем еще одна. Казалось, всего несколько мгновений, и пресловутый чертог Светоносной Девы постигнет судьба Великого города, представшего взору Маугли. Джунгли проглотят его, не подавившись.
— Стоп! — закричал-заверещал лесовик. — Не расти! Больше не расти! — Он бросил на нас шальной от азарта взгляд. — Успел! Дальше сами идите, я лес держать буду.
Мы шагнули вперед к широкой лестнице, устланной ковром, и едва успели поймать отпрянувшую фею.
— Туда нельзя! Магическая защита. Сгорим.
— Сгорим? — протянул я, удовлетворенно замечая, что в результате бешеной пробежки через лес мы с Вадимом вновь приобрели привычный облик. — Это нам совершенно ни к чему.
— Стоит прикоснуться к ступеньке, к стене, к подоконнику, и гибель неизбежна.
— Это серьезно. — Я почесал голову, точно выискивая оставшихся от прежней личины блох. — Что ж, в таком случае придется не пользоваться дверью. Вон та ветвь в окне из ведомства лешего. Уверен, что на нее магия Девы не распространяется.
Дворец был пуст. Очевидно, экстренно освобожденные от несения придворной службы лакеи были направлены вылавливать сачками зловредную водоросль. Кто знает, сколько бы времени мы заглядывали в комнаты и залы, ища нелюбезную хозяйку, когда б на наше счастье не появился некто в расшитой ливрее и не пустился со всех ног по коридору тем невообразимым аллюром, каким носятся ревностные лизоблюды, спеша угодить суровым владыкам.
— За ним! — крикнул я, но и без того мы уже неслись вдогон вызолоченной ливрее.
Двери, распахнутые неведомым гидом, не успели еще затвориться полностью, когда взволнованный голос выдал на-гора:
— О лучезарная Повелительница! В зеркале видится что-то невообразимое… Драконы пойманы в огромную ловушку и не могут взлететь! Дуболомы напали на псеголовцев! Отступников поддержали грифоны! Это ужасно!!!
Широченная пятерня Вадима Ратникова протиснулась в приоткрытую дверь и, ухватив докладчика за воротник, выдернула его из апартаментов, точно стоматолог больной зуб.
— Не порть мамаше настроение, — проникновенно глядя в глаза испуганного царедворца, проговорил Вадим. И добавил задумчиво: — В натуре!
Мне не показалось, что хозяйка самого большого в этом мире маяка была рада внезапно образовавшимся гостям. Взгляд ее метал молнии, но то ли мы были снабжены невидимыми громоотводами, то ли грязь, которая покрывала нас с головы до ног, не пропускала электричество, но вреда нам этот взгляд не причинил.
— Машань, ау! Мы здесь! — выпалил Ратников, размахивая в воздухе одной рукой, а второй удерживая полумертвого от ужаса созерцателя зеркал.
Девушка, стоявшая без движения, бросилась было к нам, но Повелительница драконов заступила ей дорогу и, желая, видимо, эффектно закончить мизансцену, указала выскочившей из рукава палочкой на резное кресло-трон, установленное под высоким балдахином. Золоченая мебель странно вздрогнула, ножки ее, точь-в-точь львиные лапы, нерешительно шагнули раз-другой, парочка дрыхнущих драконов-подлокотников вскинула головы, оскаливая в угрожающем рыке острозубые пасти.
— Вот как? — На лице Делли появилась благодушная улыбка. — Ну, иди-иди сюда.
Кресло, щелкая зубами, бросилось на фею. Та как ни в чем не бывало положила руку на подлокотник, заставляя оживленных магией тварюг удовлетворенно замурлыкать, и, покончив с этим, удобно устроилась на мягком сиденье.
— И вы присаживайтесь. — Она щелкнула несколько раз пальцами, и в зале сами собой образовались еще четыре таких же кресла. — С чего бы это вам взбрело в голову, сударыня, тягаться со мной в магическом искусстве, — мягко пожурила уязвленную колдунью Делли. — То, что вам по плечу лишь преобразить, я могу создать по природе своей. Присаживайтесь и вы, пришло самое время познакомиться поближе.
На властном лице Светоносной Девы пронесся ураган страстей, грозивший снести все выступающие части оного. Но лицо выстояло, и ураган утих.
— Что ж, я рада, что людская молва, приписывающая вам, сударыня, истинную силу, была не лишена оснований, — заставляя один из стульев взлететь и по воздуху перекочевать к филейным частям Девы Железной Воли, проговорила она. — Правда, я ожидала вас еще ночью, но, должно быть, вам что-то помешало. Ну да пустое! Для меня подарок судьбы видеть вас в моем дворце. Если вам не был оказан соответствующий почет, то лишь в силу…
— Что? — Я собрался уж было опуститься в кресло, когда моего затуманенного усталостью и недосыпом сознания наконец достиг смысл произнесенных фраз. — Видеть Делли — для вас подарок, я не ослышался?
— Невежа! — взорвалась волшебница, радуясь возможности выместить на ком-то переполнявший ее гнев, и в ту же секунду сотворенный Делли стул вылетел из-под меня и, с силой ударившись о стену, разлетелся в щепы. — Мое слово всегда истинно!
— М-да, — покачал головой я, поднимаясь с пола и оглядываясь на обломки стула. — Хорошая была мебель.
— Я рада, что вы пришли, — вновь заверила кудесницу чуть успокоившаяся Дева. — Полагаю, вы не менее меня горды жребием, который выпал на долю вашей замечательной воспитанницы. Благодарю вас за любовь к людям, которую вы ей привили.
— Я учила Машеньку любить живое, — поправила собеседницу фея. — А живое — это и дракон, и лесной зверь, и мельчайшая птаха, это и лист на дереве, и спящий камень на дне морском. Все они имеют душу и все достойны любви.
— Вероятно, все это так. Но это мир людей, и люди, как никто, нуждаются в любви и помощи. Ведь только от них происходит все новое…
— В первую очередь, необходимое самим людям. Хотя, если задуматься, и среди облагодетельствованных вами людей мне не встречался ни один сколь-нибудь счастливый. Полученное без труда становится неподъемным грузом, золотыми гирями. Вы слишком торопите этот мир, заставляя его задыхаться от бега и нарушать всеобщую гармонию. Все должно идти естественным путем, и тогда обретенное человеком будет действительно его победой, его счастьем. Сок минеральных дров не заменяет бега крови! Дайте миру шанс жить своей жизнью.
— Но он и живет своей собственной жизнью, ибо никакой иной у него нет и быть не может!
— Вот тут вы не правы, мадам… — спеша отомстить за свое стоячее положение, ввернул я.
— Мадемуазель! — гневно перебила Повелительница драконов.
— Как пожелаете, но все равно не правы. Жизни, о которой вы так вдохновенно распинались, уже не будет. Не надо быть оракулом, чтобы предсказать грядущее прекращение поставок минеральных дров в Мурлюкию. Думаю, сегодня уже королю Базилею известны подробности той пикантной аферы, которую вы изволили провернуть, добиваясь благосклонности его дочери. Описание же схватки неподалеку от Железного Тына и вовсе приведет старого вояку в неистовый восторг.
— Вот пример людского неразумения! — Лицо Девы Железной Воли передернулось. — Вы забываете, что все могущество Светоносной Девы — это наследие, которое переходит в ее, — она повернулась, чтобы указать на Машу, — руки. И даже если на несколько лет все земли охватит хаос, это, в сущности, ничего не изменит. Человечество стремится к тихой, размеренной, удобной жизни и, стало быть, при первой же возможности вернется к этому состоянию. К тому же нет в мире короля или иного правителя, способного противостоять моей воле. Но хорош же ты, чужак, намеревающийся ввергнуть в хаос, в ужасы войны наш мир. И ради чего? Ради животной похоти? Ради слепой прихоти природы, повелевающей мужчинам вожделеть женщин, а тем заботиться о продолжении рода?
— Это, ну, чисто любовь называется, — нерешительно вставил свое умное слово Вадюня.
— Измышления! — скривилась Повелительница драконов. — Попытка приукрасить грязную процедуру насилия над женщиной!
«И в величии — обычная старая дева!» — огорченно вздохнул я.
— Маше ни к чему это! Ее любовь принадлежит всему человечеству. Если хотите, она будет матерью всем живущим под солнцем народам, распространив сияние, не уступающее лучам дневного светила, в самые отдаленные уголки этого мира.
— Как бы то ни было, — дождавшись окончания пламенной тирады, чеканно произнесла Делли, — Маша должна сама сделать выбор.
— Несомненно! Она должна сделать правильный выбор! — гордо поднялась со своего места Повелительница драконов. — И вам не следует пытаться силой склонить чашу весов.
— Ну и типа вам не следует, — обижаясь на подозрения в нечестной игре, угрюмо изрек Ратников, поглядывая, не очухался ли оглушенный придворный наблюдатель. — Мы ж конкретно по понятиям!
После этих глубокомысленных слов в зале повисла напряженная тишина, не нарушаемая даже хлопаньем комариных крыльев.
— Я к Элизею хочу, — поднимаясь со своего места и подходя к Делли, негромко, но уже решительно выдохнула принцесса. — И домой!
— Нет!!! — взвилась с места Дева, точь-в-точь зенитная ракета, учуявшая близкое сопло пролетающего самолета. — Это ее судьба! Ее удел! Свет пал на нее! Звезды стали хороводом!
— Я не отвечаю за расположение звезд и падение света, — гордо отрезала грусская принцесса. — А мир прекрасно существовал и без железного маяка на перевале Юного Орка. И ежели не кормить его каждый день бесплатной кашей, он и впредь будет жить назло всем вершителям судеб человечества. Я ухожу!
— А слово вашей матери? — точно нож в спину, метнула старая карга. — Вы забыли о нем?
— Да, это так. — Маша повернулась и набрала в грудь воздуха, выискивая довод, способный перебить козырь Повелительницы драконов.
— Минуточку! — вмешался я. — Ваше высочество, прошу прощения, здесь ария иноземного гостя. Мадемуазель, если вы помните, в начале нашей содержательной беседы, перед тем как вы соизволили поломать кресло, я спросил вас, отдаете ли вы отчет своим словам?
Дева Железной Воли молчала, не желая вести полемику с ничтожным смердом.
— Вы при многих свидетелях ответили, что отдаете. Так вот, если для вас было подарком увидеть Делли, то является несомненным, что для покойной матери ее высочества не меньшим — и, прошу заметить, первым — подарком была возможность лицезреть своего любимого супруга. Не имея ни малейшего желания нарушать слово, данное столь уважаемой дамой по обету, от имени ее высочества спешу передать в полное ваше распоряжение вожделенный первый подарок. — Монета с чеканным ликом его величества короля Базилея IV описала широкую дугу и упала к ногам ведьмы. — Владейте и наслаждайтесь!
Вадим распахнул двери, в шутливом поклоне склоняясь перед принцессой и феей, обхватившей девушку за плечи.
— Стоять!!! Никто не выйдет отсюда! — голосом, позаимствованным у драконьих предков, взревела Дева Железной Воли.
— Отдохни, старушка!
Зеленый в красных маках сарафан, вырванный рукой Злого Бодуна из котомки Делли, выпорхнул яркой птицей из насиженного гнезда и, на лету расправляя складки, упал между нами и неистовавшей смотрительницей маяка. Огромные красные цветы, не имея возможности разрастаться вширь, плотно окружили подугасшую скандалистку, и я, опасливо глянув через плечо, увидел, как закрываются ее глаза, и подкашиваются в последнем шаге колени, и поблескивает меж зеленых стеблей золотая монетка.
— В натуре покемарь чуток! — закрывая массивные двери, подытожил могутный витязь. — Перегрелась! Ну че, Машенька, целуем твоего принца и чисто по домам? — В голосе друга слышалось нескрываемое сожаление.
Но, увы, мир не был совершенен даже с Девой Железной Воли, а уж тем более без нее.
Остроклювые грифоны, невосприимчивые к чарам сока минеральных дров, с легкостью необычайной перебросили всю нашу веселую компанию на Гуральский кряж, туда, где еще ожидали возвращения хозяев оставленные под драконью ответственность волшебные кони.
— Ну наконец-то! — увидев возвращающуюся принцессу со свитой, дрожащим голосом взревел дракон, отбрасывая обычные витиеватости. — Что ж это вас так долго не было? Синебокому вашему совсем худо!
— Что случилось?! — насторожился Вадим.
— То и дело орет: «Нас не догонят!» И почему-то сразу двумя женскими голосами.
Но в целом все было в порядке. Миновав Гуралию и отчего-то весьма возбужденную Субурбанию, мы чуток задержались на возводимых за Малиновой линией полевых укреплениях, чтобы обнять и поблагодарить за помощь Вадюниных брательников. Теперь, въезжая в столицу Груси, Злой Бодун бережно хранил свежий поляроидный снимок: четверка витязей в богатырском дозоре. В центре, с «мосбергом», возвращенным лесовичками, Вадим. Крестики, звездочка и Вадюнина закорючка скрепляли лаконичную, но гордую надпись: «На память о службе!» Стоит ли говорить, что такие же снимки остались у хоробрых стражей пограничья.
Теперь мы возвращались в ликующий Торец Белокаменный, разукрашенный в преддверии свадьбы ее высочества и королевича Элизея. Дракон, доведенный до истерики шлягерами, рвущимися из груди Ниссана, без разглагольствований согласился помочь влюбленным поскорее завершить предсвадебное путешествие, и теперь восторженная толпа зевак валом валила поглазеть на въезд в стольный град вельми рьяного одинца и его могутного помощника.
Впрочем, город жил своей жизнью. На одном из углов громогласные ярыжки оглашали королевский указ о вознаграждении за поимку хитроумного вора Поймай Ветра, покусившегося на святая святых: пачку билетов Блистательного Королевского Театра мэтра Пьеро.
— Это ж в натуре сколько бабок пацан поднимет! — уважительно качая головой, проговорил Ратников. — Даже если чисто за полцены их загонит!
Наш путь перед посещением королевского дворца лежал в уже ставший родным отель «Граф Инненталь». Почтеннейший Щек Небрит встречал знатных гостей с той преувеличенной любезностью, с какой встречают строгих родителей нахватавшие двоек непутевые чада.
— Ой, кирасы-то ваши как запылились! — семеня за Вадюней, лепетал он. — Дозвольте, почищу! А может, отобедать желаете?
— Ну, колись в натуре, — по-отечески хлопая хозяина гостиницы по плечу, вальяжно проговорил могутный витязь, — чего типа натворил?
— Сделка вот эта треклятая, — выдавил Щек, — сорвалась, чтоб ее!
— У-у, глаза б мои не видели! — нахмурился Вадюня.
— Вы не сомневайтесь, — поспешил от греха подальше заверить горе-предприниматель, — денежки ваши целы. Все до единой монетки! Вот с процентами… — Ушлый субурбанец уныло развел руками.
— Ну и че чисто делать будем? — с деланной угрозой в голосе вопросил немилосердный боярин.
— Дельце одно есть верное, — убедившись, что немедленной расправы не последует и нас не подслушивают, затараторил Щек. — Из чайнаусских земель в Субурбанию гости понаехали. Желают нашу сторону Железного Тына себе на талисманы прикупить. Так ежели к тем деньгам еще чуток с вашей ожидаемой награды добавить, то полстены выкупить можно. А это, скажу вам, огромные деньжищи на круг выйдут!
— Обсудим, — заверил Вадим. — Щас в натуре воду для купания приготовь.
Когда с купанием и переодеванием было закончено, в дверь люкса негромко постучали.
— Делли, наверное? — предположил я. Однако это была не Делли. На пороге стоял граф де Бур собственной персоной. — Что, неужели пора во дворец? — увидев гостя, заторопился я. — Мне казалось, что в запасе еще пара часов.
— Вероятно, вы правы, сударь, — лучисто улыбнулся худощавый посетитель, и мы невольно заулыбались вслед ему. — Я не заведую дворцовым временем.
Вадюня удивленно уставился на гостя.
— Пино, брателла, в натуре, ты ли это?! Где твои ключи?! Где твой конкретно золоченый лапсердак? Тебя что, выгнали?
— Я ушел, — приосанился экс-камергер. — Вернулся к друзьям. Огромное спасибо, что подсказали им, где меня искать. Надоело, знаете ли, состоять при дверях. Мой истинный ключ… Впрочем, приходите завтра на спектакль, сами увидите. А нынче, прошу вас, пожелайте от моего имени счастья их высочествам. — Пино на секунду умолк, вновь улыбнулся, махнул рукой и сказал: — Машеньке и Элизею.
