Глава 29
Сказ о ногах лжи и кулаках добра

Грусская принцесса медленно, до боли в сердце негодуя из-за необходимости повиноваться чужой воле, направилась к окоченевшему в ожидании приказа дракону. Не оборачиваясь назад, не говоря ни слова на прощание, точно отрезая минувшее от будущего. Я глядел ей вслед, и мне было невыносимо больно от этого молчания, от безысходности и собственного ничтожного бессилия.

— Этих в подземелье! — нарушая висевшую над полем тишину, повелительно изрекла колдунья. — С ними я разберусь позже. И жаб не забудьте! Ценное сырье.

Кольцо псеголовцев сомкнулось вокруг нас, явственно досадуя, что этакий лакомый кусочек выскальзывает из зубов.

— С феи глаз не спускать! — пропуская Машу в ротаборную башню, напоследок крикнула правительница завороженного племени. — Пошел!

Дракон, разлегшийся вдоль дороги, покорно взмыл в небо, через считанные секунды становясь почти неразличимым среди обвисших, точно пивное брюхо, облаков. В тот же миг в каждого из нас вцепились десятки мохнатых рук, больше похожих на когтистые лапы с длинными растопыренными пальцами.

— А ну не хватай! Не хватай! — резко отталкивая кровожадных нелюдей, взорвался могутный витязь. — Че в натуре, за счастье подержаться? Грабли уберите, бобики драные!

Между тем «драные бобики», не балуя пленников досужими пререканиями, с силой поволокли нас прочь, видимо, в указанные Повелительницей застенки. Насколько я успел рассмотреть этих омерзительных тварей, беззаветно кровожадная свирепость была единственным качеством, которое в глазах уже знакомой нам ревнительницы беспредельного добра оправдывала их существование на этом свете. Во всяком случае, сообразительностью страшилища явно не обладали. Пожелай сейчас Делли покинуть наше общество, и я очень сомневаюсь, что полевой жандармерии хозяйки отмороженного дракона удалось хотя бы на миг удержать ее в своих лапах. Однако сейчас разделять наши и без того малые силы было нерезонно. Ведь одно дело вместе освобождаться из темницы, да еще имея, по уверениям леших, единомышленников на свободе, и совсем другое — одинокой фее вызволять и свою воспитанницу, и незадачливых арестантов, то бишь нас. А потому Делли брела, понурив голову, не делая попыток изменить свою участь.

Путь наш был долог. Начинало смеркаться, когда наконец перед нами, словно преддверие ночного кошмара, вырос болотный острог, нерушимо охраняющий ужасную тайну золотоносных жаб. И как мы теперь знали, не ее одну.

— В натуре, — проходя по шаткому мостику через глубокий, залитый болотной жижей ров, хмыкнул Вадюня, — я за этот месяц по третьей ходке иду. Тюрьма — мой дом родной! — Чьи-то зубы щелкнули у него перед носом, призывая оставить разговоры. Но и без разговоров нам сейчас было чем заняться.

Тяжеленные ворота затворились позади за нашими спинами, и мрачная внутренность мурлюкской базы предстала во всей красе перед нашими взорами. В ангарах, прикрытых насыпным холмом, крыло к крылу спали два десятка драконов. В очищенном от ряски болоте, плеща хвостами и задирая вверх круторогие головы, резвились невиданные зверушки, помесь козла небывалых размеров с тунцом. Время от времени из башни, построенной над рукотворным озером, опускалась панель, собранная из толстенных досок, и козероги, немедленно бросив игры, стремглав мчались к ней, норовя ударом головы расшибить в щепы условный борт воображаемого корабля. Если кому-то из них это удавалось, в воду сыпалась гора морской капусты, вероятно, любимого лакомства странных гибридов. Затем сидевшее на берегу козлоногое существо игрой на свирели подзывало обедающих тварей к себе, и все начиналось сначала.

Пройдя мимо этого полигона, мы наблюдали посадку гигантских полульвов-полуорлов, отрабатывающих слетанность в группе. А также замаскированных единорогов противодраконьей обороны и уж вовсе каких-то невообразимых страшилищ с драконьим хвостом, петушиной головой и крыльями летучей мыши, но почему-то в черных шорах.

— Господи, куда я попал! — чуть слышно прошептал я. И буквально пару минут спустя попал в темницу.

Как и обещала Повелительница драконов, тюрьма в мурлюкском остроге находилась под землей. Впрочем, темницей ее можно было именовать весьма условно и по большей мере из-за отсутствия освещения, а так не пойми что, то ли наскоро построенное бомбоубежище, то ли блиндаж с крышей в три наката. В общем, перекрытая яма, обшитая тесом, да нары вдоль стен. Тяжелая дверь с круглой дыркой для глаза захлопнулась, заскрежетали массивные засовы, клацнули замки, видимо, по замыслу нелюбезной хозяйки определяя судьбу пленников на весьма продолжительный срок. В сквозном глазке показалось недоброе око псеголовца, искренне намеревающегося не спускать глаз с чародейки и ее спутников.

— Наблюдать неотлучно, — хмыкнула Делли, искоса поглядывая на темный зрачок, маячивший по ту сторону двери. — Ну-ка, отвернитесь к стенке да зажмурьтесь. А еще лучше сверх того ладонями прикройтесь. — Когда фея начинала говорить таким ласковым тоном, отчего-то не хотелось ей перечить.

Мы все, включая обездревленных леших, безропотно повиновались, и спустя миг сквозь закрытые веки я ощутил ярчайшую вспышку. Столь яркую, что, не открывая глаз, смог четко, как на рентгеновском снимке, различить каждую косточку своих пальцев. Вой по ту сторону двери весьма наглядно подтвердил действенность необычайного маневра кудесницы. Не знаю, как уж там обменивались информацией местные псеголовцы, но, полагаю, в ближайшее время желающих проявлять неусыпную бдительность не ожидалось.

— Все, — с той же ласковой интонацией проговорила Делли, — можете поворачиваться.

Вероятно, наши впечатленные лица представляли собой уморительное зрелище, поскольку сияющая уже знакомым нам теплым магическим светом кудесница не выдержала и рассмеялась.

— Вот чего бы я веселился в натуре, — насупился Злой Бодун, усаживаясь на нары и принимаясь стаскивать с себя доспех. — Фейерверк ходячий! Что ж ты конкретно в дубраве не искрила, когда эта паскуда Машу забирала?

Я удивленно уставился на приятеля. Понятное дело, поражение весьма расстроило могутного витязя, но чтоб вот так, без видимого повода накинуться на фею, это было уж совсем ни к селу ни к городу.

— Ты, паря, вроде бы не бревно, а как ни глянь — дубина, — не давая опомниться опешившей от неожиданности Делли, вступился за ее честь молодой леший. — Несуразицу баешь несусветную! Кабы матушка со старой каргой тягаться взялась, много б чего быть могло, да только тебя б уже, поди, не было.

— О, в натуре! Вот только дрова мне еще советов не давали!

— Балда ты балда, — пожурил его старший лешак. — Пошто злым словом уста мараешь? Коли в сердце горечь, уж лучше волком завой али кулачищами помаши. Негоже свою беду на чужие плечи перекладывать! Журба у нас общая, каждому немалая доля досталась. У нас вон нынче друг, почитай, столетний в мертвохожем истукане сгорел. Горе горькое, беда великая, однако же ни хулу, ни разбой мы оттого не чиним. И ты зарекись.

— Но ведь обидно же, — роняя голову на руки, едва не плача, выдавил Ратников. — Так круто шли и так обломались! А тут на тебе, и огонь, и пламень…

— Вадим, — я положил руку на плечо друга, — строго говоря, чего ты убиваешься? Мы шли в острог? Так вот, мы уже здесь. По свету бы мы все равно из дуболомов не выбрались, так что считай, что операция продолжается. Или ты всерьез решил на этой гауптвахте срок мотать? Лешие правы, мы свою оплеуху получили, однако на ногах устояли. Теперь самое время позаботиться, чем в ответ потчевать будем.

Слово «потчевать» выскользнуло откуда-то из подсознания, немедленно вызывая голодный спазм. Кроме пары сухарей да куска сыра, вброшенных в топку по дороге к дуболомной поляне, в желудке с утра маковой росинки не было. И похоже, навязчивые хозяева подземных апартаментов вовсе не торопились исправлять это положение.

— Может, тогда чисто послушаем, — пристыженно заговорил витязь, стараясь загладить провину, — о чем эта типа Повелительница драконов с Машей калякают? — предложил он.

— Хорошо бы, — вздохнула Делли, похоже, не державшая зла на расстроенного поражением витязя. — Да только как? Стены чертога от моей магии надежно укрыты.

— Ну дык это, через мурлюкского жука. — Вадим запустил руку в карман и с победным видом извлек из него уже знакомую шкатулочку с серебряным колокольчиком внутри.

— Откуда она здесь? — удивленно вскидывая брови, улыбнулась фея, принимая из его рук драгоценную вещь.

— Как это откуда? — изумленно уставился на нее Злой Бодун. — Я ее как в Торце в карман бросил, так она у меня всю дорогу и пробултыхалась. Если в драке с Шаровой Молнией не повредилась, то в натуре должна работать. Я Маше на прощание перстень выдал, так что все должно быть конкретно.

— …Ну вот теперь ты и впрямь на королевскую дочь похожа. А то ведь ни дать ни взять оборванка-замарашка была. Кабы не знала, кого да где искать, не нашла бы, пожалуй. — Волшебный колокольчик отчего-то звучал чуть приглушенно, но вполне различимо.

— В нонешний день вам повезло, — гордо отчеканила Маша. — Но ведь у всякого дня вечер случается. А уж что завтра будет, лишь одному Лучедару известно.

— Неверно разумеешь, Машенька. В моей победе удач не более, чем в меду соли. Где же ты, девица, везенье-то сыскала? Вы ж аккурат по следу моему шли, словно пес за лисою. Я вам меток с дюжину наставила. Часть вы, поди, и не заметили, а по иным до Бослицких топей добрались. А уж из лягушачьего домика я и подавно всякий ваш шаг знала. И в избушке той болотной, и уж тем паче в лесу на этой стороне столько моих древоедов-короточцев посажено, не то что слова, дыхание каждого из вас различить можно было. Так что, дорогое мое высочество, не случай слепой моя подмога, но лишь сила разума, всеобщая воля да твое собственное высокое предначертание. Слыхала небось, корабельщики толкуют, коли путь прав, так и ветер в парус.

— Не может быть правого пути, на коем у невесты суженого умыкают, да кривдою потешившись, в труну1 кладут, — упрямо заявила Маша.

— Ой ли! Видать, жених твой в любви не столь уж крепок, коли подвох не почуял. Да и тебе, красавица, не во вред было любовь свою испытать. На что мне твой Элизей? Коли желаешь, хоть сейчас путь к нему открою. Ступай! Целуй! Да только помни: ежели в сердце твоем ни для кого более места нет, то морок с него точно ветром сдует. Ну а вдруг как для кого другого еще уголок сыскался, то целуй не целуй — не очнется королевич. Ну что, краса ненаглядная, вести тебя к Элизею-то, или же погодим, повременим чуток, поразмыслим здраво. Может, оно и впрямь в сладком сне ему покойней будет, чем в яви.

— Не тебе то решать! — все еще резко бросила дочь Базилея IV, но уже без прежнего напора, и отчего-то не требуя немедленно проводить к пребывающему в отключке принцу.

— А вот тут ты права, — не давая ей вставить слово, перебила Повелительница драконов. — Не мне то решать — тебе. Затем ты и рождена, чтобы решать. Да решив, повелевать единовластно.

— Я принцесса!.. — начала девушка, должно быть, как обычно задирая подбородок.

— Кабы б только в том дело было, так и не вели мы бы с тобой сейчас речи окольные да не разводили здесь турусы на колесах. И других принцесс в иных землях немало, любая из них твоей судьбе радовалась бы. Но лишь над твоей колыбелькой звезды хоровод вели да на тебя лишь свет пал. Одна только ты истинная наследница и могущества, и великого жребия всех вперед тебя бывших Светоносных Дев.

Я удивленно взглянул на замершую возле приемника Делли. Вероятно, с таким же чувством слушали сводки советского информбюро партизаны за линией фронта.

— Не понял? — шепотом, точно боясь заглушить разговорчивый цветок, произнес я. — О чем это она?

Из колокольчика донесся тихий стук, словно кто-то робко испрашивал позволения войти.

— Ужин для вашей светоносности и ее высочества, — послышался незнакомый голос.

— Вот и славно, — подводя итог первому раунду, ласково сказала Повелительница драконов. — Почти вниманием наипервейших в мире поваров. Договорим после. Пока же, моя юная прелестница, поразмысли над услышанным и насладись яствами. Силясь покинуть предначертанный путь, ты все равно следуешь им. Не стоит суетиться.

Следующие полчаса прослушка была бесполезна, я бы даже сказал, вредна, поскольку плеск бульона и звон приборов издевательски внятно доносились из серебряного колокольчика, заставляя пустые желудки выворачиваться наизнанку от негодования. Одни только лешие внимали гастрономической сонате с явным пренебрежением. Мы же с Вадюней с трудом сдерживались, чтобы не закрыть уши, стоически перенося кулинарную пытку. Слава богу, хоть запахи эта чертова шкатулка не передавала!

— Делли, что-то я ничего не понял, — силой воли разжимая сведенные скулы, выговорил я. — Чего эта тетка хочет от нашей Машеньки? Ну, кроме того, конечно, что выкупать и накормить.

— Похоже, она считает Машу своей наследницей, — на глазах суровея лицом, пробормотала Делли.

— Ну, так в натуре о чем базар? — мотнул головой Злой Бодун. — Наследство — это круто! Особенно когда кто чужой помирает. Че за ботва, на фига метушиться? Черкнул завещание: всех драконов завещаю Машутке, потому как она в натуре такая красавица, что глаз не отвести.

— Отвести-отвести! — глядя на боевого товарища, кинул я. — Как ты думаешь, друг сердешный, чего это вдруг Машутка не бросилась со всех ног целовать Элизея, когда колдунья ей это прямо в глаза прямо ртом предложила?

— А чисто я почем знаю? — с неподдельным удивлением захлопал глазами Вадим. — Ну, вроде решила на пустой желудок его не целовать, типа на сладкое оставить.

— Угу, — кивнул я. — Так я почему-то и подумал.

Между тем из колокольчика доносились звуки поглощения вкусной и здоровой пищи и обрывки разговора, увы, нечеткие. Должно быть, микрофон ее высочества был повернут в сторону ладони.

— Она говорила о Светоносных Девах, — прерывая нашу с Вадимом перепалку, промолвила Делли. — Но почему?

Вопрос был обращен в пространство, но я, пожав плечами, не замедлил ответить на него:

— Откуда ты знаешь, может, она умом повредилась от собственного могущества!

— Но речь шла о целой череде Светоносных Дев, — напомнила фея.

— Может, у них организация такая, вроде как у нас масоны. Высшая степень посвящения и есть Светоносная Дева. Хотя чего бы я вдруг себя маяком именовал? Хотя навязчивые идеи бывают разные. — Я махнул рукой. — Другое непонятно: без малого восемнадцать лет здесь идет подковерная война. Ради чего, Делли? Войн из любви к искусству не бывает. Если Повелительница драконов последняя из наличествующих Дев, попробуй сообразить, кто была первая. Может, отсюда ноги растут?

В темнице повисло молчание, нарушаемое лишь обольстительным звоном колокольчика.

— Корделия Афуль, — после долгой паузы выдохнула фея. — Пожалуй, только она могла удостоиться такого титула. После смерти отца она неотлучно жила в крошечной комнатке, устроенной предусмотрительным маэстро Якобом внутри статуи Девы Железной Воли для смотрителя маяка. Но это было около двух сотен лет назад, к тому же волшебница, прилетавшая на драконе, вовсе не похожа на Корделию Афуль.

— Возможно, она ее наследница, — задумчиво предположил я.

— Наследница? — удивленно, почти насмешливо кинула фея. — Что могла оставить после себя несчастная Корделия! К тому же она умерла девицей, и у нее не было родственников, кроме железного близнеца.

— Не знаю, — покачал головой я. — Но у меня имеется версия. В словах Повелительницы драконов, похоже, есть шифровка. Может, ты мне поможешь понять, о чем речь? Как там: звезды в хоровод стали, свет упал. Что это могло значить?

— С первым изречением и загадки-то нет. Хоровод звездный — явление редкое, в семьдесят лет раз случается и длится всего секунду. Но всякий, в эту секунду рожденный, великим могуществом обладает. Что бы он ни делал, за что бы ни принимался, звезды во всем ему сопутствуют. Гармония стихий в таком дитяти ни в чем не имеет ущерба, и воля его поистине способна двигать горы. А вот насчет второго… — Делли развела руками.

— О-бал-деть! — по слогам произнес я, дослушав подругу. — Делли, слушай меня здесь и крепче держись за нары. Наша Машенька, как говорят в горах Тибета, Золотой Ребенок.

— Точно! — возбудился Вадим. — Я фильм видел с Эдди Мёрфи! Полный улет!

— Вадюня, помолчи, — одернул я друга. — Если можешь, попробуй вычислить, как стояли звезды в день рождения Корделии. Я почему-то уверен, что все той же кадрилью.

— Да, это так, — тихо произнесла фея. — Благодаря звездному хороводу она вдохнула жизнь в дело отца.

— Великолепно! Что и требовалось доказать. А теперь слушай меня и поправь, если я ошибаюсь. По твоим собственным словам, маэстро Якоб Афуль строил агрегат, не только предназначенный для освещения удобного перевала, но и в первую очередь дающий надежду и волю к жизни угнетенным и обездоленным. Однако без рожденной под звездным хороводом Корделии его план терпел фиаско. Строго говоря, став ее сердцем, именно она сделала огромную статую Девы Железной Воли — Светоносной. С тех пор как маяк был установлен на перевале, он является своеобразным талисманом Мурлюкии. Но зададимся банальным вопросом: каков принцип действия этого хитроумного устройства? Ответ прост, ты сама его не так давно озвучила. Железная Дева вбирает в себя волю мурлюков, а также всех тех, кто связывает с ней свои надежды, и перераспределяет ее так, как считает нужным. Ты полагала, что это лишь фигура речи? Отнюдь. Светоносная Дева действительно вбирает в себя чужую волю и действительно перераспределяет ее. Вот только занимается этим не железная статуя, а уже знакомая нам Повелительница драконов.

— Ты хочешь сказать, что Повелительница драконов и Светоносная Дева одно и то же лицо? — не смея поверить своим ушам, переспросила Делли и оглянулась, точно в роковую минуту крушения привычного мироустройства ища поддержки у Вадима и притаившихся лешаков.

— Это я говорю? Это она сказала, только мы не слушали. Припомни, там, на дороге, мадам во весь голос сообщила, что делает исключительно добро и заради этого добра от всех, кто против, камня на камне не оставит, — подытожил я.

— Немыслимо! — отрешенно прошептала фея.

— Очень даже мыслимо! Я уверен, что такая ответственная и преданная делу отца девушка, как Корделия, не могла допустить, чтобы с ее смертью достигнутое пошло насмарку. Логично предположить, что, чувствуя приближение старости, увы, Делли, люди в отличие от фей живут сравнительно недолго, первая Светоносная Дева начала искать себе преемницу. Насколько я понимаю, это непременно должна была быть девушка, рожденная под звездным хороводом. Я в ваших методах исчисления не разбираюсь, но, видимо, мадемуазель Афуль, как и ее нынешняя преемница, знала, кого и где искать. Должно быть, это каким-то образом связано с тем самым падением света, о котором мы слышали. К назначенному сроку Железная Дева получила новое сердце, если говорить высоким стилем, или же, выражаясь техническим языком, устройство, конденсирующее и трансформирующее психическую энергию масс. Следующим таким устройством, как теперь понятно, назначено быть Маше. Вуаля! Оваций не надо, цветы в машину.

Взрывов восторга по окончании разоблачительного монолога не последовало. Публика явно не желала купать в аплодисментах доморощенного ясновидца, предпочитая молчаливо осознавать смысл услышанного. Далекие от цивилизации лесовики, вероятно, и вовсе не понимали суть проблемы, но для феи же подобный поворот событий был настоящим шоком.

— Но это только предположение, — медленно подбирая слова, не желая признавать истинность моих слов, проговорила она. — Все же может быть по-другому. Наверняка может быть по-другому.

— Например, как? — жестко спросил я.

— Ума не приложу, — честно созналась Делли, разводя руками. — Но Дева Железной Воли не может быть Повелительницей драконов.

— Согласен, — кивнул я. — Это ты ей сообщишь при личной встрече. Кстати, пора бы уже о ней позаботиться. Судя по темени в глазке, на дворе ночь, самое время для прогулок.

Строить план побега, вероятно, любимое занятие заключенных. А тут на нашу удачу для этого под рукой был ряд возможностей. Во-первых, сама по себе Делли, а во-вторых, ее сумка, содержащая остатки прихваченных еще в Торце магических спецсредств. На счастье, туповатые псеголовцы, не получив приказ конфисковать наше имущество, ограничились лишь изъятием Вадюниного меча. Навскидку было придумано четыре способа эффектного выхода из темницы. Но, увы, слишком эффектного для создавшейся обстановки. Оказаться снаружи не составляло особой сложности, но риск погибнуть в бессмысленной схватке с ордой псеголовцев, сгореть при выжигании двери, быть раздавленными проращиваемым сквозь крышу лесом или же оборотиться в крошечную муху в центнер весом был слишком велик, чтобы любой из наших планов казался пригодным к исполнению. Дебаты были в полном разгаре, когда по ту сторону дощатой обшивки темницы послышалось слабое кряхтение и едва различимый стук.

— Ага! — победным жестом воздел сучковатую руку вверх старый лешак. — А вот и подмога подоспела. Чаял, что они нас в злом полоне не бросят, так оно и сталось.

— Доски раздвиньте! — послышался с той стороны обшивки сдавленный голосок.

— Ну-тка, возьмемся! — Старшак кивнул своему «юному» другу, и те вцепились, даже не вцепились, слились с неструганой стеной. — Распластовали дерево живое, — с негодованием в голосе укорял кого-то первый лесовой дедка. — Погубили!

— Не идет животок по тесу! — вслед за ним сокрушался другой. — Саму чуть сродство наше чует!

При этих словах пара ровных, пригнанных друг к другу досок едва заметно разошлась, образуя щель с палец шириной. Но и этого оказалось достаточно.

— Хух! — На нары кубарем свалился крошечный зеленый человечек с длинной бурой порослью на лице, вероятно, символизирующей бороду. — Хух! — повторил он. — Насилу до вас добрался. — Он скакнул на плечо одного из леших. — Пока от мшинки до мшинки дополз, весь росой изошел.

— Это моховой, — явно гордясь успехами мальца, довольно заявил лесовик, неуловимо напоминая старого пирата с попугаем на плече. — Са-амый наш младшенький.

— Ну, мал, да удал, — не замедлил похвалиться крошечный подпольщик. — Вы-то тут как, держитесь?

— А то! — проскрипел более крупный собрат, разводя ветвями и демонстрируя, что мы здесь пребываем в весьма приподнятом состоянии духа.

— А я тут вестей свежих целый короб приволок, — затараторил буробородый. — Во-первах, значит, из города вести. Площадной как есть цел туда добрался да об вашем бое все доподлинно поведал. Что там было, бают! Что в ночь перед листогноем1! Все братени разухабились: и домовые, и мельничные, и банники — всякие, словом. Над градом шум-гам стоит, по лесу гул! Эк веселье-то!

— Ладно-то, — весомо кивнул щепастой головой младшак.

— А вдругорядь, — продолжал моховой, — в этом краю наши порешили, что как под утро карга на город силы двинет, так в остроге ататуй и учинить. Кобольды уже под драконьи логовища подкоп ведут, водяной-болотняк таку трясину сплел, что козерогам из нее только волоком и выбираться. В общем, много всякого. А напоследок, — он обвел взглядом внимающих речам узников, держа паузу и собирая дань интереса за всю, должно быть, предыдущую жизнь, — об вас молвить хочу. Я тут кротов да мышей-землероек сговорил, они к вам сейчас тайный лаз ведут. Обещали, что перед зарей все уже готово будет. Так что уж вы иссильтесь да пару досок от стены отдерите, чтоб сподручней лезть было. А на том, пожалуй, и все. — Моховой замолчал, гордо подбоченясь и ожидая похвалы. — Вот я каков молодец! Леденчика за то не найдется?

Увы, леденчика, как и любых других продуктов, у нас с собой не было. И потому, выпустив не слишком разочарованного лесовичка сквозь щель, мы с нетерпением начали ждать появления избавительной мышиной армады.

Ночь не принесла новых сообщений от агентуры во дворце светоносной карги. Должно быть, пытаясь убедить ее высочество в доброте и искренности своих намерений, она не стала терзать измученную путешествием наследницу и отложила переговоры назавтра. Возможно, не слишком удачный для нас вариант, но не объяснять же заботливой волшебнице, что мы бы с радостью еще послушали ее откровения на тему некоторых реалий мироустройства и роли в них, отведенной юной принцессе. Если мои предположения были верны, то… Я еще пытался представить себе все последствия открывшегося нам грандиозного замысла, но усталость все же взяла свое, и я задремал, постепенно съезжая из сидячего положения в лежачее. Спал я некрепко, ночью пустой желудок требовал обратить внимание и на его страдания, и потому, когда сквозь дрему до сознания донеслось отчетливое царапанье где-то совсем близко, я подскочил на месте как ужаленный.

— Мыши!!!

По всей видимости, скребущий звук был слышен не только мне. Доски, предусмотрительно оторванные от стены, были убраны, еще секунда, и твердая глина, находившаяся за дощатой стенкой, осыпалась песком, и в нашу камеру, точно струя из водомета, хлынули мыши. Сотни, тысячи мелких пищащих грызунов в одно мгновение заполонили весь пол темницы. Неконтролируемое омерзение заставило нас с Вадимом вспорхнуть на нары, но на Делли и леших этот серый копошащийся поток не произвел особого впечатления. Фея только улыбнулась, когда крупный мышь с золотой гривной на шее выскочил перед ней на нары, встал на задние лапки и запищал оживленно, должно быть, рапортуя о выполнении порученного задания.

— Благодарю тебя, — мягко кивнула она. Мышь пискнул в ответ, повернулся к мечущейся на полу братии, и спустя пару минут вся эта хвостатая орава исчезла, как и не бывало. Лишь только пол после ее исчезновения стал походить на лист фанеры, по которому в упор долбанули картечью из двух стволов.

— Ну что, пошли? — выглядывая наружу сквозь открывшийся туннель, проговорила Делли. — Ночь-то какая ясная! Звезды видно.

— Гр-р-р! — раздалось за дверью угрожающее рычание, какое обычно издает сторожевой пес, увидев подходящего к нему незнакомца.

— Как некстати! — прошептал я, усаживаясь на нары и заслоняя спиной лаз.

— Ну, как они там?

— Гр-р! У-у, — послышалось в ответ.

— А, твари безмозговые! — В дверном глазке показался желтый сияющий глаз неизвестной мне твари. Не знаю, что уж там ему было видно, но к этому моменту мы смирненько восседали на неструганом приступке, не хватало лишь песен под балалайку. — Так, вы пятеро здесь, остальные за мной! — презрительно бросил неизвестный за дверью. — Ишь, нечисть, бунтовать вздумали! Ну ничего, вот Орду напустим, помощи-то запросят.

Я проникновенно взглянул на Делли. Сам того не желая, неведомый командир сболтнул такое, за что его вполне можно было ставить к стенке и расстреливать желудями перед строем. Так вот, выходит, зачем всемирной благодетельнице драконы, дуболомы и весь этот псеголовый сброд. Одной рукой, получается, крушим, другой геройски обороняем. Действительно, к чему ожидать, когда где-то появится неведомый враг. К чему следить, как он набирает силу? Стоит лишь предположить, что где-то есть возможность появления недругов, — бац! Откуда ни возьмись, возникает в тех землях Орда, угрожая гибелью всему живущему. А спустя малый срок туда же приходят мурлюкские вооруженные силы, самые вооруженные из всех сил. И снова — тишь, благодать. Ни Орды, ни потенциального врага — ничего. Одна сплошная Мурлюкия! Во имя человека и на благо его же. Что ж, ради такой информации и в кутузке переночевать не обидно.

— Уходим, — прошептала фея, не разделявшая моего энтузиазма. — Скоро уже светать начнет.

На воле беглецов поджидал кроха-моховой, от волнения теребя бурую, точно кора, бороденку.

— Что ж вы не идете-то! — прошептал он. — Жду вас, жду! Изождался весь!

— Цыть! — скрипнул на него старшак. — Ишь, раздухарился! Не шли, знать нужда в том была. Докладай, как оно, дело правое?

— Так все ж, поди, готово, — нетерпеливо переминаясь с ножки на ножку, застрекотал моховой. — Драконы вон на одной крепи сидят, а сами того не знают. Только ж мигнуть, кобольды из-под них крепь выбьют, и все, попался, голуба, как мышь в кувшин. Так что, матушка-фея, — минуя старшего по званию, обратился он к Делли, — может, уже мигнете?

— Нет, — покачала головой фея. — Срок тому не настал. По знаку моему начнете.

— А каков знак-то? — хором спросили представители лесного народа.

— Да уж не пропустите. Как пойдет здесь круговерть, так и вы подпевайте.

— Как изволишь, Делли, дочь Иларьева, — склонил голову старший леший. — Как изволишь. Я к дуболомам отправлюсь, каких из них на дело сподоблю. А младшак мой с вами останется, проводником будет. Он тут всяку кочку, всяко деревце аки свои двадцать три пальца знает.

— Ступай, батюшка лесовой. Да спасибо тебе за все, — тихо промолвила Делли, отпуская соратника.

Солнце уже торопилось выглянуть из-за горизонта, посылая вперед авангард стремительных лучей, поджигателей горизонта.

— Далеко до чертога-то? — тихо спросил я лешего, как ни в чем не бывало обернувшегося пеньком, создающим естественное укрытие лежащим в сырой от росы траве беглецам.

— Да отсель версты две, поди, — скрипнул лесовой дедка, косясь одним глазом на маячивший невдалеке спуск в подземелье. — На брюхе ползти, к вечеру управимся.

— На брюхе ползти, это не дело, — чуть слышно пробормотал я.

— А ногами топать, и вовсе не дойдешь, — обнадежил лешак. — В остроге нечисти всякой, что у ежа колючек.

— Ничего, к утру нечисти поуменьшится. Сам же слышал, помчатся в город Орду изображать.

— Оно, конечно, так, — выдохнул мой умудренный опытом собеседник. — Да и здесь останется немало. А с этими тварями не до шуток.

— Не боись, брателла, — прогудел Вадюня, сжимая кулак размером с треть укрывавшего нас пенька. — Покувыркаемся.

— Цыть! — шикнула на него фея. — Не шуми. Псеголовцев спугнешь.

Пятерка клыкастых зверолюдов, оставленная караулить ценную дверь опустевшей темницы, подобно своим более цивилизованным собратьям в любом уголке мира, стойко переносили тяготы и лишения воинской службы, видя статьи караульного устава не то чтобы во сне, но в полудреме. В застенке было тихо, начальство, слава тебе господи, проехало, заключенные, проявлявшие столько прыти днем, не тревожили, самое время отдохнуть от трудов праведных.

— Вот те двое, пожалуй, покрупнее остальных будут, — глядя на стражу, задумчиво поделилась впечатлениями кудесница.

— Да, пожалуй, что поболее, — подтвердил я.

— Вот и славно, — проговорила фея, улыбаясь невесть чему. — Стало быть, ногами пойдем. Мы ж не змеи какие, чтоб брюхом по земле елозить! А ну-ка! — Она вскинула руку, посмотрела, точно прицеливаясь, и щелкнула пальцами. — Вот так.

Я глянул на Делли, чтобы спросить, в чем состоит ее план, но тут…

— А-а-а!.. — Ладонь феи зажала мне рот, не давая выкрикнуть во весь голос: — Псеголовец!