Глава 3
Сказ о том, что сколько волка ни корми, а своя рубашка ближе к телу
Что и говорить, если у кого-то и была охота связываться с громогласным выродком собачьего племени, то этот загадочный некто не входил в состав нашей следственной группы. Cамое время было остановиться, осмотреться и измыслить способ проникнуть на ту сторону.
Пристальный осмотр местности не дал сколь-нибудь утешающих результатов: дрожащие осины, плакучие ивы, мрачные безжизненные дубы, короче, безрадостный слабоизрезанный ландшафт, без каких-либо намеков на существование обходных путей этой невесть откуда взявшейся преграды. Оставалась сама непреодолимая стена, вернее, ряды палаток, лавок и лабазов, наскоро сооруженных у ее основания. Как бы то ни было, но существование противоестественной железной границы весьма способствовало торговле в ее окрестностях. На продажу шло все, что попало, и, похоже, никого не интересовало, как именно это «все» попало в руки торговцев. Редкие зеваки бродили между лавками, больше разглядывая предложенный товар и точа лясы со скучающими приказчиками, чем примеряясь что-нибудь купить. Между праздной публикой, лениво поглядывая за порядком, прохаживались стражники в зеленых шлемах и при перначах.
— Погранцы, — понижая голос, произнес Ратников, глядя на патруль, остановившийся у объемистой бочки, хозяин которой время от времени выходил из задумчивости и орал во все горло, точно ужаленный: «Медовуха-сбитень-квас! А кому медовуху-сбитень-квас!»
— Вероятно, — подтвердил я, созерцая, как хранители государственного покоя, между делом беседуя со сбитенщиком, отхлебывают кто из чары, кто из ковша рекламируемые напитки, явно забывая при этом осчастливить радушного поильца чем-то вроде оплаты.
— Видать, стражников из местных набрали, — тоже тихо проговорила Делли, ловя мой взгляд. — Мурлюки обычно платят.
— Я вот че думаю. — Вадим потер пальцами переносицу. Жест, означающий у него высокую степень мыслительного процесса. — Те, кто у границы живет, конкретно всегда с зелеными вась-вась. Ежели им отлистать, они типа все по понятиям перетрут, ну и чисто вот.
— Это верно, — вздохнула фея, — да только как же пройти и сказать, что нам на ту сторону нужно? Лично я так не могу.
— Да ну, делов на полпирожка! — приободрился славный витязь, радуясь возможности покрасоваться перед прелестной чародейкой. — Подождем, пока патруль отвалит, и обо всем добазаримся.
— В каком смысле? — не совсем понимая, о чем говорит мой помощник, переспросила фея.
— В смысле, все путем, я конкретно отвечаю за базар! Все будет тип-топ! — разводя плечи, пояснил Вадюня.
— А-а, — кивнула Делли, уловившая из речи могучего всадника лишь то, что решение вопроса с базаром берет на себя он лично.
Ждать пришлось недолго. Утолив жажду, стражники по очереди дружески хлопнули сбитенщика по плечу и, продемонстрировав нам спины, затянутые в кожаные с нашитыми пластинами куртки, отправились блюсти порядок в противоположный конец торговых рядов.
— Ну че, Клин, пора? — вопросительно глядя на меня, прошептал Вадюня, должно быть, ожидавший моего приказа.
— Работаем, — кивнул я, давая соратнику возможность действовать по своему усмотрению. Что и говорить, проведя последнюю пару лет в странствиях, он чувствовал себя во всем, что касалось пересечения границ, как рыба в воде.
— В общем, так, — скомандовал Вадюня, перехватывая руководство группой, — я вхожу в лавку. Клин, ты чисто прикрываешь меня в дверях, а м-м… вам… вы, если несложно, — Ратников, вполне имевший возможность оценить магические способности нашей спутницы, явно робел перед ней и никак не мог решить для себя, как же ее величать, — ну, короче, побудьте пока на улице. Если зеленые нарисуются, промаякуйте.
— Хорошо, — любезно кивнула фея, соглашаясь с просьбой Вадима.
Я явственно себе представил, как, завидев вдали приближающихся стражников, урожденная чародейка делает очередной жест рукой, и откуда ни возьмись в тесном проходе между лавками возникает маяк и начинает, мигая, разрастаться, круша каменными боками хлипкие лабазы и истерично завывая на всю округу. Дай бог, все же обойдется! Памятуя о неадекватной реакции мурлюков на волшебство, еще неизвестно, что может из этого получиться!
Крайняя лавка, к которой мы направили свои стопы, вернее, наших необычных скакунов, гордо именовалась: «Святая Земля». Под вывеской, носящей это высокое имя, висела вторая — то ли лозунг, то ли вообще девиз хозяина торгового заведения: «Ни пяди земли даром!» Завершал надпись восклицательный знак, почему-то в виде поднятого меча с сильно загнутой к острию ветвистой крестовиной.
— Это что за эмблемка? — тихо шепнул я Делли, по-прежнему восседавшей в седле передо мной.
— Кажется, нам повезло, — столь же тихо отозвалась она. — Это символ бога Нычки. Он означает, что здешний лавочник выходец из Субурбании.
Честно говоря, не знаю, что же это нам давало. С момента нашего появления в волшебных краях фея уже не раз упоминала субурбанцев, так и не удосужившись пояснить, чем же они лучше других. Однако хорошо ли, плохо ли, но отступать было некуда. Хозяин лавки, невысокий чернявый живчик с безразмерной улыбкой и хитрыми темными глазами продувной бестии, уже воздвигся на пороге с воркующе-нежным:
— Заходите-заходите! Давно ждем! Чем могу служить?
Могутный витязь Вадим Ратников без суматохи спешился и, оставив мне свое многозарядное копье, вошел в лавку. Я замер на пороге, удерживая дверь открытой. Да и то сказать, помещение давно требовалось проветрить. На вид оно было сравнительно чистым и ухоженным, однако то там, то здесь на выметенном полу виднелись кучки земли, должно быть, просыпавшиеся при заключении сделок, и запах стоял ну разве что самую малость свежее, чем в погребе.
— Выбирайте, гости дорогие, — приплясывая вокруг единственного покупателя, повторял хозяин. — Выбирайте, товар на любой вкус! Хотите, есть горсть отчей землицы. — Он повнимательнее пригляделся к гостю, пытаясь по доспеху и мечу-кладенцу определить, откуда родом добрый молодец. — Вот есть Грусь Золотая, вот Зеленая, вот супесь из Красного Пояса. Вот наш субурбанский черноземчик, очень рекомендую. Если есть особые пожелания, могу и редкие виды предложить: и из Империи Майна кое-что имеется, и недавно партию из-за Хребта доставили. На любой вкус, чего пожелаете!
— А что-нибудь покрупнее? — склоняясь над торговцем, пробасил Вадюня.
— Желаете самозавоеванием? Есть чудные Забрежные земли…
— Ну, это ты слишком хватил! — Шишак моего напарника задвигался из стороны в сторону.
— Горшок с цветами? Клумба? Может, хотите курган насыпать?
— Вот это по теме, — согласно кивнул Ратников.
— Какой землей? — засуетился бойкий купец, за годы работы по интонации научившийся понимать смысл самых запутанных иноземных речей, особенно когда дело обещало хороший куш.
— Короче, мужик, — Вадим положил увесистую длань на плечо барыги, — земля мне нужна субурбанская. Но только так, чтобы типа не мне ее сюда притаранили, а меня с моими корешками типа туда.
— Ах-ха-а! — заговорщицки подмигнув хитрым глазом, закивал догадливый торговец. — Оно, конечно, ежели корешки тут, а надо там — это да! Тут вам не то, что там, тут корешки могут не прижиться. Да только как же их мимо Кербера без ярлыка провезешь?
— Да вот и я в натуре думаю, — глядя в пространство, как ни в чем не бывало заявил потенциальный покупатель.
— Да-а, Кербер пес серьезный, — обреченно протянул землеторговец, так, точно в ближайшие часы ему предстояло схлестнуться в рукопашной схватке со свирепой зверюгой. — Но и то сказать, жизнь у него собачья. — Он вздохнул и покачал головой. — А вот не желаете глины? Хорошая глина, можно горшки делать, а можно для безвестной могилки… Помните, как в песне: «Никто не узнает, где могилка моя!» — завыл субурбанец.
Услышав знакомый мотив, я удивленно посмотрел на фею, восседающую на вороном Феррари. Та лишь кивнула, произнеся очень тихо:
— Субурбанцы ведают многими тайными знаниями, и никто не ведает, откуда они их получают.
Между тем птичья беседа Вадюни с обладателем тайных знаний продолжалась при полном взаимопонимании сторон.
— Ну типа глина вещь хорошая. Особенно ежели на горшки. Я у тебя чуток, пожалуй, прикуплю. Давай так, забашляю сейчас, а за товаром как-нибудь того, потом заеду.
Честно говоря, я с удивлением слушал проистекавшие на моих глазах торги. Сколько я ни старался, в голову мне не приходил ответ на вопрос: для чего в сложившейся ситуации нам может понадобиться глина? Разве что залеплять ею пасти Кербера. Но это, как говорится, затея утомительная и малоперспективная. Однако Вадим наверняка знал, что делает.
— Извольте, — вновь широко улыбнулся субурбанец. — Чем желаете башлять? Жабсами? Убитыми енотами1? Или майнасскими мостиками?
— А по барабану! — памятуя о манере Делли расплачиваться, развел пальцы наш переговорщик.
— По барабану это звонко. — Улыбка торгаша стала еще шире, и кончики губ грозились сойтись в области затылка. — Сегодняшний курс: один жабс это майнасский мостик без пролета, либо пять с половиной субурбанских хвостней, или же тридцать один целый убитый енот, да еще хвост.
— Угу, — кивнул Вадим, несколько озадаченный местным курсом валют. — Во как! А тебе чем удобней?
— В жабсах, конечно. Или, на худой конец, в мостиках.
— Заметано! Почем просишь?
— Ну, думаю, десять жабсов будет почти даром. Глина-то первоклассная! — начал было торг купец.
— Я типа усек. Не гоняй ветер.
Вадюня протянул руку, и я, не задумываясь, запустил пальцы в кошель, появившийся на поясе вместо привычного кармана джинсовой куртки. К моему великому удивлению, там находилось множество аккуратно выделанных жабьих шкурок с естественным рисунком с одной стороны и тонко выписанным портретом какого-то мужика, предположительно одного из главных майоров, — с другой. Шкурки дважды перекочевали из рук в руки, торговец как бы невзначай посмотрел их на просвет, нежно провел пальцем по майорскому горлу и, сбросив выручку в объемистую мошну, продолжил, как бы между прочим:
— За глиной, значит, вы потом заедете…
— Н-ну?! — Вадюня навис над словоохотливым торгашом.
— А я ничего, потом так потом. Я вот о Кербере как раз вам рассказывал, — безо всякого перехода продолжил он. — Ведь до чего ж жалко скотину, ведь тварь подневольная! Доброго слова ей никто не скажет. Зубья-то у него в пасти во-о, — землеторговец приставил ладонь одной руки к запястью другой, показывая ужасающую длину клыков монстра, — опять же лапы львиные с когтищами. Опять же аспид кусачий заместо хвоста аж ядом брызжет…
— Роднуля, — медленно начал Вадюня, прикидывая в уме, не использовать ли купленную землицу для затейливой могилки пустобреха, — мы типа видели.
— Ну да, конечно, — умиротворяюще развел руками говорун, отступая на шаг. — Я только хочу сказать, что держат-то его впроголодь. Я вот тут присматриваю, почитай уже неделю тварюга бедолажная ни одной пастью не жрамши. Сам желал подкормить, да к воротам идти боязно. Дай, думаю, у Тына косточку с мяском припасу, авось он примчится, хоть чуток пожует. Ну кто там через таможню пролезет, пока он с тушкой-то разделывается? — Он искоса посмотрел на клиента, чтобы убедиться, что тот понял, о чем, собственно говоря, речь. — Да вот дел много накопилось. Если желаете, можете взяться. Косточка с мясцом приготовлена. Без малого целая корова! Хотите — Кербера кормите, хотите — сами ешьте. А я недорого возьму.
— Нет, — повернулся на каблуках сафьяновых сапог витязь.
— От себя ж отрываю! — заволновался купчина. — По-нычковски отдам!
— Нет, — вновь повторил Вадюня. — За глину, того, спасибо. А косточку оставь себе, ни к чему она нам. — Он в полтора шага пересек лавку, оказался у порога, и синебокий с перламутром конь, точно приветствуя своего хозяина, разразился истерическим бормотанием и выкриками какого-то избитого жизнью рэпера.
— О-о-у! — Хозяин лавки, бросившийся преследовать ускользающую добычу, замер на пороге. — Какой скакун!!! Он у вас говорящий?
— Говорящий, — подтвердил я, загораживая путь не в меру активному торгашу.
— А на каком языке он умеет говорить? — напирал он.
— Любезный, ну ты думай, что спрашиваешь! Конечно же, на конском, — оттирал его я.
— Может, уступите? — вцепился, словно репей, барышник, поглядывая то на меня, то на Вадима, то на Делли и пытаясь сообразить, кто же в нашей троице отдает приказы.
— Конь не продается, — покачал головой я.
— Зря, очень зря! — выглядывал из-за моего плеча хозяин лавки. — Останетесь с хорошим наваром. Опять же кость бесплатно. У меня там, за Тыном, дядя думный радник самого государя. Ему словечко шепнете, он для вас все что угодно сделает.
— Нет, — вновь отрезал Ратников, вскакивая в седло. — У нас самих есть такие дядья, что ваши дядья им даже в племянники не годятся!
— Постойте-постойте! — начал было торгаш, но осекся, глядя вдаль уставленной лабазами дороги.
В нашу сторону двигался кортеж, сопровождаемый отрядом стражи. Впереди большой черной повозки, вероятно, заключавшей нечто весьма ценное, гарцевали люди в строгих черных одеяниях. У одного из них, должно быть, старшего, поверх плаща красовалась пелерина золотой парчи, у остальных всадников такое же украшение было крахмально белого цвета.
— Простите, — зачастил пройдоха-хозяин, — это ко мне. Я не могу с вами больше разговаривать. Если надумаете с конем и костомахой… заезжайте ближе к ночи, — не закончив фразу, он, едва не отбросив меня, выскочил из лавки и стал поясно кланяться подъезжающей кавалькаде. — Ми-илости просим! Ждем-с, ждем-с! Уже все глаза проглядели!
— Пора уносить ноги, — бросил я, цепляясь за луку седла. — Только стычки со стражей нам здесь и не хватало.
Прошел почти час с окончания нашего культпохода в лавку тороватого субурбанца. Мы вновь стояли в леске, неподалеку от ворот, прислушиваясь к голодному урчанию саблезубого монстра.
— Вадим, — начал я, опасливо косясь в сторону керберовского логова, — хочу спросить: почему ты вдруг отказался покупать кости для бедного песика?
— Ну на хрена они нам сдались? — пожал плечами соратник. — У меня в натуре собачий корм есть.
— Что?! — Я удивленно заморгал, глядя на горделивую улыбку предусмотрительного витязя.
— Собачий корм. Чисто пять сортов мяса, обжаренных до хруста, с ароматизаторами, витаминами, минералами и рекомендациями лучших собаководов. — Он небрежно расстегнул станковую переметную суму, по-прежнему находившуюся на спине Ниссана, и, запустив в нее лапищу, извлек два ярких шуршащих пакета с изображением блаженствующих друзей человека, пышущих энергией и здоровьем. — Вот. А вообще-то, как реально говорит Олег, кошки, откормленные «вискасом», лучшая пища для вашей собаки.
Тезис был спорный. Я лично знавал одну кошку, которая довольно успешно пыталась съесть всех собак, на беду свою приведенных в квартиру ее хозяев. Но речь была совсем о другом.
— Господи, — я вопросительно посмотрел на Делли, точно интересуясь, каким волшебством в вещах человека, собирающегося в неведомое тридевятое царство, могли оказаться увесистые пакеты с собачьим кормом, — но откуда?..
— Из рюкзака, — не моргнув глазом, ответствовал Вадим. — Я ж конкретно помню, у нас в учебнике литературы картинка была: телка с фраером на сером волке.
— Ну и что?
— Как это что?! А еще собаки, которые типа на сундуках сидели? Ну эти, с глазами, как прожекторы.
— В смысле «Огниво»?
— В смысле оно, — охотно согласился Ратников. — Когда едешь в края, где таких тварей до фига и больше, типа лучше запастись кормом, чем стать кормом самому.
— Логично, — невольно согласился я, обеими руками поддерживая доктрину предстоящего путешествия. — Но только ты эту, с позволения сказать, собачку видел? У нее такие пакеты между зубами затеряются!
— Ни хрена! Перетопчется! Пусть в натуре радуется, что вообще жрать дали! Ну а на крайняк, че делать, пойдем купца трусить.
Я с сомнением посмотрел в сторону торгового заведения. Плотное оцепление мрачноликой стражи наводило на мысль, что в ближайшее время коммерческая деятельность предприимчивого субурбанца будет направлена только в одно, вероятно, весьма выгодное русло. За спинами оцепления было видно, как давешние всадники в черных плащах с белыми пелеринами, сгибаясь от натуги, перетаскивают тяжеленные железные ящики из повозки внутрь лавки.
— Не похоже, чтобы это была свежая партия импортного грунта, — пробормотал я, созерцая странную картину. — Разве что в ящиках что-нибудь очень редкоземельное.
— Да ну, — отмахнулся Вадюня, — нам типа какое до них дело? Привезли и привезли. Давай чисто животиной займемся. — Он протянул мне один из шелестящих пакетов. — Маловато, конечно, две порции на три башки, но кто ж в натуре знал? Авось не передерутся!
— Что?! — Я едва не подпрыгнул от пронзившей мой мозг мысли.
— А че я такого сказал? — с удивлением уставился на меня младший Ратников.
— Сейчас объясню. — Уж не знаю, как это выглядело со стороны, но мне казалось, что глаза мои заблестели злорадным шальным блеском. — Открывай пакеты!
— Что ты задумал, Виктор? — очевидно, уловив в моем тоне не совсем обычные нотки, поспешила осведомиться Делли.
— Ты на рынке собак видела? — заговорщицки спросил я, улыбаясь сам не знаю чему.
— Конечно, — удивленно подтвердила фея.
Как и на всяком базаре во все времена и во всех известных мне теперь мирах, в импровизированных торговых рядах возле Железного Тына водилось множество разнообразных беспородных шавок всех мыслимых цветов и размеров. Судя по увиденному, они беззлобно бродили от лавки к лавке, сторонясь покупателей и выпрашивая у хозяев лакомый кусочек. Правда, если кому-нибудь таковой перепадал, вся стая устремлялась к добытчику за своей долей и тут уж начиналась невообразимая возня с рычанием, лаем и визгом. В эти минуты тесниться поближе к лабазам с их крепкими дверями приходилось уже прохожим.
— Готово! — воскликнул Вадим, протягивая мне открытый пакет с «ароматным, калорийным и очень вкусным кормом для вашей собаки».
— Вот и славно, — кивнул я. — Делли, ты не могла бы, м-м… как бы это поточнее выразиться, силой мысли извлечь из упаковки корм и разбросать его дорожкой от ворот до черной повозки?
— Легко! — самодовольно улыбнулась вдохновенная кудесница, и «обжаренные до хруста» подушечки выпорхнули из упаковки и стремительно полетели в указанном направлении.
— Великолепно! — заверил я нашу очаровательную нанимательницу, удовлетворенно наблюдая, как носившаяся без дела стая остановилась, насторожилась, озабоченно втянула десятками чутких носов обещанный фирмой-изготовителем аромат и начала безостановочное движение в сторону ворот. — А теперь, — я по-мефистофельски скривил губы, — высыпь, пожалуйста, все содержимое второго пакета, ну, скажем, на во-он тот ящик. А последнюю жменю, — моя ладонь зачерпнула кучку коричневых кусочков, — кинь в калитку. Чтоб уж наверняка.
Еще мгновение — и второе мое поручение было выполнено с не меньшим блеском, чем первое. Легкий кормовой град застучал по дверям местного КПП в то же самое время, когда остальные без малого четыре килограмма, словно манна небесная, плюхнулись на крышку очередного ящика, перетаскиваемого пелеринистыми носильщиками.
…Кто видел пролет команды рокеров на свирепо ревущих «харлеях» по ночной трассе, тот может представить себе пусть и слабое, но все же подобие произошедшего в следующую минуту. Окованная железными полосами дверь караульного помещения распахнулась и, изрыгая утробный вой тремя клыкастыми пастями, из него вырвался Кербер, одним движением глотая высыпанный на дороге корм. Однако жестокий закон конкуренции, как ни крути, как ни выходи из себя, — высшее право в царстве хищников. Высшее и непреложное, даже если три оскаленные пасти, истекающие обильной слюной в предвкушении долгожданного лакомства, имеют единый желудок. Кербер, пружиня мощными лапами, несся вперед, немилосердно хлеща себя по бокам злобно шипящим хвостом, с каждым шагом приближаясь к замершей в ужасе шеренге стражников, ощетинившихся остриями пик.
С другой стороны к «Святой Земле» с оглушительным разноголосым лаем неслось в полном составе все собачье население базара, в единой надежде выхватить заветный кусочек из-под носа у чудовища. Но тут левая голова монстра, дернувшись в стремительном броске, подхватила с земли очередную порцию сухого пайка, причем как раз в тот момент, когда центральная голова пыталась сделать тот же нехитрый маневр. «Щелк!» Клыки Кербера, как верно подметил землеторговец, длиной с мужскую ладонь, немилосердно впились в ухо одной из его собственных голов. Та яростно взвизгнула и, должно быть, горя желанием отмстить обидчице, немилосердно вцепилась в ближайшую ногу. Озадаченный хвост, вероятно, содержащий в маленькой змеиной головке все имеющиеся в наличии мозги страхоидолища, остервенело шипя, бросился жалить обе передравшиеся головы, надеясь восстановить нарушенный порядок движения. При этом визжащее, урчащее и ревущее от боли и ярости чудовище продолжало двигаться вперед, правда, теперь более вращаясь волчком, но все еще не теряя надежды добраться до лакомого приза. Раздалось сдавленное шипение, и тотчас же затихло. Третья морда, до сих пор не принимавшая участия в сваре, должно быть, также чувствуя боль от змеиных укусов, изловчилась вцепиться в шею аспида и намертво сжать челюсти. Наверное, этот ловкий захват также доставлял существу весьма малоприятные ощущения, поскольку, не разжимая клыков, оно взвизгнуло всеми тремя головами одновременно и, по инерции продолжая поступательное вращение, ломая выставленные пики, врезалось в цепь стражников, точно футбольный мяч в фалангу оловянных солдатиков.
Псы покрупнее мчались к Керберу, горя желанием поучаствовать в славной потасовке. Мелкие собачки, ныряя у них между лапами, проползая под брюхом, пытались схватить валявшийся корм, прибавляя паники, суматохи и надсадного визга в общую неразбериху. Стража, как могла, пыталась навести порядок, но, честно говоря, могла она слабо. Да что там, попросту не имела никаких шансов! Однако, как ни интересно было досмотреть, чем же закончится устроенный нами дебош и столпотворение, настало самое время воспользоваться сладкими плодами победы.
— Вперед! — скомандовал я, указывая на открытую настежь калитку. — Дорога свободна!
Для вороного жеребца Феррари преодолеть расстояние, отделявшее лесок, служивший нам убежищем, от злополучных ворот, было сущей безделицей. Да и перламутрово-синий Ниссан, перенесшись в этот мир, тоже не утратил способности развивать скорость в 100 км/ч за семь секунд. Не успел бы сторонний наблюдатель прокричать: «Они убегают!», как хвосты необычайных скакунов скрылись в темном проеме калитки. Еще миг — и, надеюсь, более гостеприимная Субурбания встречала нас разноголосым криком собравшейся по ту сторону Тына пестрой толпы.
— А что, уже пропускают? — неслось с одной стороны.
— Кербер нынче как, не лютует? — кричали с другой.
— Да тише вы! — орали во все горло третьи, стараясь перекричать обе стороны. — Как там, ставки мзды не повысились?
— Требуй, чтобы они дали дорогу, — прошептала мне Делли. — И ни за что не отвечай на вопросы. Просто не обращай на них внимания.
— А ну расступись! — безапелляционно закричал я, сдвигая брови на переносице. — Кому сказано — расступись! Прижмитесь к обочине! — приказывал я заученно милицейским тоном. Субурбанцы, вероятно, считая такое поведение в порядке вещей, послушно расступались, прижимались к обочине, глядя на неизвестного крикуна с явно незаслуженным почтением.
— Гаплык вашему Керберу! — услышал я за спиной горделивый выкрик Вадюни. — Хрен он очухается!
— О-ой! — протянула фея. — Что сейчас будет!
Делли знала, о чем говорила. Знала, как и тогда, когда рекомендовала не отвечать на вопросы. Тысячная толпа, услышав неожиданное сообщение, ополоумев, взвыла и, теряя к нам интерес, ринулась на штурм, сметая кучку представителей верховной власти, даже с земли требующих заплатить положенную мзду на кормление Стража Ворот.
Наверняка, если перед учеником младших классов поставить задачу выяснить, сколько человек сможет пройти за пять минут в не слишком широкие ворота, вроде тех, через которые мы прорвались, он без труда вычислит ответ. Однако можно с уверенностью сказать, что с реальностью полученный результат не будет иметь ничего общего. Вся клубившаяся у заветной лазейки на ту сторону народная масса растаяла в считанные мгновения, оставив на память о себе лишь несколько шляп, оторванных подметок и прохудившихся лаптей, непригодных даже для хлебания щей. Да еще нескольких отъявленных неудачников, схваченных за шкирку подоспевшими стражниками.
Один из этих несчастных, с берестяным коробом на плечах, пытался вывернуться и дать деру, но рука солдата, соскользнув, вцепилась в плетеную крышку… рывок — и горе-беглец, все еще перебирая ногами в воздухе, рухнул наземь, усеивая землю вокруг себя зеленоватыми выделанными шкурками с уже знакомым мне портретом мурлюкского главного майора.
— Поехали! — решительно скомандовала Делли, сворачивая с дороги. — Не останавливайтесь!
Между тем стражники схватили жабсовладельца под белы руки и, подобрав с земли все до единого разбросанные купюры, без лишних церемоний поволокли его в им лишь известном направлении, не обращая ни малейшего внимания на громкоголосые уверения бедолаги о том, что за все уплачено.
— Давайте-давайте! — торопила нас фея. — Нет времени засматриваться. Вон видите — траншея? По ее берегу и пойдем.
— Траншея? — удивился я словечку столь привычному для уха любого служившего в армии, но, пожалуй, несколько необычного в устах, так сказать, фольклорного элемента.
— Ну да, — не отрываясь от созерцания выбранного пути, подтвердила Делли. — Траншея. Вы что, слова такого никогда не слышали?
— Да че там, — пожал плечами Ратников. — Траншея — это типа вроде окопа. Канава такая.
— Какая же это канава? — не на шутку удивилась фея. — Траншея — это финансовый канал под Великим Железным Тыном, через который поступают транши.
— Что?! — переспросил я, едва удерживаясь в седле от такого сообщения. — Что куда поступает?
— Все объяснять надо, что детям несмышленым, — горестно вздохнула кудесница. — Транш — это такой железный ящик, наполненный жабсами. Транш опускают в траншею и по вальцам катят в столицу. Вот смотрите. — Она указала на длинный и довольно глубокий ров, начинающийся от самого Тына и прямой, как стрела, линией, уходящий за горизонт.
Там, где траншея упиралась в Тын, возле нее суетились несколько десятков работников, похоже, не обращавших ни малейшего внимания на царившую неподалеку смуту. Часть из них что-то копала, кто-то отдавал распоряжения, еще кто-то укладывал на дно круглые бревна-вальцы, по которым надлежало волочить транши, оставшиеся, не поддаваясь на провокации обезумевшей толпы, несли караульную службу. Я невольно прикинул расстояние от калитки до траншеи, продлил прямую по ту сторону возвышающейся под небеса преграды и с удовлетворением отметил, что заканчиваться этот «финансовый канал» должен был как раз в подполе «Святой Земли». То-то в лавке так погребом воняло!
— А что, в натуре, — Вадюня подъехал к самому краю траншеи и, оценив ее глубину и ширину, не замедлил поинтересоваться: — По дороге на колесах не проще было бы?
— Не проще, — покачала головой фея. — Во-первых, мой славный витязь, вся земля в Субурбании чья-то. Конечно, много чего принадлежит государю, но далеко не все. А на своей земле каждый волен вести дорогу, как ему заблагорассудится. А благорассудится им дороги прокладывать вкривь и вкось, потому что если что с воза упало, то это уже достояние хозяина земель. А кроме того, на каждом извиве дороги можно особливого служивого человека поставить, который за извив будет отвечать и за малую мзду всякому страннику разъяснять, как до следующего такого же служивого доехать без препон. Так что прямоезжих дорог в Субурбании отродясь не водилось, и если по бережку траншеи до столицы день пути, то дорогой, пожалуй, все пять будет.
— И че, в натуре по-другому нельзя? — обескураженно выдавил прирожденный лихач.
— Отчего же нельзя? — пожала плечами Делли. — Можно. Надо только в столице прийти к верховному уряднику Путей и Перепутий и тот за соответствующую мзду выдаст прирученную сову, которую следует посадить либо промеж ушей коня, либо на крыше кареты, и она, ухая да вращая глазами, будет всех оповещать, что едет особливо важное лицо, которое мзду кому надо аж на самом верху платит. Но такая сова дорогого стоит! — Она невольно тяжело вздохнула, что, пожалуй, было лишним подтверждением ее слов о дороговизне ручных сов. — Не наши птички. У мурлюков закупают.
— Ну хорошо, — меняя тему, начал я, — с дорогами более или менее разобрались. Но это первая причина. А еще какие есть?
— Еще, — Делли чуть повернулась ко мне и охотно продолжила легкий дорожный треп, с удовольствием исполняя роль гида в столь странных государствах, — как я уже говорила, земля в Субурбании вся поделена между хозяевами. Но только на сажень в глубину. Все, что ниже, государево владение. Здесь, — фея указала в глубь траншеи, — не менее двух саженей. Транш идет по государевым владениям, а стало быть, никакой мздой не облагается.
— А если кто из хозяев не захочет, чтоб по его земле проходила траншея? — живо поинтересовался я.
— Пожалуйста, это сколько угодно, — усмехнулась наша спутница. — Имеет полное право. Копать-то по государевой земле все равно будут, да только без крепей, так что все, что было наверху, очень быстро окажется на пару саженей внизу. А это уже, — она подняла большой палец, — земля государева.
Она хотела еще что-то добавить, но не успела.
— Стойте! Стойте! Приказываю немедленно остановиться!
Наперерез нам, на белом коне с диковинной, постоянно ухающей совой между ушами, мчался тучный всадник с копьем, обвешанным конскими хвостами. Еще около сотни кавалеристов, правда, уже без сов, вылетев из маячившего неподалеку леса, широкой дугой охватывали нас, прижимая к краю траншеи.
— Приказываю остановиться! Вы арестованы!
