Глава 12
Сказ о том, что только лошади летают вдохновенно
Бургомистр засуетился, разгребая ворох свитков, покрывавших стол перед ним.
— Сейчас, одну минутку! Где-то у меня тут кое-что было, — шаря по столешнице, приговаривал градоначальник. — Одну минуточку! А, вот! — Он торжественно вытащил из-под свитка нечто, весьма напоминающее рака с крошечным горном в клешнях. — Вот! Сувенир из Мурлюкии. Очень, знаете ли, полезная вещь, чтобы подчиненных к себе вызывать. Вот, глядите-ка!
Мэрский палец уперся в рачье брюхо, и несчастное членистоногое издало оглушительный свист, недвусмысленно выражая начальственную волю хозяина. Дверь кабинета распахнулась, и обладатель одной из тех самых пар глаз, что мгновение назад подсматривали за нами в щелочку, предстал на пороге, изгибаясь в подобострастном поклоне.
— Что прикажете-с?
— А, каково?! — любуясь произведенным эффектом, обратился к нам городничий, уже значительно приветливее, чем в начале встречи.
— Впечатляет, — кивнул я.
— Ты вот что, — вновь принимая горделивую позу, обратился к слуге бургомистр вольного города. — Ступай, значит, к судьям да скажи, чтоб наряжались да собирались у Лобной плеши. Будем справедливые разборы чинить.
— Слушаюсь, — еще ниже склонился секретарь.
— Да скажи им, что за вчерашнего буяна этот самый… адовый кат нашелся. Из самой столицы.
— Простите, кто-с? — переспросил служащий.
— Ну, кампион по-нашему.
— А, понятно-понятно!
— Так вот, вели им, чтоб все надлежащим образом приготовили. И так, без оттяжек, как народ соберется, пожалуй, и начнем.
— Не забудьте привести к месту судилища арестантов, — почему-то очень тихо, но четко проговорила фея.
— Ну, так ясное дело! — пожал плечами городской голова. — Как же без этого? Иди, любезный, — отпустил он секретаря. — А как судей оповестишь, ступай на балчуг1, да там огласи, что всякий желающий может нынешнее ристание узреть воочию с хорошего места, цена тому один лишь убитый енот.
— Все сделаю-с, не извольте сомневаться-с! — заверил кабинетный хлыщ, поворачиваясь на каблуках.
— И с вами я вынужден проститься, — обратился к нам бургомистр. — Сами понимаете — дела. Стало быть, на Лобной плеши и встретимся.
— Непременно, — все так же тихо ответила ему Делли и добавила, обернувшись ко мне: — Ну что ж, идем готовиться.
— Ты понимаешь, что натворил? — накинулась на меня грозная сотрудница Волшебной Службы Охраны, едва только мы покинули цитадель городского магистрата.
— Да чего ты волнуешься? — с недоумением пожал плечами я. — Мне, конечно, далеко до модных столичных адвокатов, но в принципе юриспруденцию в Университете Внутренних Дел изучал. Язык подвешен неплохо…
— Язык, может, и неплохо, — перебила меня Делли. — А вот голова не очень.
— Ну, знаешь ли!.. — попытался было возмутиться я.
— Я-то знаю, — не унималась фея. — А вот тебе ведомо, кто такие кампионы?
— Адвокаты, — обескураженно ответил я. — А разве нет?
— Не совсем. — Делли покрутила рукой в воздухе. — Когда дело слушается в магистратном суде, подсудимого всегда спрашивают, по закону ли его судить или же по чести и совести. Если тот выбирает второе, выходит, людской закон он не принимает и верит лишь суду божьему. А если так, то обязан выставить он своего защитника, который смертным боем будет драться с кампионом истца. В данном случае городского магистрата.
— То есть как — драться? — удивился я.
— Пешим, — пояснила чародейка. — Оружие тебе на выбор предоставят: мечи, секиры, булавы, кистени разные.
— О господи! — охнул я. — И как же со всем этим управляться?
— Тебе виднее, ты же кампион!
Я обиженно расправил плечи. В конце концов, мне не впервой было сходиться с противником «кор-а-кор»1 и одерживать победу.
— И добро б ты с купцом каким повздорил, а то ведь вольный город, да еще такой богатый, как этот, наверняка себе лихого рубаку в кампионы нанял. Оплата у них высокая, стало быть, и выбор не мал. Что ж делать-то? — твердила она. — Что ж тут предпринять?
— Прорвемся! — Я упрямо наклонил голову и сжал кулаки. — Пошли искать эту чертову лысину.
Поиски не заняли много времени. Хозяин первой же лавки быстро и доходчиво растолковал потенциальным покупателям кратчайший путь к искомому объекту и тут же предложил пару билетов на предстоящее шоу по весьма сходной цене.
— Дальше дороже будет, — клятвенно прижимая ладони к груди, заверял он. — Смотрите, пожалеете!
Уж не знаю, как там насчет смотреть, но жалеть уже было самое время. Когда наконец мы добрались до Лобной плеши, я понял это со всей очевидностью.
Место божественной разборки не слишком радовало глаз. Притулившаяся у городской стены трибуна почетных гостей с судейской ложей посредине гордо возвышалась над дощатым забором, поддерживающим еще три ряда скамеек. Остальным «безместным» зрителям приходилось жаться в промежутках между скамьями и внешним ограждением решетки восьмиугольника поля судебных баталий. Когда мы с Делли приблизились к калитке в заборе, народ уже вовсю стекался поглазеть на кровавое представление.
— А вы куда без билета? — попытался было остановить нас один из возбужденных общей суетой привратников.
— Я кампион, а эта дама со мной, — гордо заявил я, придавая лицу высокомерное выражение.
— Тогда извиняйте, почтеннейший господин кампион. — «Вахтер» посторонился, освобождая путь. — Надеюсь, вы будете знатно биться!
Ну, это уж вне всяких сомнений! Насколько можно было понять правила судебного поединка, ничейный вариант даже не рассматривался. А проигрыш означал гибель сначала мою, потом, раз уж так все обернулось, и славного витязя Вадима Ратникова. Уж не знаю, случается ли у фей инфаркт, но, похоже, мою очаровательную спутницу перспектива нашей безвременной кончины также не радовала.
— Как думаешь, — услышал я за спиной разговор перекрикивающихся привратников, успевавших не только проверять билеты, но и обмениваться соображениями об исходе предстоящей схватки, — вытянет бой?
— Не-а, — лениво отвечал ему другой. — Куда ему! Хлипковат.
Но это уж было совсем неслыханное оскорбление! Быть может, я и не был мистером Вселенная, чемпионом мира по бодибилдингу, но все же в атлетичности моего сложения прежде ни у кого не было повода сомневаться. Опять же, как-никак мастер спорта по самбо. Я сделал еще несколько шагов в сторону ристалища и понял, о чем толковали привратники.
Внутри клетки, где через считанные минуты мне предстояло проявлять чудеса мужества и боевой выучки, на брусьях внутренней ограды в поперечном шпагате сидел детинушка, мягко говоря, не моей весовой категории. Оценив косым взглядом, что публика уже достаточно многочисленна, он соскочил на посыпанную опилками землю и с легкостью заправского акробата сделал двойное сальто, срывая аплодисменты ликующей толпы.
«Ничего!» — успокоил я себя, внимательно разглядывая верзилу в кожаных плавках с заклепками-шипами, подобном же боевом поясе, предохраняющем от обхватов и ударов в живот, и широких ремнях крест-накрест, сплошь усеянных стальными пластинами. Пара шипастых наручей от запястья до локтя, пара таких же поножей — вот, собственно, и весь наряд моего соперника. «Ничего, — повторил я, оценивая весьма рельефную мускулатуру противника. — Мужик, конечно, крупный, но представим себе, что это просто циркач. Силовые трюки и акробатика».
Словно подслушав мои мысли, кампион магистрата с легкостью подхватил прислоненную к столбу двулезвенную секиру с граненым острием-навершием и, подкинув ее высоко вверх, ловко поймал, развернувшись предварительно на триста шестьдесят градусов. «Очень недурно! — невольно про себя отметил я. — Что же мне с ним делать-то? При такой прыти он, пожалуй, изрубит меня, точно японский повар загадочную ядовитую рыбу фуго. Нет, с оружием тягаться против местного защитника, похоже, дело гиблое!» Между тем на судебное поле вылез юноша, вероятно, ассистент наемного защитника городских прав, с довольно толстым шестом в руках.
— Что это он собирается делать? — обеспокоенно спросил я у Делли.
— Сейчас все увидишь, — обнадежила меня фея.
Не заставляя долго ждать, юнец перехватил шест двумя руками и, широко расставив для упора ноги, замер перед вражеским кампионом, держа перед собой палку точно флаг. Вжик! Свистнула секира, и на песок ристалища упал обрубок длиной сантиметров десять. Вжик! Еще один. Потом еще и еще…
— М-да, хорошо это у него получается! Такого бы да на лесоповал, — пробормотал я, радуясь, что одобрительный гул толпы не позволяет слышать этих слов ближайшим соседям.
Воодушевление публики между тем нарастало с каждой минутой. Между рядами бегали ловкие букмекеры, принимая ставки на результат боя. Судя по недвусмысленным знакам ставящих, можно было вполне обоснованно предположить, что рискнувший поверить в мою победу при удачном раскладе мог войти в число богатейших людей Саврасова Засада.
— Делли, скажи, мне эту мечту «садо-мазо» обязательно на себя напяливать? — прошептал я, указывая на доспех противника.
— Нет, — заверила меня фея. — Только если пожелаешь. Но ни панциря, ни кольчуги тебе не дадут. К чему? Солнечный лик правого видит да завсегда от неправого обороняет.
— Утешительная новость, — хмыкнул я. — Постараюсь атаковать со стороны солнца.
Впрочем, слова мои были чистым блефом. На сердце было муторно, и в желудке урчало как-то уж очень противно. «К черту оружие! — разглядывая очередные трюки предполагаемого соперника, все более убеждался я. — Надо попробовать уйти в ноги…»
В этот момент левая пятка грозного кампиона взмыла по дуге вверх, и громила застыл в аккуратном вертикальном шпагате. Публика взвыла от восторга! «Интересно, и что я там у него в ногах делать-то буду? А, черт с ним! Вцеплюсь зубами в ахиллесово сухожилие, а потом буду прыгать от него по изгороди, пока он, гоняясь, не сдохнет от заражения крови».
— Господин кампион, — ко мне подошел некто в красной шелковой мантии, — вас уже ждут. Пожалуйте на судебное поле.
— Сейчас иду, — кивнул я, ища взглядом Делли. — Мне чего, раздеваться?
— Конечно, — кивнула фея. — Ты должен всем продемонстрировать, что на тебе нет каких-нибудь волшебных амулетов и талисманов.
— А он?
— А он уже показывал.
Пока шла эта содержательная беседа, мой противник приблизился к ограждению и… стальные браслеты немедленно захлопнулись у него на запястьях. «Ух! Кажется, пронесло», — облегченно пробормотал я так, чтобы меня могла слышать лишь одна Делли.
— Еще нет, — покачала головой фея, разрушая забрезжившую было надежду. — Его посадили на цепь, чтобы он не ринулся убивать тебя без команды. Сам погляди!
Я немедленно последовал совету боевой подруги. От каждого наручника за пределы ристалища тянулась железная цепь, удерживаемая шестью стражниками. Кампион, оказавшись в столь плачевной позиции, рычал, скрежетал зубами, скрещивал руки на груди, сдвигая с места всю дюжину вцепившихся в кованое железо молодчиков. Трибуны ревели и рукоплескали. Красные мантии судейских заполнили отведенную ложу, знаменуя начало поединка.
— Ну что ж… Хух! — Я громко выдохнул и потянул через голову рубаху. — Блин, ну ты, падло, нарвался! Я тя щас научу родину любить!
Пожалуй, мои спортивные трусы и тельник смотрелись менее эффектно, чем кожаный гарнитур центрального городского рукомашца. Но тут уж, прошу прощения, никто не предупредил.
— Ты че тут столпился, борзый карлик! — с наездом выкрикнул я, выскакивая на ристалище с увесистым шестопером, выбранным из предложенного ассистентами вооружения. Конечно, не резиновая дубинка, но хоть что-то более или менее знакомое.
Толпа радостно взвыла, увидев на поле второго поединщика.
— Ну что, — обернулся я к Делли, — бить уже можно или подождать, пока его с цепи спустят?
— Погоди… — едва успела ответить Делли.
В этот миг бургомистр, восседавший в центре судейской ложи, поднялся со своего места и огласил торжественно:
— Почтеннейшие жители и гости вольного города Саврасов Засад. Сегодня мы собрались здесь, чтобы узреть воочию судебный поединок, в котором кампион нашего славного города грозный мономах1… — в этом месте слова его были заглушены овацией, — сойдется в смертной схватке… — вновь бурные аплодисменты, — …с кампионом витязя Вадима, сына Ратника, по прозванию Злой Бодун, и мальчонки неизвестного прозвания. Вот они! Встречайте!
Трубачи поднесли к губам медные горны, барабанщики подняли отполированные палочки… В наступившей тишине заскрипели ворота, и на Лобную плешь въехала зарешеченная повозка, в которой, хмуро озираясь на присутствующих, восседал вышеупомянутый витязь, прикованный цепями к железной клетке, и огненно-рыжий подросток лет пятнадцати-шестнадцати. Свист, шиканье и улюлюканье взорвали трибуны. В сторону влекомого парой вороных коней тюремного возка устремился град подгнивших овощей, знаменующий всенародное негодование. Мрачный экипаж замер у почетной трибуны, и удовлетворенный достигнутым эффектом мэр воздел руки, останавливая самосуд.
— Напоминаю правила поединка! Бойцы могут драться оружием или без оного, как пожелают. В ходе схватки они три раза могут сменить вооружение, не останавливая при этом боя. Поединок останавливается лишь тогда, когда один из кампионов более не способен вести бой.
— Что ж, кратко и доходчиво, — хмыкнул я, высматривая, с какой стороны подобраться к «обвинителю».
— Ита-а-ак…
Должно быть, за «итак» по веками установленной традиции следовало «начали». Однако в этот раз заветное словцо так и не сорвалось с уст городского головы. Не сорвалось ни слово, ни полслова, поскольку говорить с отвисшей челюстью крайне проблематично. А как же челюсти, вернее, всем имеющимся в окрестности челюстям не отвиснуть, когда стоявший между трибуной и ристалищем возок вдруг сам собой оторвался от земли и неспешно, точно наверняка не решив, лететь ему или нет, начал подниматься в воздух. Сначала над внутренним ограждением, потом над ристалищем, затем над трибуной почетных гостей и в конце концов над городской стеной.
Первыми опомнились тюремные стражники и кучер, сиганувшие со своих мест, едва лишь колеса мрачного экипажа оторвались от земли. Затем наступившую тишину нарушило истеричное ржание вороных, испуганно перебиравших ногами в воздухе, ища опоры. Но вот магическая благодать коснулась и несчастных животных, поднимая их на один уровень с парящим в небе возком, и, словно почувствовав привычную конную тягу, тот двинулся вперед, пересекая линию городских куртин.
Слитный вопль негодования потряс Лобную плешь. Орал даже могучий кампион магистрата, потрясая в воздухе порванными цепями. Казалось, рев негодования достиг своего апогея, когда в засыпанный опилками восьмиугольник юркой змейкой проскользнула Делли. В тот же миг ор усилился. Щелчок в направлении каждой из трибун, и единственное, что теперь нарушало тишину, — безмолвное хлопанье отверстых ртов.
— Прошу прощения за временное неудобство, — звонко произнесла фея, — но я требую тишины. Господин бургомистр, вынуждена сообщить вам, что поединок не состоится. Подсудимые находятся на королевской земле, а стало быть, подлежат королевскому правосудию. Представление окончено!
Произнеся эту сакраментальную фразу, фея хлопнула в ладоши, и зрители, выложившие свои кровные за билет и на ставки, взвыли раздосадованно, вскакивая с мест и начиная двигаться в сторону ристалища.
— Приготовься! — чуть слышно скомандовала фея.
— К чему? — не совсем понимая, переспросил я, завороженно глядя на приближающуюся толпу.
Людская масса, бурля, надвигалась приливной волной, желая разорвать на части виновников разорительного кидалова. И ежу, окажись он здесь, было бы понятно, что у нас на глазах назревал бунт, о котором классик утверждал, что лучше б его не видеть. А вот, экая ж досада, довелось!
Едва успел я попрощаться с жизнью, едва поудобнее перехватил шестопер, готовясь продать ее подороже, как трах-бабах! Дымовая завеса окутала поле судебных поединков, красные огненные змейки выплеснулись из клубов черного дыма, выдыхая из пастей снопы искр.
— Бегом! — Голос Делли звучал непререкаемо жестко.
Она схватила меня за руку и с неожиданной силой потянула прочь из рокового восьмиугольника. Испуганная дымом и яркой вспышкой толпа отхлынула от брусьев ограждения, и этого мгновения было достаточно, чтобы среди отступивших появилось два новых, никем не узнанных персонажа: почтенного вида матрона Аделаида Иларьевна и мальчик-подросток, должно быть, ее внук — ваш покорный слуга. Могучий кампион Виктор Клинский остался стоять на посыпанном опилками ристалище, только почему-то с обрывками цепей на руках.
Когда дым рассеялся, никого в толпе не смутила ни эта деталь, ни то, что в ладонях поединщика зажата секира, принадлежащая еще совсем недавно его противнику, ни исчезновение магистратского кампиона. К чему такие тонкости? Народу необходимо было свернуть кому-нибудь шею, чтобы обрести душевный покой.
Бабушка исчезнувшей в Кроменце внучки с причитаниями пробивалась к выходу, умоляя выпустить ее с дитем из толчеи. И обуянные жаждой крови торгаши с досадой проталкивали нас все дальше от места схватки. Между тем мой несостоявшийся противник трудился вовсю, отрабатывая каждого заплаченного ему убитого енота. Горожане разлетались в стороны, точно попкорн при жарке. «Нет, не здравая это была идея — лезть с ним в драку, — с тоской подумал я, прошмыгивая мимо давешних билетеров. — Очень не здравая!»
— Куда сейчас? — спросил я, когда нам наконец удалось отойти подальше от злополучной Лобной плеши.
— В магистрат. Разбираться с имуществом, — резко отчеканила сотрудница Волшебной Службы Охраны. — Только, — она протянула мне узел с одеждой, — переоденься. Не хватало еще тебе в таком виде беседовать с господином бургомистром.
Мы втиснулись в темную щель между двумя заборами и, оглядевшись по сторонам, приняли обычный вид.
— Прости, что сразу не рассказала тебе о своем плане, — отвернувшись от меня, вещала Делли, пока я прыгал на одной ноге, другой пытаясь попасть в штанину. — Понимаешь, все должно было выглядеть натурально. Если бы ты знал, что я задумала, наверняка бы расслабился. А местный волшебник, он ведь тоже не дурак. Сразу заметил бы, что мы ему подвох готовим.
— Там был волшебник? — заправляя рубаху в штаны, удивленно поинтересовался я.
— А как же! Вдруг бы я стала помогать тебе чарами добиться победы? Потому, когда ты на ристалище выскочил, он все свое внимание на тебе сосредоточил. А мне много времени не надо было, лишь взглядом возок захватить да силу свою на нем сосредоточить. Дальше волшебнику, хоть он весь кольцами обвешается и возьмет по палочке в каждую руку, со мной тягаться смысла нет. Ну что, готов? Пошли, господин одинец, из главного лабазника душу вынимать.
Городская стража, застигнутая врасплох нежданной смутой, спешно снаряжалась и ускоренным маршем двигалась к Лобной плеши. В суете построений никто в магистрате не обратил внимания на вошедших во двор цитадели посетителей. Удовлетворенно отфиксировав, что покрытый золотой попоной Феррари по-прежнему преспокойно ждет у коновязи, мы спешно продолжили свой неофициальный и не слишком дружеский визит к господину мэру.
Увидев нас, несчастный опешил и молча уселся в свое кресло, разводя руками и не находя слов.
— Ну что? — подходя вплотную к столу, начал беседу я. — Каяться будем или как? Напоминаю, чистосердечное признание смягчит вашу вину, а суд, приняв во внимание искреннее раскаяние, глядишь, и скинет вам…
— Да в чем каяться-то?! — попытался возмутиться бургомистр, поднимаясь со своего места.
— А ну сел!!! Сел и рот закрыл! Откроешь, когда я скажу! — рявкнул я, давая понять, что беседы вокруг да около закончились еще в первый наш визит. — Ты не знаешь, в чем твоя вина? Я тебе охотно растолкую. Но запомни, каждое мое очередное слово — для тебя месяц работы на каменоломнях. Итак, загибай пальцы, пока тебе не заломали руки!
— Это как? — побледнел допрашиваемый, явно не привыкший к подобному обхождению.
— Каком кверху! Не знаешь, как на дыбе руки заламывают?! Узнаешь! На сегодняшний день имеем: злостное препятствование особливой следственной группе — раз; покушение на убийство сотрудника этой следственной группы — два!
— Дык ведь!
— Молчать! Я же сказал, говорить будешь только тогда, когда я позволю! Не согласен — выставишь своего кампиона. Только не этого. Этот будет проходить по твоему делу в качестве соучастника. Так, палец загнул? — Мэр молча кивнул в ответ. — Вот и отлично. Считай дальше! Укрытие от следствия вещественных доказательств. Посягательство на государево имущество — это еще две статьи. И на мизинчик, роднуля ты мой дорогой, ты что же это, подстрекатель гнусный, мятеж в городе устроил? Против короля отца-надежи руку поднял?! У-у, да ты, сдается мне, ордынский шпион. Вышак тебе ломится, милый! Склеп семейный имеешь?
— Имею, — в ужасе выдохнул городничий.
— Вот и славно! Вот у родственничков и поселишься.
Глаза городского головы остекленели, и длительное свидание с усопшей родней стало вдруг планироваться значительно ранее, чем я предполагал. Такой поворот событий нас явно не устраивал. И поскольку нашатыря под рукой не было, возникла необходимость прибегнуть к иному химическому соединению, оказывающему на представителей торгового люда поистине чудодейственное влияние.
— Да! И чтобы ты не думал, что у нас может быть что-то не по закону… Делли, дочь Иларьева, на сколько потянет штраф за угон муниципального транспорта?
— С учетом того, что мы его возвращаем обратно, не более пятидесяти убитых енотов, — отчеканила фея.
— Перечисли в городскую казну этих самых енотов. А лучше передай мэру, а он нам сейчас накропает расписку.
Услыхав о монетах, градоначальник несколько просветлел лицом и начал дышать куда ритмичнее, чем за минуту до этого.
— Ну что, уважаемый, — задушевно заговорил я, когда сосчитавший полусотню енотов верховный городской самоуправец вновь обрел дар речи, — следствию помогать будем? Или вызвать сюда славного витязя Вадима, сына Ратникова? Как ты думаешь, мил-человек, за что его прозвали Злой Бодун?
— Буду помогать, — должно быть, воскрешая в памяти вчерашнее нашествие Вадюни, взмолился бургомистр. — Вот как есть, пред ясным светом говорю, буду!
— Ну и славно, — похлопал я по плечу саврасовозасадца, — так бы и сразу.
До городских ворот глава магистрата сопровождал нас с сильным отрядом стражи. В Саврасовом Засаде еще было неспокойно. То там, то тут разбушевавшиеся лавочники грабили соседские лабазы, норовя утащить в свои подвалы побольше чужого товара. Стражники излавливали их и били морду, восстанавливая законный порядок. Когда ворота перед нами отворились и копыта Ниссана коснулись королевской земли, мэр облегченно вздохнул и на радостях замахал рукой, желая незваным гостям доброго пути.
— На следующую неделю ничего не планируйте, — повернулся я в седле синебокого скакуна и сердечно обнадежил мэра: — Вас вызовут.
Пара стражников последовала за нами, чтобы вернуть городу унесенную магическим ветром муниципальную собственность.
Я опускаю долгожданный момент встречи и освобождение героев «сопротивления» из цепей «вероломных сатрапов». Все эти объятия, хлопанья по плечам мало что прибавляют к моему повествованию. Единственное, что действительно заслуживало внимания, — это ответ Злого Бодуна на вопрос, мучивший меня уже несколько часов кряду.
— Вадим, ответь, ради всего святого, какого хрена ты избил мэрский кондиционер?
— Ага! — по-детски возмутился Вадюня. — Прикинь, в натуре этот козлище приказал своей подвесной морде выдуть меня из кабинета. Ни фига себе пурга! И что я типа должен был делать?! У-у, болт моржовый, я тебя еще поймаю! — Ратников пригрозил стенам Саврасова Засада, для верности отмерив ровно половину руки. — Да, кстати, — без всякого перехода продолжил он, — я тут с хлопцем чисто по понятиям перетер. Кажется, он в натуре ни в дугу по нашему делу.
— В каком это смысле? — Я мрачно уставился на подростка, настороженно оглядывающего окрестности, с единственной, похоже, мыслью, крупными буквами написанной на его челе: «А не дать ли мне деру?»
Очевидно, время, проведенное в тесном общении с могутным витязем, мешало ему реализовать эту идею. Но все же она билась в его мозгу неотступно.
— В несознанку решил с нами поиграть?
— Да не то чтобы, — пожал плечами Вадим. — Похоже, пацан конкретно не при делах.
— Не при делах, говоришь? — Я криво усмехнулся, отчего колени мальчишки слегка напружинились, переводя его в позицию высокого старта. — Остыньте, юноша, — предупредил я его попытку к бегству. — Вы что, с феей наперегонки решили посоревноваться? Делли, а где там у нас зеркальце?
Сотрудница Волшебной Службы Охраны без промедления достала из седельной сумки средство мобильной связи в вычурной серебряной оправе.
— Вам знаком этот предмет?
Малец был нем, безучастно глядя на пускающую солнечные зайчики улику.
— Запираться здесь не надо, — почти ласково начал я. — Мне и без вас известно, что знаком. Выбор у вас, молодой человек, невелик. Либо вы сотрудничаете с нами и начистоту выкладываете: как к вам попало волшебное зеркало, что вы делали в гостинице «Граф Инненталь», кто ваши сообщники? Либо мы возвращаемся в этот славный город, — я указал на простиравшийся перед нами Саврасов Засад, — и передаем вас, мой юный друг, в суровые руки местного правосудия. Как заверял нас тамошний мэр, за попытку продажи вот этого самого магического артефакта в черте города вам грозило пятьдесят плетей. — Юноша побледнел, отчего его шевелюра казалась еще более огненной. — Это до побега.
— Но я же не бежал! — собираясь с силами, выдохнул он. — Вы же сами!..
— Сами не сами, а налицо подготовленный, тщательно спланированный и проведенный побег в составе группы. Что само по себе является отягчающим вину обстоятельством. Впрочем, позицию свою вы вполне сможете высказать в последнем слове высокому суду, но у меня почему-то есть подозрение, что плетей будет раза в два больше. Делли, я правильно говорю?
— Верно, — кивнула фея. — Я сама прослежу.
— Вот так вот, — развел руками я. — Как вы думаете, молодой человек, вы сможете выдержать сотню плетей? Мне кажется — нет. Особенно принимая во внимание, что после сегодняшнего эффектного побега из-под стражи ждать снисхождения палача вам, пожалуй, не следует.
— Всех собак на меня вешаешь, — мрачно насупившись от бессилия, огрызнулся рыжий. — Зеркало я украл, было дело. А все, что вы мне шьете — гостиницы, помощники, — все туфта. Я ничего об этом не знаю.
— Решил по мелочи уйти? Я не я и хата не моя? Молодой человек, вас обвиняют в государственном преступлении, и только поэтому сейчас сохраняют жизнь. Рассчитывать вам не на что, здесь не городская стража, вывернуться не удастся. Единственный ваш шанс на спасение, повторяю, единственный — это полная откровенность на допросе.
— Знать ничего не знаю! — упрямо наклоняя голову, отрезал малец.
— Не знаешь. Ну ничего, мы память твою подновим. Вадим, скрути-ка своего сокамерника, чтобы он, не дай бог, на всем ходу с Ниссана не выпал. Устроим вам, молодой человек, очную ставку. Так что, ежели не желаете взойти на плаху с табличкой «Ордынский переветник»1, подумайте по дороге о том, насколько правда может удлинить жизнь.
— Спорно, — с руками, заведенными назад, выдохнул парень. — Но я подумаю.
