Однако, несмотря на то, что Андрей лег довольно рано, выспаться ему все равно не дали. Около трех часов ночи бесцеремонно явившийся в его номер дежурный офицер начал орать плохо понимающему где он и что с ним происходит Андрею о том, что выключать систему экстренного оповещения не позволяют себе даже начальники отделов. И он — дежурный офицер, а не ночная сиделка, чтобы носиться по этажам и будить всяких гражданских увальней, возомнивших, что их младенческий сон настолько дорог руководству, что ему, этому самому руководству, никогда даже в голову не придет нарушить покой дорогого гостя.

Благодаря этому эмоциональному монологу, произносимому достаточно громко, чтобы проникнуть в оглушенное алкоголем и усталостью сознание, Андрей восстановил в голове истинные нюансы своего теперешнего положения. Затем, послав молодого и не в меру ретивого офицера куда подальше, лениво поинтересовался, чего от него, собственно, хотят. Покрывшись багровыми пятнами бессильной злобы, хорошо заметными даже при свете ночника, тот собрался выругаться в ответ, но, встретившись с Андреем взглядом, почему-то вдруг передумал. В итоге, пробормотав что-то насчет немедленного сбора участников операции «Переход» в демонстрационном зале, офицер поспешил удалиться.

Андрей пошел в душ.

Всегда, ощущая на себе наглое давление со стороны обстоятельств или отдельных личностей, он подсознательно вступал в борьбу за собственное достоинство и право выбора, прилагая все усилия к тому, чтобы продемонстрировать, в первую очередь себе самому, собственную даже не независимость, а, как он ее называл, свободу от стада. Конечно, его поступки лежали в разумных пределах, но порой доходило до смешного: так, вознамерившись купить какую-либо достаточно дорогую вещь, он выбирал продавца наименее рекламирующего, а следовательно, навязывающего свой товар, и уже только потом рассматривал остальные аспекты покупки.

Вот и теперь — вместо того, чтобы, натянув штаны, сломя голову нестись в указанном направлении, он решил принять прохладный душ, дабы дальше расстраиваться на свежую голову. А в том, что впереди его не ждет ничего хорошего, он, стоя под прохладными упругими струйками воды, был практически уверен. Странно только, как они умудрились так быстро добраться до корабля. А может, те все-таки вышли на связь, и теперь Гущин хочет, чтобы он, Белов номер один, поучаствовал в проверке адекватности Белова номер два.

Никаких других причин своей ночной побудки он не видел, а эта могла и подождать.

В полумраке демонстрационного зала скопилось довольно много народа, не обратившего совершенно никакого внимания на появление Андрея. Это его порадовало — значит, сейчас не он является центральной фигурой операции, и слава богу, и давно бы так.

Собравшиеся напряженно всматривались в большой экран с не очень четким черно-белым изображением. Подойдя поближе, Андрей убедился, что это все-таки не фотография, а съемка, произведенная в реальном масштабе времени или даже «прямая трансляция». Сосредоточившись на экране, он вдруг заметил знакомые очертания и, неизвестно каким по номеру чувством, определил место событий, хотя при таком освещении и ракурсе съемки узнать его было не просто.

Пещера, которая совсем недавно, окажись она немного поглубже, могла стать их братской могилой, теперь, подсвеченная десятком ламп, выглядела почти празднично, а активная область Перехода, переливающаяся искрящимся молочным коктейлем, и вовсе помпезно. Через несколько минут, так и не поняв интриги затянувшегося созерцания однообразного рельефа, Андрей подошел к якобы не замечающему его Гущину и недвусмысленно прочистил горло.

— Узнаете? — не обернувшись, агрессивно поинтересовался тот.

— А как же! — в тон ему ответил Андрей.

— И что скажете?

— На предмет чего? — поинтересовался Андрей.

— Так ведь у нас гости.

Только теперь он обратил внимание на зыбкую тень в нижней части туманного облака и его повышенную «мутность». Именно таким становился Переход, когда в него попадал объект, достойный того или иного насильственного воздействия.

— А что говорят датчики?

— Биологический объект, температура — тридцать семь градусов, вес порядка восьмидесяти килограммов, двигательной активности почти нет… — сухо доложил Гущин.

— Человек?

— Похоже.

— Почему же он не покидает «туман»? — удивился Андрей.

— Вот об этом мы и хотели вас спросить, — повернув к нему голову и прищурившись от света одиноко полыхавшего на заднем плане помещения осветителя, произнес Гущин и не без сарказма добавил: — Как без пяти минут эксперта по психологии Переходов.

Пропустив это замечание мимо ушей, Андрей продолжил свои размышления:

— Если он без сознания, тогда как смог воспользоваться Переходом, ведь перенос происходит практически мгновенно? Другое дело — клонирование. Вон Артура, например, Переход продержал почти десять часов. Где он находился все это время?

— Не стоит зацикливаться на человеческой версии, — слегка осадил его выплывший из полумрака Роговцев, — там может оказаться все что угодно, вплоть до настроенного именно на людей биологического оружия.

«Ну да, ну да, конечно, — подумал Андрей, — злобные инопланетяне в очередной раз решили извести человечество и в первую очередь, естественно, накинуться на начальника отдела по защите от внеземного вторжения, то-то он так переживает».

Тем временем на экране появились две человеческие фигуры. Облаченные в скафандры высшей защиты и своим присутствием внося явную дисгармонию в умиротворенность каменного склепа, они медленно приближались к туманному инкогнито. Заработали видеокамеры скафандров. Изображение на экране треснуло и раскололось на три разных куска. Основной продолжал отображать панораму пещеры. На двух других на зрителей, с разных сторон, надвигался загадочный объект, таившийся по соседству с людьми, по крайней мере, не одну сотню лет.

— Что они задумали? — насторожился Андрей.

— Пора извлечь этого неторопливого путешественника на свет божий, — пояснил Гущин. — Уже больше часа там отдыхает.

— А если это действительно нечто другое?

— Ну вот и посмотрим.

— Я имею в виду не объект, а сам процесс. Вдруг мы помешаем завершающей стадии клонирования или чему-то подобному? Может быть, все-таки имеет смысл подождать?

— Права клонов, — выпятил челюсть Гущин, — понятие спорное, как в юридическом, так и в общечеловеческом плане. А если там умирает раненый землянин — неоказание ему своевременной помощи — уже преступление…

Он хотел что-то добавить, но умолк. Коренастые и неповоротливые фигуры на экране остановились вплотную к белесой дымке. Замерли, словно в нерешительности, потом медленно опустились на колени и запустили в туман свои опутанные гидроусилителями руки, при этом неуклюже выгнувшись — явно стремясь к тому, чтобы защищенные шлемами головы тем не менее остались снаружи. Очевидно, их достаточно жестко проинструктировали на сей счет. Потянулись томительные секунды ожидания. Напряжение в зале достигло почти осязаемой плотности. Казалось, застывшие в нелепых позах фигуры уже никогда не придут в движение.

Наконец, безжалостно превращая в пыль оказавшиеся на их пути мелкие камушки, закованные в броню люди осторожно поднялись и синхронно сделали два шага назад. На дополнительных экранах появилось дергающееся и еще недостаточно сфокусированное изображение объекта, извлеченного из Перехода и аккуратно удерживаемого ими на вытянутых руках в ожидании дальнейших распоряжений руководителя операции.

Но и такой картинки Андрею было достаточно, чтобы узнать человека, перевернувшего судьбы изрядного количества не просивших его об этом людей. На руках спасателей, безвольно откинув голову с заросшим, похудевшим лицом и закрытыми ввалившими глазами, покоился Боб Хиггинс собственной персоной.