1
По староордосскому тракту к Виноградной Заставе Пиннарина приближалась повозка, запряженная двумя мулами.
На козлах сидел Лараф.
На месте возницы Лараф находился впервые в жизни. Править мулами он тоже не умел. На то, чтобы надеть на животных конскую упряжь, он потратил почти час. Вожжи едва не вываливались у него из рук, спина чудовищно затекла от непривычной позы. Повозка ехала очень медленно, завязая в каждой второй луже.
Все окна Виноградной Заставы были ярко освещены. И от этого пронизывающего ночь маслянистого света Ларафу сделалось не по себе. Не то чтобы в самой по себе Заставе или в свете ламп, отражающегося от стекол, было нечто из ряда вон выходящее. Просто Ларафа наконец-то нагнала жуть, которую он старательно подавлял в себе последние сутки.
«Отстань!» – огрызнулась книга, когда он втайне от Шоши и Зверды полез в нее за инструкциями.
Разумеется, никакой «тайны» в отношении Зверды не получилось. Стоило Ларафу потянуться к книге, как мул с белым лбом, которого в соответствии с его необычной мастью на Севере Варана непременно звали бы халзанным, повернул к Ларафу свою большую голову и сердито сверкнул глазом.
«Ничего-ничего, сверкай себе, – зло подумал Лараф и, расхрабрившись, раскрыл книгу. – Болтать-то небось не можешь, скотиняка!»
Второй мул – поменьше и более толстоногий, шел рядом с халзанным старательно и даже сосредоточенно. Движения его были довольно неуклюжими, шаг – чересчур тяжелым, но в целом все выглядело достаточно натуралистично. Особенно если не присматриваться.
Ларафу вдруг вспомнились недавние пререкания барона и баронессы относительно трансформации, которая обоим представлялась унизительной.
«Уж если обязательно с копытами чтобы, так лучше лошадьми!» – басил Шоша.
«Да вы как конь и трех лиг не пройдете! Конь-то не спотыкливым должен быть. Шаг должен иметь уступчивый, широкий. А у вас он какой?»
«Нормальный шаг! Сноровки моей на двоих достанет!» – заверял Шоша.
«Да сноровка-то у вас, барон, черепашья!» – издевалась Зверда.
Так или иначе, было решено трансформироваться в мулов – они, дескать, и более медлительные, и более круглые. От них ни стати, ни шага не требуется.
Затем почти до самых сумерек гэвенги привыкали к мульим шкурам. Учились ходить, фыркать, тянуть за собой тяжесть. Лараф тем временем разбирался со сбруей.
Так началась новая авантюра – проникновение в Пиннарин. Отчего-то она представлялась Ларафу еще более опасной, чем предыдущие. Правда, своими мыслями его никто не попросил поделиться.
Отчего-то Лараф был совершенно уверен в том, что офицер Свода, сидящий на Заставе, – брат-близнец сегодняшнего пар-арценца и сможет тут же с головой выкупить весь кортеж.
У самой Заставы рыжий мул-Шоша вдруг стал подволакивать правую заднюю ногу. И даже у Зверды в движениях появилась какая-то усталая корявость.
Хвосты же у обоих животных висели отвесно вниз – ровно и неподвижно. Словно были перебиты палкой или сделаны из витой пеньки и пришиты к задницам суровой нитью. Уши же халзанного, напротив, непрестанно бегали туда-сюда, словно бы ходили на хорошо смазанных шарнирах.
К счастью, Лараф почти не разбирался в мулах – в Казенном Посаде не было ни одного. Иначе он волей-неволей обнаружил бы еще десяток несообразностей и занервничал еще пуще.
– Вечер добрый, – холодно бросил рах-саванн, стоящий у ворот, и принял у Ларафа его подорожную. – А… из Казенного Посада?
– Из него родимого. Как живет столица? – заискивающе спросил Лараф.
– Живет. Нас переживет. – Офицер сложил подорожную Ларафа вчетверо.
В этот момент рыжий мул присел на задние лапы, словно собака. Из-под его задницы, словно из прорвавшегося бурдюка, со свистом вырвалась струя мочи. Золотистый ручеек споро потек по грязи к самому сапогу офицера.
Халзанный мул подернул ушами и повернул свою крупную голову в сторону рыжего. Ларафу показалось, что халзанный сейчас лопнет от возмущения.
Рах-саванн никогда раньше не видел, чтобы мулы справляли малую нужду сидя. Он так и застыл с подорожной в руках.
– Эй, что с животиной-то? – вслух спросил офицер, уставившись на мулов. Струйка мочи тем временем успела обогнуть его сапог и прожурчать дальше. Истечению, казалось, не будет конца.
– Да шли только что вот… гоп! – а тут барсук во-от такой выскочил на дорогу. Так перепугались, бедняги, что прямо вижу сбрендили. – Язык Ларафа заворочался с невероятной прытью. – Барсук-то сами знаете. Даже вымя корове откусить может. А уж мулу и голову оторвет – не побрезгует! Он как захрюкает – так и у быков сразу крышу сносит!
И так далее. На косноязыкого Ларафа снизошло его косноязыкое вдохновение. Он нес какую-то чушь про барсуков, про пасти на барсуков, про мулов и про раскисшие зимние дороги. Он выложил все, что мог вспомнить и приплести к случаю.
К его счастью, офицер, не спавший вторую ночь из-за внезапной болезни своего сменщика, не очень-то его слушал. О существовании барсуков в пиннаринских лесах он слышал первый раз, но мало ли, чего только на свете не бывает.
Рыжий мул окончил справлять нужду. Он поднял измазанный грязью зад с земли и сконфуженно фыркнул. Халзанный нетерпеливо ударил копытом, на лошадиный манер. Это тоже удивило офицера.
– Они езженые у тебя или что вообще? – спросил тот.
– Да езженые, только устали, родные!
– Ну-ну, – с сомнением сказал рах-саванн, но все-таки возвратил Ларафу подорожную. Ничего странного ни в парне, ни в его бумагах, ни в полоумных тварях, наконец… – Что за уродины – не пойму?
– Уродины – это вы верно подметили, милостивый гиазир. Зато дюжие!
– А что в повозке?
– Гроб.
– Чей?
– Одного барона фальмского. Санкута. Его родичи попросили меня переправить.
– Разрешение?
Лараф вынул разрешение, припечатанное печатью канцелярии Свода. Это сразу впечатлило офицера и избавило Ларафа от многих лишних вопросов. Мулы следили за происходящим, высоко задрав головы.
– Место назначения?
– Дипломатическая гостиница. Там меня нагонят бароны фальмские, – оттарабанил Лараф все, что велела Зверда.
Барон фальмский Шоша довольно фыркнул.
Офицер вынул Зрак Истины, бросил через него беглый взгляд на гроб и повозку. Чуткие креветки в Зраке не изменили цвета и не всполошились. Это окончательно решило дело.
– Ладно, Шилол с вами, – устало махнул рукой офицер.
– Здоровьечка вам. И всяческих радостей, – пролепетал Лараф, все еще не верящий в успех.
Повозка с гробом Санкута двинулась к Пиннарину.
Теперь оставалась сущая ерунда. Возвратная трансформация и Большая Работа. Очень Большая Работа.