На седьмой день пути лошадь Есмара благополучно околела. Погребая под собой ненаезженную колею, валил густой и тяжелый снег.

Уже несколько часов они не встречали ни одного путника. И весь день – ни деревни, ни постоялого двора.

Эгин, который был о населенности Харренского Союза лучшего мнения, мрачно ругался вполголоса.

Есмар, обалдевший от холода и медленной езды – которую можно было бы назвать даже и ползаньем, поскольку снега лошади Эгина в некоторых местах дороги было почти по брюхо, – сидел на лошадином крупе, обхватив спину Эгина руками, и напевал что-то невнятное, чтобы не заснуть.

«Заснешь – выпорю хлыстом», – пообещал Есмару Эгин, который очень опасался, что мальчик свалится с лошади или, что хуже, отморозит себе пальцы или нос.

Но самое худшее – наступали ранние зимние сумерки, а до следующей деревни, обозначенной на карте как Малые Пни, оставалось не менее четырех часов езды.

«Я хочу писать», – тихо, обращаясь словно бы к себе самому, сказал Есмар.

«Потерпи», – сказал Эгин.

«И какать».

«Ну потерпи хоть вон до того холма!»

Нельзя было не признать, что для отправления естественных потребностей мальчонка выбрал самые глубокие сугробы на тракте. Невдалеке раздался тоскливый волчий вой.

«Не могу. Лучше выпорите меня хлыстом», – предложил Есмар одеревеневшими губами.

И тогда Эгину стало ясно, что пора устраиваться на ночлег. Его лошадь, Нана, выбивалась из сил. Они оба были похожи на движущуюся снежную композицию.

Сзади, оттуда, где осталась околевшая лошадь, донесся еще более громкий, ликующий волчий вой. Из леса находчивому волку вторили голоса его собратьев. Судя по всему, товарищей было не менее дюжины.

– Съедят лошадку, примутся за нас, – пессимистически заключил Есмар.

– Зубы пообломают, – заверил мальчика Эгин, присматривая подходящее место для костра.

Было ясно, что с тракта нужно сворачивать.

Вдруг Эгин осознал, что никогда не ночевал в зимнем лесу.

Его жизнь была просто-таки нашпигована трудностями. Вначале эти трудности искусственно создавали для него наставники Четвертого Поместья. Потом трудности валились на его голову по воле начальников. Позднее трудности искал он сам.

Не раз он ночевал на кладбищах, в трюмах кораблей, на скалистых островках, имевших три шага в длину и три шага в ширину. Ему доводилось устраиваться на ночлег в продуваемых жгучими ветрами солончаках, в дуплах деревьев, в поросших крапивой и чертополохом овражках, под стогами сена в сильную грозу. В кишащей тарантулами степи, на берегу, плотоядно омываемом штормовым морем. В весенних горах, где громыхают лавины. Но вот в зимнем северном лесу он не ночевал ни разу. Ни разу, милостивые гиазиры! За время службы в Своде он ни разу не был на Севере. И вот надо же, дожил…

Тем не менее офицерские инструкции по поводу зимней ночевки Эгин помнил довольно точно и собирался последовать им со всей возможной точностью.

Вначале нужно было отыскать искарь – упавшее дерево, вырванное вместе с корнями и землею. Желательно, чтобы дерево было побольше, поскольку ему придется играть роль щита. Желательно при этом знать и направление ветра.

Эгин закрыл глаза и вдохнул – ветер был северо-восточным.

Затем прямо возле искари следовало развести костер. На этом костре разогреть имеющуюся пищу и всю ее сразу же съесть. «Кажется, Есмар только об этом и мечтает», – подумал Эгин, глядя на мальчика, который, увязая в сугробах, настойчиво правил в ближайшие кусты.

После того как костер догорит, следует убрать угли и пепел и развести костер неподалеку от искари. А на прогретом месте, где горел первый костер, устроить ложе. Искарь будет щитом от ветра, а также будет отражать тепло костра. Это Эгин тоже помнил.

Прикинув, из чего можно будет соорудить ложе, Эгин пришел к выводу, что придется ограничиться войлоком, который подложен под седло лошади, а также сухим мхом. Поскольку после того, как пала лошадь Есмара, часть поклажи пришлось выбросить. Разумеется, в этой части находилось все, что могло бы служить подстилкой.

Проводив Есмара взглядом, Эгин отпустил коня, который сторожко прядал ушами, чуя близость волчьей стаи, и пошел искать бревна для костра. Ему нужно было пять самых толстых бревен – это Эгин тоже помнил совершенно отчетливо.

«Интересно, а гнорр нашего доблестного Свода Равновесия знает ли эти немудрящие правила?» – именно такой бредовый вопрос пришел в голову Эгина в этот момент.

Не успел Эгин отыскать подходящий искарь, как стало совсем темно.