1
Где-то в Харрене стояло морозное солнечное утро. Озерца, реки и речушки лежали среди заснеженных белых земель заснеженными белыми змеями и медузами.
Над Итом клубились непреходящие облака. Два слоя тумана вкупе с высоким Ильвесским хребтом надежно укрывали город от солнечных лучей и вместе с тем от холодных северных и западных ветров. Вечная осень, вечный влажный парник, в котором редкий ребенок вырастает здоровым и бодрым, в котором только счастливцы доживают до пятидесяти…
Завязанные в неразрывный узел и запечатанные четырьмя печатями магии двух цветов и двух начертаний пульсировали в неровных биениях Золотого Цветка. В такт с ними обращались в воде и над водой, в городе и в горах твари, гады, монстры, животные, люди и духи.
Ладья спасателей-на-водах была ошвартована у колонны с капителью в виде женщины-рыбы.
В отличие от большинства местных антирусалок, имевших женские ноги и рыбью голову, эта была устроена классически: сзади – плавники, спереди – женский грудастый торс и длинновласая голова. Правда, хвост русалки давно отвалился и, похоже, капитель была готова вот-вот рухнуть целиком.
Оставалось надеяться, что это случится не сейчас. Запечатленный в камне древний идеал женственности мог запросто разбить ладью на куски.
Загарпунить ската-водолета оказалось непростой затеей. Даже опытным спасателям-на-водах потребовалось изрядно попотеть. И поскольку за каждое свое движение отважные стражи плотины просили дополнительную плату, казна клана стремительно истощалась. Милас сквернословил на черном оринском диалекте, но платил.
Когда тварь была наконец проткнута, выдернута из воды, совместными усилиями умерщвлена и распластана на дне ладьи, за дело взялся Милас.
Он соорудил из ската, улиток и игл такую точно магическую конструкцию, какой пытались умертвить жемчужники Эгина с Есмаром. Только направлена она была не вверх, как в тот раз, а вниз, под воду. И главным источником смертных вибраций для нее служило не человеческое сердце, а фиолетовый кровегонный мешок водолета.
Так они решили по аналогии. Хочешь убить человека – воспользуйся трупом человека. Хочешь изничтожить гада – обзаведись трупом гада.
Доски днища дымились от фиолетовой крови. Есмар растирался оленьим жиром, который запасливые спасатели всегда возили с собой.
– Ты уверен, что мы выбрали правильное место? – в десятый раз от нечего делать спросил Эгин.
– Да точно, точно. Я чую! – Есмар знал, что пробил его звездный час. Глаза мальчишки сияли, с лица не сходила торжествующая улыбка.
Эгин с сомнением вгляделся в воду. Ничего не видать. То ли прозрачность озера меняется в зависимости от времени суток, то ли здесь очень глубоко…
– Господа, внимание!.. – Милас возвысил голос.
Все посмотрели на него.
– …Мы начинаем. На счет «десять» мертвительная магия неизведанной силы будет направлена в пучину Сигелло. Мы ничего не знаем о природе существа, которое придется убить, а потому прошу всех приготовить оружие. И приличествующие случаю заклинания, само собой. Итак, раз… два…
Эгин посмотрел на набережную. Вроде бы никого. Коллеги спасателей-на-водах стоят на башне возле стрелометов. Чуть поодаль бродит наряд городской стражи. То ли Милас чересчур сгустил краски, то ли стража не понимает, кто сейчас болтается на главном плёсе. В любом случае никаких признаков погони жемчужников. И на том спасибо…
– …семь… восемь…
Эгин поглядел на полотно своего меча. Пока чисто…
– …девять… десять!
Из-за широкой опоры полуразрушенной арки выскочил небольшой челн. Несколько взмахов весел – и он совсем близко от ладьи. Это еще кто такие?
Узнать вчерашних соискателей кольчуги – Вуймола, Лилуму и их бородатого патрона – не составило труда. Вуймол был наг, покрыт толстым слоем нежно-желтого жира и готов к прыжку.
– Назад! – заорал Эгин что было мочи. – Назад поворачивайте, здесь опасно!
Бородач самодовольно ухмыльнулся и показал Эгину «пошел на».
Вуймол взмахнул руками, прыгнул и сразу же исчез под водой. Бородач тем временем раскрыл большой плоский ящик, с которым его вчера видел Эгин. Орудуя короткой деревянной лопатой, похожей на весло даллагского каяка, бородач начал сыпать из ящика в воду мелкую серую пудру.
– Милас, улитки уже заработали?
– Еще как. На свой меч посмотрите.
– Шилолова кровь!.. Эй вы, как вас там зовут! – снова закричал Эгин. – Здесь дей-стви-тель-но смертельно опасно! Смертельно! Лилума, да объясни ты своему папе, что я не вру!
– Он мне не папа, а муж! – звонко выкрикнула девчушка.
– Тем лучше, тем лучше… – пробормотал Эгин, стаскивая с себя одежду.
– А вы подите прочь отсюда! – добавила Лилума. – Вуймол все вчера разведал раньше вашего побляденыша. Кольчуга наша по праву!
– Да сожрут сейчас твоего Вуймола! – гаркнул Эгин так, что Миласу оставалось только демонстративно зажать уши.
– Откуда южанин знает твое имя? – ревниво осведомился тем временем бородач у Лилумы.
– Вы лучше скажите, что в воду сыплете! – к перепалке подключился Милас. – Не «рачий чих» часом?
– Не твое дело, рожа твоя татьская! – огрызнулся супруг Лилумы.
– Ага, точно, «рачий чих»! – Милас, похоже, развеселился. – У Варма брали, из Мраморного Города, верно?
– Ну верно, – согласился бородач, взяв на полтона ниже.
Несмотря на драматизм ситуации, загоготала вся ладья. И женщины, и дети, и спасатели-на-водах. Бородач потерянно поглядел на поверхность воды, затянутую серой пеленой.
– И он, конечно, клялся молоком матери, что отрава возьмет все живое на сто локтей кругом, а мальца не тронет? Так вот, милейший, шутки закончились. Этот мусор и водолета не завалит. А нашей рыбке «рачий чих» вообще как пудра.
Больше всего Эгину сейчас не хотелось останавливать смертоносную магию улиток. Но до конца дней своих считать себя виновником гибели Вуймола ему не хотелось втройне.
Эгин уже пробормотал заклятие Раздавленного Времени, когда на поверхность воды вырвался грандиозный пузырь воздуха. Он вынес несколько дохлых рыб и ворох обрывков омерзительных розовых водорослей в руку толщиной.
Ладью качнуло, а челн конкурентов едва не залило с верхом.
Вслед за первым поднялись несколько пузырей поменьше.
Однако ни тела Вуймола, ни останков твари пока что не было.
– Ждать здесь, – приказал Эгин Есмару наивыразительнейшим тоном строгого папаши и прыгнул в показавшуюся теплой воду Сигелло.
Только нырнув, он сообразил, что в Раздавленное Время, похоже, войти не удалось. Ни в его движениях, ни в реакции среды ничего не изменилось.
Значит, не только Вуймол, но и он не может попадать в невидимый конус области действия звуковой магии под днищем ладьи. Иначе его скует по рукам и ногам необоримая судорога, швырнет на дно и тут уже точно конец.
«Что может быть причиной? Недосып? Раны, нанесенные бойцовыми котами в Волшебном театре? Миазмы Опарка?»
Взор Аррума тоже проницал толщу воды в треть привычной силы. И все-таки Эгину удалось выделить на общем фоне глубинной беспросветности два наиболее крупных пятна.
Первое, как и предупреждал Есмар, было десяти локтей в поперечнике. Оно металось, ударяясь о невидимые для Эгина стены.
«Похоже, музыкальная магия действует. И главное, тварь пока что не вырвалась наружу». Последнего Эгин боялся больше всего.
Второе, меньшее, пятно, было неподвижно и наверняка являлось телом Вуймола. Глупый малец все-таки попал под удар звуковой магии. Видимо, и в этом, «противомонстровом» варианте, она оставалась опасной для людей…
Эгин поспешил на поверхность.
– Кидайте конец! – потребовал он.
На ладье повторять не заставили. В воду полетели сразу два троса с небольшими грузиками. Эгин заметил, что Милас, сидя на фальшборте, стягивает свои шикарные сапоги.
– Ну что там?! – тревожно осведомилась Лилума. Она смекнула, что Вуймола и впрямь уже долго нет. Это решительным образом поубавило ее спесь.
– Я предупреждал, – мрачно ответил Эгин.
Он взялся за один из сброшенных тросов и, набрав воздуха до самого желудка (как ему хотелось думать), вновь нырнул.
«Я, конечно, предупреждал. Но я мог бы разрубить ключ-улитку еще две минуты назад. Поток звуковой магии прервался бы и тогда Вуймолу не угрожала бы опасность. По крайней мере опасность, исходящая от нас. До чего неприятно все-таки чувствовать себя своекорыстной сволочью…»
Эгин разгребал воду бесконечно долго. С непривычки уже на пятой сажени разболелись уши. Взором Аррума он видел, что тварь беснуется втрое от прежнего. «Да когда уже сдохнет, зар-раза?!»
Когда Эгин был совсем близко от Вуймола, в мозг ворвалась убийственная какофония. «Смерть!»
Он не думал, что сил у него осталось так мало. Почему-то Эгин надеялся, что сможет продержаться еще пятнадцать – двадцать ударов сердца, которые необходимы для того, чтобы успеть обвязать Вуймола и себя тросом.
Первый же удар звуковой магии бросил Эгина в густой, омерзительный ил рядом с Вуймолом. Боль заполнила все тело, от кончиков пальцев до сердца.
«Старею…»
