С отъездом Зверды на Ларафа напала хандра.

Исчез аппетит. Придворные развратницы словно по команде перестали вызывать в нем даже намек на любовное влечение. Ларафа начинало мутить от одного вида госпожи Элии. От улыбки Стигелины его бросало в дрожь. К счастью, Сайла выехала в свое имение под Урталаргисом. Лараф благодарил судьбу за то, что княгиня избавила его от необходимости объясняться в причинах своей неожиданной холодности.

Одна Овель все еще представлялась Ларафу достаточно привлекательной с точки зрения любовных подвигов.

Но как назло именно она с недавних пор с поразительной изворотливостью начала отказывать ему от ложа! То кивая на женское нездоровье, то на головную боль, то на неотложное дело, Овель ускользала прямо из его похотливых объятий!

«В чем дело?» – хотел знать Лараф и обратился за помощью к своей подруге. Это случилось на шестой день после отъезда Зверды из Пиннарина.

Ответ оказался на удивление невнятным: «Спроси у Эгина».

Но для того, чтобы спросить у Эгина, требовалось хотя бы знать, кто такой этот Эгин. А спрашивать у Овель или Эри Ларафу не хотелось. Он вообще избегал спрашивать без крайней нужды, поскольку крайняя нужда и так случалась слишком часто. «Небось и так думают, что гнорр становится маразматиком», – мрачно подумал Лараф. С некоторыми оговорками он был совершенно прав.

За всю свою жизнь Лараф слышал только об одном человеке, носившем имя Эгин. Человек этот был известен по всей Сармонтазаре, являлся одним из величайших войсководителей и тиранов Героической эпохи и носил парадоксальное прозвище Мирный.

Эгин родился в далеком Тернауне. В возрасте двадцати трех лет он узурпировал тамошний престол, создал могучую армию и не менее могучую государственную машину, прошел полмира с огнем и мечом, завоевал все земли к востоку от Онибрских гор и к югу от Ориса и умер более ста лет назад.

В силу последней причины испросить совета у Эгина Мирного не представлялось возможным. Едва ли книга собиралась предложить Ларафу процедуру извлечения духа терского императора из небытия.

После недолгих умозаключений Лараф пришел к выводу, что этот Эгин – кто-то из тайных ясновидящих Свода. И что рано или поздно он доищется до правды. Но что же делать, пока он до нее не доискался? К сладкой истоме удовлетворенной страсти он успел в последнее время пагубно пристраститься. Но на сей раз подруга помалкивала.

Однажды утром Лараф разом отбросил свои опасливые колебания. Из Казенного Посада нужно выписать Тенлиль! Ведь недаром он был в нее влюблен до своего нечаянного эрхагноррата? Влюблен – это серьезно. Это тот пряный листик, которого не хватает в наваристом, но пресноватом супе первого человека Варана.

«Причем привезти ее сюда надо как можно скорее», – решил Лараф, довольно крякнув.

Ему очень понравились его идея и его решимость. Сначала он совратит ее, а затем – сделает третьей женщиной Варана. Третьей после Сайлы и Овель. Или наоборот – сначала сделает, а затем совратит. «Порядок не имеет значения», – махнул рукой Лараф, весь в предвкушении встречи со сводной сестрой.

Через пять минут в его кабинете уже стояли четверо молодых офицеров с раболепным выражением на лицах. Они ожидали секретных указаний гнорра. И секретные указания последовали. Правда, касались они не предметов магической важности. А всего лишь молодой дворянки из всеми забытого уезда.

– Смотрите не перепугайте бедняжку. Знаю я вас, нагрянете ночью, закуете несчастную в колодки, взвалите на седло и – бывай не кашляй! Помните, Тенлиль – не пленница. Она почетная гостья гнорра. Хотя и тайная.

Чтобы не слоняться по дворцу и не искушать судьбу, Лараф решил посвятить себя работе.

«Посвятить работе» означало запереться в высотном кабинете и глазеть через дальноглядную трубу на город и на пристань.

Правда, это занимательное занятие часто прерывалось нудными и утомительными аудиенциями. Следуя совету Зверды, Лараф старался войти в курс всех дел и узнать в лицо, хотя бы самых важных людей из числа своих подопечных. На исходе дня в кабинет вошел человек, назвавшийся Тэном, рах-саванном Опоры Единства.

– Пост номер один. Парадный вход, – отчеканил офицер.

Лараф поощрительно кивнул. Он давно понял: в таких случаях лучше помалкивать, чтобы не сказать чего-то невпопад. Кроме того, молчание, по мнению Ларафа, было к лицу гнорру.

– За период дежурства вверенной мне плеяды имели место четыре попытки контакта через парадный вход. Молодая вдова из Кузнечного Околотка пришла с обвинением в продаже Измененной стали в адрес своего соседа, держателя мастерской близ Нового Моста. Вещественные доказательства отправлены на дальнейшее дознание…

Лараф кивнул и погрузился в мысли о Тенлиль.

– …Также обнаружено наблюдение за зданием Свода при помощи дальноглядной трубы из вороньего гнезда на мачте «Принцессы Магдорна». Предположительно, наблюдатель принадлежит к Шелковому Хвосту разведки южан…

Лараф отключился.

Тэн говорил так быстро, что Лараф просто физически не мог фиксировать свое внимание на отчете более двух минут! Какие-то «лазутчики», «ветви расследования», «обстоятельства из Нового Уложения, раздел двенадцать, параграф четыре»…

О Шилол! В какие сложные игры, оказывается, играет Варан. Вдруг одно знакомое и в то же время незнакомое сочетание звуков заставило Ларафа встрепенуться. Он услышал имя «Эгин». То самое, что он видел в книге!

– Что вы сказали? Повторите! – потребовал Лараф.

– Бывший аррум Опоры Вещей Эгин в порядке личной инициативы сообщает вам, что находится в столице, – повторил Тэн слово в слово.

– Где именно в столице?

– Этого гиазир Эгин не сообщил.

– А вы как думаете? – Лараф был заинтригован.

– Я не состою в близком знакомстве с гиазиром Эгином. У меня нет собственных предположений. По его поведению я понял, что он предполагает, что вы догадываетесь, где его следует искать.

– Тьфу ты Шилол! – досадливо сплюнул Лараф.

Замкнутый круг. Очередной замкнутый круг, с которым ему пришлось столкнуться в этом ужасном Своде.

– Подать это имя в розыск? – предложил Тэн, который чувствовал, что сделал что-то неверно.

– Возможно, в этом был бы смысл, – меланхолически предположил Лараф.

Он упустил из виду, что все пожелания гнорра исполняются в Варане безоговорочно. И для этого вовсе не обязательно произносить их в тоне приказа.