Стас глубоко вздохнул и медленно обвел взглядом новую обстановку. Честно говоря, все выглядело довольно неожиданно.

Изысканный интерьер в викторианском стиле. Мягкий свет из матовых плафонов. Высокие застекленные шкафы стремились к потолку. На уровне головы эту большую комнату опоясывала галерея с лакированными перилами.

Библиотека, надо полагать…

За инкрустированным шахматным столиком, заставленным замысловатыми фигурами, сидел полный усатый джентльмен, отдаленно похожий на Эркюля Пуаро из известного сериала.

– Оп-ля, – сказал он. – Неожиданно…

– Вам тоже так показалось, Батхед? – поинтересовался Стас.

– Еще бы, – отозвался тот. – Как-то это не слишком похоже на внутренний мир портовой шлюхи…

– Ну, кто ее знает – каковы ее внутренние переживания, мечты… Может, в душе она – королева… Хотя, знаете, по-моему, одного внутреннего мира недостаточно, чтобы понравиться озабоченному мальчишке… Я, как ее увидел, чуть сознание не потерял…

– Вы забыли о причудах времени в Песочных Часах, друг мой. Возможно, молодому пирату она явилась в свое время юной и нежной нимфой…

– Возможно. Честно говоря, этот вопрос меня волнует гораздо меньше, чем последние слова ограбленной нами губернаторской дочки.

– М-да? А чего такого особенного она сказала? Я ничего не помню…

– Вы были увлечены поединком с сейверами, друг мой. Она крикнула что-то вроде «я еще покажу вам, проклятые ныряльщики!». Примерно так.

Батхед удивленно посмотрел на Стаса, после чего задумчиво поднял с доски черного ферзя.

– Ее звали Элизабет… А Никита рассказывал о странном поведении нашей Лизы. А ее кэп Хантер как раз так и называл – Элизабет. И она из этого мира…

– Что ты хочешь этим сказать?

– А что мы знаем про Лизу? Особо секретный агент… Откуда она взялась в Конторе? Кто ее отбирал?

– Вообще-то… Ее нам порекомендовали из разведки. И она действительно неоднократно хорошо себя проявила. Между прочим, в одном классе с Никитой училась… она же нам его и порекомендовала… Упс! Это что же получается?..

– Вот-вот. И я о том же. Не верю я в такие совпадения…

Из угла донесся грохот чего-то тяжелого и звук разбившегося стекла. Стас и Батхед устремили туда свои взгляды.

В углу стояли двое юношей в нелепых клетчатых костюмах. Взгляды у них были виноватые, а под ногами крутились осколки большого стеклянного глобуса.

– Это, надо полагать, наши пилигримы, – заметил психолог.

– Молодцы, – восхитился Стас. – Ни минуты даром не теряют.

– Мы только хотели посмотреть – он пустой внутри или там мини-бар есть… – виновато сказал один.

– Ну, Егорис, ты как всегда, – покачал головой второй. – Это он нечаянно…

– Будем надеяться, что мы как раз хозяева всего этого богатства, – произнес Стас.

– Я чувствую, что так оно и есть, – кивнул Батхед. – По-моему, я даже какой-то барон… Да, точно, барон. И надо сказать, это приятно. Хоть и несколько утомительно…

– Надеюсь, статус родовитой особы поможет нам в поисках следующего персонажа списка, а заодно и Челнока, – предположил Стас.

– Безусловно, – кивнул Батхед, похлопывая себя по карманам. – Черт… Где же моя любимая трубка? Никогда не думал, что столкнусь со столь сильной привычкой к табаку… Это тело явно ведет чрезмерно нездоровый образ жизни. Надеюсь, вовремя убраться отсюда, пока оно не решило отдать концы…

– Не беспокойтесь, если мы сумели выбраться с пиратского острова, то из вашего родового поместья уж как-нибудь найдем дорогу, – заверил Стас.

Вновь раздался грохот. На этот раз со стороны полок. Из-под груды толстых томов торчали вяло подергивающиеся ноги Ромиса в бежевых штиблетах.

– Я только книжку взять хотел, – виновато произнес Егорис, демонстрируя небольшую брошюру. – Вот…

На этом приеме царило тщеславие. Лоск дорогих тканей, блеск драгоценных металлов, удерживающих в цепких объятиях еще более драгоценные камни. Титулы и состояния, томные улыбки, манерные жесты и невероятно благовоспитанная сдержанность…

Кто бы мог подумать, что в первый же вечер своего пребывания в этом мире придется попасть в такую переделку? Батхед буквально изнемогал от светскости. Благо, арендованное тело помнило необходимые манеры и нужные фразы.

Лишь пилигримы чувствовали себя как рыбы в воде. Казалось, все им было нипочем, и привыкнуть они могут к любой обстановке. Они улыбались всем присутствующим и что-то жевали, потихоньку таская деликатесы с подносов, что разносили меж гостей напыщенные лакеи.

Стасу же казалось, что он задыхается в этой непривычной атмосфере, будто его впихнули в жесткий корсет для поддержания правильной осанки. Он тоскливо озирался по сторонам в поиске укромного местечка, где можно было бы присесть и спрятаться за толстой книгой.

Спрятаться ему не удалось. Сбоку тихо, словно подкравшаяся барракуда, подплыла незнакомая дама. Была она довольно хороша собой. Или такой эффект производили с безупречным вкусом подобранные платье, прическа и драгоценности.

– Добрый вечер, граф! – пропела она бархатистым голосом. – Мы так и не обменялись приветствиями, а этот чудный вечер уже в разгаре…

– Да, это я дал маху, Шерли. – Стас склонился и поцеловал даме руку, при этом как-то привычно и ловко шаркнув ногой. – Вы даже представить себе не можете, насколько нормальная человеческая нога лучше деревянной…

Дама удивленно вскинула брови и рассмеялась:

– Уж не думала, граф, что вы умеете шутить. Вы мне всегда казались суровым рыцарем, вырубленным из камня…

Стас с тоской закатил глаза. Пора было прекращать это издевательство над собственной натурой.

– Все меняется, Шерли. Давай выпьем, а? – просто сказал он, отбросив надоевшую светскость.

Стас ожидал, что дама наградит его презрительным «фи!» и высокомерно удалится, однако та, воровато оглянувшись, ответила таинственным шепотом:

– Отличная мысль, Билл! От пары стаканчиков виски я бы не отказалась. У меня скоро расстройство желудка случится от этого шампанского…

Стас внутренне усмехнулся, с каким-то злым удовлетворением в душе схватил Шерли за руку и потащил прочь из зала, где происходило все это утомительное светское общение.

В курительной комнате он без труда нашел бар, в котором тесно сгрудились десятки пузатых бутылок весьма достойного вида. Недолго думая, он взял початую бутылку виски и плеснул с два пальца в пару низких тяжелых бокалов.

Шерли пила жадно, что выдавало в ней явную слабость к алкоголю. Стас с удивлением сделал для себя это маленькое открытие. И будто гора свалилась с его плеч.

Вся эта манерность, нагромождение ритуалов и традиций были не чем иным, как ширмой. Ширмой, за которой пряталась старая портовая шлюха Катрин.

Что мы знаем о собственном внутреннем мире? Что в нас настоящее, а что – всего лишь ширма, за которую мы стыдливо прячем свою сущность – ту, что не всегда бывает приятна нам самим?

Что странного в том, что несчастная девка, выросшая на пиратском острове, мечтает о богатстве, роскоши и высшем свете? Это нормально и, может даже, в некотором смысле похвально – поскольку такие мечты все-таки указывают на стремление вырваться из порочного круга привычного уклада.

Но чем оборачиваются эти мечты? Только тем, что представляет собой человек на самом деле. Не больше и не меньше. В этом смысле куда больше поражает сложный внутренний мир дельфина…

Хорошо ли это, плохо? Кто его знает… В россыпях песчинок Великих Песочных Часов рано или поздно все станет на свои места. И зло обернется добром, и добро покажет свою оборотную сторону…

– Билл, что же вы замолчали? Это невежливо заставлять даму скучать.

Голос Шерли уже предательски выдавал опьянение. Хотя сама она по-прежнему держалась сверкающей и холодной светской львицей. Или как это у них называется?

– Простите, Шерли, – отозвался Стас, с трудом примеривая себе имя хозяина тела.

Билл… Снова что-то пиратское. Или президентское? «Где карта, Билли?» Не мог ничего себе получше придумать! Хотя он наверняка не сам давал себе имя… Или это все игры воображения Катрин? Ведь не доказана прямая связь между внутренним миром и воображением…

– Я просто задумался, глядя на вас, – соврал Стас. – Вы прелесть!

– Спасибо, граф, – томно сказала Шерли. – Идите же сядьте рядом со мной. Расскажите что-нибудь интересное. Вы такой чудный рассказчик. Помнится, на прошлой неделе вы рассказывали что-то новенькое об этом жутком маньяке…

– Всегда поражался, почему столь милые особы так любят подобные непристойные рассказы… – пробормотал Стас, пытаясь сообразить, что же имеет в виду эта великосветская идиотка.

Шерли захихикала и потянулась с претензией на изящество. Снова отхлебнула виски из своего стакана. Надо же, она пьет такими глотками и даже не морщится. Бр-р…

– Ну, расскажите, как у вас, в Секретной службе, охотятся на маньяков… – пропела Шерли. – Это так романтично!

– У нас – в Секретной службе? – переспросил Стас, допил виски и плеснул себе еще. В голове уже изрядно шумело.

Однако, это забавно! На этот раз Челнок занес их в какие-то далеко не второсортные тела, чего не скажешь о предыдущем варианте. Хотя если смотреть строго – Челнок вообще ничего не делает случайно. Послание… Послание? Возможно. Почему бы и нет?

…– У нас в Секретной службе допрос женщин проводят в легкой и непринужденной обстановке, – скабрезно цедил Стас на ухо хохочущей Шерли. – Дама расслабляется и дает показания… А если еще приобнять ее вот так…

– О-о, Билл!

– …то преступление, считайте, раскрыто! Главное, чтобы в это время не зашел ревнивый начальник…

– Постойте, Билл, вы ж и есть начальник Секретной службы!

– Да? Вот я и говорю – не приведи боже, зайду я: придется забирать дело в личное разбирательство. Ах, Шерли, давно хотел предложить вам: давайте-ка поиграем в допрос. Я буду суровый агент, а вы – коварная преступница…

– Нет, я так не хочу… Давайте лучше так: вы будете совершенно безжалостный маньяк, а я – несчастная жертва. Ах, что вы со мной делаете, вы, маньяк, вы, преступник!

– О, что я сейчас с вами сделаю, я – маньяк и преступник…

Стаса накрыла сладкая волна полубесчувственного состояния, когда реальность с трудом можно отличить от пьяных фантазий, когда немеют щеки и в голове шумит приятный звон.

Они были в какой-то небольшой полутемной комнате, где на мягком диване ничего не осталось от холодной и недоступной леди, где пылало жаром живое женское тело и голова кружилась от забытых было эмоций.

– Маньяк… Жестокий убийца… Демон…

– Да, я такой!

– Демон, Гасящий Миры…

– Что?

Стасу показалось, что в процессе этой зажигательной любовной игры кто-то окатил его ушатом холодной воды. Он на миг протрезвел и уставился на растрепанную Шерли.

– Какой-какой демон?

– Гасящий Миры… Билл, что с вами? Это же ваш собственный подследственный. Вы же сами мне о нем рассказывали…

– А-а… А я и забыл… Так на чем мы с вами остановились?

Стас проснулся с тяжелой головой. Со стоном он слез с огромной кровати и принялся искать одежду. На себе он с удивлением обнаружил какое-то подобие пижамы, хотя как надевал ее, не помнил.

В дверь деликатно постучали, и в спальню вошел лакей – гордый и холеный, в котором одном аристократизма было больше, чем в целом Букингемском дворце. В руках его была вешалка с идеально поглаженной «тройкой».

– Доброе утро, сэр, – произнес лакей. – Барон ждет вас к завтраку.

– Э-э… Спасибо, Бэримор… Тьфу, как там вас, – сипло пробормотал Стас. – Здорово я набрался вчера?

– Вы были на высоте, сэр, – с уважением произнес лакей. – Столько поводов, чтобы вызвать вас на дуэль, общество еще не знало. Простите, это не мое дело, но не могу держать вас в неведении…

– А… Что такое? – нахмурился Стас, пытаясь припомнить вчерашний вечер.

Вспоминался только Демон, Гасящий Миры… Его кто-то звал… Он был здесь?!

– Сэр, я думаю, у вас нет повода для беспокойства, – дипломатично ответил лакей. – С вашим статусом в правительстве можно позволить себе и не такие вещи. Я могу быть свободен, сэр?

– Да, конечно…

Стас оделся и нетвердой походкой спустился на нижний этаж, где в столовой его ждала компания ныряльщиков. Батхед выглянул из-за развернутой газеты. Пилигримы перестали играть в шахматы.

На него смотрели с интересом.

– Да что это такое? – возмутился Стас. – Чего все с утра уделяют столько внимания моей персоне?

– И тебя с добрым утром, дружище, – произнес Батхед. – Вчера ты не соизволил попрощаться с гостями – это ладно. Подумаешь, какие-то иностранные послы да лорды. Обычная компания, ты к такой привык. То, что ты утащил на весь вечер жену министра культуры, – тоже бывает. Мало ли, может, ты ей мою роскошную коллекцию бабочек показывал. Но скажи на милость, зачем надо было так истошно кричать про маньяков и скрипеть диваном здесь, за тонкой перегородкой, заглушая при этом музыку? Местное высшее общество, конечно, привыкло ко всякому. Но ты не оставляешь выбора обманутому мужу. Ему, видимо, придется подать в отставку и надолго уехать в поместье. Ты сделал его посмешищем!

– Да? – удрученно пробормотал Стас, вытирая со лба проступившую испарину. – Черт… После развода – у меня одна работа. У меня ж черт знает сколько уже не было женщины! Прости, старик, сорвался. Я ведь обычно не пью столько…

– Ладно, чепуха. Но почему ты, так отвязно развлекаясь, постоянно твердил о работе?

– О работе?

– Ну, о своем чертовом маньяке.

– А-а… Слушай, точно! Я вспомнил! Демон, Гасящий Миры… Это же про Доктора!

– Или про Никиту?

– Да… Какой-то двуликий Янус получается…

– Если не трехликий – ты забыл про Копателя.

– Ну да… Черт… Ничего не соображаю… Поесть чего-нибудь, что ли?

– Ромис, будь любезен, налей уважаемому маньяку кофейку.

– С удовольствием. Вам с молоком, о Стас-с?

– Ага…

Стас прихлебал кофе и усмехался сам себе. Ему было одновременно и стыдно за свое поведение, и в то же время распирали его необъяснимые самодовольство и гордость. Экий он, оказывается, гусар! А он еще ого-го, если к теплой стенке прислонить! Или на женщин так действует его статус начальника Секретной службы?..

– А между тем местные газеты интересные вещи пишут, – сказал Батхед, с хрустом перелистнув большой газетный лист. – Местное издание под оригинальным названием «Таймс» посвящает огромные статьи твоему пресловутому маньяку.

– Еще найти бы его, – буркнул Стас. – Я уже всякую надежду потерял вызволить Никиту. Одна надежда – на этот самый Изначальный Мир…

– Искать маньяка совершенно ни к чему, – усмехнулся Батхед. – Он давным-давно найден.

– В смысле?

– В смысле – найден и пойман. Сейчас он сидит под замком в сумасшедшем доме в Гилцбурге.

– Где?

– Вот что читаю, то и говорю. Судя по тому, что пишут о нем газеты, похоже, это наш парень.

– Доктор?

– А Доктор тоже наш парень? Вообще-то я про Никиту. Хотя… Ты прав. Черт их разберет, кто из них кто…

– Ладно… Туда тоже заглянем. Главная наша задача – найти Джона Бекстоуна из списка.

– Я еще вчера вечером послал слуг к сведущим людям, чтобы навести справки. Ты будешь смеяться, но известный литератор Джон Бекстоун уже с полгода как пропал без вести и поиски его пока не дали результата. А ищут его, между прочим, очень компетентные люди…

– Черт!

– Ты, я вижу, расстроен, друг мой?

– Как ты догадлив, Батхед!

– Как ты зол, Стас. Нельзя быть таким злым с утра. Это вредно для твоего организма.

– К счастью, это не мой организм.

– Не будь эгоистом.

– Отстань. Голова болит.

– А вот не следовало пить столько виски натощак!

– Сам знаю…

Раздались дробные шаги, и в дверях столовой появились трое в архаической военной форме, все как один с усами и отточенной бравой выправки.

– Господин тайный советник, как вы и просили – экипаж подан.

– Тайный советник это я? – вопросительно прошептал Стас.

Батхед развел руками.

«Будем считать, что я», – решил Стас. В слух же сказал:

– Эти господа поедут со мной!

– Как прикажете, господин советник! – бодро отчеканил усатый сержант.

Гилцбургский сумасшедший дом оказался вполне жутким местом. Серые каменные стены, поросшие толстым многовековым слоем лишайника, чугунные решетки на узких окнах, наточенные пики на стенах внутреннего дворика делали его похожим, скорее, на тюрьму, нежели на лечебно-профилактическое учреждение. Впрочем, состояние здешней медицины вряд ли позволяло говорить о серьезном лечении. Поэтому данное учреждение было создано, скорее, для защиты общества от сумасшедших, чем для их собственного блага.

Висевшие низко над землей тучи и вспышки далеких молний гармонично дополняли картину, отбивая всякое желание приближаться к этим стенам.

Вид обслуживающего персонала внушал не меньший ужас, чем вопли умалишенных, слышимые еще с улицы. У ворот начальника Секретной службы с сопровождающими встретило несколько звероподобных служителей, одетых в грубые кожаные фартуки, что делало их больше похожими на мясников. На их фоне местный врач в грязноватом белом халате выглядел бы жалким и безобидным, если бы не безумный бегающий взгляд и бессмысленная блуждающая улыбка.

– А, ну вот и вы. Приветствую в наших гостеприимных стенах, – вяло произнес врач. – Наконец-то вы соблаговолили лично взглянуть на свой пойманный, хе-хе, феномен… Кстати, сыщика вашего тоже привезли, привезли. Как раз в соседней камере будет, ага. Смелый был малый, однако, ничего не скажешь… Так что же мы встали на пороге? Милости просим, пройдемте…

Они проследовали за врачом через двойные ворота и внутренний дворик. Во дворе, рядом с единственным чахлым деревцем, бессмысленно бродили, бегали и прыгали многочисленные пациенты, все как один одетые в серые и длинные, до пят, рубахи. Зрелище было не для слабонервных, и Стас втянул в голову в плечи.

Оттого, наверное, неожиданно прозвучал обнадеживающий выкрик Ромиса:

– Братья! Не бойтесь! Придет время – и душа ваша обретет былую целостность! Великие Песочные Часы наградят вас за страдания! Радуйтесь, что душа хоть и больная, но с вами!

Врач лишь усмехнулся на эти слова. Больные же не обратили на Ромиса никакого внимания, за исключением одного, что в ужасе шарахнулся от него и с воплями попытался залезть на полуживое дерево. Могучий, но медлительный служитель подошел к дереву и легко, словно грушу, снял с него безумца. После чего отвесил тому совершенно не медицинскую затрещину.

Батхед осматривал происходящее с профессиональным интересом. Он весь светился любопытством и время от времени даже покрякивал от противоестественного удовольствия.

Потом они двинулись по длинному и сырому коридору, стены которого были забраны решетками, за которыми, словно звери в клетках, сидели люди.

– Здесь у нас самые опасные, – пояснил врач. – Ну, вы, господин тайный советник, знаете, бывали уже у нас…

– Еще бы, – буркнул Стас.

– Сейчас я покажу вам жертв Демона, Гасящего Миры! – азартно проговорил врач. – Они почти все здесь – кто не помер от голода и болезней!

– Они живые? – удивился Батхед. – А разве маньяк их не… того?..

– Сэр, вы что, газет не читаете? – удивился врач. – Вот они…

И сразу стало понятно, что имел в виду врач.

За толстой решеткой в обширном каземате стояли люди. Стояли молча и смотрели на редких здесь посетителей. Это были очень страшные и такие знакомые взгляды…

– Так вот чем занимался здесь этот Демон… – протянул Стас. – Неужели ему не хватало этого проклятого экстракта?

– О чем вы? – живо переспросил врач. – Какого экстракта?

– Это тайная информация, – отрезал Стас.

– А-а. Ну да, – согласился врач. – Не буду лезть в дела Секретной службы. Только когда в округе объявится еще один Демон, Гасящий Миры, не удивляйтесь.

– К-как это? – удивился Батхед. – Вы же го поймали!

– Ну, откуда ж мне знать – как? – пожал плечами врач. – Я проблемой переселения душ не занимаюсь. Вон, ученые из Академии головы ломают, скоро их всех сюда привезут, бедолаг. Как можно понять то, что для понимания недоступно? Только вот наступит день – и этот Демон окажется простым законопослушным подданным, который даже и не поймет, как он здесь очутился. А на свободе появится новый Демон. И снова мы его, дай бог, поймаем. Только народу вот в этой камере еще поприбавится…

– Чертовщина какая-то, – пробормотал Стас.

– Почему? – пожал плечами Батхед. – Все в рамках теории и практики. Он просто меняет тела.

– Да? А почему мы не можем?

– Да мы и не пробовали…

– Господа! Мы пришли. Перед вами Демон, Гасящий Миры, как окрестили его газеты. А по мне – больной с неизвестной формой душевного расстройства, подлежащий пожизненной изоляции от общества с назначением лечения при помощи прогулок на свежем воздухе и систематических ударов электрическим током.

В маленьком окошке, заглядывать в которое возможно было только по очереди, сидел жутко заросший человек в длинной серой рубахе. Ничего знакомого не было в чертах его лица. Впрочем, откуда было взяться чему-то знакомому в этом чужом для ныряльщиков мире.

– Мы хотим поговорить с ним, – сказал Стас.

– Ради бога, – развел руками врач. – Только не советую подходить близко к окошку. Наши пациенты имеют обыкновение кидаться на собеседников. Бывает, глаз у кого вырвут, а порой и горло…

– Уютно тут у вас, – признал Батхед.

– Грех жаловаться, – усмехнулся врач.

Стас приблизил лицо к окошечку. Человек, который считался мистическим Демоном, Гасящим Миры, задумчиво грыз ногти. На Стаса внимания он не обращал.

– Как дела, Док? – поинтересовался Стас. – На этот раз мы весьма удачно поменялись с вами местами.

Человек перестал грызть, отставил растопыренную пятерню и полюбовался результатом.

– Да, так жить можно, – равнодушно произнес он и продолжил свои маникюрные занятия.

– И что же, вас устраивает такая жизнь? – спросил Стас.

Человек посмотрел на него неожиданно острыми, пронзительными глазами.

– А что вы знаете про жизнь? – поинтересовался он. – Только то, что видите вокруг. Вы не способны заглянуть внутрь себя и открыть самому себе правду. Вы можете только влезть в чужую душу, напакостить там и убраться вон, так ничего и не поняв…

– Вы мне еще морали читать будете, Доктор? – произнес Стас. Он был готов разозлиться. – Вы, который уничтожил столько живых человеческих душ для реализации мелких интересов собственной жалкой душонки?

– Вы ничего не смыслите в том, о чем говорите, Стас, – усмехнулся Доктор. – Вы ведь Стас, верно? Я вообще не уверен в существовании души. Это всего лишь красивый эпитет. Я просто беру психическую энергию у тех, кому она, в общем, и ни к чему, и направляю ее на благо лучших среди людей. Право, вы, жители Срединного Мира, могли бы это оценить по достоинству…

– О да, мы уже оценили – когда ваша чума добралась и до нас…

– Выходит, кэп разобрался с работой накопителя? Он всегда был довольно смышлен… Да, у вас, очевидно, начались немалые проблемы. Не завидую, по правде…

– Потому я и здесь, – сказал Стас. – Честно говоря, вы меня не очень интересуете – пока не влезли в мой собственный мир. Всех негодяев во всех мирах не переловишь. Меня интересует только Никита. Что вы с ним сделали?

– Ничего особенного. Он мне нужен для выполнения небольшой миссии. Он молодой, смелый, ловкий. Он выполняет для меня роль, так сказать, носителя. Я человек науки. Мне нужен представитель для более активных действий. Пока кэп занимает его тело, должен же он чем-то заниматься, хе-хе…

– Найдите себе кого-нибудь другого. Отпустите Никиту – и я добьюсь, чтобы вас выпустили отсюда…

Стас не успел договорить. Его заглушил гулкий хохот, донесшийся из глубины камеры. У кого-то в соседнем каменном мешке этот неприятный смех вызвал беспокойство, и там громко зарыдали. Словно подхватив жуткую эстафету, из следующей камеры донесся визг, в другой по-волчьи завыли.

Перепуганные пилигримы принялись по своему обычаю шевелить пальцами в такт собственному невнятному бормотанию про обиженного Алекс-са и неотвратимый гнев Песочных Часов. Батхед наслаждался обстановкой, воспринимая звуки сумасшедшего дома как милую сердцу музыку.

– Так и живем, – задумчиво произнес врач, что скучающе стоял, облокотившись на шершавую стену.

– Выпустить – меня? – все еще веселясь, повторил мнимый Демон. – Ну, скажете тоже! Будто вы сами не можете легко и играючи покинуть это свое временное тело! Но одно дело – иметь запасы экстракта и многочисленные научные наработки. И совсем другое – зависеть от Кристалла, который в этом мире вам еще надо найти…

– Странные у него речи, верно? – донеслись сбоку слова врача. – А иной раз такое скажет, что кровь в жилах стынет. И ведь очевидный сумасшедший – а как может говорить. Я уже предлагал произвести его вскрытие с научными целями. Только ваше ведомство почему-то возражает…

Стас не слушал эти нудные рассуждения. Он разглядывал это чудовище в человеческом обличье. Демон, Гасящий Миры. Демон – убийца. Пожиратель душ…

– …Так что, диктовать условия вы никак не можете, – закончил Доктор. – А вот я – могу.

– Это еще с какой стати? – поинтересовался Стас.

– Очень просто, – оскалился узник. – Я знаю про одну тоненькую ниточку, которую так легко и просто оборвать…

– Какую еще ниточку? – обмер Стас. Он все сразу понял.

– Ту самую. По которой вы движетесь вниз. Не знаю, правда, зачем… Но, думаю, скоро узнаю.

– А вам-то это зачем? Какое вам дело до каких-то там ниточек? Как же ваша гнусная наука? И… откуда вы знаете?

– Вы забываете, что мы очень тесно общаемся с вашим бывшим агентом, Стас.

– Никита всего лишь подросток…

– Вы неправильно ставите вопрос. Это мы с вами – всего лишь взрослые. По сути – омертвевшие ростки, годные разве что на сырье для экстракта. А он – все еще живой и настоящий. Вас никогда не удивляло, почему это Кристаллы таким удивительным образом настроены исключительно на детей?

– Да, я задавал себе этот вопрос. Вы хотите сказать, что нашли ответ?

– Возможно. Только я пока придержу его при себе. Приятно иметь на руках побольше козырей. Не понимаю только, почему вы не спрашиваете меня, где же прячется ваш искомый господин из списка, некий Джон Бекстоун?

– А с чего вы взяли, что мы сами не сможем его найти?

– А что, сможете? Ладно, как говорится, бог в помощь…

Стас внимательно посмотрел на Доктора. Тот явно издевался над окружающими, пользуясь своими тайными преимуществами. Ладно, найдем и на тебя управу…

– Хорошо, Док. Скажите мне, что знаете.

– О, великий Стас-с делает мне одолжение, – рассмеялся Доктор.

Этот кощунственный смех над Хранителем Срединного Мира не понравился Ромису и Егорису. Они виновато глянули на Стаса, обиженно надулись и забормотали молитвы.

– Так чего же вы еще хотите, – пожал плечами Стас.

– Сделку! – быстро ответил Доктор. – У меня есть то, что интересует вас, а вы обладаете тем, что интересно мне.

– И что же это? – недоуменно ответил Стас. – Вы же прекрасно знаете, что я не умею проносить сквозь миры материальные предметы…

– Ключ! – быстро ответил Доктор. – Его проносить вы можете…

Стас вздрогнул. До сих пор он не задумывался о реальной ценности этого обломка кристалла. Только разговоры, догадки… А теперь у ключа появилась реальная цена. Может, такой обмен – это и есть его назначение? Или это какая-то ловушка, обман?

Доктор выжидающе смотрел на Стаса из-под грязных черных косм. Казалось, ему все равно, какое решение примет Стас. Ведь он наверняка знал гораздо больше него. А в просторах Великих Песочных Часов только знание имеет подлинную ценность…

Зачем тебе нужна вещь, назначения которой ты не знаешь и ценность которой тебе так и не удосужились объяснить? Стоит ли держать в руке бессмысленную реликвию, когда твоей помощи ждет попавший в беду человек, по существу, всего лишь очень умный и способный ребенок?

– Ладно, – сказал Стас. – Вот он, этот ключ. Где Джон Бекстоун?

Он просунул в окошко руку с зажатым в ней обломком кристалла. Врач предостерегающе вскрикнул. В то же мгновение косматый псих вскочил со своего места и, бросившись вперед, вцепился в руку Стаса, пытаясь вырвать из нее вожделенный ключ.

– Где Джон Бекстоун? – повторил Стас, крепче сжимая кулак.

Доктор прикоснулся, наконец, к грани ключа, ухватился за него, насколько позволяла ладонь Стаса, и удовлетворенно оскалился:

– Вы будете смеяться, но он здесь…

– Здесь?!

– Да. В этом доме скорби. Надо только пройти в соседнее крыло. Я решил, что такую важную персону нужно держать под рукой. А свести с ума человека для специалиста моего уровня – плевое дело…

– Но почему никто не знает, где он?

– Потому, что он забыл свое имя. Его здесь зовут просто – Поэт…

– Почему я должен тебе верить?

– Проверь…

Стас, на секунду задумавшись, ослабил хватку. Доктор моментально вырвал ключ и издал победный вопль.

После чего извлек из складок своей рубахи… второй, точно такой же обломок!

– У вас есть вторая половинка ключа?! – изумленно воскликнул Стас.

Он понял, что продешевил. Он даже не может предположить, какие последствия будет иметь его необдуманный шаг.

Доктор, безумно хихикая, медленно, словно стараясь растянуть удовольствие, приближал друг к другу две половинки кристалла, и те напомнили Стасу два космических корабля, идущих на стыковку в холодной бездне космоса…

Кристаллы вдруг начали светиться странным мертвенным светом, освещая руки и лицо Доктора, оскал его редких зубов…

…Как вдруг все прекратилось.

Доктор удивленно вскрикнул, и одна из половинок кристалла со звоном упала на пол, тут же прекратив излучать свой таинственный свет.

Доктор тяжело задышал, повел головой из стороны в сторону…

И неожиданно рассмеялся знакомым смехом:

– Стас, ну как можно быть таким доверчивым? Вас же со всей очевидностью хотели обмануть!

– Копатель? – удивленно воскликнул Батхед и бесцеремонно отодвинул Стаса от окошка. – Приятель, какими судьбами?

– Воля Великих Песочных Часов непознаваема, – загробным голосом провозгласил Ромис.

– Я был бы весьма благодарен, если бы меня отсюда выпустили, – сказал Копатель и зевнул…

Врач осмотрел косматое тело, принадлежащее теперь Копателю, посветил тому в зрачки при помощи керосиновой лампы и зеркальца, после чего вздохнул и дал знак четырем амбалам в кожаных фартуках. Те разом выпустили Копателя из своих цепких лап.

– Ну вот, – проворчал он, – Демон, Гасящий Миры, обрел новое тело. Вам снова его ловить, а мне – принимать новых безнадежных пациентов. Я бы настоятельно рекомендовал в следующий раз при поимке сразу же его препарировать…

– Так и поступим, – серьезно ответил Стас. – А сейчас проводите нас, пожалуйста, к Поэту. Есть ведь у вас такой пациент?

– Поэт? – удивился врач. – Зачем он вам? Он тихий и безобидный. Вряд ли он может быть интересен Секретной службе. Впрочем, молчу, молчу! Это не мое дело. Пройдемте за мной, на улицу – он как раз должен совершать прогулку по дворику…

Они снова шли по мрачным коридорам и снова наслаждались жуткими звуками этих безумных стен.

– Держи, – сказал Копатель и бросил Стасу обломок кристалла. – Я думаю, эта вещь может когда-нибудь пригодиться для более разумного применения, чем заранее убыточная торговля со всякими подонками…

– А где же вторая половинка? – поинтересовался Стас. – Я же видел…

– Вторая половина Ключа ушла вместе с его владельцем, – ответил Копатель. – Так же, как пришла вместе с тобой твоя половинка. Так же, как я принес сюда свой маленький Челнок…

Копатель продемонстрировал Стасу прозрачный кубик.

– Постой, – сказал Стас. – Значит, нам ни к чему искать Челнок? Значит, ты сможешь сам отправить нас дальше?..

– Нет, – покачал головой Копатель. – Я все еще не очень здорово знаком с законами нейронавтики, или перемещения по мирам – называй как угодно. Но некоторые вещи начинаешь понимать с опытом. Даже не понимать, а осознавать – как будто знания приходят извне… Так вот, это мой персональный Челнок. Он может перемещать только меня одного. Как я это понимаю – каждый может обрести свой собственный Челнок. Но для этого надо пройти…

– Через испытания? – подсказал Стас.

– Скорее, через страдания, – дрогнувшим голосом ответил Копатель. – Я не могу этого объяснить… Ну, это вроде компенсации за перенесенную боль… Честно говоря, тому, у кого есть свой собственный Челнок, стоит скорее посочувствовать, чем завидовать…

Оставшуюся часть пути проделали молча, погрузившись каждый в свои мысли. Когда вышли на воздух, небо, казалось, приветствовало их вынырнувшим из-за туч солнцем. Даже больные на некоторое время прекратили свои безумные движения и речи, подняв к небу глаза.

– Ну вот, – сказал врач. – Господин тайный советник, это больной, которого за неимением документов и иных свидетельств о его личности мы называем характеризующим его прозвищем. Поскольку данный субъект имеет очевидную склонность к сочинительству, мы прозвали его Поэтом.

Поэт оказался худощавым длинноволосым мужчиной средних лет, с сухим, обтянутым кожей лицом и небольшой бородкой. Он сидел на скамеечке и писал что-то на клочке бумаги крошечным огрызком карандаша.

– Поскольку этот больной не склонен к агрессии и суициду, мы позволили ему пользоваться карандашом, – пояснил врач. – Конечно же, под наблюдением служителей… Должен признать, что пишет он порою довольно занятные вещи…

– А вам не приходило в голову выяснить, не пропадали ли где-нибудь за пределами вашего Бедлама люди интеллектуального труда? – спросил Стас. – Может, его разыскивают родственники.

– Конечно же, приходило! – обиделся врач. – Мы давали объявления в газетах. Одна дама даже приехала – довольно богатая, судя по всему, на собственном экипаже, со служанкой… Она взглянула на него, тот на нее. Они не узнали друг друга, и дама уехала восвояси… Хотя…

Врач неловко усмехнулся:

– Больной-то понятно… Только, сдается мне, дама его все-таки узнала. Только решила почему-то бросить своего знакомого здесь. Это неудивительно – кому охота возиться с душевнобольным? Дама эта была молода и чертовски хороша собой…

Врач причмокнул, словно смакуя приятные воспоминания.

– Ладно, оставим все это на совести его знакомых и родственников, – сказал Стас. – По долгу службы мне необходимо некоторое время пообщаться с ним самим…

– Общайтесь, – пожал плечами врач. – С вашего разрешения, я вас покину. Если что – зовите на помощь…

Ныряльщики обступили Поэта, который и не думал обращать на них какое-либо внимание. Он был поглощен своим творчеством. Безумец то смеялся, то вдруг мрачнел, то начинал отчаянно рисовать какие-то каракули на истрепанном бумажном листке. Потом он брал листок и смотрел сквозь него на свет. И это занятие приводило его в настоящий восторг.

– М-да, – сказал Батхед. – Интересно, что за мир таится в душе безумца?

– Я думаю, ничем не хуже, чем в душонках его тюремщиков, – пожал плечами Копатель, – тем более что мы уже глубоко проникли в глубину миров такого не вполне адекватного человека, как ваш Громин…

– Согласен, – кивнул Батхед. – Я вот выдвигал уже версию о разделенной на части душе…

– В этом есть резон, – ответил Копатель. – Тем более что «Эпос Песочных Часов» упоминает нечто подобное.

– Вы хорошо знаете «Эпос»? – поинтересовался Стас, продолжая наблюдать за Поэтом.

– Не очень, – ответил Копатель. – Но когда постоянно наталкиваешься на миры, в которых этот культ знают и почитают, невольно что-то отложится в памяти. Ответьте только на один вопрос: обнаружили ли вы местный Челнок?

– Мы его пока и не искали, – признался Стас. – А мой контроллер все еще молчит. Думаю, надо забирать отсюда этого поэта и отправляться искать Челнок.

– Ну-ну, – неопределенно ответил Копатель.

Стасу не понравилось это «ну-ну», однако ж выяснять его смысл он тоже не стал. Вместо этого он обратился к Поэту:

– Эй, приятель, ты не знаешь парня по имени Джон Бекстоун?

Поэт посмотрел на него прозрачными кроткими глазами и ответил:

– Это романиста и драматурга, что ли?

Стас удивился такой прямоте и простоте ответа. Он ожидал непонятных шизоидных нагромождений и бессмысленного мычания. Только не вразумительных слов.

– Пожалуй, да. Его, – осторожно сказал Стас, краем глаза заметив предупредительные знаки Батхеда, который делал страшные глаза и что-то пытался показать, чем напомнил куда большего безумца, чем этот безобидный человек.

– Наверное, знал, – задумчиво произнес Поэт. – Даже читал что-то… О, я вспомнил. Это был хороший автор…

– И что же с ним стало? – поинтересовался Стас, а Батхед, наблюдая это психиатрическое дилетантство, в ужасе закатил глаза.

– Он исписался, – спокойно ответил Поэт. – Вдохновение покинуло его. Ни роман, ни пьеса более не выходили из-под его пера. Тогда он ударился в поэзию. Близкие ему люди пытались его отговорить от этого: еще бы, ведь именно популярные романы принесли ему славу и деньги, а пьесы – успех и положение в обществе. Но он хотел отгородиться от назойливого успеха и просто писать стихи. И тогда он исчез… А почему вы о нем спрашиваете?

Последние слова Поэт произнес с легким беспокойством. Тогда в разговор вмешался Батхед:

– Дело в том, что этому человеку необходимо срочно встретиться с вами! Это вопрос жизни и смерти!

Стас, Копатель и пилигримы с удивлением посмотрели на Батхеда, но того уже несло:

– Он прислал нас, чтобы мы как можно скорее вывезли вас отсюда и доставили в условленное место. Там вы обязательно должны встретиться с сэром Джоном Бекстоуном!

– Он вовсе не «сэр», – вяло возразил Поэт. – Но зачем, зачем ему это нужно?

– Вы хотите помочь талантливому человеку? – сурово спросил Батхед.

– Да… Пожалуй… Конечно!

– Тогда – вперед!

…Вечером, развернув на большом столе карту города, ныряльщики изучали обстановку, выдвигая предположения, где может находиться местный Челнок. Копатель, отмывшийся и тщательно причесанный, задумчиво курил трубку возле потрескивающего камина. Он, как всегда, наслаждался атмосферой и не отказывал себе в удовольствии погонять лакея за чашечкой кофе, рюмочкой коньяка, свежей газетой.

Пилигримы тупо пялились в карту, ничего не понимая в ее условностях и знаках. Они научились лишь отличать реку, пересекающую город от суши, да находить мосты через нее.

– Я полагаю, что Челнок, как всегда, находится в самом труднодоступном месте, – рассуждал Стас. – Здесь, я полагаю, это крепость. Вот она. В ней расквартирован гвардейский полк с артиллерией, тут же содержат и особо опасных преступников…

– Не согласен, – возражал Батхед. – Мне кажется, что самое труднодоступное место на данном участке этого мира – это королевский дворец. Судя по тому, что я прочел в местных газетах, – это настоящий змеиный клубок. Куда до него вашим бравым гвардейцам вместе с их артиллерией!

– О чем ты говоришь, Батхед? Ну зачем хранить в крепости кристалл, назначения которого в этом мире скорее всего и не знают? Уж куда логичнее предположить, что его используют в качестве украшения августейшие особы…

– Ты мыслишь штампами, друг мой!..

– Ничего, если я вмешаюсь в ваш разговор? – лениво произнес Копатель. – Я тут совершенно случайно тоже ознакомился с местной прессой, которая, кстати, недвусмысленно сообщает о завтрашнем религиозном празднике. Знаете, как он называется?

– Не тяни, ради бога!

– И не думаю! Он называется: «Ниспослание животворного камня». Который, кстати, согласно описанию представляет собой «удивительно правильной формы многогранник из неизвестного современной натурфилософии материала»…

– Челнок?! – хором воскликнули ныряльщики.

– А есть другие варианты? – снисходительно поинтересовался Копатель и пыхнул трубкой.

– И где же его держат? – спросил Стас.

– Вот… «К завтрашним торжествам камень был извлечен из хранилища и установлен на алтаре кафедрального собора святого Стаситуса под охраной роты королевских гренадеров». Так что, собирайтесь и готовьтесь к ограблению века…

– Если нас схватят – прикинуться сумасшедшими нам вряд ли удастся, – задумчиво произнес Стас. – Нырять придется прямо там, так что Поэта берем с собой…

– Нехорошо с такими намерениями в храм идти, – засомневался Ромис.

– А этот… «Святой Стаситус» это, случайно, не наш ли Стас, а? – хитро прищурившись, предположил Копатель, и все уставились, раскрыв рты, на Стаса.

– Точно… – выдохнул Егорис. – Великий Стас-с… Как же я сразу не понял. Его же так называют протестанты!

– Это символично! – торжественно провозгласил Ромис. – Сегодня произойдет историческое событие, еще не описанное в «Эпосе»…

– …Великий святой грабанет храм собственного имени, – констатировал Копатель.

Батхед расхохотался. Стас только развел руками.

– Собираемся, – сказал он. – Приоденьте нашего Джона Бекстоуна во что-нибудь приличное…

…Храм святого Стаситуса был великолепным зданием в готическом стиле. Сумерки добавляли ему еще больше монументальности и мистической таинственности. Еще на подходе к площади в ухе у Стаса пискнуло, и перед глазами загорелась малиновая точка. Сработал-таки контроллер! Значит, Копатель снова оказался прав. В чем, однако, сомневаться особо и не приходилось.

Вокруг площади, обильно освещенной газовыми фонарями, в два ряда, сверкая штыками на карабинах, стояли красавцы-гвардейцы в высоких медвежьих шапках. Обойти их стороной не представлялось никакой возможности.

Стас, Батхед и Копатель обменялись многозначительными взглядами. Наступала пора раскрываться.

Пилигримы покрепче схватили за плечи Поэта. Тот недоуменно озирался, посмеивался и бормотал странные четверостишия.

– Вперед! – скомандовал Стас и кинулся сквозь кольцо солдат.

Ныряльщики раскрылись. Время сжалось в комок, упруго сопротивляясь пришельцам из другого мира. Стас и Батхед рванули вперед изо всех сил, чтобы успеть до того, как опомнятся сейверы. Копатель помогал пилигримам тащить одеревеневшего Поэта.

Все оказалось еще хуже, чем можно было себе представить. Все гренадеры, как один, немедленно среагировали на провыв. Они неспешно повернули головы вслед бегущим, одновременно снимая с плеч карабины.

– Мама миа! Они все сейверы! – воскликнул Копатель и прикрикнул на пилигримов. – А ну, шевели мослами, если хотите выбраться отсюда живыми!

С самолетным свистом над головой прошли первые пули. В свете фонарей это выглядело даже красиво. Одна пуля пролетела возле щеки Копателя – толстенькая с поперечными бороздками, в медной оболочке, со следами нарезки на блестящих боках…

За спиной послышались звуки шагов – это неслись сейверы. Их сравнительная медлительность давала фору, но небольшую, учитывая, что Челнок еще предстояло отыскать.

На входе в собор ждал новый сюрприз: их встретили недобрыми взглядами около десятка крепких монахов. Стас вместе с Батхедом с большим трудом, но все-таки раскидали эту преграду и устремились дальше, в глубину собора.

Здесь было слишком темно, чтобы вот так с ходу обнаружить алтарь. Но вырвавшийся вперед Копатель оттолкнул растерявшегося Стаса и исчез в сумраке огромного зала, своды которого терялись в таинственной темной высоте.

– Они не посмеют стрелять в храме, – произнес Батхед, глядя в сторону входа.

Стас быстро глянул туда: внутрь собора, словно в замедленном кино, втекали потоки вооруженных людей в медвежьих шапках. Вот они образовали полукольцо, вскинув карабины на изготовку. Вот вперед двинулись монахи, которых стало теперь раза в три больше.

– Копатель, быстрее! – крикнул Стас.

И в этот момент Поэт, он же Джон Бекстоун, удивленно произнес:

– Мы уже пришли? И где же он?

– Кто – он? – непонимающе переспросил Стас. Он вдруг понял, что по какой-то причине их преимущество ныряльщиков перестало эффективно действовать.

– Это сила молитвы! – в ужасе воскликнул Ромис, указывая вперед, туда, откуда спокойно и уже без всяких спецэффектов приближались люди в сутанах. Один из этих людей, тот, что был одет несколько ярче, спросил жестким голосом:

– Это все?

– Нет, был еще один, – быстро ответил один из монахов.

– Убейте их, – приказал священник.

– Ну и где этот Джон Бекстоун? – повторил умалишенный.

– Вот он, – машинально ответил Стас, за плечо повернув Поэта к узкому зеркалу, вмонтированному в одну из колонн.

В ту же секунду громко, многократно отразившись эхом, щелкнули десятки затворов.

– О боже! – воскликнул Поэт, указывая в зеркало. – Я все вспомнил!

– Огонь! – крикнул кто-то.

И крик этот перекрыл грохот залпа.