Глава 12

Лис поглядел на меня, стараясь скрыть нахлынувшую тревогу. Шторм уже почти утих, и теперь для умелого шкипера пристать к берегу не составляло большой трудности.

— Неф вернулся? — маскируя волнение радостным возбуждением, спросил я.

— Нет. — Ропша покачал головой. — На парусах черные кресты. Тевтонский когг.

Массивные валуны упали с наших душ и, покатившись, сорвались с утеса вниз. Кажется, мы даже слышали громкий всплеск.

— Так что же мы стоим?! — выпалил Лис. — Скорее к берегу!

Тевтонский когг, борясь с прибрежной волной, промеряя глубину лотом, медленно, но неуклонно подходил все ближе к острову. Ликующая толпа робинзонов приветствовала своих спасителей громкими воплями, и с борта корабля уже тоже кричали моряки, призывая держаться, обещая скорое освобождение из островного плена.

— Слушай, Лис, — негромко сказал я, вглядываясь в приближающееся судно, — все это, конечно, восхитительно, но тебе не кажется странным, что за одни сутки в этих водах очутилось сразу два корабля. А считая с нашим, даже три.

Венедин посмотрел на меня с явным недоумением.

— Подумаешь, ну оказались. В конце концов, а почему бы им здесь не быть?

— Да так, — я пожал плечами, — просто им тут нечего делать.

Эту фразу Лис не удостоил ответом.

Тевтонский когг, вышедший неделю тому назад из Альштадта для патрулирования ганзейских торговых путей, был слегка потрепан штормом, но в целом вполне пригоден для дальнего плавания.

— Чертовы волны занесли нас сюда, — рассказывал шкипер, когда мы уже перебрались на корабль и он отчалил от берега. — Впрочем, не будь их, кто знает, сколько бы вам пришлось ждать спасения. — Он бросил почтительный взгляд на юную княжну, как бы вспоминая о внезапно возникшей необходимости подбирать слова в разговоре. — А вчера днем заметили на воде обломки корабля, ну и решили… — он сделал паузу, явно подбирая слова, — разбился, видать, кто-то на этих скалах. А потом птицу с запиской поймали, ну и пришли вот. — Похоже, лишенная привычных, милых сердцу капитана забористых оборотов речь давалась ему с великим трудом.

— Видишь, — повернулся ко мне Лис, — а ты спрашивал, откуда корабль. Все ясно, как белый день.

Я молча кивнул. Корабль возвращался в Альштадт, и меня больше волновало, чтобы он добрался до него без каких-либо новых приключений.

— Джокеры! — раздался в наших с Лисом головах возмущенный женский голос. — База Европа-центр вызывает Джокера-1 и Джокера-2.

— Слушаю тебя, моя радость. — Мы переглянулись, понимая, что такой тон начала связи не сулит ничего хорошего. Обычно начало звучало: «Але, Джокеры! Это База, как там у вас?»

— Я вам не радость! — гневно бросила «база».

— Это уж точно, — не преминул прокомментировать Лис.

— А вас, Джокер-2, вообще попрошу воздержаться от реплик. Живы, и слава Богу, — вовсю бушевала диспетчер. — Что вы там за шутки шутите?!

— Мы шутим? — непонимающе переспросил я.

— Кто кому? — поспешил поинтересоваться Лис.

— Видишь ли, — начал я, вспоминая о том, как совсем недавно ей пришлось втолковывать, что после того как мы лишились голов, нам уже особо ничего не угрожает, именно поэтому мы были вынуждены покинуть берега Калки, не дождавшись спасательного катера. — Видишь ли, — вновь повторил я после короткой паузы, — у нас опять произошла небольшая неприятность. Нас, как бы это так выразиться, спасли.

— То есть как это — спасли?! — В голосе девушки послышалась затаенная угроза. — А что же тогда за глупый цирк с троллем?

— Ну знаете! — неожиданно взорвалась диспетчер. — Вы абсолютно несерьезно относитесь к работе! — Голос Базы пропал.

— Вот так, — переводя взгляд с меня на бегущие за бортом волны, констатировал Лис, — с Базой мы, похоже, покончили. Теперь ее можно будет вызывать только для того, чтобы продиктовать свои завещания. Мы, видишь ли, несерьезно относимся к работе. — Он сокрушенно развел руками.

Крепость Альштадт пока еще тяжело было назвать крепостью. Построенная, очевидно, на месте старого славянского городища, она уже вздымала ввысь первые башни, но куртины между ними еще лишь возводились, и сотни рабочих, суетящихся на лесах, радостными криками приветствовали возвращение в гавань очередного корабля. Крепость, которая должна была стать одним из центров тевтонского рыцарства, еще только возводилась, еще не просох раствор, соединяющий тяжеленные каменные блоки, но над въездными воротами, через которые мы попали в Альштадт, уже красовался герб с червленой короной в серебре и серебряным лапчатым крестом в червлени.

Герман фон Зальца, по всей видимости, извещенный портовым начальством о прибытии невесты принца Людвига со свитой, спешил любезно встретить нас во дворе и проводить в покои гроссмейстерского дома, также отличавшегося явной свежестью постройки.

— Весьма польщен вашим визитом, моя добрая княжна. — Закаленный в схватках, овеянный ветрами дальних странствий воин учтиво накинул на руку край плаща и протянул ее Алене Мстиславишне.

— Благодарю вас, господин магистр. — Юная киевлянка, совсем еще недавно развлекавшаяся разоружением экипажа своего корабля и мелким вымогательством, внезапно преобразилась, становясь вроде бы даже на пару дюймов выше. — Я не забуду вашей доброты. Можете поверить, вы всегда будете видеть во мне верную союзницу и послушную ученицу.

Лицо ветерана крестовых походов едва заметно покраснело от скрываемого удовольствия.

— Всегда к вашим услугам, моя госпожа.

— Растут дети, — чуть слышно прошептал гарцевавший рядом со мной Лис. — Если так дело пойдет, у Священной Римской империи вскоре будет весьма дельная императрица.

— Принц Людвиг — младший сын, — напомнил я. — И он не является престолонаследником.

— Пока не является, — глядя, как почтительно смотрит на Мстиславишну один из лучших рыцарей и первый дипломат Европы, констатировал Лис.

— Пожалуйте в мой дом, господа. — Фон Зальца сделал жест рукой, приглашая меня, Лиса и Ропшу быть его гостями. — Можете мне довериться, я прослежу, чтобы ваши люди были устроены, накормлены и не ведали ни в чем нужды.

— Вот где жить надо, — притворно вздохнул Лис. — «И не знали ни в чем нужды»: не слова — музыка!

Гроссмейстер ордена Девы Марии Тевтонской не обманул. Нам были предоставлены все возможные удобства, а вечером собравшихся под его гостеприимным кровом ожидал пир столь обильный, что невольно казалось, будто в Альштадте загодя готовились к торжественному приему знатной гостьи. Впрочем, и сам Герман фон Зальца, и присутствовавшие на пиру чины орденского капитула ко всем выставленным на столах гастрономическим изыскам относились более чем умеренно. Они скорее делали вид, что едят, чем на самом деле вкушали поставленные перед ними яства.

— Чего это они? — косясь на рыцарей, поинтересовался у меня Ропша.

— Обет умеренности в еде и питье, — так же негромко отвечал ему я. — Остатками от трапезы двух братьев необходимо досыта накормить нищего.

— Хитро, — крякнул Ропша. — А я-то смотрю, что это у господ рыцарей всегда такой взгляд голодный. А они, оказывается, жрут в полрта. Нищих кормят… Хитро.

После ужина, когда утомленные волнениями последних дней и разомлевшие от обильной еды и питья гости отправились в назначенные для них опочивальни, фон Зальца прислал оруженосца с известием, что желает говорить со мной. Оставив Лиса и Хвата в карауле, я направился за молодым воином, несшим факел, в апартаменты князя «воинствующей церкви». Отрапортовав о моем появлении, оруженосец тихо удалился, оставляя меня один на один с могущественным владыкой этих мест.

— Проходите. — Герман фон Зальца указал мне на простой стул, стоящий в глубине его кабинета, освещенного всего тремя факелами. — Садитесь, Воледар Ингварович. Впрочем, судя по гербу, который красуется на вашем щите, вас, господин воевода, можно также именовать Вальтером фон Ингварингеном. А еще точнее, на датский манер, Вальдаром Ингварсеном.

— Да, — я склонил голову, — я действительно Вальдар Ингварсен, и все названные вами имена также принадлежат мне.

Фон Зальца выслушал эти слова в полном молчании, не спуская с меня пристального взгляда своих светло-серых со стальным отливом глаз, то ли изучая черты лица стоявшего перед ним человека, то ли выслеживая, не дрогнет ли какой мускул, вскрывая неведомый коварный замысел. Методы весьма действенные, но не в нашем случае. Стараниями институтских наставников мы, не моргнув глазом, могли уверить Папу Римского, что прибыли к нему с прямым поручением от святого Петра, да еще осведомиться, не знает ли он хорошего мастера, способного изготовить запасные ключи от Царствия Божия.

— Не буду кривить душой, я весьма удивлен вашему появлению здесь.

— Отчего же? — простодушно поинтересовался я.

— Тому есть много причин, — медленно проговорил гроссмейстер, не спуская с меня пристального взгляда. — Вы, несомненно, храбрый рыцарь, но ваша жизнь… Затрудняюсь даже сказать, благоволит к вам судьба или же, наоборот, зло бичует. Я давно слежу за вами. Уже более года тому назад опальный датский принц, сопровождающий в качестве командира банды наемников ганзейские караваны, привлек мое внимание.

— В моих жилах течет доля королевской крови, однако я не принц, — поспешил поправить я.

— И все же, согласитесь, это довольно необычный факт. Затем вам вдруг повезло. Вы храбро сражались в Ливонии, поступив на службу к графу Шверинскому, затем отличились еще несколько раз и, насколько я знаю, заняли довольно высокое положение при дворе своего нового сюзерена.

— Да, я был начальником шверинской стражи.

Фон Зальца кивнул, словно показывая, что этот факт ему прекрасно известен.

— Весьма почетная должность. Перед вами открывались широкие перспективы. Еще пара лет, и вы могли бы стать одним из ближайших советников и военачальников графа Генриха. Но этот нелепый мятеж… На что вы надеялись?

Я молча усмехнулся. Что мне еще оставалось делать? Не объяснять же тевтонскому магистру возникшие в Институте волнения по поводу успехов здешней Реконкисты.

— Молчите? Правильно. Если б вы попытались уверить меня, что надеялись победить, я бы, пожалуй, закончил наш разговор. Сказать такое мог либо полный дурак, либо авантюрист, не умеющий рассчитывать свои силы. Вы не походите ни на того, ни на другого. Стало быть, вы были бы лжецом и считали дураком меня. — Он сделал эффектную паузу, наблюдая за выражением моего лица, словно ища в нем ответы на все накопившиеся ко мне вопросы. — Итак, вы подняли этот безумный мятеж. Я долго искал, что могло побудить вас на этот шаг.

Мятеж вовсе не кажется безумным, если принять во внимание, что именно он спас от пленения, а может, и от смерти короля Вольдемара. Но в таком случае даже если предположить, что вы не были заранее подосланы королем в Шверин, а действительно были вынуждены бежать из своей страны, теперь могли бы вернуться обратно спасителем его величества и почивать на лаврах сколь угодно долго. Но не тут-то было, вы обратили свои стопы на Русь! И что уж совсем удивительно, за вами последовал ваш, до недавнего времени, заклятый враг Лис Венедин, командир знаменитых лучников, входивших в гвардию графа Шверинского. И вот прошло всего лишь несколько месяцев, и я имею удовольствие принимать вас обоих в Альштадте, сопровождающих ко двору моего доброго друга Фридриха невесту его сына. Не чудо ли?

— Все в руках Господних, — пожал плечами я.

— Несомненно, — согласно кивнул фон Зальца. — Но кое-что все-таки в наших. А потому, смею вас заверить, если сейчас здесь я не получу объяснений на все мои вопросы или же они меня не удовлетворят, я найду способ сделать так, чтобы юная госпожа Альенор отправилась завтра в Трир с надежным эскортом. Но без вас. На Руси все равно не хватятся, там, как я с немалым удивлением слышал, вы недавно казнены, а мне бы не хотелось наводнять императорский двор, скажем прямо, весьма подозрительными личностями.

Закрытая связь, все это время работавшая на передачу, взорвалась в моем мозгу каскадом отборного мата.

— Я шо-то не понял?! — возмущенно заявил Лис. — Шо этот поц рыцарь нас пугает? Ему тут шо, устроить ледовое пое… гм, побоище, прямо здесь и сейчас? Я ща привяжу ближайший вороний камень туда, куда он даже не подозревает, и заставлю этим самым ловить рыбу без наживки.

— Лис, не суетись, — успокаивал его я. — Подумаешь, какая невидаль! У контрразведки возникли вполне резонные вопросы, почему это у подопытных от головы до хвоста двадцать ярдов, а от хвоста до головы двадцать пять.

— Потому шо они такой породы! — возмущался Венедин. — А ежели кто в чем ничего не рубит, так и неча ваще!

— Я по-всякому говорю, — уже заметно успокаиваясь, буркнул Лис. — Ладно, Штырлиц, разбирайся с этим гестапо, но ежели они начнут уж совсем от рук отбиваться, мы им привьем такой дипломатический иммунитет, что их любая хворь на том свете днем с огнем не сыщет.

Выслушав эту невнятную угрозу, я понял, что Лис уже окончательно стравил пар и теперь вполне готов к конструктивным действиям.

— Давай, Капитан, — напутствовал меня Лис. — Отечество смотрит на тебя зажмуренными от ужаса глазами и ждет подвига.

— Ваша светлость, — начал я негромко, словно беря разбег для последних мажорных аккордов, — вы приняли меня в Альштадте как гостя, и, зная вас как достойнейшего рыцаря, я могу говорить с вами прямо и смело, не опасаясь ни за свою жизнь, ни за свою свободу. Скорее я поверю в то, что султан Египта принял христианство, чем в то, что Генрих фон Зальца способен на вероломство и нарушение долга хозяина по отношению к гостю.

Лицо магистра оставалось неподвижным, но мне все же показалось, что подобная закамуфлированная лесть пришлась ему по душе. Что ж, тон был выбран, и все, что теперь требовалось, это провести через множество известных моему собеседнику точек-фактов наиболее удобную для нас с Лисом ломаную, одну из бесконечного множества возможных.

— Прежде чем я поведаю о том, как обстояло дело, я должен открыть вам одну небольшую тайну. Впрочем, небольшой она стала только в недавнее время, до этого я бы, пожалуй, и под пыткой не поведал бы ее никому.

Глаза фон Зальца зажглись неподдельным интересом. Люди вообще падки на тайны. Человек же, наделенный почти безграничной властью, да еще глава рыцарского ордена — организации, изначально покрытой флером тайны, падок на нее во сто крат более. Сопричастность к тайне соединяет порой не хуже братских уз. Секрет же, который я намеревался открыть, вполне подходил для безболезненного разглашения.

— Вы верно заметили, господин гроссмейстер, что в Шверине у меня был заклятый враг Лис Венедин. Быть может, вам также известно, что появился он близ графа Генриха всего лишь несколькими месяцами ранее меня. Но вряд ли вам ведомо другое. — Я запнулся, давая интересу слушателя достичь максимума. — Вот уже четыре года, как мы с Лисом Венедином являемся побратимами, и никогда за эти годы ни он, ни я и в мыслях не имели ничего дурного друг против друга.

— Значит?.. — Глаза фон Зальца сверкнули и губы сложились в хитрую усмешку.

— Да, вы совершенно правы. — Я утвердительно кивнул. — Несколько лет тому назад я спас Венедина от людей короля Вольдемара и ни минуты с тех пор не пожалел об этом.

— Ложь! Наглая ложь! — возмутился оклеветанный Лис. — Это я спасал тебя от повешения в пугачевской ставке!

— И вовсе не ты, а Елизавета Дараган, — поспешил я исправить историческую несправедливость.

Я не стал противоречить напарнику, памятуя, что моей связной речи ожидает основной в данный момент собеседник. Тем более что за годы нашего совместного скитания по мирам и эпохам мы неоднократно спасали жизнь друг другу. Хотя, чтобы быть честным, надо признать, что у Лиса это получалось чаще.

— Венедин не мог помочь мне устроиться при шверинском дворе, как это подобает при моем происхождении, но зато мог дать знать, когда, где и как явиться мне перед графом, чтобы заслужить его милость. Остального я уже добился сам. Вражда же… Все мои враги — а у любого придворного волей-неволей появляются враги — собирались вокруг Венедина, его же враги — вокруг меня. Таким образом, мы оба были прекрасно осведомлены о том, что собираются предпринять против нас наши недруги. И если бы не этот проклятый мятеж… Но и тогда мой верный Лис не бросил меня, он последовал за мной в изгнание, обрекая себя на лишения и невзгоды, чтобы спасти мою жизнь.

— Что ж, ловко, ничего не скажешь, — усмехнулся фон Зальца. — Вы правильно сделали, Вальтер, что поведали мне об этом и не стали рассказывать нелепые выдумки о тролле.

— Тролль? — Я невольно передернулся, вспоминая впавшего в буйство любимца наших криптобиологов. — Ваша светлость, вы можете мне верить, можете не верить, но тролль действительно был. Не могу сказать, что знакомство с ним явилось для нас слишком приятным, но, надо заметить, весьма своевременным. Мы как раз ломали себе головы, как объяснить дружинникам возникшую между лютыми врагами братскую любовь. Если пожелаете, вы можете отправить корабль на тот самый остров, с которого, благодарение Богу, позавчера снял нас ваш когг, и любой желающий сможет удостовериться, что там, где еще недавно была пещера, теперь красуются окаменевшие останки чудовища.

— Да-а, — протяжно произнес тевтонец. — Должен признаться, вам весьма везет на приключения.

Я развел руками.

— Что делать, не я ищу их, они ищут меня.

— Что ж, хорошо. — Фон Зальца, уже заметно отошедший от первоначальной суровости после разглашения моего «страшного секрета», неспешно кивнул. — Но все же ведь вы подняли этот самый проклятый мятеж?

Мой следующий ход сделал бы честь любой театральной сцене, однако пришлось мириться с единственным зрителем в зале. Немое страдание исказило мои черты и, опустив очи долу, я произнес трагическим тоном, негромко и торжественно:

— Господин великий магистр, я всецело в ваших руках. Вы можете заточить меня в башню, можете даже казнить, но не требуйте назвать, для чего был затеян весь этот нелепый фарс. Ибо мое слово чести…

Мозги фон Зальца заработали в режиме поиска, за считанные секунды перебирая и отбрасывая десятки возможных вариантов.

— Два месяца тому назад, — вперив в меня пристальный взгляд, медленно проговорил фон Зальца, не скрывая торжества, — графиня Аделаида оставила своего мужа и перебралась в Мекленбург. Ходил какой-то слушок, что вы были ее любовником, Вальтер?

Я тут же вспомнил вечер после битвы на Калке и вполне правдоподобно побледнел.

— Понятно, — едва не давясь от хохота, хлопнул себя по колену великий магистр. — Полно, полно, дружище, можете ничего не говорить. Я все уже и так понял.

Я был непроницаем и мрачен. Но старому интригану было, похоже, не до меня. Он наконец нашел ту слабость, то преступление, тот грех, которыми двигались рычаги Истории, и политический ребус сложился у него сам собой, без моей помощи. От сознания этого факта фон Зальца впал, похоже, в полнейшее благодушие.

— А признайтесь-ка, Вальтер, узнав, что граф Генрих собирается устроить засаду в Тромменштайне, вы небось послали гонца своему родственнику, предлагая перехватить его по пути, а он возьми да вернись. Ха-ха ха! — уже не скрываясь, смеялся гроссмейстер.

— Ваша светлость, — гордо произнес я, усиленно делая вид, что оскорблен этим смехом, — это был шаг отчаяния. Увы, он не удался. Но поверьте, это был не единственный шаг, и некоторые из них были вполне успешны. Вы позволите перо, чернила и пергамент?

— Да, пожалуйста, — насторожился фон Зальца, указывая рукой на стол. — Все что угодно.

Я обмакнул заточенное гусиное перо в чернила, черкнул несколько слов на выделанной почти до белизны телячьей коже.

— Посмотрите, быть может, вам уже знаком этот почерк.

Фон Зальца взял из моих рук пергамент и, подойдя поближе к горевшему факелу, начал всматриваться в буквы.

— Так, значит, это все-таки были вы?! — поворачиваясь ко мне, произнес он.

Я поклонился.

— Когда-то мне удалось сослужить вам небольшую службу, сообщив, что граф Генрих собирается захватить вас и моего, недоброй памяти, родственника.

Дальнейшая беседа протекала в теплой и дружественной атмосфере, и все дорожные вопросы, которые могли возникнуть, не возникали вовсе, поскольку многоопытный в путешествиях тевтонец попросту упреждал их своими ответами.

— Вот умеешь ты, Вальдар, с королями да магистрами разговоры разговаривать, — с гордостью, как будто мое умение было плодом его усилий, заявил Лис, когда я уже возвращался в отведенные мне апартаменты. — Сразу чувствуется па-ро-да. Вот эта шишечка тюкнула в эту ямочку…

— Да ну тебя! В следующий раз сам будешь общаться, — огрызнулся я, втайне довольный высокой похвалой друга.

Через пару дней наш кортеж, хорошо отдохнув и пополнившись отрядом тевтонских рыцарей, двинулся к далекому Триру, где ждал маленькую княжну неведомый нам принц Людвиг. В дороге мы уже успели привязаться к нашей непоседливой подопечной, забрасывающей своих вынужденных «няней» десятками вопросов, пристающей к нам на стоянках с требованиями дать пострелять из лука, покрутить меч или же покрушить кистенем окрестные трухлявые пеньки. Во всем же остальном это милое дитя было примерной, я бы даже сказал, образцово-показательной девицей на выданье, неиспорченной амурными вздохами томных трубадуров и прочей высокопарной придворной куртуазией.

Наш путь лежал через королевство Пруссию и далее через Брауншвейг в Лотарингию. И хотя нигде особо не афишировалась цель путешествия в столицу отряда тевтонских рыцарей, в момент, когда мы проезжали близ границ шверинских земель, нас с Лисом пробирала легкая дрожь от сознания того, что могло бы статься, узнай граф Генрих о том, как близко от его владений мы сейчас находимся. Но, слава Богу, все обошлось, и теперь можно было вздохнуть спокойно.

Уже около двух недель отряд Алены Мстиславишны пересекал германские земли, радуясь теплой осени, а еще более отсутствию дорожных приключений, ставших едва ли не нормой в наших с Лисом странствиях. В день караван делал двадцать пять — тридцать миль, давая полную возможность рыцарям, оруженосцам и сержантам беречь коней, влюбленным Лису и Татьяне Викулишне вдоволь ворковать на вечные, как мир, темы, а всем желающим в свое удовольствие любоваться желтеющей листвой придорожных лесов, едва дрожащей на теплом сентябрьском ветру, несущем серебристые, почти невидимые паутинки.

— …Так вот, — Лис, ехавший по правую сторону возка княжны, как истинный кавалер развлекал прекрасных дам анекдотами, — он и спрашивает: «Беримор, как погиб мой дядя сэр Чарльз?» А Беримор отвечает: «Сэр, когда вы выходили из замка, заметили ли вы камень, который лежит у самого рва?» — «Да». — «Так вот, сэр Чарльз его однажды не заметил».

Не знаю уж, зачем понадобилось моему другу приплетать к этому старому анекдоту знаменитых героев Конан Дойла, но, похоже, английский юмор не нашел должного отклика в сердцах юных дев.

— Стойте! Стойте! — Дорогу нам преградил невысокий, гладко выбритый мужчина средних лет в богатом платье, похоже, перешитом с чужого плеча.

Несколько копейщиков, стоявших за его спиной, по всей видимости, демонстрировали официальный статус крикуна и обоснованность его требований. Скакавший рядом со мной тевтонский рыцарь, возглавлявший отряд сопровождения и по распоряжению фон Зальца ведший все дорожные переговоры, выехал вперед и, смерив гневным взглядом наглеца, посмевшего преградить путь, начал с нескрываемым презрением:

— Я Ульрих фон Нагель, брат-прецептор ордена Девы Марии Тевтонской. Кто ты такой и как смеешь нас останавливать?

— Я Ханс из Риббека, сборщик дорожных податей барона Херсирка. По приказу своего господина я собираю дорожную лепту со всякого, кто пересекает владения моего сюзерена, со всякого, кто ступает по его дорогам. Конный должен заплатить мне серебряный денарий, пеший два гроттена, повозка же двуконь обойдется вам в четыре денария. Такова воля барона Эймунда фон Херсирка, повелителя здешних мест и высокого покровителя городов Риббек и Волфенхоф.

— Безумец! — рявкнул на него фон Нагель, берясь за плеть и недвусмысленно поигрывая ею перед лицом сборщика податей. — Неужели Господь лишил тебя глаз и ты не видишь ни орденского платья, ни императорского орла в сердце креста? Или же ты настолько туп и неотесан и тебе неведомо, что Его святейшество Папа Иннокентий III освободил наш орден от каких бы то ни было податей и налогов?

— Да, ведомо. Но… — замялся мытарь. — Я вижу, с вами следуют и люди, не входящие в орден. А их никто не освобождал…

— Что?! Да как ты смеешь, мерзавец? Убирайся! И скажи своему барону, что ежели впредь его люди посмеют спрашивать ответ с тевтонских рыцарей, мы знатно проучим и этих болванов, и его самого.

— Как скажете, господин рыцарь, как скажете, — недобро блеснув глазами, сборщик налогов сделал знак своим людям освободить дорогу и, низко поклонившись, пропустил кортеж в земли своего господина.

Уже стемнело, но город или же на худой конец крепостица с постоялым двором все никак не появлялись. Круглая луна начала подниматься над лесом, все ярче и ярче заливая своим желтоватым светом округу.

— Странное дело, — подъехал ко мне Лис, — в полдень мы выехали из Кантена. Уж сколько часов в пути, и никаких признаков жилья. Интересно, куда подевались все эти баронские рибоки с адидасами?

— Да, странное, — невпопад ответил я.

— Ау, Капитан! Ты где? — шутливо толкнул меня Венедин. — Об чем думу думаешь?

— Да так, ерунда, — отмахнулся я. — О превратностях судьбы и о тщете всего сущего.

— В каком смысле?

— Да вспомнилось отчего-то имя этого самого барона.

— Эймонд фон что-то обо что-то.

— Фон Херсирк, — поправил я. — У нас в Дании когда-то в незапамятные времена херсирками величали мелких племенных вождей. Так что скорее всего кого-то из предков нынешнего барона занесло от наших берегов в самый центр далекой Алеманнии. Так-то вот.

— Нашел чему удивляться, — хмыкнул Лис. — Тебя вот тоже занесло — фигня делов.

Внезапно он замолчал и прислушался.

— А ну-ка, Вальдар, напряги уши.

Я прислушался. Откуда-то из лесу доносился уже вполне отчетливый волчий вой. Судя по высоте звука, старый вожак вел стаю на охоту.

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день. — Лис покрепче подобрал удила заволновавшегося андалузца.

— Эй, Ропша. — Я повернулся, чтобы предупредить боевого товарища о внезапной опасности. — Дай сигнал приготовиться. Впереди волчья стая.

— Да нешто на такую толпу попрут? — усомнился Хват.

Я хотел что-то ответить, но не успел.

— Волки! — донеслось из хвоста кортежа.

— Волки!

— Впервые таких вижу, — мотнул головой Ропша, поудобнее перехватывая копье.

— А я впервые вижу волков, которые атакуют колонну и спереди, и сзади по всем правилам военного искусства, — процедил Лис, вскидывая лук и накладывая на тетиву первую стрелу. — Смотрите. — Десятка три стелящихся над дорогой стремительных хищников, сверкая оранжевыми до красноты глазами, мчались из лесу навстречу колонне.