16 мая. Ипполита. 16:30–17:58 СГВ

Дональд Моррис

К концу второй эволюции я уже знал об Ипполите довольно много…

Около четырнадцати лет назад кто-то из студентов-практикантов, работавших в Бюракане, впервые обратил внимание на некоторые странности в поведении Гектора. Красный гигант, находившийся в еще необжитом уголке Галактики, не представлял до этого никакого интереса. Но при уточнении расчетной траектории движения Гектора выявились маленькие несовпадения ее с действительной. До этого считалось, что у звезд, подобных Гектору, планетных систем не бывает. Масс-детекторов, берущих такие расстояния, нет и поныне. Поэтому было решено несколько изменить регламент одной из предстоящих экспедиций СДКР, с тем чтобы включить туда и исследование окрестностей Гектора.

Двенадцать лет назад командор Яновски на «Магеллане» прозондировал область Гектора экспериментальным масс-детектором. На третий день зондирования была обнаружена небольшая — диаметром чуть больше Луны — планетка, окутанная слоем неожиданно плотной и сложной по составу атмосферы. Масса планеты была близка к земной, что указывало на чрезвычайно высокую плотность ее вещества.

Во время облета планеты Яновски убедился еще в трех ее особенностях. Во-первых, атмосфера здесь была практически непроницаема для радиоволн и нуль-связи. Во-вторых, перепады давления в ней создавали совершенно невероятной силы и непредсказуемого направления атмосферные потоки, проще говоря — вихри и ураганы.

В-третьих, наконец, на поверхности наблюдалась ужасающая сейсмическо-вулканическая активность.

Садиться решили в районе полюса: там оказалось любопытное горообразование кольцевой формы, в диаметре около 400 км, причем окружность, образованная горами, была абсолютно, просто мистически правильной. Однако две попытки проникнуть внутрь кольца закончились провалом. Пришлось сесть километрах в ста от него; именно тогда Питеру Яновски — большому любителю античной мифологии и Жюля Верна — и пришло в голову назвать это горообразование Поясом Ипполиты, а всю планету, естественно, Ипполитой. (Между прочим, экспедиции Свенссона тоже не удалось проникнуть внутрь кольца…)

Через четыре года Челль Свенссон нашел на планете третье в обитаемом людьми Пространстве месторождение ридолита, и так же, как и на двух предыдущих планетах, где находился ридолит, на Ипполите обнаружились следы Странников. Являлись ли месторождения результатом посещения Ипполиты их экспедицией или его целью, снова установить не удалось… Но без ридолита гиперпространственные переходы пока что немыслимы, и на Ипполиту «положили глаз» монопольные поставщики ридолита — «Галактические россыпи».

Так же, как и в других местах, следы пребывания Странников на Ипполите представляли собой странной формы подземные помещения, еще первооткрывателем — Де Лонгом — названные катакомбами. Какую цель преследовали представители этой могущественной сверхцивилизации, отрывая их на столь удаленной от всего планете, неизвестно. Никакой аппаратуры, вообще никаких следов материальной культуры обнаружить не удалось…

Зато Свенссону посчастливилось найти в атмосфере место, где волны нуль-связи, направленные из космоса, иногда достигали поверхности и наоборот. Это позволило основать на планете научно-исследовательскую станцию, хотя неустойчивый прием и накладывал на нуль-транспортировку неживых объектов ограничение по массе до 20 килограммов, а живые объекты, естественно, в таких условиях нуль-транспортировке не подлежали.

Как и следовало ожидать, несколько десятков килограммов ридолита, которые ежегодно мог дать рудник, заинтересовали «Россыпи». Компания решила финансировать экспедицию СДКР. Ее состав менялся каждый год. Вот уже восемь месяцев на Ипполите работали семь человек: Лино Челли, начальник экспедиции, астроном; Минору Сайто, врач и биолог; Лев Кушнир, инженер-кибертехник и пилот; Юлиус Чивилис, планетолог и ксеноархеолог; Натали Гайданович, физик-атмосферщик, и Уве Штрайх, инженер-системотехник и пилот. Теперь их осталось шестеро. Четверо из них работали как для СДКР, так и для «Россыпей».

В 16:40 я с орбитального Ретрансляционного Кольца вышел на связь с Ипполитой. Там уже ждали нас и надеялись эвакуироваться на «Северине», поскольку единственный исправный катер не мог вместить все материалы экспедиции да и нуждался в ремонте.

Я сгрузил на Кольцо тысячу тонн бананов: пусть страдальцы потом покушают. Надо было спешить с посадкой, пока было нуль-прохождение. Главную опасность на первый взгляд представляли атмосферные течения: как умудриться не отойти от приводного луча в такой круговерти. С другой стороны, на малых высотах скоростной режим спуска, на который я надеялся, уже не годился. Местность в районе посадки была гористая, не выше 2 км, правда, но очень сложная. Так что с высоты примерно 2,5 км необходимо было перейти на ручное управление и опускаться чрезвычайно осторожно. Как погасить скорость на крохотном отрезке спуска, как удержаться на луче, как, наконец, сесть на эту терку…

Практика показала, что я все-таки не оценил всей сложности предстоящей посадки. Я держал «Северин» горизонтальными рулями изо всех сил, но тот все равно выделывал коленца почище циркового акробата. Может, я и не самый лучший пилот, но тут и сам Горбовский не справился бы. Мы были в положении мухи, попавшей под сильную струю воды и пытающейся сесть в тарелку с горячим плещущимся супом. И эта пятисоттонная муха, мечущаяся в атмосферных вихрях, никак не могла удержаться на заданном курсе. Нас в конце концов отшвырнуло от луча примерно на три километра.

Я хотел снова набрать высоту и искать нуль-привод, но было поздно. Мы задели какую-то вершину (здесь их было полно) и, потеряв управление, упали на это проклятое плоскогорье в полутора километрах от Купола…

Даже беглое тестирование дало печальный результат: «Северин» нескоро теперь взлетит с Ипполиты. Надо было выбираться из него и искать Станцию. К счастью, мне не пришлось это делать: трое ипполитян на вездеходе, который они именовали «Котенком», через пятнадцать минут после нашей не слишком мягкой посадки примчались за нами.

Впрочем, глагол «примчались» не очень подходил для описываемого способа передвижения. По Ипполите можно мчаться только навстречу собственной смерти. Скорее это было медленное плутание между бесконечными завалами, отрогами, скалами, вершинами, обрывами и еще Бог знает чем. Приходилось только удивляться, как это водитель «Котенка» Лева Кушнир вообще может в них ориентироваться. За бортом была совершенно непроницаемая для глаз сизая дымка, из которой вдруг в полутора — двух десятках метров от нас то и дело возникала очередная преграда.

Лева мне сразу понравился. Ростом он был на добрых полголовы выше меня — а я себя низким не считаю. Тряхнув своими кудрями, он засмеялся и ответил:

— Здесь любого выпусти — через месяц синяков и шишек будет столько, что больно станет ошибаться. Поневоле дорогу научишься находить. А если серьезно, «Котенок» запомнил дорогу, когда мы ехали к вам. Это новая модель, с увеличенным объемом памяти. Так что я его сейчас не веду, а только слежу за дорогой на случай непредвиденного изменения ситуации… А вот тут мы остановимся.

Мы вышли из вездехода у особенно большого завала. Передвигаться было легко: сила тяжести на Ипполите была чуть меньше земной, и космокостюм не мешал при ходьбе.

— Вот здесь я обнаружил тело Штрайха, — сказал до сих пор молчавший Чивилис — длинный мрачный тип с высоким с заметными залысинами лбом. У него были резкие черты лица, вызывавшие скорее антипатию. Про себя я его окрестил Ацтеком. — Если хотите, отсюда дойдем до Купола пешком. Я провожу вас.

Голдин тут же согласился, очевидно, предвкушая приятный моцион, и мне тоже пришлось до самого Купола тащиться в полном молчании. Так что прогулка едва ли оправдала ожидания Грега. Лишь однажды он нарушил тишину в эфире:

— А часто вы ходите пешком от Купола до Пункта Связи или в основном передвигаетесь на вездеходе?

— В пределах Базы, как правило, только пешком, — ответил Чивилис. — Если расстояние больше 5–6 км, то на вездеходах, их у нас два. Ходить, как видите, здесь не очень легко, но у нас вечные проблемы с энергией. Световой почти нет, космическое излучение на поверхности практически отсутствует, а сейсмическую и вулканическую мы пока не умеем использовать. Остается ветровая, геотермальная, и в минимально разрешенных количествах пользуемся ядерной… Приходится экономить.

Купол представлял собой большое полусферическое помещение, его было видно метрах в ста — так ярко он подсвечивался изнутри. Мы прошли в шлюз, затем переоделись и попали в холл. Здесь была явно рабочая обстановка: груды каких-то приборов, коллекций, предметов совершенно неизвестного мне назначения.

Маленький живой толстяк, чем-то неуловимо напоминавший Голдина, только Голдина уже постаревшего и видавшего всякие виды, оказался начальником Экспедиции и представил нам тех, кого мы еще не видели. Затем он взял быка за рога:

— Мы, как видите, очень заняты, но постараемся оказать вам любую помощь, какую вы потребуете. Как вы будете работать?

Голдин немного помялся и промямлил:

— Э-э… Мы просили бы вас… э-э… не отвлекаться от своих дел. Я буду беседовать с каждым, кто мне понадобится, в отдельности. Но сначала, если можно, мы… э-э… разместимся.

Челли мотнул головой:

— Пожалуйста, но ведь мы собирались сегодня же эвакуироваться на вашем грузовике…

Я хотел ответить, но Ферран — третий из встречавших — сделал это раньше:

— Они неудачно сели, Лино… Придется взлетать на катере, как и собирались.

— О мама миа! — картинно всплеснул руками Челли. — Что же это за планета! Опять что-то надо оставлять из уже упакованного… Лева, сколько времени вам потребуется на доводку катера?

Кушнир почесал затылок:

— Сутки, как минимум.

— Восемнадцать часов. И ни одним больше. Идите с Жаком в Ангар, берите с собой всех, кто вам может пригодиться, и помните, что старт — завтра, не позднее 12 часов пополудни. И это — крайний срок, постарайтесь управиться быстрее.

Лева обнял щуплого Феррана за плечи:

— Идем, мон шерь, нас ждет та дверь.

Челли повернулся к нам:

— Свободны как раз два жилых блока. Вы хотели бы разместиться рядом?

— Да, если можно, — ответил я, прежде чем Голдин успел со свойственной ему мнительностью отказаться от этого предложения из-за того, что мы можем стеснить хозяев.

Я решил, что из тактических соображений будет удобно иметь Грега под рукой. Поэтому я поспешил с ответом, и Голдину не оставалось ничего, кроме как согласиться. Он еще добавил:

— Я бы хотел занять блок Штрайха.

— Тогда кто-то должен освободить соседний, — сказал Челли. — Натали, ты уже собрала свои вещи?

Только тут я сумел как следует рассмотреть единственную женщину на Ипполите. Во время знакомства она сидела в тени, полуотвернувшись, и только коротко кивнула нам с Грегом. Тогда я отнес это на счет известного высокомерия, а теперь понял, что ошибся. Она старалась не смотреть на нас, потому что покрасневшие глаза ее были полны слез…

Зато я глядел на нее, не отрываясь. Есть такие лица, на которые просто приятно смотреть. И чем дольше смотришь, тем меньше хочется оторваться. «Прелестная брюнетка» — вот как я назвал бы ее. Стройная, невысокая, лет двадцати трех… Нельзя было сказать, что она — красавица в общепринятом классическом смысле, но живое лицо ее было очень симпатично даже своими неправильными чертами.

Она отрицательно покачала головой. Тогда Челли посмотрел на Чивилиса. Тот кивнул.

— Ну вот и хорошо, — сказал Челли. — Юлиус уйдет в резервный, а вы пока размещайтесь и приступайте к своей работе. Мы все к вашим услугам.

— Большое спасибо, — ответил вежливый Голдин. — Я постараюсь поменьше отвлекать вас от дел.