Глава 5
– Я тебе точно говорю, классный магазин. Специально для туристов, у них это называется дьюти-фри. Ну, в смысле, все дешевле, но торгуют только по паспортам.
– Слушай, ну не лень тебе тащиться туда по такой жаре? – зевнул Александр, раздумывая, то ли еще раз залезть в море, то ли завязать с этим делом и идти в номер. Откровенно признаться, второй вариант был ему как-то ближе к телу. Особенно учитывая тот факт, что тело это уже порядком покраснело, и дальнейшее пребывание на солнце было ему, телу, противопоказано.
Леночка, в сырой и холодной Москве регулярно выбиравшая время для посещения солярия, солнца практически не боялась, ее кожа, покрытая ровным загаром, была к тому же пропитана немыслимо дорогим кремом, и она полностью отдавалась солнечным ваннам, в то время как ее муж, похоже, вечером будет чувствовать себя не лучшим образом. Нельзя сказать, чтобы это ее особо волновало.
Семен щелчком послал окурок в урну, не попал, но встать и исправить положение поленился. Все равно к утру пляж будет сверкать чистотой, местные аборигены дело свое знают. Хотя сама Хургада и напоминала огромных размеров помойку, территория отеля содержалась в исключительной чистоте. Возможно, потому, что русских здесь было мало и служащие отеля были натасканы на более привередливого западного клиента. Хотя, следовало отметить, менеджер весьма сносно шпрехал по-русски – единственный, кстати, из всего персонала.
– Ну а здесь что делать? – спросил он. – Море никуда не денется. И потом, до него рукой подать. Этот местный пахан сказал, что пара минут всего.
– Пара минут пешком или на такси? – уточнил Александр.
Не то чтобы ему сильно уж хотелось остаться на пляже или тащиться в номер, пусть и прохладный, чтобы смотреть телевизор на ясном и понятном арабском языке. Но и тащиться по жаре в какой-то магазин, абсолютно ему не интересный, ему хотелось ничуть не больше. Тем более что одно дело побродить по лавочкам даунтауна, посмотреть изделия народных промыслов – в этом была хоть какая-то экзотика. Ну, поторговаться с доброжелательным продавцом за стопку красочных папирусов, изготовленных, по слухам, из банановой кожуры. А потом пить ледяной, из холодильника, красный чай, ругать продавца за жадность, выслушивать встречные упреки за принадлежность к русской мафии и скаредность… Все это было, может быть, и не нужно, денег у них с Леночкой было более чем достаточно, но это было весело.
А тащиться в магазин, наверняка торгующий европейским барахлом, было невесело.
– Сашка, брось валяться и пошли. Я и Дениса уговорил, втроем пойдем. А вечером махнем в даунтаун. Моя видела тут у одного мальчишки раковины, так решила поискать по тамошним лавочкам. Красивые раковины, ничего не скажешь. Им бы чуть отделки – ну там, лак, полировка… В общем, давай двигай.
Саша вздохнул, понимая, что не отделается, и встал.
– Ну, пошли.
– А можно я с вами пойду? – встрепенулся Дан, который, как уж повелось, торчал неподалеку.
Александр сморщился, надоедливость и прилипчивость коротышки уже давно доставали его, но Дан намеков не понимал, а на прямые просьбы оставить его, Александра, в покое лишь улыбался, расценивая это как шутку. Послать же его на три всему миру известные буквы, вот так, прямо в лицо, Саша не мог – воспитание не позволяло, что ли? Ну не мог, и все. Тем более что – и в этом, хоть и скрепя сердце, надо было признаться – временами он не давал скучать ему и Леночке.
– Не вопрос, – расплылся в улыбке Семен.
Как Саша и предполагал, вышеупомянутые «две минуты» явно относились к колесному транспорту. Магазин этот они, конечно, нашли – вообще, в Хургаде сложно что-то не найти, город похож на змею, вытянувшуюся вдоль чуть ли не единственной дороги, идущей по побережью. Так что пройти мимо было сложно – тем более что это было одно из немногих зданий, не являющееся отелем и в то же время построенное в европейском стиле.
Жара стояла несусветная, если бы тротуар был покрыт асфальтом, тот давно уж расплавился бы, и редкие на такой жаре прохожие прилипали бы к нему, как мухи к липкой бумаге. Но тротуар был выложен плитами, а кое-где вовсе переходил в плотно утоптанную землю. По большому счету эта часть Хургады находилась в режиме строительства, расширяясь дальше на юг, готовя все новые и новые места для комфортабельных (и не очень) отелей. Поэтому строительного мусора здесь хватало. Как, впрочем, и другого мусора. Вообще, к кучам всякого дерьма (в том числе и в прямом смысле этого слова) здесь относились на удивление спокойно. Пару раз – не здесь, конечно, а в даунтауне – Саше попадалась на глаза забавная картина. Лужа… интересно, откуда в такой жаре берутся лужи… и на краю лужи сидит, погруженный в мысли о вечном, местный аксакал. Его синий халат, более похожий на порядком линялую женскую ночную рубаху, частично находится в луже, мокрый, грязный – но такие вещи не беспокоят мудреца. Самое смешное, что, несмотря на обилие мусора, в воздухе нет мух. Может быть, они тоже жару не переносят?
После того как были предъявлены паспорта и получено право на вход в магазин беспошлинной торговли, Саша пришел к выводу, что оказалось верным и другое его предположение – здесь торговали всяким барахлом, рассчитанным на европейского покупателя. Причем на очень-очень невзыскательного. К примеру, из Восточной Европы. Ну кому, спрашивается, может прийти в голову покупать в Египте французские духи… Или китайский магнитофон, к тому же по цене в полтора раза большей, чем в той же Москве.
Но один товар все же привлек внимание Семена и Дениса.
Пиво.
Вот чего не было в многочисленных лавочках даунтауна, так это приличного пива. Местное же здорово смахивало на верблюжью мочу, ладно, если охлажденную. А здесь, на полупустой полке, ровными рядами стоял самый натуральный «Гиннесс». И причем не такой уж и дорогой. Вообще, в отелях с четырьмя и более звездами это было не принято – считалось, что для постояльцев существует бар отеля, и покупать вне его стен спиртные напитки вроде бы запрещалось. С другой стороны, туристы люди привилегированные, им, по теории, можно все. Да и вполне можно понять упорное нежелание не обремененных излишками долларов российских туристов платить за пиво по цене бара – это по крайней мере втрое дороже магазинной цены. А то и вчетверо.
– Ящик! – восторженно оглядывая ровные ряды банок, заявил Семен. – Берем ящик, мужики.
– Я – пас, – заявил Александр. – Вас с ним в отель не пустят.
– Фигня, прорвемся.
Возвращались неспешно, и Семен выглядел бодро, несмотря на жару. Ящик с пивом оттягивал плечо и явно способствовал улучшению настроения. По крайней мере до того момента, когда Семен вместе с этим ящиком не вошел в двери отеля.
Дежурный секьюрити, словно подброшенный пружинами, рванулся навстречу этому грузопотоку, перекрывая вход своей впалой грудью. Он практически упирался носом в подмышку высоченному Семену, однако это совсем не мешало ему шумно кричать: «No! Bring this drinks to hotel it is impossible!»
Семен замер, удивленно глядя на коротышку и пытаясь понять, чего тот от него хочет. Мало того, что русский турист владел английским в пределах школьного курса, так и сам секьюрити знал заморскую мову лишь немногим лучше. Однако понять, чего именно нельзя, было не так уж и сложно, тем более что палец стража обвиняюще указывал то на предмет, откровенно нарушающий правила, то на табличку, где на пяти языках, в том числе и на русском, было ясно и понятно написано, что Семен в корне неправ.
После пары минут пререканий, в ходе которых собеседники практически друг друга не понимали, донося друг до друга свои мысли только жестами, в вестибюле появился солидный, довольно упитанный мужчина, имя которого было настолько труднопроизносимо, что все русские туристы, как правило, забывали его через минуту, в разговорах друг с другом называя его Абдуллой. Что было в некотором роде созвучно, но все же довольно далеко от истины. Нерусские, по-видимому, поступали примерно так же. В общем, это был менеджер отеля. По-русски он говорил почти чисто, только очень медленно, старательно продумывая каждое предложение, прежде чем произнести его вслух.
– Вы не можете проносить напитки, это правило. Здесь написано. Вы должны покупать напитки в баре отеля.
– Почему это? – Семен явно не понимал. Вообще российскому туристу сложно понять, почему это какой-то товар нельзя купить, если он продается.
– Такое правило, – терпеливо попытался объяснить Абдулла. – Этот отель имеет четыре звезды. У нас есть бар. Там есть любые напитки. Вам надо покупать там.
– Почему это? Мы же пиво в дьюти-фри купили.
Несмотря на определенную проблемность ситуации, Саша даже улыбнулся. Тоже мне, аргумент. Как будто бы место покупки имеет хоть какое-то значение. Менеджер остался совершенно спокойным и подчеркнуто вежливым.
– Это не важно.
– Что же теперь делать? – Семен растерянно посмотрел на ящик, все еще покоящийся на его плече.
Менеджер на минуту задумался.
– Вы можете оставить пиво в ресепшн. Будете брать, когда будете выходить из отеля.
Денис, стоявший рядом и до сего момента не принимавший участия в дискуссии, посмотрел на менеджера, как на неизлечимо больного. В его голосе прозвучала издевка, смешанная с сочувствием – человек явно не врубается.
– Ты чё, мужик! Оно же теплое будет!
Абдулла лишь развел руками.
– Вы читали правила.
Александр дернул Семена за рукав и кивнул в сторону выхода. Тот, несколько обалдевший, молча подчинился и двинулся в указанном направлении. Вместе с ящиком. За ним поплелись и Денис с Даном. Охрана проводила их настороженными взглядами – кто знает, может, они ожидали, что эти сумасшедшие русские попробуют прорваться в свои номера с боем. Но русские уходили молча, гордо подняв головы и неся, как знамя, ящик с пивом. И только когда вся компания отошла от отеля на более или менее приличное расстояние, всех прорвало. В адрес администрации прозвучало много разных слов, в большинстве своем непечатных.
– Выпью… – прошипел Семен. – Щас все выпью. Пусть я хоть лопну.
– Оно же теплое, – повторил свой аргумент Денис.
– Плевать…
– Так, ребята, есть идея! – Саше пришла в голову отличная мысль. – Значит, так…
Александр прошел мимо секьюрити, прямо-таки обшаривавших его взглядами, но спустя несколько минут снова оказался в холле. На этот раз на пальце его болтался пустой полиэтиленовый пакет. Возникало ощущение, что сейчас в отель может беспрепятственно проникнуть даже толпа террористов, увешанных пулеметами, охрана не заметит ничего – все взгляды были прикованы к пакету. У стражей со скрипом стало формироваться понимание. Они, как собаки, приняли соответствующую стойку.
Еще через некоторое время Саша снова появился в дверях. На этот раз его длинная фигура была несколько неестественно изогнута, а пакет явственно оттягивал руку. Вся эта картина была настолько подозрительной, более того, она настолько не допускала двойственного толкования, что стражи сорвались с мест и рванулись в атаку. Во главе с менеджером, конечно.
– Нельзя проносить напитки! – возопил менеджер, перекрывая Саше дорогу.
– У меня нет напитков, – честно глядя ему в глаза, сообщил Александр.
– Покажите ваш пакет. – Пухлый палец указал на Сашину ношу. Тот пожал плечами.
– Да с чего бы это? Обыск?
– Вы не понимаете, секьюрити имеют право досмотреть ваши вещи.
– Не имеют, – уверенно заявил Александр, хотя на самом деле столь уверен в этом не был. – Я не делаю ничего противозаконного.
– Вы проносите напитки.
– Я не проношу напитки.
– Послушайте, – устало произнес Абдулла, стараясь выглядеть добрым и все понимающим папашей, вынужденным прочитать нотацию непослушному отпрыску, – вы не понимаете. Пиво проносить нельзя. Это правило. Секьюрити имеют право изъять его. Вы согласны, что правила отеля надо соблюдать?
– Безусловно. Но у меня нет пива.
Посмотреть на это действо собралось уже человек двадцать. Причем по крайней мере половина из них ни бельмеса не понимающие по-русски. Впрочем, особо понимать тут было нечего, все было совершенно ясно и так. Среди зрителей проносились смешки, вероятно, кое-кто уже понял, в чем тут дело. Может быть даже, дошло до подавляющего большинства. Возможно – вообще до всех. Только не до секьюрити и их боевого вожака. Как это обычно бывает, служба безопасности абсолютно ни у кого не вызывала симпатий. Было в этом даже что-то грустное – всегда и везде безопасники вызывают у людей только раздражение, хотя работу делают нужную, можно сказать, даже необходимую. Но все равно их недолюбливают.
– Покажите ваш пакет.
Александр покачал головой и сообщил, ничуть не меняя тона:
– И не собираюсь.
– Мы требуем, чтобы вы показали ваш пакет!!!
Пока шел этот совершенно беспредметный спор, несколько женщин совершали челночные рейсы по маршруту номера – улица. При этом на обратном пути их дамские сумочки, совершенно неуместные на жаре и не подходящие к несколько пляжным ансамблям, раздувались просто до неприличия, оттягивали плечи так, что казалось – еще немного, и хрупкие женские плечи не выдержат. Или не выдержат ремни сумок, что было куда более вероятно. Это зрелище настолько бросалось в глаза, что Саша делал над собой героическое усилие, чтобы не заржать в голос. Впрочем, охрана не видела ничего. Только пакет в его руках.
Наконец Леночка, заходя в лифт, сложила пальчики колечком – мол, все о’кей. Саша тут же вздохнул, изобразил обиженное лицо и сунул пакет под нос менеджеру. Там лежали три фотоаппарата и кепка. Мило улыбнувшись остолбеневшей охране, Саша двинулся к лифту, уже не изгибаясь под «тяжестью» груза. И при этом прямо-таки спиной чувствовал взгляды, направленные на него, как сквозь прорезь прицела.
Вообще говоря, после этого цирка Саша ожидал репрессий. Однако, по-видимому, юмор ситуации был оценен по достоинству, что вызывало определенное уважение. Во всяком случае, до самого отъезда никто из охраны больше не интересовался содержимым пакетов и сумок, регулярно заносимых русскими туристами на территорию отеля. Возможно, им просто не хотелось оказаться выставленными на посмешище еще раз. В конце концов, ну их к бесу (или к кому должен посылать правоверный египтянин?), этих русских, вместе с их пивом.
Наташа вернулась из поездки по магазинам, нагруженная пакетами с деликатесами. Намечался праздник – годовщина свадьбы. Стас был оставлен на хозяйстве готовить мясо – Наташа, возможно, из чисто эгоистических соображений, искренне считала, что по-настоящему хорошо мясо может приготовить только мужчина. Да и сам он не возражал, поскольку альтернативой часовому стоянию у плиты было мотание по супермаркетам, чего он на дух не выносил.
Отбивные весело шкварчали на сковороде, наполняя квартиру аппетитным запахом. Наташа увлеченно разгружала покупки, а затем принялась сервировать столик на двоих. Конечно, можно было бы пойти в ресторан, но оба они предпочитали домашнюю кухню, тихий семейный уют.
– Ты не знаешь, почему сегодня Игната не было на работе? – послышался из комнаты голос жены.
– Ни малейшего представления. Может, отгул взял? Все равно, пока капитана нет, у нас ничего серьезного не предвидится.
– Штерн ничего не сказал?
– Я его не видел.
В отсутствие капитана Стас исполнял обязанности старшего в Команде. Нельзя сказать, чтобы обязанности эти были обременительными, особенно в периоды, когда не намечалось проведение очередной Арены. Определить для каждого объем тренировок – да и, пожалуй, на этом все. При этом присутствие на работе Штерна было совершенно необязательным, хотя он, как правило, находился в офисе постоянно.
– Женька собирался отпуск взять. Пока капитана нет.
– Да, они с Борисом на охоту решили махнуть, на неделю. Вот уж охота людям зимой по лесу шастать. Не понимаю я таких развлечений.
– Да это Борька его подбивает. Как начнет расписывать особенности национальной охоты… Таша, я почти закончил. Можно подавать.
– Мне нужна еще минуточка, дорогой.
Стас скинул передник и вышел в зал. Перед диваном стоял маленький столик, комната была погружена в полумрак, разгоняемый светом шести свечей в двух витиеватых подсвечниках. Он поставил тарелки на столик и, услышав за спиной шаги, обернулся.
В дверях появилась Наташа. На ней было длинное темно-красное вечернее платье, высоченные шпильки, волосы были аккуратно уложены, а макияж явно был плодом длительных усилий. Когда только успела? Сейчас она была потрясающе хороша, и он опять, как и всегда в такие моменты, испытывал бесконечную нежность к жене и одновременно столь же бесконечную гордость оттого, что такая женщина – его жена.
– Ты бесподобна… – прошептал он.
– Все для тебя, – улыбнулась она в ответ.
Хлопнула пробка шампанского. Искрящаяся в свете колеблющегося пламени жидкость полилась в бокалы. Отменное шампанское, французское, настоящее – оно как нельзя лучше подходило к этому моменту.
– За нас. – Она слегка прикоснулась краем своего бокала к бокалу мужа, на мгновение в воздухе повис мелодичный звон.
– За нас.
В прихожей пронзительно тренькнул звонок. Стас скривился.
– Кого черти несут? Надо же, как не вовремя. Может, не открывать?
– Ну, как можно? – вздохнула Наташа, ставя бокал на стол. – Пойду открою.
Стас, развалившись на диване, ждал возвращения жены. Было слышно, как открылась дверь, затем что-то щелкнуло… выключатель?
И тут из прихожей раздался совсем другой звук. Стас знал этот звук – так на пол падает что-то тяжелое. Он бросился на шум, даже не замечая, как опрокидывается столик, как летят на пушистое ковровое покрытие тарелки и свечи, как разлетается на мелкие осколки тонкий хрусталь. Его взгляд уперся во что-то красное, лежащее посреди прихожей – что-то стройное, изящное… и такое неподвижное. И на красном платье расползалось пятно, темное, еще более темное, чем густой цвет ткани. Казалось, время остановилось – словно фильм вдруг замер на одном-единственном, окрашенном в красный цвет кадре.
Несколько фигур, затянутых в черное, скользнули в квартиру, и Стас вышел из ступора. Его захлестнула черная волна бешенства, сейчас он уже не осознавал, что делает, тело действовало на бессознательном, автоматическом уровне, и это было страшно. И хотя мышцы не подчинялись разуму, от этого наносимые удары не стали менее смертоносными. В этих стремительных движениях воплотилось все, что было накоплено многочасовыми тренировками – пожалуй, ни на одной Арене он не действовал столь эффективно.
Первые двое, ворвавшиеся в коридор, были убиты на месте – одному рука Стаса, ломая кости, пробила грудную клетку, второму, почти одновременно, проломила височную кость. Два тела рухнули на пол, но за ними уже толпились следующие…
Устилая полы телами, Стас отступал к окну. Он уже начал уставать, вместе с усталостью появилось и трезвое мышление. Его хотят убить – не скрутить, не вырубить – просто убить. Без затей. И при этом совершенно не считаются с потерями. Живи он не на двенадцатом этаже, скакнул бы сейчас в окно – только его и видели. Но отступать было некуда. И он снова атаковал, и еще раз, и еще… его удары должны были бы быть смертельными, он не жалел противников – впервые в жизни он не просто старался победить – это, наверное, было невозможно, – он стремился убивать. Как можно больше. Правда, кое-кто из рухнувших на пол тут же подымался… хотя и не должен был. Времени на размышления о причинах такой живучести у Стаса все равно не было.
Они стреляли – но для стрельбы было слишком тесно, по крайней мере дважды пули с противным чмоканьем впивались не в ту мишень, но их не убывало, да и непохоже было, чтобы столь «удачные» выстрелы сколько-нибудь их волновали. Несколько пуль досталось и ему – пока раны были не смертельными, даже не опасными, но он терял кровь, а вместе с ней и силы. Снова и снова он бросался в атаку, хладнокровно стараясь все время находиться в гуще противников, затрудняя им стрельбу. Рукопашный бой они знали не слишком хорошо и к тому же, как ему казалось, все время били куда-то не туда, как будто рассчитывая поразить болевую точку там, где ее отродясь не было. И он пользовался этим, как мог.
Спустя какое-то время он сумел подхватить с пола пистолет. Нажал на спуск – оружие осталось безжизненным, даже курок не щелкнул, пусть бы и вхолостую. Создавалось впечатление, что он держит в руках игрушку, сделанную из цельного куска металла. Стас с проклятием отбросил его, и это промедление, эта призрачная надежда воспользоваться оружием обошлась ему дорого – его правая рука повисла, пробитая пулей, раздробленная и уже ни на что не способная. Стас, тяжело дыша, прижался к подоконнику. Он почти не чувствовал боли, всматриваясь налитыми кровью глазами в стоявших перед ним людей в черном. Их было еще много – и здесь, и там, на лестничной площадке. И Стас не имел никаких шансов на победу, он это понимал, как понимали, безусловно, и его противники. На полу валялось с десяток тел – некоторые из них шевелились и пытались принять более или менее вертикальное положение, пятерым же это было уже не суждено. Те же, кто уцелел, поняли, что он более не опасен. Они не торопились – то ли растягивая удовольствие, то ли предлагая ему в полной мере проникнуться безнадежностью ситуации. Но пистолеты в их руках не дрожали, и по крайней мере пять стволов смотрели сейчас в грудь и в живот Стасу.
– За что? – выдохнул он, не рассчитывая на ответ. Его и не последовало.
Стасу вдруг показалось, что он видит перед собой двойников – одинаковые фигуры, одинаковые облегающие костюмы, закрывающие все тело, в том числе и лицо. Одинаковые руки, сжимающие однотипные пистолеты. Одинаковые глаза…
Стас с трудом оторвался от такого устойчивого, такого надежного подоконника и шагнул вперед. Навстречу вороненым стволам.
Лыжи уверенно шлепали по снегу, оставляя позади хорошо видимый след. Круглов остановился, откинул капюшон и шумно выдохнул – облачко пара, сорвавшись с губ, быстро растаяло в морозном воздухе. Женька остановился рядом, переводя дух.
– Если верить твоим россказням, – ехидно заметил он, – мы уже должны были сидеть в избушке, кушать водку и хвастаться друг перед другом добычей.
– Домик и водка никуда не денутся, – флегматично ответил Борис. – А насчет добычи… сам понимаешь, раз на раз не приходится. И потом, мы, по сути, только начали. Хватит еще зайцев на твою душу.
– Стрелять в беззащитных животных, это неспортивно. – Малой пожал плечами. – Ну, я понимаю, на медведя, бурый в случае чего и сдачи дать может, если доберется до тебя первым. И вообще, тебе что, Арены мало? Там зато можно поохотиться на такую дичь… да еще и разумную.
Бакс, милый и, как и все собаки его породы, исключительно любвеобильный сеттер, вертелся у них под ногами, то проваливаясь по грудь в снег, то снова выбираясь на относительно твердый наст. Для него этот поход был скорее увеселительной прогулкой, хотя Борька и пытался натаскивать своего любимца на охотничьи премудрости. Бакс откровенно развлекался, ему куда больше нравилось бегать за бросаемой хозяином палкой, чем выслеживать кого-то там, пахнущего ничуть не лучше миски с «Pedigree». Ну, может быть, немного все-таки лучше, но мешок с сухим кормом – и это он знал точно – ожидает его в избушке, и за этим мешком совершенно не обязательно бегать по ненадежному снегу.
Вообще Бакс эти выезды на охоту искренне любил. Особенно самое начало и самый конец – когда ему доставалось милое местечко рядом с водителем, и он мог сколько угодно разглядывать проносящиеся мимо дома, а потом и заснеженный лес, оставаясь при этом в комфорте и тепле. Правда, в этот раз место впереди ему не досталось, но Бакс почти что не обижался, сзади было тоже неплохо. К тому же там было куда больше места, и можно было свернуться калачиком на мягком сиденье, и вздремнуть по дороге. Его вообще удивляло, почему люди, придумавшие такое чудо, как мягкий диван, стремятся куда-то в снег, в дождь или на солнцепек.
Внезапно сеттер остановился, поднял ухо и принюхался. В воздухе мелькнул какой-то запах… даже нет, не запах, слабый его отголосок, чуть заметный даже для его чуткого носа. Этому запаху здесь было совершенно не место, но где ему место – этого сеттер не знал. Он всей своей собачьей натурой просто вдруг ощутил, что запах этот чужой и недобрый, от него веяло угрозой – прежде всего угрозой его горячо любимому хозяину. Ну, заодно и этому его приятелю, который нагло занял любимое место Бакса и даже не извинился. Сеттер прекратил свои прыжки и замер, пытаясь снова уловить это мимолетное дуновение. И негромко рыкнул.
– Смотри, Бакс что-то учуял. Может, дичь?
– Вряд ли… какой из него охотник, молодой еще, неопытный, – с явно написанным на лице сомнением пожал плечами Борис. – Ну же, малыш, что там? Заяц?
Это слово Бакс знал, горячо любимый хозяин как-то показывал ему зайца и давал понюхать. Это была такая белая штучка, размером как раз с полмешка «Pedigree», и пахла она в основном кровью, но и собственный аромат имела вполне конкретный. В настоящий момент это определенно был не заяц. Бакс коротко гавкнул, потом снова глухо зарычал. Его ноздрей снова коснулся все тот же чужеродный запах, и теперь его источник был ближе.
Борис внимательно огляделся, но вокруг не было даже намека на следы. Только девственно-чистый снег да проделанная ими с Женькой лыжня. По спине пробежали мурашки, и Круглов насторожился. Он знал это чувство, в прежние времена оно не раз его выручало, и он привык доверять своим ощущениям. Такое чувство возникало, когда ему внимательно смотрели прямо в спину. Сквозь прицел.
– Женя… – вполголоса сказал он. – Сейчас ты аккуратно наклоняешься, отстегиваешь лыжи, затем мои, а потом прыгаешь вон в тот сугроб. Без вопросов.
Дисциплина, вбитая в Малого пребыванием в Команде, сыграла свою роль. Он молча повиновался. Они метнулись одновременно в разные стороны, сразу утонув в снегу по пояс, чем до смерти перепугали собаку, никак не ожидавшую от людей таких резких движений. Впрочем, уже в следующий момент проблемы испуганного сеттера отошли на задний план, потому что через то место, где еще мгновением раньше высилась фигура Бориса, прожужжало что-то маленькое и очень быстро летящее.
Борис, подтягивая к себе ружье, чертыхнулся – ну почему он не взял карабин. С этой пукалкой, рассчитанной максимум на некрупную дичь, особо много не навоюешь. А в том, что они попали в переплет, он не сомневался. Хотя бы потому, что не слышал выстрела. Стреляли из чего-то солидного, и оружие было почти бесшумным. С таким не ходят на охоту, вернее, ходят, но на вполне определенную. Где дичь имеет только две ноги.
Лес был довольно густым, поэтому стрелок должен был находиться неподалеку, и все же Круглов не видел его. Он знаком приказал Евгению переместиться еще левее и повернулся к Баксу. Тот все также сидел возле брошенных лыж и недоуменно разглядывал хозяина, которому вдруг захотелось покувыркаться в снегу.
Снова возникло неприятное ощущение чужого взгляда, и Борис стремительно откатился в сторону – вовремя, следующая пуля впилась в снег там, где он только что лежал. Почти одновременно взвизгнул Женька.
– Тебя задело?
– Слегка. Так, царапина…
– Не останавливайся ни на секунду, все время двигайся. Кто бы они ни были, стрелки из них неважные. – Борис рывком переместил свое тело к следующему сугробу. – Бакс, ищи!
Команда была знакомой, сеттеру оставалось только понять, что именно надо искать. Впрочем, это было не слишком сложно, раз хозяин вдруг решил поиграть в снегу, значит, это как-то связано с тем странным запахом. Теперь источник его был совсем недалеко, странно, что хозяин не может его учуять сам. Сеттер повернулся в сторону сливающейся со снегом фигуры и фыркнул.
Борис увидел, что собака неотрывно уставилась куда-то в сторону ближайших кустов, и присмотрелся внимательнее. Чуть заметное шевеление выдало стрелка, а потом стал заметен и ствол оружия. И ствол этот поднимался. Слева вдруг раскатисто бухнуло Женькино ружье – с такого расстояния стрельба вряд ли принесет пользу, но, может, хоть пугнет. У Женьки автомат, на пять патронов, обойма полная…
– Прикрой!
Напарник понял прекрасно, еще один заряд мелкой дроби ушел к кустам, где располагался стрелок. По крайней мере один из них – в том, что «охотник» пришел сюда не в одиночку, Борис не сомневался.
Он рванулся вперед, двигаясь зигзагом, насколько это было возможно в этом снегу, упал, перекатился правее, затем снова прыгнул вперед. Во время очередного прыжка он скорее почувствовал, чем услышал, как сразу две пули, лишь по счастливой случайности ему не доставшиеся, вспахали снег, еще одна просвистела над головой. Противник начал адекватно реагировать на атаку, пытаясь остановить ее. Значит, их по меньшей мере трое. Снова бухнуло Женькино ружье, фигура в кустах, которую Борис не выпускал из поля зрения, чуть дернулась, но не более того. Слишком велика дистанция.
Сам он пока не стрелял, понимая, что с его двумя патронами в стволе бить надо наверняка. Круглова нисколько не заботила мысль о том, что вот сейчас он явно собирается убить человека, в его жизни такое уже случалось, тогда, в Чечне. Закон был прост, как палка о двух концах, – или ты, или тебя. У него уже не осталось ни малейшего сомнения, что кому-то очень нужно пристрелить двоих охотников, мирно бродивших по лесу в поисках зайца. Зачем и кому… это было сейчас не важно. Придет время, и об этом можно будет подумать, а пока следовало как минимум остаться в живых. И как максимум остаться целым. Последнее было несколько сомнительным, три стрелка, рано или поздно, сумеют его достать, вопрос лишь в том, насколько серьезно.
До Бакса наконец дошло – на хозяина напали. Считается, что сеттеры не годятся ни в охранники, ни в сторожа – слишком уж эти собаки доброжелательны и любвеобильны. Но сейчас всегда ласковая собака, привыкшая к дивану и даже спокойно относящаяся к кошкам, вдруг озверела. Сеттер несся по снегу, чуть касаясь его лапами – несся прямо к кустам, откуда исходила ближайшая угроза. Сеттер чуял еще две угрозы, но они были дальше, к тому же хозяин тоже двигался в этом направлении, и собака спешила на помощь.
Стрелок заметил угрозу, но не счел небольшую собаку опасной. Он снова выстрелил и снова не попал. Цель двигалась так, как нельзя было ожидать от простого человека, впрочем, стрелок и не ожидал, что ему предстоит встретиться с обычным противником. Он спокойно выстрелил еще раз, уже почти в упор, метров с десяти – и снова промахнулся. Почти – пуля навылет прошила толстую меховую куртку, лишь слегка зацепив кожу. А в следующее мгновение чьи-то острые зубы вцепились в ногу стрелку. Нельзя сказать, чтобы его это сколько-нибудь взволновало, он не чувствовал боли, но все же повернулся, чтобы ударить надоедливого пса прикладом. И тут мир взорвался перед его глазами. Он все еще не чувствовал боли… по правде сказать, он вообще больше ничего не чувствовал.
Разглядывать фигуру в чем-то, напоминающем маскхалат, лежащую ничком и обильно орошающую снег кровью, было просто некогда. Как и обратить внимание на цвет этой крови – не привычно красный, а какой-то странный, с оранжевым отливом. Сейчас у Бориса были другие проблемы. В ружье оставался один патрон, а Женькина пушка замолкла, кончилась обойма. Парню надо время на перезарядку, но времени этого у него не было – Малому приходилось непрерывно двигаться, метаться с места на место, – пули буравили снег вокруг него. По-видимому, стрелки решили сначала вывести из игры меньшую цель, а уж потом приняться за него, Бориса Круглова.
Он подхватил полуутонувшее в снегу ружье стрелка. Эта игрушка была ему знакома – СВ-99, патрон 5,6 мм. Нестандартный магазин на десять патронов. Когда-то он и сам пользовался такой штукой, и хотя воспоминания остались вполне приятные, на месте убийц он выбрал бы что-нибудь более эффективное. Или хотя бы автоматическое.
Мысль мелькнула и пропала, а руки уже выполняли знакомую работу. Он рванул рукоятку затвора, досылая новый патрон. Сколько их еще осталось? Пять, шесть? Скорее, меньше. Ерунда, хватит с лихвой, да еще и к прикладу запасная пристегнута. Бакс, убедившись, что объект его атаки не подает признаков жизни, с азартом переключился на другую цель. Но Борис и сам уже видел стрелка и выстрелил навскидку, не целясь, тем более что для стрельбы на какие-то там полсотни метров оптика ему особо и не требовалась. Сейчас важно было даже не убить – просто вывести из строя врага, хотя бы на время. Женька уже выдыхается, и хотя пока что он отделался всего лишь той, легкой царапиной, долго это продолжаться не может. Сам Борис с беспокойством ощущал, как горит бок, как что-то липкое и горячее стекает по коже. Он чувствовал, что рана не тяжелая, но она тем не менее присутствовала, и с этим надо было считаться.
Он мог бы поклясться, что попал – не так, как хотелось бы, лишь в ногу, но нога эта явственно дернулась от попадания пули. Не похоже, чтобы стрелка это обеспокоило – он просто переключился на Круглова. И это было закономерно – он со снайперкой в руках представлял куда больше опасности, чем Женька с разряженным дробовиком. Борис ушел с траектории выстрела за долю секунды до того, как палец снайпера нажал на спуск, и пуля прошла мимо.
– Херово стреляете, козлы, – выдохнул он.
Не зря, ох не зря он часами торчал в тире, работая по самым разным мишеням и из самого разного, в том числе и невиданного на Земле оружия. Сейчас все его движения были выверены до автоматизма. На передергивание затвора противнику нужно мгновение, но этого же мгновения хватило Борису, чтобы прицелиться и выстрелить. Две пули полетели навстречу друг другу почти одновременно – снайпер тоже успел нажать на спуск, от бедра – и его пуля бесследно исчезла среди деревьев. Выстрел Круглова оказался точнее – у стрелка вдруг вырос третий глаз, прямо посередине лба. Тело еще не закончило путь к земле, а Борис уже выдергивал опустевшую обойму и вбивал новую – мгновение, и винтовка в его руках уже искала новую цель.
Бакс, надрывно лая, несся к кустам на холме и вдруг подскочил на месте, рухнул на спину и пронзительно заскулил. Видимо, стрелок зацепил несчастную собаку, и зацепил серьезно. Борис выпустил два заряда в кусты, не особо надеясь на попадание, поскольку цели не видел, и рассчитывая в основном лишь на психологический эффект. Хотя какие тут эффекты, если эти долбаные снайперы не реагируют на прямые попадания, то стоит ли ждать, что они испугаются свиста пули над ухом.
Теперь Круглов стоял, надежно прикрытый толстым стволом дерева, и ждал подходящего момента. Рано или поздно противник себя демаскирует. Уже пару раз, когда он пытался выглянуть из-за своего укрытия, пуля впивалась в дерево почти рядом с его головой. Этот стрелок был неплох, и Борис не понимал, почему они с Женькой уцелели. Может быть, менее опытные «охотнички» открыли огонь раньше срока, лишив лучшего из своей команды стрелка возможности сделать первый, спокойный выстрел.
Женьки не было видно. Малой, выпав из сферы интересов последнего снайпера, повел, видимо, какую-то свою игру. В любом варианте следовало поддержать парня и обеспечить, чтобы внимание стрелка осталось прикованным к нему, Круглову. Поэтому Борис снова высунулся и не прицельно бахнул в сторону кустов, попутно отметив про себя, что Бакс уже не скулит и лежит совершенно неподвижно.
– Угробил собаку, сволочь, – прошипел он сквозь зубы. То, что вполне могут угробить его самого, казалось гораздо менее значительным, чем тот факт, что веселый и жизнерадостный Баксик лежит пластом в снегу, тающем от натекшей на него крови.
Позиция у снайпера была непробиваемой. Пригорок, отличный обзор, поваленное дерево, за которым он сидел – своего рода природный дот. Конечно, можно влепить пулю и в узкую щель между древесным стволом и землей, но на это надо время. А времени ему снайпер не даст. Даже если он не самый лучший стрелок.
Внезапно бухнуло Женькино ружье. Еще раз, еще…
– Борька, выходи. Этот готов. Кажется, последний.
Евгений стоял буквально в десяти шагах от позиции снайпера. Вся щека его была в крови, и вообще, он чуть пошатывался – видимо, одной царапиной дело не ограничилось. Круглов двинулся к нему, попутно чутко вглядываясь в окружающий лес – он вполне допускал, что у истории может возникнуть продолжение. Если нападающие знали, с кем имеют дело, а они наверняка знали, поскольку иной причины столь радикального устранения членов Команды в голову не приходило, то они наверняка не ограничились троицей стрелков. Другое дело, что засада может ждать в избушке, а может, по лесу бродит еще не одна такая «тройка», и с ними, возможно, придется столкнуться – только уже без собаки, способной учуять и предупредить.
– Во что мы вляпались, Борька, а? – спросил Евгений, не поднимая глаз. Он вертел в руках винтовку, явно не намереваясь с ней расставаться.
– Мне кажется, нас хотели убить, – флегматично ответил Круглов, продолжая озираться.
– Я не об этом.
Закинув снайперку за спину, Женька ткнул пальцем в сторону ничком лежащего стрелка, и только тут Борис заметил странный цвет крови, расползающейся под неподвижным телом. Носком ноги он перевернул убитого на спину.
Нормальное человеческое лицо, лет двадцати пяти. Мужчина. Европеец. Волос не видно, все прикрыто белым маскхалатом. Если смотреть анфас, он кажется совершенно целым. Женька стрелял в затылок, скорее чисто механически, чем допуская наличие бронежилета. В любом случае это стоило проверить… как и содержимое их карманов. Предстояла неприятная работа, и очень жаль, что стрелки уже ничего не смогут рассказать. Остается только надеяться, что удастся хоть немного узнать полезного, изучив их трупы. Мрачно взглянув на шатающегося Женьку, Борис вздохнул – самая противная часть работы достанется, похоже, ему одному.
– Что у тебя с лицом? Ранен?
– Не-а, просто неудачно мордой в наст упал. Серьезных ран нет, одна пустяковая царапина на ноге, вторая, чуть посерьезнее – пуля вдоль ребра скользнула. Мясо сорвала, но ребро цело. В общем, жить буду.
– Сиди здесь и обозревай окрестности.
Повесив винтовку на плечо, он двинулся за телом снайпера, павшего первым.
Осмотр трех тел ничего не прояснил, напротив, поставил только ряд новых вопросов, ни на один из которых не было ответа.
Все трое были на одно лицо – не просто похожи, даже не настолько, насколько бывают похожи близнецы. Они были просто одинаковы, как… копии. У одного на щеке была короткая царапина – вот и все отличие. Да и царапина – свежая, то ли ветка хлестнула, то ли еще что. В любом случае это нельзя было назвать отличием.
Не было и того, что в официальных протоколах называют «особыми приметами». Борис, не поленившись и стараясь не морщиться от брезгливости, раздел всех троих. После короткого обсуждения было однозначно решено, что, если милиции надо, пусть эти тела она находит сама. И сама потом пусть разбирается, кто есть кто и кто кого. У милиции работа такая, а «ареновцам» было совершенно не с руки привлекать к себе внимание – да и потом, особенности русского судопроизводства таковы, что посадят за милую душу, и не докажешь ведь, что тут даже превышения пределов самообороны не было и в помине. Какое уж тут превышение – их явно намеревались замочить.
В общем, было решено молчать. Поэтому с трупами можно было особо не стесняться.
Только зря это было все – ни родинок, ни шрамов, ни татуировок. Совершенно одинаковые тела, к тому же какие-то… очень правильные, что ли. Именно таким должно быть среднестатистическое тело мужчины. В меру мускулистое, без лишнего жира, пропорциональное…
– Интересно, – задумчиво заметил Женька, – а ведь у них борода не растет.
И действительно, при ближайшем рассмотрении было ясно, что щетины у всех троих не наблюдается в принципе. Каковым бы чистым ни было бритье, всегда остается хоть что-то. А тут было такое впечатление, что волосы с подбородка либо были удалены напрочь, путем депиляции, либо отсутствовали там изначально. Короткие черные волосы, подстриженные совершенно на один манер. Если бы не разный характер ранений, то сейчас, когда эти трое лежали ровным рядком на снегу, сложно было бы догадаться, кто стал первым, а кто – последним.
– Клоны… – прошептал Женька. – Зуб даю, клоны. Самые что ни на есть.
– Ты гонишь, – криво усмехнулся Борис. – Бред.
– Да ты что, телик не смотришь? Вон, постоянно показывают про клонирование. Это уже даже не фантастика. Просто кто-то, видимо, начал гораздо раньше.
– Женька, я не спорю, что клонирование уже давно перестало быть фантастикой. Я говорю о другом. Даже если клоны выходят из банки, или в чем их там делают, совершенно одинаковыми, – здраво заметил Борис, который гораздо меньше читал фантастику и гораздо больше внимания уделял вещам более серьезным, – то со временем у них будут накапливаться индивидуальные различия. Хотя бы незначительные. У этой троицы различий нет в принципе. И потом, кровь эта… я понимаю, что она красная, но поверь, я достаточно насмотрелся на эту жидкость. Это не… это не наша кровь. Не человеческая.
– Кто из нас более склонен к фантастике? – хмыкнул Малой.
– Сама наша Арена будет фантастичней любой самой навороченной фантастики, хотя бы потому, что она – реальность. И эта троица – реальность.
– И ты хочешь сказать, что они… оттуда? – Женька глазами указал на небо. – И что им надо в российском лесу, зимой, да еще со снайперскими винтовками? С нашими, кстати. Если уж они оттуда, то рациональнее было явиться с соответствующей техникой, не так ли? Посредственная снайперская винтовка, без автоматики… несерьезно все это.
– Не такая уж и посредственная…
– Суть не в том. Что им здесь надо?
– По-моему, это очевидно, – сделал невинное лицо Борис. – Им были нужны мы. Желательно в охлажденном виде. Видимо, мы конкретно кому-то мешаем.
Малой взял свой – теперь уже свой – винтарь и принялся разбираться в процедуре смены обоймы. Процесс оказался простым и проблем не вызвал. Тем более что в карманах у каждого из стрелков было по паре запасных. Кстати, более там не было почти ничего, даже носовых платков – а все то, что было, сейчас лежало на заботливо расстеленном прямо на снегу спальнике Бориса – была у него такая привычка, хотя до избушки всего километров с десяток, ну, может, чуть больше, он никогда не отправлялся в лес без соответствующего рюкзачка, где и харчишки кое-какие имелись, и спальник на гагачьем пуху, и сухой спирт… и не сухой, кстати, тоже.
Нож складной швейцарский Victorinox, три. Обойма от снайперской винтовки СВ-99, нестандартная – на 10 патронов, шесть. Телефон сотовый, три. Все.
Вернее, насчет сотового телефона они могли и заблуждаться. Да что там, наверняка заблуждались – черт его знает, что это были за приборчики. Похожи они на привычные телефончики, похожи… а вот обозначения на кнопках совсем другие, незнакомые… в общем, непонятный прибор неясного назначения. И не возникало никакого желания трогать эти кнопки. Кто их знает, этих одинаковых мальчиков с оранжевой кровью. А ну как это гранаты. Или маяки… и еще неизвестно, что хуже.
Комбинезоны белые, три. Борис задумчиво вертел в руках мягкую, казавшуюся безразмерной вещь, что-то напряженно выискивая. Затем столь же тщательно осмотрел вторую. Третью. Потом вдруг снова перебрался к покойничкам и принялся осматривать их с преувеличенной внимательностью. Наконец нашел то, что искал. Усмехнулся.
– Колись, что ты там надыбал? – поинтересовался Евгений, уже влюбленно осматривая оружие, поглаживая приклад. Винтовка и в самом деле была элегантной, она просто-таки просилась в руки. И вообще, конструкция выглядела продуманной, аккуратные сошки, оптика… а то, что без автоматики, так у каждого оружия свое назначение. – Борис, ты с такой цацкой дело имел?
– Имел когда-то. – Борис явно думал о чем-то своем, отвечал как-то отстраненно, равнодушно и чисто механически. – Снайперская винтовка СВ-99, под патрон 5,6 мм, прямой затвор Никонова, прицел оптический, обычные прицельные приспособления отсутствуют. Запасная обойма крепится к прикладу. Эффективность огня до ста метров. В общем, оружие для города. Слушай, парень, тут интересные вещи получаются. Смотри, я ведь в этого гада попал, сам видел.
– Конечно, попал. – Женька не удержался от насмешливого тона. – А что, дырка во лбу уже за попадание не считается?
– Нет, я не о том. Я еще до того в него попал. В ногу. Вот, смотри…
И действительно, на ноге было что-то вроде повреждения. Будь этот че… это существо живо, работай его сердце, прогоняя кровь по сосудам, и в этом месте уже наливался бы лиловым синяк. Или у нормального человека синяк лиловый, а у этого будет морковный?
– Я что-то не понял, это что, след от пули?
– Вот именно, – промычал Борис, затем взял костюм, представлявший собой цельный комбинезон, закрывающий тело от щиколоток до шеи, плюс капюшон, и повесил его на дерево. Отойдя на несколько шагов, он в упор бабахнул по одёжке из ружья, дуплетом. Комбинезон буквально смело с ветки, отбросило на несколько метров, где он зацепился за кусты и повис на них, чуть шевеля рукавами в такт слабенькому, еле заметному ветерку.
Рассмотрев ткань, Женька удивленно хмыкнул.
– Ну, блин… стало быть, если бы я ему в спину стрелял, он бы просто повернулся, и…
– Везунчик ты, – отметил Борис. – Интересная штука, винтовочный патрон она, ясное дело, держит. И при этом мягкая. М-да… Значит, так, облачайся.
– Ты что, охренел? С трупа?
– Слушай меня внимательно. – Борис вмиг посерьезнел. – Эти трое… пусть клонов, не важно как их называть, приехали сюда за нами. Вопрос в том, сколько их приехало. Чует мое сердце, эта встреча не последняя. У меня нет никакого желания отправляться на тот свет или провожать в этот путь тебя. Нам еще надо добраться до города, причем живыми. И ребят предупредить – смешно думать, что из всей Команды охотятся только на нас. А для этого мы должны выжить. Любой ценой. Поэтому не спорь и делай, что тебе умный дядя говорит. И маскировка неплохая, и от пули защитит.
– Ну а теперь что? – немного нервно спросил Женька, с сомнением оглядывая себя, затянутого в маскировочный комбез. Предположения о безразмерности этой штуки оказались верными, она послушно облегала невысокую фигуру Евгения так, как будто именно на него и была сшита. Рядом возвышался Борис, тоже весь в белом – и совсем не казалось, что наряд ему мал.
– Теперь идем к избушке. Все патроны берем с собой, лишнюю винтовку брось, не до нее. И наши ружья тоже… лишний груз. Жаль, конечно, но сейчас от них толку будет немного. Идем налегке и быстро. И запомни, вперед меня не суйся.
– Ты думаешь… – глаза Женьки загорелись, – там засада?
– Плейшнер увидел сорок восемь утюгов, расставленных в шахматном порядке… Откуда я знаю, все может быть. Во всяком случае, на их месте я бы сделал именно так. Там наша машина, наши вещи, телефон. Что бы ни случилось, мы наверняка пойдем именно туда.
– А стоит ли поступать так, как от нас ожидают? – с сомнением спросил Малой.
– А дело в том, друг, что у нас нет другого выхода. Мы это знаем. Очень жаль, что и они это знают.
К избушке вышли уже в сумерках. И без того обеспечивающие неплохую маскировку костюмы теперь, в густой тени деревьев, делали своих новых владельцев совершенно невидимыми. Ко всему прочему, они оказались еще и очень теплыми, уже через четверть часа ходьбы оба охотника поняли, что надобность в утепленных куртках полностью отпала. Бросать их, впрочем, не стали – мало ли, могут еще и пригодиться, да и не ехать же в город в этих пусть и достаточно симпатичных, но все же странных нарядах.
Отменная маскировка и тот факт, что Женька мог различить Бориса с десяти шагов только по темному рюкзаку, означали, помимо прочего, еще и то, что столь же трудно будет увидеть и притаившихся в засаде врагов. Если засада имеет место, конечно. С одной стороны, осадить где-нибудь на дереве стрелка было бы неплохо… с другой – в такой тьме, для того чтобы надежно перекрыть периметр, понадобится очень уж много людей. Или нелюдей.
Избушка, невесть кем и когда поставленная в лесной глухомани и почти вросшая от времени в землю, была местом, в определенных кругах довольно известным. Всегда находились доброхоты, которые ее латали, вставляли стекла, меняли подгнившие доски, поддерживали запас дров и обязательный в таких местах минимальный набор продуктов, спичек и прочих мелочей, присутствие которых не замечаешь, а отсутствие может в мгновение ока превратиться в серьезную проблему. Кто-то, явно сведущий в своем деле, привез материалы и переложил печь, а какой-то умелец даже припёр резные наличники на окна, правда, смотревшиеся на стоящей посреди леса избушке, как на корове седло. И все же домик прямо-таки навевал мысли о чем-то патриархальном, посконном… в общем, о чем-то очень добром. Охотники любили это место и приезжали сюда довольно часто. Там, в избе, был даже пухлый журнал, куда каждый из постоянных посетителей аккуратно записывал, когда и на какой срок намеревается остановиться в этой «лесной гостинице».
Жилье встретило путников абсолютно темными окнами и полным отсутствием признаков присутствия человека. Или, если угодно, нечеловека. Если бы не стоящий во дворе темно-зеленый, сейчас кажущийся черным, джип Бориса, то можно было бы подумать, что это место давно и надежно заброшено.
– Ты думаешь, они начали искать нас отсюда? – едва заметно шевеля губами, спросил Евгений. Казалось, звук этого шепота разносится метров на сто вокруг, такая стояла тишина.
Сейчас до дома оставалось метров сто – как раз расстояние эффективного выстрела. В том, что настоящих снайперов среди странных существ нет, никакой уверенности не было. Хотя, если предположить полную одинаковость клонов, стреляют все столь же одинаково паршиво. Только вот теперь Борис не был в этом уверен – тот, последний, явно владел оружием лучше остальных. Правда, могло и показаться…
– Не знаю, – ответил он еще тише. – Будь здесь. Если что, прикроешь.
Он бесшумно опустил рюкзак в снег, натянул на голову капюшон так, что остались неприкрытыми разве что одни глаза, и скользнул вперед, к домику, сразу растворившись в тенях. Вокруг по-прежнему не было ни звука, ни намека на движение. Евгений поудобнее улегся в снег, порадовавшись теплому и непромокаемому комбинезону, и уперся глазом в прицел. Перекрестие обшаривало окна, дверь, двор… никого.
На какое-то мгновение ему показалось, что он заметил движение. Но спустя несколько секунд сообразил, что видит Бориса. Тот был уже у самого дома.
Тем временем Круглов и в самом деле достиг цели и теперь решал сложную задачу. Если в доме ждет засада, то проникнуть внутрь, не произведя шума, не удастся. Почему-то на сердце было неспокойно, и он решил, что и в этот раз следует довериться интуиции. Здесь их ждали. Он мельком осмотрел снег во дворе, но сейчас, в полумраке, разобрать следы было невозможно, да и к тому же это мало что дало бы.
Внезапно в голову пришла идея. Плохая идея, в случае ошибки обещавшая лишить и его, и некоторых людей, которых он знал лично, и еще неизвестно скольких, которых он не знал, прекрасного места для организации охоты. Впрочем, потом все можно будет поправить. Да нет, нужно будет поправить… лишь бы оно было, это «потом». Но, черт подери, жалко…
Задняя стена дома не имела окон. Именно там стоял джип, и возле джипа, прямо на земле, стояла пластмассовая канистра, на четверть заполненная бензином. Он как раз заливал бак с утра, просто привык все делать заранее – когда его отвлек Женька каким-то пустячным вопросом. Борис поставил канистру на землю, да потом и забыл о ней. И вот теперь она стояла на том же самом месте, всего в нескольких шагах. Конечно, всегда оставалась вероятность того, что и джипу достанется по полной программе, но с этим риском уже приходилось мириться. Да и не возлагал он на машину особых надежд – не полные же они придурки, в конце концов, наверняка машину вывели из строя в первую очередь. А то и начинили чем-нибудь взрывоопасным, с них станется.
Очень тихо, без бульканья жидкость потекла на бревна, пропитывая снег и заполняя воздух парами бензина. Оставив канистру здесь же – придется ею пожертвовать, – он отполз подальше и, чиркнув старенькой зажигалкой, подпалил кусок смоченной в горючке ветоши и швырнул ее на влажные бревна. И тут же, уже не особо стараясь прятаться, метнулся к опушке леса. Весело взметнулось ослепительно яркое в сумерках пламя, а спустя считанные секунды, когда он уже находился под более или менее надежным прикрытием деревьев, бахнул хлопок взрыва. Рванула канистра, и вся глухая стена дома разом запылала. Борис рухнул в сугроб, стараясь, чтобы заснеженные кусты были между ним и пылающим домом, и приник к прицелу.
Еще через полминуты он окончательно решил, что зазря спалил отличную охотничью избушку, и всякий, кто об этом деянии узнает, ни в жисть ему это не простит. А мгновением позже из дома вынырнула еле заметная, мгновенно слившаяся с белым снегом тень. За ней последовала вторая, третья…
Бревна радостно трещали, подставляя бока всепожирающему огню, тот торжественно гудел, дорвавшись до пищи, – и звуки эти как нельзя лучше заглушали хлопки винтовки. Борис стрелял холодно и расчетливо, как на стрельбище, не торопясь и не допуская ошибок. Выстрел, смена позиции. Выстрел, смена позиции… Он молил всевышнего только об одном, чтобы Женька сдуру не начал пальбу. Пацан стреляет неплохо, очень неплохо, можно сказать, с оружием в руках он просто бог – но его никто и никогда не учил основам снайперской стрельбы, где самое главное не просто попасть в цель – а еще и не попасться при этом на мушку снайперу противника.
Впрочем, Малой понял приказ «прикрывать» правильно и однозначно – и был неподвижен и совершенно незаметен. И ствол его винтовки был направлен отнюдь не в сторону горящей хаты – теперь он следил за Борисом, и только за ним. И когда за спиной Круглова вдруг появилась другая, несколько меньшая по размерам фигура, его винтовка глухо хлопнула в первый и последний раз. И тяжелое тело рухнуло в снег, подмяв под себя не пригодившееся оружие.
– Кранты машине, – сплюнул на снег Борис. – Грамотно поработали, сволочи. Ох, грамотно.
В свете все разгорающегося костра, коему гореть было еще достаточно долго, он с тоской обозревал то, что еще совсем недавно было довольно приличным джипом. Собственно, внешне машина и сейчас выглядела неповрежденной. Почти. Даже колеса не проколоты. Только вот двигатель был не просто раздолбан – он был тщательно, шаг за шагом уничтожен, без всякой надежды на реанимацию. Создавалось впечатление, что тот, кто занимался этим паскудным делом, изучил что-то вроде пособия «100 способов испортить машину» и применил их все.
– Что будем делать дальше? – спросил Женька.
Неподалеку ровным рядом лежали шестеро. Никого уже не удивляло, что и эта компания была вся на одно лицо – правда, лиц-то как раз у них почти и не осталось. Памятуя о прочности комбинезонов, стрелять приходилось только в голову, ладно хоть капюшоны были накинуты не у всех. Время от времени Борис потирал саднящее плечо – одна пуля ему все же досталась. Не пробив белую броню, она оставила наверняка громадный синяк, а то и вовсе повредила кость. Хотя сейчас это было уже не так важно.
– Пойдем к трассе.
– Ты с ума сошел? Это же двести километров!
– Пусть так, но отсюда надо выбираться. Я вот что думаю, эти их передатчики… прикинь, от группы не поступило сигнала о выполнении задания. Твои действия?
Женька вздохнул.
– Я тебя понял… разумеется, отправлю другую группу, посолиднее и со всеми мерами предосторожности.
– Вот именно. Везти до бесконечности нам не может, захватить транспорт нам наверняка не позволят, тем более что это очень запросто может быть и вертолет. Поэтому следующим должен быть именно наш шаг. В лесу они нас не засекут ни с какого вертолета, это сто процентов, бесшумных вертолетов не бывает.
– А может, они на летающей тарелке прилетят, – хмыкнул Евгений, рассовывая по карманам комбинезона запасные обоймы, каковых набрался изрядный ворох.
– Если бы это было так просто, они бы и оружие поприличней выбрали. Причем даже не обязательно какие-нибудь лазеры, и у нас есть образцы, не этой хреновине чета. Тем же «винторезом» нас бы уделали, как поросят. Да что там «винторезы», хорошая очередь из «калаша», и мы дружно остались бы там, в снегу, рядом с Баксом. Почему они прибыли с этими снайперками, я не знаю, но готов благодарить за это и бога, и черта, и Аллаха с Буддой заодно.
– Знаешь, – задумчиво протянул Евгений, – кажется, я начинаю улавливать их способ мышления. Никакой фантазии. Никаких отклонений от выбранной линии. Попалась под руку винтовка – значит, всем. Грамотно было бы укомплектовать отряд разным оружием, ночными прицелами… а вот это, – он ткнул пальцем в кучку совершенно одинаковых, будто бы из одной партии, перочинных ножей, – вообще никому особо не нужно. Если дать волю воображению…
– Дай.
– Ну, представь, имеем мы человека, который очень хочет нас убить. Он надевает броник, берет в руку оружие, какое нашлось, сует в карман пару запасных обойм – и лезет во что-то типа дубликатора. Щелк, щелк – и имеем вместо одного сразу девятерых. А можно – дюжину.
– А можно и сотню, – мрачно подсказал Борис.
– Можно, – благодушно согласился Женька. – Не знаю, может, у них энергоресурсы ограничены. Не знаю. И знать особо не хочу, по крайней мере пока мы отсюда не выберемся. В общем, идти так идти.
Борис кивнул и принялся укладывать рюкзак. Из багажника «паджеро» ничего не пропало, так что вопрос питания его не беспокоил. А что брать с собой в путь, он знал куда лучше Женьки, который, может быть, и отлично стрелял, но опыта длительного хождения по лесу не имел ни малейшего.
Еще через полчаса они были готовы. Впереди была неблизкая и нелегкая дорога. И следовало спешить – наверняка друзьям в Москве угрожает опасность. Их надо предупредить как можно быстрее.