Поверхность. Улица. Суета.

Пожарные-любители толпятся у красных машин. Ребята явно не в курсе, чем им заняться: то ли рукава растягивать, то ли за огнетушители хвататься.

Толпа, быдло.

Дилетанты!

Искоса поглядывая на это дезорганизованное столпотворения, госпожа Хэйкэ умывается минералкой – испачкала копотью лицо, теперь приводит себя в порядок. Воду госпожа Хэйэкэ купила в ближайшем от голограммы "М" ларьке. Хорошая вода, холодная. Чуток солёная, с пузырьками.

На госпожу Хэйкэ не обращают внимания, как будто не она выбралась из норы метро, как будто не она выскочила из горящего состава, как будто не у неё в руках ТА САМАЯ зажигалка.

Любители решают важные проблемы, любители собрались у громадной буквы "М" и голосуют за то, чтобы спуститься вниз, в пожар. Или против того, чтобы спускаться вниз, в огонь и пламя.

За.

Почти единогласно. Надо же, чудеса случаются…

Пожарные довольны, смеются, похлопывают друг дружку по узким плечам и заплывшим жирком хребтам: мы такие молодцы, мы команда, мы настоящие мужики, от нас пахнет пеплом и потом, наши женщины регулярно обеспечены оргазмом – два раза в неделю и по праздникам.

В сумочке госпожи Хэйкэ пищит-ругается тамагочи. Электронно-пластмассовый уродец требует пожрать – нашёл, Великая Мать, время. И ведь не отцепится. Надо накормить. Иначе будет не только ПИЩАТЬ-ругаться, но и матом КРЫТЬ-ругаться. А госпожа Хэйкэ терпеть не может, когда её любименький Гочик использует ненормативную лексику.

Ибо это неправильно, нехорошо.

Роботы не должны вести себя как люди.

В сумочке госпожи Хэйэк есть специальный кармашек, в котором хранится корм для тамагочи. Обычно это пакетик ржаных сухариков со вкусом копчёной сёмги. Но сегодня там почему-то рисовые чипсы с ароматом дымка.

Странно, да?

Кицунэ-годзэн раскрывает сумочку, и писк усиливается. Прохожие оборачивается: кто это там мучает маленького тамагочи? Оборачиваются даже пожарные, дебаты внезапно прерваны – есть дела важнее, чем пожар и жертвы – ведь у кого-то кричит тамагочи!

– Гочик, любименький, успокойся, мой мальчик, – госпожа Хэйкэ кормит жёлтого, как цыплёнок, уродца чипсами. Уродец жадно чавкает, он действительно сильно проголодался. Он потерял много энергии на охлаждение наносхем – в пожаре, признаться, было жарковата: госпожа Хэйэкэ тоже вспотела. Гочик испуган. Он мягкий и тёплый. Как цыплёнок. Собственно, Гочик и сделан на основе цыплёнка.

Обычная технология. Дешёвая штамповка местной птицефабрика. Окорочка – это вкусно и питательно, но ведь есть такое понятие как «прогресс». Берём курицу и вставляем ей в анус вентилятор. Что получится? Правильно, курица с вентилятором в анусе. То есть полнейшая ерунда. А вот если взять яйцо куриное, сорт первый, да перепрошить его гены соответствующим биософтом, пошептать над скорлупой правильные заклинания, а потом дождаться второго поколения наземных соколов, а потом опять перепрошить и пошептать… В пятом поколении получаются довольно-таки забавные особи. Без вентилятора в анусе, но с биокристаллическим мониторчиком вместо головы. И с зубастым наружным желудком. Встроенные микрофоны обязательны – покупателям нравятся тамагочи, которые различают голоса и, особенно, манеру речи хозяина/хозяйки.

Госпожа Хэйэкэ тоже обожает подобные штучки-дрючки:

– Гочик? Гочик, любименький, теперь ты доволен?

Ещё бы. Целый пакет чипсов сожрать за один присест – она ещё спрашивает!

Но это всё лирика. Присказка. Почти виртуальная реальность: карибские пляжи и яки, бредущие по заснеженным склонам.

А в реале?

Госпожа Хэйэкэ выбралась из пылающего вагона. Она это умеет – выбираться, это её второй талант, можно сказать, хобби. Если уж вдова единственная, кто уцелел после ликвидации всех участников проекта «Мэкэникэл Файт», то из метро она и подавно выскочит. Ни один синоби её не остановит – особенно, если Юрико в опасности. Особенно, если над родным Вавилоном скопились багровые тучи Зла.

Красные нити, тросы и трубы.

Лирика. Опять лирика.

– Извините, вы не разменяете сто евро? – Совсем мальчик, лет восьми. Выбритый пробор в чёрно-фиолетовых волосах, висок обезображен разъёмом под… Госпожа Хэйэкэ в последний раз видела такие разъёмы много лет назад – у детишек-шахидов, тех, что должны были сбивать собой бомбардировщики союзников. Эта дырка в черепе – под нейроприёмник, передающий команды с земли.

– Нет. Мелочи не держу. – Поначалу Кицунэ-годзэн приняла мальчишку за обычного карлика-геронтофила, желающего пообщаться с бабулькой-красотулькой в интиме свечек и постельных принадлежностей. Но разъём…

Клон.

Боевой клон.

Мальчик-шахид. Пушечное мясо.

Их специально выращивали худенькими и низкого роста – чтобы весу никакого, и, соответственно, чтоб воздушные шары были меньшего размера – и дешевле, и менее заметны. И кормить таких клонов не накладно – у них отсутствовал глотательный рефлекс, они попросту не умели кушать на рефлекторном уровне.

– Извините. – Малыш, похабно подмигнув Кицунэ-годзэн, неторопливо двинул по улице. Остановился у напоминающего сигаретную пачку ларька, купил дешёвой вони без фильтра. Подкурил. И – дальше, дальше – кроссовками по асфальту. Скрылся за углом здания типографии «Сагиб»: визитки, офсет, недорого…

Геронтофил? Всё-таки?

Госпоже Хэйкэ хотелось бы в это поверить. Но разъём. Разъём. Разъём!

Что-то клонов развелось… Свободно по улицам разгуливают! И куда смотрят сёгуны?! почему не контролируют популяцию?! или надвигается внешняя угроза?!

Красные нити. Тросы. Трубы.

И мальчики-шахиды, самоубийцы, восставшие из ада?!

Невинные жертвы на нейроуправлении. Одноразовые солдаты Вавилона. Они не могли выжить хотя бы потому, что изначально предназначались для героической гибели. Иначе – они дохли от голодной смерти.

Мимо госпожи Хэйэкэ на великолепных першеронах проскакала группа амазонок-сектанток. Девушки, хохоча, перекидывали друг дружке баскетбольный мяч-биомех. Мяч недовольно кривился и пытался ухватиться зубами за дамские пальцы, унифицированные под пилки для ногтей и держатели для тюбиков губной помады.

Госпожа Хэйкэ выкинула пустую бутылку из-под минералки в уличный утилизатор. Ярко вспыхнула надпись: «Спасибо! Мусор на асфальте – не наш стиль!» Госпожа Хэйкэ решила проверить комплектность амуниции: сумочка в наличии, одежда испачкана и кое-где прогорела, но дряблой задницей светить не придётся – уже хорошо. Портмоне потеряла – надо было привакуумировать к ладони. Все эти треволнения, стрессы…

Юрико. Девочка. Внучка. Но! – ехать в больницу с пустыми руками глупо. Неразумно. Мало ли что там ожидает вдову. Возможно, её уже разыскивает полиция. Наверняка нановидеокамеры, неприметно напылённые в закутках вагонов, зафиксировали мельчайшие – улыбки, гримасы, искру от кремня – подробности поджога и последовавшего пожара. А сейчас копы-досин просматривают запись, где надо – укрупняют, чистят, убирают тени и моделируют трёхмерку. И вводят оцифрованный портрет преступницы в базу данных, и – о-ля-ля! – получите распечатку с жизнеописанием буйно помешанной старушенции-пенсионерки, которая, вместо того, чтобы лузгать семена подсолнечника на силиконовой лавочке у портала-подъезда, совершает диверсии и терракты.

Пожар в метро! – кто бы мог подумать?! – тёща начальника феникс-депо N9/21 подкидывает зятю работы! Семейный подряд! Поджигательница и пожарный в одной упряжке! Госпожа Хэйкэ явственно представляет подобные статейки в утренних вавилонских газетёнках насыщенно-жёлтого цвета.

Диверсии и терракты. Н-да, в больницу однозначно нельзя. Домой тоже. Но домой надо. И в больницу тоже. Вопрос: что делать?

Если не знаешь, куда податься, просто сделай шаг вперёд. Хороший принцип, госпожа Хэйэкэ всегда ему следовала. Она подошла к бровке и подняла руку. Через минуту возле Кицунэ-годзэн притормозил невзрачный «фиат-уно». А ещё каких-то лет тридцать назад госпожа Хэйкэ тут же стопанула бы пару-тройку лимузинов, и водители спорили бы между собой за право подвезти красотку-ниппон.

– Подвезти? – открылась дверца. За рулём доктор Джино. Старина Джино, у которого вместо пальцев – ланцеты. Вместо ушей – стетоскопы. Такая специализация. Общественное разделение труда.

– Если вас не затруднит, – улыбается Кицунэ-годзэн. – Но у меня совершенно нет с собой денег. Представляете, потеряла кошелёк.

– Какие деньги, что вы?! Я не беру у красивых женщин ни евро!

Вдова в салоне «фиата». Н-да, в тесноте, но не в обиде.

– Однако это не лимузин. Совсем даже не лимузин.

– Совершенно верно, уважаемая Кицунэ-годзэн. Это не машина, это нарушение Прав Человека.

Домой. Допотопный комп-навигатор ДВС-авто доктора Джино высветил карту города. Госпожа Хэйкэ ткнула стиком в голубенький сектор, обозначающий район Оока Сёхай. На экране – крупнее – знакомые улицы. Стиком выделить нужную. Опять увеличение. Теперь выделить сиреневый прямоугольничек-дом.

– Сюда, пожалуйста. Улица Акутагавы Рюноскэ, корпус-крепость N147.

Чихнул движок, чёрные клубы дыма из выхлопной трубы.

Госпожа Хэйкэ не видела, как у громадной буквы-голограммы "М" приземлился белый спортивный вертолёт производства «Мицубиси Моторс». И уж тем более госпожа Хэйкэ не видела, как на борт вертолёта поднялся толстячок-якудза.

Кицунэ-годзэн спешила домой.

Нельзя ехать в больницу с пустыми руками.