— Двести человек, — сказал Забродский. — Те, что с «Согдианы»… Кое-что об их судьбе мы знаем. Прошло столько лет. Но они живы. По нашим сведениям, все живы. Кто знает, в реальности дела могут обстоять не так удачно. Их содержат в специальном лагере где-то на Эхитуафле… это метрополия Черной Руки Эхайнора… но вот где именно? Огромная планета, бесконечные лесные массивы, обширные горные страны. Если бы у нас были точные сведения об их местонахождении, операция по освобождению заняла бы считанные часы. Сопоставь эти цифры — семнадцать лет и пара-тройка часов. И ты поймешь мое состояние. Эти люди провели в плену огромный кусок своей жизни. Там были дети, младше тебя. Они прожили вдали от дома больше половины своих биографий. Это нормально?

— Давай без риторики, Людвик, — поморщился дядя Костя.

— Все эти годы я только тем и занимался, что строил планы освобождения этих людей, — продолжал Забродский. — А сколько раз я пытался эти планы осуществить! Все бесполезно. Мы можем взять штурмом целую планету. Мы можем, при желании, разрушить инфраструктуру всего Эхайнора, чтоб там установился хаос. Мы способны на грубые действия, и мы способны на ювелирные операции. Но мы не можем ничего предпринимать в условиях полного — полного! — отсутствия информации.

У меня голова шла кругом.

— Но для чего? — спросил я, совершенно обалдевший. — Для чего эхайнам эти люди? Если они хотели их убить — отчего не убили? Зачем же неволить их столько лет?!

— Они не хотели их убивать, — сказал Забродский. — Эти люди — заложники. Ты знаком с этим термином?

— В общих чертах, — сказал я уклончиво.

— Я же сказал: мы можем в считанные часы сделать с Черной Рукой и со всем Эхайнором все, что захотим. Но пока у них в заложниках две сотни наших сородичей — мы бессильны. Мы связаны по рукам и ногам, потому что не можем поставить их жизни под угрозу.

— А мы действительно хотим… это самое… делать все, что захотим? — осторожно спросил я.

— Ничего мы не хотим, — раздраженно промолвил дядя Костя. — Мы не находимся в состоянии войны с Эхайнором. Мы вообще ни с кем не воюем. Будто у нас других забот нет, как с кем-то воевать! Но военная администрация Черной Руки так не считает. Им и в голову не может прийти, что мы не собираемся с ними воевать. Ведь они-то с нами сражаются, давно и доблестно! И ничто их так не выводит из себя, как ощущение того, что мы не замечаем ни их доблести, ни их порыва! Они хотят нас унизить — это отдельный и долгий разговор, зачем, — а мы игнорируем их выпады. В результате униженными ощущают себя как раз они. А для эхайнов, в особенности же для Черных Эхайнов, такое положение вещей невыносимо. Захватив людей с «Согдианы», они, по их мнению, убили сразу двух зайцев. Нанесли нам ощутимое оскорбление и обеспечили себе гарантии против нашего возможного противодействия — грубого и эффективного. Все же они не законченные идиоты и понимают, что при желании мы попросту их сомнем. А так у них есть шанс какое-то время чувствовать себя в относительной безопасности и безнаказанности.

— И они своего добились, — печально подтвердил Забродский. — Мы налаживаем неплохое сотрудничество со Светлой Рукой. На Земле уже несколько лет работает миссия Лиловой Руки. А с Черной Рукой все иначе. Мы находимся в состоянии пассивной обороны.

— Один вопрос, — сказал я. — Вы хотите освободить заложников — для чего?

— То есть как — для чего?! — опешил Забродский.

А дядя Костя понимающе хмыкнул.

— Ну, давай, Людвик, отвечай, — сказал он. — Только не ошибись в акцентах.

Забродский покраснел от бешенства, напыжился и, кажется, стал вдвое больше самого себя.

— Вот оно что, — сказал он бесцветным голосом. — Вы все там, в Совете ксенологов, давно составили суждение о нашей деятельности. И, как я погляжу, не торопитесь его менять. Мол, все они там, в Департаменте, ястребы, только и ждут команды «фас», и у них давно уже свербит в одном месте врезать этим наглецам по первое число… Так вот что я скажу вам, доктор Кратов, и тебе, мальчик Северин Морозов. Плевать я хотел на эхайнов и на Эхайнор. Век бы о них не слышать! Пускай творят в своих мирах что хотят, да хоть жопой в жопу бьются! Нет у меня до них никакого дела. Но при одном условии. При единственном! Чтобы они не лезли в наши дела и не решали за наших людей, где и как им жить семнадцать с лишним лет. И всякому, кто посягнет на жизнь и свободу гражданина Федерации, я с готовностью оторву любой орган, каким он на означенную жизнь и означенную свободу посягнет, будь то рука, голова или что иное. Это вы там, в галактических эмпиреях, мыслите вселенскими категориями. А я человек маленький, простой. Мое дело — обеспечивать безопасность граждан Федерации. И я ее обеспечу, хотя бы меня дьяволы в ад волокли.

— Что же вы так долго возитесь? — осведомился я с неприятной иронией.

— Да вот как раз поэтому и вожусь, — сказал Забродский. — Я не могу допустить, чтобы с головы этих двухсот упал даже единый волос. Ведь начни мы военную операцию вслепую, эхайны их убьют. Просто убьют, и все. Для того и существуют заложники. Фактор сдерживания, курва мать…

— Хорошо, Людвик, теперь позволь мне, — вмешался дядя Костя. — Чтобы у тебя, Сева, осталось меньше глупых вопросов, я стану задавать их от твоего имени и тотчас же отвечать. Итак, вопрос за номером один — хотя бы по градусу глупости: поднимался ли вопрос о силовой акции против Черной Руки? Да, и неоднократно, хотя в последнее время даже самые горячие головы… хм, ястребы… сильно умерили прежний пыл, и вот почему. Мы в состоянии напасть на все планеты Черной Руки одновременно, и очень скоро их оккупировать. И что же — это решит хоть одну проблему? Да нисколько! Во-первых, мы не спасем заложников, потому что не знаем, где они находятся, и куда направить острие атаки. Во-вторых, в Эхайноре у нас нет союзников, которые могли бы поддержать акцию изнутри. Как это ни цинично звучит, без «пятой колонны» интервенция подобного масштаба обречена на провал. Опрокинув инфраструктуру целой цивилизации, мы повесим себе на шею несколько миллиардов обозленного и враждебного населения, с чрезвычайно милыми следствиями в диапазоне от тихого саботажа до буйного резистанса в самых экстремальных формах. В-третьих, это не добавит нам симпатий и со стороны Галактического Братства, где такие действия давно уже не поощряются. И в-четвертых, мы сызнова сплотим Эхайнор, который только-только начали с успехом разваливать. Далее: пытались ли мы вступить с Черными Эхайнами в переговоры по поводу судьбы заложников в частности и по поводу прекращения бессмысленного вооруженного противостояния вообще? Да, пытались, пытались неоднократно и попыток не оставили. Я сам же и пытался — мне, как аристократу Светлой Руки, в Эхайноре многое позволено. Преуспели мы в своих попытках? Очень мало. Дипломатам Федерации в переговорах было грубо и без объяснений причин отказано. От меня же открестились по формальным и казуистическим соображениям, умело пустив в дело нестыковки в законодательствах Черной и Светлой Рук. Они в этом большие доки, а я неофит, и потому до сих пор не придумал, на какой козе этих крючкотворов объехать. Даже личное участие в переговорах гекхайана Светлой Руки, моего личного друга и покровителя, не помогло… Проводили ли мы разведывательные спецоперации на территории Черной Руки с целью установить точное местонахождение заложников? Да, проводили. Не морщись, Людвик, это секрет полишинеля… Наши разведчики высаживались в безлюдных местностях и выполняли как глобальное, так и локальное сканирование. Маскировались под эхайнов и вступали в контакты с населением и администрацией низшего звена повсюду, где только могли. Результат? Не воспоследовал. Все, что касается заложников, засекречено со всевозможным тщанием. Но, впрочем, время от времени нас многообразными способами ставят в известность, что все они живы и благополучны, насколько это возможно в условиях принудительного ограничения свободы. Чтобы, значит, мы не теряли головы, но и не расслаблялись…

— Наверное, следовало заслать агента в штаб противника, — заметил я важно.

— Наш человек в гестапо! — горестно расхохотался Забродский.

— Где-где? — переспросил я.

— В Лэнгли, — сказал Забродский. — В Уоксхолл-Кросс. Или в казармах Торелль.

— Сразу бы уж на Лубянке, — фыркнул дядя Костя.

— Где-где-где? — окончательно скис я.

— Неужели здесь у кого-то остались сомнения в нашей компетентности? — воскликнул Забродский.

— О да! — воскликнул Консул.

— Оставь, Константин, сейчас не лучшее время для зубоскальства… Конечно, мы предпринимали такие попытки! Боже, у меня такое ощущение, что я опять стою перед Советом ксенологов и объясняю, почему черное — это черное, а белое — нечто совершенно иное…

— А ты как хотел? — усмехнулся Консул.

— Да пробовали мы внедриться! И в разведку Черных, и в их же администрацию высшего уровня компетенции. Ведь если где и циркулировала информация о земных заложниках, то непременно там. Безнадежно! Наших агентов вскрывали уже на подступах, и они едва успевали унести ноги, потому что, помимо всего прочего, эти умники повсюду установили генетический контроль. А пока мы учились имитировать эхайнский генокод, они ввели контроль психоэмоциональной структуры, а психоэм еще никому и никогда не удавалось имитировать.

— Что такое «психоэмоциональная структура»? — немедленно спросил я.

— Это вы еще будете проходить по биологии, — обещал Консул. — Если, конечно, уже не проходили, а ты эти занятия не прогулял с девочками… Для краткости поясню: не будь мы материалистами, назвали бы это «душой».

— Душа — это тонкая и сложная структура, — сказал Забродский. — Здесь нам никто не поможет. Разве что один только господь, это по его ведомству, но, похоже, он слишком занят другими делами.

— Вдруг выясняется, что не все из нас материалисты, — заметил дядя Костя.

— То есть, ничего вы так и не выяснили, — безжалостно подытожил я.

— Выходит, что так, — согласился Забродский.

— И эти двести человек до сих пор в руках у эхайнов. И находятся неизвестно где, и что с ними происходит, тоже неизвестно.

— Угу, — сказал Забродский.

— Двести человек. Эхайны. Все ключевые слова упомянуты… Теперь самое время объяснить мне, я-то причем!

Дядя Костя и Забродский снова переглянулись. Они все это время только и делали, что играли меж собой в гляделки.

— Титания нас убьет, — сказал Забродский.

— И правильно, между прочим, поступит, — согласился Консул. — Я бы тоже убил.

— Мы сидим перед несовершеннолетним сопляком и выдаем ему один секрет за другим.

— Но ты же этого хотел.

— Я уже не уверен, что хочу этого теперь.

— В конце концов, ты всего лишь частное лицо.

— А ты?

— А я никогда в ваших играх не участвовал и никакими обязательствами себя не связывал. Кстати, отстранив тебя, президиум Департамента закрыл и проект «Бумеранг». С прошедшей ночи это всего лишь архивные данные, и ничего больше.

— Ага, — сказал я. — Еще одно ключевое слово, о котором я забыл. Что такое проект «Бумеранг»?

Забродский зажмурился, как от зубной боли.

— А вот что, — не без усилия промолвил он.