Часть вторая
Человек
1. Переправа
Конечно, в тот вечер мы никуда не уплыли. Уже стемнело, и хотя Правый Приток — это далеко не Биг-ривер, но рисковать я не стал. Выбрал заросшую чапаррелью низинку, срезал десяток кустов, устраивая логово. Послал Принца на разведку.
Пока я возился с вещами, Майк уже уснул. А мне и спать не хотелось. Я порылся в его рюкзаке. Вот фонарик… Горит. Вот рация… Я щелкнул тумблером питания — засветилось несколько неярких огоньков, зашуршало в болтающихся на проводе наушниках. Ну зачем ему рация? Такая техника есть лишь у Братьев… Ну и в некоторых гарнизонах.
В общем-то гарнизонов вокруг много. Солдат и офицеров там почти не осталось, больше приблудные, из всяких шаек и разграбленных поселков. Но оружия у них много.
Вот, например, в Форт-Санта-Крус. Там когда-то была база бронетанковых войск. Горючка уже давно кончилась, танки врыты в землю по башни, широким кольцом опоясывая базу. По ночам в танках дежурят часовые, ходят патрули с собаками. В гарнизоне почти две тысячи человек, они держат контроль над огромным пространством. Двенадцать поселков и сотни полторы ферм снабжают их пищей, получая взамен надежную охрану. Молодежь отовсюду так и рвется к ним.
Я оставил рюкзак Майка в покое, улегся, расстелив на траве одеяло.
«Щенок» вполне может быть из гарнизона…
С этой мыслью я и уснул.
Меня разбудили вскрик Майка и рычание Принца. Спросонок я не понял, в чем дело, вскинулся, поднимая автомат…
Метрах в десяти от нас Принц гонял по берегу мокрицу. Огромную — больше метра в длину. Меня немного замутило. Потом разобрал смех.
Гладенькое, словно облитое коричневым лаком тело твари ловко увертывалось от ударов Принца. Тяжелые лапы со свистом трамбовали песок, ломали попавшиеся ветки… А мокрица понемногу пробиралась к кустам. Когда Принц совсем уже наглел, она останавливалась и угрожающе щелкала похожими на клюв челюстями. Принц сразу терял пыл. Когда он был щенком, его здорово тяпнула мокрица. Яд попал в кровь, и он чуть не погиб. С тех пор Принц не может спокойно пройти мимо мокрицы…
Я уже думал, что мокрица убежит. Но в это мгновение удар Принца достиг цели. С треском лопающегося яйца ракообразное выплеснуло на разбитый хитиновый панцирь студенистые внутренности. Я поморщился. Пес довольно взвыл. А Майк…
Он стоял на коленях. Его выворачивало наизнанку. А лицо было белее мела.
Драконы не знают жалости, ибо им не ведома ни злоба, ни доброта. Но снисходительность знакома и драконам. Я поднял парнишку с земли, оттащил к реке. Помог умыться и заставил выпить воды из фляжки. Вчерашняя неприязнь к нему прошла.
— Эх, щенок… Из какого ты гарнизона?
Он дернулся и сразу ожил.
— Откуда ты знаешь?
Все верно…
— Я дракон… Так откуда?
— Резерв-шесть.
Про такой гарнизон я не слышал. Но расспрашивать не стал.
— Плот вязать умеешь?
— Да, меня учили.
Учили его. Вот только пауков и мокриц не бояться его забыли научить.
Я довольно улыбнулся. А Майк умоляюще попросил:
— Давайте перейдем в другое место!
Я кивнул. Через полчаса мокрица начнет смердеть так, что без противогаза не выдержишь. И добавил:
— Рюкзак свой возьми. И автомат. Таскать твои вещи я не собираюсь.
Вначале я собирался переправиться на чужой берег Притока и сразу двинуть в горы. Река здесь неширокая, метров сто, но по лесу пришлось бы идти километров девяносто. Это минимум трое суток…
Карта предлагала и другой вариант. Спустившись по течению, мы могли высадиться на берег в том месте, откуда до гор оставалось не больше сорока километров. Это можно одолеть и за один переход… Правда, свой риск имелся и в этом случае — уже в предгорьях придется пройти вблизи монастыря Братьев Господних. Его точного местоположения я не знал — так, обрывки слухов, фермерская болтовня. Да к тому же потом, в горах, нам надо будет возвращаться к отмеченному на карте месту…
Я взглянул на плот. Пять не очень толстых бревнышек, неумело связанных вместе. Переправляться можно, а вот плыть по реке, хотя бы и десяток километров, не стоит… Пожалуй, эта мысль и определила выбор. Я всегда поступаю наоборот здравому смыслу.
— Мы будем сплавляться.
Майк спорить не стал. Он нагнулся, сталкивая плот в мутноватую воду.
Плот качнулся, начал поворачиваться, норовя уйти от берега. Майк прыгнул в самый центр плота, присел на корточки, удерживая равновесие.
Да, Майку повезло, что встретил меня, подумал я, глядя на его неуверенные движения. Недалеко бы он… Впрочем, Майку повезло относительно. Он не станет драконом. А значит, дойдя до цели, я вынужден буду его убить.
Вместе с Принцем я запрыгнул на плот.
Плавания на плоту словно специально придуманы для отдыха в пути. Будь у меня под рукой лодка или даже такая полузабытая вещь, как катер, я бы на них сейчас не позарился. Раздевшись до пояса, я лежал на бревнах. Раньше так загорали, сейчас загорать не под чем — солнца не видно. Но какая-то иллюзия солнечного тепла осталась…
Майк сидел, обхватив руками колени, уставившись на проплывающие берега. Раздеваться он не собирался — в его десантном комбинезоне жарко не будет. Комбинезон замечательный, под любую погоду, способный смягчить удар и задержать радиацию. Лениво, мимоходом, я подумал, что комбинезон с мальчишки надо будет потом снять. Или вначале снять, чтобы не испачкать. Или…
— Дракон…
Это было что-то новенькое. Раньше Майк звал меня по имени.
— Ну?
— А как тебя зовут? Драго — это ведь кличка…
Я вздрогнул. Как меня зовут? В принципе никто и никогда не запрещал нам иметь настоящие имена. Клички — это так повелось. Пожалуй, я им и дал начало, своим «Драко — Драго».
— Или ты забыл?
Еще чего…
— Джекки… — Уменьшительное детское имя, которым меня в последний раз называли перед Последним Днем, прозвучало так неуместно, что я рассмеялся. — Джек… Чушь это. Меня зовут Драго, ясно?
— Конечно, я на всякий случай спросил.
Я посмотрел на Майка — не издевается ли? Нет, лицо его оставалось серьезным. И тут сквозь легкий плеск воды до меня донесся знакомый звук — короткие автоматные очереди. Стреляли далеко за деревьями, и стреляли, похоже, наугад — выстрелы были какими-то неуверенными, отрывистыми.
Повернувшись на живот, я устроил автомат поудобнее. Если стреляли не в нас, это еще не означало, что удастся отсидеться. Рядом растянулся Принц. И даже Майк без всяких подсказок лег на бревна. На берегу пока никого не было видно. Невысокие оранжевые деревья спускались к самой воде, но за тонкими стволами спрятаться было невозможно.
— Похоже, попали, — предположил я.
Выстрелы раздались снова и явно ближе к нам. Ответных не было.
«Кто-то с автоматом гонится за кем-то безоружным», — объяснил я сам себе.
— Может, дракон охотится? — спросил Майк.
— Драконы без нужды не стреляют… — Я хотел предупредить Майка, чтобы он оставил свой язвительный тон, но события вдруг завертелись с головокружительной быстротой. Из леса выметнулась человеческая фигурка, замерла у воды. Майк, уже с минуту рывшийся в рюкзаке, поднял к глазам бинокль.
— Девчонка…
В лесу опять защелкали выстрелы. Девчонка перегнулась и прыгнула в воду.
— Вот и все, — задумчиво сказал я. — Эта история так и останется для нас загадкой.
— Думаешь, попали? — быстро спросил Майк.
— Нет, дело не в этом.
Голова девчонки показалась над водой. Она плыла наперерез нашему неторопливому плоту. Из-под ее рук серебристыми веерами взлетали брызги.
— Лучше отвернись, — посоветовал я Майку. — И в Большой Реке, и в обоих притоках водятся такие маленькие рыбки… Их по-разному называют, но обычно зубастиками. Каждая не больше двух сантиметров. Но стая съедает человека за полминуты.
По спине Майка прошла ощутимая дрожь.
— Как пираньи… — прошептал он.
А девчонка еще продолжала плыть. Она не покрыла и половины расстояния к плоту, когда на берегу показался преследователь. Не старше Майка, голый по пояс, с автоматом в правой руке. Увидев плывущую девчонку, он что-то громко и зло крикнул, потом присел, целясь в нее с колена.
Девчонка нырнула, и пули бодро защелкали по воде. Это становилось совсем интересным. Преследователь не собирался ее ловить, что было бы вполне понятным. Он хотел ее убить, причем даже боялся передоверить работу зубастикам… Привстав, парень высматривал свою жертву. И тут он увидел плот.
— Драконы стреляют так, — только и успел сказать я Майку, спуская курок.
Первая пуля попала в приклад уже нацеленного на нас автомата.
Брызнула деревянная щепа. Парень прыгнул в сторону, выпуская оружие. Я выстрелил еще, целясь в голову. Увы, не попал. Но, похоже, пуля прошла совсем рядом — парень бросился бежать. Третьей я всегда закладываю в обойму пулю со смещенным центром тяжести, чтобы не рисковать. Стреляя, я уже понял, что попаду. Парень запрокинул голову и выгнулся в какой-то дикой судороге, словно пытаясь изобразить ту фигуру, которую описывала в его теле разбалансированная, крутящаяся, как фреза, пулька.
Принц одобрительно зарычал.
Я посмотрел на девчонку — и обомлел. Она оказалась метрах в трех от плота. Майк выгнулся, протягивая ей руку, а другой придерживаясь за загривок Принца. Как ни странно, пес не обращал на это никакого внимания.
Сделав еще пару гребков, девчонка вцепилась в протянутую Майком ладонь. И вдруг отчаянно взвизгнула. Майк дернул, втаскивая ее на плот, на ноги ему хлестнула вода. Я налег на противоположную сторону, удерживая равновесие.
Какую-то секунду мне казалось, что Майк вместе со своей подопечной окажется в воде, возможно, утянув туда и Принца. Или что перевернется весь плот, прихлопнув нас в воде сырыми, тяжелыми бревнами.
Плот выправился. Нас окатило волной, оставившей между бревнами десяток мелких серебристых рыбок. Принц с яростью забил лапами, давя рыбешек. Одна рыбка болталась у него на боку, намертво вцепившись в шерсть.
— Я думал, она постарше, — сказал я.
Девчонке было не больше двенадцати. Худая, с некрасивым, перепуганным лицом, на котором из-под воды выступали слезы, в мокром, липнущем к костлявому тельцу, не раз перешитом платье. По ногам текли тоненькие струйки крови. Правая нога, обутая в тяжелый мужской ботинок, казалась длиннее левой, босой. Представлялось невероятным, как это жалкое существо проплыло добрую сотню метров. Девчонка сидела у ног Майка, цепляясь за его руку, и с откровенным ужасом смотрела на нас с Принцем.
Что же. Не надо много ума, чтобы признать во мне дракона.
— Думал, постарше, — повторил я. — Ладно, не важно.
Лицо Майка вдруг перекосилось.
— Слушай, дракон, — почти прошипел он. — Если ты хоть что-нибудь ей сделаешь…
Повинуясь моему безмолвному приказу, Принц поднялся на задние лапы. А передними оперся на плечи Майка. Раскрытая пасть собаки застыла в сантиметре от его лица.
— Если еще раз попробуешь мне указывать, убью и тебя, и ее, — искренне пообещал я.
Майк молчал. Полюбовавшись секунду на его окаменевшую позу, я перевел взгляд на девчонку.
— Как звать?
— С-сюзи…
Сюзанна. Нет, тяга людей к красивым именам способна пережить даже ядерную войну.
— Кто тебя преследовал?
— Не знаю. Он из банды…
— А ты откуда?
— Из поселка…
— Какого?
— Тенистое Местечко…
Основатель поселка имел неплохое чувство юмора.
— Банда там?
— Ага…
— Ты убежала? Не реви! Сколько их?
— Шесть или пять…
— А мужчин в поселке?
Губы у Сюзи задрожали.
— Убили отца?
— Б-брата…
— Ясно.
Из рюкзака Майка я достал бинт. Кинул мальчишке:
— Чем вставать в позу, лучше перевяжи ее. Да отпусти его, Принц!
Пока Майк бинтовал девчонке искусанные ноги, я неторопливо растолковывал ей, что теперь следует делать.
— Ниже по течению есть фермы или поселки, в которых тебя не обидят?
— Ага…
— Мы сейчас пристанем к берегу. Иди к своим знакомым и не вздумай возвращаться обратно. Поняла? Там, где ты прежде жила, никого живого не останется.
Девчонка кивнула и поморщилась, словно опять собиралась реветь. Что ни говори, а дурой она не была — куда собирается идти, не обмолвилась ни одним словом. Будь у меня желание потрясти местных крестьян, я бы из нее это вытянул, но сейчас не до этого. Да и будь она чуть старше и чуть симпатичнее — тоже так просто не ушла бы…
— Драго, а ты боишься бандитов?
Все-таки я привык к Майку настолько, что уже не реагировал на дикость его вопросов.
— А если честно, кто сильнее — ты или, например, эта банда?
2. Тенистое местечко
Поселок представлял собой пяток домов, обнесенных высоким забором. До Последнего Дня здесь скорее всего стояла ферма. А может, жил любитель тишины и покоя…
Единственный часовой неторопливо прохаживался между домов. Когда он в очередной раз скрылся из виду, я перемахнул через ограду. Следом бесшумной тенью двинулся Принц. Да, это не Братья Господни с их системой Кольца — пять часовых, движущихся кругом и наблюдающих друг за другом… Зайдя в тыл часовому, я несколько секунд крался следом, смотря на обтянутую короткой куртчонкой спину. У часового очень странно двигались лопатки, неестественно сильно ходили взад-вперед плечи. Мутант?
Достав нож, я рванулся вперед. Уже занося руку, почувствовал, что часовой меня заметил — начал приседать, уходя от удара…
Ломая позвонки, лезвие вошло в шею. Часовой беззвучно повалился, поворачиваясь ко мне лицом. Я отшатнулся. На лбу его, над переносицей, темнел затянутый пленкой третий глаз.
Мутант…
Нагнувшись над часовым, я извлек нож. Двумя ударами распорол живот. С мутантами лучше не рисковать, у них бывает жуткая жизнеспособность.
Подбежавший Принц обнюхал часового, зарычал — не зло, а скорее недоуменно. Потянулся к лужице крови.
— Потом! Не время!
Всем своим видом выражая обиду, Принц пошел за мной. Уже у дверей одного из домишек я обернулся. Черт, почему так мало крови? Я же должен был перебить сонную артерию…
В доме не оказалось никого. Только в одной из комнат, у окна, темнела на полу небрежно затертая лужа. Растрескавшееся стекло прошивали десяток мелких дырочек. Наверное, выстрелили с улицы, картечью.
Где же остальные бандиты?
Уловив непроизнесенный вопрос, Принц выскользнул из дома. Повернул морду в сторону самого внушительного из домов, построенного, пожалуй, до Последнего Дня. Тогда это был красивый приземистый коттедж, комнат на десять, не меньше. Сейчас дом скорее напоминал форт времен европейских поселенцев: окна закрывали огромные деревянные щиты или мелкие решетки, зато в стенах в изобилии пестрели узкие амбразуры. Держась так, чтобы меня нельзя было заметить хотя бы из окон — с амбразурами приходилось мириться, — я побежал к дому.
Дверь, как я и ожидал, оказалась полуоткрытой. До меня доносился негромкий булькающий звук. Выждав секунду — звук не прекращался, — я взял автомат на изготовку и ногой распахнул дверь.
Эту комнату сделали, разрушив внутренние перегородки между тремя или четырьмя комнатами. Получился здоровенный зал с разнокалиберными обоями и пластиком на стенах, с грудой мешков и пирамидой ящиков по углам. У дальней стены высились рядком несколько набитых посудой шкафов и поблескивала никелем умопомрачительно роскошная плита. Какие-то кривые, со следами сварки трубы тянулись из плиты в потолок — кухонное чудо техники явно переделывали с газа или керосина на заурядные дрова.
У плиты, запрокинув голову, пил из чайника воду рослый здоровяк.
Обхватить ртом широкий короткий носик было невозможно, и вода несколькими ручейками стекала по его волосатой груди. Никакой одежды на мужчине не было.
— Пить из чайника некультурно, — отводя руку с ножом, произнес я.
Не издав ни звука, мужчина опрокинулся на плиту. Чайник, зажатый в левой руке, раскачивался над самым полом, затухающие глаза растерянно смотрели на меня. Пытаясь подняться, мужчина оперся о плиту, снова осел, напирая на рукоять впившегося в грудь ножа. На спине его вспухла бугорком кожа, затем беззвучно лопнула, выпуская кончик лезвия.
Я прошел еще несколько комнат — в них никого не оказалось. И когда у очередной двери я услышал смутно знакомый звук, то не сразу поверил в его реальность. Из-за ободранной двери загаженного дома в разграбленном поселке доносилась музыка? Самая настоящая музыка — негромкий гитарный перебор, и аккомпанемент каких-то инструментов, и сильный красивый голос.
«Yesterday…» Меня пронзил озноб. Это звучала песня из прошлого, из тех дней, когда в небе светило настоящее солнце… Эту песню пел какой-то знаменитый ансамбль, потому что ее часто передавали по радио и в телепередачах. «Yesterday».
Толкнув дверь, я вошел в комнату. И сразу почувствовал то неприятное ощущение, когда все вокруг кажется уже пережитым, испытанным, а сейчас, словно театральная постановка, разыгрывающимся повторно.
У стены, под затянутой решеткой окном, сидела на полу женщина. Рядом — старый уже мужчина, если бы не автомат на коленях, никогда бы не поверил, что он может быть в банде.
Женщина неотрывно смотрела на высокую узкую кровать, с которой почему-то были сброшены и простыни, и одеяло. На обтянутом грязно-серой материей матрасе двигались два обнаженных тела. У опирающегося на локти мужчины лопатки выступали над спиной сантиметров на пятнадцать. Еще один… Прижатая им к кровати девушка что-то сдавленно шептала, но музыка заглушала слова. Звук шел из портативного проигрывателя, болтающегося на поясе у последнего бандита. Тот стоял у кровати, одной рукой держа девчонку за волосы, другой перехватывая в кистях ее тонкие руки. Лицо его было безмятежно-невозмутимым, с тем едва заметным самодовольством, какое встречается у легких дебилов.
«Yesterday»…
Старик медленно повернул голову в мою сторону. Я приложил палец к губам, потом пригрозил им. Музыка еще продолжалась, в прозрачной коробке проигрывателя вращался радужно отблескивающий диск, и я хотел дослушать запись до конца… Но парень с дебиловатым лицом тоже поворачивался в мою сторону, и руки его, отпуская девчонку, скользили по поясу, нащупывая рукоятку пистолета.
Автомат в моих руках проснулся. Нехотя стукнул в латунный кружочек капсюля боек, ударили в ствол пороховые газы, выплевывая крошечную свинцовую пульку, передергивая затворную раму…
Короткая очередь пришлась в голову. Секунду парень еще стоял — жутковатая фигура с наполовину снесенным черепом. Потом стал валиться — не сгибаясь, прямой как столб, с фонтанчиком крови, плещущим из серовато-багровой каши в остатках головы. Тело глухо впечаталось в пол.
Раздался слабый хруст, и музыка смолкла. Так я и знал… Надо же было ублюдку упасть так, чтобы раздавить практически вечный лазерный проигрыватель с питанием от солнечных батарей. Мне всегда не везет в мелочах.
Теперь стал слышен шепот девушки. «Мама, мамочка… мама…»
Насилующий ее парень взглянул на меня, и я скривился от гадливости — над обычными человеческими глазами мутнел третий, немигающий, холодный, как у змеи, глаз. Сходство с часовым было полным — не иначе как близнецы. А трехглазый все смотрел на меня, еще не осознав происходящего и продолжая раскачиваться в уже затихающем ритме… Лицо его вдруг расплылось, приобретая блаженно-бессмысленное выражение, расслабляясь.
— Принц! Возьми!
Пес прыгнул к кровати, сжимая челюсти на босых ногах парня. Тот пронзительно закричал, выгнулся, пытаясь руками дотянуться до морды Принца. Пятясь, собака потащила его из комнаты.
— Не шуми! Но пусть он пожалеет, что дожил до этого дня, — крикнул я вслед Принцу. Повернулся к старику. Женщина вскочила, бросилась к кровати, обняла скорчившуюся, закрывающую лицо руками девушку. Мужчина продолжал сидеть. Расслабленные руки лежали поверх автомата.
— Оружие брось, — посоветовал я.
Автомат стукнул о пол. Старик повернул голову ко мне, знакомо ухмыляясь.
— Ты очень изменился, — с удовольствием сказал я. — Постарел.
Сам не насильничаешь, только любуешься на подручных… Но рожа у тебя все такая же мерзкая, Джереми.
— Ты тоже не похорошел, дракон.
Он понимал, что обречен. И выбирать выражения не собирался.
— Если бы ты знал, как мы тебя искали после… после Элдхауза. Он что, специально вас всех отослал?
— Конечно. Сказал, что собирается вечером выпустить драконов в полет. Сказал, что дает нам полчаса, за которое можно удрать, пока у драконов слабые крылья. — Джереми рассмеялся: — Драконы… Ничего человеческого в душе… Забывшие слово «добро»… Вот разочаровался бы Элдхауз, увидев тебя.
Он сознательно втягивал меня в разговор, в споры, тянул время.
Джереми не понимал, что это бесполезно.
— Почему разочаровался?
— Как почему?.. Лучший его ученик — и вдруг добрый. Добрый дракон.
Абсурд.
— Джереми, я искал тебя пятнадцать лет. И твои слова меня даже не злят. Ты рассчитываешь на возвращение шестого? Того, кто гнался за убежавшей девчонкой? Я убил его у реки.
Джереми вздрогнул. Он явно на это рассчитывал. Но ответил с издевкой:
— Вот и говорю — добрый дракон. Уничтожил бандитов, спас детей и женщин… Может, ты и спать с ней не будешь?
Он кивнул на девушку. Я невольно перевел взгляд. А девчонка действительно симпатичная… Она пыталась закрыться поднятым платьем, но это не мешало видеть чуть разведенные в стороны груди с маленькими острыми сосками; длинные прямые ноги с нежными, розовыми подошвами; тонковатые, но красивые бедра. Меня захлестнуло волной желания — бешеного, нестерпимого. И проблемы, в сущности, никакой не было…
— Не буду, Джереми. На ней еще не высох пот твоего трехглазого ублюдка.
— Узнаю Драго. Ты всегда отличался брезгливостью. Но чистеньких девчонок ты тут не найдешь — эта была последней.
Джереми загоготал. Видимо, мысль, что он успел напакостить мне напоследок, его утешала.
— Ну, стреляй же, Добрый Дракон Драго! В этом поселке тебя будут благословлять до скончания дней! И всем расскажут про самого хорошего, самого доброго на свете дракона!
Поднятый автоматный ствол снова опустился. Я молча рассматривал лицо Джереми. Ему не могло быть больше пятидесяти, хотя выглядел он полным стариком. Но сообразительности он не потерял…
— Ты меня ставишь в неловкое положение, Джереми, — задумчиво произнес я. — Чтобы доказать твою неправоту, а ты не прав, мне придется убить здесь всех. — Я сделал паузу. — Или всех пощадить. И этих людишек… И тебя, хоть ты и издевался над будущими драконами.
Лицо Джереми напряглось, собралось. Он боролся за жизнь. А разум в таких случаях отказывает.
— Если ты убьешь всех, — начал Джереми, — то докажешь, что в тебе нет доброты и мои слова — чушь. Но и если всех пощадишь — докажешь, что просто развлекался, и… никакого добра в тебе…
Посмотрев на женщину — та помогала девчонке одеться, — я спросил:
— Где ваши вещи?
Она молча, испуганно кивнула куда-то в глубь дома.
— Отпереть сможешь?
Опять кивок.
— Иди.
Женщина скользнула из комнаты. За ней — полуодетая девчонка. Джереми настороженно посмотрел на меня.
— Слушай, Драго… А ведь тебе-то никаких причин нет на меня злиться! Тебя я и пальцем ни разу не тронул!
— Ты меня боялся.
— Верно. — Джереми принужденно кивнул. — Я не мог тебя понять. Рокуэлла понимал, Очкарика, Тюфяка, Светловолосого…
— Светловолосого? — Я вздрогнул. — Ты тоже его еще помнишь?
— Помню… Не ты его кончил лет десять назад? Вы и тогда враждовали… Он тебя ненавидел, как лучшего из драконов. Да он всех вас ненавидел, с Элдхаузом во главе. У него пунктик был такой, с тобой разделаться, ну, словно он этим вас всех…
— Хватит! — неожиданно для себя выкрикнул я. — Замолчи!
У нас не должно быть общих воспоминаний. Они защищали Джереми вернее, чем жалкие хитрости с правилами поведения драконов…
С настоящими врагами расставаться так же трудно, как с настоящими друзьями.
Послышался шорох. В комнату входили люди. Мужчины, подростки, несколько женщин — похоже, они собрались все, никто не осмелился не подчиниться приказу. Под моим взглядом они начинали ежиться, прятать глаза. Ничего похожего на оружие у них не было.
Подойдя к Джереми, я взял с пола автомат. Негромко произнес:
— Лучше бы ты тогда от нас не убегал, Джереми…
Люди замерли, ловя каждое мое слово.
— Я развлекался, Джереми. Просто развлекался. А теперь мне плевать и на этих людей, и на тебя. И ты, и они можете делать что хотите.
Я шагнул к двери.
— Э-э… — начал Джереми, протягивая мне руки. Люди еще ничего не сообразили и стояли неподвижно. — А как же…
Захлопнув дверь, я привалился к ней плечом. Секунду длилась тишина.
Затем послышался шум. Крик. И что-то, похожее на глухое рычание топчущейся на месте толпы. Надо же… А какими тихими казались секунду назад.
Отпустив дверь, я вышел из дома.
3. Встреча
Принц встретил меня довольным рычанием. Морда у него была перепачкана кровью. Я сморщился.
— Вымойся.
Пока он, встав на задние лапы у железной бочки с водой, передними по-кошачьи тер себе шерсть вокруг пасти, я отпер ворота.
Передо мной оказались Майк и Сюзи. Парочка выглядела более чем забавно: затянутый в десантный буро-пятнистый комбинезон юноша держал в правой руке автомат, в левой — ладошку жмущейся к нему мокрой босоногой девчонки. В свободной руке девчонка держала за шнурки тяжелый военный ботинок. Выбрасывать его вслед за утерянным Сюзи отказалась наотрез.
— Вы что здесь делаете? Я же сказал ждать, пока все не кончится!
Сюзи спряталась за Майка. Парнишка пожал плечами:
— Она заявила, что все уже кончилось и можно идти. Ну а еще я подумал… вдруг тебе нужна помощь.
— Драконам помощь не… — Я замолчал, отодвинул Майка, поставил Сюзи перед собой. — С чего ты взяла, что все уже кончилось?
— Он сказал… — Девчонка приготовилась зареветь.
— Он?
Я проследил ее взгляд. К нам подбегал Принц. И тут до меня дошло, что за весь день пес ни разу не зарычал на девчонку, даже когда она поскользнулась, сходя с плота и, удерживая равновесие, схватилась за его шерсть.
«Принц?»
«?»
«Девчонка».
«!»
От Принца повеяло каким-то смущением. Он даже говорить пытался не картинками, а просто эмоциональными всплесками «согласен», «не согласен», «доволен»…
— Почему тебя не сожрали рыбки в воде? — продолжал я допрос.
— Я корягой притворялась. Зубастики глупые, их обмануть легко…
— Корягой? А меня ты можешь так обмануть?
— Нет, Великий Дракон, как я могу посметь…
— То-то. Знаешь, что я с тобой сделал бы, если бы могла?
— Д-да.
Девчонка вздрогнула. Неужели «увидела»? Я послал ей картинку, словно разговаривал с Принцем, и картинку страшненькую…
— Ладно. Иди. Да иди, не бойся.
Сюзи уговаривать не пришлось. Она метнулась к дому, возле которого уже стояла маленькая молчаливая толпа. Всего их тут жило человек двадцать.
Наверное, несколько семей, уже давно породнившихся, слитых в один крепкий клан… Крепкий? Позволили шестерым… Впрочем, в банде был Джереми.
От толпы отделилась нерешительная фигура, приблизилась к нам. Уж на что меня поразил Джереми, но это был совсем дряхлый старик. Левой рукой он придерживал на лице сломанные посередке очки, и я невольно почувствовал к нему расположение. Очкарики в лесу такая редкость, что все они ассоциируются у меня с Бобом-очкариком, хорошим, но невезучим парнем, вечно попадающим в нелепые ситуации. Боба я не видел лет пять… да и слышать про него не доводилось. Наверное, очередная неудача оказалась для Боба последней.
— Великий Дракон… — начал старик. Голос у него был в меру почтительный, хорошо поставленный. Кем он работал раньше? Я невольно сделал знак рукой, останавливая его. Старик вздрогнул, замолчал.
— Чем занимался до Последнего Дня?
— Работал в университете.
Так я и думал. Сразу видно, что привык выступать с речами.
— Кем?
— Программистом.
— Говори.
— Великий Дракон, счастливой охоты в дороге… Мы простираемся ниц, мы замираем в тени твоих крыльев. Мы ждем твоих повелений.
Обычное приветствие. Но прозвучало оно как-то неожиданно. Словно бывший университетский программист действительно ждал моих повелений. Я посмотрел в небо. До вечера еще далеко, а уже наползает темнота… Тучи сгущались на глазах. Надвигался ливень.
— Нагрейте воды, и побольше, — коротко приказал я. — Мы хотим помыться. И приготовьте чистую комнату — мы переночуем у вас.
Майк вдруг вскрикнул, толкнул меня в плечо. Я обернулся и обомлел. На опоясывающей дома стене с внутренней стороны висел человек. Вытянутые метра на полтора руки цеплялись в гребень стены, медленно поднимая, подтягивая наверх обмякшее, кажущееся безжизненным тело.
— Мой недосмотр, — честно признался я, поднимая автомат. — Это часовой. Следующему мутанту, который мне попадется, я отрежу голову…
Дождь начался лишь к вечеру. Я уже засыпал, блаженствуя в чистой и мягкой постели, когда по крыше простучали первые робкие капли. Через секунду хлынул ливень. В полудреме я видел у окна силуэт Майка, темный и неподвижный, словно примагниченный несущимися за стеклом дождевыми струями.
— Драго… — тихо произнес он. — Не выходите ночью из дома. Это активный дождь.
Выходить я и не собирался. Кто же полезет под дождь без счетчика? Но в голосе Майка слышалась слишком большая уверенность…
— Откуда ты знаешь?
Он звонко шлепнул себя по правому плечу.
— Тут вшит датчик. Когда что-то излучает, он дает электроразряд… Плечо колет…
Я закрыл глаза. Ты еще все мне расскажешь, Майк с базы «Резерв-6».
Объяснишь, где тебе дали снаряжение, в каком загадочном госпитале вшили под кожу датчик радиации. И самое главное — почему именно тебя, щенка, мальчишку, отправили на верную смерть в лес…
Мы ушли из поселка на рассвете. Дракон должен исчезать бесследно, словно его и не было… Но когда, протискиваясь в узкую щель полуоткрытых ворот, я обернулся, то увидел в одном из окон неясный силуэт. Почему-то я был уверен, что это Сюзи. Фигурка в окне взмахнула рукой, прощаясь.
Взглянув на Принца, я без труда уловил его смущение. Встретив второго в своей жизни человека, способного с ним разговаривать, пес не удержался.
Он попрощался с ним, уходя из поселка.
— Ничего, Принц, — тихонько сказал я. — Нам вдвоем совсем неплохо.
Верно?
Пес ткнулся мордой в мою ладонь, лизнул пальцы. «Верно, хозяин…»
— Мы сюда еще как-нибудь заглянем, — пообещал я. — Поболтаешь в свое удовольствие.
Пес подпрыгнул на месте. Потом унесся вперед. Я усмехнулся. Мне слишком хорошо знакома немота, чтобы не понять собаку.
— Как они тут живут, а, Драго? — спросил Майк. Он шел впереди, ловко лавируя между ветками. Деревья здесь росли ненормальные — ветви отходили от стволов абсолютно горизонтально, тянулись к соседним деревьям, сплетались между собой. Когда я попробовал разъединить два таких сплетенных, закрученных спиралью сучка, на пальцы мне закапал густой оранжевый сок. Вытерев пальцы, я стал подныривать под ветки. Ломать их почему-то не хотелось. Неприятный лес… словно и не лес вовсе, а что-то полуживое.
— Нормально живут. Хотя я тут жить не рискнул бы, — рассеянно ответил я. Мне чудилось рядом чье-то присутствие. Неужели лес так действует на психику?
— У них же нет ни коров, ни свиней… никакой живности.
— А что яйца вечером лопал, забыл? Курицы у них есть.
— Этого мало.
— Тут повсюду поля дикой пшеницы. Они их обрабатывают потихоньку. Меняют зерно на мясо…
За спиной явственно хрустнула ветка. Я потянул с плеча автомат. И услышал глухой, сдавленный голос:
— Стой, дракон. Не трепещи крылышками.
Майк тоже замер. Мы стояли, не решаясь ни обернуться, ни метнуться в сторону. Я слишком уж хорошо представил нацеленный мне в спину ствол. А Принц? Неужели опять не почуял?
— Наконец-то попался, — продолжал голос. — Союз Святых Сестер давно искал тебя, греховодник…
Я с облегчением отпустил автоматную рукоять. Выдавил:
— Ну, Рокуэлл… Ну, зараза… Ты однажды получишь пулю со своими шуточками…
На Рокуэлле был короткий меховой жилет, под ним — остатки футболки.
Волосатые, бугрящиеся мускулами руки крепко прижали меня к пропахшему гарью и потом телу.
— Ну, медведь, — проговорил я, высвобождаясь из его объятий. — Где так закоптился?
— А… Есть еще любители подпалить дракону чешую.
Глаза Рокуэлла забегали, осматривая Майка.
— Это кто?
— Так… — Я почему-то смутился. — Кандидат.
Он сразу утратил к Майку всякий интерес.
— Пошли со мной, Драго. Нас ждет сюрприз.
Я вопросительно качнул головой.
— Дже-ре-ми. Джереми! — страшным шепотом повторил Рокуэлл. — Представляешь, он вернулся. Я за ним иду вторую неделю. Помнишь, как он нас гонял? Лечь-встать над лужей дерьма? А сколько он кончил ребят…
Настоящих драконов, без всякой причины…
— Я его уже встретил, Рокуэлл.
— К-как? Уже… все?
Рокуэлл как-то весь сник.
— Да забудь о нем. Мы же с год не виделись, Рокуэлл! Где ты пропадал?
— Ты его убил? У меня он полдня бы мучился…
— Его смерти тоже не позавидуешь.
Я коротко пересказал Рокуэллу недавние события. На мгновение он оживился.
— Да, шуточка неплохая. В твоем духе. А что за поселок?
— Ничего интересного. Даже девчонок симпатичных нет. Так откуда ты?
— Подымался вверх по Притоку. Миль триста прошел…
— И как там?
Рокуэлл пожал плечами:
— Как везде. Гарнизоны, фермы, монастыри…
— Наших видел?
— Да, больше из новых. Из стариков… Пит в тех краях охотится, но с ним не встречался.
— Пит-колючка, — усмехнулся я.
— Ага. Говорят, еще колючей стал.
— Куда уж дальше…
Разговор не клеился. Майк молчаливой тенью замер в стороне. От него словно веяло холодком. Рокуэлл натянуто улыбался.
— А ты куда собрался?
— Так, в горы. Блажь напала, — соврал я.
— В горы… Это хорошо.
Из зарослей вынырнул Принц. Неспешным шагом подошел ближе. Запах Рокуэлла он знал прекрасно и пороть горячку не собирался.
— О, твоя псина. Вымахал! Чем кормишь?
Принц ткнул мордой в живот Рокуэлла, давая понять, что признал его.
— Сейчас у многих наших собачки… Но такой нет.
— Такой ни у кого нет. Чего ты не заведешь?
— Да никак не соберусь… Значит, в поселок заходить не стоит?
— Ничего интересного, — повторил я. — Ну что, разобьем лагерь?
Рокуэлл удивленно посмотрел на меня.
— Здесь, в трех милях от монастыря?
Устраивать привал мне сразу расхотелось.
— Что за монастырь?
— «У Небесных Врат». Не знал?
— Нет. Не знал, что так близко.
Рокуэлл неопределенно махнул рукой.
— Там есть ущелье. Пробираться лучше по нему, меньше риска.
— Монастырь большой?
— Сотни три монахов.
— Ясно.
Ничего мне не было ясно. И главное — уговаривать ли Рокуэлла идти со мной. Интересно было узнать о его похождениях, но… Во-первых, это походило на трусость — словно я боюсь в одиночку идти мимо монастыря. Во-вторых… Наш с Майком поход не из тех, в которые приглашают даже лучших друзей.
Спас положение сам Рокуэлл.
— У тебя еще прежнее логово, Драго?
— Да.
— Можно мне поохотиться на твоих землях пару месяцев?
— Конечно.
— Я хочу двинуть к морю. Посмотреть, как там. Может, новенькое что-то… Но надо передохнуть.
Рокуэлл достал свой нож, повернул лезвием ко мне. Металл был зазубрен, словно клинком рубили стальные прутья.
— Может, присоединишься ко мне? Прогуляемся к морю?
— Может быть. — Я пожал плечами.
— Отлично. Я тебя жду два месяца. Удачи.
Толкнув меня в плечо, Рокуэлл улыбнулся и зашагал прочь.
Пройдя десяток метров, обернулся, сделал неопределенный жест, адресованный то ли Майку, то ли Принцу и обозначающий прощание.
Принц взвизгнул — знак особого расположения, Майк — махнул рукой.
Потом я сказал:
— Ценю твое чувство юмора, Принц. Но в следующий раз предупреждай меня о приближении друзей.
Майк кинул на меня быстрый взгляд. Сказал:
— Мне его жалко.
— Ты чего? Совсем одурел? — Я взглянул на Майка как на помешанного. — Рокуэлл в жалости не нуждается. Он не то что тебя, он меня посильнее будет.
— Дело не в этом. Он весь безысходный.
— Это ты из-за его вида? Он просто неряха и лентяй. За ним с детства…
— Да нет же! Он не знает, чем себя занять. И эти его походы от бессилия. Похоже, он начал понимать, что весь ваш путь ошибочен…
— Это ты брось, Майк! Быть драконом — это способ выживания. Зло не может быть ошибкой, оно выше случайностей. Оно в основе человека, в его душе. И если признаешь это — то становишься драконом. А для дракона уже нет зла, нет… противоположного понятия. Дракон может поступать как угодно — он не становится ни злым, ни… другим.
— Любопытная философия. — Майк улыбнулся.
— Да ты жизни не знаешь, щенок! При чем тут философия? Либо ты человек — и вынужден поступать в соответствии с моралью, либо дракон — и поступаешь согласно своим желаниям. Но жизнь хитрая штука, она заставляет постоянно менять правила игры. Черное становится белым, а белое — красным.
Иначе — смерть. И люди живут по меняющимся правилам, убеждая себя, что так играли всегда. А для нас, драконов, правил нет. Я мог изнасиловать всех женщин в этом поселке, мог вообще его сжечь. А мог и пощадить. Я не связан правилами! И это честнее, чем меняться с каждым зимним дождем!
— Драго, ты не прав! Ты тоже связан правилами…
— Нет, постой! Хочешь, я расскажу тебе про одного… скажем так, мальчишку? Мы вместе воспитывались, был такой человек Элдхауз… Чушь, не о нем речь… Мы звали того пацана Светловолосым. Знаешь, он был не то чтобы такой яркий блондин, он был именно Светлый. Он ненавидел жестокость.
Он не хотел убивать. Он был готов любому помочь. Но ему пришлось становиться драконом. Он метался, пробовал нас переспорить… Не вышло.
Тогда он возненавидел тех, кто стал драконом без колебаний. Тех, кто нес в себе, как ему казалось, все зло нашего мира. И он попытался их уничтожить. Их же методами… И стал самым страшным драконом этих лесов.
Он придумывал самые жестокие пытки, чтобы уличить других драконов в запретных чувствах. В малейших признаках мягкости и понятия, противоположного злу. А уличив — уничтожить. За то, что они были жестоки!
Он попал в замкнутый круг, но не понял этого. Он, в сущности, даже не был драконом — он оставался человеком, знающим зло и… противоположное чувство.
— Он погиб…
— Да, я убил его.
— Я не о том. Он погиб, пытаясь победить драконов силой. Злом. Он погиб, когда принял это решение.
— Это доказывает мою правоту. Правоту драконов. Человек пришел к злу от его отрицания. Зло всегда в основе.
— Нет… — Майк отвернулся, словно понял, что спорить бесполезно. И тихо добавил: — В каждом человеческом сердце живет дракон. И если ты не убьешь дракона, он станет убивать людей вокруг себя. Но вначале… — Майк бросил на меня свой короткий, пронзительный взгляд, — вначале он сожрет твое сердце.
4. Монастырь «У небесных врат»
Ущелье мы нашли не сразу. Оно было узким и густо заросло деревьями.
Лишь по дну его тянулась полоска голых, обточенных камней — в зимние дожди или в весенние паводки здесь бежал стекающий с гор поток. Мы с Майком шли по этим камням, а Принц пробирался вверху. Вблизи монастыря Братьев Господних бдительность терять нельзя ни на минуту.
— Знаешь, Драго, пока ты крошил бандитов, я болтал с этой девушкой, Сюзи…
Девушкой? Я удивленно взглянул на Майка.
— Оказывается, ее в поселке считают колдуньей. Она умеет лечить болезни и предсказывать будущее. Звери ее никогда не трогают.
— Насчет зверей согласен.
— Ну, я спросил ее о нашем будущем. Дойдем ли мы до гор? Она ответила, что нас ждет опасность. Рядом с целью.
— Если в голове есть крошка мозгов, то ответить так несложно. На нашем пути монастырь. А как Братья Господни нас любят, ты видел.
— Она еще сказала, что до этого, в дороге, ты встретишь своего старого друга.
Я вздрогнул и ответил:
— Об этом тебе надо было сказать до встречи с Рокуэллом.
Майк пожал плечами:
— Я не вру. Хотя она, конечно, странная девчонка. И красивая. — Он усмехнулся.
Я продолжал идти. Потом спросил:
— А сколько ей лет, по-твоему?
— Пятнадцать-шестнадцать, не меньше… А что?
— И красивая?
Майк непонимающе смотрел на меня.
— Корягой она, значит, притворялась… Чтоб рыбки не съели, — сам себе сказал я. — А у плота пришлось переключиться на другого хищника, вот зубастики и пощипали колдунью. Коряга…
Не выдержав, я расхохотался. Ничего, с ней можно поболтать и на обратном пути. Пихнул в бок удивленного Майка:
— Чего встал? Ходу, ходу!
* * *
Лес начал редеть у самого подножия гор. Мы прошли не меньше тридцати километров, ущелье стало шире и мельче, почти полностью освободилось от деревьев.
— Отдых, — скомандовал я наконец.
Принц обежал пару подозрительных холмов поблизости и вернулся к нам.
Удовлетворенно растянулся у моих ног. Мы с Майком молча жевали твердые, спрессованные плитки концентратов.
— Устал?
— Норма. — Майк отрицательно помотал головой. — Главное, мы уже рядом. И неделя в запасе.
— Какая неделя?
— Мне надо быть там до шестого июля.
— Ну-ну.
Я отряхнул ладони и поднялся.
— Пошли. На ночлег станем уже в горах.
— Идем.
Принц, как обычно, побежал вперед. Мы стали карабкаться по склону, выбираясь из ущелья. Майк забросил автомат за спину, чтобы не мешал под руками, и, увидев это, я перехватил оружие поудобнее. Один ствол всегда должен быть наготове — это закон. Впереди что-то зашуршало. И вдруг взвизгнул Принц — ошеломленно, растерянно. Я поднимал голову, уже чувствуя накатывающуюся от него волну страха и беспомощности.
Перед ним стояли двое. Серые плащи мешками колыхались от легкого ветерка. В складках широченных рукавов поблескивали короткие автоматы.
— Поднимите руки и ложитесь, драконы, — бесцветным голосом сказал один.
— Поднимите и ложитесь, — эхом откликнулся другой.
— Может, что-то одно? — Я произнес это голосом наивного идиота, лихорадочно оценивая ситуацию. До них метров пять. Принц стоит ближе — ему метра три. Хватит прыжка… Но оба монаха держат нас на прицеле, а пес сможет сбить лишь одного. Напарник расстреляет нас прежде, чем лапа Принца снесет ему голову. Стрелять самому? Не успею… Или успею? Майк, может, и спасется, но меня изрешетят…
«Принц! Обоих?» «Одного».
— Поднимите руки…
Мы стояли с Майком плечом к плечу — великолепная мишень. А перед нами — ощетинившаяся туша Принца. Тоже мишень… Я стиснул зубы. Надо выбирать.
Последний шанс всегда требует жертвы. Принц, прости…
«Встань на задние лапы. Напугай их».
Принц повернул голову, и я увидел его глаза. Испуганные, молящие…
Да он же все понимает! Кого я пытаюсь обмануть — его или себя?
«Не надо!»
Поздно. Принц с ревом поднялся на задние лапы, замолотил передними в воздухе. Братья Господни открыли огонь — то ли по нему, то ли по нам. Но тело собаки принимало в себя все пули. Падая на землю, стреляя в ненавистные серые тени, я видел, как кровавые клочья плоти отлетали от Принца. Мой автомат уже замолчал, скрюченные, утратившие форму красно-серые фигуры опускались на землю, а Принц еще стоял, покачиваясь и тихо, по-щенячьи, скуля. Потом он упал.
Ничего не соображая, я встал, сделал к нему несколько шагов.
Позвал:
— Принц! Песик…
Рядом застучал Майков «люггер». Горсть отработанных гильз прошлась по ноге, приводя меня в чувство. Я упал, скатываясь в овраг. Следом кувыркнулся Майк, пробормотал:
— Их… их там десятки…
— Быстро!
Мы побежали. На ходу я обернулся, увидел на краю обрыва четкий силуэт, дал очередь. Фигура осела.
«За тебя, Принц…»
Голос шел словно ниоткуда. Наверное, Братья установили динамики вокруг холма, где залегли мы с Майком. Бесплотный, безынтонационный, беспощадный голос.
— Драконы, выходите. Бросайте оружие — в борьбе нет смысла. Орден требует от вас покорности. Выходите, драконы…
— А если выйти? — спросил Майк.
Мы лежали спина к спине. Крошечная ложбинка на вершине холма, естественный окоп, пока еще спасала нам жизнь. Нас взяли в кольцо и заставили залечь у самых гор, на холмистой, с редкими деревцами, равнине.
Похоже, сюда нас и гнали через лес, зная, что до гор мы добраться не успеем, а из леса, где дракон может задать бой кому угодно, уже выйдем.
— Если выйдем — убьют не сейчас, а в полнолуние, — ответил я.
По склону ближайшего холма ползла серая тень. Снайпер. Хочет добраться до вершины и обстрелять нас сверху. Только чего же он лезет у нас на виду, балда? Я прицелился.
— Почему в полнолуние?
— И этого не знаешь? Полнолуние — день очистительной жертвы. Если нас сожгут вместе с ребенком, наши души очистятся и попадут в рай. Они нам зла не желают.
Спина Майка вздрогнула.
— Каким ребенком?
— Фермерским. Кто-нибудь из монахов выкрадет. Они так очищаются каждое полнолуние…
Короткая очередь остановила Брата Господнего на полпути. Последним усилием он раскинул руки, замер серым крестом. Как бы он не специально полез под пули: погибнуть от рук дракона — значит стать святым. Ходило у них такое поверье…
Майк дал длинную очередь, явно не целясь.
— Не психуй. Нам еще до ночи тянуть, — словно не понимая, что нас выкурят раньше, произнес я.
— Я думал, они… Но они же хуже вас!
— Хуже. Они — люди, — с удовольствием подтвердил я.
На порядочном расстоянии от холма, вне досягаемости даже моего АК, не то что «люггера», прохаживались Братья Господни. Их было десятка три, не меньше.
— Майк, бинокль.
Майк зашуршал рюкзаком. Чуть приподнялся — над нами тут же завизжали пули. Что и говорить, стерегут надежно.
— Бери…
Тяжелый бинокль дрогнул в моих пальцах, когда я навел резкость.
Братья Господни устанавливали километрах в трех от нас минометы. Надо же… Не пожалели для драконов даже мин.
— Теперь все, Майк…
— Что?
— У них минометы.
Не перестающий бормотать призывы к покорности голос умолк. Наступила тишина. Потом тот же, усиленный, мертвый голос произнес:
— Драконы, у вас есть четверть часа, чтобы сдаться.
Невидимый диктор вдруг кашлянул, смазывая все впечатление от своего замогильного тона, и замолчал.
— Майк!
— Ну?
— Попробуй выйти. Если докажешь им, что не дракон…
— Иди к черту!
Я рассмеялся, сказал:
— Я уходить не собираюсь. Учти, ты умрешь как дракон.
— Пока не спешу умирать…
Он завозился:
— Драго, мне нужно развернуть рацию. Прикрой…
Переспрашивать я не стал. Даже если он собирается докладывать на базу, что сейчас погибнет, мешать не имело смысла. Я подвинулся, давая ему место, чтобы вытащить из рюкзака рацию. Потом лег на спину, отставил автомат подальше и надавил на спуск. Нескончаемо длинная очередь пробарабанила по ушам. Автомат умолк. Я стал неторопливо перезаряжать обойму. Майк тоже улегся на спину и медленно вытягивал из рации антенну.
Тонкий телескопический прут вытянулся метра на полтора. Братья, похоже, заметили его отблеск — пули засвистели чаще.
Расслабившись, я стал смотреть в небо — в низкую серо-свинцовую пелену туч. Казалось, подпрыгни посильнее — и можно ухватиться за вязкую грязную облачную вату. Ухватиться, повиснуть и уплыть с облаками куда-нибудь далеко-далеко, где нет ни монастырей, ни лесов, ни тягучей, безнадежно однообразной жизни. На маленькие тропические острова, которые никто не удосужился закидать ракетами, или в холодные антарктические льды…
Майк все нажимал и нажимал какую-то кнопку на рации. Наверное, встроенный микропроцессор подавал сейчас кодированный сигнал вызова.
Против воли я повернулся, посмотрел на Майка. Этого не стоило делать — от вида его сосредоточенных действий появилась глупая, бессмысленная надежда на чудо.
На рации светились крошечные разноцветные лампочки. Вздрагивала стрелка, показывая излучаемую передатчиком энергию.
— Да! — закричал вдруг Майк. — Да, это я!
Крошечные диски наушников шептали, а может, кричали что-то неслышное мне.
— Нет! Я не мог раньше! Нет, времени мало… Парк, парк, подснежнику нужен дождь по окружности! Берите пеленг! Сильный дождь! Быстрее! Здесь очень, очень сухо!
Я лежал, вжимаясь в холодную землю. Мне было не по себе. Что-то в словах Майка, в его вздрагивающем голосе выворачивало меня наизнанку.
— Если можно, если успеете… В квадрат 17-ЭР — град.
В его карте я уже разбирался. В квадрате 17-ЭР находился монастырь «У Небесных Врат».
— Рон… — Майк всхлипнул. — Рон, здесь очень мерзко. Здесь… здесь страшно, Рон. И очень… Нет, не радиация. Рон, я постараюсь! Я дойду, я ее отключу… Рон… У меня больше не оставалось выбора, я не хотел тебя выдавать… Не чушь! Я хотел сам… Но слишком уж сухо.
Он замолчал. И уже другим голосом произнес:
— Парк, подснежник понял. Сильный дождь на пеленг, град в квадрат 17-ЭР. Отсчет десять секунд, время достижения шестнадцать… Плотность поражения в радиусе пятьдесят — пять тысяч метров максимальная. Шесть… Пять… Четыре… Три… Два… Один… Ноль. Дождь пошел, понял. Рон, прощай!
Майк откинул рацию — так выбрасывают огнемет, в котором кончился заряд и который уже никогда не перезарядишь.
— Драго, открой рот, могут лопнуть перепонки… Сожмись, чтобы не задело. Да поможет нам Бог!
В неосознанном ужасе я вцепился в Майка, в скользкую, гладкую ткань его комбинезона. И почувствовал, как он прижимается ко мне. Нам было одинаково страшно на серой земле и под серым небом…
Тонкий нарастающий гул послышался с неба. Монастырские минометы? Они звучат не так…
В серой облачной грязи сверкнул огонек. Другой, третий… Словно звезды продырявили тучи и стремительно падали на землю. Я закричал и не услышал своего крика. Сотни, тысячи светящихся точек парили под облаками, опускались на нас. Гигантский огненный круг… Нет, не круг, а кольцо. И отверстие в кольце, крошечный кружок серого неба, приходилось точно над нами.
Я успел еще различить под каждым огоньком темную тень, когда сверкающее облако осело на землю. Нас колыхнуло, словно рушились горы; огненные, багрово-дымные стены вскинулись вокруг. Казалось, что горел даже воздух. Волны темного пламени пронеслись над холмом. И тяжелый, нестерпимый удар от взрыва тысяч кассетных боезарядов погрузил меня в мглу беспамятства, прокатился по телу раскаленным воздушным прессом…
* * *
Я открыл глаза от боли в плече. Майк тащил меня за руки по скользкому, горячему пеплу, и каждое движение отдавалось болью. Лицо его казалось маской из копоти и крови, лишь глаза оставались живыми. На шее у Майка вразнобой покачивались два автомата — мой АК и его «люггер». Я хотел сказать, что мой автомат можно теперь выбросить, но сил на это не было.
Тогда я посмотрел вверх.
Разорванные, искромсанные тучи медленно расплывались прозрачной дымкой. На лицо оседала мелкая водяная морось. А сквозь редеющие тучи проступало небо — темно-голубое, даже скорее синее, вечернее. Над горизонтом, в самом краю облачной проталины, желтел ослепительно яркий краешек солнца. Его свет коснулся обожженной кожи, и я напрягся. Но боли не было. А в воздухе, наполненном испарившейся влагой, вспыхнула яркая, словно нарисованная семью щедрыми мазками художника, радуга; протянулась от мертвой выжженной пустыни к горам. Горы стояли спокойные и непоколебимые, лишь снег на вершинах сверкал синеватым холодком.
— Майк, небо, — выдавил я из себя. Я чувствовал, что просвет скоро затянет. Майк должен взглянуть, он же никогда не видел неба.
Своих слов я не услышал, да и Майк, наверное, тоже. В ушах стоял непрерывный гул. Сморщившись от напряжения, Майк наклонился ко мне. Потом, поймав умоляющий взгляд, посмотрел вверх. И опустился в черную гарь рядом со мной.
Мы лежали под голубым небом, которого не было над Землей долгих двадцать лет. Высоко-высоко, над проклятой серой пеленой, над пылью и копотью, плыли белые пушинки облаков — настоящих, прежних облаков.
Я смотрел на их розовые, подкрашенные солнцем края и думал о том, что всегда представлял небо без них. Я просто забыл об их существовании, мне казалось, что в распахнувшемся однажды небе не окажется ничего, кроме голубизны.
Потом я потерял сознание.
5. «Отложенное возмездие»
Темнота несла меня в себе как ласковая, теплая морская волна.
Выныривать не хотелось. Болели лицо и руки, но боль казалась слабой, приглушенной. Когда я пытался что-то вспомнить, в памяти вставала клокочущая огненная стена, и я отшатывался, пугаясь собственных воспоминаний. Мир темноты был ласковым и спокойным, разум окутывала легкая дурманящая завеса. За ней пряталась боль, я чувствовал это и не пытался проснуться. Но снаружи, из сладкого дурмана, из обжигающего мира, где были боль, и движение, и ослепительный свет, меня звал чей-то голос.
Прошли тысячелетия, прежде чем я разобрал слова.
— Джек… Джекки… очнись…
Звали меня. Что случилось? Почему я здесь, в темноте, ведь я помню обжигающий свет. Свет… Залитый ослепительным светом вагон. Лицо мисс Чэйс, нашей учительницы, — белое, и каждая черточка видна так отчетливо, словно выкована из металла. Вагон дергается, я падаю… А надо мной — крик, и свет, и опаляющий жар, и нестерпимый ужас. Я хочу закричать — и не могу.
— Джекки…
Была катастрофа. Это точно. Поезд попал в аварию… или террористы подложили в вагон бомбу. Они всегда стараются положить бомбу туда, где много детей. А в вагоне ехало два класса — наш и тот, где учился Рокуэлл.
Откуда я знаю его имя? Мы же не разговаривали… Нет, это все ерунда. Я ранен и в больнице. Но я же слышу, как меня зовут? Значит, ничего страшного…
— Очнись, Джекки…
Это папа. Значит, он прилетел из Европы. А ведь там сейчас много работы. В последнем папином репортаже — мисс Чэйс читала нам его в гостинице, когда мы только приехали на экскурсию, — сказано, что происходит небывалое… Да, наш президент договорился с русскими уничтожить последние атомные ракеты. Мисс Чэйс сказала, что это многим не понравится…
— Ты слышишь меня, Джек?..
— Да…
Слова даются легко, трудно было лишь произнести первое.
— Я слышу. Я пока полежу, не раскрывая глаз, ладно?
Пауза. Может, мне надо раскрыть глаза?
— Конечно. Приди в себя.
— Я пришел.
В голове кружатся какие-то картины, реальные и фантастические одновременно.
— Мне снился такой интересный сон. Только он страшный. Ты будешь ругаться, скажешь, что я опять насмотрелся фильмов по кабельному каналу, но это неправда. Мне приснилось, что была ядерная война. А ее же не будет, президенты договорились, да? Войны никогда не будет… А мне снилось, что на небе вечные тучи и не видно солнца. Все заросло лесом, рыжим, словно его кипятком ошпарили. И такие пауки… Огромные, противные. А я в этом лесу брожу с автоматом… смешно, автомат был русским. Они там очень ценятся… ценились, это же сон… Он прошел, да?
Тишина, будто и нет никого.
— Ты не молчи, а то сон возвращается, и страшно… Не молчи!
— Я не молчу.
— Знаешь, мне так стыдно. Ты же хотел, чтобы я был смелый? Ты никогда не трусил, даже в Иране… И в той республике, где гражданская война. А я оказался таким трусом. Я убивал, потому что трусил. Так получилось. Замкнутый круг, словно лента в штурмовом пулемете… Это ты мне рассказал про пулемет? Да? Не молчи! Ты?
— Не помню.
— Я же не знал про пулемет. Я это придумал, да? Ну не молчи же, папа! Я открою глаза! Не молчи! Мне страшно! Я открою глаза — а это не сон! И никого рядом. Только Майк, но он меня ненавидит. А я его понять не могу… Не молчи же! Я боюсь! Ну скажи — это сон, сон, сон!
Я кричал, уже слыша свой голос — взрослый мужской голос, куда сильнее, чем тот, который я принимал за отцовский. Майк сидел передо мной, стиснув пальцы на горле, словно хотел задушить сам себя.
— Что, я бредил? Какая-то чушь…
Вокруг полутьма. На лице Майка лежали лишь отблески костра, я слышал потрескивание веток в огне. Майк набрал сырых веток, они сильно дымят.
Надо брать нижние, они сухие… и жара больше.
— Ты есть хочешь?
— Да.
Майк наклонился, поднося к моему рту кружку. Я сделал глоток. Бульон из концентратов.
— Тебе обожгло лицо. Но не сильно, пузырей и то нет. Пальцы тоже, немного…
— А плечо?
В левом плече, над лопаткой, тупо болело.
— Осколок. Я его извлек, уже стало заживать.
— Я долго валялся?
— Три дня.
Мы замолчали.
— Что с тобой-то?
— Ерунда. Лицо обожгло… тоже не сильно.
Я посмотрел на костер, отвернулся.
— Что это было, Майк?
— Ракетный удар. — Он говорил сбивчиво, подбирая слова. — Кольцевой ракетный удар, с наводкой на рацию. Кассетные, осколочно-напалмовые заряды. Это мои друзья, с базы…
— Нет такой базы, с ракетами, — упрямо сказал я.
— Есть, Джек.
— Как ты меня назвал?
Мы опять замолчали. Наконец. Майк сказал:
— Завтра мне надо идти. Иначе не успею. Ты сможешь? Здесь недалеко, ближе, чем я думал.
— Помоги. — Я попытался сесть. К моему удивлению, это получилось довольно легко. — Смогу, — твердо сказал я.
— Давай тогда спать. Я устал ужасно.
Я кивнул и спросил:
— А где мы?
— В пещере. Это в горах, километров пять… от того места. А до цели не больше двадцати.
Майк лег рядом, бок о бок. Я нащупал кружку, сделал еще пару глотков.
— Что у нас за цель?
Он молчал так долго, что я уже собирался переспросить.
— Ракетная база «Отложенное возмездие».
Будь я в форме, остаток пути не стал бы для меня проблемой. Теперь же он занял весь день. Лезть на кручи или спускаться в пропасти не приходилось, мы и шли-то скорее в предгорьях. Но плечо давало о себе знать. Подтянуться или крепко держаться левой рукой я не мог, к тому же ныли обожженные ладони. Когда мы с Майком перебирались через каменную осыпь, ровные, предательски округлые камни разбежались у меня под ногами, и я упал. Удар пришелся на злополучное плечо. Боль, до этого сжавшаяся в маленькую точку, расправилась, огненной пружиной хлестнула по телу. Я застонал, замер, боясь пошевелиться. Почувствовал руки Майка на своем лице.
— Сделать укол?
Я отрицательно замотал головой и спросил:
— Да чего ты меня с собой тащишь? Давно уже дошел бы…
— Я же тебе обещал пулеметы и патроны…
Вначале мне стало смешно. Потом я подумал, что у него очень четкий моральный кодекс и он не успокоится, не вручив мне свои пулеметы.
— Майк, что из тебя не выйдет дракона, я понял давно. Но так, как ты, не поступают даже люди. Любой другой в лучшем случае оставил бы меня в пещере. В худшем — бросил на холме, всадив пару пуль для порядка.
— Я не «любой другой». Идем, мы почти у цели.
— Ты уже был здесь?
— Нет.
— А откуда знаешь?
Майк молча дотронулся до левого плеча.
— Тоже что-то вшито? Майк, в тебе очень много металлолома?
— Нет, больше ничего нет, — серьезно ответил он. — Под кожу поместили лишь самое важное, без чего я не смог бы обойтись. Здесь — универсальный ключ. Он уже сработал, значит, мы в окрестностях базы. Если бы компьютеры не приняли ответный сигнал, нас бы расстреляли сторожевые автоматы.
Меня обдало холодом.
— Какие компьютеры? Какие автоматы? Двадцать лет после войны! Если тут была ракетная база, она давно развалилась!
— Идем. Это где-то у тех скал.
Он даже не стал со мной спорить. Я поплелся за Майком, как побитый щенок. У скал ничего не было. Тут и сарай трудно разместить, не то что ракетную базу. Вздыбленные камни, узкие гранитные обломки, упавшие сверху; груды камней поменьше…
— Майк, тут был взрыв?
— Не здесь, километрах в пяти. Русские знали о базе, но не могли накрыть ракетами каждый из запасных выходов.
Майк остановился, рассеянно осматриваясь. Потом сказал:
— Это тут. Мне показывали стереоснимки. Давай подождем. Механизмы могут оказаться поврежденными, тогда выход откроется не сразу…
Куча камней, наваленная метрах в пяти от нас, зашевелилась. Под ноги мне откатился круглый, как ядро, камень. Из кучи поднимались, расходясь, две широкие бетонные плиты. С них торопливо осыпались миниатюрные лавины.
Через несколько секунд перед нами темнел квадратный проем, ограниченный с боков двумя параллельными, вставшими на ребро плитами.
— Почти как дома… — вполголоса произнес Майк.
— Ты вырос под землей? — утверждающе спросил я.
Майк кивнул:
— «Резерв-6» — подземная база.
Центр управления в критических ситуациях, в просторечии — база «Резерв-6», — создавался для членов правительства и руководства армии, а также их семей. Размещенный в карстовых пещерах, на полукилометровой глубине, он выдержал три последовательных термоядерных взрыва без особого ущерба. Были завалены почти все выходы и воздуховоды, но бедой это не грозило. Подобно межпланетному кораблю, Центр имел замкнутую систему жизнеобеспечения. Два атомных реактора снабжали его энергией, огромное подземное озеро — водой. Вот только управлять в создавшейся критической ситуации было некем — немногие уцелевшие гарнизоны медленно и мучительно агонизировали. Экипаж одной из подводных лодок, с которым удалось выйти на связь, перенастроил блоки управления ракет и выпустил оставшиеся «Трайденты» по базе. «Резерв» выдержал и это, тем более что точность попадания была невысокой. Но попытки продолжать войну Центр прекратил.
Основной задачей решено было сделать возрождение государства. Разумеется, не сразу… Через несколько лет, когда спадет радиация и рассеется облачный покров…
— Майк, — спросил я, — неужели вы никогда не пробовали выйти на поверхность?
— Пробовали. Через три года после войны, когда снизился уровень излучения и кончилась зима.
— Ну и что же?
— Нам… тем, кто вышел, не понравилось.
От попыток обосноваться в джунглях Центр отказался после гибели третьей разведывательной группы. Первая погибла в стычке с персоналом базы бронетанковых войск. Вторую уничтожил дракон Харпер — тщедушный близорукий парень с повадками истинного садиста. Он даже рассказывал Драго про удивительно хорошо снаряженных ротозеев.
Третья группа прошла по лесу, ощетиненная огнеметами и реактивными ружьями. Шестеро рядовых и сержант Бори сожгли ферму в Кривом Овраге (стрельба из дробовиков по ломящимся в ворота коммандос), семерых Истинно Верующих (обычная засада на врагов секты), более шестидесяти пауков (в их кровожадности солдаты не сомневались). Группой был допрошен и расстрелян дракон Черный Сэм (второе поколение драконов; перед смертью кричал: «Вы же должны меня бояться!») и капитан Беннет из приречного гарнизона (бывший дизайнер, один из восьми капитанов в гарнизоне из семидесяти человек).
В последнем сообщении докладывалось о намерении захватить четверых человек, устроивших привал в лесу.
Ручной пулемет сержанта Борна служил улепетывающему от драконов Джереми более семи лет…
Майк долго давил на кнопки у второй двери, но она не открывалась. Нас пустили лишь в первое помещение базы — узкую бетонную комнату со стальными шкафами в стенах и люминесцентными панелями на потолке.
— Будем ждать, — решил Майк. — База на консервации, в помещениях углекислый газ… В противопожарных целях, — разъяснил он.
Я молча осматривал комнату.
— Что здесь было?
— Переходник. Шлюз для выхода в зараженную атмосферу.
Майк подошел к одному из шкафов. Приставил ствол автомата к узкой прорези, отвернулся… Из-под дула ударил фонтан металлических брызг.
Дверца осталась неподвижной. Майк подцепил искореженный край ножом, надавил.
— Сломаешь, — предупредил я.
— Плевать, — весело отозвался Майк.
Дверца с противным скрежетом раскрылась. Действительно, плевать… В шкафчике лежали вещи, от одного вида которых забылась и боль, и мучительная дорога.
Комбинезон. Не такой, как у Майка, а потолще, с прозрачным шлемом — антирадиационный. Рация. Дозиметр. Какие-то сумочки на ремне. И оружие — ручной пулемет с ребристым диском магазина, пистолет, толстая труба капсульного огнемета.
— Бери, — просто сказал Майк. — Открывай другие ящики. Но они все стандартные…
— Тут что, никого нет? — глупо спросил я.
— Нет. Это автоматическая база. В случае ядерного конфликта гарнизон обязан был ее покинуть.
— Покинуть?
Я взял пистолет. Вытащил обойму — в ней желтели патроны. С оружием ничего не случилось, оно готово было убивать. Оно пережило своих хозяев и пришло ко мне.
— Майк, зачем ты сюда шел?
Он снова нажал кнопку у внутренней двери. Дверь не открывалась.
— Чтобы остановить часы, Джек.
На базе «Резерв-6» было две библиотеки и три бассейна, спортивный центр и бары. Был доступ в природные пещеры, тянущиеся на сотни метров вниз. Была оранжерея, скопированная с проектируемого марсианского корабля, и рассчитанные на много лет склады. Здесь можно было жить. И бывшие сенаторы, и бывшие генералы стали жить. Жить и ждать, пока на поверхности рассеются тучи. На базе был госпиталь, и в нем стали рождаться дети.
Одним из первых стал Майк.
— Понимаешь, компьютер продолжает работать, — объяснял мне Майк, пока в недрах базы вентиляторы откачивали из коридоров углекислый газ. — Ровно через двадцать лет после войны он должен выдать команду на ядерный удар по России.
— Зачем?
— «Отложенное возмездие». — Майк пожал плечами. — Наши родители считали, что агрессором непременно будут русские. И хотели мстить даже после смерти.
— А кто начал войну? Мы?
Майк поморщился:
— В том-то и дело, что нет. Одна маленькая страна, где не любили ни нас, ни русских, но уже умели делать ракеты. Они считали, что их война не заденет. Идиоты…
— И что ты хочешь сделать?
— Отключить компьютер. Если получится. Если нет — заглушить реактор. Резервные батареи давно вышли из строя, когда не станет энергии — здесь все остановится.
— А чего послали тебя? Мальчишку… Да не напорись ты на меня, зубастики сожрали бы тебя еще на Биг-ривер.
— Я пошел тайком. Нас всего семеро, Джек. Семеро тех, кто решил исправить ошибку. Рональд — он дежурил на ракетном пульте нашей базы, теперь, наверное, попал под суд. Возможно, и под расстрел. Залп демаскировал «Резерв-6», президент этого не простит.
— Президент?
Майк невесело улыбнулся:
— Да не тот, не настоящий. Заместитель министра обороны, он руководит базой. Его все так зовут… Да Бог с ним! Главное — остановить ракеты. Их тут шестнадцать, с разделяющимися головками.
— Пусть не они начали войну, но воевали-то мы с ними. Чего ты лезешь? Шел через лес, под пулями… Россия далеко. Пусть летят твои шестнадцать ракет.
Лицо Майка затвердело. Глаза стали колючими и яростными.
— Тебе что, мало, Джек? Мало того, что уже случилось? Там не лучше, чем у нас, зачем же сыпать еще эту ядерную дрянь?! Тебе серое небо нравится? Или пауки? Или звери эти… из монастырей? Те, кто начал, живут в убежищах. Ты не думай, там не плохо. Лучше, чем тебе здесь живется! Чего же ты говоришь, как они? Нам выжить надо, просто выжить, всем вместе. Может, поумнеем теперь…
— Мне плевать. Дракон я! Дракон! — заорал я на Майка. — Я другого мира и не помню уже! Я в этих лесах жил и жить буду!
— Не ври, Джек! Помнишь! И не дракон ты! Ты добрый!
Слова застряли у меня в горле.
— Ты что мелешь… Я… Да на мне чужая кровь высохнуть не успевает! Я своих врагов жрал, как бройлерных цыплят! Я же чудовище! — Меня затряс истерический смех. — Майк, спаситель России… Ты меня застрели, пользы людям больше будет. Я хуже любого зверя. Я пока сдохну, столько натворю… На!
Я протянул ему пистолет, не замечая театральности поступка — на шее Майка болтался «люггер».
— Не буду я в тебя стрелять.
— А если я… в тебя? Ты представляешь, что сказал? Ты назвал дракона добрым? За это полагается смерть.
Майк, не мигая, смотрел на пистолет.
— Знаешь что, Драго… Убей меня чуть позже. Если уж действительно полагается.
Он снова коснулся клавиши на стене. Дверь вздрогнула, что-то загудело в полу. Из-за отползающих створок пахнуло прохладой. Освещенный редкими лампами коридор наклонно уходил вниз.
— Стой! — Я шагнул к Майку. — Пойдем вместе. Мне еще не доводилось… убивать компьютеры.
Майк серьезно смотрел на меня.
— Нет. Прости, Джек. Тебя убьет автоматический пулемет на первом же повороте.
— А тебя?
— Автоответчик. — Он показал на плечо.
Коридор темным, бездонным зрачком смотрел на нас.
— Нет, — тихо сказал я. — Нет. Не пущу я тебя. Не вернешься ты, я чувствую… Да опомнись, половина ракет заржавела давно!
— Если хоть одна осталась — надо идти.
Я рванул его за руку.
— Майк! Ну ты тогда о другом подумай… Если там осталась подобная база. И она — ответит?
— Пусть! Какое мне дело?!
Майк вырвал руку:
— Я расплатился с тобой, дракон? Тогда оставь меня! Проваливай в свой лес!
Он шагнул в темноту.
— Майк! — Я замер у порога. — Я подожду тебя здесь. Слышишь? Скучно возвращаться поодиночке!
Секунду длилась тишина. Потом я услышал голос Майка:
— Хорошо, Джек. Я постараюсь не задерживаться.
В сумрачной полутьме коридора он зашагал вперед.
6. Возвращение к себе
Я ждал очень долго. Давно уже стемнело, и бетонный склеп наполнял лишь свет электрических ламп. Свет казался неживым, но, может быть, я просто отвык от него. От нечего делать я принялся вскрывать шкафы. На пол ложились комбинезоны и рюкзаки, автоматы и аптечки, набитые в обоймы патроны и гладенькие цилиндры гранат. Увлекшись, я не сразу понял, что свет тускнеет.
Взглянув в коридор, я не увидел вообще ничего. Там стоял мрак, густой, как застоялая вода.
— Майк!
Мой голос провалился в темноту. Коридор рассосал его в обитых пластиком стенах.
— Майк!
Шаг за шагом я погружался в темноту. Потом пошел быстрее, вытянув перед собой руки. Немудрено и голову разбить…
За первым же поворотом я споткнулся о что-то мягкое. Наклонился — и ощутил скользкую ткань десантного комбинезона.
— Майк! Что же ты… А…
Он еле слышно застонал. Я провел ладонью по его лицу — оно было мокрым. Кровь? Все-таки ранили? Это чушь. Чушь… Не самое страшное, что могло случиться.
— Щенок. Ну, щенок… Знал же, нельзя тебе одному туда соваться… — шептал я, неся тело Майка к выходу.
Света уже не было и в «переходнике».
— Сейчас, Майк… Сейчас разберемся, — пробормотал я, укладывая его у открытого люка. Метнулся назад, на ощупь нашел два огнемета. Вернулся на поверхность. Мрак был полнейшим — сквозь тучи не пробивались ни звезды, ни ущербная четвертинка луны. Так, скалы были правее люка…
С десятиметрового расстояния я всадил в скалу две огнеметные капсулы.
Полыхнуло жаркое белое пламя. Я повернулся к Майку.
На лице его была не кровь — рвота. Так быстро начинает тошнить лишь от смертельного лучевого удара.
— Майк… Зачем?
Он вдруг открыл глаза и отчетливо произнес:
— Это реактор.
— Тебе больно?
— Плечо… Это датчик… колет. Здесь радиация? Мы еще внутри?
— Нет…
— Значит, я… излучаю. Отодвинься.
— Что же ты, Майк…
— Там система дурацкая, надо проходить сквозь горячую зону… Непременно… Отодвинься, облучишься…
— А компьютер?
— Его не остановишь… Мы знали, я к реактору и шел. Единственный шанс… Отодвинься, ты же себя губишь…
— Так ты знал? Заранее?
Огонь начал гаснуть, и лицо Майка погружалось в тень.
— Они же не стоят тебя! Не стоят!
— Откуда ты знаешь? Может там… сейчас… их, русский, Майк останавливает свои… ракеты… Все повторяется… и зло… и добро…
Он замолчал. А потом отчетливо произнес:
— Ты добрый. Стань человеком, Драго…
* * *
Там негде было вырыть могилу. Я обложил его тело камнями, а на одном, в изголовье, выцарапал имя. Когда я положил сверху «люггер», меня начало подташнивать.
Я плыл в багровом тумане. Ярко-алые деревья, шелестя черной листвой, качались вокруг. Они то подступали совсем рядом, вслушиваясь в мои шаги, то испуганно отшатывались. И чего они боятся? Я же дракон. Я не трогаю деревья и травы. Я не рву цветы. Я дракон…
Озноб выхлестывался из груди с каждым толчком сердца. Я уже забыл, как оно бьется. А сердце стучало часто, напряженно, словно вспрыгивая по какой-то лестнице все выше и выше. Что там, наверху? Обрыв? Дверь?
Однажды я поймал себя на том, что стою на коленях и трусь лицом о бугристую осыпающуюся сосновую кору. Багровый туман при этом отступал, и становилось легче. Потом я ловил себя на этом еще несколько раз. Но мне даже не становилось страшно. Вот когда я увидел возле губ свою руку, а в сложенных чашечкой пальцах — воду, а в воде — зеленоватых водянистых личинок, вот тогда я испугался. Я выплеснул воду и отошел от смертельной лужи, тщетно пытаясь вспомнить, успел ли я напиться…
На второй или третий вечер мне стало почти хорошо. Туман исчез, и голова тоже прояснилась. Лишь слабость не проходила. Я развел костер, развесил вокруг мокрую насквозь одежду. Пот высыхал, оставляя на ткани белесые узоры. Я стал рыться в рюкзаке. И тут наткнулся на пистолет Майка…
Я что-то выл и катался по земле, пока не попал рукой в огонь. Но и потом продолжал сидеть и скулить. А пистолет удобно улегся возле моей руки. Я вспомнил, как тяжело и удобно ложится в ладонь рукоять, вспомнил мягкую упругость курка…
Вскочив, я закричал: «Не выйдет!» А потом долго вытрясал пистолетную обойму в огонь. Патроны рвались у моих ног, разбрызгивая искры и головешки. Но я знал, что в меня пули не попадут. Когда я стал одеваться, снова накатил багровый туман. Потом меня вырвало в огонь.
…Они шли вдоль берега реки. Откуда здесь река? Наверное, я заблудился… Или уже Правый Приток? Я упал в траву, а руки сами стянули с плеч автомат. Я услышал щелканье затвора, почувствовал касание приклада.
Драконы умирают в бою. Я смогу стрелять и больным, и даже мертвым. Пока не истлеет кожа на пальцах, они отыщут курок! Я дракон! А те, их было трое, уже шли ко мне. Останавливаясь, снова делая шаг… Нет, я не умру! Я убью их и напьюсь горячей крови. Или просто убью… Я дойду до своего леса.
Пальцы мягко тронули курок. Сейчас…
— Стань человеком, Драго…
Он же мертв! Почему я слышу его голос? Он мертв!
— Стань человеком, Драго…
Автомат выскользнул из рук. Я закрыл глаза. Как хорошо… А шаги были все ближе и ближе. Чьи шаги? Кто-то вынул автомат из моих пальцев, перевернул на спину…
— Добрый дракон… Это добрый дракон! А вы не верили!
Я никак не мог вспомнить, где слышал этот полудетский голос. Меня осторожно подняли с земли, положили на что-то, понесли. Чья-то рука все гладила меня по лицу.
Почему у них всех руки Майка? Я разжал веки и долго смотрел через край самодельных носилок. Моя рука болталась над самой землей, касаясь желтых метелок травы. И последние клочья багрового тумана стекали с разжатых пальцев…
