Свой третий день пребывания на Плероме Берх начал с анализа найденных им накануне оплавленных кусочков породы. Спектрометр-анализатор находился там же, где и сейсмограф — в физико-химической лаборатории на третьем, нижнем уровне станции. Как проводить спектральный анализ Берх знал лишь приблизительно и, поэтому, полностью доверился компьютеру — в нем была заложена стандартная программа проведения сравнительного спектрального анализа. Компьютер справился с задачей за полчаса, но выданный им результат оказался для Берха полной тарабарщиной. Несомненным было одно: оплавленный образец содержал некоторые примеси, не содержавшиеся в контрольном образце. Но откуда могли возникнуть примеси, компьютер сказать не мог. Да это и не входило в его обязанности, поскольку программа анализатора была рассчитана на специалиста. Берх мог послать результаты анализа в Отдел, но ответ пришел бы не раньше, чем через три дня. Он мог бы посоветоваться с астронавтами, но этого ему хотелось меньше всего, ведь они были для него прежде всего подозреваемыми, хотя и непонятно — в чем. Кто ж советуется с подозреваемыми? У нас в Отделе подозрительность Берха уже давно стала притчей во языцех, хотя сам он никогда бы не назвал себя подозрительным по отношению к другим. Осмотрительным или, вернее, предусмотрительным — это другое дело. А что Вэндж с Зиминым знают больше, чем говорят, Берх ни сколько не сомневался. Можно сказать, что подозревать астронавтов он стал еще до того, как высадился на Плероме. Иначе зачем бы его сюда прислали?

Вопрос, советоваться ли с астронавтами или нет снялся сам собою — Вэндж застукал Берха, когда тот уже заканчивал работу со спектрометром.

— Проверяете свои камешки? — спросил он, неслышно войдя в лабораторию. Берх от неожиданности вздрогнул. Отпираться было бесполезно.

— Проверяю…

— Можно взглянуть? — и не дожидаясь разрешения, Вэндж стал изучать отчет анализатора, — и на что это по-вашему похоже?

Берх пожал плечами.

— Пока не ясно… Видимо, примеси образовались после взрыва метеорита.

— И что это вам даст?

Огромный Вэндж нависал над Берхом, как скала. Берх невольно отступил назад.

— Я уже вам говорил — для меня важно выяснить, зачем Сторм среди ночи, никому не сказав ни слова, вдруг отправился к разлому. У вас есть какие-то другие предложения? — спросил он, из всех сил стараясь голосом не выдать то, что творится у него внутри.

Вэндж приостановил наступление.

— Ну хорошо, предположим, вы установите, что обвал края разлома был вызван, скажем, падением метеорита. И, предположим, вы найдете частички того самого метеорита, что вызвал обвал. Но можно ли отсюда сделать какие-либо выводы?

— Выводы… самые разные, — у Берха внезапно появилась идея, — а что если его убило этим метеоритом? Я имею в виду, что обвал произошел не до выхода Сторма на поверхность, а тогда, когда он уже был там, у разлома.

На Вэнджа новая версия смерти Сторма не произвела никакого впечатления — он попросту отмахнулся.

— У вас версии рождаются одна другой фантастичнее. То вы утверждаете, что Сторм пошел посмотреть на упавший метеорит, то готовы поверить, будто метеорит свалился ему на голову. Может он туда для этого и пошел? Или, если хотите, вот вам версия ничем не хуже вашей: сейсмограф предупредил Сторма о приближающимся землетрясении, и он отправился к разлому посмотреть, как это землетрясение будет выглядеть вблизи — и провалился в тартарары… И тогда понятно, почему он нас не предупредил — мы бы ему обязательно помешали. Кроме того, вы знаете какова вероятность попасть под метеорит, да еще под такой крупный? Значительно меньше, чем вероятность того, что взрыв сверхновой произойдет прямо завтра. И уж конечно меньше вероятности внезапного выхода из строя системы контроля.

Наверное Вэндж считал свои доводы вполне резонными, но его ждала суровая отповедь:

— Вэндж, поверьте, я не собираюсь вас ни в чем убеждать. Но я намерен проверить любую, пусть самую фантастичную версию.

— Ну хорошо, делайте как знаете, — Вэндж устал спорить. Он махнул рукой и вышел из лаборатории.

Вторым на сегодня, Берх запланировал пешую прогулку до разлома и обратно. Он собирался пройти тем же маршрутом, что и Сторм. Никакого поискового оборудования он с собой не взял — ему было важно проверить сам маршрут и сверить свой хронометраж с хронометражем Сторма. Зато он не забыл прихватить комлог. Зимин уговорил его взять транспортер — если Берху так приспичило идти пешком, то транспортер мог бы двигаться впереди, освещая дорогу, а обратный путь можно проделать и сидя в транспортере.

Напялив тяжелый скафандр, Берх миновал шлюзовую камеру, вышел на поверхность и побрел к ангару, где стоял шагающий транспортер. Ангар находился в ста метрах от шестого модуля, к нему вела ровная, хорошо освещенная дорожка. Примерно на полпути к ангару Берху вдруг пришло в голову, что хорошо бы влезть на самый верх искусственной насыпи — той, что защищала станцию от метеоритов, и оттуда осмотреть окрестности станции. Если бы он не согласился взять транспортер, то вряд ли бы стал так попусту расходовать и силы, и кислород. Берх упорно карабкался вверх, держа направление на осветительную вышку — она стояла на вершине насыпи, непосредственно возле скалистой гряды, защищавшей станцию с тыла. Когда он миновал границу света и тени, Берху показалось, что на голову ему надели непроницаемый мешок. Берх щелкнул выключателем фонаря, но тот уже давно включился автоматически. Он подождал, пока глаза привыкнут к темноте.

«Если дорога к разлому такая же, как эта насыпь, то мне до него никогда не добраться», — с тоскою подумал Берх. И решил, что дальше вверх он не пойдет. Он повернулся спиною к осветительной вышке и стал осматривать окрестности станции. К его великому разочарованию, с насыпи отчетливо просматривался только небольшой, освещенный участок перед входом в шестой модуль и еще — дорога к стартовой площадке, которая тоже подсвечивалась прожекторами. Слева был виден ангар, куда поначалу направлялся Берх. Прямо перед Берхом, сразу за освещенным участком, зияла черная пустота — там начиналась бескрайняя каменистая равнина — Море Яаво. Оно тянулось вплоть до горизонта, который угадывался лишь как граница между звездной и беззвездной чернотою. Глядя с высоты, Берх подумал, что если отсюда как следует разбежаться, то можно ускакать вплоть до того места, куда уже ни один прожектор не добивает, и даже дальше — если он устоит на ногах, конечно. Дабы не вводить себя во искушение, Берх отступил еще глубже в тень.

Из шестого модуля вышел белый скафандр. Берх поднял камешек, чтобы швырнуть им в астронавта (как потом оказалось, это был Зимин). Зачем я это делаю, придумаю, если попаду, подумал Берх. «Что за чертовщина!» — выругался он вслух, — «Откуда, черт побери, он взялся…» Испугавшись, что через систему контроля его услышат на станции, он машинально попытался прикрыть себе рот ладонью, но помешал шлем скафандра. Удивление Берха было вызвано не появлением на поверхности Плерома неизвестного астронавта, а тем самым камешком, который Берх собирался бросить. Камешек был оплавлен точно так же, как образцы, найденные у разлома. Резкая, внезапная боль между средним и указательным пальцами руки, сжимавшей камешек, заставила его выронить находку. На мгновение, ему показалось, что камень обжег его сквозь скафандр. Ну и нервы стали, подумал Берх и, как мог, почесал ладонь. То, что он принял за ожог, было всего лишь уколом упругой синтетической ворсинки, случайно попавшей под тонкую нижнюю перчатку.

Берх поднял камень (тот же или очень похожий), присел на ближайший валун и постарался сосредоточиться. Происхождение только что найденного камня не вызывало никаких сомнений — он был осколком раздробленной взрывом скалы. А скалу взрывали, когда строили шестой модуль, поскольку Берх находился прямо над ним. «Если примеси окажутся точно такими же, а они обязаны оказаться такими же — простого совпадения тут быть не может — то получается, что Сторм взорвался или… или его взорвали…» — вихрем проносилось в его голове. Ему захотелось немедленно вернуться на станцию и все проверить. Но как объяснить астронавтам столь скорое возвращение? Они могут подумать, что он струсил, а могут и заподозрить чего… На ватных ногах Берх спустился вниз и повернул к ангару. В ангаре его встретил Зимин.

— А я уж думал, что вы заблудились, — сказал он, — смотрю, транспортер здесь, а вас нет…

— Немного побродил по округе, — объяснил Берх.

— Следовало бы экономить силы — дорога к разлому не из легких, —предостерег его Зимин.

— Да я уже понял, — буркнул Берх.

Зимин еще раз рассказал Берху, как управлять транспортером. Берх поблагодарил его за такое участие, но зачем Зимин явился в ангар, спрашивать не стал. Ему хотелось как можно быстрее остаться наедине со своими мыслями.

В те инструкции, что давал ему Зимин, Берх особенно не вникал, поэтому лишь выйдя из освещенной зоны, он понял, что транспортер не умеет ходить впереди хозяина, а только следом — как лошадь. Я допускаю, что Берх в тот момент подумал не про лошадь, а про кого-нибудь другого, поскольку — почти уверен — лошадей он никогда не видел. Прожектор транспортера светил в спину, и Берх отбрасывал тень прямо себе под ноги — было еще хуже, чем если бы прожектор не светил совсем. Дорога была ужасной — приходилось искать опору не только ногам, но, порою, и рукам. Первый километр Берх преодолел за тридцать пять минут. Затем дело пошло быстрее: отметка два с половиной километра была пройдена через час пятнадцать после выхода из ангара. На отметке два с половиной километра Берх решил, что свою задачу он выполнил и залез в транспортер. Но и там ему не удалось поразмышлять о неожиданной перемене, произошедшей в ходе расследования — транспортер болтало и раскачивало так, что даже выбравшись из него у края разлома, Берх продолжал еще какое-то время трястись. С неимоверным трудом он спустился на пологий скат и собрал несколько оплавленных кусочков породы.

Обратный путь занял у него не более получаса.

Берх зашел к себе в каюту, чтобы передохнуть и собраться с мыслями. А от них у него уже начинала пухнуть голова. Войдя в каюту, он плюхнулся на кровать.

Обвал края разлома был вызван искусственно, с помощь направленного взрыва — это Берх считал установленным, хотя, для очистки совести, следовало бы провести сравнительный анализ образцов, взятых с насыпи, и тех, что подобраны у разлома. Затем, не мешало бы смоделировать взрыв на нейросимуляторе и сравнить полученную картинку с показаниями сейсмографа. И нечего гадать, каков будет результат. Но Вэндж с Зиминым не походили на убийц, а по работе Берху доводилось встречать и убийц. Пускай Вэндж чересчур надменен, а Зимин никогда не упустит шанса съязвить… Берх вспомнил про кошку. Кошки и коты на станциях — не редкость, но он не мог припомнить ни одного случая, чтобы на космической станции произошло убийство. Астронавты порою гибнут — из-за неисправности техники, из-за беспечности или халатности. Часто удается найти виновных, но чтоб умышленно… В это Берх не мог поверить. И потом, если бы Вэндж с Зиминым задумали убийство, они бы организовали такой несчастный случай, что не подкопаешься, а тут — сущее дилетантство. Ошибка на ошибке. Или они настолько уверены в своей безнаказанности, что плевать хотели и на Берха, и на комиссию из АККО и, вообще, на любого, кто затеял бы проводить расследование. Ему стало жутковато. Берх никогда не страдал клаустрофобией, но в замкнутом пространстве станции ему явственно чувствовалось, что любой его шаг, любое неосторожное слово, даже любая мысль могла легко стать достоянием всех. В данном случае — Вэнджа и Зимина. Может быть вон та черная точка на потолке — это глаз телекамеры, и в этот самый момент они наблюдают за ним, пытаясь по выражению его лица догадаться, о чем он думает, что чувствует. «Черта с два вам», — буркнул Берх, перевернулся на живот и уткнулся в подушку. Что могло послужить причиной убийства? Вариантов всего два — либо проводимые на станции исследования, либо личность самого Сторма. Правда, нельзя забывать о том, что Сторм исчез или, теперь уже наверняка — погиб, всего за неделю до прибытия комиссии АККО. И про смерть его предшественника тоже нельзя забывать, хотя с ней, вроде, все чисто…

Подошло время обеда. Берх с трудом заставил себя встать, сполоснул лицо холодной водой и пошел в столовую, соображая по дороге — отравят ли его прямо сегодня или прежде выяснят, что ему известно об убийстве Сторма.

Во время обеда Вэндж и Зимин не обратили никакого внимания на то, что Берх не стал есть приготовленное ими картофельное пюре с натуральным копченым мясом, а вместо этого открыл себе новую банку консервированных овощей, хотя старая, открытая накануне, была пуста лишь на две трети. После нескольких формальных вопросов касательно похода к разлому, они и вовсе перестали его замечать и весь обед проспорили о каком-то спутнике, который они вот-вот должны запустить по направлению к Карликам.

Берх безо всякого аппетита глотал холодные, острые овощи, время от времени прислушиваясь то к разговору астронавтов, то к своим собственным мыслям. Видел ли его Зимин на насыпи? Нет, вряд ли — Берх находился в тени, луч прожектора шел над его головой. Черт, он опять забыл про систему контроля — она сообщает на станцию о каждом его шаге. Надо понять, можно ли ее у себя отключить. Передавший ему дело Сторма сотрудник АККО убеждал его, что астронавт, находящийся на поверхности планеты, не в состоянии самостоятельно отключить у себя систему контроля — так специально задумано на случай, если из-за внезапного помрачения рассудка, например — из-за мании преследования, астронавт решит прервать связь со станцией. Такие случаи бывали, но не на Плероме.

От овощей уже начинало подташнивать. Берху пришлось громко пожелать астронавтам приятного аппетита, чтобы они обернулись. Обернулись, сказали дружно «спасибо» и снова отвернулись — как ни в чем ни бывало.

Берх спустился в лабораторию. Со вчерашнего вечера здесь ничего не изменилось. Предыдущие образцы породы лежали рядом со спектрометром — так, как он их и оставил. Берх не стал их трогать — не случайно он подобрал у разлома новую партию оплавленных осколков. Осколки с насыпи сложил отдельно — дабы не перепутать. И включил спектрометр-анализатор. Результат оказался ожидаемым, но не категоричным: сходство в примесях составило шестьдесят пять процентов. Для версии Берха такое совпадение годилось.

Теперь настал черед нейросимулятора. Его вердикт Берха несколько обескуражил. Компьютер считал, что в 3:15 , то есть в момент «исчезновения» Сторма, никакого взрыва рядом с астронавтом не было. Получалось так, что Сторм погиб не из-за взрыва и версия Берха рассыпалась по кусочкам. Он никогда не был склонен искать положительные стороны в собственных ошибках, но данный случай оказался исключением. В глубине души, его устраивало, что Вэндж с Зиминым не оказались убийцами. Но может, взрыв просто привлек внимание Сторма? Берх проверил все сейсмические всплески, зафиксированные в ту ночь, но всякий раз компьютер давал отрицательный ответ. Он расширил временной интервал до одних суток. И каково же было его удивление, когда электронный мозг со всей ответственностью заявил, что, если взрыв и был, то только в 4:25, то есть более чем через час после потери связи со Стормом. Еще один пример абсурда, подумал Берх. Он решил, что все здесь над ним просто издеваются — и Вэндж, и Зимин, и даже нейросимулятор. Возможно — и Сторм, хотя откуда тот мог знать, что его дело приедет расследовать именно Берх.

В голову опять полезли нехорошие мысли. А что если Вэндж с Зиминым каким-то образом все-таки отключили систему контроля; затем расправились со Стормом, а взрыв устроили чтобы замести следы? Нет — слишком сложно. Куда проще было бы просто столкнуть Сторма с обрыва — раз — и никаких хлопот. И никакого расследования. Тело Сторма подняли бы со дна Улыбки Явао и похоронили со всеми полагающимися почестями. А Берх, вместо расследования, нежился бы сейчас где-нибудь под теплым солнышком — на Оркусе или на Земле…

Берх, в который уже раз, решил обратить внимание на личность самого Сторма. Перед уходом из лаборатории он скопировал все результаты в комлог, а оставшиеся в лабораторном компьютере данные предусмотрительно стер. Вернувшись в каюту, Берх достал все вещи Сторма, аккуратно разложил их на полу. Сначала он хотел разложить их на кровати, но тогда, ему самому пришлось бы стоять (из-за малых размеров каюты, кресла здесь не предусмотрены). Да и стормовские ботинки на кровать класть не хотелось. В отдельную стопку он сложил одежду, предварительно проверив все карманы. Карманы были пусты. Рядом с одеждой он поставил ботинки. Кстати, какого черта они оказались в каюте — ведь их снимают прежде чем надеть скафандр, следовательно они должны были остаться в отсеке перед шлюзовой камерой. Надо будет спросить у астронавтов, зачем они перенесли их в каюту. Туалетные принадлежности, как и вся одежда, были местные — на каждом предмете стояло клеймо станции Плером-11. Тоже — странно.

Последняя кучка оказалась самой маленькой. Несколько талисманов, что астронавты, по суеверной традиции, таскают с собой со станции на станцию: три разноцветных камешка в оправе, статуэтка непонятного, то ли божка, то ли зверя, которого Сторм, вероятно, считал своим покровителем, а может, просто, — чей-то подарок. Никаких книг или снимков среди вещей Сторма не было. Скорее всего, размышлял Берх, и снимки и книги он хранил в комлоге, но последний теперь находится там же где и Сторм. Боясь, что он что-то упустил, Берх обшарил каждый сантиметр, каждый угол каюты. Заглянул под кровать — все в пустую.

Он все больше и больше не понимал, как ему вести себя с Вэнджем и Зиминым. Сделать вид, будто ничего не происходит? Я сомневаюсь, что Берх вообще умел делать такой вид — бесстрастный, я имею в виду. Сам Берх считал, что на какое-то время, он и впрямь способен скрыть свои чувства. Но в любом случае, ему нужна была передышка, возможность побыть наедине с самим собой, сосредоточиться и подготовить себя к дальнейшей игре. Но в том то и дело, что, находясь на станции, он не мог найти себе безопасного места. Он был убежден, что за ним постоянно наблюдают, и та игра, в которую он намеревался сыграть с астронавтами, уже давно ведется, и незаметно, мало-помалу, его прижимают к его же воротам. Шеф совершил большую ошибку, послав Берха расследовать дело Сторма, если, конечно, у него не было каких-то особых, неизвестных мне соображений.

За ужином Берх долго молчал, но, под конец, родил-таки вопрос:

— В каюте Стома я нашел его ботинки, какие мы носим на станции, а перед выходом на поверхность — снимаем. Как они там оказались?

Вэндж с Зиминым недоуменно посмотрели друг на друга.

— Я отнес их из предбанника в каюту — чего им там болтаться, — подумав, ответил Вэндж.

— А к чему, собственно, вопрос-то? — вкрадчиво спросил Зимин.

Если б Берх сам знал — к чему!

— Просто, мне это показалось странным…

— И только это? Больше ничего? — продолжал Зимин.

— Нет, не только это. Человек исчез, не оставив после себя практически ничего из того, что могло бы рассказать о его характере, о его прошлой жизни.

— Следовательно, он жил не прошлым, а будущим, — демагогично заметил Зимин.

— Не в том дело, — на Берха демагогия не действует, — чем, кроме научных исследований, он занимался? Может читал что-нибудь, фильмы смотрел…

— О, этого добра у нас навалом, — перебил его Зимин, — в накопителе накопилось масса всего интересного и поучительного: книги, фильмы, ну прочая ерунда. Взгляните, если хотите.

— Но кто что смотрел, разобрать, разумеется, нельзя?

— Угу, — кивнул Зимин.

— Хорошо… Скажите, записи системы контроля за жизнеобеспечением — вы их храните, или, как и с книгами, теперь уже невозможно восстановить — кто, когда и куда выходил?

Вэндж ответил:

— Если вы говорите о записи выходов Сторма, то тут, снова вынужден вас огорчить — записывается только последний выход. И запись хранится, пока астронавт вновь не покинет станцию. Тогда система контроля стирает прежнюю запись и записывает новую.

— А свои личные записи вы храните?

— Нет, со мной система контроля поступает точно так же.

— И со мной, — поддакнул Зимин.

— Но, в принципе, порядок хранения изменить можно, — предположил Берх.

— В принципе — да. Мы тут ни за кем не шпионим, и каждый имеет право выбирать — хранить записи или стирать. Конечно, если в данный момент астронавт находится вне станции, то запись ведется обязательно — для этого она и придумана.

— Ясно, — ответил Берх.

— Что-то вы ничего не едите, — заметил Вэндж, — наша стряпня не устраивает?

Берх отвлекся от банки с кефиром.

— Худею, — ответил он, — а на ночь много есть вредно.

— Много есть, вообще, вредно, — ухмыльнулся Зимин и пошел за добавкой, — я догадываюсь, — продолжил он стоя спиной к Берху, — почему наш гость вдруг сел на диету, хотя консервированные овощи диетой назвать трудно — они жутко жирные.

— Ну и почему? — поинтересовался Вэндж.

— О, я оставлю свою догадку при себе, — театрально воскликнул Зимин.

«Специально стоит к нам спиной, чтобы не было видно лица», — подумал Берх.

— Выпендривается, — вполголоса, доверительно пояснил Вэндж Берху.

— Точно! — громко ответил Берх.

Зимин повернулся к сотрапезникам и весело произнес:

— А я все слышал!

— Не сомневаюсь, — прошипел Берх.

Кефир он уже допил. Оставаться в одном помещении с Зиминым ему было невыносимо.

Каждая каюта на станции оборудована выходом на местный, «станционный», накопитель. Берх подключил комлог и открыл библиотеку. Как и сказал Зимин, кто и когда брал книгу — компьютер не сообщал. Однако, установить, в какой день и в какое время брали ту или иную книгу в последний раз, Берху не составило никакого труда. В ту ночь, когда исчез Сторм, читали всего одну — некий «Сборник космических историй», довольно старый. Его взяли в 0:30 — за полтора часа до выхода Сторма на поверхность Плерома. Если Вэндж и Зимин, как они уверяют, в то время уже спали, то читать книгу мог только Сторм. Берх стал пролистывать рассказы. Они были короткими и ничем таким особенным не выделялись — обычные космические байки, какие пишут все кому ни лень. На третьем рассказе Берха начало клонить в сон, он еле-еле добрался до четвертого.

Четвертый рассказ начинался с описания марсианской исследовательской станции. По нынешним меркам — Марс — это практически на Земле. Экипаж станции состоял из трех астронавтов. В последний день пребывания экипажа на станции один из астронавтов решает задержаться еще на какое-то время. Причем, он хочет остаться на ней в полном одиночестве, что, разумеется, строго запрещено. Причины такого странного решения — сугубо личные. Во исполнение своего замысла, астронавт, незадолго до старта, устраивает неподалеку от станции взрыв и устраивает его таким образом, чтобы другие два астронавта подумали, будто он погиб и улетели бы на Землю вдвоем. План удался блестяще — главного героя с пару часов искали; потом, решив, что дальнейшие поиски бесполезны, два астронавта улетают. Оставшись в гордом одиночестве, астронавт готовится к долгому пребыванию на марсианской станции. В первую очередь, ему необходимо запустить реактор, снабжавший станцию энергией, поскольку перед самым отлетом его коллеги этот реактор остановили. После нескольких неудачных попыток, реактор удается запустить. Именно в тот момент, когда герой рассказа запустил-таки с реактором, действие переносится на улетевший космический корабль. Два астронавта беседуют о том, что случилось с их коллегой, которого они считают погибшим. И один из собеседников, как бы невзначай, говорит, что мол, хорошо, он успел заглушить реактор — в противном случае, поврежденный взрывом реактор попросту взорвался бы вместе со всей станцией. На этой оптимистичной ноте автор прерывает повествование.

Берх перечитал рассказ, — благо тот был совсем коротким. Подумал, не перечитать ли его еще раз. Аналогия была более чем очевидной… или он бредит наяву. Он стал судорожно искать разгадку, но никак не мог сосредоточиться. Опять совпадение… какое, к черту, совпадение, если рассказ читали непосредственно перед исчезновением Сторма. Но кто его читал? Не пойти ли и не спросить ли их вот так прямо в лоб… Они же рассмеются ему в лицо… Скажут, совсем спятил… А Зимин предложит погадать по руке или как-нибудь еще… Да и они спят уже давно — оставшись вдвоем астронавты перестали устраивать ночные дежурства. Мистификация? Что ж — очень может быть. Но кто и кого мистифицирует? Из тех, кого мистифицируют Берх мог сходу назвать только себя. А из тех, кто мистифицирует — Сторма. Но если исчезновение Сторма и впрямь — мистификация, то, скорее всего, все три астронавта — заодно. Или его просто хотят запутать? Вэндж и Зимин убили Сторма и подсунули ему этот рассказ. Как подсунули — не важно — так или иначе, но он рассказ прочитал. И в конец запутался — чего они и добивались.

Берх попробовал сопоставить то, что написано в рассказе и то, что ему известно по делу Сторма. Первое — мотивы. У героя рассказа мотивы были личными и, по мнению Берха, абсолютно неубедительными. Просидеть еще бог знает сколько времени в запертой банке, чтобы написать об этом историю и прославиться — бред да и только. Но в те времена люди могли рассуждать иначе… А Сторм — какие у него могли быть мотивы, чтобы исчезнуть таким вот странным способом, а не просто улететь отсюда, как поступил бы на его месте любой нормальный человек? Стараясь найти параллели между вымыслом и реальностью Берх дошел до того, что стал называть астронавтов Плерома именами героев рассказа и наоборот. Собственное сознание отказывалось подчиняться. Он посмотрел на часы — было полшестого утра. Если он сейчас уснет, то проснется позже, чем Вэндж и Зимин — то есть он будет спать в то время, как его превосходящий численностью противник — бодрствовать. Допустить такого он не мог.

Берх поднялся с кровати, зашел в крохотную ванную и подставил голову под струю ледяной воды. Стало немного легче. Он решил пойти в столовую и сварить себе кофе. В коридоре свет горел ярко — также, как и днем. Рядом со столовой находилась вторая лестница — как и первая, она вела на третий и первый уровни. Проходя мимо нее, Берх услышал тихий металлический скрежет — он донесся снизу, с третьего уровня. С таким звуком здесь на станции раздвигались межсекционные перегородки. Несколько секунд он простоял в нерешительности, размышляя, был ли этот звук на самом деле, или ему только показалось. Затем вернулся в каюту, взял комлог, фонарь (не исключено, что третий уровень освещен хуже, чем второй) и, стыдясь собственной трусости, прихватил еще и бластер. Спустился вниз. Прошел из конца в конец коридора, затем — обратно, к лестничной площадке. На нее выходила еще одна дверь, вернее, это была не дверь, а та самая межсекционная перегородка, скрежет которой услышал Берх. За нею начинался пятый модуль станции — в него Берх пока еще ни разу не заглядывал. Он нажал зеленую клавишу слева от перегородки прежде, чем успел сообразить, что звук открывающегося стального заслона вспугнет того, кого он преследует — точно так же, как пять минут назад тот же звук заставил насторожиться самого Берха. Но кнопку он уже нажал. Перегородка шурша и поскрипывая поползла в сторону. Едва проем увеличился на ширину ладони, как оттуда с грозным шипеньем выскочил Варвар и, проскочив у Берха между ног, убежал вверх по лестнице. Берх утер со лба холодный пот. Прошел в пятый модуль. На него пахнуло затхлым, спертым воздухом. Освещение работало еще хуже, чем вентиляция, и Берх мысленно похвалил себя за то, что не забыл прихватить фонарь. Он стоял на втором уровне пятого модуля. Как и в шестом, тут тоже было три уровня, но сам пятый модуль был расположен ниже, чем шестой. Берх извлек из комлога план станции. Пятый был чуть меньше, чем более современный шестой модуль, но компоновкой отсеков они не отличались. Из нижнего, третьего уровня, по крайней мере, теоретически, можно было попасть в законсервированный четвертый модуль. У Берха мелькнула мысль, что, возможно, четвертый модуль вовсе не законсервирован, а как раз наоборот… Как знать, вдруг именно там скрыта разгадка исчезновения Сторма. Кроме того, что в пятом модуле было темно и душно, в нем, еще вдобавок, царил жуткий холод. Берх убрал комлог и достал бластер. Оружие его всегда согревало, но, насколько я знаю, он ни разу не воспользовался им по назначению.

Берх сошел на третий уровень пятого модуля — та же полутьма, та же вонь давно не проветривавшегося помещения. Держать в руках одновременно фонарь, бластер и комлог с планом не хватало рук, и он с трудом отыскал переборку между пятым и четвертым модулем. Серый потускневший металл был холодным и скользким на ощупь. Подсвечивая себе фонарем, Берх стал внимательно осматривать поверхность двери, в надежде отыскать следы рук или вообще какие-нибудь следы, которые могли бы указать на то, что переборку недавно отодвигали.

Вэндж уже целых три минуты наблюдал, как Берх исследует переборку. Он стоял метрах в трех от него, спрятавшись за тем дверным проемом, что вел во внутренние помещения третьего уровня. Его так и подмывало сказать что-нибудь эдакое, чтобы как следует напугать Берха, но мысль о снятом с предохранителя бластере не давала ему покоя — с перепугу Берх мог выстрелить не разобравшись. А искаженное страхом лицо незадачливого следователя — это не то, что желал бы увидеть Вэндж перед смертью. И он выжидал. Наконец, в тот момент, когда Берх потянулся к ярко зеленой кнопке слева от переборки и на несколько мгновений опустил свое оружие, Вэндж вышел из проема и спокойным голосом произнес:

— Бесполезно — она заблокирована.

Я думаю, Берх не выстрелил по той простой причине, что забыл, как это делается. Только это и спасло Вэнджа, потому что Берх здорово перепугался.

— Тихо, тихо, это я — Вэндж, я без оружия, — и в знак своих добрых намерений Вэндж показал Берху пустые ладони.

— Ну и шуточки у вас… Я же мог выстрелить!

— Вы и сейчас можете это сделать. Вы ведь не на сапиенсов вышли охотиться, и ни на призрака Грега Сторма. Кроме вас, меня и Зимина на станции никого нет, следовательно вы собирались стрелять в кого-то из нас двоих. Или я ошибаюсь?

— Я ни в кого не собирался стрелять. Во всяком случае — первым. А что вы тут делаете?

— Я обязан отвечать? Ах, простите, я забыл, что вы вооружены, а по правилам игры, тот кто вооружен — задает вопросы, ну а тот кто безоружен — отвечает. Я пришел сюда проверить кое-какое оборудование. Какое именно?… — он усмехнулся, — я мог бы наврать вам с три короба — вы в нашей технике все равно ничего не смыслите, но врать я не люблю, поэтому лучше промолчу.

— Если вы не любите врать, то почему все время твердите мне, что не знаете, что случилось со Стормом?

Вэндж почесал затылок.

— Не помню, чтоб я вам так говорил, но если хотите — извольте. Да, я знаю, что именно произошло со Стормом. Вам от этого легче? Вы все равно ничего не найдете и ничего не сумеете доказать.

— Хорошо, пусть так — ничего не найду, ничего не сумею… Но скажите, раз вы такой честный, а я — такой тупой, вы… вы или Зимин… вы убили Сторма?

— Ах вон оно что! Видно вы далеко прошли в своем расследовании, — по лицу Вэнджа скользнула улыбка, — нет, мы его не убивали, но в каком-то смысле приложили руку…, — не договорив он шагнул к лестнице.

— Постойте, я еще не закончил, — Берх закричал ему вслед, — этой ночью я прочитал один рассказ… кто-то из вас троих его тоже читал, а может, и все трое… Такой небольшой рассказик про то, как один астронавт решил сделать вид, что погиб, но и в самом деле — погиб. Это, случайно, не ваш случай?

Вэндж обернулся.

— Вы все понимаете слишком буквально, — произнес он медленно, с расстановкой, — используйте свое воображение, если, конечно оно у вас есть. На худой конец поставьте рядом с экраном зеркало… иначе, все у вас выходит слишком, слишком буквально, — повторил он и стал быстро подниматься по лестнице. Берх собирался сказать что-то в ответ, вероятно, спросить про то загадочное зеркало, что упомянул Вэндж, но его собеседник уже исчез в темноте лестничных пролетов. Берху поспешил следом. Он не на шутку испугался, что его могут заживо замуровать в пятом модуле. Но все кончилось благополучно. Вэндж даже не стал закрывать за собою переборку между пятым и шестым модулем. Берх зашел в столовую, сварил себе крепкий кофе и запил им три таблетки психостимулятора.

Последний свой отчет Отделу он посылал более двух суток назад — тогда он только сообщил, что благополучно добрался да Плерома. Он думал, что следующий отчет будет рапортом о благополучном завершении расследования. Но события развивались совсем не так, как он предполагал, о чем, хоть это и неприятно, следовало доложить Шефу. Диктовка сообщения заняла около часа. Оно оканчивалось так:

…на лицо два варианта событий, приведших к исчезновению Сторма.

Первый вариант: Вэндж и Зимин по неустановленной пока причине убивают Сторма, инсценируя несчастный случай. Преступление может быть как-то связано с тем, что находится в старых, законсервированных модулях станции.

Второй вариант: в результате сговора между всеми тремя астронавтами, инсценируется несчастный случай, цель которого — дать Грегу Сторму возможность исчезнуть, пропасть, считаться погибшим и т.д. и т.п. Есть вероятность, что в процессе инсценировки Сторм действительно погибает.

Мне хотелось бы еще раз проверить запись его последнего похода к Улыбке Явао — принимая во внимание версию с инсценировкой, запись может оказаться подделкой.

Именно второй вариант мне кажется наиболее перспективным, но в процессе дальнейшего расследования мною будут учитываться оба сценария. На мой взгляд, имеет смысл тем или иным образом дать понять Вэнджу и Зимину, что мне известны подробности преступления или несчастного случая и вызвать, тем самым, их ответную реакцию. Иначе говоря, я собираюсь спровоцировать их на ответные действия.

Покончив с докладом, Берх составил небольшое сообщение для меня лично. Он закончил с ним в восемь утра — в это самое время мы с Татьяной были уже на пути к Фаону.