Глава 6
— Хей, ***** *** * ***! — высказался Грубый Чарли, открывая дверцу загона. — **** *** *******?
Быки и коровы посмотрели на него равнодушно. Они давно привыкли, что хозяин сотрясает воздух разными хитрыми словечками. Только теленок, совсем еще маленький, нервно застриг ушами.
Чарли ждал, пока мимо проследует вонючая масса стада. В голове у него что-то ворочалось, но Чарли не обращал на это внимания, как и на возникающее время от времени странное желание бросить все и поехать куда-то на право-восток.
«Черная книга» впервые столкнулась с человеком, на которого никак не могла повлиять. Во-первых, он думал такими словами, которых она не знала, а во-вторых, в его душе не было места желаниям.
Чарли ничего не хотел, он просто делал. Делал то, что нужно, чтобы выжить под убийственно жарким небом и на беспощадно скудной почве Раздолья. Кроме того, он, как и все обитатели этого Лоскута, был помешан на свободе.
В том числе и от желаний.
– *******! — сказал Чарли, пинком поторапливая последнего бычка. Тот быстрее затопал копытцами.
В Раздолье начинался очередной день.
Чарли закрыл загон и подошел к ожидающему его вороному жеребцу. Из седельной сумки торчала какая-то большая черная штука, похожая на коробку. Несколько мгновений Чарли смотрел на нее недоуменно, потом вспрыгнул в седло и залихватски свистнул.
Стадо ответило дружным мычанием. Оно знало ритуал выпаса не хуже хозяина.
За последнее время «Черная книга» узнала, что такое настоящая грязь. Раньше частицы почвы, пыль и прочие низменные вещества не осмеливались приставать к предмету, пропитанному магией сильнее, чем светский прием — лицемерием.
Но ранчо было настоящим царством липкой, вонючей грязи, основу которой составлял навоз, и на безупречно черной обложке появились неприятные бурые пятна.
«Черная книга» испытывала острую необходимость в том, чтобы ее почистили. Но эта мысль тоже не вызвала понимания в мозгу Грубого Чарли. Такая вещь, как «чистота» была недоступна его пониманию в силу того, что он с ней никогда не сталкивался.
Свистнув, Чарли погнал стадо на право-восток. Честно говоря, тамошние пастбища были не особенно богатыми, но какое-то смутное ощущение подсказало раздольцу, что так будет лучше.
Быки и коровы послушно топали следом, в воздухе клубилась едкая пыль, сквозь которую с трудом протискивались солнечные лучи. Теплый ветер шевелил поля шляпы, овевал разгоряченное лицо.
Все шло как надо.
В этом мире простой и грубой работы не было места волшебным фолиантам. «Черная книга» поняла это еще вчера, когда Грубый Чарли никак не отреагировал на жуткие и прекрасные фантомы, которыми она попыталась начинить его рассудок.
Он просто их не увидел.
Она попробовала взять под контроль его тело и со стыдом отступила, поняв, что с этим идеально составленным механизмом из костей, тугих жил и сильных мышц ей не справиться. С рыхлой тушкой Терки Хрена или с пропитанным спиртным организмом Вагонетки все было куда легче.
«Черной книге» оставалось одно — тупо давить в надежде, что рано или поздно рассудок Грубого Чарли не выдержит, и хозяин ранчо поедет туда, куда нужно ей, а не ему.
На горизонте появилась черная точка. Грубый Чарли нахмурился, проверил, как выходит из ножен меч, после чего принялся крутить ворот на станине маленького арбалета.
Когда живешь в настолько свободном краю, как Раздолье, и хочешь продолжать жить, то лучше всего исходить из предположения, что каждый встречный желает тебя убить.
В этом случае разочарования будут большей частью приятными.
Точка приблизилась, превратилось во всадника. Его тощая и длинная фигура болталась в седле, словно мачта корабля во время бури. Грубый Чарли убрал руку от меча, правда не очень далеко. Кто знает, что придет в голову Чистому Гарри? Прозвище владелец соседнего ранчо получил за патологическую (по меркам Раздолья) тягу к чистоте. Он мылся четыре раза в год, в то время как остальные обходились единственным омовением.
— Хей, Чарли! — крикнул Чистый Гарри еще издали и помахал рукой, показывая, что оружия в ней нет. — Это я!
Чистый Гарри никак не мог понять, что по манере раскачивaтьcя при езде верхом его узнают гораздо раньше, чем по лицу или голосу. — Хей, Гарри! — ответил Чарли и по привычке добавил — ******* **** **** — Куда едешь? — фигурой Гарри напоминал вешалку, а лицо его вполне можно было использовать для рекламы сигарет, до того оно было мужественным и располагающим. Правда крылась за этим лицом душонка мелкая и противная, как заилившийся пруд, полный пиявок и слизняков.
— Гоню стадо на выпас к холмам, — «холмами» назывались два бугорка высотой в три сантиметра, — ****** ****! А ты куда?
— В селение, за кузнецом, — тут взгляд Чистого Гарри уперся Чарли куда-то в область седла. — Что это у тебя?
Чарли не сразу понял, о чем речь.
— А, это? — сказал он после паузы, и в словах его звучала гордость. — Это та штуковина, которую я добыл в салуне!
— А зачем она тебе? — лицо Чистого Гарри изменилось, стало пустым и белым, как чистая книжная страница. — Продай ее мне!
«Черная книга» ощутила шанс подчинить себе сознание куда более слабое, чем у Грубого Чарли. Тот хоть и произносил слова, похожие на заклинания, всякую мысль о колдовстве тут же засовывал в такие глубокие подвалы подсознания, что откопать их потом можно было только экскаватором.
Чистый Гарри излучал флюиды неуверенности, зависти и алчности. Такого человека книге удалось бы сломать сразу.
— Нужна, ********! — Грубый Чарли насторожился, рука его вновь поползла к мечу. — Не продам!
Отказывался он из чистого упрямства. Грубый Чарли прекрасно знал, что книга ему не нужна, и давно бы ее выбросил, если бы не смутное нежелание. Но теперь, когда ее захотели купить, он вдруг не возжелал с ней расставаться.
— Я дам тебе за нее быка! — сказал Чистый Гарри, алчным взглядом полируя черную обложку. — Или двух…
— Нет! — все это выглядело ужасно подозрительно. Двух быков за непонятную хреновину, которой даже шкуру не снимешь? — Ни за что! ****** * ********* ***!
Чистый Гарри двинул коня вперед, но тут же замер. Прямо в лоб ему глядело острие арбалетной стрелы.
— Езжай своей дорогой, ***** ****! — проговорил Грубый Чарли угрожающе. — ******.
И едва не оглох от разочарованного вопля, который прозвучал внутри головы.
Чистый Гарри толкнул коня пятками. На лице его отразилось величайшее изумление — он тщетно пытался вспомнить, что именно делал в последние несколько минут.
Сердцем города Ква-Ква, вопреки расхожим представлениям, является не мэрский дворец с возносящейся над ним Останкинской башней, не престижный район внутри старых стен, не храмовый квартал и даже не тюрьма. Сердце мощно и гулко, хоть и несколько суматошно, бьется на площади Изопилия, где расположен главный рынок.
Имелись в Ква-Ква и другие рынки, но этот превосходил их всех. Тут можно было купить все — от яиц птицы Рух до набора странных блестящих загогулин под названием «процессор», а размеры рынка были таковы, что на его территории разместилось бы несколько полей для гольфа.
Но главной достопримечательностью площади Изопилия был запах. Могучий и ядреный, он рождался где-то на уровне земли, исходил из подвальных харчевен, из рядов, где продавали кожи, из лошадиного торга, а потом расползался во все стороны незримыми клубами.
Непривычных людей (да и прочих разумных существ) он валил с ног не хуже кирпича. Рассказывали о демоне, который посмел материализоваться посреди рынка и позорно упал в обморок.
Торговля тут не прекращалась никогда. Ночью она несколько утихала и снижала интенсивность, но даже утром после всегородского праздника, когда жители Ква-Ква поголовно мучились головной болью и провалами в памяти, тут что-то продавалось и покупалось.
Шум на площади Изопилия стоял такой, что услышь его прибой, он стыдливо ушел бы в отставку или покончил жизнь самоубийством. Так что профессиональной болезнью торговцев с главного рынка (помимо обязательной жадности) была тугоухость.
Когда в один не самый прекрасный момент из переулка ведущего к площади Изопилия с права, вылетело нечто шуршащее и хлопающее листами, на это никто не обратил внимания.
К тому же книги были одним из немногих вещей, не входивших в число товаров.
Когда вслед за летучим предметом в толпу, звеня, как сошедшая с ума церковь, врезалась раскрашенная в яркие цвета повозка, этого тоже почти никто не заметил.
Но когда с нее горохом посыпались волшебники в серых мантиях, то это вызвало прямо-таки всплеск интереса.
— Ой, охотники за книгами! — воскликнул кто-то.
На мгновение стало тихо, а потом звуковой вал поднялся до неба:
— Всем разойтись! Важная магическая операция!
— Глянь, это ж те придурки, которые вчера сожгли мастерскую Отпетого Мяся!
— Ты не видел, куда она шмыгнула?
— А вон, под прилавком…
— Эй, куда окорок потащил?
— Это все мой самонаводящийся аркан! Цепляется за что ни попадая!
— А! Ты наступил мне на ногу! Ой, и незачем поднимать посох… уже ухожу, ухожу…
— Ага, вон она!
Волшебники пропихивались сквозь толпу с решительностью ледокола. В МУ никогда не обучали хорошим манерам, да и в силу ожирения, артрита и плоскостопия охотникам за книгами трудно было двигаться ловко. Путь их отмечали отдавленные ноги, ушибленные бока, опрокинутые лотки и гневные вопли (не слишком громкие, ибо возмущаясь чересчур сильно, имея дело с волшебниками, ты рискуешь обнаружить, что твое тело неожиданно перешло в жидкую или газообразную форму).
— Вон она! — завопил Ступе, тыча посохом с таким усердием, что едва не вывихнул руку. — Под тентом!
— Ату! Ага! — маги, дружно засвистели и заулюлюкали.
Наглая книга, свившая гнездо в доме неподалеку и успевшая погрузить всех его обитателей во что-то вроде спячки, решила спасаться на рынке. Но и здесь у нее не было шансов уйти.
— Как думаешь, чем все закончится? — спросил торговец подержанными фруктами у соседа, зарабатывающего на жизнь продажей картонной посуды, раскрашенной под фаянс.
— Чем обычно! — ответил сосед, из безопасного убежища позади, лотка наблюдая за тем, как волшебники окружают палатку, принадлежащую торговцу мясом. — Бардаком и разрушениями!
Слава охотников за книгами мчалась впереди них, заставляя горожан при приближении звенящей телеги укрываться в погребах и спасаться бегством.
— Посохи готовь! — орал старший так, что его было слышно по всей площади. — Эй, ты, книга! Ты окружена! У тебя нет ни единого шанса! Выходи и сдавайся!
Палатка колыхнулась, из нее выдвинулся бледный как мел хозяин. Книга сидела на его затылке, плотно обхватив шею. Весь ее вид говорил: «А у меня заложник!».
— Ах вон как? — старший усмехнулся. — Думаешь, самая умная? У нас ведь есть снайпер! Питерски, пли!
— Ну, началось! — торговец подержанными фруктами бросил последний взгляд на старикана в толстых очках, который поднимал к плечу посох, снабженный посредине какой-то трубочкой, и нырнул под прилавок.
Надо сказать, он поступил очень благоразумно.
Небольшая палатка у входа в Магический Университет появилась всего несколько дней назад, но очередь около нее легко дала бы фору анаконде и даже пожарному шлангу.
Вывеска над палаткой гласила «Сняттие заклинаниев, книгами навиденных».
Здесь приводили в чувство (а иногда и в первоначальный вид) бедолаг, которые близко познакомились с тем или иным кусочком магической премудрости, сбежавшим из библиотеки.
Большинство из них приходили (приползали, припрыгивали) сами, но кое-кого привозили охотники за книгами.
— Так, первый, заходи, — поцент кафедры предметной магии, отбывающий в палатке трудовую повинность, выглянул за полог.
Очередь клубилась и терялась в утреннем тумане. Внутрь тут же проковылял скорченный мужичок, выглядящий так, словно его привязали к невидимому шару. Спина вздулась горбом, руки торчали вперед, а ноги косолапили так, что их хозяин шагал фактически на мизинцах.
— Ш шамого вечера жанимал, — прошамкал он.
— Так, что с тобой случилось? — поцент прищурился.
— Да книженчия эта! Зеленая такая…
— Ага, понятно! — маг кивнул, извлек из внутреннего кармана черной мантии штуку, очень похожую на чей-то зуб. — Глаза закрой!
— Жачем? — встревожился мужичок.
— А затем!
Пораженный скручивающим заклятьем пятой степени тяжести закрыл-таки глаза, и Особый Клык был приведен в действие. Стоящие снаружи палатки видели, как внутри полыхнуло синим.
Потом раздался скрип множества освободившихся суставов.
— Все, можешь идти!
— Шпашибо! — шамкать мужичок начал, судя по всему, задолго до встречи с зеленой «книженцией».
— Следующий!
Вторым в очереди оказался невысокий тип, до такой степени грязный, что трудно было определить, где у него заканчивалась одежда, а начиналась кожа. Воняло от посетителя рыбой, которая хорошенько повалялась на солнцепеке и «загорела» до костей.
— А с тобой что? — спросил поцент, поморщившись.
— Раньше я был красавцем! — в том месте, где вроде было лицо, открылась узкая щель. — А ваша книга сделала меня редким уродом! Вы должны вернуть мне мою внешность… мускулы, золотые волосы, голубые глаза…
— Книга, говоришь? — маг ухмыльнулся. Если бы его собеседник обладал хоть граммом проницательности, он тут же спасся бы бегством.
— Ага, она самая, — кивнул вонючий тип, не заподозрив подвоха. — И ростом я был повыше…
— Закрой глаза, — ласково сказал поцент.
На этот раз вспышка была оранжевой, а вылетевший из палатки человек истошно вопил и обеими руками держался за филейную часть, от которой шел дым. Завывая, он стремительно исчез вдалеке.
— И так будет с каждым обманщиком, который попробует решить свои проблемы за счет университета! — грозно прокричал маг, откинув полог. — Следующий!
Очередь несколько поредела.
— И это называется ранчо? Клянусь, что давно не видел ничего более прекрасного!
— Похоже, что так и называется, — подтвердил Топыряк, осознав, что комплиментом тут и не пахнет.
Открывшееся глазам путников здание выглядело так, словно построило себя само. Кое-как набросало стены, положило поверх них крышу, украсило бока окнами и дверью. Но забыло о такой штуке, как фундамент.
В стороне от дома виднелся обширный загон, полный животных, которых за непонятные прегрешения обычно называют «крупным рогатым скотом».
— Э, а это что? — Мешок Пыль ткнул зеленым когтистым пальцем в сторону крыши.
— Флаг Раздолья, я полагаю, — ответил Арс, созерцая натянутую на каркас комбинацию куска дырявой ткани и нескольких ленточек.
— Флаг? Но на нем должно быть изображено нечто возвышенное, устрашающее… Львы, драконы, мечи и все такое!
— Говорят, что когда Раздолью пришлось первый раз отбиваться от врагов, то они были так бедны, что у них не хватило ткани на флаг, — наставительно сообщил Топыряк, — и они соорудили его из того, что было. Сами местные жители называют его «звезды и полосы»…
— А на мой взгляд, это просто кусок ткани, в котором пробиты дырки, и пришитые к нему ленточки, — поэтичность была свойственна натуре гроблина примерно так же, как несущемуся в космосе астероиду — атмосфера.
— В чем-то ты прав, — Арс дипломатично не стал спорить, — но в то же время это и флаг!
Они проехали мимо загона. Крупный рогатый скот посмотрел на чужаков без особого удивления.
— Эй, хозяин, ты дома? — спрыгнув с седла, Арс забарабанил в дверь. Та опасно затрещала, всем видом намекая, что не приучена к подобному грубому обращению и предпочитает поглаживание.
— Я-то дома, ***** ****! — сказали изнутри. — А вот если вы, ********* ******* ******* ***** не скажете, чего вам надо, то я нашпигую вас стрелами!
Библиотекарь нахмурился. Он понял не все слова, но самым нутром ощутил, что его оскорбили. В глубине души труженика каталога и стеллажа зашевелился гнев.
— Э… — Арс спешно отпрыгнул от двери, словно та могла его укусить. — Мы ищем кое-что!
— Эта ****** черная, в ней много листов и она похожа на коробку?
— Именно так!
— Никогда такой не видел! Проваливайте, ********** ***** *** * ******!
Тип за дверью даже предлоги ухитрялся произносить как грязные ругательства.
— Да? — Арс был несколько ошарашен таким поворотом разговора.
— Мы тебе не верим! — неожиданно грозно сказал Мешок Пыль. — И сейчас обыщем твое жилище…
Изнутри донеслись кудахтающие звуки — словно подавились одновременно десять куриц. Арс не сразу понял, что это смех.
— Что, вы? — спросил Грубый Чарли, появляясь на пороге. Под мышкой его была зажата «Черная книга». — Иноземные хлюпики, которые…
Мешок Пыль поднял руку. Он был по горло сыт этим Лоскутом, его пылью, сухостью, мерзкими обитателями.
Он был более не намерен слушать непонятные и оскорбительные слова.
Он был полон решимости доказать Раздолью, что магия — это не кролик из шляпы.
– ******… — успел сказать Грубый Чарли, прежде чем заклинание настигло его.
Облик хозяина ранчо начал меняться. Мгновенно сгнила казавшаяся прочной одежда, в пыль осыпались сапоги из бычьей кожи, а сам раздолец принялся стремительно стареть. Кожа его на глазах покрылась морщинами, волосы поседели и выпали.
Наземь брякнулся сухой костяк.
— Что ты с ним сделал? Ты его убил? — вопросы, вылетевшие изо рта Арса не могли похвастаться логической связностью.
Зато шли они от всего сердца.
— Есть заклинание, с помощью которого предохраняют от старения особо ценные книги, — сообщил гроблин, — так вот я и применил его наоборот… А об этом типе не беспокойся. Послезавтра он помолодеет — лет на пятьсот.
Шлепнувшаяся рядом с останками Грубого Чарли книга приподнялась на обложке и издала то, что можно было назвать зловещим шипением. Она чуяла библиотекаря, одного из тех, кто держал ее в заточении много тысячелетий, и готова была сражаться за свободу.
Обитатели Раздолья ее бы поняли.
— Отойди, — сказал Мешок Пыль, слезая с лошади, — сейчас я ее…
Гроблин крадущимся, мягким шагом двинулся к книге. Арс глядел во все глаза — зрелище напоминало укрощение свирепого хищника, только вот укротитель, вопреки канону, не был облачен в блестящее трико, а у хищника не имелось зубастой пасти и острых когтей.
Библиотекарь ловко увернулся от летевшей ему в лицо молнии, сделал резкое движение, и книга затрепыхалась в его руках. Из ее страниц лезло что-то сизое, ядовитое, из корешка высунулось щупальце.
— Не балуй, иди к папочке, — бормотал гроблин, невероятным образом скручивая толстенный фолиант в трубочку. Надпись «Черныя книга свиреппаго видьмавства» пропала из виду. — Вот так-то лучше…
Книга последний раз дернулась и затихла.
— Уф, — сказал Мешок Пыль, запихивая ее в седельную суму. — Все, дело сделано. Пора убираться отсюда… А то есть у меня дурное предчувствие.
— Что, должно случиться нечто ужасное? — с придыханием спросил Арс.
— Нет, этот тип, когда воскреснет, — библиотекарь мотнул головой в сторону кучки праха у крыльца, — будет в очень скверном настроении. Так что нам к этому моменту лучше быть подальше!
— Очень верное мнение!
— Ну, что ты можешь сказать в свое оправдание? — судя по фразе, с которой начал разговор Глав Рыбе, он вызвал к себе старшего охотника за книгами не для того, чтобы осыпать того благодарностями.
— Ничего, — подумав, честно ответил тот.
— Это почему? — ректор опешил.
— А я не знаю, в чем оправдываться, — охотник за книгами пожал плечами.
— Ты что, не в курсе, что твои люди разгромили рынок, навели панику во дворце мэра и зачем-то выломали двери
тюрьмы? — в дребезжащем голосе Глав Рыбса зазвучали раскаты, какими уважающая себя гроза сообщает о собственном приближении.
— Ах это? — старший охотник за книгами, за последние дни сорвавший голос и отбивший задницу, небрежно махнул рукой. — Всего лишь рабочие моменты!
— Рабочие моменты? — гроза разразилась, ударив во все литавры, припасенные в темных тучах, и вылив все запасы мокрого гнева. — Из-за которых мэр вызывает меня к себе, словно провинившегося чинушу?
— Да чего мы такого сделали? — вопросил охотник за книгами, слегка съеживаясь, чтобы молнии не так больно колотили по макушке. — На рынке получился маленький переполох… ну, пожгли десятка два лотков…
— Сорок семь! — рявкнул ректор.
— Народ слегка напугали. Зато «Шутко страшная исторея магии и калдавских наук» была поймана! А во дворце у ректора прятался «Словарь юнаго некроманта»… мы его тоже поймали…
— Разрушив стену и доведя до истерического заикания пятерых клерков департамента приписок и отписок! — вставил Глав Рыбе.
— А в тюрьме свил гнездо справочник по родовспомогательной магии! Видели бы вы, какие жуткие вещи он творил с заключенными-мужчинами!
— И что, обязательно надо было вопить, ломать дверь, а затем укладывать всех лицом в пол?
— А стражники другого языка не понимают, — старший охотник за книгами вновь пожал плечами. Сегодня он рисковал заработать судорогу дельтовидных мышц.
— Да уж, это точно, — ректор почесал макушку, после чего глубокомысленно уставился на кончик собственного носа. — И много книг вы уже водворили на место?
— Да мы не считаем, — ответил старший охотник, — мы их просто вытряхиваем из контейнеров на пол библиотеки и все… Внутри оставаться больно опасно! Эти фолианты, как понимают, что вновь на место попали, жутко бесчинствуют!
— Как защитные чары?
— Пока держатся, — охотник за книгами поежился, — но лучше бы их подновить… или найти библиотекаря!
— Надо бы, — Глав Рыбе посмотрел в угол кабинета, из которого раздавались подозрительные скребущие звуки. — Сколько времени вам надо, чтобы закончить отлов? А то если это продлится еще дней десять, то мне нечем будет оплачивать счета за поломки и разрушения…
— А вы их оплачиваете?
— Ну это я так, фигурально выразился, — ректор сделал неопределенный жест, — если бы оплачивал, то деньги кончились бы позавчера…
— Ну, тогда дня три, — кивнул старший охотник, — всех переловим до единой!
— Смотри, — голос Глав Рыбса стал настолько угрожающим, что даже скребущие звуки смолкли, — если ты меня подведешь, то я… то я… назначу тебя новым библиотекарем!
Охотник за книгами вздрогнул. Увы, в университете ассоциациями к слову «библиотекарь» были вовсе не «спокойная работа» и «предсказуемость», а «постоянная головная боль» и «куча проблем».
— Я справлюсь, — сказал он, ощущая, как заранее приготовленная речь по поводу надбавок за ненормированный рабочий день кончает жизнь самоубийством, — эээ… мы справимся!
— Вот и отлично, — кивнул ректор. — Можешь идти. Ведь тебя ждет работа! Очень много работы!
— Тебе не кажется, что в городе что-то не так? — спросил Мешок Пыль, когда они подъезжали к университету.
— Да нет, все как обычно, — ответил Арс, окидывая взглядом заурядный кваквакский пейзаж — улицу, выглядящую так, словно по ней только что хлестал метеоритный ливень, живописные груды мусора у заборов и глубокие, непросыхающие лужи, более долговечные, чем иные моря. — Разве что разрушенных домов чуть больше, чем обычно…
— А ты заметил, что с дворцом мэра что-то не в порядке?
— Дыра в стене — это разве непорядок? — удивился Топыряк. — Я решил, что они пробили окошко для приема взяток, чтобы люди зря не мучались…
— Может, оно и так.
Разрушений и впрямь было многовато, но Ква-Ква всегда выглядел так, словно в нем одновременно происходили два-три извержения вулканов, эпидемия чумы и небольшая революция.
Возможно, у города всего лишь наступило весеннее обострение.
Университет оказался цел и невредим. Драконьи головы на столбах встретили путников дружным ревом:
— Пароль?
— Триста шестьдесят, — ответил Арс.
Пароль установили почти полтора года назад и с тех пор ни разу не меняли. К этому моменту его знали все, включая воров, грабителей и убийц из городских трущоб.
— Ой, чего это они? — взгляд Арса привлекла группа пожилых волшебников в странных серых балахонах с алыми кругами.
Усевшись прямо на траву, седобородые маги предавались банальному пьянству. Вокруг них ваялось множество пустых бутылок, некоторое количество полных ходило по рукам. Доносящиеся выкрики отличались эмоциональной насыщенностью и выдающейся бессвязностью.
— Ура!
— Наконец-то все!
— Мы их уделали, уделали!
— Гип-гип-ура!
— Вот уж не знаю, празднуют чего-нибудь, — Мешок Пыль соскочил с седла. Этот элемент верховой езды он все же освоил, с прочими оставались проблемы. — Пойдем, вернем лошадей…
У входа в университетский зверинец их встретил заведующий кафедрой магии животных. Толстые щечки его пылали гневом. Арс ощутил некоторое смущение, вспомнив, что лошадей они взяли без всякого спроса.
— Вот они, конокрады! — тщетно попытался рявкнуть он, но рявкать голосом тонким, как пищание комара, довольно сложно. Получился сердитый всхлип. — А я думал, кто посмел их забрать?
— Мы их позаимствовали, — отрезал библиотекарь. — На время… И они отвратительно помогли нам! Так что спасибо!
Заведующий кафедрой поперхнулся. Он о системе ценностей гроблинов не имел никакого представления. Зажав в руке поводья, которые ему небрежно сунули, он гневно смотрел в удаляющиеся спины.
Хотелось сказать какую-нибудь гадость, но воспоминание о клыках, хорошо заметных на зеленом лице, удерживало.
— Знаешь, что самое противное в этой истории? — поинтересовался Мешок Пыль, когда они подошли к лестнице, ведущей в библиотеку.
— Что?
— То, во что превратилась книга! — гроблин похлопал по обложке фолианта, который небрежно держал под мышкой. — Раньше это был прекрасный гримуар, полный отвратительных заклинаний и возвышенного зла! Теперь он набрался от людей мелких пороков, которые порой страшнее кровавого жертвоприношения — лени, жадности и страсти к выпивке…
— Ну, все как-нибудь образуется, — буркнул Арс.
— Мне ужасно понравилось наше путешествие, — судя по всему, перед тем как вернуться в шелестящий полумрак подземелья, к рутинной работе, библиотекарю хотелось немного поболтать. — В этом мире, что за стенами университета, все восхитительно неорганизованное, прекрасно беспорядочное… Нет, я ни за что больше не покину библиотеку!
Топыряк озадаченно моргнул.
— Ах да, я понял, — сказал он после паузы. — Тебе нравится тишина, покой, порядок и все такое. Ну, до встречи…
— До встречи, — гроблин кивнул и затопал по лестнице. Удаляясь, Арс слышал шаги. Потом грохнула дверь, и после паузы из библиотечного подземелья донесся громогласный, полный искреннего изумления и безумного гнева вопль.
Назад: Глава 5
На главную: Предисловие
