7. ПУТЕШЕСТВИЕ ИЗ АЯЧЧО В ГЕНУЮ
Утром, в восемь часов, Аяччо за толстым бронестеклом стал уплывать назад. Поезд прополз холмы с развалинами крепости, и тут же вокруг выросли серые стены гор, торчащие из зарослей маки. Дальше, почти всю дорогу до Бастии, будет все та же картина — горы, маки и раскаленное небо. Оскар грустно смотрел в окно, сидя на мягком диванчике и положив локти на полированный дубовый столик. Напротив к стене привалился пожилой пухлый итальянец с жуликоватыми глазами и уныло загнутым вниз кончиком носа. Оскар с ужасом подумал о предстоящих ему пяти часах утомительной скуки. Эх, дурак, зачем он лег спать вчера вечером? Нужно было плюнуть на экономию денег, пойти в ресторан, подцепить там смазливую бабенку и провести ночь в ее приятном обществе. Теперь бы, не зная заботы, выспался… Но жалеть было поздно.
Вдруг его глазам открылась совершенно фантастическая картина. Длинный пологий склон горы занимало нечто, похожее на сказочный город. За высокой белоснежной стеной с зубцами теснились ажурные башни, каждую из которых венчала серебристая тарелка спутниковой антенны. Около трех десятков этих устройств смотрели во все стороны, охватывая небесное пространство от горизонта до горизонта.
— Что это? — ошарашенно вымолвил Оскар. Человек с противоположного диванчика живо придвинулся к окну и услужливо объяснил:
— Поражены? Это европейский центр телекомпании WTVN. Самый крупный в нашем регионе.
— Фантастика! Я и не думал, что в наше время кто-то, а тем более телекомпания, способен построить столь масштабный объект. Ведь его выстроили не так давно?
— Лет пять-шесть назад. Да, я разделяю ваше восхищение, синьор. Кроме того, его соорудили за каких-нибудь полгода! Как в старые добрые времена… — глаза итальянца погрустнели. Чуть помолчав, он хлопнул ладошками, потер их друг о дружку и заговорил вновь: — Я смотрю, вы заскучали, синьор? Я тоже. Может, мы сыграем в карты?
— Вдвоем?
— Запросто. Кстати, меня зовут Дино. Дино Мирабело, торговец шерстью и бараниной, к вашим услугам.
— Будем знакомы. Оскар Энквист, в настоящий момент направляюсь в Европу из Африки, где неудачно пытался поработать телохранителем у одного из тунисских шейхов.
— Неудачно, ха? Слишком много внимания гарему?
— О, нет, просто он решил, что его собственные люди справятся с задачей не менее успешно за гораздо более скромную плату.
Не переставая обмениваться фразами, они принялись за игру. Дино предложил сардинский преферанс, а Оскар сделал вид, что не знаком с его спецификой. Так они и проиграли почти до самого конца пути, не глядя в окно на горы и редкие селения, схожие с гнездами больших орлов. Только в Виварио и Корте они делали перерывы, чтобы размяться на перроне и выпить холодного апельсинового сока в вокзальных барах.
Когда поезд вырвался из гор на восточное побережье, Оскар откинулся на спинку диванчика и поднял руки:
— Все, хватит, Дино! Я чувствую себя неловко, выиграв у вас три десятка монет, хотя играю в первый раз.
— Чепуха! — воскликнул итальянец, горячо жестикулируя. — Все преферансы в общем-то похожи. А я довольно-таки богатый человек и могу позволить себе подобный проигрыш без ущерба для здоровья, ха-ха-ха!!
Несмотря на неудачу, синьор Мирабелло был улыбчив и вправду нисколько не расстроен.
— Ты собираешься в Италию, Дино? — фамильярно спросил его Оскар, пряча свой выигрыш.
— О, нет! Я просто ездил в Аяччо отдохнуть — мне тамошний сервис по душе больше, чем бастийский. Вообще-то в Бастии у меня и квартира, и офис, а дела я веду с партнером из Италии. Он ко мне приезжает, я к нему нет. Меняемся с ним: он привозит боеприпасы для полиции, я плачу шерстью, мясом, иногда табаком. Дело очень выгодное…
— Понятно. А как… м-м… с судоходством? Я имею в виду, можно ли будет перебраться в Италию?
— Оскаро, друг мой, там совершенно нечего делать! Оставайся лучше на нашем замечательном острове, — итальянец ласково похлопал его по плечу. Оскар грустно улыбнулся в ответ:
— Жестокая необходимость гонит меня в те дерьмовые края.
— Охо-хо! — вздохнул, качая головой, Дино. — Что ж, туда ходит старый прогулочный теплоход, очень неудобный и чертовски дорогой. Один день он идет в Италию, на другой возвращается обратно.
Поезд прошел над широкой полосой прибрежных плантаций табака, имевшего темно-зеленый цвет, над бурыми квадратами виноградников и небольшими полями, засеянными какими-то злаками. Скоро железная дорога привела их в город, дома которого теснились на поднимающихся к скалистому массиву террасах. Вверху, над домами, царствовала старая генуэзская крепость…
На вокзале синьор Мирабелло безо всяких приглашений усадил Оскара в коляску и отвез к себе, в трехэтажный дом в современной части Бастии. На взгляд приезжего, город ничем не отличался от Аяччо — те же горы вокруг, старые каменные строения, узкие улицы и засаженные деревьями аллеи… Знакомые колебания воздуха, поднимающегося от раскаленной мостовой, только выцветшее небо украшено двумя жирными дымными полосами из труб ТЭС.
В шестикомнатной квартире Дино царил маленький рай: из крана текла прохладная вода, на окнах гудели кондиционеры, в холодильнике дожидалось холодное пиво. С несказанной гордостью итальянец показал гостю телефонный аппарат.
— Их имеют у нас только очень немногие! — важно сказал он. Еще не успев толком присесть, Дино заказал для своего нового друга билет до Генуи, а также небольшой праздничный ужин на квартиру. Пока они по очереди смыли дорожную грязь в небольшой, но уютной ванной, оба заказа были выполнены. Посвежевшие, расслабленные, они уселись на широком балконе, рассматривая мягко поблескивающее в лучах вечернего солнца море. Здесь же стоял столик, заставленный четырьмя переменами блюд и множеством полных винных бутылок. Когда приятный хмель выпитого нарисовал на лицах чуть глупые счастливые улыбки, синьор Мирабелло с хитрой гримасой исчез с балкона. Через некоторое время он вернулся, ведя под руки двух смешливых девушек, слишком размалеванных косметикой, но все же симпатичных.
— Эти девушки — лучшие в городе, — шепнул Оскару хозяин. — Они стопроцентно здоровы и готовы сделать для нас все, что мы пожелаем. Ты какую выбираешь?
Дальше праздник продолжался в более шумной компании. Дино несколько раз заказывал дополнительное вино, шоколад, сигареты… Сначала Оскар пытался задуматься над этой щедростью, но потом его полностью увлекла девица по имени Мариэтта. Это была довольно высокая шатенка с ногами умопомрачительной длины, высокогрудая, скуластая, сильная и громкоголосая. Конечно, она совсем не походила на ту конфетку, застреленную в Аяччо полицейскими, но что о ней вспоминать! Он никогда не был привередлив к женщинам.
Когда солнце погрузилось в море, а на Бастию спустилась густая безлунная тьма, раскрасневшийся Дино увел свою чернявую подружку в дальнюю комнату, причем нетерпение его было так велико, что он раздевал ее прямо на ходу. Оскар посильнее обнял Мариэтту и пощекотал ей ушко.
— Ах, как здесь душно! — заявила та, немедленно и ловко сбросив свою разноцветную рубашку. Оскар оценивающе оглядел ее розовые груди и пробормотал:
— Не возражаете, если я сделаю вам еще чуточку жарче, синьорина?
Она громко хихикнула, погладив его по щеке:
— Ну, если только совсем чуть-чуть!
* * *
Ни пирушка, ни девушка, вольготно раскинувшаяся рядом, не помешали ему проснуться ровно в шесть часов утра. До отправления в Италию оставалось три часа, и Оскар не спеша занялся обычными утренними процедурами. Когда он, побритый и одетый, вышел из ванной комнаты, в квартире уже царила жизнь. Девушки медленно бродили по комнатам, подбирая свое белье, а Дино любовался ими, пытаясь одновременно прикурить от капризничающей зажигалки.
— Ты прямо как солдат! — воскликнул он, увидев вчерашнего собутыльника. — Пока мы ищем свои трусы, ничего не видя, потому что опухли от похмельной боли в голове, ты уже свежий и одетый, готов к новым подвигам!
Итальянец засмеялся, а Мариэтта широко улыбнулась, трогательно прижимая к груди ворох одежды. Перешептываясь и хихикая, девушки прошмыгнули в ванную.
— Отличные бабенки! — восхищенно бросил им вслед Дино. Он удивленно поглядел на Оскара и попытался пригладить свою хоть и редкую, но разлохмаченную шевелюру.
— Ты выглядишь так, будто вчера весь день гулял по лесу и купался в море, — проворчал он. — А я себя чувствую грузчиком, обработавшим за ночь пару барж.
— Просто я не болею с похмелья.
— Как же ты счастлив!
Сжимая голову руками, Дино слонялся по комнате, пока девочки не освободили ему место под душем. После живительного воздействия прохладных струй воды и пары больших чашек «капучино» с французскими булочками даже он стал выглядеть сносно. Позавтракав, девушки упорхнули. Вскоре пришла пора и для Оскара покидать гостеприимный дом синьора Мирабелло. Тот решил проводить нового друга до пристани. Перед уходом из дома итальянец вызвал служанку, которая должна была сражаться с оставшимся после вчерашней вечеринки беспорядком.
— Какого дьявола нужно ехать, не понимаю! — горячился Дино по дороге, в открытой конной пролетке. — Оставайся, я найду тебе теплое местечко в моей фирме. Ты видел, какие у нас девчонки? И несмотря на них, уезжаешь?
При этом он энергично тряс кисть Оскара своими пухлыми ручками. Вырвавшись из цепкой хватки только на берегу, тот с опаской забрался на верхнюю палубу старого, покрытого полуоблезшей белой краской теплохода. Оттуда Оскар с улыбкой помахал чересчур радушному хозяину.
— Ах, прощай! Если тебе повезет выжить в проклятой Италии и судьба занесет тебя на Корсику, не смей проезжать мимо моего дома, слышишь?
— Хорошо, я обязательно заеду.
— Смотри, я тебе верю. Ну, пора, наконец, проверить, как идет бизнес. Arrividerci!
Проводив недолгим взглядом уезжавшую пролетку, Оскар с интересом осмотрел посудину, которой он доверил перенести себя через Лигурийское море. Она походила на немного увеличенный в размерах «речной трамвай», очень старый, ржавый и грязный. Пассажиров оказалось довольно много: ехавшие в «экономичном классе» отправлялись на душную нижнюю палубу, а богачи, в рядах коих очутился и он, усаживались в мягкие кресла на верхней, открытой ветру палубе, под плотным тентом. Посадка затянулась на целый час дольше положенного, и они отвалили от пристани почти в десять. Так как Бастия не имела естественной бухты, то гавань образовалась с помощью единственного мола. Теплоход быстро вышел за его пределы и, хотя море казалось спокойным, сразу началась качка. Оскар поспешил прилепить за ухом маленькую «электротаблетку» — патентованное средство от морской болезни. Теплоход направил свой острый нос точно на север и пошел вдоль длинного мыса Капо-Бьянка. Теперь можно и вздремнуть, если заскучается, потому что Мариэтта была не из тех женщин, которые дают мужчине спокойно выспаться ночью. Развалившись в жестком кресле, Оскар погрузился в легкую дремоту. Это было странное состояние, в котором сигналы от внешних датчиков — глаз, ушей, кожи еще достигают мозга, но уже не сразу, а через призрачную вату первого сновидения, чаще похожего на бред. Однако именно эти полусны иногда до ужаса реальны… Оскару почудилось, что он уже в Италии, сидит посреди площади, привязанным к стулу. Из грязных, зловонных улиц к нему крались оборванцы с покрытой лишаями кожей и различными орудиями пыток. Когда они подобрались вплотную, он вздрогнул и проснулся, испугав сидевшего рядом старичка. На плечо тут же легла тяжелая рука телохранителя этого божьего одуванчика:
— Ты чего, нервный, папаша? Лучше пересядь тогда, а то зашибем ненароком…
— Нет, нет, все в порядке, — успокоил его Оскар.
Здоровяк пожал плечами, как бы говоря: я тебя предупредил, потом не обижайся. Старичок вернулся к пожиранию воняющей чесноком сырной лапши из саморазогревающегося пакета (кстати, так и воняли ублюдки во сне). Черт возьми, сны — не что иное, как честное изображение всех внутренних страхов, желаний и радостей человека. Оскар боялся Италии, той неизвестности, которая поджидала его там, но он не думал, что страхи так велики. Постарел он, сильно сдал. Пока происходили эти самокопания, на палубе появился тучный капитан с мокрыми пятнами, расползшимися по рубашке из-под мышек и на груди.
— Синьоры! — сказал он тенором. — К нам приближаются пираты, и они будут вас немного грабить, поэтому попрошу заранее приготовить по два золотых. Чем быстрее вы рассчитаетесь, тем быстрее мы поплывем дальше.
— Грабить?! — вскричал плечистый молодой человек из второго ряда кресел, один из немногих, кому было меньше сорока. — Вы так спокойно об этом говорите?
— У них спаренная пушка и скорость в два раза выше нашей… Они нас почти каждый раз грабят на этом месте.
Почти все соскочили со своих мест, чтобы посмотреть на настоящих пиратов. Справа по курсу приближалась небольшая моторная яхта с черным флагом на мачте. Она шла от темневшего на горизонте пятна острова Капрая. Да, лет двадцать назад, когда Оскар тоже плыл здесь из Африки в Европу, о пиратах не могло быть и речи. Тогда здесь властвовали корабли итальянских ВМС, теперь гниющие на дне, дырявые и заросшие донной растительностью.
— Я с ними разберусь! — заявил тем временем молодой человек, затеявший разговор о сопротивлении. — У меня в чемодане есть противотанковая граната. Ты, толстяк, сможешь взять себе в качестве сувенира кусок их лоханки, если таковой останется.
Капитан с завидным проворством, от которого заколыхались его многочисленные жировые прослойки, выхватил из-за пояса короткоствольный револьвер:
— Только попробуй, выскочка! Ты слезешь в Генуе, и поминай, как звали, а мне здесь плавать каждый день! Я и так беру за билет на два золотых меньше, чем следовало бы, из-за этих поборов, так что утихни!
За спиной капитана появилось несколько вооруженных матросов, а молодого бузотера никто не поддержал, поэтому ему не осталось ничего, кроме как подчиниться. Кто-то тяжело и протяжно вздохнул, но говорить не стал.
Вплоть до прибытия злодеев повисла тягостная тишина, прерываемая только бряканьем доставаемых денег и бурчанием обладателя гранаты. Он высказал мысль о тесной связи капитана с подплывающими пиратами, однако был проигнорирован как соседями, так и самой жертвой обвинений — капитан продолжал следить за пассажирами с оружием в руках… Вскоре с кормы раздался звук — приближающееся глухое рычание двигателя, потом последовали скрип и стук трущихся друг о друга бортов. Снизу донеслись веселые ругательства. По штормтрапу взбежал лучащийся радостью жизни чернявый красавчик. Его костюм состоял из длинных белых шорт и обруча, надетого на голову. От обруча отходили растопыренные в разные стороны тонкие штыри, которые держали над красавчиком разноцветный тент из шелка. Очень эффектно, но не очень эффективно, подумалось Оскару. Он решил поглядеть, что за ткань использовали при сооружении тента пиратские кутюрье — не подарок ли из радиоактивного Китая, — и убрал шторку со своего «рентгеновского» глаза. Тент засиял белым светом, как нимб святого… Да, недолго щеголять ему шикарной шевелюрой под такой крышей.
Не подозревающий о радиации прямо над головой пират вскочил на какой-то ящик рядом с предусмотрительно убравшим револьвер капитаном.
— Господа! — закричал он грудным, с хрипотцой, баритоном. — Пупсики и старые перечницы! Вас, должно быть, предупредили насчет денег. Не буду вас задерживать долгими речами: сейчас моя помощница предоставит вам емкость для пожертвований. По три золотых с носа, и мы с вами расстанемся друзьями.
Пассажиры оскорбленно зашумели, но рядом с красавчиком стояли два мрачных типа с автоматическими винтовками в руках, созданных для душения нежных шеек беззащитных девушек. Между ними проскользнула «помощница», такая же смуглая и красивая, как главарь, только еще более скудно одетая. На голове у нее красовалась соломенная шляпа с огромным алым бантом, составлявшим единый ансамбль с тем обрывком носового платка, которым она прикрывала низ живота. Девушка грациозно заскользила по проходу, неся в руках большую корзину. Во время обратного пути девушке пришлось нести ее с заметным усилием. Красавец игриво шлепнул ее по голой заднице, а потом повернулся к сидящим:
— Вот вы, — ткнул он пальцем в сторону полного угрюмого мужчины, сидящего недалеко от первого ряда. — Пожалуйста, извините за беспокойство! Не могли бы вы на секунду привстать?
Недоумевающе озирающийся мужчина, держась руками за подлокотники, приподнялся. Один из пиратов на заднем плане резко бросил вперед свою винтовку, красавчик, не оглядываясь, поймал ее и нажал на гашетку. Раздалось три коротких сухих и отрывистых, как лай старого пса, выстрела. Пули безжалостно пронзили тело толстяка и аккуратно улетели в море. Умирающий человек, три раза вздрогнув, еще несколько мгновений стоял, держась на руках. С лица его не сходило недоумение, теперь сдобренное текшей из уголка рта кровью.
— Чертов капитан! Он с ними заодно! — сдавленно вскрикнул кто-то. Теперь что-то предпринимать было поздно. Оставшийся на стреме пират жадно шарил по рядам кресел стволом винтовки и только ждал, чтобы кто-нибудь дернулся. Желающих не оказалось: вжавшись в кресла, все ждали своей очереди. Однако хладнокровный убийца, даже не дождавшись, когда убитый с тяжелым стуком свалится назад в кресло, отбросил винтовку по обратному адресу. Затем обворожительно улыбнулся и расшаркался со словами:
— Желаю вам приятного плавания, синьоры. Заплывайте к нам еще, мы будем очень рады.
Тут они все втроем ловко исчезли на штормтрапе за бортом. Зарычал мотор, возвещая пассажирам, что на этот раз неприятности позади…
— Оригинальный вариант русской рулетки, — сказал кто-то сиплым голосом. Другой ответил:
— Я это все прохожу уже в третий раз. Когда за деньгами приезжает этот юноша, всегда кого-нибудь убивают. Впереди кто-то истошно завопил:
— Капитан! Капитан!!! Уберите отсюда труп, он ужасно воняет.
— Капитану следует провертеть еще больше дырок в его толстой шкуре! — мрачно заявил молодой человек с гранатой в чемодане. Капитан, видно, был не дурак и на палубе больше не появлялся. Старичок, сосед Оскара, повернулся назад и, брызжа слюной, стал распекать своего телохранителя. Тот уже выглядел не так задиристо, как при разговоре с Оскаром по поводу его неспокойного сна. Сам же Энквист вдруг почувствовал себя ужасно уставшим от всей этой суеты и страха. Тяжело вздохнув, он прикрыл глаза и незаметно уснул здоровым крепким сном. Он спал до самой Генуи и продрал глаза только в ее огромной грязной гавани. Вокруг их крадущегося к причалу кораблика застыли ржавые полузатонувшие туши умерших судов. Прямо посреди загаженной плавающим мусором глади порта торчала верхушка гигантского танкера… Их теплоход медленно добрался до главной пассажирской пристани. На ее выщербленной тверди сошедших с корабля людей окружили многочисленные оборванцы, предлагающие свои услуги — носильщики, велорикши. Их нечленораздельные завывания сильно действовали на нервы. Оскар представил, как однажды пассажиры, обозленные тем, что в море их грабят, как беспомощных детей, разом достанут свои пистолеты и превратят этот вопящий сброд в кровавую мертвую кучу. Вполне возможно, так оно и будет, ведь здесь нет даже жандармов… Вообще, с этими наглецами нужно было действовать круто (и осторожно, а то прихлопнут где-нибудь в темном закоулке по дороге).
— Эй, кто увезет меня до Акуаверде за большую серебряную монету? — Серая мешанина тел перед ним вскипела в короткой драке и отхлынула в стороны, обнажив победителя — самого здорового ростом и наименее накачанного разной дрянью, начиная от наркотиков и кончая парами ацетона. Оскар сел в его скрипучую коляску без рессор и шин, рикша — на велосипедное сиденье впереди. Они двинулись вперед в жидком «потоке транспорта». Оскар разглядывал окрестности: старая Генуя совсем опустилась в пучину порока. Улицы устилали кучи мусора, покрывали помойные лужи, а кое-где целые кучи испражнений. Посреди всего этого лежали, сидели, обедали, чесались, умирали и пытались заниматься любовью сотни нищих. Плотные стаи ребятишек носились вдоль улиц в поисках добычи. Посреди мостовых быстро двигались мрачные люди в темных одеждах, у каждого из которых на плече висел автомат или, на худой конец, ножны.
Рикша катил по виадуку, нависшему над домами, крутя педали и мыча — очевидно, он пытался петь. На западе дымились трубы — как ни удивительно это выглядело на фоне общей разрухи. Трубы двух электростанций Сан Пьер д'Арена извергали в небо столько копоти, что она укрывала собой полгорода. Об оставшейся половине заботились ремонтный завод Фоссачи, завод Финемеканика, выпускающий патроны, и химическая фабрика, стряпающая наркотики. Ничего больше город от промышленности не требовал. Электричество с ТЭС поступало, кроме заводов, в хорошо охраняемые виллы мафиози, нынешних хозяев генуэзской жизни, доходные дома, гостиницы и рестораны. Как жили рядовые, зачастую лишенные постоянных доходов жители? Почти так же, как ночующие на улице, в зловонных придорожных кюветах, нищие и сумасшедшие. В Генуе много людей умирали от голода и бронхита: первый возникал из-за того, что количество крестьян сильно сократили экономический кризис, гражданская война и непрекращающееся по сию пору безвластие. Подвоз продовольствия через горы при почти полном отсутствии транспорта и топлива стал большой проблемой. Когда-то побережье представляло собой сплошной курорт, теперь это было запущенное, дикое и никому не нужное место. Фермеры из Ломбардии в Геную наведывались редко — боялись ограбления и убийства, а если приезжали, то цены заламывали неимоверные… Вторая напасть — бронхит, астма и прочие дыхательные заболевания всегда были здесь часты, но раньше медицина держала их в рамках. Постоянные и резкие перепады температур и большое количество осадков теперь не давали населению нищих кварталов Генуи зажиться на этом свете дольше сорока лет… Рикша, кое-как вертевший педали в гору, страшно хрипел и часто заходился в кашле. Однако коляска уже добралась до места назначения, затормозив у гостиницы «Колумбия». Оскар выпрыгнул и сунул рикше монету.
— Ххы-ы-ы! — прохрипел тот, задыхаясь. Кажется, его не удовлетворял размер платы.
— Что, не доволен? Ты думаешь, что она не похожа на «большую» монету? — ласково спросил Оскар. — Значит, друг мой, у нас с тобой разные взгляды на мир.
Он оставил рикшу бессмысленно шлепать губами и пускать розовую пену изо рта. К сожалению, портье в гостинице таким образом не провести. Этот жестокий грабитель со слащавой улыбочкой на лице содрал с него пять золотых в качестве «взноса за поселение» и еще два за сутки проживания. Перед тем, как пелена смога сгустилась в ночную темноту, Оскар провел рекогносцировку местности с помощью своих очков и великолепного «рентгеновского» глаза. Вокзал не дал ни единой надежды на возможность выбраться из города. Его унылое серое здание с заделанными цементом окнами теперь служило казармой для целой роты солдат, которых содержали компактно сгруппировавшиеся в этом районе три приличные гостиницы — так сказал портье. Об аэропорте нечего было и думать. Порт морской был бесперспективен, потому что все выходящие из него пути вели в противоположные от нужной стороны. Убив таким образом все свои слабые надежды и идеи, Оскар спокойно отправился спать в новое жилище.
Только утром Оскар вспомнил о бумажках, добытых им в «телеграфе» Аяччо. Вскочив с кровати и даже не натянув штанов, он достал из шкафа сумку и нашел в ней нужные клочки бумаги. Вот эта говорит о намерении неких австрийцев провезти нечто ценное через Геную, а эта гласит о том, что Альдо Симоне живет в гостинице «Пьемонте».
В десять часов, сразу после завтрака, Оскар перешел площадь и оказался около «Пьемонте», гостиницы чуть более фешенебельной, чем его «Колумбия». За конторкой ее стоял скучающий лысый человечек с белесыми рыбьими глазами и заячьей губой. Оскар подошел к нему, наклонился поближе и негромко спросил, выкладывая на исцарапанный пластик золотую монетку:
— Вы не могли бы мне помочь, синьор? Я разыскиваю приятеля по имени Альдо Симоне. Он должен был остановиться у вас.
Портье вынул из-под конторки руку с тряпочкой и небрежно протер поверхность, смахнув при этом монетку в ладонь второй руки.
— Синьор прав. Ваш друг действительно живет у нас, на четвертом этаже, в номере 432. Прикажете сообщить ему, что вы спрашиваете?
«Ах, сукин сын, — подумал Оскар. — Сейчас я скажу «нет», а он заработает вторую монету, сказав Симоне, что им интересовались. А если сказать «да»? Не нужно предупреждать этого Альдо, а то всякое может случиться. Черт с ним, придется ждать, чтобы портье не баловал».
— Нет, я хочу сделать ему сюрприз, а пока посижу здесь, в темном уголке. У вас можно заказать сюда чашечку кофе? Мне, пожалуйста, без сахара. И я настоятельно попрошу вас не сообщать Альдо обо мне, просто просигнализировать, когда он выйдет.
Оскар отошел вглубь вестибюля и сел в кресло так, чтобы видеть входную дверь и конторку сразу. Портье выглядел равнодушным. Принесли кофе. Он начал пить раскаленную горькую жидкость крошечными глотками. Иногда мимо проходили люди, но очень мало — видно, эту гостиницу любили еще меньше «Колумбии». Каждый из проходивших мужчин мог оказаться Симоне, поэтому Оскар внимательно следил не за ними, а за выражением лица клерка. Тот провожал всех равнодушным взглядом, с некоторыми недолго разговаривал. И вот, около половины двенадцатого, мимо конторки прошел худощавый человек с длинными, прилизанными и блестящими волосами. «Рыбий глаз» поглядел на него, а потом, чуточку вопросительно, на Энквиста. Тот остался бесстрастным, отставил допитую четвертую чашечку из-под кофе и встал.
На улице царила жара. Оскар поглядел вслед уходящему Симоне. Потом он перешел площадь чуть наискось, устроившись в одном из крошечных уличных кафе. Там он за чашкой чая со льдом дождался, когда «рыбий глаз» выйдет из «Пьемонте» во время обеденного перерыва. К счастью, Симоне еще не вернулся. Оскар быстро расплатился и вбежал в покинутый им час назад вестибюль с видом занятого и уверенного в своих поступках человека. За стойкой теперь стоял какой-то парнишка, почти что мальчик, тонкошеий и прыщавый. С его стороны вопросов не возникло. Оскар поднялся на четвертый этаж, нашел комнату 432 и быстро вскрыл ее своей отмычкой. Внутри оказался двухкомнатный номер. Шторы на окнах были задернуты, полумрак скрывал небогатую обстановку без следов присутствия постояльца. Симоне не разбрасывался вещами. Но Оскар не собирался устраивать здесь обыск. Осмотревшись, он вошел в туалет, опустил крышку стульчака и, усевшись, вновь принялся ждать.
Прошло не менее двух часов, прежде чем скрипнула входная дверь. Послышались легкие шаги: вошедший, как и перед тем вторженец, осматривал комнаты. Оскар осторожно встал, вытаскивая пистолет из-за пояса. Глушитель он прикрутил заранее. Шаги приблизились. Вернувшийся с помоечных улиц хозяин номера захотел облегчиться. Открыв дверь, он чуть не сделал это в штаны: в лоб ему смотрело дуло пистолета.
— Тихо! — Оскар приложил к губам палец, — Не шумите, синьор, если хотите пожить подольше.
Альдо смертельно побледнел, на его скулах вздулись желваки. Некоторое время он не мог собраться с собой и вымолвить хотя бы слово. Дулом пистолета Оскар пригласил его вернуться в спальню.
— Если не возражаете, свое мокрое дело вы сделаете позже. Нам нужно немного поговорить.
Пятясь, Симоне прошел в комнату и неловко сел, почти упал на кровать. Оскар встал рядом, позволив себе немного опустить пистолет к полу.
— Итак, у меня пара вопросов к вам. Получив ответ, я немедленно испарюсь. Вы согласны отвечать, или мы не сможем поговорить, как джентльмены? — Симоне судорожно сглотнул и ожесточенно потер ладонями впалые, поросшие густой щетиной щеки. Звук был такой, будто здоровенный боров трется о деревянный забор.
— Кто вы? — наконец, вымолвил итальянец придушенно.
— Видите: пистолет в руке у меня? Поэтому спрашивать тоже буду я. И свои вопросы я могу повторить максимум только один раз. Как это ни банально, но у меня вопрос точно такой же: кто вы такой? Конечно, я знаю имя и фамилию, неважно, настоящие они или вымышленные. Мне нужно знать, откуда вы приехали и какую организацию представляете. Учтите, что этот вопрос чисто формальный, так как на него я уже почти наверняка знаю правильный ответ. Это будет тест на честность.
— Я… Я не тот, за кого вы меня, наверное, приняли!
— Трижды подумайте! За неправильный ответ я отстрелю вам мошонку. Без нее жить будет несподручно.
Симоне весь затрясся. Он вновь принялся ожесточенно тереть себе лицо, что-то тихонько мыча и качаясь всем телом.
— Вы пожалеете, что пришли сюда, что связались с нами. Наша организация — самая сильная в Италии.
— Как знать… Ведь вам неизвестно, кого могу представлять я.
— Кого? Хм, нет ничего мощнее Миланской Семьи. Оскар удовлетворенно кивнул:
— Будем считать, что вы правильно ответили на первый вопрос. Теперь второй: что вы знаете об австрийцах?
Из горла Симоне вылетел сдавленный прерывистый вздох, более похожий на стон.
— Ах, святая дева, ты из их контрразведки! — казалось, итальянец пугается все больше и больше и скоро совсем перестанет соображать. — Ты все равно меня убьешь, я знаю! К чему тогда все эти игры в вопросы и ответы?
— Не задерживай меня. Я задал вопрос и все еще целюсь в твою мошонку, приятель!
— Ты все равно умрешь, скотина, — итальянец увидел движение руки с пистолетом и подпрыгнул. — Нет, не стреляй! Да, мы знаем… Мы знаем, что в вашем караване не алюминий и селитра, а золото. Вы давно под нашим колпаком и не уйдете дальше Ломбардии, знаете вы об этом или нет.
— Ты уже сообщил боссам о предполагаемом маршруте? — спросил Оскар»
Задавая вопрос, он лихорадочно думал, как ему поступить с Симоне. Полумрак в комнате слегка действовал на зрение, отчего он непроизвольно встряхнул головой. Итальянец понял все. Он вдруг вытянулся в струнку, перекатился на бок и сунул руку под подушку. Он был гибок, как кошка, все сделал грациозно, ловко и быстро, словно не было страха и нервного растирания щек. Однако Оскар убил в своей жизни слишком много таких, как этот испуганный мафиози, чтобы пропустить удар на этот раз. Руки его просто действовали самостоятельно. «Глок» три раза тихо кашлянул, пригвоздив тело к кровати. Первая пуля вошла в живот, наверняка, пробила наискось почти весь торс и разорвала Симоне все внутренности. Это было очень больно, но запредельная боль вызывает шок. Он еще двигался, ведя к цели свое оружие. Вторая пуля растерзала ключицу, а третья пронзила лоб и выложила на шелковую поверхность подушки мозги. После этого Симоне был мертв. Зажатый в побелевших пальцах пистолет упал на кровать вслед за опустившейся головой. На сером в полумраке покрывале расползалось черное пятно.
Пожав плечами, Оскар выскользнул в коридор. На большей части дверей, вернее, на их ручках, висели таблички с надписью «Свободно». Решив рискнуть, Оскар вскрыл одну из них и просидел там до вечера. Из окна можно было видеть крыльцо. Ближе к шести он неотрывно следил за площадью. Вот из гостиницы шаркающей походкой вышел «рыбий глаз» и медленно побрел прочь. Оскар осторожно, но быстро выбрался из комнаты, спустился вниз и вышел на крыльцо. Он успел увидеть сутулую спину на одной из улиц, и последовал за ней. Тротуары и мостовые были безлюдны, окна вокруг глухо закрывались на ночь.
Оскар догнал портье, схватил его сзади за горло, втащил в ближайший подъезд и сломал ему шею. Чтобы придать убийству вид нападения с целью ограбления, он обшарил карманы, ощупал запястье, проверил пальцы и горло. У портье не было ничего, даже той монеты, которую днем дал ему сам Оскар… Засунув тело под лестницу, он вернулся в «Колумбию».
Он словно был отброшен на двадцать с лишним лет назад, во времена своей молодости, когда все только начиналось. Тогда он впервые украл, впервые угнал машину, впервые убил человека. Приносить смерть — совсем не то же самое, что уметь ездить на велосипеде, когда, научившись раз, потом не разучишься, несмотря на сколь угодно долгий перерыв. Сутулая спина и удивительно тонкое легкое тело портье почему-то не давали ему покоя полночи. Его пришлось убить только из-за того, что он может проболтаться и навести подозрения. Оскар даже не был уверен, станет ли кто-нибудь интересоваться смертью Симоне в этой столице хаоса. Естественно, рано или поздно его начнут искать боссы из Милана, но вполне вероятно, что виновник смерти их эмиссара будет уже в Австрии. Существовала лишь небольшая вероятность немедленных разборок. Эта вероятность и убила несчастного портье.
В голову Оскара лезли видения стаи маленьких пучеглазых оборванцев, которые молчаливо, с помощью одних только взглядов обвиняли его в своей будущей голодной смерти. В конце концов, под утро ему удалось заснуть. Он встал поздно, с тупой волнообразной ломотой в области затылка и синяками под глазами. Ужасное настроение было под стать черным тучам, грозившим упасть на город с неба. Ужаснее не придумаешь. Не хотелось вставать, не хотелось больше лежать, не хотелось есть и уж тем более куда-то идти. Оскар подумал, что сейчас он почти покойник. Человек его профессии и депрессия — смертельная комбинация, для человека, естественно. Прямо сейчас следовало решить проблему: стоит ли идти в «Пьемонте», чтобы изобразить удивление при известии о смерти Симоне? Или не высовываться лишний раз вообще? Мальчишка, заменявший «рыбьего глаза» в обед и вечером, мельком видел его. Убивать и его тоже — ни за что. К черту, пусть все идет самотеком. Вот только неизвестно, как отразится это решение на его будущей судьбе.
Проблема номер два: нужно не прокараулить австрийцев. Он не помнил, говорили ли мертвая ныне женщина и неведомый предатель фатерлянда о сроках, когда он подслушал их беседу на берегу в Аяччо. В бумагах, которые он нашел в кармане Симоне, перечислялось только количество техники и солдат в австрийском конвое, но ни даты, ни намека на нее не было. Однозначно, они еще не миновали Геную, потому что иначе миланец уже убрался бы отсюда, да и времени прошло еще слишком мало. Они прибудут в порт, это тоже бесспорно. Следовательно, оставалось только одно: следить за портом каждый день, надеясь, что австрийский караван придет раньше, чем Оскара найдут мстители из миланской семьи, или он умрет от нищеты, когда кончатся его скудные денежные запасы. Непонятно, однако, чего он ждет от австрийцев. Каким образом он сможет уговорить их не расстреливать такого подозрительного типа, а взять его с собой? Ну, мрачных дум пока хватает и так. Об этом он подумает, когда увидит бронетранспортеры и грузовики. Ясно только одно: с ними шансов добраться до относительно безопасной Австрии в сто раз больше, чем в одиночку, своим ходом, преодолев больше двухсот километров по наполненной смертью и страхом Ломбардии.
Так он думал, медленно собираясь, медленно бредя по грязным улицам той же дорогой, которой позавчера вез его рикша. В порту было пусто, только толпа оборванцев грелась у костров в ожидании теплохода с Корсики. Оскар подошел к крайнему из костров, выбрал из сидевших вокруг него существ одного, взгляд которого показался наиболее осмысленным. Отозвав его в сторону, Оскар не торопясь рассказал оборванцу, что заплатит ему серебряную монету, если тот сообщит ему в гостиницу «Колумбия», когда в порт придет много больших кораблей. Итальянец довольно быстро уяснил, что от него требуется, и пообещал выполнить задание.
Оскар отошел, но чуть позже вернулся и подобным же образом проинструктировал еще нескольких представителей портового андеграунда. Всего получилось семь «агентов», но, несмотря на это, он опасался пропустить столь ожидаемых гостей. Каждый день по несколько раз он сам приходил в порт. Его уже тошнило от улиц, по которым он проходил, и людей, которых он видел на этих улицах, от неизменно покрытого серыми тучами неба. Мысли становились мрачнее этих туч. День, второй, третий прошли впустую. На четвертый утро началось дробным стуком колотящих в стекло капель дождя. Но этот стук был не один: кто-то несмело стучал в дверь. Оскар взял в руки пистолет, встал сбоку от косяка и приоткрыл дверь на расстояние ладони. В коридоре стоял мальчишка-швейцар.
— Синьор, вас спрашивает какой-то нищий. Говорит, что он должен получить с вас деньги за важные сведения.
— Я сейчас спущусь.
Когда он вышел в вестибюль, там уже стояли трое из его «агентов», злобно поглядывающих друг на друга и готовых вцепиться друг другу в глотку. Увидев его, они бросились в атаку, наперебой крича слова, среди которых более или менее отчетливо звучали только «корабли» и «деньги».
— Кто пришел первым? — спросил Оскар у портье. Тот с брезгливой гримасой на физиономии показал на человека в шляпе с рваными полями. Оскар велел остальным идти прочь, но те решили устроить скандал, требуя деньги. Из-за стойки портье выскочили несколько вооруженных людей и вытолкали орущих бродяг на улицу, пригрозив им оружием. Человек в шляпе получил монету и испарился. Оскар тоже вышел на улицу. Его обиженные «агенты» стояли рядом, и их злобный вид ничего хорошего не обещал. Энквист с каменным лицом вынул из кармана пистолет и выстрелил им под ноги, после чего оба замарашки с воем убежали прочь.
В порту стоял дикий галдеж, какие-то сгорбленные фигуры сновали туда-сюда, подпрыгивая и указывая руками на акваторию. У одного из грузовых причалов стоял корабль с высокими бортами и полустершейся надписью «Automobille» на корме, выставленной в сторону моря. Еще три такие же лоханки болтались на рейде, дожидаясь своей очереди. Ветер доносил до Оскара, застывшего на виадуке, рев моторов выгружающейся техники и отрывистые команды, выкрикиваемые через мощные мегафоны: «Vorbai farhe! Schnell, schnell! Achtung!» Душу вдруг наполнило радостное и чуточку внушающее страх возбуждение… Австрийцы, такие желанные и почти родные. Депрессия и мрачное настроение провалились в небытие. Нужно было срочно придумывать, чем же удивить их так, чтобы остаться в живых и очутиться на одном из этих прекрасных рычащих зверей.
