4. ПОЛЕТ
Автобус ехал по улицам, часто поворачивая и кренясь.
— Слушай, Серега, — сказал вдруг Лобанов. — Скажи на прощание, почему ты не женился. Мне казалось, семья — одна из главных причин для ухода на пенсию, особенно для такого человека, как ты. Я ведь даже думал так: если застану у тебя дома какую-нибудь смазливенькую женушку, сделаю вид, что просто прилетел в гости, и уеду.
— Жена… Жена — это соблазн завести детей. Зачем обрекать еще кого-то на жизнь, если самому жить тошно? У меня были женщины из ближайшего села, но я никогда их даже не привозил домой…
— Осторожничал?
— Не знаю. Я вывел для себя формулу жизни и живу по ней.
— А я думал, что жизнь нельзя сравнивать с наукой. Наука — нечто совершенно безжизненное.
— Наша жизнь давно мертва.
После этого диалога они молчали до самого аэродрома.
Автобус въехал в наземный пропускной пункт, затерянный среди множества складов и казарм. Там его спустили вниз, на уровень взлетно-посадочных полос, где ждала конечная цель поездки. Они остановились рядом с тускло освещенной стеной огромного подземного сооружения длиной в полтора километра. Посередине, метрах в двадцати от стены, в перекрестье лучей нескольких прожекторов стоял длинный тяжелый самолет со скошенными угловатыми воздухозаборниками, длинным носом и двумя килями.
— Ух, ты! — поражение воскликнул Серега. Механически снимая с себя комбинезон, он разглядывал зловещую птицу смерти. Женьке восхищаться не пришлось — его атаковала целая толпа в голубых беретах.
— Солидная машина, — сказал водитель, раскуривая папиросу. — Раза в три длиннее моего автобуса.
Серега взял сумку и подошел к истребителю вплотную. Синевато-серая поверхность сияла свежей краской, скрывшей все опознавательные знаки. Под крылом висели длинные заостренные гондолы баков и пара ракет «воздух-воздух» с тонкими хищными корпусами. Похоже, самолет был готов взлететь: рядом стоял передвижной трап. Сзади раздалось пыхтение подошедшего генерала.
— Ну, все, друг мой, пришла пора прощанья, — он оттащил Серегу в сторону. — Эти придурки убеждали меня, что тебя нужно сбросить на краю аравийской ядерной пустыни. У них такие рожи, словно они кокаина нанюхались! Я пообещал их пересажать за саботаж, и они сдались. Сейчас тебя оденут в противоперегрузочный скафандр, а пока… прощальная проверка. Итак, с этой секунды ты Оскар Энквист, никто больше. В сумке белье, зубная щетка, консервы, всякие дорожные мелочи. Все европейского производства. Есть радиотелефон. Это специальная модель для спутниковой связи, настроен на волну калифорнийского сателлита. Когда будешь пользоваться, не смущайся тем, что выйдешь на незнакомого абонента. Мы постоянно слушаем их волну и сразу включимся в разговор. Еще там есть кошелечек с золотом, отмычки, аптечка. Вроде, все. Ты, я гляжу, как всегда вооружен пистолетом и храбростью, более ничем. Смотри, тебя могут вульгарно ограбить и убить обыкновенные бандиты.
— И что, против них помогают, наверное, только танки и вертолеты? Почему мне не предложили ни одного?
— Ха, ха, ха. Но ответ мне нравится — вижу, ты в полном порядке. Так где будешь искать нашего человека?
— Вена, старый аэропорт, управляющий ночлежкой Я должен сказать, что приехал о г. дяди Карла из Зальцбурга и хочу купить топну турнепса.
— Глупо звучит, да? Чем глупее, тем надежнее. Ладно, с Богом, приятель, — Женька подозрительно шмыгнул носом и принялся рассматривать потолок. — Постарайся вернуться… Понятно, что это — в первую очередь, для себя самого, но и для всех нас тоже. Нам нужны результаты, а еще больше нужен ты, живой и здоровый. Если ты, не дай боже, пропадешь, я буду чувствовать себя убийцей.
— Глупости. Просто, стар ты стал, Женек. Мы все делаем то, что должны, и жизнь наша идет так, как предначертано судьбой. До свидания, мой друг. Надеюсь, оно состоится.
— Ни пуха тебе!
— К черту!
Они коротко обнялись. Рядовой из аэродромной обслуги прикатил тележку со скафандром, а Лобанов побрел к автобусу старческой сгорбленной походкой. Мимо его ссутулившейся фигуры в обратную сторону прошел летчик — уже немолодой человек с заросшим недельной щетиной лицом и грустными коровьими глазами.
— Летим? — спросил Серега, пристально разглядывая мешки под глазами пилота.
— Нет, плывем! — бесцветным унылым голосом отозвался тот, глядя на пассажира, как на пустое место. — Что рассматриваешь, дядя? Не нравлюсь? Конечно, я и сам себе не нравлюсь. Вынули меня из недельного запоя. Видишь, у меня на роже написано «пьяница». Видно, очень ты кому-то не нравишься, что добрых летчиков на тебя изводить не хотят. Но ты, дядя, не боись: я летаю хорошо. Особенно с похмелья.
— Зачем же ты пьешь эту гадость, племянничек? Ее ведь из радиоактивного зерна делают! Ты уже весь светишься внутри, наверное.
Летчик, хмыкнув, полез по трапу.
— Ты лучше садись, а то поезд трогается строго по расписанию.
— А что, у вас разве нет каких-нибудь парашютов? — спросил Серега, заволакивая по трапу свою сумку.
— Ты откуда такой взялся, дядя? На самолетах полета лет, как ставят катапультируемые кресла!
— Ах да! — Серега хлопнул себя по лбу свободной рукой и улыбнулся. Однако улыбка тут же сползла с лица.
— Но мне они не нужны! — серьезно заявил летчик.
— Ты умеешь летать сам? — ехидно спросил Кременецкий.
— Если кто-то сумеет свалить мою птичку и не порвать меня на кусочки, то я полетаю сам. Несколько километров вниз — с полминуты полета. Конечно, потом будет некрасивая смерть, но разве лучше гнить в концлагере на границе с Пустыней или топтать песок в ней самой? Я думаю, ты со мной согласишься. Шевелись!
Серега залез на свое место, задвинул фонарь и кое-как приспособил сумку в ногах. Трап за бортом с тихим урчанием уехал прочь. На приборной доске замигала лампочка. Сначала Серега пришел в недоумение, потом догадался и нажал кнопку рядом с ней. Послышался голос пилота, еле слышный и глухой:
— Надень кислородную маску! Пристегнись! Сейчас мы будем маленько взлетать. Тебе тут передают: ни пуха, ни пера, аминь.
Маска была чудовищным сооружением, объединившим в себе кислородный прибор, переговорное устройство и прозрачный дисплей-забрало. Едва Серега защелкнул в замках ремни, самолет вздрогнул, негромко зарычали двигатели. Через боковые стекла было видно, что на стенах загорались лампы, обозначающие «дорогу в небо». Что творится впереди — не видать. Почти полкабины занимал огромный вогнутый экран радара, который в данный момент оставался безжизненно-темным.
— Помаши ручкой! — закричал летчик, хотя двигатели шумели не очень громко. Лампы за стеклом поползли назад. Вот так, очередное отбытие в неизвестность. Сейчас самое время философски осмыслить прошлое и органически перейти к раздумьям о будущем.
Лампочки слились в полосу. Самолет резко подпрыгнул и вылетел наружу, в серый свет пыльно-облачного дня. Железная птица опять вздрогнула, отбросив землю прочь, за пелену. Серегу вжало в кресло, да так, что у него потемнело в глазах, вернее, в глазу.
— Эй! — задушено прохрипел он. — Потише, как тебя там! Я ведь не летака! Уж будь добр, в следующий раз так резко не дави на газ или что у тебя там.
Летчик что-то пробурчал себе под нос.
— Скажи, как тебя зовут, «покрышкин». Лететь-то нам еще долго. Я вот — Оскар.
— Еврей, что ли? — летчик долго и тяжело вздохнул. — А я — простой русский парень Серега. Кстати, лететь нам пять часов до Корсики, если повезет.
— А если не повезет?
— Тогда до Семипалатинска бывшего — часа полтора.
Они развернулись, рассекая серую пелену. Движения не ощущалось, потому что картина за окном ничуть не менялась. Серега… вернее сказать, Оскар, повертел головой, разглядывая многочисленные кнопочки, лампочки и экранчики. Кое-что можно было понять. Он включил радар. Экран засветился, отражая картину под крылом самолета. Способность радара «видеть» оказалась потрясающей: внизу быстро исчезала серебристая полоса Оби, украшенная темным, четко очерченным горбом ОбьГЭС. На берегу теснились разномастные зелененькие коробочки домов с южной окраины города, от которых туда, где экран кончался, стелилось изумительно точное отражение ландшафта со всеми его складками и выпуклостями. Светло-коричневые, ровные и плавно изгибающиеся полоски дорог, черные трещины оврагов, бесформенные пятна холмов и серебристые — редких озер быстро уменьшались, исчезая в ровной глади основного, темно-зеленого фона.
— Надень маску! — рявкнул вдруг летчик, заставив Оскара вздрогнуть.
— Разве мы высоко?
— Пять километров.
— Да… — Оскар послушно застегнул маску, которая автоматически включила внутренний микрофон. — Отличные глаза у твоей птички.
— Угу, отличные… Японские, новенькие, мать их. Смотрят на триста километров вперед и на сто назад. — Наконец в голосе пилота Сереги послышались человеческие нотки — гордость и теплота. — Этот хренов самолет лучшее, что только осталось в сибирских ВВС. Когда-то были еще МиГи-37-ые, но их всех посбивали…
— Как ты думаешь, сможем мы с тобой проскочить или нет?
— Хрена тут думать? Я вообще не думаю, — вдруг отрезал летчик, опять замыкаясь. — У меня вместо мозгов спирт.
Оскару ничего не оставалось делать, как прекратить разговор и сосредоточить все свое внимание на экране радара. Но и там не было ничего интересного. Внизу расстилалось большое коричневое пятно с тонюсенькими трещинками речек и пятнышками озер. Изредка из однообразия возникали небольшие россыпи еле заметных крапинок — города. Одна из россыпей все же выросла в довольно-таки большое пятно: это наверняка был Усть-Каменогорск, появление которого означало, что они уже над Казахстаном. Ничего не происходило. Никому не было дела до их одинокого самолета. Оскар взглянул направо, за стекло, и вдруг, только сейчас, понял: облака остались внизу! Они летели очень высоко, и далеко под крылом, там, где вид не загораживал плоский верх воздухозаборника, расстилалась желто-коричневая равнина, распаханная ветром в извилистые борозды. От горизонта до крыши над его кабиной разливался свет солнца, не сдерживаемый никаким озоновым слоем ультрафиолет. Стекло стало темно-серым еще тогда, когда они вынырнули из облаков, поэтому он ничего не заметил. Само солнце виднелось с противоположной стороны как мутное светлое пятно, размазанное по стеклу. Оскар, вытянув шею, глянул вниз, на коричневые, со светлыми гребешками, облачные волны. Удивительно! Их поверхность кажется непробиваемым препятствием, а рядом, на экране радара, можно увидеть все, что эта пелена так пытается скрыть…
Время летело со скоростью гораздо большей, нежели их самолет: внизу уже появилось карликовое пятно агонизирующего Арала с жалкой ниткой Сырдарьи, тянущейся, словно пуповина от мертворожденного ребенка. Тот самый роковой Самарканд. Коричневый экран радара вдруг омыла красная волна. Далеко на юге от Арала зажглись две красные точки.
— Алле, Серега! — заорал Оскар так, будто хотел докричаться сквозь пластиковую переборку. — Ты видишь?
— Вижу, — буркнул тот. — Молись, чтобы это были пункты наведения истребителей, им нас не догнать никогда.
— Кому молиться? Дьяволу? Бог-то нас давно покинул…
— Молись ядрене фене, кому хочешь… Если это пусковые, то через пару минут нас пошинкуют ракетами на мелкие кусочки в вонючий Арал.
— Может, удерем повыше?
— Двигатели не дадут. Нам нужно хоть немного атмосферного кислорода, а выше его слишком мало…
Зловещие точки ползли назад очень медленно, заставляя Оскара каждое мгновение замирать то страха. Давно забытое чувство возбуждения от осознания близости смерти, захлестнувший жилы адреналин… Как он скучал по этому мазохистскому состоянию души и тела!
Вдруг в шлемофоне раздалось облегченное пыхтение Сереги:
— Все, пронесло.
— А что такое?
— Включи индикатор боевой обстановки. Он там, слева.
Оскар вдавил в панель кнопку «Инд. б. о.», заставив планшетку размером в две ладони показать ему набор точек. Красной, судя по подписи, был их самолет, а рядом было написано: 19524. Сзади две ярко-синие точки разматывали цифры с бешеной скоростью. Похоже, они означали высоту.
— Это истребители, и им нас не догнать, — торжествующе заявил пилот. — Надо думать, что все высотные ракеты казахи давным-давно расстреляли. Надо не забыть доложить про это дело.
Синие точки еще несколько минут, обреченно отставая от их красненькой, ползли по планшетке. Когда они исчезли из поля зрения, планшетка сообщила: «Летательных аппаратов в радиусе обнаружения не зафиксировано». Небольшое развлечение подошло к концу, и жизнь опять стала скучной и безопасной. Вместо Арала на экран заползло Каспийское море. Это уже не казалось жалкой лужей: его северный берег остался где-то за кадром. Там, за морем, лежала Ядерная пустыня, главный поставщик пыли и радиации в Сибирь и многие другие страны. «Пролетать над пустыней» — звучало захватывающе, но выглядело так же скучно, как и полет над обыкновенной родной тайгой. Оскар откинул голову, насколько это позволяли шлем и маска, закрыл глаза и принялся думать о том, как же ему добраться до Венгрии. От Корсики ему предстояло преодолеть более полутысячи километров — и это если считать по прямой! При всем при том, треть из них в любом случае придется на Италию, которая до сих пор вспоминалась с неприязнью. Страна без малейшего порядка, перенасыщенная оружием, слишком эмоциональные люди и полная разруха. В принципе, существовала угроза того, что придется идти пешком, потому что единственный водородный завод в Турине не мог обеспечить топливом всех желающих, да и работал он, по сведениям Лиды, с частыми перебоями… Мысли, даже не мысли, а полудремные видения, не захотели касаться столь неприятных мест, и вернули его на Корсику. Узкие улочки, приятная жара, кафе, пастис и соблазнительные девушки в монокини… Кто-то (уж не соблазнительная ли девушка?) шептал ему на ухо, но слов нельзя было разобрать. Оскар встрепенулся.
О Корсике не могло быть и речи: он все еще сидел в кресле. Но шепот, точнее, бормотание было на самом деле. Летчик монотонно, без всякого выражения, матерился. Оскар бросил взгляд на дисплей. Море почти спряталось за кромкой передней полусферы. Далеко впереди тлел зловещий красный огонек.
— Что случилось? — недоуменно спросил Оскар. Откуда в пустыне мог взяться работающий радар?
— А ты не видишь? — вдруг зло крикнул летчик, — Самолет и РЛС в передней полусфере.
— Какого рожна они здесь делают?
— Такого… иху мать, и нам с тобой от них не уйти. Если только…
— Чего только?
— Назад повернуть и удирать до дому.
— Ну что ж, ты за рулем, тебе и решать. Я тебя заставить помирать не могу.
Летчик покрыл матом некоторых родственников своего собеседника:
— Чтой-то ты хочешь сказать? Ты, мол, трусишь, тебе и отвечать? А ты будешь ни при чем? Нет, сукин ты сын, я хоть и пьяница, да не трус.
— Что ты, Серега, — растерялся Оскар. — Я ничего такого не имел в виду!
Летчик потух так же внезапно, как и загорелся:
— Нервы, корова их забодай. Четыре года в бою не был.
— Знаю такое состояние, приходилось мне так себя чувствовать… И все же, с чем это мы повстречались?
— Тут никаких разносолов не предложат, и быть это может только лишь иранская система ПВО.
— А как же ядерные удары?
— Удары? Те удары ихней армии урону нанесли чуток. Мирного населения море погибло, а военных с гулькин нос. Ведь в девяностых как было? Тогда американцы начали непрерывно с арабами ссориться, и иранцы вместе с иракцами твердо решили вести с ними войну, поэтому нарыли для армии ядерных бункеров с автономными системами снабжения. Они-то думали: сбросят США бомбы на военные объекты и пошлют армию вторжения, но плохо разобрались в экономической ситуации. В Штатах началась Вторая Депрессия, и им завязать в войне на Ближнем Востоке, ну, никуда не упиралось. Вот они и закидали его ракетами. Городам крышка, люди перемерли, а вояки на своих базах остались. Защищают теперь неизвестно от кого мертвую пустыню.
— Сколько ж лет прошло с тех пор!
— Да около двадцати…
— Невозможно поверить!
Однако самолет сумасшедших защитников пустыни был уже рядом. Он летел впереди, на высоте восемнадцать километров, и явно собирался перехватить МиГа.
— Это «Игл», — хрипло пробормотал летчик. — Старый-престарый «Игл». У него будет только одна атака.
— В чем же дело? Разделай его под орех, парень!
— У меня всего четыре ракеты, а лететь нам — ого-го! К тому же, мне потом обратно возвращаться.
До противника оставалось около шестидесяти километров. Оскар напряженно вглядывался то в картинку на дисплее, то на планшетку. Становилось страшно: это ж сколько падать, если собьют, не приведи Господь. Девятнадцать с половиной километров, услужливо подсказал высотомер.
— Что ты собираешься делать? — вскрикнул Оскар с нотками истерики.
— Может, у него нет ракет? — в ответ спросил с надеждой Серега. Как будто Оскар мог разглядеть, что там у врага под крылом — пусто или нет. Однако ответ, которого никто не ждал, последовал очень скоро. От жирной синенькой точки на планшетке отделилась другая, поменьше, которая быстро стала приближаться.
— Ракета! — завопил Оскар, вцепившись руками в приборную доску. Серега молчал.
— Ну! Нам конец?! — продолжал вопить несчастный пассажир. Летчик шумно пыхтел, а МиГ твердо летел навстречу смерти. Ракета быстро сглатывала расстояние, лежавшее между ними, а «Игл» мчался следом, как охотник, издали следящий за собакой, атакующей лису. Индикатор отсчитывал километры, оставшиеся им на этой земле. Когда их осталось пять, МиГ тяжело прокрутился вдоль своей продольной оси, отваливая вправо-вниз. Ракета, ревущая от негодования, промахнула мимо, закрутила широкую петлю, чтобы снопа нацелиться на жертву.
— Если это «Сайдуиндер», мы останемся целы! — закричал Серега. — Он сожрет топливо прежде, чем сможет нас прижучить.
Их МиГ отлого спикировал вниз, а ракета быстро настигала цель. Ее опять обманули! Самолет сделал горку, рванув к солнцу, в то время как ракета, жертва своей слишком большой скорости, пролетела дальше. Она попыталась вновь броситься в погоню, но… Двигатель заглох, и ракета упала на далекую землю, как какая-нибудь вульгарная бомба.
— Есть! Увернулись! — кричал Оскар, легонько подпрыгивая в кресле. Серега взбулькнул, как человек, ушедший в трясину. Ему было не до радости. «Игл» стал уже чертой на экране дисплея, а из-под его крылышка высверливала небо еще одна ракета! Оскар успел только испугаться, но Серега сумел среагировать. Он поймал надвигавшуюся сверху черту в рамку прицела и нажал кнопку. Это была гашетка пушки, чьи снаряды выбрасывались в воздух с чудовищной скорострельностью. Их было так много, что один угодил прямо в ракету. Впереди вырос огненный шар, закрывший полнеба и вражеский самолет. Оскар непроизвольно отвернулся. Он, однако, не зажмурил глаза и увидел потрясающую картину. На поверхности левого воздухозаборника мелькнула искра, оставившая вмятину, а из закопцовки плоскости вырвало кусок передней кромки. Мимо стекла со скоростью полтора километра в секунду промелькнула черная молния. Оскар изо всех сил изогнулся и смог разглядеть врага: на ярком фоне неба вниз уходил самолет, очень похожий на их — два киля, два двигателя. Из левого валил дым.
— Мы целы! — заорал теперь Серега. — Ему нас уже не достать!
— А ты в него попал, между прочим.
— Да ты чё!!! — тоненько взвизгнул летчик. — Точно, — добавил он уже спокойнее. Наверное, переключил радар на заднюю полусферу и увидел дымный след.
— И он в нас тоже попал, но не так метко, как ты. — Оскар вдруг подумал: пролети снаряд чуть левее, их прикончила бы собственная ракета, которая находилась на самом краю плоскости в держателе. Им пока что ужасно везло!
