16. НОВЫЙ ДРУГ

— Ты ха-ык-роший парень!! — напрямую заявил Рихард, когда они, качаясь и держась друг за друга, вышли из «Альбы Регии». Он хотел сказать еще что-то, но отвлекся, пытаясь ущипнуть проходившую мимо девушку в короткой юбочке, и забыл все слова. Оскар с трудом удержал промахнувшегося немца от падения.

— Не лезь к старушке, — промямлил он. Говорить было очень трудно: Энквист изо всех сил старался контролировать руки и ноги, поэтому на язык сил уже не хватало. Все вокруг вертелось и прыгало, асфальт страстно желал двинуть ему в челюсть, а стены — съездить по макушке. Несмотря на это, Оскар мужественно вел почти уснувшего собутыльника и при этом еще пытался надеть на него очки.

— Что это за город!!! — заревел вдруг раненым медведем немец. Он пытался выпрямиться, но ему пришлось изогнуться дугой, чтобы сохранить равновесие. — Мю-юихен — вот город!! Вот такой город!

Он резко развел руки, ударив Оскара по затылку. Энквист повернулся к нему, поводил пальцем перед носом и попытался немного сдвинуть трясущиеся конечности немецкого патриота.

— Вот… поменьше…

— Нет!! — снова зарычал Рихард. Редкие вечерние пешеходы пугливо оглядывались и прибавляли шагу. — Мюнхен — это о-го-го!!

— Щас… — Оскар качнулся и схватился за руку собутыльника, чтобы не упасть. — Я все знаю. Мюнхен — это город в Баварии, где в лесах много диких абизян. Вот таких.

Он оттопырил уши и выпятил нижнюю губу.

— Хи-хи-хи — тоненько засмеялся Рихард. — Ты пьяный дурак! В Баварии нет абизян, ик! Их всех зверски убили. А ты… ты похож па маленькую абизянку!!!

Горбясь от смеха, он обнял Оскара за плечи своими мощными руками и поволок вдоль Непкёзи.

— Ты такой же грязный, как они, — продолжал обезьянью тему Рихард. — Нужно тебя помыть. У меня дома есть ванна.

Качаясь и болтая все более и более несусветную чушь об обезьянах, они пересекли пару улиц, прошли под аркой и исчезли в подъезде. На третьем этаже пьяницы занесли друг друга в однокомнатную квартиру со стенами из негорючего пластика, с бронированными ставнями на окнах и — о, чудо или пьяный бред? — маленькой ванной с горячей водой. Немец затолкал Энквиста внутрь и сказал ему напоследок:

— Грязный не выходи — убью!

Некоторое время Оскар глупо ощупывал розовый кафель, чистенькие, заставленные красивыми баночками и коробочками полочки, блестящие краны и свежие полотенца.

— Может, у меня уже белая горячка? — спросил он грязную небритую рожу в зеркале, наслаждаясь горячей водой. Однако пусть это даже бред, нужно успеть им насладиться. Оскар забрался в полную ванну и лежал в ней, пока не понял своим пьяным разумом: еще чуть-чуть — и он уснет. Тогда он с ожесточением отскреб столько, сколько смог, грязи со своего похудевшего и окрепшего тела. В стене обнаружилась микроволновая сушилка, позволившая ему выстирать всю одежду. Потом Оскар долго отскребал грязь уже от стенок ванны. Как он ни старался, в ванной комнате осталось предостаточно следов его вторжения. Обреченно вздохнув, он вышел наружу: чистый, свежий, почти трезвый, похожий на пирата в своей черной повязке на глазу.

— Ага! — пробормотал развалившийся в кресле Рихард. Он тоже изрядно протрезвел, а потому сидел малость угрюмый и растерянный. Оскар мог дать голову на отсечение: его новый знакомый сейчас усиленно соображал, на кой он притащил себе в квартиру этого неприятного типа.

— Дать таблетку от головной боли? — спросил немец наконец.

— Да пет, я не мучаюсь похмельем. Просто немного шумит в голове.

— И качает.

— Да? Надеюсь, не сильно. — Оскар махнул рукой. — А, все равно, пустяки! Скажи лучше, я действительно только что помылся горячей водой, или мне привиделось.

Рихард довольно осклабился:

— Это чистая правда, старый алкоголик. Кстати, грязным ты выглядел помоложе.

Оскар огорченно вздохнул:

— Что поделать, приходиться жертвовать чем-то ради чистоты тела… Это твоя квартира, дружище?

— Нет, конечно. Кто бы мне дал такую, подумай своей свежевымытой башкой? Квартира — моей венгерской бабы. Ее отец был какой-то шишкой в правительстве, спасибо ему, покойничку.

— Хорошо устроился.

— Это было не трудно. Баб с пустыми квартирами тут сколько хочешь, и каждая смотрит на тебя голодными глазами — только выбирай. Неужели тебе еще не сподобилось столкнуться с парочкой?

Оскар склонил голову, пытаясь изобразить смущение. Не рассказывать же ему прямо с ходу, что лучше спрятаться в трущобах, чем кидаться в объятия дамочкам, многие из которых, наверняка, связаны с контрразведкой.

— Я слишком стар, чтобы вот так, напрямую…

— Тебе же хуже, — философски изрек Рихард, доставая из маленького холодильника две бутылки пива. — На вот, полечись немного этим!

В прихожей пискнул замок, и в квартиру ворвалось милое существо лет двадцати пяти.

— Привет! — воскликнула девушка радостно. Она вошла в комнату, где обнаружила Оскара, и улыбка сразу слетела с ее пухлых губ.

— Кто это? — тревожно спросила она дрожащим голоском и быстро-быстро заморгала.

— А хрен его знает, — почти честно ответил Рихард. — Угостил меня пивом, а я дал ему помыться. Ты ведь не против?

— Нет, — ответила девушка. Дрожь в голосе исчезла, сменившись настороженностью в глазах. Нет, не настороженностью — это был взгляд ребенка, который боится, что взрослые отберут у него любимую игрушку.

— Пожалуй, я пойду. — Оскар встал с кресла и, осторожно обойдя парочку, двинулся к двери. Сзади послышались шорохи и неразборчивый шепот, а потом немец выбежал на площадку следом за Энквистом.

— Эй, мистер Швед, не сердись на Магди, — Рихард говорил шепотом. — Она все время боится, что придет незнакомец и увезет ее любимого Рихи назад в Баварию. Ну, ты знаешь, она не из тех, кто может вечером выйти и пойти с пьяным солдатом. Если я уеду, она останется одна, вполне возможно навсегда.

— Что ты оправдываешься? Я не твой отец. — Они вышли и остановились у подъездной двери. — У тебя даже голос изменился. Ты ее любишь?

— Не знаю. Скорее, с моей стороны это романтическое увлечение. Но, как ты уже сказал, не твое дело.

— Хорошо. До свидания, Рихи. Я еще зайду.

— Зачем? — Немец закурил, окутавшись клубами дыма, скрывшими его лицо. Оказывается, на улицу уже спустилась темнота, а фонари не работали даже в этом приличном квартале.

— Я тебе потом скажу, если хочешь, конечно. Мне нужна помощь человека, который немного владеет ситуацией здесь, в Секеше.

— Я просто бью баклуши. Не жди от меня никакой помощи, приятель.

— Ну, сегодня ты мне легко помог найти бар и опустошить карманы.

— А, ты вон о чем! Если есть лишние золотые, то конечно, милости просим. На подобные штуки я мастак…

— Договорились. Не знаю, как скоро я смогу зайти. Увидимся.

— Как скажешь.

С этим они разошлись. Оскар долго пробирался темными пустыми улицами, старательно прячась от патрулей и подозрительных темных фигур, вполне могущих оказаться грабителями и убийцами. Мысли его текли в одном направлении — не совершил ли он роковой ошибки сегодня. Можно ли работать с Рихардом в открытую или хотя бы получить от пего наводку? Черт знает. По крайней мере, этот вариант легче и содержит меньше риска, чем многие другие. Пока все идет нормально. Бог даст, дельце выгорит.

Следующие три дня Оскар посвятил скрупулезной слежке за своим новым знакомым. Ему хотелось верить, что делал он это более профессионально, чем венгры. Каждый день с утра до вечера Рихарда пасла команда из трех человек, которые не оставляли его без внимания ни на мгновение. Немцу, казалось, до этого нет дела. Оскар чертовски изматывался, так как ему приходилось наблюдать разом за всеми четырьмя. За время слежки он истоптал ноги до кровавых мозолей, нажил себе головную боль от недосыпания и спалил на солнце нос. Однако все усилия стоили того, чтобы он их потратил: к вечеру последнего дня Оскар на восемьдесят процентов уверился, что Хотцендорфер не работает на венгерскую контрразведку. Остальное он решил оставить на милость божью.

Солнце склонялось к крышам домов, бросая на грязные окна густо-золотые лучи. Оскар стоял у подъезда, прислонившись к шершавой пластобетонной стене и глядя на кувыркающихся в небе голубей. Рихард должен был с минуты на минуту вернуться с теннисного корта, где он убил больше часа времени с какими-то толстыми греками. Оскар решил дождаться его около дома.

Наконец, Рихард не спеша вышел из-за угла. Издали приметив, кто ждет его у родной двери, немец взмахнул рукой.

— Здорово, приятель! — крикнул он довольно дружелюбно. То ли сегодня он выиграл, то ли просто на него нашло хорошее настроение.

Оскар галантно снял шляпу:

— Как дела? Как подруга?

— Все окей. А как у тебя дела?

— Немного устал и опечалился… Кое-какие проблемы, знаешь ли.

— Ого! Неделю в городе, и уже проблемы! Быстро ты. — Рихард приглашающе взмахнул рукой в сторону подъезда. — Прошу!

— Нет, давай поговорим здесь. Немец взметнул вверх брови:

— А что такое? Может, мне об этом и не захочется говорить?

— Может быть. Скажу сразу, чтобы не было недоразумений: речь идет о больших деньгах. Ты заинтересован?

— Никакие, даже самые большие деньги не принесут пользы мертвому человеку. Но ты можешь начать. Я надеюсь, что быстро соображу, стоит ли мне совать нос в твои дела.

— Ты знаешь, я приехал сюда не прохлаждаться, как некоторые, — многозначительно начал Оскар. Рихард скептически хмыкнул. — Я… скажем так, коммивояжер и привез на продажу товар, вернее, образец. Если нужным людям понравится и у них найдется нужная сумма, я заключаю сделку и от моего поставщика идет целая партия товара.

— Ага, вон в чем дело! Похоже, я могу помочь тебе с консультацией.

— Сколько? Договоримся сразу.

— Нет, я не буду называть сумму. Давай лучше процент со сделки.

— Как скажешь.

— И сделка идет через меня. Продавец — мой, его буду знать только я. Ты — поставка, я — сбыт. Согласен?

— По рукам.

— Тогда главное: что же у тебя в черном коммивояжерском чемоданчике. Здесь очень своеобразный рынок, дружище. Никто не хочет покупать себе бриллианты или унитазы из золота.

— Неужели я показался тебе настолько глупым, чтобы привезти сюда подобное дерьмо? Мои поставщики торгуют оружием нового поколения. Пока ассортимент невелик, но перспективы многообещающие. На настоящий момент я могу предложить лазерный пистолет — небольшое оружие ближнего боя… — Оскар собирался наворотить побольше фантастической чуши о своем псевдотоваре, но увидел, что в этом нет необходимости. Если бы молния вдруг ударила рядом с ногой Рихарда, тот побледнел бы не так сильно. Пальцы его судорожно сжались, сминая сигарету, а лицо превратилось в маску растерянности и недоверия.

— Что? Что ты сказал? — выдохнул немец и закашлялся дымом, который только что с наслаждением вдыхал. Оскар, улыбаясь, глядел па сиявшие красные нимбы над крышами домов. Солнце садилось, а Рихард пытался снова научиться говорить. Сначала ему удавались только короткие выдохи и всхлипывающие вздохи. — Ах-м… И кому ты хотел это продать?

— Не знаю. Венгрия сейчас находится в катастрофическом положении. С ее правительства можно содрать хорошие деньги за оружие, которое может переломить ход войны. По крайней мере, так думают мои боссы.

— Ты с ума сошел!! — воскликнул Рихард, по-детски нелепо взмахнув руками. Тут же он заговорил срывающимся шепотом. — Никогда больше не произноси тех слов, которые ты говорил, если хочешь еще немного поносить на плечах свою старую башку!

Щеки немца покраснели так сильно, будто он был ребенком, а матушка поймала его за подглядыванием за принимающей душ старшей сестрой.

— Но почему? — ловко изобразил удивление Оскар.

— Неужели ты ничего не слышал? Наверное, хочешь играть со мной в игры?

Рихард вдруг разъярился и схватил Оскара за грудки. Легко стукнув Энквиста спиной о стену дома, немец по-змеиному зашипел ему в ухо:

— Слушай, старый дурак, весь мир знает, что в Венгрии уже стреляли из лазерных пистолетов или чего-то подобного! Не говори мне, что как раз в это время ездил проведать дедушку в глухую альпийскую деревню! Если кто-то из тех тварей, что пасут меня с утра до вечера, услышат наш разговор, то через полчаса нас обоих подвесят за ребра в местном застенке.

— Но я в самом деле не знаю, о чем ты говоришь! Мы, согласись, имеем веские причины изолироваться от мира.

— Два месяца назад банда румынских диверсантов напала на поезд с венгерским правительством. Из поезда в них сделали несколько выстрелов из лучевого оружия, но кто это был, никто не знает. Зато все хотят узнать, любой ценой. — Рихард встряхнул Оскара уже гораздо сильнее, больно стукнув о стену затылком. — И я тоже!

Легко, как куклу, немец втащил Оскара в подъезд и затолкал под лестничный пролет за кабиной неработающего лифта. В руке его очутился пистолет, нацеленный Энквисту прямо в лоб.

— Теперь говори все, что знаешь! А не то… Оскар тихо рассмеялся. Этот парень был его, весь, с потрохами. Осталось немного постараться.

— А не то что? Ты меня убьешь? Или станешь больно пытать? Бить и калечить? Но тогда я не скажу ни слова. Я немного солгал тебе в начале нашего разговора. У меня нет с собой образца — я явился не продавать его, а найти негодяя, который украл у нас прототип и до сих пор жив. Я должен найти его или умереть в поисках этой твари. Тогда следом пойдут другие, но тебе уже их не узнать! — Оскар постарался говорить визгливее и надеялся, что именно такие интонации выдают фанатиков. Рихард, рыча, взвел курок. — Подожди! Давай вместе искать этого человека — это единственное, что я могу предложить. Когда мы найдем предателя, я сведу тебя с боссами. В конце концов, мы собираемся торговать нашим оружием. Нам, действительно, понадобятся торговые агенты.

Немец покачал головой:

— Ах ты, гнилой обманщик! Сейчас я понаделаю из тебя сосисок.

— Давай, делай! Поделом мне, связавшемуся с таким глупцом, как ты. За мной придут более удачливые и разумные и довершат святое дело мести! — Оскар взвизгнул, и это уже было не притворство. На мгновение ему показалось, что милый парень Рихи действительно нажмет на спусковой крючок. Но немец вдруг изо всех сил ударил кулаком левой руки по двери лифта, оставив там изрядную вмятину. Из горла его в который раз вырвался рык.

— Хотел бы я знать, что мне делать!!

Он опустил пистолет и выпрямился. Энквист, все еще сидя под лестницей, потер шею. Кажущийся опустошенным, немец понуро спрятал оружие обратно за пояс. В подъездной темноте Оскар не мог разглядеть выражения на его лице, но это уже не было важным. Нужно было решительно брать контроль ситуации в свои руки.

— Не стоит так отчаиваться! — жизнерадостно, хотя и слегка хрипло сказал он, вылезая из-под лестницы. — Мне так кажется, что тебе просто повезло. Вдвоем нам по силам сделать гораздо больше, чем поодиночке. Откуда ты берешь сведения?

Немец понуро отвернулся. Как видно, он был из тех личностей, которые даже в случае очевидной выгоды для себя с трудом идут на уступки. Наконец, он ответил:

— Магди… Она работает в госпитале для высших чинов правительства. Там лежат важные люди, и они бывают довольно болтливы.

— Остается только половчее вызнать новости у девушки? Отличная работа. Минимум риска, хотя и информации тоже минимум.

— Лучше минимум, чем никакой. Слушай, на кого ты работаешь?

— А тебе будет легче, если узнаешь? Я же сказал: найдем «стрелка» и я отвечу на твои вопросы… Значит, ты считаешь, что более радикальные методы разведки слишком опасны?

— Они самоубийственны. Я-то уж знаю, сколько таких смелых здесь перестреляли за два месяца.

— Но тогда, может быть, стоит пока поискать с противоположной стороны?

— То есть?

— Не у тех, которые стреляли, а у тех, в которых стреляли?

— Такой глупой мысли мне не приходило в голову!

— Ну и зря! Иногда очень полезно мыслить нестандартно.

— В любом случае, их нам не найти. Кого не убили при налете, того уже нашла полиция — не нам с ними тягаться.

— Ну, надо же, такой молодой и такой пессимист! Этих, с другой стороны, гораздо труднее найти, но наверняка легче разговорить.

— А, что они могут знать!

— Ладно, ты как хочешь. Тебе, конечно, очень удобно сидеть здесь и ждать, а я попытаюсь развить свою мысль. Будь добр, расскажи мне все подробности, какие знаешь.

Немец насупился и засопел, суча руками.

— К черту. Я тоже в деле. Когда мы начнем?

— Переживания сегодняшнего дня меня слишком утомили. Завтра утром приходи на Палотаи, кабачок «Бездонная кружка». Я буду тебя ждать. — Развернувшись, без слов прощания, Оскар быстро пошел прочь. Придет он завтра или нет, а если придет, то не с группой ли вооруженных людей в форме? За углом Оскар резко свернул в подворотню, обежал два дома и вышел на наблюдательную позицию. Хлопоты для него еще не кончились, если он хоть немного хочет жить. Предстоит утомительная ночь слежки за обиталищем Рихарда. «Будет немного обидно, если он проведет ее напрасно и немец окажется тем, за кого себя выдает, не так ли?» — спросил Оскар сам себя и усмехнулся. От таких обид надо получать удовольствие.