Глава 21.
— Вот ты скажи, Толян, — обращался пьяный майор Булдаков к такому же пьяному капитану Малинину, — гений я или идиот?
Оба сидели в полпервого ночи на квартире у Олега Палыча и обсуждали последние новости.
— Я тебе, Олег, скажу как на духу: ты не идиот, — сообщил Малинин, ковыряя вилкой в банке тушенки, — но и на гения, извини, не тянешь!
Закуска кончилась, а будить Светлану не дозволяла совесть. К счастью, военные — самые неприхотливые люди на свете, за исключением шерпов Катманду, которые в голодный год едят снег с восточного склона Эвереста.
— Ты говори! — тыкал пальцем в стол майор, — как бы ты поступил на моем месте?
Беседа эта происходила через несколько месяцев после посещения Базы крестоносцами. На дворе стоял и никого не трогал месяц декабрь, все прогрессивное человечество готовилось к встрече нового, черт знает какого года, а у врат мирной цитадели вдруг загудели трубы совершенно левых «человеков». В городок вкатили послы королевства Франко с небольшой, но пышной свитой.
Норвегову вручили верительные грамоты, и весь посольский поезд склонился в церемониальном приветствии. Недоуменно-растерянный взгляд посла устремился на стеклянный стек в руке Константина Константиновича, внутри которого какой-то умелец выгравировал джентльменский набор: бутылку и огурец.
Полковник знал по-французски раз в пять хуже, чем Шура Лютиков на латыни. Он тупо уставился в грамоту и по виду королевской печати определил, что перед ним «документ». Затем выпалил единственное слово относящееся к делу:
— Бонжур! — вышло вполне достойно.
Посол, определив что у полковника трудности с языком, пропел на приличном русском:
— Я, с позволения сказать, владею вашим языком довольно хорошо.
Последовал обмен приветствиями, в ходе которого выяснилось, что король Франко предлагает обменяться послами. Людовик Девятый наслышан о Граде Бобра от Великого комтура тевтонского ордена, посещавшего недавно Париж по пути в Каталонию. Посол вращал головой точно филин на насесте, рассматривая диковины иной цивилизации.
— М-га! — пробубнил Норвегов и поскреб затылок, — если мы пошлем послов, простите за каламбур, во все Великия и Малыя, то с кем я буду проводить посевную?
— Но ведь вам необходимо сношаться с внешним миром, — настаивал посол.
— Пусть только сунутся, — пробурчал замполит, — а мы уж их высношаем!
В разговор влез Булдаков.
— Товарищ полковник, а ведь это можно централизовать!
— Как так? — встрепенулся Норвегов.
— Сделать Париж нашей западной столицей, и поместить там одного посла на Францию, Германию, Испанию, Италию, Англию и эти, как их… Фарерские острова!
— Как… вашей северной столицей? — ахнул посол. Майор приветливо сделал ему ручкой.
— Не дрейфь, как там тебя, Жан…
— Граф Шарль де Лавинье! — посол поклонился.
— Мерль де Монпасье! Просто, в Париже будет одно посольство на всю Европу.
— Шарль де Лавинье! — насупясь повторил посол, — не знаю ни о каких Вропах.
— Ладно, Борль! — примирительно сказал Булдаков, — если ты одним духом выговоришь мое звание и ФИО, то я подарю тебе мотоцикл. Представляешь, такой маленький, а уже — мотоцикл!
— Хватит, Палыч, воду в ступе толочь! — прервал его Норвегов. — ты, такой умный, и поедешь послом!
— Я не могу! — заявил Олег Палыч, — я не знаю французского!
— Выучишь по методу Илоны Давыдовой! — безапелляционно заявил полковник.
— Он скорее сделает все по методу Кутузова, — пропищал из угла замполит.
— Это еще как? — удивился командир.
— Увидите — через год вся Франция по-русски говорить будет!
— Горошин! — указал на него пальцем Булдаков, — что-то ты со мной давненько не боксировал. Я тебе, сволочь, устрою после приема сеанс тайского бокса! Однозначно!
— Успокойтесь! — прикрикнул на них Норвегов и, обращаясь к послу, сказал:
— Не обращайте внимания! Они не всерьез! На самом деле они друзья. Друзья! — повторил он с нажимом, глядя в упор на виновников словесной перестрелки.
«Корефаны» угрюмо переглянулись и обнажили в усмешке клыки.
— У нас то же самое, — улыбнулся посол, — недавно двое фаворитов потасовку устроили прямо в тронном зале… скажите, мосье полковник, у вас военное правительство?
— Хуже! — фыркнул Норвегов, — у нас почти нет гражданского населения.
— А почему вы не маршал? — задал посол очередной вопрос.
— В истории, граф, случается и такое, что половина мира находится под властью дебила-ефрейтора.
Шарль де Лавинье не понял ровным счетом ничего, но услыхав слово «дебил» на всякий случай сделал умное лицо.
Некоторое время Булдаков еще вяло сопротивлялся, а Норвегов его уговаривал. Посол шальными глазами глядел то на одного, то на второго. Фразы которыми обменивались собеседники были ему практически непонятны. Наконец он взмолился:
— Прошу вашего дозволения пройти в свои покои. Мы очень устали с дороги…
… — Какие там покои! — пьяно хихикнул Булдаков, — переоборудовали им немного старую казарму и адью! Строят резиденцию этим лягушатникам! По-моему, им с головой хватило бы и коровника!
Малинин налил еще по одной.
— Все-таки, едешь?
— А что остается делать! — он начал загибать пальцы, — полковничья должность, бургундские и шампанские вина, наконец, исполнится мечта детства — увидеть Париж и сдохнуть! Пьем!
— А тебя там не кокнут?
— Норвегов мне дает двадцать ребят, четыре БТРа с примочками, четыре бензовоза (заправимся у вышки) и пять УАЗ-469. С горючим, правда, туговато. Придется закупать нефть у мавров или у румын, и самим производить крекинг.
— Чего?
— Процесс превращения нефти в ее производные: бензин, керосин, солярку, мазут. Точнее не знаю.
— Ну и умный ты мужик, Палыч! — с пьяным восторгом произнес Анатолий Алексеевич, — тебе бы ротой командовать!
— Еще понтон нужно захватить, — продолжал подсчитывать Олег Палыч, — мосты там хреновые — ни в жисть не выдержат «Урала» с полной нагрузкой.
— Полгородка увозишь, — покачал головой Малинин, — а как семья?
— Со мной, конечно! — не раздумывая ответил майор, — все-таки Париж! Малыша тоже в свет выводить пора. Парню двенадцатый год пошел — большой уже. А если заболеет — тут как тут Починок. Тоже с семьей. Многие солдаты с семьями — жены не пускают так. Говорят, организуете какой-нибудь Пляц Пигаль.
— Повезло нашим мужикам, что вся эта фигня приключилась в субботу. К многим жены приехали — теперь и служба не в тягость. Ты вот что, Олег, загляни ко мне завтра. Дам презервативов. Береженого бог бережет, а у этих немытых можно любой набор подхватить.
— Иди ты, Алексеич! Мне жены хватает. Это ты у нас ловелас.
— Ах да! Ты же не ходок! Это я своей Людке с каждой встречной-поперечной изменяю.
— Зачем ты тогда с ней живешь, прости за любопытство?
— Удобная она, стерва: накормит, постирает, спать положит и сверху ляжет. У нас с ней все хорошо, во всех смыслах. Очень хорошо!
— Тогда что ж ты все налево поглядываешь?
— Кобель я, батенька. Выпьем!
— Давай, Толян, на посошок! Когда еще свидимся… Пять лет мне там торчать, да в таких вредных условиях, что впору потом на пенсию! А молока за вредность не обещали…
— Не плачь, Палыч, — утешил его капитан, — все образуется. Давай, глотай!
— А может мне сбежать? Поселюсь у ратиборовского тестя в чащобе! Будем вместе колдовать, травы собирать, зелье приворотное варить… А?
— Ты такой повар, Олег, что зелье у тебя получится только отворотное. Езжай! — Малинин залпом выпил рюмку, сполоснул ее в раковине и ушел не попрощавшись.
* * *
— Что вам там еще необходимо будет, Палыч? — спрашивал на следующее утро Норвегов, — необходимо, а не на всякий пожарный. Нужно скорее отправляться, пока снег не повалил.
— Дизельную электростанцию, «Урал» картошки, и давайте Мухина впридачу, — голова у Олега Палыча работала с перебоями — сказывалось похмелье.
— Ваш дизель сожрет все запасы топлива за полгода, так что тащить его с собой не имеет смысла, — Константин Константинович глубокомысленно осмотрел носки своих сапог, — электричество, тем не менее, необходимо. У нас есть несколько портативных установок для получения электроэнергии. Восемнадцать киловатт одна. Явление распада урана-238/235. Слыхал небось? Возьмите две, да внимательно изучите инструкцию, черти! Только попробуйте мне сотворить атомную бомбу, руки повыдергиваю! Мухина берите — ему все равно, где водку пить.
— Спасибо, товарищ полковник, — прижал Булдаков к сердцу кулачки со стесанными костяшками.
— Служу Советскому Союзу! — буркнул командир базы, — связь будем поддерживать в КВ — диапазоне. В вашем распоряжении машина с трансивером и набором ЗИП к нему. Вроде бы все. Нет, не все! Приказ о вас уже подписан, так что поздравляю вас, подполковник! Можете быть свободны.
Булдаков отдал честь и вышел из кабинета. Перед штабом его дожидались двадцать «орлов», с которыми ему предстояло следующие пять лет делить радости и невзгоды. «Орлы» испытующе смотрели на шефа.
— Вы не знаете, мужики, птицам деньги нужны? — задал он чапаевский вопрос личному составу. Мужики вразнобой пожали плечами.
— Так вот, орлы, зарплату я вашу пропил, факт на лицо, или, по-японски, хрен на рыло! Но КАМаз картошки будет наш. И чтобы никаких Rebellions in Dreamland! Freedom for us all!
— For us all! — хором подхватили «орлы» любимую песню майора.
— А теперь за работу! Рота Уточки соберет и погрузит весь хозинвентарь и ваш скарб. Наше дело — оружие и иже с ним. Повторяю, «иже», а не «хрен».
Майор проводил взглядом рассыпавшийся людской ком и решил зайти домой — закрепить на территории погон символы нового звания. Радостно насвистывая, он поднялся по лестнице на свой четвертый этаж и, подойдя к двери, решительно нажал кнопку звонка. Дверь молча отворилась. Олег Палыч понял, что предстоит словесная перестрелка, и уже с меньшей решительностью продолжил движение в квартиру. Стащив сапоги он покорно поплелся на кухню, где уселся на табурет. Вытащил из кобуры ПСМ, дослал патрон в патронник и, сняв с предохранителя, поднес дулом к виску.
— Прекрати немедленно! — завопила супруга, — я два часа назад здесь все убрала! Если хочешь стреляться — иди в сортир: туда я еще не добралась!
— Облом! — констатировал новоиспеченный подполковник, — пробуем запасной вариант.
Он разрядил оружие и сунул его обратно в кобуру. Затем опустился на колени и прижался лицом к тому месту на теле жены, в котором сходились ее стройные ноги.
— Олег, кончай! — задергалась Светлана, чувствуя жаркое дыхание мужа не последним по чувствительности местом, — не смей меня возбуждать! Я еще не закончила с тобой ругаться! Ой! Не кусайся, извращенец! Отползи!
Минуту спустя супруг сидя на табурете выслушивал стенания своей дражайшей половины.
— Какой черт тебя дергал за язык? — ворчала она, — мало того, что непонятно, в какой мы ад провалились, так еще и тащиться всей семьей в этот средневековый Париж!
— Не волнуйся, Светик! Ванны уже придумали. Будешь мыть свою… голову в ванной. Мраморной, к тому же. Роскошь, не надо баловаться!
— Хороша роскошь! А чума, проказа?
— Починок опрыскает этот городок средством от чумы, проказы, сифилиса и колорадского жука! Аэрозоль такой специальный есть… Не помню, как называется… мудреное слово.
— Случайно не стрихнин? — едко поинтересовалась Светлана.
— BZ канцерогенный! — обиделся подполковник, — я человек военный. Куда пошлют, туда я путь имею. В Камбоджу хоть, хоть в Новую Гвинею!
— А нахрен тебя не посылают?
— За это можно по вые! Разве если в… — он покосился на супругу, — а что, идея!
Она настороженно посмотрела на него.
— Не подходи ко мне, самец! Мне собираться нужно. А о ребенке ты подумал? Ведь это твой сын! — Олег Палыч глянул на жену сумасшедшими глазами.
— Да? — с подозрительным спокойствием осведомился он, — а я думал, дурак этакий, что он наш общий! Можешь оставаться, никто тебя не неволит. А мы с Дениской уезжаем.
Он вышел, по-военному четко и громко хлопнув дверью.
— Олежка! — заорала дурным бабьим голосом Светлана, бросаясь к двери.
Палыч кубарем катился по лестнице, громко чмыхая носом и сплевывая, словно обожравшийся верблюд. Он всегда подозревал женщин в вероломстве и уже ничему не удивлялся. Он будет сильным и ни за что не покажет, как ему плохо. Сердце вот только что-то зашалило… Подполковник умерил прыть и, нацепив на лицо маску непроницаемости, зашагал к штабу.
… Она вернулась в квартиру и села, всхлипывая, на тахту. Как видно, не одного мужа черт дергает за язык.
Олег Палыч тяжело переживал разрыв с первой женой, убежавшей от него к какому-то «новому» вместе с шестилетним сыном. Он много пил и только чудом держался на службе.
Однажды, с перепою, естественно, капитан Булдаков глядя в телевизор увидел новую ведущую одной из популярных телевизионных программ. Ведущая была как две капли воды похожа на его прежнюю жену: прическа и манера разговора, черты лица, форма носа и даже крохотная ямочка на подбородке.
— У тебя, Олег, глюки! — торжественно поздравил он сам себя, — пора лечиться.
Утром он встал, принял душ, побрился и, зайдя на кухню, вылил всю водку в раковину. Достал из холодильника пару пива и долго сидел за столом, разглядывая свадебную фотографию. Затем, когда пришло время, нарисовал свинцовым карандашом себе рога, а бывшей жене — хвост. Плюнув на это произведение искусства, он ушел в зал, включил телевизор и уселся в кресло, ожидая ежедневной программы «Образ героя нашего времени».
На экране появилась вчерашняя дама в брючном костюме и нахально посмотрела на капитана из-под пушистых, как хвост ангорской кошки, ресниц.
— Пся крев! — пробормотало измученное существо в кресле, — абсурд!
Для порядка, он ущипнул себя за ягодицу и, морщась от боли, попытался вникнуть в суть беседы. Шла какая-то политическая полемика. Трети слов, употребляемых в разговоре, он не знал, треть позабыл, а оставшаяся треть не создавала достаточного плацдарма для осознания тонкой натуры Светланы Ворониной — он прочитал в титрах ее доброе имя.
— Фиг ли тута думать? — спросил он у рыбок в аквариуме, которые вот уже полчаса опасливо косились на него. Граненый стакан с пивом треснул в решительной руке и на пол полилось, — ехать надоть!
От отпуска у него оставалось двенадцать дней. Затруднений с поездкой не было ни денежных, ни семейных. На следующее утро он уже подъезжал на «двойке» к первопрестольной, златоглавой и белокаменной. Москва встречала его неласково: хмурое небо плевалось сгустками дождя, а от запахов вокзала на капитана напала такая тоска, что впору было завыть.
Спускаясь в метро, Олег Палыч вдруг увидел, что на него бежит здоровенный бугай, прижимая к груди дамскую сумочку, а за ним следом несется женщина лет тридцати пяти с воплем «ворюга». Когда битюг поравнялся с ним, капитан схватил его за руку, одновременно сунув коленом «под дышло». Взяв сумочку, Булдаков протянул её всхлипывающей женщине.
Поток слов благодарности прервал грубый пинок в плечо. Повернувшись, он увидел двоих омоновцев с типично бычьими шеями, лошадиными мордами и поросячьими глазками.
— Не, ну глянь ты, Масёл, на этого Рэмбо! — обратилась одна жертва вивисекции к другой. Тот, которого назвали Мослом, шлепнул дубинкой по ладони.
— Нарушаешь, мужичок! — проскрипел он питекантропьим голосом.
— Где вас сделали? — изумился Олег Палыч, вмиг забыв при виде такого чуда природы собственные житейские неурядицы.
— Щас узнаешь! — пообещал первый, делая стремительно-неуловимое движение дубинкой.
— Дебилы! — констатировал капитан, столкнув их лбами, точно чугунных болванчиков. Переступив через тела, он растворился в улыбающейся толпе.
Через бывшего одноклассника, а нынче канцелярской крысы ФСК, Булдаков выведал адрес Ворониной. Пригубив для храбрости пару рюмок коньяку, Олег Палыч покинул гостеприимного приятеля и отправился по указанному адресу.
Светлана жила в большом шестнадцатиэтажном доме по Волоколамскому шоссе. Небрежным движением руки капитан открыл кодовый замок на подъезде и вошел в лифт. Поднявшись на шестой этаж, он решительно подошел к двери в ее квартиру и позвонил. В буржуйской металлической преграде щелкнул замок, она отворилась, оттуда вышел черный сволочара-кот и принялся наводить глянец на капитанских сапогах.
— Здорово, Финогеныч! — вежливо сказал он животному, мягко отстранил его и вошел в квартиру.
Апартаменты оказались двухкомнатными. В передней, на кожаном диванчике сидела зареванная хозяйка.
— У вас в Москве что, бандюги повывелись? — спросил крайне удивленный гость.
— Но вы же не бандюга, — ответила Светлана, — и вообще, я думала, что это мама. Кто вы?
— Нечто среднее между вашей мамой и бандитом. Честь имею представиться: командир отдельной диверсионно-карательной роты капитан Булдаков! — у хозяйки отвисла челюсть.
— Зачем же я понадобилась диверсантам-карателям, можете ответить?
— Запросто! Но сперва скажите, что является причиной вашего ненастного настроения?
Светлана с интересом разглядывала посетителя.
— Да вы присаживайтесь! — подождав, пока неожиданный визитер усядется в кресло напротив, она заявила:
— Меня выпирают с работы! Кому-то из руководства я не нравлюсь… Козлы!
— Аплодирую. Паника в зале! — фыркнул капитан, — покажите мне этого антипата, и я с удовольствием им позавтракаю.
Булдаков мысленно поздравил себя с тем, что его две мечты различались сантиметров на пять в росте, да у Ворониной отсутствовало штук сорок веснушек, которые были рассыпаны по лицу первой жены, создавая этакую спираль Архимеда.
— А вы, капитан Булдаков, зачем пожаловали, собственно? Сидите в своем теплом свитере, а я тем временем сгораю от любопытства. Кто вы на самом деле? — Олег Палыч поднял руки вверх.
— Сдаюсь. Быстро же вы меня раскусили! На самом деле я — главный тренер хоккейной команды «Мечел». Узнав, что вы остались без работы, хочу вам предложить вакантное место третьего вратаря! — Воронина обнажила в улыбке два ряда первосортных зубов.
— И вы мне говорите, что военный! Знавала я как-то пару военных… туго с юмором у них!
Булдаков позволил себе хохотнуть.
— В детстве я был похож на графа Дракулу, но после удаления клыков взгляд мой подобрел.
— Капитан, вы приводите меня в восторг! Вы очень смахиваете на кого-то с ТВ6…
— Я не знаю, на кого я смахиваю, но в одном можете не сомневаться: я истинный капитан вышеупомянутой роты. Диверсию могу устроить хоть сейчас. Где у вас туалет?
— Там, — указала Светлана направо, давясь от смеха.
«Что же ты, милая закатилась, как шарик в задницу?» — досадливо думал он по пути в ватерклозет, — «абсолютно не знаю, как тебя уговорить на замужество!»
— Вы мне нравитесь! — сообщила она с таким видом, будто откопала яйцо динозавра, причем левое. Олег Палыч с чисто вымытыми руками застыл на пороге. Он взглянул на нее, затем его лицо нахмурилось. Сев в кресло, он пробормотал:
— Вы подаете мне надежду, быть может напрасную.
— Боже! — воскликнула хозяйка, — мы с вами полчаса чешем языками, а я до сих пор не поняла цели вашего визита.
— Я пришел сделать вам предложение! — заявил бравый капитан.
— Вы или идиот, или точно военный! — убежденно провозгласила она.
— Мыслите глобальнее: я — военный идиот, который еще до вчерашнего дня не подозревал о существовании некоей Светланы Ворониной, а сегодня у ваших ног на коленях.
— На коленях! — подтвердила Светлана, глядя на удобно устроившегося в кресле гостя, — а вдруг я замужем?
— Ну, я не сделал ничего плохого, чтобы это оказалось так.
— Не поняла.
— Я о Вершителе Судеб.
— А! — протянула она, — вы верующий!
— Перекреститесь! — хмыкнул капитан. Она выпрямилась на диване и, до боли знакомым жестом наклонив голову, сказала:
— А вдруг я соглашусь?
— Черт побери! — не сдержался Булдаков, — вы меня сделаете счастливейшим из смертных.
— Ну, это естественно. В противном случае вы ведь совершите харакири, не так ли?
— Примерно так, — кивнул Олег Палыч своим эллипсоидом.
— И вы искали меня всю жизнь? — продолжала допрашивать она.
— Ну зачем всю жизнь! Целые сутки!
— Всего сутки! — разочарованно протянула она. Капитан насупился:
— Некоторым такую не дано отыскать за всю жизнь! — хозяйка расцвела.
— Дежурный комплимент?
— Тщательно продуманный экспромт. Так вы согласны или нет? Если нет, то у меня вечером поезд.
— Далеко живете? — полюбопытствовала она, как бы не расслышав последней фразы.
— Город-герой Минск, центр одной маленькой республики. Слыхали небось?
— Краем уха, — рассеяно отозвалась женщина, — давайте-ка мы с вами вот что сделаем: вечером у меня прямой эфир. Последний… Что вы скажете на то, чтобы стать героем моей последней передачи?
— Я бы предпочел стать вашим личным героем! — откровенно признался Булдаков.
— Это после. Так как, согласны?
— По рукам!
* * *
— Гостем нашей сегодняшней передачи является человек военный. Он посвятил свою жизнь служению Отчизне. Капитан Вооруженных Сил Республики Беларусь Олег Павлович Булдаков! — камера впустила в план физиономию гостя передачи и снова переключила свое внимание на ведущую.
— Олег Павлович! — обратилась к нему Воронина, — десяток лет назад вы и не подозревали, что избранная вами профессия станет столь непопулярной?
Булдаков строго глянул в радужный глазок; вот так запросто общаться с миром ему не доводилось. На ум пришла “One with a world” Кая Хансена.
— Никто не подозревал, — ответил он, осторожно выбирая слова из могучего русского языка, — дети спокойно спали, солдаты пели, народ шагал к заветной цели.
— Скворцы летели, — подхватила Светлана, — а как вы чувствуете себя, идя по своему городу в военной форме?
— Как чувствую? — переспросил Булдаков, — если плюс тридцать, то мне жарко, если минус тридцать — холодно. Чувства сильно не изменились. Зарплата в качественном отношении стала хуже. Я иду на работу, рядом идет на работу врач, учитель, мент. Слева на «Мерседесе» едет на стрелку бизнесмен, справа сидит бомж, сшибая на утреннюю опохмелку. Жизнь продолжается!
— Картина, в принципе, безрадостная. А как с личной жизнью? — Светлана намеренно задала этот вопрос, ибо сама была не прочь узнать на него ответ.
— Великолепно! Полгода назад любимая жена ушла, захватив сына, к более благополучному товарищу. С тех пор мой воинский дух окреп до чрезвычайности. Счастья им!
— Извините, если задела своим вопросом за больное, — смутилась Воронина.
— Вы же не знали…
Минут двадцать они мило беседовали, а когда эфирное время почти истекло она встала, жестом попросила сделать то же самое капитана и, взяв его за руку, объявила на все Великия и Малыя:
— На прощание я не стану желать счастья в личной жизни, ибо это будет нескромно с моей стороны. Дело в том, — продолжала она, разрумянившись, — что я решила принять предложение Олега Павловича и согласилась стать ему женой!
Половина юпитеров потухло, и передача закончилась. К ним бросилась вся студия.
— Поздравляю! — кисло сказал режиссер — плюгавый мужичонка с редкой бородкой. На его запястье нескромно поблескивал «Роллекс», за браслет которого он тут же ухватился, — нынче вечером, Светка, твой рейтинг подскочит до задницы Господа моего. Керосинскому за твое увольнение отдавят грыжу. Держите! — протянул он снятые часы Булдакову, — желаю счастья личной жизни, и всего-всего!
— Зачем! — начал отнекиваться тот, — это лишнее!
— Бери, кэптайн! — приказала Светлана, — Боря два года назад поклялся вручить этот «Роллекс» тому, кто завоюет мое сердце.
— В таком случае, — капитан с трудом застегнул браслет на запястье со щиколотку взрослой лошади, — благодарю за свадебный подарок!
— Чем собираешь заниматься? — полюбопытствовал звукорежиссер.
— Разве не слышал? — обернулся в его сторону Борис, — она едет в Минск. Ей в «Калыханке» место «тети Светы» предложили. Шампанское кто будет?
— Ау!!! — откликнулась студия.
Пировали до утра вместе с генеральным директором ЛТВ, который бросив все дела примчался поздравить бывшую сотрудницу. Утром Светлана поручила своему адвокату улаживать всяческие формальности, и они отправились напоследок погулять по Лосиному острову.
Вечером сели в поезд. Брачная ночь была проведена в плацкартном вагоне (билеты едва достали и на плацкартный) по соседству с «бригадой» цыган, чьи детки рыскали всю ночь по вагону в поисках забытых кошельков. Ни о каком таинстве говорить, конечно, не доводилось. Молодые сидели обнявшись на полке и до одури вглядывались то друг в друга, то в ночь, черневшую за окном. У капитана было на душе, как у новорожденного кролика: тепло, легко и непонятно.
«Убрал ли я квартиру перед отъездом?» — мучался он, — «сдал ли пустые бутылки, заправил ли кровать?» Но все тревоги оказались напрасными. Сослуживцы, узнав о свадьбе по телевидению, вышибли дверь его квартиры, а их жены привели все в божеский вид. Вставив новый замок, вся «верхушка третьего рейха» принялась готовить хлеб-соль и закуску к ней.
Светлана была ошеломлена, увидав, какая толпа встречает ее и Олега. Стало понятно, что «Россия — это не только Москва», но и еще кой-какие территории, к Родине приравненные. Им подарили огромный цветной «Philips», а начальник штаба бригады сунул в руку Булдакову новые ключи, шепнув не прощание, чтобы тот ничему не удивлялся.
Взглянув на новую дверь, капитан повернулся к своему старшине, который командовал двумя бойцами, приспособленными под переноску телевизора.
— В Эрмитаже сперли? — тот осклабился.
— Заходи, командир, не стесняйся!
— Кретины! — застонал он, глядя на панораму, а затем обратился к жене:
— Светик, ты только не подумай, что я какой-нибудь чистюля — это все подстроено!
— Что ты! — нежно проворковала та, — у меня и в мыслях не было. Я то знаю, что ты уши только по выходным моешь.
Булдаков зарычал. Бойцы поставили телевизор на пол, и ретировались под руководством старшины, который уходя сказал:
— Распакуешь сам. Инструкция внутри. Она на турецком — это твой родной, — и едва увернулся от разящего командирского сапога.
— У тебя замечательные сослуживцы, — пробормотала Светлана, обнимая своего благоверного, но слегка разбушевавшегося супруга.
— Ничего, — пробурчал тот, — я им завтра устрою День защиты от оружия массового поражения с марш-броском Минск-Орша.
— Дорогуша, они ведь хотели сделать тебе приятное.
— Приятного тут мало. Ты же заставишь меня содержать всю эту кунсткамеру в теперешнем виде!
— Ты не забыл, что у тебя есть жена? Я возьму на себя большую половину работы по дому, ну хотя бы вытряхивание занавесок! А с остальным ты легко справишься, не правда ли, милый? — она лукаво посмотрела на него и продолжила, — надо только будет нанять кухарку. Я ведь совсем не умею готовить! Ты, конечно знал, что телеведущие — девицы избалованные, но не представлял, насколько! Где у тебя джакузи?
— Чего? — спросил огорошенный капитан, — какой Кузя?
— Да, вот еще! У тебя есть деньги, чтобы содержать красавицу-жену? Учти, у меня на один прикид вылетало в месяц по две-три тысячи долларов!
Олег Палыч опустился на стул и обиженно шмыгнул носом.
— Ты по Москве не соскучилась?
— Уже так? А как же любовь? — Светлана изо всех сил крепилась, чтобы не расхохотаться. Известный шутник Булдаков имел вид истинно жалкий.
— Жизнь дороже! — честно ответил он. Сжалившись, она подошла к нему и, присев на колени, заглянула в скорбящие глаза.
— Ну что же вы, товарищ капитан, шуток не понимаете! Совершенно случайно я не стерва! Чего ты загрустил? — Булдаков поднял на нее виноватый взгляд.
— Слушай, Света, а ведь я только что задумался. Ты ведь действительно привыкла к другой жизни. А я тоже хорош: попер на тебя, как матросы на Зимний!
— Но ведь я сдалась по всем правилам. Не маленькая, знала что у офицера за душой! — она хмыкнула, перевирая мотив известной некогда песенки Асмолова, — «у меня, ведь я не скрою, оловянная душа. И за этою душою, между прочим, не шиша. Ну а завтра на тусовке, видно, будет анаша; так что одевай кроссовки, и прощай, моя душа!»
— Я не нищий! — возразил капитан, — там на кухне в банке — моя заначка на черный день. Я ведь сразу после развода немного поболтался по всяким горячим точкам.
Она как— то по-новому взглянула на него.
— Так ты воевал? Ты ничего об этом не рассказывал…
— Ну какой же из меня был бы воин, когда бы я пороху не нюхал? Это ведь все равно, что бездетная мать! Пришлось пострелять чучка… Хвастаться особенно нечем. Мне ведь много денег не нужно: кормит и одевает государство! Пойдем! — он притащил Светлану на кухню, — вон в той банке!
Олег Палыч достал с верхней полки жестяную банку с надписью «Зелень». Супруга хмыкнула.
— Конспиратор! Сколько там?
— Сейчас подсчитаем. Мне как-то недосуг было…
— А ты уверен что сейчас следует заниматься именно этим?
— Давай уж сосчитаем эту копилку, раз достал. Сейчас, только пыль вытру!
У Светланы в это время на уме было совсем другое. Поймет ли этот чудаковатый парень, какого рожна она в тридцать лет все еще девственница, или нет? Сделав вид, что заинтересована в итоговой сумме, она тщательно пересчитала бумажки с портретами давно сгинувших президентов Великой заокеанской страны, а затем потрясенно сказала:
— Признайся, чертенок, с детства ведь копил?
— Ага! — кивнул головой Булдаков, — мама даст на мороженое, а я все в банк под проценты. Сколько там?
— Двадцать семь тысяч денег! — моя зарплата почти за два месяца! Не знала, что офицерам так хорошо платят.
— Не всем и не всегда! — безынициативно ответил он, — ты сказала, что это все ты зарабатывала за два месяца? Чего я не пошел в телеведущие! У меня в садике хорошо получалось декламировать! Если честно, за эти зелененькие мне пришлось прибить троих абрекских снайперов и достать в виде языка мамеда-генерала.
Капитан вздохнул. Светлана прижалась к нему.
— Послушай, капитан, я тебя расстраивать не хотела. Мне нужно кое-что спросить. Почему ты совершенно не интересуешься мной, как женщиной? Суешь какие-то бумажки? А? Или я тебя не вдохновляю? Признавайся, черт бы тя побрал! — Олег Палыч озадаченно посмотрел на нее.
— Ты хочешь сказать, что тебя мое финансовое положение не волнует?
— В данный момент меня волнует нечто совсем иное, — промурлыкала она, — скажи, я тебе нравлюсь?
— Видишь ли, Светик, — смущенно потер вспотевший лоб он, — мне раньше никогда не приходилось доказывать, что я самец — верили так. А доказать, что я — мужчина мне своей прежней супруге так и не удалось.
— Запомни раз и навсегда: я не твоя бывшая! Ну встряхнись же! В кои-то веки мне приходится говорить мужчине о своем желании, а он тут корчит из себя неведомо кого! Ну-ка неси меня в кровать поживее! Да полегче там — я еще с мужчиной не была! Не делай такое умное лицо — ты же офицер, ай!
Капитан сгреб навязчивую добычу в охапку и потащил через всю квартиру в спальню. Вскоре оттуда донеслось страстное бормотание, затем короткий стон, а вскоре сквозняк захлопнул дверь, и наступила долгожданная тишина. Рыбки в аквариуме инстинктивно повернулись хвостами к разбушевавшейся стихии и продолжали свой неслышный гимн Гименею.
Пролетело несколько часов, прежде чем дверь спальни приоткрылась, и оттуда выскользнул Булдаков в изрядно помятых «семейниках» строгого белого цвета. Обмыв в ванной своё Eternity, он выбрался на лоджию и уселся в шезлонг. В шкафчике у него хранилась пачка «Marlboro», он достал одну сигарету, прикурил и с наслаждением затянулся. Вообще-то, капитан Булдаков был человеком некурящим. Эта пачка хранилась у него для особых случаев: в редкие минуты счастья он забредал сюда и выкуривал одну сигарету. Достаточно сказать, что вышеупомянутая пачка хранилась у него уже пять лет, а в ней оставалось еще около десятка сигарет.
— Хороша жизнь, Господи! — выдохнул он, почесав небритую репу. Где-то вдалеке сверкнула молния и секунд через десять раздался удар грома.
— Вот и я говорю, — продолжал он, благосклонно поглядывая на тучу, постепенно заволакивающую горизонт, — сик транзит момент оф глори!
— Они так хорошо кончали, что после этого даже соседи закуривали! — донесся сзади голос Светланы. Она, закутанная в шелковую лиловую простыню, появилась в дверях и через мгновение удобно устроилась в шезлонге напротив.
— Что же ты, милый, бросил меня на полдороги?
— На полдороги? — ужаснулся он. Женщина рассмеялась.
— Не успела я уснуть, как ты уже убег. По никотину соскучился? Ты же, по-моему, не курил… — капитан поведал ей историю пачки.
— Как романтично! Может и мне выделишь сигаретку ради такого случая? У меня, видишь ли, те же ощущения, — он протянул ей сигарету.
— Это мне привезли из Америки. Настоящий «Филипп Моррис», а не новозеландский аналог, — он наклонился к ней и бережно поцеловал руку.
— Спасибо тебе, родная! — глухо произнес он, отворачивая взгляд, — не думал я, честно признаться, что когда-нибудь еще буду чувствовать себя таким до неприличия счастливым. Как заново на свет родился, ей богу!
Медленно он поднял голову и посмотрел на нее. В ее глазах сияли слезы радости и счастья. Она порывисто подалась к нему. Капитан отложил в сторону недокуренную сигарету — Светлана в точности повторила его жест, а затем ее тело совершило перелет в спальню на могучих мужских руках…
— Послушай, дружок, — сказала она утром, сидя на кухне за чашкой кофе, — ты долго думал, прежде чем так тщательно спрятать баксы? Ни один щучий сын не найдет!
Капитан скромно потупился.
— А если и вправду грабители? — настаивала Светлана, — что ты из себя Шварценеггера корчишь!
— Послушай, мон шер, последний раз тебе говорю: Шварц — пацан! Ему бы памятник я поставил, но только за одно: после такой дозы стероидов у него трое детей получилось! И все без помощи дядюшки Чипполино! Но во всем остальном… Его бы уделал любой дитенок из моей роты. Твои грабители радовались бы, если бы ушли отсюда с несильно разбитыми головами!
Светлана скептически хмыкнула. В ответ на это он втащил с кухонного балкона силикатный кирпич и, преданно глядя в глаза супруге, поломал его на мелкие кусочки. Затем ухмыльнулся:
— Я не Супермен, но во взрывную способность пороховых газов свято верю с детсадовского возраста, — он вытащил откуда-то из-за полки ружье.
— Помповый гладкоствольный «Моссберг — 590». Шесть зарядов, седьмой — в стволе. Берешь и пуляешь в разных там нехороших типов. Идем дальше, — капитан вернул ружье на место и потащил Светлану в прихожую.
Там он сунул руку под телефонную полку и вытащил огромный пистолет.
— Пистолет имени товарища Стечкина. Двадцать патронов в магазине. Может стрелять очередями. Продолжим!
В спальне из-под кровати он автомат Калашникова с магазином на сорок пять патронов. Затем, затащив Светлану в зал, Булдаков извлек на свет божий гранатомет РПГ-7.
— Впечатляет? — спросил он. Любуясь произведенным эффектом.
— А танк у тебя есть? — спросила она, глотнув воздуха, — мне мужик без танка нахрен не нужен! Дорогой, у тебя прогрессирующая паранойя!
— У меня мания величия! — гордо заявил Олег Палыч, — в наше время паранойя — болезнь полезная. А вдруг завтра на нас негры попрут? В отместку за вскрытие пирамиды Хеопса.
— Там арабы, — автоматически поправила она доморощенного географа.
— Если Африка, значит негры! Ты, кстати, приемами рукопашной владеешь? — Светлана отрицательно покачала головой.
— Научим. С оружием обращаться умеешь? — тот же жест.
— Поможем. Ну хотя бы утреннюю зарядку делаешь? — немая сцена.
— Заставим. Есть хочешь?
— Да!
— На кухню!
Вот так и пошла их семейная жизнь. Светлана потихоньку нюхала порох и входила в образ капитанской жены. Олег Палыч ходил на службу.
А затем случилась беда. Новое увлечение первой жены неожиданно влетело на крупную сумму денег и никак не могло придумать, каким образом их отдать. Чтобы ему веселее думалось, нехорошие дяди взяли в заложники его супругу и ребенка, который к нему, как мы помним, имел весьма поверхностное отношение, ибо был сотворен в приступе великой любви гражданином Булдаковым.
Незадачливый махинатор прибежал к капитану, пустил слезы, слюни и сопли и рассказал кто есть кто.
Булдаков рассвирепел, бросился в часть и, взяв взвод своих «орлов», понесся воздавать. Лично порвав пасти четверым похитителям и троих взяв в плен, он вызволил свое бывшее семейство. Сдав живых в соответствующие органы, а мертвых в морг, Олег Палыч учинил разборку экс-супруге.
— Так, Валентина! — сказал он, пыхтя как паровоз, — хочешь корешиться с «братками» — дело твое. Но втягивать в это дерьмо Дениску ты не имеешь никакого права. Ребенка я забираю. Это — однозначно и обжалованию не подлежит. Можешь обращаться хоть к Верховному джигиту Туркмении!
— Но у тебя опасная работа! — пыталась слабо возразить бывшая жена.
— У тебя, как оказалось, тоже не детские прогулки. У меня все.
— Олежка, я бы вернулась! — сделала та круглые глаза, — если простишь.
— Военные измен не прощают, пора бы знать. Это во-первых, — веско сказал капитан, — а во-вторых, свято место долго пусто не бывает.
— У тебя — другая! — прошептала она упавшим голосом.
— Прошу тебя, только не нужно делать из этого трагедию! Ты ведь, когда уходила, у меня не интересовалась: что я чувствую, люблю ли тебя, и как собираюсь жить. Взяла и ушла. Я, должен заметить, тебе все это время не надоедал со своими слезами и проблемами. Я же не ущербный какой! Ты разве телевизора не смотришь?
— Так это ты — тот капитан, за которого Воронина вышла замуж? — осенило Валентину.
— Я, — скромно потупился Булдаков, — плох разве?
Она посмотрела на него так, будто увидела впервые. Поняв, что фирма в ее услугах больше не нуждается, спросила тоскливо:
— Ты хоть мне с ребенком разрешишь видеться?
— На моей территории, — твердо решил он, — по выходным.
В первое же воскресение она наведалась в гости к Булдаковым. Дверь открыла Светлана и, пораженная, застыла на пороге.
— Что за шутки? — выдавила она.
— У меня веснушки, в отличие от вас, — произнесла довольная тем, что ей удалось привести соперницу в смятение, Валентина, — можно войти?
— Конечно-конечно! — спохватилась нынешняя хозяйка квартиры и пригласила прежнюю пройти. Проводив ее в детскую, Светлана сняла фартук, зашла в зал, где ее супруг с увлечением смотрел «Смак», и выключила телевизор.
— Колись, гаденыш! — приставила она к груди его виртуальный нож, — по образу и подобию выбирал?
— А! — протянул тот, догадываясь, — никак моя бывшая пожаловала! И чем же ты не довольна, банька моя?
— Тем, что ты мне не сказал, что твоя бывшая — моя точная копия!
— Или ты — ее?
— Какая, к дьяволу, разница?!? — внезапно ее осенило и она тихо спросила:
— Ты ее так сильно любишь?
— Тебя больше! — уверенно ответил Олег Палыч, — куда больше! Заметь, я тебя ни разу Валькой не назвал! Да ты и лучше!
Через некоторое время они решили завести еще одного ребенка, на этот раз совместными усилиями. Но все попытки оказывались тщетными. Как мрачно шутил Булдаков: «Каждый выстрел — вхолостую».
Визит к врачу принес успокоение. После взятия многочисленных анализов выяснилась их обоюдная плодоносность. Посоветовали стараться.
Затем Олега Палыча перевели на «Бобруйск-13». За два года ничего и близко похожего на беременность! И вот, наконец, видимо под воздействием катаклизма, получилось. Боясь сглазить, Светлана ничего не говорила мужу. И тут, как назло, поездка за три тысячи километров в этот злосчастный Париж!
— Выдюжу! — подбодрила она себя, затем встала, оделась и вышла из дому в направлении штаба.
Там уже сверкал своими новыми звездами подполковник Булдаков. Заметив, что к нему приближается жена, он нахмурился и отвернулся. Она подошла сзади и обняла его.
— Я решила ехать! — прошептала она, уткнувшись носом в широкую спину супруга. Он обрадовано повернулся, — только возьмем с собой повивальную бабку.
Глаза Олега Палыча сошли со своих орбит и запульсировали в бешеном ритме. Жена кивнула в ответ на его немой вопрос.
— Я на четвертом месяце.
