Комитет по встрече
Двое стояли под темно-сиреневым небом посреди рыжих песков. За их спинами, накрывая их своей тенью, возвышалась четырехлапая громада корабля, и датчики скафандров еще улавливали тепло не успевшей остыть обшивки.
— Идиотское чувство, — сказал Дженнингс. — Мы считаемся первой марсианской экспедицией… и в то же время до нас здесь побывали тысячи человек. Некоторые из них все еще живы и рассказывают о Марсе бойскаутам.
— Правительство любит громкие названия, — ответил второй, по фамилии Харрис, отгребая носком ботинка песок. Под песком показалась бетонная плита старинного космодрома. — Конечно, никакая мы не первая экспедиция. Мы — команда мусорщиков, присланная разгрести шестидесятилетний хлам к прибытию постояльцев.
— Кончайте философствовать, парни, — раздался у них в шлемах голос командира. — Вас дожидается диспетчерский пункт.
Астронавты вышли из тени и зашагали к возвышавшейся на краю поля грибообразной башне. Час назад компьютер этой башни показал себя молодцом, сопровождая корабль на посадку; хотя экипаж готов был к любым неожиданностям, компьютер, несмотря на свой почтенный возраст, ни разу не подвел. Это позволяло надеяться, что и остальная техника, по крайней мере здесь, не доставит особенных хлопот.
Дженнингс стер перчаткой скафандра многолетнюю пыль с панели у входа и повернул рычаг. Слабо скрипнув в разреженном воздухе, панель отошла в сторону, обнажив щель электронного замка. Дженнингс вставил карточку.
Контрольная лампочка не зажглась, однако дверь, после секундной паузы, рывками пошла в сторону, открывая проход в шлюз. Астронавты включили фонарики на шлемах и вошли внутрь.
Шлюзовая система также работала. Вспыхнул зеленый транспарант, показывая нормальное давление и состав воздуха. Датчики скафандров это подтверждали, и Дженнингс решительно снял шлем.
— Подождал бы результатов комплексного теста, — с неодобрением заметил Харрис.
— А что здесь может быть? Сибирская язва? — усмехнулся Дженнингс.
— Мало ли… Может, кто-нибудь в спешке забыл в ящике стола бутерброд, и вывелась какая-нибудь плесень, от которой мы получим аллергию.
— 60 лет на одном бутерброде ни одна плесень не протянет, — заявил Дженнингс, выходя из шлюза и поворачивая рубильник. Во всех помещениях башни зажглись осветительные плафоны. Некоторые из них, впрочем, мерцали вполнакала или вовсе оставались темными.
Земляне спустились по лестнице в помещение диспетчерского поста. В башне размещалась только аппаратура, сам же центральный пост находился под землей. Вполне рациональная мера, если учесть, что авария какого-либо из кораблей чревата ядерным взрывом; по этой же причине космодром располагался в 10 милях от поселения. Впрочем, вероятность подобного даже на кораблях 70-летней давности была крайне низка; на Марсе такая катастрофа не происходила ни разу.
— А и не скажешь, что здесь никого не было с 56 года, — сказал Дженнингс, пробуждая к жизни центральный пульт. Изо рта его вырывался пар — воздух в помещении был все еще холодный, но обогревательные системы уже работали вовсю. — Даже пыли почти нет.
— Откуда ей взяться в герметично закупоренном помещении, где кругом сплошной пластик? — ответил Харрис, настраивая свою аппаратуру для комплексного анализа. Дженнингс покосился на индикатор термометра, затем решительно снял перчатки и уселся в кресло перед терминалом главного компьютера. — Привет, старина. Классно выглядишь. Спасибо за отличную посадку.
— Пожалуйста, введите ваш пароль, — осадила его машина.
Дженнингс хмыкнул и, сверившись с экраном своего электронного блокнота, отстучал на клавиатуре код.
— Добро пожаловать, мистер Норрис, — сказал компьютер.
«Естественно, в его памяти хранятся данные о последнем операторе», — подумал Дженнингс и ввел новое имя и пароль.
— Изменения приняты, мистер Дженнингс. Желаете также ввести данные о семейных праздниках, чтобы я мог поздравлять вас?
— Может быть, позже. А сейчас меня интересует полный тест…
Анализатор Харриса издал музыкальный звук, извещая о конце работы.
— Ну, что там? — спросил Дженнингс, не отрываясь от монитора.
— Все чисто. Марс стерилен, как ему и положено.
— Вот видишь.
— Зато я дождался, пока температура здесь перестанет напоминать Антарктиду, — ответил Харрис, нажимая на защелку шлема. — Ты на своей Аляске можешь хоть умываться жидким азотом. А мои предки, как-никак, жили в экваториальных лесах, — он снял шлем и перчатки. В своем белом скафандре чернокожий астронавт походил на фотографический негатив — впрочем, такая ассоциация могла прийти в голову разве что первым строителям этой башни.
Цифровое видео давным-давно вытеснило старинные фото — и кинотехнологии, да и многие на Земле теперь сочли бы негативом скорее белого человека. В составе первой — по-настоящему первой — марсианской экспедиции были четверо белых и негр, причем последний был включен не без политических соображений. Из 12 человек, прибывших на Марс теперь, белых было только трое. Столько же было чистокровных негров, а остальные — мулаты и метисы. В жилах Харвиса Де Торо, командира экспедиции, текла кровь всех трех рас. За прошедшие сто лет расовый состав Земли, в том числе и Соединенных Штатов, претерпел заметные изменения.
— Марс-1 вызывает «Вандерер».
— «Вандерер» на связи, — ответил голос Де Торо. — Ну как там у вас, Дженнингс?
— Первичная расконсервация поста закончена. Есть мелкие неисправности, но в целом все о'кей. Если так пойдет и дальше, мы тут измучаемся от скуки. Можно подавать поезд к перрону.
— Успеется. Первым делом замените компьютер.
— Мне кажется, это может подождать. Старик превосходно справляется со своими обязанностями.
— Дженнингс, не говоря уже о том, что это самый старый из действующих компьютеров в Солнечной системе, он — одна из немногих систем колонии, работавших непрерывно все эти 60 лет. Чем скорее мы его заменим, тем лучше. Ребята могут еще полчаса посидеть в корабле.
— Как скажете, командир.
Дженнингс окинул печальным взглядом терминал.
— Не придется тебе поздравлять меня с семейными праздниками…
— Чувствуешь себя убийцей, а, Тим? — усмехнулся Харрис.
— Не каждый день приходится отключать компьютер, который старше тебя более чем вдвое.
— Ты еще скажи, что он тебе в дедушки годится, — хохотнул Харрис.
Пристрастие Дженнингса к технике не раз служило поводом для шуток; его спрашивали, на каком заводе он изготовлен и каков его гарантийный срок.
Дженнингс говорил, что рассматривает это как комплимент.
— М-да, 60 лет… Знаешь, каких-нибудь полтораста лет назад фантасты считали, что в XXII веке люди уже облетят пол-Галактики. А мы едва добрались во второй раз до Марса.
— Фантасты! — презрительно хмыкнул Харрис. — В том же XX веке было доказано, что межзвездные полеты невозможны. Скорость света слишком мала для межзвездных расстояний, да и для достижения субсветовых скоростей нужно нереально большое количество топлива, даже при его полном превращении в фотоны по формуле E=mc2.
— Они надеялись натянуть нос Эйнштейну, как он когда-то Ньютону.
— Хорошо, что в правительстве сидят не фантасты. Иначе мы с тобой торчали бы сейчас где-нибудь на Сатурне, где солнце величиной с горошину и в разговоре с Землей надо ждать ответа почти три часа.
— А если б все были такие меркантильные прагматики, как ты, мы бы даже до Марса не добрались и сидели бы теперь без работы.
— Можно подумать, что мы здесь из-за какого-то романтизма. У Земли кончились минеральные ресурсы, а Луна слишком бедна ископаемыми. Отсюда и возник проект разработок в поясе астероидов, а Марс нужен как перевалочная база.
— Но 80 лет назад такой проект был еще нерентабельным.
— Поэтому его и закрыли, — подвел итог дискуссии Харрис.
Он был прав. У марсианской программы всегда было множество противников, утверждавших, что выбрасывать деньги налогоплательщиков в космическое пространство — преступление. Но когда в начале XXI века на Марсе наконец была обнаружена жизнь, это вызвало настоящий бум. Разумеется, речь шла не о цивилизации и даже не о животных, а всего лишь о нескольких видах крайне примитивных бактерий и вирусов. И все же сам факт, что в пределах одной звездной системы жизнь зародилась на разных планетах, более не позволял считать ее уникальным во Вселенной феноменом — и даже напротив, наводил на мысль, что возникновение жизни в мало-мальски подходящих условиях — общий закон мироздания. Исследования Марса пошли вперед ударными темпами.
Состоялась первая пилотируемая экспедиция, затем вторая, третья…
Крупнейшие институты заваливали НАСА заявками. На Марсе побывали европейцы, потом китайцы. В конечном итоге Конгресс США отпустил ассигнования на программу строительства постоянно действующего марсианского поселения.
Негласную поддержку проекту оказали военные, хотя формально соглашение о неразмещении оружия в космосе и связывало им руки. Существовал и совсем фантастический раздел программы, основанный на предположении, что микроорганизмы (кстати, совершенно безвредные для земных форм жизни) не всегда были единственными обитателями планеты и что тщательные раскопки помогут обнаружить останки иных существ… возможно, и артефакты древней цивилизации. Короче говоря, самые разные силы и организации возлагали надежды на марсианскую программу, и в 2042 году состоялось торжественное открытие Марсополиса; ради этого впервые в истории вице-президент США совершил дальний космический перелет. Изначально специалисты прилетали в Марсополис работать на несколько месяцев, но затем появились и постоянные жители, а в 2047 родился первый марсианин.
Время, однако, сильно охладило пыл энтузиастов. С каждым годом становилось все более ясно, что практической отдачи от марсианской колонии нет и не предвидится. Ни новых форм жизни, ни следов древних цивилизаций найдено не было; разработка полезных ископаемых обошлась бы во много раз дороже, чем на Луне, не говоря уже о еще неисчерпанных тогда месторождениях Земли; военные исследования… о них, конечно, ничего не говорилось, но, по всей видимости, их тоже можно было с большей эффективностью проводить поближе к основным промышленным и научным мощностям. В общем, за исключением планетологов, «удовлетворявших свое любопытство за государственный счет», и инженеров, опробовавших новые технические решения в создании закрытых экосистем, в выигрыше не был никто. С каждым годом голоса противников программы звучали все громче, ассигнования стали урезаться, и от полного закрытия Марсополис спасало разве что желание политиков в условиях нарастающей международной напряженности «сохранить лицо» перед остальным миром. Но, в конечном итоге, недовольство «выбрасыванием денег в космос» стало массовым, и в 2055 году Конгресс объявил о прекращении дальнейшего финансирования марсианской программы. Люди подлежали эвакуации, а колония — консервации до лучших времен. Последние «марсиане» покинули планету в 2056.
«Лучшие времена» наступили 61 год спустя. В задачу экипажа «Вандерера» входило расконсервировать колонию, заменить устаревшее и неисправное оборудование и подготовить Марсополис к прибытию первой партии колонистов.
На лестнице послышался тяжелый топот, и в помещение вошел приземистый ремонтный робот, груженый блоками нового компьютера. Оказавшись на ровном полу, он сложил ноги и выдвинул более практичные колеса. Роботов на «Вандерере» было впятеро больше, чем людей; не будь их, возвращение к жизни целого города могло бы занять у двенадцати человек несколько лет, а то и вовсе оказаться невозможным.
— Прощай, — сказал Дженнингс компьютеру.
— До свидания, мистер Дженнингс.
«Ну, свидимся мы вряд ли», — подумал астронавт и нажал кнопку. На пульте зажегся транспарант «Компьютер отключен. Пост в ручном режиме». Робот приступил к работе.
Когда все было закончено, Дженнингс, как он и собирался, занялся поездом. Космопорт соединялся с колонией электрической железной дорогой; сначала рельсы были просто проложены по грунту, а потом над ними выстроили туннель для защиты от песка. Управление поездами находилось в ведении компьютера и операторов диспетчерского поста. Дженнингс подал один из поездов к перрону грузового терминала — ибо команде «Вандерера» он был важнее, чем пассажирский — и отправил его порожняком до города и обратно.
Автоматика работала безупречно. Дженнингс с восхищением отозвался об инженерах прошлого и передал на корабль, что поезд готов.
Наконец все астронавты покинули «Вандерер». Кто-то из них, желая размяться после двухнедельного пребывания в корабле, устремился к терминалу бегом; после короткой паузы остальные тоже побежали наперегонки, вздымая клубы рыжей пыли. Командир пару секунд смотрел на это неодобрительно, а затем хмыкнул и рванул следом. За ними деловито катились несколько роботов.
Дженнингс и Харрис, оставив диспетчерский пост на попечение нового компьютера, тоже направились к терминалу.
Поезд, составленный ради такого случая всего из двух вагонов — для людей и роботов — быстро набрал скорость, стуча и покачиваясь на стыках рельс. Скорость, впрочем, не составляла и половины максимальной: хотя поезд мог развить 100 миль в час, сейчас он шел на сорока — хоть компьютер и контролировал состояние пути, двигателей и ходовой части, не следовало подвергать старинную технику слишком серьезным испытаниям.
— Такое впечатление, что мы переместились не в пространстве, а во времени, — сказал Джозеф Джонсон, более известный коллегам как Джо Джо. — Где на Земле сейчас найдешь колесную железную дорогу?
— В Диснейлэнде, — усмехнулся Карпентер.
— Да нет, на заводах еще хватает одноколеек, — заметил Дженнингс. — Но, кстати, еще в те времена, когда все здесь строилось, колесные дороги уже были редкостью. Основные магистрали были переведены на монорельс в тридцатых годах прошлого века.
— А лично меня эта экскурсия в музей техники совершенно не радует, — хмуро заявил Аткинсон. — Нам всем пришлось изучать устройство этого древнего хлама, а понадобится это единственный раз в жизни. Зря потраченное время.
— Вам за это платят, не так ли? — заметил командир. — Время — деньги.
— Потратив время, можно заработать деньги, но никакие деньги не вернут времени, — философски констатировал Аткинсон.
— Вся наша жизнь — сплошная потеря времени, — не менее философски ответил Збельски.
— Лучше подумайте, какую потерю времени ощущали те, что улетали отсюда в 56-ом, — сказал Дженнингс. — Держу пари, что никто из них не голосовал на следующих выборах за тех, кто свернул программу.
— Это еще мягко сказано, — поддержал тему Паулини. — Недовольство здесь было жутким. Говорят, была даже пара самоубийств.
— И души их до сих пор бродят по опустевшим зданиям Марсополиса, — замогильным голосом протянул О'Нил.
— По-моему, это не лучший повод для шуток, — заметил Хок. О'Нил пожал плечами.
Замедляя ход, поезд въехал в шлюзовой отсек. Позади закрылся люк, перегораживая туннель, затем послышалось шипение поступающего воздуха.
Открылись двери вагонов и двери в стене за ними, выпуская астронавтов на перрон.
— Станция «Марсополис», конечная, — объявил Джо Джо.
Марсополис состоял из нескольких десятков крупных герметичных строений, соединенных между собой герметичными же туннелями и коридорами. От идеи строительства общего купола над городом отказались с самого начала: крайне разреженная марсианская атмосфера гораздо хуже земной справляется с функцией противометеоритного щита, и город постоянно находился бы под угрозой разгерметизации, а сооружение гигантского купола достаточной прочности было бы делом крайне трудным и дорогим. Таким образом, в колонии не было открытого пространства, на котором человек мог бы находиться без скафандра; искусственный сад в рекреационном корпусе и смотровые площадки — вот и все, что колонисты могли противопоставить вечному пребыванию в четырех стенах.
Город состоял из четырех кварталов, или зон: жилой, административной, научной и промышленной, заметно различавшихся по площади и архитектуре; кроме того, далеко за пределами города существовало несколько временных станций, где ученые занимались полевыми исследованиями — туда добирались на вездеходах или реактивных катерах. Здания внутри каждой зоны соединялись паутиной коридоров, сами же зоны были связаны друг с другом четырьмя главными туннелями. Пятый, недостроенный туннель уходил от промышленной зоны к шахтам на юго-востоке, где колония в последние годы своего существования пыталась наладить добычу полезных ископаемых для собственных нужд. Проект не успели довести до конца, ибо отпущенных средств едва хватило на строительство водопровода. Вода всегда была самым слабым местом марсианской колонии. Она использовалась не только для питья и в промышленности, но и для получения кислорода — частично от водорослей в оранжереях, частично путем электролиза. Кроме того, вода была необходима для работы реактора.
Изначально воду доставляли с Земли: огромные блоки гренландского льда выводили на орбиту, состыковывали вместе и буксировали на Марс. Однако это было слишком дорогое удовольствие, поэтому еще до начала строительства Марсополиса велись поиски подземных запасов воды на самом Марсе. Но, хотя небольшие ледники и были найдены, по-настоящему крупных резервуаров, способных обеспечить колонию водой на многие годы, обнаружить не удалось.
Тогда было начато строительство трубопровода к самому крупному запасу воды на Марсе — северной полярной шапке. Задача осложнялась необходимостью транспортировать жидкую воду в условиях низких температур. Для этого в нее добавляли специальный реагент, препятствующий замерзанию; он удалялся из воды станцией очистки колонии и вновь перекачивался на север для дальнейшего использования. Однако эта система работала лишь в летнюю половину года.
Зимой, когда температура в полярных районах падает до 145°К и полярная шапка начинает активно расти за счет замерзающего углекислого газа, добыча воды становится крайне затруднительной. Таким образом, колонии потребовались мощные автоматические растапливающие установки, трубопровод с высокой пропускной способностью и большое водохранилище, удовлетворяющее потребности Марсополиса в воде в долгие марсианские зимы.
Астронавты подошли к входу в главный административный корпус. Это была одна из зон ограниченного доступа, и Де Торо вставил карточку в щель электронного замка. Зажглась красная лампочка, и дверь осталась неподвижной.
— Код неверен, — с удивлением сказал командир. — Неужели я перепутал карточки? Нет, все правильно.
— Должно быть, ошибка в земных архивах, — предположил Хелсинг.
— Скорее сбой в самом замке, — возразил Дженнингс. — Не всему же здесь работать идеально.
Он извлек свои инструменты, и через минуту замок был вскрыт. Земляне вошли в круглый холл с радиально расходящимися коридорами и лестницей на второй этаж. Посредине торчала в кадке засохшая пальма. На первом этаже находились технические службы, на втором, меньшем по площади — кабинеты чиновников.
Земляне поднялись по лестнице и, на сей раз без каких-либо заминок с электронным замком, вошли в зал заседаний администрации колонии. Собственно, «зал» было всего лишь громким названием: это была круглая комната, в которой вокруг большого круглого стола с вмонтированными мониторами и эмблемой Марсополиса в центре стояло 12 кресел с высокими спинками. Стены были оклеены пленкой, весьма реалистично изображавшей панораму Марса. Всюду лежал слой пыли.
— Как будто специально для нас приготовлено, — сказал О'Нил и уселся в одно из кресел. Стерев пыль с монитора перед собой, он попытался его включить. Экран остался темным. О'Нил протянул руку к соседнему месту, но и там его ждал тот же результат. Лишь четвертый из мониторов оказался работоспособным. На экране возник план колонии. Почти все объекты были черными, что означало полное отключение; лишь кое-где зеленые искорки обозначали системы, функционирующие в обычном режиме, да желтые — режим «сна», в котором действует лишь минимальный набор функций, призванный контролировать общее состояние и обеспечить «пробуждение» в нужный момент.
Виднелись и зловещие красные огоньки — системы, вышедшие из строя. На плане их было немного, но реальное число, несомненно, было больше: узнать его можно было лишь после включения всех систем колонии.
Астронавты сперва столпились за спиной О'Нила, потом принялись включать другие мониторы. Из 12 работоспособными оказались 6.
О'Нил повернул тумблер общего вещания.
— Внимание, Марсополис, говорит совет колонии. В связи с большим национальным праздником — прибытием корабля с Земли — объявляется парад, танцы в скафандрах и бесплатная раздача кока-колы. Комитету по встрече срочно прибыть в главный административный корпус.
Шутку, впрочем, никто не поддержал. Многие, должно быть, представили, как странно звучит голос О'Нила в безжизненных жилых комнатах, как отдается эхом под сводами пустых цехов, как внезапно нарушает шестидесятилетнюю тишину заброшенных лабораторий…
— Ну что ж, — сказал Де Торо, когда все расселись, — задача всем известна. Первым делом мы должны активизировать системы жизнеобеспечения.
Как мы убедились, с подачей воздуха проблем нет, остается наладить его регенерацию. В соответствии с архивной документацией, при полностью отключенных системах воздуха и воды нам здесь хватит на неделю. За это время мы должны наладить воспроизводство того и другого, если не хотим ходить в скафандрах и бегать пить на корабль. Этим займутся Джонсон, Вудро, Хок и Харрис; Харрис отвечает за оранжереи, Вудро — за электролизные установки.
Столь же важная задача, которую надо решить в тот же срок — подача энергии. Збельски занимается солнечными батареями, О'Нил и Карпентер — реактором, Хелсинг — энергокоммуникациями. Дженнингс и Аткинсон занимаются информационными системами и прочей электроникой (несмотря на то, что фотонные системы давно доминировали над электронными, традиционный термин сохранялся). Задача Паулини — инспекция заводов. Я осуществляю общее руководство, общую инспекцию и связь с Землей. Работаем, разумеется, во взаимодействии. Дальнейшие задачи будут определены после выполнения первого этапа. Вопросы?
— Где будем жить? — спросил Джо Джо.
— Разумеется, нет никакого смысла ездить спать на корабль. Предлагаю всем выбрать помещения в соответствии с местом работы. Разумеется, предварительно убедившись, что эти помещения безопасны.
— В каком смысле безопасны, командир? — спросил Дженнингс.
— В смысле надежной подачи воздуха и воды, разумеется. Какие еще опасности могут нам здесь угрожать?
Джо Джо стоял, прислонившись к стене перед дверью жилого корпуса № 3, пока Хелсинг ковырялся в механизме замка. Наконец что-то щелкнуло, загудело, и дверь отъехала в сторону, открывая проход в кромешную тьму. Оттуда дохнуло холодом.
— Склеп, да и только, — скривил пухлые губы Джонсон.
— Нарушение питания есть нарушение питания. Не работает ни освещение, ни обогрев. Судя по всему, отказ в распределительном щите в конце этого коридора. Идем, Джо Джо.
Хелсинг включил фонарик и шагнул внутрь. Негр без особого энтузиазма последовал за ним.
Лучи фонарей скользили по голым стенам и одинаковым закрытым дверям комнат слева и справа. Шаги астронавтов гулко отдавались в пустом коридоре.
Внезапно фонарь Джо Джо выхватил справа темный прямоугольник открытого дверного проема.
— Взгляни-ка, — сказал он, останавливаясь.
— Ну и что? — пожал плечами Хелсинг. — Очевидно, при эвакуации забыли запереть одну из дверей. Не бог весть какое преступление.
Джонсон двинулся вперед, в сторону незапертой двери, и Хелсинг отметил, что негр шагает осторожно, словно крадется. Древний инстинкт охотника в джунглях? Или… просто страх?
Луч скользнул внутрь открытой комнаты и обежал стены, пол и потолок.
— Ну что там? — спросил Хелсинг.
— Ничего. Просто пустая комната.
— А что ты ожидал там увидеть, прикованный скелет?
Джо Джо что-то буркнул. Хелсинг шарил лучом по стене в поисках распределительного щита.
— Ага, вот… Джо Джо, посвети.
— Мы тут работаем, а наши роботы прохлаждаются.
— Дойдет и до них очередь. Если бы нас можно было во всем заменить роботами, мы сидели бы на пособии. А его, между прочим, опять урезали.
— Да, дела на Земле идут неважно.
— Еще бы. Попробуй прокорми 12 миллиардов человек, даже при всех нынешних достижениях биохимии, — сказал Хелсинг и мысленно добавил: «А все из-за того, что всякие черномазые плодятся, как кролики!» Он не считал себя расистом и ничего не имел против таких, как Джо Джо, Харрис или О'Нил: это были неплохие парни и хорошие специалисты, двое последних — с докторскими степенями, и какая разница, какой у них цвет кожи. Но факт оставался фактом: на протяжении последних полутора столетий численность белой расы неизменно сокращалась, а черной и желтой — росла, несмотря на все программы по контролю над рождаемостью. Впрочем, не будь этих программ, земная цивилизация погибла бы уже в первой половине XXI века.
Раздался щелчок, легкое потрескивание, затем в коридоре один за другим зажглись осветительные плафоны.
— Ну, Джо Джо, теперь твоя задача — разобраться с водопроводом.
— Угу, шестая секция, чтоб ее. Ты сейчас к Збельски?
— Да. Прислать тебе робота, чтоб нескучно было?
— Все шутишь?
— Почему бы нет.
— А знаешь, что сказала бы моя бабушка?
— Она была большим специалистом по расконсервации космических станций?
— Она сказала бы, что помещения, где 60 лет не было ни одной живой души, следовало бы освятить.
— Уморил. Сейчас XXII век, а не XII. Ты что, веришь в привидения?
— Я просто говорю, что сказала бы моя бабушка.
— Она, должно быть, была из тех, что сочетают самое набожное христианство с самой искренней верой в Вуду.
— Смейся, сколько хочешь, Хелсинг. И все равно я скажу тебе, что на этой станции что-то неладно. Это не суеверие. Если хочешь, называй это инстинктивным чутьем. Мы здесь всего третий день, и я чувствую это все яснее.
— Тебе не кажется, что ты слишком впечатлителен для астронавта?
— Думай, что хочешь. И все же я повторю: что-то здесь не так.
Неровный потолок огромной пещеры почти весь был укрыт шубой белых водяных сосулек. Отдельные экземпляры достигали нескольких метров в длину — результат, возможный лишь при слабой марсианской гравитации. Роджер Хок стоял на берегу водохранилища, облокотившись на металлический поручень, и смотрел вниз. Там, на десятиметровой глубине, обледенелые трубы исчезали в голубой толще замерзшей воды. Эти десять метров до поверхности льда очень сильно не нравились Хоку. Дело в том, что, судя по документации, колонисты оставили водохранилище практически полным. И куда девались многие тысячи кубометров воды, оставалось непонятным.
Хок связался с командиром и объяснил ему ситуацию.
— Вы уверены, что эти потери нельзя списать на испарение? — спросил Де Торо.
— Абсолютно. Цифры не сопоставимы.
— Тогда что же? Случайная ошибка в документации исключена.
— Может быть, сразу же после эвакуации образовалась трещина, через которую вытекла часть воды, прежде чем все остальное успело замерзнуть. Но это весьма маловероятно. Скорее уж следует говорить… о неслучайной ошибке.
— Что вы имеете в виду?
— Вся документация составлена колонистами, а они были здорово злы на правительство, свернувшее марсианскую программу.
— Нет, Хок, такого не может быть. Конечно, среди обычных колонистов могли быть бунтари и саботажники, но только не в числе руководства. Тем паче, что если бы кто-то из них действительно хотел осложнить жизнь тем, кто прилетит на Марс после, мы бы уже столкнулись с куда более серьезными неприятностями. Кроме трещины у вас есть какие-нибудь гипотезы?
— Если только за эти 60 лет сюда тайно не наведывались какие-нибудь китайцы, то никаких.
— Мы слишком старательно шпионим друг за другом, чтобы хоть один межпланетный корабль мог покинуть околоземное пространство незамеченным, не говоря уже о возвращении в него. Значит, будем считать, что это трещина. Мы можем получить ее характеристики?
— Для этого надо разморозить всю воду, а это невозможно без пуска реактора на полную мощность, и то уйдет слишком много времени и энергии. Но мы можем попробовать эхолокацию. Звуковые волны по-разному распространяются во льду и в твердых породах, образующих стены пещеры, и изучая отраженный сигнал…
— Понятно. Насколько я знаю, у нас на борту нет таких специалистов.
— Да, но мы можем запросить консультацию с Земли.
— После того, как мы начнем растапливать лед, трещина нам помешает?
— Пока мы растапливаем его в необходимых нам количествах, ничем. Да и при полном растапливании тоже. Трещина, какой бы она ни была, закупорена льдом на много метров вглубь.
— Насколько я понимаю, произошедшая потеря воды для нас не критична?
— Нет, совершенно. Мы можем не спешить с трубопроводом.
— Очень хорошо. Продолжайте работать.
— Так где, ты говоришь, этот компьютер?
— Где-то в недрах того пульта. Даже не пытается делать вид, что работает.
— Хм… — Аткинсон скорчил недовольную гримасу, — если верить схеме, реактор должен прекрасно обходиться и без него.
— Верно, — ответил Карпентер, — но с ним удобнее.
— И, значит, ради твоего удобства я должен лезть в этот пыльный гроб… Что за идиот это проектировал, ни один робот сюда не втиснется…
— А…а… пчхи! Шестьдесят лет без единой уборки… Где эта чертова схема…
— Ага, вот, — Аткинсон, вооруженный древней отверткой, принялся откручивать винты. Винты! Средневековье! Сейчас даже в Африке пользуются заклепками, изменяющими форму под действием электроимпульса! — Подержи это чудо инженерной мысли, пока я их не потерял, — Аткинсон ссыпал винты в протянутую через пульт ладонь Карпентера. — Та-ак, что тут у нас? Ого!
— Что там? — заинтересовался Карпентер.
— Ничего. Не удивительно, что эта штука не работала. Ну да весь этот модуль все равно надо переделывать.
Четверо астронавтов сидели в одной из комнат отдыха. Збельски и Дженнингс играли в шахматы, Паулини развалился на диване, Хелсинг потягивал через соломинку коктейль.
— Везет тебе, — сказал Дженнингс, обращаясь к своему партнеру. — Солнечные батареи работают, как часы, и менять почти ничего не надо. А я только и бегаю из здания в здание. Шутка ли, модернизировать компьютерную систему целого города. Всех роботов уже загонял.
— Везет — это сказать… — задумчиво протянул Збельски, вертя в руках пешку и изучая позицию. — Честно говоря, я уже начинаю мучиться от скуки.
— Ничего, когда вплотную займемся заводами, тебе скучать не придется, — заверил его Паулини. — Там у них полный бардак. В документации одно, а в цехах другое, к тому же недоделанное. Похоже, в архивы попала старая версия.
— Когда программу сворачивали, многое бросили недоделанным, — заметил Хелсинг. — И твою документацию, очевидно, тоже.
Дверь отворилась, и вошел Джонсон, жуя калорийный батончик.
— Привет, Джо Джо. Как поживают призраки?
— Какие еще призраки? — спросил Збельски.
— Да вот, Джо Джо полагает, что в Марсополисе что-то нечисто.
— Я сказал неладно, а не нечисто, — возмущенно произнес Джонсон, покончив с батончиком. — Неужели все такие толстокожие, как Хелсинг, и не замечают никаких странностей?
— Например? — осведомился Хелсинг.
— Например, пыль. В одних помещениях ее полно, а в других — почти нет.
— Это зависит от материалов, из которых сделано то, что находится в помещениях, — ответил Паулини. — Мельчайшие частички тех из них, что более подвержены разрушению, и образуют пыль.
— Я не идиот, сам прекрасно это понимаю. Но в том-то и дело, что в совершенно одинаковых, типовых помещениях оказывается разное количество пыли.
— Ну, тут надо учесть, что при консервации здесь вряд ли проводили генеральную уборку. Так что эта пыль еще с тех времен.
— А ведь и впрямь, неравномерное получается распределение, — заметил Дженнингс. — Бог с ней, с пылью. Я про оборудование. В первом жилом корпусе все работает безукоризненно, а во втором и в третьем — куча отказов. Компьютер космопорта проработал без сбоев 60 лет, а в административных корпусах полно неисправных компьютеров, хотя они все это время стояли выключенными.
— Солнечные батареи опять же… — поддержал его Збельски.
— В те времена, как и сейчас, никто не заботился о долговечности техники, — возразил Хелсинг. — Все равно моральное устаревание опережает физический износ. Естественно, те устройства, отказ которых был чреват катастрофой, делали особо надежными, а каких-нибудь информационных табло это не касалось.
— Да, но есть ведь и отказы в системе жизнеобеспечения!
— В модулях, выработавших свой ресурс, не так ли?
— Однако аналогичные модули в других корпусах работают.
— Каприз вероятности, — пожал плечами Хелсинг. — Парни, вы что, старинных триллеров насмотрелись? В таком случае, пока с вами я, вампиров можете не бояться.
— Причем тут вампиры? — спросил Паулини.
— Книжка такая была лет 200 назад, про вампира Дракулу. По ней еще кучу фильмов сняли. Так вот, главного победителя Дракулы звали ван Хелсинг.
— А куда делась твоя приставка «ван»? — поинтересовался Дженнингс.
— Атрофировалась за ненадобностью. Вампиры боятся меня и без нее.
Дженнингс вдруг бросил взгляд на часы, поднялся и быстро вышел из комнаты, оставив Збельски в недоумении над шахматной доской.
На следующий день после разговора в комнате отдыха все астронавты «Вандерера» вновь встретились в зале заседаний, впервые со дня прилета снова собравшись вместе. Первоочередные задачи были выполнены: основные объекты Марсополиса исправно снабжались воздухом, водой и электричеством, в наиболее критичных узлах было установлено современное оборудование. На очереди были заводы (впрочем, для этих не слишком уж грандиозных сооружений более подошел бы термин «мастерские»), полярный трубопровод (этим должен был заняться Хок), дальнейшая модернизация электроники и ремонт менее важных объектов.
Обсуждение прошло быстро и по-деловому. Джо Джо, которому надоели насмешки Хелсинга, ничего не сказал о своих подозрениях ни командиру, ни остальным. Тем паче, что остальные, по всей видимости, не сталкивались в колонии ни с какими странностями, и Джо Джо начал уже сам сомневаться в том, что у его беспокойства есть какие-либо реальные основания. Выслушав последние указания Де Торо, астронавты разошлись по своим временным жилищам и комнатам отдыха.
Никто из них за всю прошедшую неделю ни разу не заглянул на корабль.
Аткинсон, согнувшись и освещая путь фонарем, пробирался по тесному коридору под промышленной зоной, проклиная дурацкого робота. Люди не для того создавали роботов, чтобы самим ползать по лабиринтам подземных коммуникаций, где даже нельзя распрямиться в полный рост. Задача человека состояла лишь в том, чтобы, подключившись к одному из контрольных узлов, определить для робота фронт работ. Но этот железный хлам имел наглость застрять где-то под промышленной зоной. Такое впечатление, что он заблудился. Конечно, немудрено заблудиться в этой путанице коридоров, труб и кабелей, но только не в том случае, когда в голове у тебя — или, если уж пытаться проводить некорректные аналогии со строением человека, в животе — находится оцифрованная трехмерная карта всех этих подземелий. Разумеется, можно было послать на выручку первому роботу второго, но где гарантия, что его не постигнет та же участь? Роботы тем и отличаются от людей, что в одинаковых ситуациях ведут себя одинаково. И если программисты, готовя роботов к их миссии на Марсе, где-то допустили ошибку, то можете быть уверены, что эта ошибка аккуратно продублирована в каждом из фотонных мозгов.
Аткинсон пробирался вперед, глядя на экран своего портативного компьютера, где отображалась карта и предполагаемый маршрут робота. Впрочем, с тех пор как он углубился в лабиринт, этого можно было и не делать, ибо на пыльном полу пролегли, словно рельсы, следы колесиков этого механического идиота. Поворот, развилка, еще поворот…
Внезапно Аткинсон остановился. В книгах люди в таких ситуациях обычно замечают нечто краем глаза и спокойно проходят мимо, и лишь несколько секунд спустя замирают, как вкопанные, осознав, что именно они увидели. Но в жизни парней с такой заторможенной реакцией не берут в астронавты. Аткинсон сразу понял, что высветил его фонарь, хотя и не ожидал увидеть это здесь. Это были следы — не робота, а человека. Или, если уж быть максимально точным, человеческих ботинок. Следы, совсем свежие, выходили из коридора слева и ныряли в коридор справа.
Аткинсон опустился на одно колено, освещая и разглядывая следы. Кто-то прошел здесь недавно. Должно быть, Хелсинг, кого еще могло понести в эти лабиринты коммуникаций. Каждый из астронавтов был занят своим делом и никто не знал, где в этот момент находятся остальные. Если кому-то нужна была чья-то помощь, он вызывал нужного человека по радио или через интерком. Но сейчас Аткинсон забрался слишком глубоко в эти каменно-металлические дебри, чтобы сигнал его передатчика мог пробиться к остальным, а ближайшая панель интеркома, если верить карте, находилась довольно далеко.
Аткинсон посветил налево, потом направо. Судя по карте, оба коридора тянулись достаточно далеко и пересекались с другими подземными ходами, так что игра в следопыта могла затянуться. Робот, разумеется, ни налево, ни направо не сворачивал, его не могли заинтересовать отпечатки ботинок. А с какой стати они должны интересовать Аткинсона? Разумеется, это Хелсинг. Или, может быть, Джо Джо. Что-то здесь ремонтировали. Кто еще может разгуливать по станции на мертвой планете, покинутой землянами 61 год назад?
Аткинсон раздраженно пожал плечами, ругая себя за то, что подобная чепуха вообще могла привлечь его внимание, и зашагал дальше по следу робота.
Длинный коридор, развилка, поворот…
Стоп. Следы колес исчезли. В десятке метров впереди луч фонаря освещал ровную, ничем не потревоженную пыль. «Не мог же он испариться», — подумал
Аткинсон, скользя лучом по направлению к себе. В шести метрах впереди след сворачивал вправо. В стену. В стену? Аткинсон подошел ближе и увидел проход.
Робот был прав. В этом коридоре ему следовало воспользоваться первым поворотом направо, и он это сделал. Вот только это был не тот поворот, что обозначен на карте.
«Что за черт», пробормотал Аткинсон. Наверху, в промышленной зоне, уже оказалось довольно много отступлений от архивных сведений. Но все они были пустяковые, а тут целый коридор, пробитый в скальной породе. И куда он ведет? Фонарь не давал ответа на этот вопрос, ибо коридор заворачивал.
Очевидно, робот заехал именно сюда и потерялся в непредусмотренной обстановке. Он ехал туда, куда ему велели, но по прибытии на место не нашел неисправности, которую надлежало устранить, и вообще блока, с которым он должен был работать. Ну так что с того? Это повод, чтобы вернуться и доложить людям об их ошибках, а не застревать там навеки. «Загадочные исчезновения, таинственные следы и тайные ходы, — подумал Аткинсон. — Готический роман, да и только. Смех один.» Он нагнулся и, посвечивая фонариком, вошел в дыру.
Двое астронавтов стояли перед вогнутой стеной смотровой площадки, отделявшей их от безжизненной пустыни, и смотрели на Марс. За последние несколько часов пейзаж снаружи заметно изменился. Фиолетовое прежде небо приобрело гнойно-желтый оттенок, очертания барханов размылись, и каменные уступы словно курились рыжеватым дымом. Но это был не дым, а мельчайшая марсианская пыль, продукт миллионолетней эрозии и метеоритных бомбардировок.
— Не вовремя Хок отправился на север, — сказал Дональд Вудро. — Похоже, буря разыгрывается не на шутку.
— С его оборудованием никакая буря не страшна, — возразил Харрис. — Да и разве на Марсе бури? Видимость одна. Удивительно, что в такой разреженной атмосфере вообще бывает ветер.
— Тем не менее, пыль, поднятая этим ветром, нередко окутывает всю планету. И мы, похоже, станем свидетелями этого зрелища.
— Никогда не понимал людей, добровольно поселившихся на планете, где единственное зрелище — пыльные бури, — проворчал Харрис.
— А ведь и не скажешь, что там, снаружи, всего 260? — раздался у них за спиной еще один голос. — У нас такая температура ассоциируется со снегом, но никак не с пылью.
Астронавты обернулись и увидели Хелсинга.
— Я не слышал, как ты подошел, — сказал Вудро.
— Берегись, Дон, если ты не будешь бдителен, вампиры подкрадутся и откусят тебе голову.
— Вампиры? — удивился Вудро. — Причем тут вампиры?
— Так, вспомнил недавний разговор, — Хелсинг подумал, что и впрямь в последнее время его что-то часто тянет шутить на эту тему. — Вообще говоря, миф о вампирах достаточно интересен, вы не находите? Вампиры отличаются от прочей нечисти тем, что когда-то были людьми.
— Зомби тоже, — заметил Харрис.
— Что ж, у каждой расы своя мифология, — усмехнулся Хелсинг. — Но зомби, если я правильно помню, управляются колдунами. А вампиры вполне самостоятельные личности.
— Довольно странный разговор для людей с высшим техническим образованием, расконсервирующих земное поселение на Марсе, — заметил Вудро.
— Положим, у меня оно высшее биологическое, — ответил Харрис. — А интересно, что происходило с людьми, которые умерли на Марсе? Я имею в виду, хоронили их здесь или отправляли на Землю?
— На схемах колонии нет ничего, похожего на кладбище, — сказал Хелсинг. — С другой стороны, возить с Марса на Землю трупы — явное расточительство, особенно по технологиям прошлого века. Скорее всего, их кремировали здесь и доставляли на Землю капсулы с прахом.
— А были вообще умершие? — усомнился Вудро. — Колония не просуществовала и 15 лет, и вряд ли к работе здесь допускали старых и больных людей.
— В те годы медицинские нормы для работающих вне Земли уже не были такими строгими, как в эпоху первых марсианских экспедиций, — возразил Харрис. — К тому же наверняка здесь были несчастные случаи, особенно при строительстве.
Вудро собирался что-то сказать, но в этот момент от панели интеркома донесся мелодичный сигнал. Персональный браслет каждого астронавта позволял определить его местонахождение, если только тот не забирался в какое-нибудь хорошо экранированное место, так что неудивительно, что звонивший на смотровую площадку знал о наличии там людей. Хелсинг, как стоявший ближе всех, сделал пару шагов и нажал кнопку. На маленьком экране возникло лицо Паулини.
— Привет, парни. Любуетесь бурей?
— Как-никак, за 60 лет мы первые, кто наблюдает это зрелище. Хочешь присоединиться?
— Нет, у меня еще работа. Я, собственно, вот почему звоню — никто не знает, где Аткинсон? Он обещал к полудню кое-что отремонтировать и до сих пор…
— Хм, он мне самому нужен, — ответил Хелсинг. — Правда, я решил, что это может потерпеть до завтра. А вы, ребята, его видели?
— Лично я не видел со вчерашнего вечера, — отозвался Вудро. — С совещания у командира.
— Я тоже, — кивнул Харрис.
— Его сигнала нет на схеме, — продолжал Паулини. — Конечно, если он решил залезть под землю сам, вместо того чтобы послать роботов, то это неудивительно. Но что ему там делать полдня?
— Мне это не нравится, — сказал Харрис.
— Может, у него просто отказал браслет? — предположил Вудро.
— Все может быть, — ответил Хелсинг, — но чем скорее мы это выясним, тем лучше, — он вдруг почувствовал, что подозрения Джо Джо уже не кажутся ему такими смешными.
В течение следующих нескольких минут четверо связались с остальными астронавтами и убедились, что никто не видел Аткинсона с утра. Обедать он также не заходил — в памяти единственного в колонии включенного продуктового автомата в главном административном корпусе заказ от Аткинсона отсутствовал.
В течение нескольких минут с помощью системы общего вещания передавали призывы к Аткинсону выйти на связь, но результатов это не принесло. Де Торо объявил общий сбор в административном корпусе.
— Не во всех помещениях есть репродукторы, — неуверенно сказал Збельски, — и не везде они работают. Может, он нас просто не слышал?
— И так увлечен работой, что много часов не вылезает из какой-то дыры, куда не проходят радиосигналы, — усмехнулся Дженнингс. — Бросьте. Вы же знаете старину Аткинсона. Разве он похож на забывающего обо всем энтузиаста? Что-то случилось, это факт.
Хелсинг посмотрел на Джонсона, ожидая реплик в жанре «ну я же предупреждал!» Но Джо Джо молчал, и Хелсинг вдруг понял, почему. Кожа Джо Джо приобрела серый оттенок; негр был напуган, напуган по-настоящему.
Повинуясь древнему суеверию, он не говорил о зле, чтобы не призвать его.
Впрочем, было уже, по всей видимости, поздно.
— Аткинсон должен был заняться заменой электроники под промышленной зоной, — сообщил Паулини. — Там в первую очередь и надо искать.
— Коммуникации под промышленной зоной — это многие километры коридоров, — покачал головой Хелсинг. — Я был там.
— В нашем распоряжении роботы, — заметил Дженнингс. — Кроме того, если браслет Аткинсона еще работает, сигнал удастся засечь с достаточно большого расстояния.
— Не думаю, что нам следует посылать туда одних роботов, — медленно произнес Карпентер. — Мы должны контролировать их сами.
— И мы должны идти в скафандрах, — добавил Харрис. — Мы не знаем, что случилось с Аткинсоном. Может, произошел какой-то выброс ядовитого газа.
— Верно, — согласился Де Торо. — Каждый возьмет одинаковое количество роботов, и мы двинемся через промышленную зону таким образом, чтобы связь с роботами все время сохранялась. Дженнингс, рассчитайте оптимальный маршрут.
— Командир, — подал голос Джо Джо, — вы предлагаете идти туда поодиночке?
— Конечно, так мы охватим большее пространство поиска.
— Но один человек уже пропал там. Мы должны идти как минимум по двое.
— У нас будут скафандры, и я не вижу, какая опасность может угрожать…
— Вот именно, командир. Вот именно.
— Насколько я понимаю, Джонсон, вы не можете сказать ничего конкретного? Ну и не нагнетайте обстановку. Мы будем поддерживать связь друг с другом, и этого достаточно.
На то, чтобы собрать со всех объектов тех роботов, что подходили для поставленной задачи, ушло около сорока минут. Де Торо машинально прикинул, насколько остановка работ подорвет выработанный накануне график, и подумал, что если Аткинсон просто задремал в каком-то закутке, то простым замечанием он не отделается.
Вслед за роботами десять человек в скафандрах спустились в подземелье и двинулись разными коридорами. У каждого на внутренней поверхности шлема отображался масштабируемый план коммуникаций. Мощности передатчиков хватало для связи со своими роботами и соседями слева и справа. Таким образом, по цепочке можно было передать сообщение любому участнику поиска.
Джо Джо шагал вперед, глядя не столько на прозрачные линии плана, сколько по сторонам. Если раньше в голове у него лишь изредка попискивал сигнал тревоги, то сейчас там завывала сирена. Раса, к которой он принадлежал, еще не настолько оторвалась от природы, как белые, и отдельные ее представители сохранили то самое инстинктивное чутье, над которым смеялся Хелсинг. Даже не отдавая себе в этом отчета, Джонсон старался ступать неслышно, а рука его была готова при первом признаке угрозы метнуть копье.
Но никакого копья, конечно, не было, как не было и вообще оружия. Весь арсенал «Вандерера» состоял из двух лучевых пистолетов, один из которых находился у командира, а второй в данную минуту покоился в сейфе на борту корабля.
Внезапно Джо Джо замер — с одной ногой, оторванной от пола. Внешние датчики скафандра транслировали в шлем все звуки снаружи, и Джонсон отчетливо услышал шорох. Он медленно повернул голову сперва в одну, потом в другую сторону, и понял, что звук доносится из неосвещенного коридора справа. Джонсон беззвучно опустил ногу и снова замер, прислушиваясь. Тихий звук, почти на грани слышимости. То исчезает, то вновь появляется. Словно кто-то, притаившийся в засаде, переминается в нетерпении, и его одежда издает этот шорох. Или не одежда. А, скажем, чешуя.
Если в коридоре кто-то есть… Практический разум охотника из джунглей не стал задаваться преждевременным вопросом, кто это может быть и откуда он взялся. Если в коридоре кто-то есть, он или оно уже понимает, что Джонсон почуял неладное. И если оно не нападает, значит, неуверенно в своем превосходстве в открытом бою. В то же время бежать оно тоже не пытается.
Следует ли предупредить остальных, прежде чем заглядывать в коридор?
В этот момент астронавт XXII столетия решительно оттеснил охотника из джунглей на периферию сознания. Разумеется, в коридоре никого нет. Это не может быть Аткинсон, иначе датчики давным-давно засекли бы сигнал его браслета. Это не могут быть другие люди и роботы — судя по плану, все они сейчас достаточно далеко. И это не может быть кто — нибудь еще, что бы там ни нашептывали первобытные инстинкты. Связываться с остальными просто глупо, они поднимут его на смех и будут совершенно правы.
Джо Джо решительно шагнул вперед, направляя в темный коридор луч света.
Коридор был пуст, насколько хватало мощности фонаря. Шуршаще-шелестящий звук, однако, не исчез, но стал ближе. Джонсон обвел лучом стены и увидел квадрат вентиляционного отверстия. Звук шел оттуда.
Астронавт вошел в коридор и поднес фонарь к закрывавшей отверстие решетке. На какой-то миг ему показалось, что нечто большое, пятнистое и безглазое отпрянуло вглубь вентиляционной трубы… но он тут же понял, что это просто игра света и воображения. Какой-то белый клочок дрожал в луче фонаря. Это был оторвавшийся кусок пластика; поток воздуха теребил его, и он, цепляясь за решетку, издавал тот самый звук.
— Есть! Мой робот засек его!
Джо Джо вздрогнул, словно приходя в себя, потом сфокусировал взгляд на схеме в шлеме. Довольно близко от того места, где он сейчас находился, пульсировал красный огонек. Дженнингс обнаружил сигнал Аткинсона. Зеленые огоньки остальных астронавтов остановились, пока их компьютеры рассчитывали кратчайший путь, потом быстро задвигались в сторону красной точки.
Джо Джо и Карпентер столкнулись у входа в коридор, где должен был находиться Аткинсон — или, по крайней мере, его браслет. В это время на другом конце коридора показался Дженнингс. В самом коридоре никого не было, но в нем имелась боковая ниша, где находился один из аварийных распределительных щитов. По всей видимости, источник сигнала находился там.
Астронавты устремились навстречу друг другу.
Дженнингс достиг ниши первый и застыл, глядя на то, что находилось внутри. Джо Джо перешел с бега на шаг. Он понял, что не хочет увидеть то, что увидит.
Аткинсон наполовину лежал, наполовину сидел на полу в нише. Впрочем, эти глаголы нисколько не передают позы его неестественно вывернутого тела.
Правая рука крепко сжимала высоковольтный провод, свешивавшийся из открытого щита, и между пальцами слабо сочился дымок. Джо Джо подумал, что если бы не шлемы, они чувствовали бы запах горелого мяса. Рот Аткинсона был оскален в безобразной усмешке, пустые вытаращенные глаза смотрели на коллег.
Шлемы троих астронавтов взорвались вопросами остальных, которые видели на своих схемах, как три зеленые точки слились около красной.
— Похоже, он мертв, — деревянным голосом сказал Дженнингс.
— Не похоже, а точно, — перебил его Карпентер. — Схватился за провод с нарушенной изоляцией. Высоковольтный кабель.
Подходили остальные, останавливались перед нишей. Кто-то снял шлем; прочие сделали то же самое. Хелсинг обесточил кабель, и двое астронавтов уложили тело на тележку подъехавшего робота.
Десять человек сидели вокруг круглого стола с эмблемой Марсополиса. Два пустых кресла резали глаз, словно выбитые зубы.
— Вы сообщите Хоку? — спросил Хелсинг у командира.
— Полагаю, пока нет смысла портить ему настроение, — ответил Де Торо.
— Пусть работает спокойно.
Вудро, кажется, хотел что-то возразить, но промолчал.
— Ситуация, конечно, не из приятных, — продолжал командир, — и я понимаю, что вы чувствуете. Тем не менее, несмотря на потерю, мы можем и должны продолжать работу. Обязанности Аткинсона примет на себя Дженнингс.
Конечно, темп работ несколько снизится, но…
— Вы полагаете, все, о чем мы сейчас должны беспокоиться — это темп работ? — резко перебил его Джо Джо.
— Мы должны обсудить то, что творится на станции, — поддержал его Збельски.
— Ничего тут не творится. Произошел несчастный случай, и вы прекрасно это знаете, — жестко произнес Де Торо. — Не так ли, Харрис?
— Я знаю только то, что Аткинсон умер от поражения током. Я не знаю, почему он схватился за этот провод и хватался ли он за него вообще, — ответил биолог.
— Черт возьми, парни! — воскликнул командир. — Мы на законсервированной марсианской станции, а не в романе этого… как его… Кистри.
— Кристи, — уточнил начитанный Хелсинг. — Кстати, это женщина. Я предлагаю, прежде чем делать какие-либо выводы, пусть каждый расскажет о тех странностях, которые он здесь видел. Я первый высмеивал подобные разговоры, но теперь готов отнестись к ним серьезнее. И давайте воздержимся от комментариев, пока не прозвучат все рассказы.
— Похоже, Хелсинг, вы забыли, кто здесь командует, — проворчал Де Торо. — Ладно, я согласен.
— Начинай, Джо Джо, — кивнул Хелсинг, — ты первый заподозрил неладное.
Джо Джо повторил свои слова о пыли и «инстинктивном чутье». Затем Паулини упомянул о многочисленных расхождениях между документацией и реальной ситуацией в цехах.
— Уровень воды в хранилище тоже оказался ниже, чем положено, — добавил Збельски. — Хок говорил мне об этом.
Де Торо метнул на него недовольный взгляд.
— Я тоже кое на что натыкался, — признался Хелсинг. — Некоторые блоки второстепенных модулей оказались разобраны, полностью или частично. Но я не придал этому значения. В последние свои месяцы колония снабжалась настолько плохо, что могли возникнуть проблемы с запчастями. И вполне возможно, что в ожидании прибытия очередного грузовика с Земли в качестве времянки брали нужные детали из менее важных модулей.
— Так вот о чем говорил Аткинсон! — воскликнул Карпентер. — Он ремонтировал по моей просьбе один такой пульт, и что-то его там удивило. Я спросил, что он увидел, и он ответил «ничего». Я так понял, что ничего интересного для не электронщика, но, должно быть, там просто ничего не было, пустой корпус вместо компьютера.
— Прямо Улисс и Полифем, — продемонстрировал знание классики Хелсинг. — «Кто тебя обидел? — Никто!»
— Вот еще что, — сказал Дженнингс. — Я вчера говорил об этом командиру, но он не придал этому значения. (Де Торо поморщился.) Помнишь, Йен, мы играли в шахматы…
— И ты куда-то убежал, бросив партию, — кивнул Збельски. — Я было подумал, что тебе приспичило…
— В этот момент Хелсинг как раз говорил о фамилиях, и я кое-что вспомнил. Когда еще на Земле, во время подготовки к полету, я просматривал архивы, мне попадались документы за подписью старшего администратора здешнего космопорта. Его фамилия была Норвуд. Когда я это вспомнил, то побежал к командиру, чтобы успеть до конца сеанса связи передать запрос на Землю. Вчера пришел ответ, последнего администратора действительно звали Норвуд. Он давно умер.
— Ну и что из этого? — нетерпеливо перебил О'Нил.
— А то, что когда я впервые сел за компьютер космопорта — ну, тот, что стоял здесь со времени консервации — он приветствовал меня: «Добро пожаловать, мистер Норрис». Норрис, а не Норвуд.
— Ты мог ослышаться или спутать, — заметил Збельски. — Ведь тебя тогда волновало не это.
— Харрис тоже слышал.
— Я не обратил внимание, — ответил Харрис. — Я занимался тестами воздуха.
— Так или иначе, Дженнингс, вы сами сказали, что проверить это уже нельзя, — вмешался Де Торо.
— Да, старый компьютер отключен и демонтирован, а в логах отражались только события, связанные с системами космопорта, но не имена операторов, — признал Дженнингс.
— Но даже если Дженнингс и не ошибся, что с того? — настаивал Де Торо. — В сумятице эвакуации Норвуд вполне мог передать часть своих полномочий какому-нибудь Норрису, не закрепив этот факт документально. Ничего особенного.
— Да, — кивнул Хелсинг. — Каждый из фактов, которые мы здесь услышали, сам по себе имеет вполне тривиальное объяснение. Но все вместе они, особенно в сочетании с тем, что случилось сегодня, заставляют задуматься.
— О чем? — воскликнул Вудро. — О вампирах?
— О привидениях тех, кто покончил самоубийством в знак протеста против закрытия проекта, — иронически произнес Паулини, но голос его звучал не очень уверенно.
— В самом деле, парни, Марсополис — не город-призрак на Среднем Западе, — сказал Де Торо. — Здесь не могут прятаться бродяги или беглые уголовники. Мы в 70 миллионах миль от Земли, на непригодной для жизни планете, на станции, покинутой людьми 61 год назад.
— Классическая ситуация из романов Кристи, — усмехнулся Хелсинг. — Правда, у нее дело обычно происходило в каком-нибудь отрезанном непогодой особняке. Но, в отличие от этих романов, я все же не думаю, что убийцу надо искать среди нас.
— Существует легенда, — медленно сказал Дженнингс, — что не все обитатели Марсополиса ограничились протестами против эвакуации. Некоторое из них остались здесь.
— Абсурд, — заявил Вудро. — Человек может любить свою работу, но навсегда остаться ради нее посреди марсианской пустыни, полностью отрезанным от Земли…
— Не полностью. У них оставалась радиосвязь. Они даже могли рассчитывать, что за ними пришлют корабль. Вообще, никто же не знал, на какой срок замораживается проект.
— Однако связью никто так и не воспользовался, — констатировал Вудро. — Иначе мы бы знали об этом.
— Остаться здесь действительно не было такой уж глупостью, — заметил Харрис. — Мы нашли системы жизнеобеспечения в хорошем состоянии, если бы здесь остались люди, они бы выжили. А на Земле… не все, очевидно, знают, что за обстановка была в 56. Разгар кризиса. Война с Китаем казалась вполне вероятной. А в этом случае Марс был бы раем по сравнению с Землей. И вполне возможно, что отсутствие попыток связи объясняется неведением о судьбе Земли и страхом агрессии против Марсополиса…
— Самым молодым из них сейчас должно быть около 90, — задумчиво сказал Карпентер. — Для Земли не самый большой возраст. Но на Марсе, в отрыве от передовых медтехнологий…
— Когда программу начали сворачивать, в Марсополисе жило уже почти 5 тысяч человек, — сообщил Дженнингс. — Естественно, среди них было предостаточно женщин. Здесь могут жить уже поколения марсиан.
— И ты веришь в это? — хмыкнул Вудро.
— Не верил до сегодняшнего дня.
— Я не перебивал, чтобы выслушать, как далеко зайдет ваша фантазия, — сказал Де Торо, — но теперь я объясню, почему это все чепуха. Как я уже сказал, Марсополис — не земной брошенный город, откуда всякий уезжает, как и когда ему вздумается. Естественно, на каждого, кто здесь жил и работал, был заведен персональный файл, вся информация хранилась и обрабатывалась в компьютерах. И если бы кто-то не прибыл на предписанный ему корабль, это стало бы известно сразу. И последние корабли не покинули бы планету, бросая здесь людей, даже если бы они сами выразили желание остаться. Ведь это, по сути, было бы убийством, несмотря на все слова Харриса об исправности систем жизнеобеспечения. Бунтовщиков бы просто доставили на борт силой, у офицеров флота были такие полномочия. Так что в этих легендах истины не больше, чем в тех же рассказах о вампирах и привидениях.
— Тем не менее, такая гипотеза многое объясняет… — задумчиво протянул Хелсинг. — И если предположить, что кто-то из желавших остаться имел доступ к документации колонии… что кому-то из офицеров, скажем, дали взятку…
— Никто бы не такое не пошел, потому что это все равно бы всплыло на Земле, — возразил Де Торо.
— В самом деле, — поддержал его Вудро, — ведь у этих оставшихся были родственники, друзья…
— Скорее нет, чем да, если они остались здесь, — ответил Хелсинг.
— Я не это имел в виду, — сказал Де Торо. — Я говорю об архивах земных служб. Налогоплательщики не исчезают бесследно.
— Полицейские отделы по поиску пропавших без вести были бы рады это слышать, — усмехнулся О'Нил. — Однако определить местоположение человека, не вернувшегося с Марса, проще, чем не вернувшегося с работы в нью-йорксом офисе.
— Факт прибытия каждого из колонистов зафиксирован службами космопортов, — кивнул Де Торо.
— У них был легальный способ не вернуться, — сказал Харрис, вспомнив состоявшийся за несколько часов до этого разговор. — Ведь на Землю не доставляли тела умерших?
— Насколько мне известно, нет, — признал Де Торо.
— Я же говорю — неприкаянные души, — хмыкнул О'Нил.
— Они могли сымитировать смерть и подделать отчетность. Избежав, таким образом, разногласий с земными архивами, — докончил мысль Харрис.
— Все это романтические фантазии, — Де Торо сделал нетерпеливый жест. — Никаких доказательств у вас нет и быть не может.
— М-да, доказательства… — проворчал Харрис. — Когда я вошел в оранжереи, там все было мертво. Высохшие чаны с водорослями, засохшие растения. Но мне не могло прийти в голову проверять, засохло все это 60 лет или 2 недели назад. Я просто натравил робота с мусоросжигателем.
— А вам не кажется, что это паранойя? — воскликнул О'Нил. — Какие-то загадочные марсиане, живущие на законсервированной станции, прячущиеся от нас всеми возможными способами и при этом враждебно настроенные…
— Конечно, паранойя, — кивнул Харрис. — Я вполне уверен, что у замкнутого сообщества из нескольких человек, десятилетиями живущего в таких условиях, разовьются всевозможные психозы.
— Ну, хватит фантастики, — сказал Де Торо. — Время связи с Землей.
— Полагаю, нам надо сообщить на Землю о наших подозрениях, — заявил Дженнингс. Несколько голосов поддержало его.
— Вы хотите выставить себя на посмешище?
— Речь идет о безопасности всей экспедиции, — напомнил Хелсинг.
— Хорошо, я отправлю запрос о человеке по фамилии Норрис и обо всех, кто числится погибшим на Марсе. Без дополнительных комментариев. Ответ мы получим завтра вечером. Это вас устроит?
— А как же завтрашний день? — спросил Джо Джо.
— Пусть никто не удаляется из зоны досягаемости сигналов, — сказал командир. — Не лезет ни в какие подземелья, не предупредив остальных. Поддерживает связь с соседями. Теперь все, или вы хотите праздновать Хеллоуин по полной программе?
— Разумно, — кивнул Хелсинг. — В конце концов, один несчастный случай действительно не повод сворачивать работу и сбиваться в кучу в ожидании нападения неведомо кого. Но если кто-то заметит что-то странное, пусть немедленно информирует остальных.
— Разумеется, разумеется, — нетерпеливо подтвердил Де Торо, поднимаясь, чтобы идти в радиорубку.
— Кстати, кто-нибудь проверял наших роботов? — спросил вдруг Джо Джо.
— С ними все в порядке?
— Я проверял, — отозвался Дженнингс. — Не считая тех, что забрал Хок, все роботы на месте.
Реакция Центра на гибель Аткинсона не отличалась от реакции Де Торо: «Это очень печально, парни, но, надеемся, вы сможете продолжать работу.»
Запросы о прошлом колонии, как и предыдущий запрос Дженнингса, были приняты без удивления: если команде «Вандерера» нужны дополнительные сведения, она их получит.
Хок не был извещен о произошедшем, и непроницаемая физиономия командира во время сеанса связи вряд ли сказала ему больше, чем его губы. Хок, в свою очередь, сообщил, что благополучно добрался до конца трубопровода, что диагностика показывает отсутствие фатальных повреждений трубы, и что роботы откапывают из-под снега льдоперерабатывающую станцию. Из-за бури, которая ощущается и здесь, видимость близка к нулю, но роботы справляются.
В эту ночь впервые за все время все оставшиеся в городе астронавты перебрались спать в один корпус, разместившись в соседних комнатах. О'Нил и Вудро говорили, правда, что это глупое суеверие, но Де Торо, хотя и разделявший их убеждение, предложил им, ради психологического комфорта команды, присоединиться к остальным. Однако, ничто не потревожило сон астронавтов, и поутру они обнаружили, что их по-прежнему 10, к немалой радости Джо Джо. Нервное напряжение, однако, сохранялось, и даже шутки, которыми перебрасывались члены команды за завтраком, не могли этого скрыть.
Нельзя сказать, чтобы этот день был самым эффективным по части работы; большинство астронавтов то и дело отрывались от своих занятий, чтобы связаться с кем-нибудь из соседей. В подземелья коммуникаций не спускался никто, кроме роботов; впрочем, те вполне справлялись со своими обязанностями. Все — даже, пожалуй, Вудро и О'Нил — с нетерпением ждали вечернего сеанса связи. Когда время настало, вся команда, вопреки инструкции, столпилась в тесной радиорубке.
Из принтера выползал листок с запрошенными данными.
«Норрис, Ховард Д. (2012–2109) Прибыл на Марс 6 июня 2047. С 9 фев. 2050 старший диспетчер, с 17 янв. 2055 и до консервации колонии — заместитель старшего администратора космопорта.»
Дальше шел список людей, умерших на Марсе за время функционирования колонии. Всего их было 18, основной причиной были несчастные случаи.
Замыкали список Чен, Виктор К. и Браун, Маргарет Н., погибшие 26 апреля 2054 в результате аварии реактивного катера.
Де Торо закончил сеанс связи и с торжествующим видом оглядел своих подчиненных.
— Как видите, джентльмены, все ваши романтические гипотезы не состоятельны. Норрис вполне мог иметь доступ к центральному компьютеру космопорта, и перед закрытием колонии здесь не было ни действительных, ни мнимых смертей.
— Что ж, тем лучше, — отозвался Хелсинг. На лице Джо Джо было написано, что он так не считает.
Дженнингс тестировал новый компьютер оранжереи, а Харрис, засунув руки в карманы, наблюдал за его действиями.
— Сядь, — сказал Дженнингс, — не люблю, когда стоят за спиной.
— Устойчивой психике астронавта не подобают подобные комплексы, — назидательно изрек Харрис, но просьбу выполнил. — Вообще, конечно, человеческая психика — тот еще подарок, — продолжил он. — Разумеется, требования к работающим в космосе сейчас уже далеко не такие жесткие, как сто или полтораста лет назад. И все же психопатов среди нас нет. И вот десять вполне разумных и образованных людей, оказавшись в покинутом городе на мертвой планете, во временной изоляции от остального общества, вдруг на основании ничего не значащих совпадений начинают наперебой выстраивать какие-то параноидальные гипотезы.
— Ну, не 10, — криво усмехнулся Дженнингс. — Вычти Де Торо, О'Нила и Вудро.
— Не уверен, что и у них на душе не скребли кошки, — покачал головой Харрис. — Знаешь, что вчера сделал я? Я провел полный анализ еды, которой нас пичкает автомат. Тот же самый автомат, который мы же и настроили несколько дней назад. Естественно, все оказалось в полном порядке.
— А по-моему, сегодня все слишком уж стараются подчеркнуть, что все в порядке, — заметил Дженнингс. — Как-никак, Аткинсон мертв, и это объективный факт. И я бы не сказал, что человек с высшим техническим образованием, хватающийся за оголенный провод — это так уж естественно.
— Чаще всего тонут те, кто хорошо плавает, — ответил Харрис. — Им свойственна самонадеянность.
Дженнингс хотел еще что-то сказать, но тут компьютер сообщил о конце тестирования, и кибернетик поднялся с кресла.
По звенящим под ногами металлическим ступеням Паулини поднялся на решетчатую площадку, опоясывавшую цех изнутри на пятнадцатиметровой высоте.
Два робота трудились неподалеку над заменой оборудования. Астронавт скользнул по ним мимолетным взглядом — роботы, как обычно, справлялись со своим заданием, и причин интересоваться ими не было — и, облокотившись на металлические перила, достал свой электронный блокнот. Пара манипуляций с верньерами раздвинула экран до нужных размеров, и Паулини принялся изучать появившуюся перед ним схему, иногда бросая взгляды вниз, чтобы соотнести изображенное с реальным.
Земля уже знала о расхождениях с документацией и списывала их на тот бардак, что, должно быть, царил в Марсополисе накануне эвакуации. Паулини мог себе это представить: атмосфера злости и отчаяния, закрытые проекты, перечеркнутые карьеры, поломанные судьбы… Тотальный дефицит вследствие прекращения снабжения и поспешная эвакуация на Землю, уже тогда задыхавшуюся под бременем перенаселения и экономического кризиса, навстречу весьма вероятной мировой войне… Большинство людей, отвечавших за консервацию, уже умерли, а те, что еще живы, вряд ли могут вспомнить конкретные технические подробности. Все это было вполне понятно и логично. Нелогично было другое: изношенное оборудование, на которое Паулини натыкался в цехах. Возраст механики проявляется куда более явно, чем возраст электроники. Причем не тот возраст, что определяется датой изготовления, а тот, что зависит от срока эксплуатации. До сегодняшнего дня таких странных станков было не настолько много, чтобы делать какие-то сенсационные выводы; Паулини готов был объяснить их существование все тем же сворачиванием финансирования в период агонии марсианской программы, когда Земля вполне могла поставлять оборудование не первой свежести. Но то, что он увидел сегодня, уже с трудом укладывалось в эту схему. Он просто знал год выпуска этих моделей. Они были доставлены на Марс новенькими и едва успели поработать.
Паулини задумчиво побарабанил пальцами по перилам, вспоминая позавчерашние гипотезы и вчерашнее их развенчание. Ему не хотелось вновь поднимать эту тему, ибо он чувствовал, что она будет отвергнута остальными с той энергией, с которой рационалист всегда обрушивается на суеверие, коему только что поддался. Но тем не менее…
Сзади послышался приближающийся шум электромотора. Астронавт сначала не обратил на него внимания, но затем обернулся и увидел одного из ремонтных роботов.
— В чем дело? — удивленно спросил его Паулини. Робот, хотя и понимал человеческую речь, не счел нужным ответить. Он подкатил вплотную и на мгновение замер. Паулини смотрел на механического слугу с растущим удивлением, но без страха. Ни один гражданский робот, даже неисправный, не может причинить вред человеку. Это знает каждый школьник.
Робот резко выдвинул вперед манипуляторы. В следующий миг сила, с которой не могло состязаться ни одно сухопутное живое существо на Земле, прижала человека к твердым прутьям перил. Паулини успел вскрикнуть, все еще не веря, однако, что опасность реальна. Затем крик был заглушен хрустом ломающегося позвоночника.
Робот подхватил обмякшее тело за ноги и свесил его за перила головой вниз. Подождал 5 секунд и разжал манипуляторы. Затем развернулся и, как ни в чем не бывало, вернулся к работе.
Девять человек смотрели на тело, распростертое на бетонном полу.
— Двое за три дня, — сказал Хелсинг. — По-моему, многовато.
— Но все же это несчастный случай? — произнес Де Торо. Впервые его интонация была вопросительной.
— Не знаю, — ответил Харрис. — Для марсианской гравитации высота не такая уж большая. Конечно, достаточно, чтобы убиться, падая головой вниз, но у него не только проломлен череп. Впрочем, для каких-то выводов мне нужно обследовать тело в лаборатории.
— По-вашему, человек может вот так упасть? — воскликнул Джо Джо. — Допустим, он перегнулся через перила, рассматривая что-то внизу. И что? Если только его голова не весила сотню килограмм, она не могла перевесить. Что еще? Поскользнулся? В нашей обуви это практически невозможно.
— Он мог оступиться, упасть в сторону перил и перелететь через них, — заметил Вудро.
— Он бы просто ухватился за них, и на этом все бы кончилось, — возразил Джо Джо. — Они не такие уж низкие.
— Главное, у нас ведь есть свидетели, — с досадой произнес Збельски, обводя взглядом продолжавших работу роботов. — Но они ничего не скажут.
— Да, они не запрограммированы замечать что-либо, не относящееся к их заданию, — подтвердил Дженнингс.
— Нам следует навестить корабль, — сказал вдруг командир.
— Да! — энергично поддержал его Джо Джо. — Мы должны немедленно вернуться на «Вандерер»!
— Я этого не говорил, — возразил Де Торо. — Просто, в интересах общего спокойствия, кому-нибудь следует сходить туда и принести второй пистолет. Хотя я и не думаю, что в этом есть большой практический смысл…
«Еще как думаешь», — подумал Хелсинг. Очевидно, Де Торо уже понял, что произошедшее — не несчастные случаи… точнее, допустил это. И принятое им решение было верным. Если команде «Вандерера» действительно противостояли разумные враги, то им ничего не стоило проникнуть на неготовый к вторжению чужаков корабль. В этом случае, покинув Марсополис, астронавты оказались бы в безнадежном положении. Врагам достаточно было просто не пустить их ни на корабль, ни обратно в город, оставив умирать под открытым небом непригодной для жизни планеты. Если же у врага есть оружие, на открытом поле космодрома астронавты и вовсе будут представлять собой прекрасную мишень.
Джо Джо что-то горячо говорил, два или три голоса его поддержали, но Де Торо, похоже, не слушал. Он обводил астронавтов взглядом, думая, кого послать.
— Я полагаю, послать надо двоих, — сказал Хелсинг, перекрывая прочие голоса. — В интересах психологического спокойствия, — добавил он.
Де Торо некоторое время обдумывал это предложение. Если на корабле ждет засада, то разведчики (называя, наконец, вещи своими именами) почти наверняка обречены. И рисковать сразу двумя членами команды вместо одного не слишком-то разумно. Но, с другой стороны, тогда появляется шанс, что хотя бы один из них успеет передать важную информацию. А может быть, и вовсе вдвоем они не позволят противнику застать себя врасплох.
— Да, — кивнул командир, — в последнее время у многих из нас нервы на взводе, и вдвоем им будет спокойнее.
— Мои нервы в порядке, — заявил О'Нил. — Я готов прогуляться на «Вандерер» и обратно и принести вам парочку скальпов местных привидений.
— Хорошо, — согласился Де Торо. — Еще желающие?
Джо Джо открыл было рот и снова его закрыл.
— Что ж, если только мы двое остаемся на позициях здравого смысла, то нам и надо идти, — сказал Вудро.
Хелсинг подумал, что это неправильно. Два скептика были неудачной парой, они принципиально не станут замечать опасность, пока не станет слишком поздно. Идеальным вариантом была бы пара типа О'Нил — Джо Джо, т. е. противоположности. Но Де Торо уже согласился с выбором добровольцев.
— Командир, — негромко окликнул его Хелсинг, делая шаг в сторону.
— Что еще у вас?
— Полагаю, было бы полезно дать им оружие, — тихо сказал Хелсинг.
— Не вижу смысла.
— Если опасности нет, без разницы, у кого будет ваш пистолет. Но если она есть, нельзя посылать их в разведку с пустыми руками.
— Нельзя оставлять с пустыми руками нас, — возразил Де Торо безапелляционным тоном. — Безопасность семерых важнее безопасности двоих.
— Эти двое будут действовать на переднем крае.
— Если на «Вандерере» действительно… не все благополучно, то я сомневаюсь, что пистолет им сильно поможет.
Что ж, в этом тоже был свой резон. Если на корабле ждет засада, разведчики, возможно, даже не успеют воспользоваться пистолетом. Хелсинг пожал плечами и отошел. В этом уравнении было слишком много неизвестных, чтобы говорить об оптимальном решении.
Решено было, что посланцев проводят до «вокзала» и затем там же встретят. Когда астронавты покидали помещение злополучного цеха, Харрис ненадолго задержался, чтобы отдать роботу распоряжения о доставке тела Паулини в лабораторию. Заметив это, задержался и Дженнингс.
— Знаешь, что я хотел тебе сказать? — произнес он почти что заговорщицким тоном. — У меня появилась типично параноидальная идея о том, что нас водят за нос. Может быть, Де Торо тоже в этом участвует, а может, и нет.
— Что ты имеешь в виду?
— Информацию, переданную с Земли. У меня такое чувство, что они не сказали нам правды. Помнишь, он, — кивок в сторону трупа, — рассказывал о самоубийствах в знак протеста против закрытия колонии?
— Оказалось, что это байки. Как и следовало ожидать.
— Может быть. Но тебе не кажется странным, что за все время функционирования Марсополиса в нем работал лишь один человек по фамилии Норрис? Здесь побывали тысячи людей, а это не самая редкая фамилия.
— Но и не самая распространенная. Вот если бы это был Смит…
— И ни одного несчастного случая в последние месяцы проекта. Когда снабжение регулярно ухудшалось, нервы у людей были на взводе, а энтузиасты старались доделать свою работу любой ценой.
— Это ничего не доказывает.
— Но заставляет задуматься.
Робот увез тело, и астронавты направились к выходу, намереваясь догнать остальных. Неожиданно браслет Харриса требовательно запищал. Его обладатель коснулся кнопки и увидел на маленьком экранчике лицо Де Торо.
— Харрис, я хочу, чтобы вы немедленно приступили к обследованию тела.
— Но, командир, разве мы не решили все вместе проводить и встретить Вудро и О'Нила?
— Нас там и так достаточно. От вас будет больше пользы в лаборатории. Вы же понимаете, как важно получить результат как можно скорее. И не забудьте запереть дверь, пока будете работать.
— Хорошо, командир.
Харрис свернул в сторону лаборатории, а Дженнингс прибавил шагу и вскоре присоединился к прочим членам команды.
— А где Харрис? — недоуменно спросил Хелсинг.
— Определяет причину смерти бедняги Паулини.
— Что ж, нам действительно надо узнать это поскорее, — кивнул Де Торо. «Пожалуй, не следовало отправлять этих двоих, пока мы не получим результаты экспертизы Харриса», — подумал Хелсинг. Хотя, с другой стороны, даже если экспертиза покажет нападение, судьбы корабля это не прояснит. Необходимость в разведке остается.
— Парни, будьте осторожны, — напутствовал посланцев Де Торо. — Вы не верите во всякую чертовщину, и я тоже в нее не верю, но не лезьте на рожон. Заметите что-то подозрительное — сразу назад. И все время оставайтесь на связи. Даже если вам нечего сказать. Пойте песни, только не молчите.
Герметичные двери закрылись. По ту сторону насосы принялись откачивать из туннеля воздух.
Видеокамера, взятая с собой посланцами, показывала внутренность вагона; О'Нил, сообщив, что ничего более необычного, чем езда на рельсовом транспорте, с ними не происходит, и впрямь запел какую-то жуткую псевдосредневековую балладу, почерпнутую, вероятно, из фильма ужасов. На сей раз это не понравилось даже Де Торо.
— О'Нил, кончайте паясничать. Ваш коллега погиб всего несколько часов назад при невыясненных обстоятельствах, и это достаточный повод, чтобы быть серьезным.
О'Нил обиженно хмыкнул и предложил Вудро «исполнить для нашей привередливой аудитории Гимн Соединенных Штатов».
Астронавты, непрерывно поддерживая связь с посланцами, поднялись в зал заседаний администрации, переключив изображение на мониторы круглого стола.
— Прибыли, — сообщил Вудро. — Выходим наружу.
Они надели скафандры и прошли через внешний шлюз. Камера продемонстрировала сплошное пыльное марево; буря продолжала свирепствовать.
Повинуясь посланному радиосигналу, невидимый отсюда корабль включил радиомаяк. В эпоху функционирования колонии пассажирам, разумеется, не приходилось идти в скафандрах через поле космодрома; к шлюзу корабля или терминала их подвозил герметичный электробус. Но у экипажа «Вандерера» пока что не дошли руки, чтобы вновь наладить эту систему.
— Как видите, мы ничего не видим, — докладывал О'Нил. — Идем к кораблю.
На экранах сквозь пылевую завесу постепенно проступал корпус «Вандерера».
