Глава шестая

Едва рассвело, цирк Бельруна, или, точнее, уже наш цирк, выехал за ворота Ла-Рошели. Полусонные стражники у подъемного моста проводили наш кортеж добродушными шутками и приглашениями заезжать еще. Грациозная Эжени, гарцевавшая на своей белоснежной лошадке, легко поднялась в седле и, стоя на одной ноге, послала солдатам воздушный поцелуй, чем вызвала бурю восторга у моментально воспрянувших воителей. Повозки наши одна за другой выкатили на дорогу, ведущую в Ангулем. В сам Ангулем мы заезжать не собирались, но переправиться через Шаронту в другом месте с нашим грузом было бы весьма затруднительно. Где-то на дистанции двух полетов стрелы от крепости начинался лес, что было весьма кстати, так как погода для конца апреля в этих местах стояла более чем теплая. Глобальное потепление, наблюдавшееся в это время, заставляло цвести вишню в середине весны на широте Лондона, так что во Франции, лежавшей много южнее, жара к полудню становилась совершенно нестерпимой. Хорошо расчищенная дорога мягко ложилась под колеса возков, избавляя путников от постоянной пытки ухабами. Вообще же дороги Франции в то время, по моим (да и не только моим) наблюдениям, по праву могли считаться лучшими дорогами христианского мира. Как было принято говорить, «кортеж невесты здесь мог проехать, не зацепив повозки с мертвецом». Правда, места для бродячего цирка между ними не оставалось, но, к счастью для нас, мы пока что не встретили ни одного, ни другого.

Погода стояла чудесная, и, да простят меня читатели за расхожую банальность, в лесу вовсю щебетали, пели, чирикали и издавали другие не поддающиеся определению звуки разнообразнейшие представители царства пернатых. На флагманской повозке восседали мы с моим работодателем, державшим в руках вожжи. Рукава его одежи были закатаны по локоть, что позволяло видеть пару отличных метательных ножей, закрепленных ремешками у него на предплечьях. Лицо циркача, густо намазанное какой-то остро пахнущей мазью, напоминало маску.

– Пойми, дружище Вальдар, – вещал мой наставник циркового мастерства, удобно развалившись на своем месте. – То, чем занимаемся мы, совсем не похоже на то, что демонстрировал ты. Оно, конечно, полезно уметь положить такого дуболома вроде Жано…

– Кого-кого? – переспросил я.

– Железного Ролло, – поморщившись, поправился Бельрун. – Никак не могу привыкнуть к этим дурацким прозвищам! Цирк я приобрел недавно, месяца два назад. Да, кстати, – он кивнул на вторую повозку, катившую за нами, – клоуна зовут Люка Руж. Это тоже прозвище, но как его зовут по-настоящему, я не знаю, да здесь этим особенно и не принято интересоваться. Аридель, как ты уже слышал, зовут Эжени, родом она из Энейкура, что в Бретани, и никаких скифов, как ты сам понимаешь, в глаза не видела. – Он весело рассмеялся. – Кстати, ты не знаешь, где живут эти скифы?

– Они уже давно не живут, – автоматически ответил я.

Брови Бельруна полезли вверх, отчего лоб его пошел забавными морщинами.

– Да?! Экая беда с ними приключилась? Ну да ничего, – не дав мне возможности исправить его «прокол», отозвался он. – Думаю, кроме тебя, об этом никто и не знает. Родители у нее были цирковые, – продолжал знакомить меня с биографией моих теперешних собратьев по ремеслу Бельрун. – Дед – циркач, отец – превосходный наездник… Вот и она – с малолетства в седле.

– А Ролло? – спросил я, оглядываясь на могучую фигуру силача, угрюмо правившего второй повозкой.

– А-а, – слегка пренебрежительно протянул директор цирка. – Этого мы месяц назад в какой-то дыре подобрали. Силы у него на двух медведей хватит, а вот умишком Бог не наградил. В общем, подковы гнет, лошадей подымает… Портит все. На прошлой неделе ударом кулака вола хозяйского на ферме убил – еле разобрались! С сыном хозяина поспорил, дубина.

– Бельрун, как я понимаю, это тоже прозвище? – поинтересовался я.

Циркач расплылся в симпатичной открытой улыбке, и я подумал, что он гораздо моложе, чем выглядит на первый взгляд.

– Когда я родился, мой отец, который, кстати, был королевским сержантом, – с гордостью произнес он, – решил, как водилось у нас встарь, по рунам определить мою судьбу. Да-да, не удивляйся, – заметив мою реакцию, усмехнулся мой собеседник. – У нас в Нормандии до сих пор принято советоваться с рунами в ответственных случаях, что не мешает нам быть добрыми христианами. Так вот, когда отец вытащил подряд три добрые руны – Тейвас, Райдо и Феод, он воскликнул: «Бель рун!» С тех пор я верю в свою счастливую звезду, и, надо сказать, пока что это предсказание меня не подводило. На самом деле мое имя – Винсент Шадри. – Он шутливо поклонился. – Да, кстати! – заметил Бельрун-Винсент. – Вам бы тоже следовало подыскать себе какое-нибудь цирковое имя. Не станем же мы объявлять вас как «благородный рыцарь из Ла-Рошели»?

– Придумаю что-нибудь по ходу дела, – задумчиво отозвался я. В голову пока не лезло ничего лучшего, чем Мистер Икс или Черный Плащ.

– Но вернемся к вашей роли, – продолжал Бельрун. – Драться вам в основном предстоит с горожанами, среди которых зачастую встречаются весьма сильные и здоровые парни. Однако умелые бойцы среди них встречаются очень редко. Я потому и оруженосцу вашему едва не продул, – кивнул он на третью повозку, которой правил невозмутимый Сэнди, – что вначале неосторожно позволил ему нанести мне пару ударов в голову. А удары у него, я думаю, вы сами знаете какие. – Бельрун осторожно потрогал уже желтеющий синяк под глазом. – Ты пойми, – вновь переходя на «ты», вразумлял меня мой «сенсей». – Нам платят за зрелище, за бой, а не за победу. Конечно, иногда и стоит какого-нибудь верзилу уложить наземь одним ударом. Но если это повторится раза два-три – никто и денье не заплатит, чтобы посмотреть на такие бои.

Я тяжело вздохнул. Долгие годы упорных занятий различными видами воинских искусств глубоко укоренили в моем сознании мысль, что бой не надо вести. Его надо прекращать – быстро и окончательно, не давая противнику пользоваться его техническим арсеналом. Этому учил меня великий патриарх школы Чжоу И мастер Ю Сен Чу, этому я обучал своих учеников и в форте Норич, и в Институте.

«Да… Попробуем справиться с рефлексами. Хотя одному Богу известно, что из этого выйдет», – с сомнением подумалось мне.

– Вот смотри! – неожиданно прервал мои невеселые размышления голос Бельруна. – Тпру!!! – Он дернул вожжи, и я чуть не нырнул с повозки головой вперед. – Эй, Жано! – позвал силача Бельрун. – Иди сюда! Сейчас драться будем.

Парень спрыгнул с повозки и, подойдя к нам, вопросительно уставился на хозяина.

– Стань-ка против господина рыцаря, – приказал ему Винсент. Железный Ролло неохотно стащил с себя застиранную тунику и бросил на меня подозрительный взгляд.

– Да ты не бойся! – успокоил его Бельрун. – Он тебя больше пальцем не тронет. Господин рыцарь, я вас прошу, – от души веселился он. – Пальцем Ролло больше не трогайте. Вот видишь, при тебе прошу.

Я встал напротив атлета. Опасливо глядя на меня и поигрывая своей более чем рельефной мускулатурой, Жан картинно отвел назад правую руку для удара. За то время, пока тянулся этот удар, можно было сыграть партию в блиц-шахматы… Я ушел «волной» вниз, мой левый кулак врезался в то место, где находится печень, а правая на подъеме таранила его челюсть. Противник мой сдавленно охнул, отступил пару шагов назад и, покачиваясь, обиженно уставился на меня.

– Нет, – раздался решительный возглас Бельруна. – Уже лучше, но никуда не пойдет. Представь себе: ты приезжаешь в какой-нибудь город. Там вот этакий Пьер или Антуан – первый парень, любимец женщин, гроза мужчин. А ты его вот так вот, на «раз-два-три», превращаешь в мешок с потрохами… Смотри! – Он ловко спрыгнул наземь. – Ну что, Жано? Ты там еще жив?

Парень страдальчески поморщился, потрогав челюсть.

– Жив, – прогудел он, и это было его первое слово с момента нашего знакомства. Винсент, слегка раскачиваясь, подошел к гиганту.

– Ну что ж, давай бей. А ты смотри внимательно и запоминай, – бросил он мне. Правая рука Жано вновь потянулась назад и вскоре вернулась обратно, выкидывая огромный кулак. Внимательно следя за происходящим и имея большой опыт в подобного рода переделках, я заметил, что удар, направленный в лицо Бельруну, не достиг цели. Тот попросту повернул голову в момент удара, пуская кулак вскользь. Но результат выглядел потрясающе! Словно выброшенный из катапульты, мсье Шадри отлетел в сторону и, перевернувшись, вновь встал на ноги. Второй удар был направлен ему в солнечное сплетение. Винсент повис на руке своего противника, словно плащ; но я уже не сомневался, что Жано снова не причинил ему ни малейшего вреда. После трех подобных фокусов картинно покачивающийся от усталости циркач легким движением ноги подцепил голень своего неуклюжего противника и тут же ткнул его локтем в грудь. Оправдывая свое прозвище «Железный», силач с невообразимым грохотом рухнул на дорогу.

– Вот так! Але-оп! – Бельрун поднял обе руки вверх и поклонился немногочисленной публике, теряя к неподвижному противнику всяческий интерес.

«Шоссон, – отметил я про себя. – Интересно, откуда эта школа ведома простому циркачу?»

В придорожных кустах послышался сильный треск, с каждой секундой удаляющийся все дальше. Бельрун моментально насторожился.

– Люка! – крикнул он. – Посмотри, что там происходит!

Клоун, уже расставшийся со своим нелепым носом и рыжей шевелюрой, как и следовало ожидать, оказавшейся париком, соскочил с воза и с ловкостью заправского акробата взобрался, а точнее взлетел на ближайшее дерево.

– По-моему, мы вспугнули разбойничью засаду, – прокричал он. – Хорошо улепетывают.

– Да? – На лице Бельруна появилось забавное выражение. – Вот видишь, бесплатные выступления тоже приносят пользу!

Люка Руж начал спускаться с дерева.

– Однако в путь! К полудню мы должны быть у реки, иначе паром уйдет без нас, а следующий – только вечером.

Все заняли свои места на повозках, и наш кортеж двинулся в дорогу. Часа три мы занимали друг друга всевозможными байками из кочевой жизни, когда наконец Бельрун предложил остановиться и перекусить!

– До Шаронты-то еще полчаса езды, так что мы наверняка успеваем, – добавил он.

Эжени и Люка принялись хлопотать над походными припасами, отправив Жано за дровами.

– Да! – Винсент оценивающе посмотрел на меня. – Господин рыцарь, вам лучше бы понадежнее припрятать ваше боевое снаряжение, а особенно – оружие.

Он был абсолютно прав. Меч и кольчуга – не самые обычные вещи в реквизите бродячего цирка. А уж тем более – такой меч…

– Куда же я их спрячу? – обеспокоенно спросил я, оглядывая наш караван.

– Ну, об этом можно не беспокоиться, – хитро подмигнул мне хозяин труппы. – Мне тут приходится время от времени перевозить кое-какие грузы из Франции в империю так, чтобы это не бросалось в глаза сборщикам пограничной пошлины.

– Контрабанда? – понимающе кивнул я.

– Мне многим приходилось заниматься последние двадцать лет. – Бельрун пожал плечами. – Но это к делу не относится. Пойдемте.

Он подошел к повозке, на которой громоздились две внушительных размеров клетки. В одной из них, мельтеша пятнистой шкурой, нервно расхаживал леопард. Завидев нас, зверь прижал усатую морду к толстым прутьям и заурчал.

– Сейчас, глупая. Сейчас тебя накормят, – пообещал ей Винсент. – Люка! Не забудьте накормить зверей! Бросьте этой обжоре конины.

Существо, сидевшее в следующей клетке, почуяв наше приближение, поднялось с пола, и я с удивлением понял, что вижу перед собой одного из представителей вымирающего племени гоблинов. Этот, правда, казался постарше, чем Гул, да и принадлежал, видимо, к другому роду. Он был более коренастый, и шерсть, покрывающая густым слоем его тело, была седой, а не бурой, как у Гула. Гоблин недовольно покосился на нас и выдал серию уже знакомых мне скрежещуще-рычащих звуков.

– У-у! Что, пришли? Уставились, идиоты! Мартышку себе нашли… А это еще что за недоумок? – Гоблин неодобрительно глянул на меня. – Таскаются тут разные… Жрать бы лучше принесли! – не особенно удивившись, «услышал» я речь страшилища.

– Иди, Краки, погуляй! – Бельрун открыл клетку, делая гоблину приглашающие движения руками. – Вылазь, вылазь.

– Краки! Сам ты «Краки»! Тагур я, сколько раз повторять! – бурчал возмущенный тем, что его потревожили, нелюдь. – Тагур, сын Хола! А, что им говорить, тупые они тут все!

Хозяин потрепал его по загривку.

– Ты его не бойся, – успокоил он меня. – Он не злой, видимость одна. Только глупый. Тварь бессловесная, что возьмешь! Иди, Краки.

– Сам-то ты больно умен! – немедленно отреагировал гоблин.

– Его зовут Тагур, сын Хола… – глядя ему вслед, сообщил я Бельруну.

– Вот как? – Месье Шадри окинул меня удивленным взглядом. – Ты понимаешь, о чем эта тварюга лопочет?

– Так, немножко, – поскромничал я.

– Это хорошо! С этим мы обязательно придумаем какой-нибудь трюк. – Он засунул руки в глубь опустевшей клетки и, нащупав что-то, ведомое ему лишь одному, с некоторой натугой потянул на себя. Покрытая соломой и обрывком какой-то шкуры лежанка страшилища медленно поднялась, открывая вместительный тайник. Катгабайл, обернутый для сохранности в плащ, доспех, щит, рыцарская цепь и золотые шпоры – все перекочевало в чрево потайного ящика.

– Вот, кажется, и все, – произнес я.

– Угу. – Бельрун скептически оглядел меня. – А кинжал?

Я обнажил висевший на поясе клинок, ловя полированной сталью солнечный луч.

– Может, оставить? – с сомнением возразил я. – Мало ли что в дороге может случиться?

– Это правильно! Это верно! – усмехнулся циркач. – Во Франции у всех добрых горожан на поясе висят клинки работы мастера Эльсано. У них, знаете ли, так принято. – Он щелкнул ногтем по костыльному кресту в двойном круге, инкрустированному на пяте клинка.

– Ты знаешь эту марку? – Мое удивление было искренне и неподдельно. Подобное оружие в Европе можно было встретить крайне редко. Цена любого из таких клинков колебалась от стоимости хорошей фермы до цены небольшого замка.

– Да, – небрежно откликнулся Винсент. – Когда я был знаменщиком у барона Этьена де Фьербуа, мне довелось побывать в Толедо в новой мастерской великого оружейника. Кладите кинжал, господин рыцарь, здесь его никто не тронет. Я подберу вам оружие попроще. Вот так-то будет лучше. Хотя стойте! – Бельрун хлопнул себя по лбу. – Эй, Сэнди. Приятель! Волоки сюда свое добро.

Шаконтон вопросительно взглянул на меня и, получив подтверждение приказа, сбегал к повозке и быстро вернулся с небольшим тороком.

Хозяин шапито стал принимать у него скарб и складывать в тот же тайник.

– А это еще что? – слегка удивился Бельрун, держа в руках изящную резную шкатулочку, наличие которой мало вязалось с характером и профессией Сэнди.

– Пергаменты… – Мой оруженосец слегка смутился.

– Пергаменты? О, мсье грамотей! – Винсент склонился в шутливом поклоне.

– Откуда у тебя это? – беря в руки шкатулку, спросил я Александера.

– Да это Гарсьо на острове тогда нашел, у Аббата, – объяснил он. – Стишки разные он себе забрал, а это у меня осталось. Он меня еще обещал буквам научить, да не успел.

– Ну-ка, ну-ка, – полюбопытствовал я, вытаскивая первый свиток. – …Сего дня, 12 июля 1154 года, продано сукна Сен-Маргетской обители на пошиву сутан две тысячи локтей по 3 гро за локоть… Гм, памятный сувенир, – прокомментировал я. – А это что? Расписки… счета… О, вексель! Можно будет получить. Кто тут у нас? Камилл де Фьербуа! – Я сунул пергамент под нос Бельруну. – Знавал такого?

Тот страдальчески наморщил лоб:

– По-моему, это дедушка моего бывшего сеньора…

– Ха! Вполне может быть: датировано 1138 годом. На, получишь при случае. – Я отдал вексель Бельруну. – А это уже интересно… – Я вытащил следующий свиток, на котором были начертаны какие-то странные значки: квадратики, черточки с точками, лесенки и прочая чепуха. – Так. Что здесь зашифровано, я пока не знаю, а вот печать эту мне уже встречать приходилось.

Винсент сунулся посмотреть на печать и озадаченно поскреб затылок:

– Не знаю такой. Что это за чудовище? – спросил он, указывая на изображение, оттиснутое на воске. Существо и впрямь было странным и вызывало сомнения в здравом уме художника: человеческое тело, заканчивающееся ногами в виде змей, венчала голова с человеческим лицом и петушиным гребнем.

– Это абраксас. Эмблема одного моего старого знакомого. Надо будет, кстати, при случае к нему завернуть…

Замаскировав тайник, Бельрун свистнул, подзывая гоблина, который не замедлил вернуться, бурча на ходу:

– Ну вот, идиоты, свистят… Как будто сам не приду! Всю охоту испортили…

– Залазь, Краки. Погулял, и хватит. – Бельрун закрыл клетку.

Мы быстренько перекусили и двинулись в путь. Через полчаса наш цирк рядом с другими повозками стоял в толпе на берегу, ожидающей парома через Шаронту.

Четверо угрюмого вида мужиков устало сбросили на берег деревянные сходни, и возы один за другим стали тяжело въезжать на паром. Пересчитав наши повозки и получив плату за перевоз, паромщики тяжело налегли на длинные шесты, и, оттолкнувшись от берега, мы медленно заскользили по зеленовато-голубым водам Шаронты.

– Сегодня до Лиможа не доедем, – задумчиво произнес Бельрун, глядя на дюжих паромщиков, с натугой вращающих ворот. – Я тут по дороге знаю одно славное местечко, там можно будет остановиться. Думаю, представления сегодня не предвидится. Кстати, господин рыцарь, ты придумал уже себе новый титул?

– Ох, как-то ничего в голову не лезет, – вздохнул я, утирая тыльной стороной руки пот со лба.

– Ну, это дело поправимое, – продолжая созерцать речной пейзаж, оптимистично заявил Винсент Шадри. Ролло, слушавший наш разговор, поспешил внести дельное предложение.

– Давайте назовем вас Бешеный Вепрь!

Я поморщился. Этого только мне не хватало. Уж лучше сразу – Истеричный Боров!

– Нет, – неодобрительно отозвался Бельрун. – Ну какой же он бешеный? Он вполне спокойный. Может, лучше Волкодавом?

– Нет-нет! – запротестовал я. – Только не это!

Знавал я одного телохранителя с таким прозвищем – тот по улице не мог пройти, чтоб не нарваться на драку. Я задумчиво взялся рукой за подбородок.

– А может… – Винсент посмотрел на меня, глаза его радостно округлились, и он с каким-то глумливым выражением лица произнес трагическим шепотом: – Я знаю! Тебя будут звать Черная Рука!

– Почему это вдруг Черная Рука? – обалдело спросил я.

– Да ты на руки свои посмотри! – Бельрун весело расхохотался.

Я посмотрел. Спорить было бесполезно – руки были действительно черные. Как выражался Лис, «самый что ни на есть медицинский факт». Скорее всего я их основательно вымазал в дегте, помогая закатывать наши возы на паром.

– Эй, Эжени! – позвал девушку развеселившийся хозяин цирка. Она моментально высунула из возка свое миловидное личико.

– Что, Винсент?

– Позаботься-ка о реквизите для нашего нового поединщика. Я думаю, черная маска ему очень пойдет. Погляди, не правда ли, хорош?

Эжени прыснула и скрылась за пологом.

– Ну что ж… – вздохнул я. – Черная Рука, так Черная Рука…

Более идиотского имени не сыскать, наверное, и в самом пошленьком вестерне из коллекции Мишеля Дюнуара, но, во всяком случае, маска в моем деле тоже не повредит.

«Одна радость – Лиса рядом нет!» – подумал я и горестно улыбнулся.

Наконец паром пересек широкую реку и причалил к берегу. Процедура спуска возов на дорогу благополучно повторилась в обратной последовательности, и наш табор вновь покатил по дороге, вызывая улыбки у встречных крестьян. Солнце медленно, но уверенно клонилось к закату.

– Любезнейший мой мессир Черная Рука! – обратился ко мне Бельрун, сидевший рядом и осматривавший до этого прищуренными глазами пустынную дорогу. – Я вынужден вас кое о чем предупредить. Хозяин, у которого мы будем ночевать, – добрейшей души человек. Радушнее, приветливее и рассеяннее его мне не доводилось встречать нигде и никогда. Однако у него есть один существенный недостаток – он решил полностью посвятить себя научным изысканиям в области алхимии. Уж и не знаю, как это ему удается, но он до сих пор жив. Мне довелось некоторое время быть у него учеником. – Винсент с какой-то странной смесью восторга и неодобрения поднял глаза к небу и покачал головой. – Могу вас заверить, с ним всегда есть о чем поговорить, хотя не всегда есть что покушать. Но! – Шадри строго посмотрел на меня. – Я видел, вы тоже подвержены пороку грамотности, поэтому заклинаю вас! Не упоминайте при нем слов «философия», «философ», «философский камень» и других в том же духе. А уж тем более – имен античных авторов, особенно Аристотеля!

Я в который раз подивился разнообразию и широте познаний этого неунывающего искателя приключений.

– Вы были учеником алхимика? – полюбопытствовал я.

– Да! – небрежно ответил Бельрун. – После того как перестал быть послушником в монастыре святого Гриффита.

– И что же заставило вас расстаться с этим чудесным человеком?

Бельрун мечтательно усмехнулся.

– Тут вышла вот какая история… Ферма Трезэссар, которой нынче владеет сей почтеннейший ученый муж, досталась ему от отца. А тому – от деда, и дальше, дальше… В общем, в этих краях никто никогда и слыхом не слыхивал, чтобы ею когда-либо владел кто другой. Однако как раз в тот год, когда я набирался премудрости у своего друга (зовут его Мэттью Мишо, хотя он предпочитает величать себя Деметриусом), некий мсье, владеющий поместьем по соседству, предъявил в графский суд Ангулема документ, из которого следовало, что отец нашего алхимика держал свои земли от его отца. Это была сущая нелепица, но, как вы сами понимаете, графский суд незамедлительно вынес традиционно справедливый приговор: либо вернуть ферму, либо выплатить арендную плату за все прошедшие годы – 25 солидов.

Я присвистнул. Обычная история.

– …Милейший Деметриус готов был впасть в отчаяние, – продолжал Бельрун. – Но я взялся помочь ему в этом деле. Мой друг, мессир де Фьербуа, ставший тогда уже сен-гриффитским аббатом, одолжил мне деньги сроком на месяц. Все же остальное, что мне было нужно, у меня было под рукой: жезл королевского сержанта, который оставил мне отец…

– А разве жезл не подлежит возврату? – удивился я.

– Подлежит. Но случилось так, что этот остался у меня, – безразлично глядя куда-то вперед, ответил Бельрун. – Так вот, соответствующее случаю одеяние, пара приятелей из городской стражи, хитрый горшочек – и мой план был готов к исполнению.

– А что еще за хитрый горшочек? – спросил я, понимая, что у меня есть шанс набраться премудрости в этой поездке.

– Обычный глиняный горшочек, совсем небольшой. Только внутри перегородка. В одной части горшочка была обычная вода. А вторую я наполнил белым эликсиром магистерия.

– Чем-чем? – переспросил я рассказчика.

– Ваша милость! – укоризненно уставился на меня Винсент. – Такую простейшую вещь знает любой школяр! Белый эликсир магистерия в отличие от красного превращает любые металлы в серебро.

– А красный, стало быть, в золото? – догадался я. – А что, они уже получены?

– Не совсем, – замялся Бельрун. – Обработанный этим эликсиром металл действительно становится серебряным, но не весь, а только сверху. К тому же это серебро быстро темнело…

Я смутно припомнил какие-то похожие химические опыты, которые демонстрировала нам в Итоне леди Эйлин Трубецкая, но вызвать в памяти формулу белого эликсира магистерия все-таки не смог. Месье Шадри между тем продолжал:

– Мэттью отнес этому негодяю деньги, и тот снисходительно сообщил ему, что срок следующего платежа – ровно через год. Я выждал несколько дней и как-то под вечер явился со своими приятелями в дом этой скотины, убей меня не помню, как его звали… и потребовал, как водится, приютить нас на ночь. За ужином речь пошла о поручении, данном мне королем. Я поведал изумленному хозяину о том, что в последнее время в стране объявилось множество фальшивых солидов, сработанных из так называемого алхимического золота, и что его величество крайне обеспокоен таким вопиющим преступлением и потому послал меня арестовать всех, кто причастен к этому делу. После чего я выложил на каминную решетку два самых что ни на есть настоящих солида и, капнув на них «проверочным королевским эликсиром» из разных отделов горшочка, дал ему возможность убедиться, что одна монета – действительно золотая, а другая, ставшая на его глазах серебристой, – поддельная. Этот придурок сам притащил мне все свои золотые монеты. Треть из них оказалась фальшивыми. Я их тут же реквизировал.

– Почему только треть? – давясь от смеха, спросил я.

– Эликсира больше не хватило, – честно признался Бельрун. – Изрядно перетрусивший хозяин спросил, куда я направляюсь дальше? Это было то, что нужно. Я тут же назвал ему ферму Мэттью Мишо. «На которой, по слухам, изготовляется это алхимическое золото», – добавил я. И тут же, сделав страшное лицо, вскричал: «Ба! Да это же ваша ферма!» И, не давая опомниться мерзавцу, грозно приказал своим приятелям-стражникам: «Хватайте его! Вот он, главный фальшивомонетчик!» Представляя себе кипящий котел, в котором ему предстояло вариться, тот едва не помер со страху.

– И что было дальше? – заинтересованно спросил я.

Шадри вздохнул:

– Слаб человек. Каюсь, совершил должностное преступление: взял от этого горе-феодала еще двадцать золотых мзды и подсказал ему, как выкрутиться. Мы пригласили городского нотариуса и составили документ, по которому выходило, что на ферму Трезэсcap сей господин не претендует, предъявленные им в суд бумаги были ему подброшены, за истинность их он поручиться не может.

– Браво! – Я восхищенно зааплодировал. Находчивый циркач приподнялся, раскланиваясь.

– Правда, вскоре после этого случая мне пришлось скрыться из этих мест, – вздохнул он. – Ребята, напившись в таверне, разболтали об этой истории всему Ангулему.

– А сейчас не боишься, что тебя ищут?

Шадри усмехнулся.

– Н-но! – хлестнул он лошадей. – Пять лет прошло, все уже, поди, забыли… Сейчас за поворотом – ферма…

Эти слова были прерваны оглушительным грохотом. Заржали и шарахнулись кони. Более всего это напоминало взрыв гаубичного снаряда.

Я заорал:

– Ложись! – и рефлекторно сиганул в кювет. Краем глаза я увидел, как Бельрун, Шаконтон и Люка в охапку с Эжени последовали моему идиотскому примеру. И только Железный Ролло, намертво зажав в руках вожжи, с выпученными глазами и вставшими дыбом волосами остался на своем посту.