Глава пятая

В первую минуту мне показалось, что я ослышался. Светлый образ Сэнди мало вязался с глаголом «бьют».

– Что ты несешь?! – Я схватил мальчишку за плечи и с силой встряхнул его несколько раз, чтобы он слегка поостыл. – Еще раз: кто кого бьет? – переспросил я мальца.

– Там! Там на площади… они дерутся! Пойдемте скорее! – Паренек, не слыша моих вопросов, взахлеб делился впечатлениями. – Он его ка-ак даст ногой! А он упал, как вскочит, и давай кулаками!.. И в глаз!

Я понял, что добиться вразумительных объяснений, кто кому дал в глаз, мне не удастся даже под угрозой расправы.

– Ладно, веди. – Я схватил парнишку за рукав и потащил к выходу. Тот, выскочив на улицу, со всех ног кинулся к ратушной площади, предвкушая продолжение щекочущего нервы зрелища. Время от времени он оборачивался, чтобы убедиться, что я следую за ним, и выкрикивал на бегу:

– Это там! Сэр рыцарь, это там!

Я быстрым шагом следовал за мальчиком, стараясь соблюсти хоть какую-то видимость приличия – ведь, право слово, не подобает опоясанному рыцарю мчаться за гостиничным мальчишкой глазеть на уличную драку! Однако хоть я и был весьма высокого мнения о боевых качествах моего оруженосца, тревога за него заставляла меня двигаться несколько быстрее, чем принято.

Поворачивая за угол ратуши и уже слыша возбужденные крики толпы, собравшейся на площади, я чуть было не столкнулся со здоровенным детиной, с понурым видом хромавшим в сторону порта. Память на лица у меня всегда была хорошая, и я без труда узнал в нем того самого грузчика с приметной родинкой на щеке, совсем недавно с такой легкостью тащившего наш неподъемный сундук. Выглядел парень весьма плачевно: судя по внезапной хромоте и роскошному синяку на скуле, он уже успел по мере сил поучаствовать в потасовке на площади, так веселившей горожан.

– Эй, приятель! – окликнул я его. – Что там происходит?

Грузчик с трудом приоткрыл рот, пытаясь что-то мне ответить… Похоже, беднягу приложил кто-то весьма профессионально – с дикцией у него были явные проблемы.

– Са-ы-ыр… гк… беруна… – произнес он какое-то магическое заклинание и захромал дальше. Судя по тому, что вокруг никаких метаморфоз не произошло, он просто честно пытался ответить на мой вопрос.

Обогнув ратушу и выйдя на площадь, я наконец понял, что означали эти слова. Во всем своем крикливом великолепии на ней расположился бродячий цирк шапито. В самом центре городской площади раскинулся красно-белый шатер, усыпанный звездами из жестяного золота и обшитый яркими лентами, колокольцами и бубенцами, звеневшими от дуновения ветра. Вокруг шатра полукругом были расставлены четыре железные клетки, составлявшие передвижной зверинец бродячего цирка, перед которыми плотной толпой теснились зрители. Над цирковой палаткой возвышался шест с закрепленной на нем малюсенькой площадкой, на которой выделывал фантастические кульбиты какой-то нелепого вида паяц в несусветном желто-фиолетовом балахоне, с огненно-рыжей шевелюрой, с традиционной намалеванной улыбкой и красным носом.

– Почтеннейшая публика! – кричал он, делая сальто в воздухе и становясь на руки. – Всего один день в Ла-Рошели! Проездом из Венеции в Париж! Фантастическое представление! Любимый цирк пресвитера Иоанна и герцога Мавританского! Посетите знаменитый цирк Бельруна – великого мага и неуязвимого бойца.

Слушая этот рекламный ролик и дивясь про себя цветистым оборотам речи зазывалы, я, энергично расталкивая локтями городской люд, неуклонно приближался к импровизированному ристалищу, устроенному прямо за шатром. Толпа в этом месте была наиболее плотной и шумной.

– Настоящие бои без правил! Непобедимый Бельрун против любого желающего! Никаких заказных боев. Всего за несколько денье всякий может лично убедиться в крепости кулаков участников поединка! – раздавались вопли клоуна, вновь ставшего в нормальное положение на своей площадке.

Наконец мне удалось занять позицию, позволявшую наблюдать поединок. Что и говорить, за этот бой не жалко было отдать несколько денье! Каждому из поединщиков попался крепкий орешек. Посередине вытоптанного «ринга», заметно пошатываясь, бродили два измочаленных субъекта в порванной одежде, покрытые пылью, синяками и ссадинами, в одном из которых я не без труда узнал своего оруженосца. Оба «непобедимых бойца» были украшены одинаковыми фингалами под правым глазом, отчего их лица приобрели черты некоего родственного сходства. Противник Сэнди, видимо, тот самый неуязвимый Бельрун, вяло рвался в ближний бой; Шаконтон сомнамбулически отшатывался, предпочитая сохранять дистанцию. Циркач бил ногами, мой ученик встречал их ударами кулаков. Видимо, подобный обмен любезностями длился уже достаточно долгое время. Веселье в толпе достигло критической отметки; зрители бились друг с другом об заклад, кто из драчунов упадет первым.

Полюбовавшись некоторое время на эти «бои без правил», я решил, что мой оруженосец мне еще пригодится живым и боеспособным, и закричал грозным голосом:

– Сэнди!!! Я тебя куда посылал?!

Услышав мой окрик, Шаконтон обернулся, пытаясь обнаружить источник звука в толпе. В тот же миг кулак Бельруна, нацеленный ему в челюсть, задев его по щеке, скользнул мимо. Это был последний удар в поединке. Вложив в него все оставшиеся силы, соперник Сэнди по инерции начал падать, увлекая за собой еле державшегося на ногах Шаконтона. Подняв тучу пыли, поединщики с грацией мешков, набитых зерном, повалились на землю. Толпа взвыла, и крики радости и разочарования слились в единодушный вопль. Однако этот шум не мог заставить бойцов подняться. Судя по всему, нынешнее горизонтальное положение их вполне устраивало. Народ начал было разочарованно разбредаться, но быстро сориентировавшийся зазывала, пританцовывающий на шесте, подлил новую порцию масла в огонь обывательского интереса.

– А вот, спешите видеть! Непревзойденная наездница Аридель, женщина-кентавр! Совсем ребенком она была похищена скифами, проезжавшими через ее родную деревню в далекой Гиперборее, и была выкуплена царицей амазонок!

Горожане, раскрыв рот, благоговейно внимали этой чепухе, а наглый шут продолжал распинаться на своем насесте.

– Десять лет она провела в царстве легендарных амазонок, пока искусство ее не достигло такого совершенства, что сама царица амазонок, признавая ее превосходство, изгнала ее из страны, боясь потерять свой трон! Спешите видеть – девушка-амазонка, приемная дочь царицы Ипполиты!

Полог шатра распахнулся, и оттуда выскочила хрупкая темноволосая девушка. Сделав сальто, она остановилась и издала пронзительный свист, заставивший толпу опешить. Из палатки вынеслась красивая белоснежная лошадка, покрытая ярко-алой попоной, и помчалась по кругу. Дождавшись, пока кобылица поравняется с ней, девушка одним движением взлетела ей на круп и, выпрямившись, широко развела руки.

Толпа, привлеченная новым невиданным зрелищем, повалила любоваться «амазонкой». Я остался один возле тел, распростертых на земле у моих ног. Подойдя поближе к непобедимым бойцам, я склонился над ними и, критически оглядев моего оруженосца, стал укоризненно вычитывать ему:

– Сэнди, мерзавец ты этакий! Ты что ж это вытворяешь? Тебя в порт за лошадьми посылали или драться на потеху толпе? Эй, тулово, ты меня слышишь?

Александер, дотоле не подававший признаков жизни, лениво открыл менее пострадавший глаз и с явным непониманием уставился на меня. Ободренный его вниманием, я продолжал морализировать:

– На кого ты похож?! Господи, ты – оруженосец благородного рыцаря, одного из самых известных рыцарей в Европе… Куда ж мы с тобой в таком виде покажемся? – На лице Сэнди появилась благодушная растерянная улыбка. Судя по всему, он сейчас находился на вершине блаженства.

– Не оруженосец, а посмешище! Тебя родная мать не узнает! – прикрикнул я на него…

«А ведь не узнает… – мелькнуло у меня в голове. – И меня бы не узнала». Внезапно мозаика мыслей и событий последних дней сложилась в весьма забавную картинку. Бродячий цирк – это то, что мне нужно!

Когда королю Джону презентуют мой окровавленный джупон с недвусмысленными прорехами в спине, он наверняка не поверит глазам своим и, зная повадки хозяина одежки, обязательно решит проверить факт убийства. Значит, пошлет в Ла-Рошель своего соглядатая, и, может быть, не одного… А значит, мне следует исчезнуть. И чем бесследнее, тем лучше. А кому, позвольте спросить, придет в голову бредовая мысль искать благородного рыцаря Вальдара Камдила, сьера де Камварона, вестфольдского принца… и так далее, и тому подобное, в возке бродячего цирка шапито?! Только мне, поскольку именно там я и собираюсь продолжить свое путешествие по Франции! Окрыленный этой гениальной идеей, я оставил в покое блаженно-невменяемого Сэнди валяться на земле, бросив ему:

– Когда очухаешься, немедленно в гостиницу! – и приступил к начальному этапу исполнения своего коварного плана. Присев на корточки перед Бельруном, я обратился к нему с напыщенной тирадой:

– Маэстро! Вы видите перед собой искреннего почитателя вашего таланта!

Это была наглая ложь – глаза циркача были закрыты и видеть он ничего и никого не мог. Не дождавшись реакции на свои слова, я произнес уже с куда меньшей патетикой:

– У меня к вам есть деловое предложение, – Бельрун моментально пришел в себя и смерил меня внимательным оценивающим взглядом.

– Я слушаю вас, – прошептал он, осторожно пытаясь подняться.

– После того как позвонят к вечерне, я жду вас в таверне у городских ворот. Угощение за мой счет, – произнес я, понимая, что человек в таком состоянии вряд ли способен к разумному ведению дел. Циркач слабо кивнул и, поморщившись, начал медленно вставать на ноги.

– Хорошо, значит, договорились. – Я махнул на прощание рукой и направился к ратуше. Перед отъездом мне предстояло еще несколько дел, от успеха которых зависел результат всей операции. И в первую очередь я должен был посетить наместника Пуату, барона Даймонда де Монтереля.

Его милость имел репутацию человека весьма умного и обходительного. В течение последних четырех лет он с неизменным успехом сражался бок о бок с Малышом Эдом. Обладая чудесным свойством всегда появляться со своим отрядом в нужное время и в нужном месте, он снискал себе славу опытного полководца и полное и безоговорочное уважение солдат. Барон был несколькими годами моложе меня, и хотя вовсе не выглядел, подобно Меркадье или Россу, могучим воином, а имел телосложение скорее хрупкое, однако слыл далеко не безопасным противником. Впрочем, я никогда не слышал, чтобы он был зачинщиком хотя бы одного поединка на многочисленных турнирах.

Де Монтерель принял меня в своих апартаментах с изысканной учтивостью: за несколько дней общения на корабле между нами установились приятельские отношения.

– Дорогой Вальдар, как хорошо, что вы пришли! Мне как раз доставили одну занятную заморскую диковинку! – радушно приветствовал меня барон. – Представляете, ее везли из самого Леванта! А туда – из еще более далекого Хинда. – Брови Даймонда приподнялись, показывая всю степень восхищения его перед неизведанными чудесами Востока.

– Милейший барон, я к вам по неотложному делу, – попробовал я приостановить безудержный натиск французского гостеприимства, но, как вы сами понимаете, мне это не удалось. Мог бы и не пробовать.

– Все дела потом! Какие могут быть дела в обеденный час? Сначала вы должны попробовать сей дивный напиток! – барон хлопнул в ладоши, и в комнату торжественно вплыл слуга, несущий поднос, покрытый белым покрывалом. Поклонившись, он бережно поставил свою ношу на стол перед нами и тихо вышел.

– Представьте себе, это настой из листьев некоего экзотического растения, произрастающего в Хинде, – заговорщицким тоном объяснил мне де Монтерель, снимая покрывало и беря в руки серебряный чеканный кувшинчик тонкой работы, выполненный в форме оскаленного льва. Хвост этого дивного животного, подымаясь к голове, образовывал ручку, а из пасти, судя по всему, надлежало изливаться содержимому львиного чрева.

– Хм, остроумное устройство, – похвалил я изящную вещицу. Хозяин порозовел от удовольствия.

– Мне ее привезли из Византии. Если хотите, – воодушевился он, – я вам покажу свою коллекцию…

– После, дорогой барон, – решительно возразил я.

– Ну, как хотите. – Даймонд начал разливать по чашечкам буроватую жидкость. Над чашечками поднялся пар и в воздухе отчетливо запахло шампунем…

– Этот напиток изготовлен по тайному рецепту… Говорят, что в него идут только кончики листьев, которые собирают самые прекрасные девушки Хинда ранним утром, сразу после восхода солнца, будучи совершенно обнаженными… Восхитительное, должно быть, зрелище, – мечтательно вздохнул барон де Монтерель.

Понимая, что меня сейчас вполне могут угостить пикантными подробностями охоты на слонов в штате Пенджаб, я вежливо отхлебнул чудесный напиток. По вкусу он напоминал лежалый «Пиквик», ароматизированный Бог знает какой дрянью. Такой чай я не любил больше всего… Изобразив на своем лице должный восторг, я задумчиво посмотрел в потолок и автоматически спросил:

– Извините, Даймонд, а что, сахара у вас нет?

Барон удивленно воззрился на меня:

– Что, разве сей напиток надлежит пить с сахаром? Немедленно прикажу подать. У меня есть чудный сахар. Мне его привезли из Гранады. Сейчас я расскажу вам, как его добывают: в далеких пещерах…

Я внутренне взвыл.

– Дорогой барон, у меня к вам дело… – в сотый раз напомнил я о цели своего визита.

– Дело? Какое дело? – с неохотой отвлекся от своего рассказа мой собеседник.

– Очень важное. От него зависит моя жизнь или смерть.

…И я рассказал как можно более кратко барону де Монтерелю всю историю моих похождений, начиная от освобождения короля Ричарда и заканчивая сегодняшней встречей с наемным убийцей.

– …Поэтому, мой друг, мне нужна ваша помощь.

– Все, что в моих силах, – отозвался заинтригованный барон.

– Сегодня ночью я исчезну из города. Мой конь, мои вещи останутся на месте. У меня большая просьба к вам: организуйте поиски. По возможности громкие, но безрезультатные. И распустите слух, что меня убили. Это все, что от вас потребуется.

– Хорошо… – задумчиво теребя ухоженную бородку, произнес Даймонд. – Куда вы намерены двигаться в действительности? Ведь если я не скажу Меркадье, что вы живы и здоровы, он перевернет вверх дном всю Францию, а заодно и Англию.

«Логично, – с запоздалым испугом подумал я. – Это я как-то упустил из виду. Молодец, барон!»

– Мне нужно встретиться с императором Оттоном. Поэтому я буду двигаться в сторону границы.

– В сторону границы… – Барон забарабанил пальцами по столику. – Очень неопределенно… Скорее всего император должен сейчас пребывать в Арелате. Он, видите ли, намерен короновать своего сына, милейший Вальдар. Значит, он либо в Гренобле, либо в Женеве… Скорее всего в Женеве… И даже если его там пока нет, то, вероятнее всего, вскорости там будет.

– Благодарю вас, Даймонд, – с искренним чувством произнес я, подымаясь и собираясь уходить. – Вы мне очень помогли. Но откуда вам все это известно?

Барон хитро улыбнулся, вновь напуская на себя сибаритский тон.

– Видите ли, мой дорогой мессир Вальдар, я с юных лет люблю всякие изящные и необычные вещи. Купцы привозят мне их со всех концов света. А купцы в своих путешествиях видят гораздо больше, чем мы, сидящие на одном месте. Желаю вам удачи! – провожая меня до двери, негромко произнес он. – Надеюсь, по возвращении я услышу рассказ о ваших новых подвигах.

Я учтиво поклонился и покинул гостеприимный кров.

Дав хозяину гостиницы подробные инструкции насчет того, как надлежит ему себя вести после моего «таинственного» исчезновения, и выслушав от доброго мэтра Оливье очередную порцию заверений в вечной преданности, я велел Сэнди хорошенько выспаться и под утро явиться к цирку Бельруна.

Новая таверна мэтра Оливье, открытая сегодня днем, была расположена у самых городских ворот, там, где улица резко поворачивала вправо и начинала дальше петлять вплоть до ратушной площади. Таким образом, путник, въезжавший в город, первым делом натыкался взглядом на яркую вывеску, изображавшую широко улыбающуюся физиономию добряка-хозяина. Чуть ниже этого незамысловатого портрета красовалась надпись: «Привет, дружище!» Выезжая из города, путешественник видел таверну с другой стороны. Открытая дверь заведения недвусмысленно напоминала прохожему, что, пожалуй, перед дальней дорогой неплохо бы перекусить. Над дверью тоже красовалась вывеска с пресветлым ликом мэтра Оливье, но уже изрядно погрустневшим. Надпись под ним гласила: «До встречи, дружище!» Не думаю, чтобы в городе нашлось много грамотеев, способных прочитать текст вывески, но тем не менее коммерческий успех этой ресторации, на мой взгляд, был обеспечен.

Побродив по городу, я убедился, что любезнейший король Джон пока что решил ограничиться одним охотником за скальпами, и с заметным облегчением направился к «Дружищу». Именно так уже именовали таверну многочисленные любители дармовой выпивки, которая в честь открытия выставлялась сегодня всем страждущим избавления от жажды.

Придя к месту встречи на час раньше назначенного срока, я застал плавно затухающее веселье и поздних клиентов, напряженно обдумывающих дальнейший маршрут своего движения. Несмотря на обилие горячительных напитков, в зале было безмятежно спокойно. Человек шесть городских стражников, судя по всему, сменившихся с поста у ворот, чинно резались в карты, попутно следя за порядком в таверне.

Стоявший за стойкой молодой толстяк бойко и споро наполнял вином глиняные кружки, успевая при этом обмениваться шуточками с подвыпившими посетителями. Не надо было быть Натом Пинкертоном, чтобы отметить поразительное сходство бармена с физиономией, украшавшей вывеску. Одно лишь было непонятно: то ли художник, ее малевавший, скинул лет десять почтенному мэтру Оливье, то ли, работая «на вырост», прибавил лет десять этому парню.

Увидев мой перстень, он кивнул и осведомился, чем может быть полезен. Я объяснил ему, что мне нужно. Он молча указал мне на небольшую дверку под лестницей.

Малюсенькая комната за ней – пять шагов в длину и три в ширину, видимо, предназначалась для отдыха прислуги. Лежанка, бочонок, заменяющий стол, пара табуретов – вот все, что составляло ее внутреннее убранство. Меня это вполне устраивало. Тем более что ужин, поданный в эти скромные апартаменты, вполне скрашивал убогость ее обстановки.

Бельрун появился едва ли не вместе с ударом колокола. Я слышал, как задвигаются за ним засовы на дверях таверны, а вслед за этим негромкий голос достойного продолжателя дела мэтра Оливье, направлявший циркача ко мне.

Через минуту он сидел напротив меня, откинув на плечи темный капюшон, дотоле закрывавший его лицо. Судя по многочисленным следам дневного поединка, его самочувствие оставляло желать много лучшего, но тем не менее ему все же удавалось держать улыбку и вести себя весьма непринужденно.

– Итак, господин рыцарь, – произнес он, осушая кубок с вином и принимаясь за холодную закуску. – Какое у вас ко мне дело?

Я решил, что лишние велеречия только осложнят нашу беседу, а потому сразу перешел к сути.

– Месье Бельрун, – произнес я, наливая вино в опустевшие кубки, – мне необходимо поступить в ваш цирк.

– Да?! – Мой собеседник на секунду прекратил есть и изучающе поглядел на меня. – В качестве кого?

– В качестве бойца.

Не сводя с меня внимательных насмешливых глаз, хозяин цирка поднял бокал.

– Ваше здоровье, господин рыцарь. Послушайте, что я вам скажу. Мне многое довелось повидать в этой жизни, и я отлично понимаю, что то, о чем вы меня просите, не блажь. Я не стану спрашивать, зачем вам это нужно. Вы это наверняка знаете, а мне знать не обязательно. Я хочу спросить вас: понимаете ли вы, куда идете?

Я утвердительно кивнул.

– Хлеб циркача черств и горек, а уж циркового бойца и подавно. Мои артисты получают один денье за день дороги, три – за выступление и пять – в дни праздников…

– Это меня не интересует. В случае, если мы с вами договоримся, они будут получать солид в день и так далее. Плюс оплата провианта на труппу и зверинец.

Глаза Бельруна, дотоле светившиеся состраданием, выразили неподдельный интерес.

– И что вы за это хотите?

– Мне нужно, чтобы цирк пересек Францию и благополучно добрался до Арелата. Как вы сами знаете, по пути достаточно крупных городов, чтобы иметь неплохие сборы. Единственное условие – как можно меньше задержек в пути…

– Понятно, – перебил меня циркач. – То, что вы говорите, меня вполне устраивает. Остается всего лишь один вопрос. Поймите меня правильно, господин рыцарь. Я более чем уверен, что доблестью вы равны Роланду, а воинским искусством Ланселоту. Но отчего вы решили, что сможете справиться с ремеслом циркового бойца?

– Сегодня на площади вы имели дело с моим оруженосцем, – пожав плечами, ответил я.

– Это тот стриженый парень, которого следовало бы бить в грудь тараном, чтобы свалить с ног?

– Именно он, – польщенный таким своеобразным комплиментом, подтвердил я.

– Из него получится отличный боец, но пока что слабоват. Слишком много думает об атаке и почти совсем забывает о защите.

Я невольно усмехнулся. Судя по исходу сегодняшнего боя, подобные оценки выглядели несколько комично и вместе с тем вполне соответствовали действительности.

– …Так вот, возвращаясь к вам, господин рыцарь. Если вы желаете поступить в труппу, я вынужден просить вас вначале пройти небольшое испытание. Вы согласны? – как-то странно-насмешливо глядя на меня, произнес он.

– Согласен.

Выпустив нас через черный ход, сын мэтра Оливье пожелал нам удачи и стал громыхать ключами, запирая на ночь свое заведение. До ратушной площади, где располагался бродячий цирк, мы добрались без приключений, если, конечно, не считать таковыми те канавы, в которые мы несколько раз едва не угодили, пробираясь впотьмах по кривой немощеной улице. Шатер был уже сложен и в разобранном виде погружен на две повозки. Еще две повозки занимали клетки зверинца. Вокруг не было видно ни души, площадь казалась вымершей, а потому голос, раздавшийся из ближайшего возка при нашем приближении, прозвучал как-то неестественно громко.

– Кто там? – спросил певучий девичий голос.

– Все нормально, Эжени. Это я и со мной мой приятель. Принеси-ка сюда пару факелов да разбуди Железного Ролло! Скажи, что он мне нужен.

Аридель – женщина-кентавр, в узком кругу носившая прелестное французское имя Эжени – появилась из своего возка, держа в руках факелы и огниво. Еще через пару минут из соседнего возка, стоявшего чуть дальше от нас, выбрался детинушка, предназначенный либо для подтверждения моей профпригодности, либо, при худшем повороте дела, для доведения меня до полной непригодности к чему бы то ни было.

– Эй, крепыш! – обратился Бельрун к сонно моргавшему верзиле, пытавшемуся сообразить, чего ради его подняли в такой поздний час. – Намни-ка бока этому господину. Но только так, смотри, чтобы он остался жив!

Сегодня днем мне не довелось видеть выступление этого тяжелоатлета. Решив, видимо, восполнить этот пробел, он подхватил лежавший на земле металлический прут и, хищно оскалившись, начал двигаться на меня, попутно наматывая железяку на кулак наподобие кастета.

Подойдя ко мне почти вплотную, он взревел, отбросил свою игрушку, очевидно, желая отвлечь этим нехитрым маневром мое внимание, и, сграбастав одной рукой котту у меня на груди, начал отводить руку для сокрушительного удара. Без сомнения, доведись этому силачу нанести его, мои надежды устроиться на работу в цирк рассеялись бы как дым. Разве что, может быть, на роль полного идиота. Но удара не последовало.

Коротким серпообразным движением кинув руку к голове соперника, я направил большой палец в ямочку за мочкой уха, туда, где по господнему проекту крепилась нижняя челюсть.

Железный Ролло вытаращил глаза, отпустил руки и рухнул наземь.

– Обморок, – констатировал Бельрун, подходя к лежавшему без движения атлету. – Что и говорить, убедительно. Весьма впечатляет. Но никуда не годится. Ну да ладно. Это не беда. В дороге всему научим. Считайте, что вы зачислены.