Глава девятнадцатая

Неутомимый гоблин лихо взбирался по крутой тропе, то и дело осуждающе оглядываясь на мою уныло плетущуюся позади фигуру. Мы шли почти всю ночь, и теперь силы, прямо скажем, были на исходе.

– Далеко еще? – прохрипел я, очередной раз спотыкаясь о какой-то камушек.

– Смотря что ты называешь далеко, – сварливо сообщил мне Тагур. – Если бы ты не плелся так медленно, мы бы давно уже были на месте.

– Значит, близко, – констатировал я. – Тогда все. Привал. Я должен поесть.

– А что ты тут, собственно, собираешься есть? – язвительно спросил гоблин. – Здесь, кроме камней и кустарника, нет ничего.

– Ну должно же тут быть хоть какое-то людское поселение! – с отчаянием в голосе пробормотал я. Час тому назад позади нас осталось дивное альпийское пастбище, да и козьи следы на тропе наводили на мысль о близости людского жилья. Гоблин снисходительно покосился на меня.

– Эх, что ж за племя-то такое? Что ж вы такие слабосильные?

Я молча проглотил шпильку представителя «высшей расы». К сожалению, это пока было единственным, что составляло мой завтрак… Учитывая, что за последние восемь—десять часов мы умудрились преодолеть что-то около двенадцати лье по исключительно гористой местности, то нарекания в мой адрес были несколько чрезмерны.

– Ладно, вставай! – Тагур подошел ко мне и махнул мощной когтистой лапой в сторону возвышающегося над нами горного хребта. – Что с тебя взять… Есть тут поселок, недалеко от пещеры как раз.

Еще не веря в эту улыбку судьбы, я поднялся с камня и, слегка пошатываясь, побрел за гоблином. Идти действительно пришлось недолго.

– Вон, – указал он на едва заметную тропку, змеившуюся вниз по склону, туда, где на небольшом плато лепились два десятка домиков под соломенными крышами. – Иди, только быстро. Я тебя тут подожду.

– Как он хоть называется, поселок этот? – спросил я на ходу, начиная спуск.

– А никак не называется, – равнодушно ответил гоблин. – Просто Вейлер.

Услышав это название, я едва не загремел вниз.

– Вейлер? – переспросил я.

Перед моим взором всплыли события четырехлетней давности, воспоминания о которых до сих пор отзывались во мне болью. Я снова видел перед собой исполосованную кнутом мускулистую спину Готфрида из Вейлера, невинную жертву тайной войны… Снова видел упрямый взгляд воина, презирающего страх смерти. Он знал лишь одно: жить и умирать надо достойно. И все богатства, все троны мира не стоили этого простого знания. Он принял смерть, как и подобало избравшему воинский путь – со спокойной улыбкой на губах. Он умер, обманутый мной и оскорбленный своим другом и соратником Фридрихом фон Норгаузеном. Умер, простив обман врага и сторицей отплатив за свое поруганное достоинство. Он был сыном рыцаря и истинным рыцарем, хотя и без золотой цепи и шпор…

Итак, на плато передо мною лежал Вейлер. Я постучал в дверь ближайшего домика и с замирающим сердцем спросил у высунувшейся из окошка белобрысой девчонки лет десяти, с детским изумлением взиравшей на невесть откуда взявшегося рыцаря:

– Скажи, милая, – стараясь смягчить свой хриплый от волнения и усталости голос, поинтересовался я. – Живет ли у вас здесь мать латника Готфрида?

Девочка, с трудом оторвавшись от созерцания моих рыцарских регалий, перевела взгляд на переливающуюся рубинами рукоять Катгабайла. Я был вынужден повторить свой вопрос.

– Есть, – выдохнула малышка, насладившись наконец невиданным в этих местах зрелищем. – А вы к ней? К тетушке Анн-Мари? Вы от императора? – любопытное дитя скрылось в окошке и тут же выскочило из дверей.

– Я вас провожу!

– А что, к тетушке Анн-Мари приходят люди от императора? – шагая по пыльной каменистой улочке вслед за босоногим созданием, спросил я.

– Да-а, – важно шмыгая носом, протянула девочка. – Каждый год. После того как сын ее погиб в сражении, наш император дал ей пенсион. Говорят, Готфрид был героем. Тетушка Анн-Мари очень плакала, когда он умер. А вы его друг, да? – тараторила она.

– Друг… – не в силах выдержать взгляд наивных голубых глаз, выдавил из себя я. – Он спас мне жизнь в том сражении…

– Что, правда? – восторженно запрыгала вокруг меня девчушка. – Ой, а мы уже пришли. Готфри, Готфри! К вам настоящий рыцарь приехал! Его твой отец спас!

Из двери крепкого небольшого домика на самом краю поселка вылетел бойкий парнишка, чуть помладше своей звонкоголосой подружки, и кинулся ко мне. Вслед за ним на порог, вытирая руки, выбеленные мукой, вышла высокая поседевшая женщина…

– Здравствуйте, госпожа Анн-Мари… – поклонился я.

Почему я хотел видеть ее? Просить прощения? За что, собственно? За то, что по моей вине убили ее сына? К сожалению, в это время, когда человеческая жизнь не представляет никакой ценности, такая смерть отнюдь не была редкостью. Ее сын был воином…

Но я должен был найти ее. Для чего? Чтобы поведать о потасовке в таверне «Императорский рог» и о том, как я оглушил ее сына, чтобы воспользоваться его одеждой? Или о том, как бешеный комендант Ройхенбаха приказал повесить Готфрида? Что я мог сказать?..

Женщина всплеснула руками и поспешила мне навстречу.

– Заходите, ваша милость. Друзья Готфрида всегда желанные гости в этом доме…

За те несчастные двадцать минут, которые я провел в чистом и уютном доме Анн-Мари, давясь лепешками, усиленно подсовываемыми мне заботливой хозяйкой, я успел поведать о сражении под местечком Ройхенбах, в котором, спасая меня, героически погиб ее сын… Маленький Готфри, точная копия своего отца, слушал меня, открыв рот, восхищенно веря моей самозабвенной лжи.

– Если со мной не случится никакой беды, я вернусь сюда через семь лет и возьму вашего внука на службу, тетушка Анн-Мари, – стоя на пороге гостеприимного дома и ероша рукой волосы сына латника из Вейлера, пообещал я. – Если же я не приду, пусть Готфри отправляется в путь и найдет либо коннетабля графа Меркадье, либо английского герцога Честера и передаст им мою просьбу взять его в оруженосцы. А чтобы ему поверили, пусть отдаст этот кошель.

Отсыпав себе несколько монет, я вручил седой Анн-Мари кошелек из мягкой замши с вышитым на нем леопардовым львом Камдилов.

– Прощайте! – Я резко развернулся и зашагал по улочке.

– Ну что вы! – всплеснула руками женщина. – У нас все есть, не надо!

Не слушая ее, я быстро удалялся от дома Готфрида из Вейлера…

– Ну что, наелся? – вылезая из-за камня позади меня, прорычал Тагур.

– Пошли. У нас мало времени, – прервал я его и быстро полез наверх по тропе.

– Нечего было засиживаться, – недовольно пробурчал он. – Что ты там так долго?

– Там живет мать человека, который когда-то спас мне жизнь, – не оборачиваясь, пояснил я.

Гоблин мягко обогнал меня и, чуть презрительно посматривая, пробормотал:

– Ох уж эти мне ваши дурацкие человеческие чувства… Одна беда от них.

Близился полдень. Гоблин, подбадривая меня, тыкал лапой куда-то вперед:

– Да вон же уже твоя пещера! Мы почти пришли! При словах «мы пришли» я в изнеможении повалился на короткую еще весеннюю травку очередного альпийского луга, через который тянулась ведомая одному гоблину тропа. «Все! Пять минут отдыхаю и иду… Одна надежда на то, что это создание не умеет врать!»

Тагур между тем, почуяв родные места, проявлял все признаки нетерпения. Повертевшись возле моего распластанного на земле тела, решительно прорычал:

– Вставай, пошли! – Внезапно он насторожился: – Здесь кто-то есть… Большой хищник… А ну, вставай быстро!

Я моментально вскочил. «Для полноты впечатлений не хватало только какого-нибудь снежного барса встретить… Боже, как я устал!»

Гоблин поволок меня через луг. Добежав до каменной гряды, он резко остановился.

– Он идет за нами!

Тагур развернулся в сторону ближайшей скалы и угрожающе зарычал. Оттуда послышалось ворчание более громкое, но удивительно похожее. Мой проводник настороженно приподнял уши. И тут из-за камней появилась странная фигура: длинная белая шерсть, массивные руки, переваливающаяся обезьянья походка…

– Йетти!.. – вырвалось у меня.

Тагур непонимающе моргнул, отступил на два шага назад… а потом я услышал душераздирающий рык, наверняка вызвавший спуск не одной лавины:

– Папа-а-а!!!

Гоблин в мгновение ока подлетел к гориллоподобному существу и повис на нем, испуская радостные вопли.

– Вальдар, смотри, да это ж мой старик! – заорал он, когда я осмелился приблизиться к родственникам, воодушевленно хлопавшим друг друга по спинам тяжеленными лапами. Существо оказалось при ближайшем рассмотрении седым, необычайно крупным гоблином, который степенно склонил голову, снисходительно отмечая мое присутствие, и одарил оценивающим взглядом.

– Я очень рад нашей встрече, – поклонился я седому папаше.

– Угу, – громыхнул тот. Видимо, отец Тагура, старик Хол, не отличался многословием.

– Послушай, дружище, – резво подскочил ко мне гоблин. – Тут до твоей пещеры – рукой подать. Даже ты до полудня успеешь. Вот тропинка, держись вон тех камней, и уж мимо точно не пройдешь. А я пойду домой! – Он радостно ухмыльнулся и добавил: – Лет двадцать, почитай, отца не видел…

– Ладно, прощай, Тагур, сын Хола, – тепло произнес я. – Спасибо. Может, еще когда свидимся.

Гоблин махнул мне лохматой рукой.

– Прощай! Удачи тебе.

Я зашагал по узкой тропке, едва различимой в камнях. «Дурацкие человеческие чувства…» – промелькнуло у меня в голове, когда я бросил последний взгляд на удаляющуюся парочку, оживленно перерыкивающуюся и размахивающую лапами.

Гоблин оказался прав: минут через десять я увидел огромный темный провал в горе, из которого, словно голова собаки, отдыхающей в будке, торчала шипастая башка моего «кума».

– Пришел наконец! – обрадовался мне дракон. – А я уже высматриваю тебя, где это ты запропастился?

– Извини, мы были не так уж и близко к Мон-Кролю, как мне показалось, – утирая пот со лба и усаживаясь рядом в тени пещеры, признался я. – Как дети?

Дракон широченно улыбнулся.

– Ничего, спасибо. Ирмыых их вчера летать учила. Ох, мы и повеселились! Такие неуклюжие! Как представишь, что и мы такими же были…

Я тоже улыбнулся, представляя своих «крестников», пытающихся взлететь.

– А недавно, – продолжал внимательный папаша, – научились огнем дышать… Так едва соседний лес не спалили!

– Да… Детей нужно учить осторожно обращаться с огнем, – глубокомысленно заметил я.

– Это верно, – вздохнул дракон. – А у тебя-то что стряслось? Ты так толком ничего не рассказал.

– Понимаешь, – обессиленно привалившись к стене пещеры, начал я, – иду на встречу со своим злейшим врагом, который похитил мою невесту…

– Ну надо же! – восхищенно воскликнул дракон, выдохнув от возбуждения длинный язык пламени. – Как в сказках! Надо будет детям рассказать, они сказки любят… про рыцарей там, принцесс прекрасных… Она у тебя принцесса?

– Принцесса, – слегка опешив, заверил я романтичного ящера.

– Ну вообще! Прекрасная? – восторженно забил хвостом дракон.

– Не то слово. Красавица!

– Так что мы сидим? – завозился он в пещере. – Давай, вылетаем! Мне его спалить или как?

Я предупреждающе замахал руками.

– Ни в коем случае! Мне с этим гадом поговорить надо, иначе я не узнаю, где он ее прячет. Дело в том, что встречались мы с ним дважды: в первый раз он упек меня в подземелье, а во второй – забил в колодки. Надеюсь, твое присутствие заставит его быть поучтивее, – пояснил я разочарованному змею.

– Он что, злой колдун? – деловито поинтересовался мой куманек.

– Хуже, – скептически улыбнулся я. – Он император.

– А-а, этот!.. Не понимаю я тебя, – удрученно покосился на меня дракон. – Ладно, посижу, попугаю… Только вот что… Пока не забыл!

Красный дракон несколько замялся и смущенно заскреб лапой по полу пещеры, оставляя на камне глубокие борозды.

– Тут дело такое… Нам бы со всем этим поскорее управиться, а то, понимаешь, ко мне матушка из Исландии прилететь должна, с внуками знакомиться.

Она вообще хорошая… Но характер у нее тяжелый. Ирмыых ее боится. Так что я обещал, что слетаю быстро – туда и назад, – завершил он.

– Чего уж… – Я задумчиво поскреб в затылке. – Понимаю.

Возникшая было идея использовать дракона для дальнейшего извлечения Лауры из лап императора развеялась как дым.

– Ладно, друг, – похлопав своего чешуйчатого союзника по огромной лапе, заверил я. – Летим! Знаешь, где в этих горах замок Ховерштейн?

– Знаю, – вздохнул дракон, подставляя мне заднюю лапу, чтобы я смог взобраться ему на спину. – Это тот, около которого перевал оползнем завалило?

– Да, он самый, – отозвался я, поудобнее устраиваясь между гребнями на спине.

– Тогда держись покрепче. Полетели! – Он начал аккуратно выбираться из пещеры, низко наклонив голову. – Ты как знаешь, а я б спалил! Может, после твоих разговоров его все-таки поджарить? – разворачивая роскошные кожистые крылья, мечтательно проговорил дракон.

Полет не занял много времени – изрядно продрогнув на резком альпийском ветру и судорожно вцепившись в спинной зубец, я молил Бога, чтоб тот вразумил императора растопить камин к моему прилету.

– Вон он, твой Ховерштейн! – рыкнул мой летательный аппарат. – Снижаемся?

– Ага-а-а! – закричал я, стараясь перекрыть свист ветра. Дракон сорвался в крутое пике, кровь ударила мне в уши, а глаза едва не вылезли на лоб от такой перегрузки.

Замок стремительно приближался, и вот уже можно было рассмотреть мощную башню донжона, возвышавшуюся над скалой, поросшей плющом и диким виноградом; широкий двор, огражденный зубчатой каменной стеной, и две боковые башни поменьше.

«Да, видимо, до того, как злосчастный оползень завалил дорогу, замок Ховерштейн безраздельно господствовал над единственной в этих местах дорогой», – подумалось мне, когда я с высоты драконьего полета внимательно озирал окрестности.

– О, – заметил я, указывая рукой на лес, окружавший тропу, ведущую в замок, – смотри-ка! Нас уже ждут! Это, наверное, первая линия обороны.

Внизу сквозь листву деревьев отчетливо поблескивали кольчуги и каски засевшего в чаще воинства. Дракон набрал в грудь побольше воздуху и разразился обидным громовым хохотом. Внизу начался процесс, наглядно иллюстрирующий броуновское движение. Несколько стрел с глухим металлическим стуком отлетело от брюха дракона. С тем же успехом можно было попытаться проковырять перочинным ножом лобовую броню тяжелого танка.

– Ну, как я их, хорошо напугал? – самодовольно спросил ящер, поворачивая ко мне ухмыляющуюся морду.

– Отлично! Молодец, – от души воскликнул я. – А теперь, пожалуйста, во двор! Сесть сможешь?

– Хм, обижаешь! Если надо, я на крышу этой башни сяду! Держись, сейчас мы им покажем!

Развеселившийся реликт с диким ревом, от которого едва не лопались барабанные перепонки, почти коснувшись шлемов замковой стражи, на бреющем полете пересек стену и, эффектно крутанувшись во дворе, ударом зазубренного хвоста вышиб ворота. Говорить, что наше прибытие вызвало некоторый ажиотаж у обитателей замка, было бы излишне. Дракон монументально застыл на мощных лапах и, поведя длинной шеей из стороны в сторону, ощерил пасть в приветливой улыбке.

– Ну вот мы и на месте, – прокряхтел я и, с трудом двигая затекшими ногами, начал спускаться по заботливо подставленной лапе моего любезного кума. Спрыгнув на землю, я решительно направился к входу в главную башню. Замок сейчас живо напоминал музей восковых фигур: изваяния стражников, застывших в самых разнообразных позах, с одинаково открытыми ртами, и таких же бледных, как воск.

– Эй, ребята, никто не подскажет, где тут найти императора? – Я в нерешительности остановился и обвел взглядом эту восхитительную декорацию нашей встречи. Молчание было мне ответом…

– Ну ладно, – пожал плечами я. – Сам найду.

Беспрепятственно миновав стражей у двери, не сводивших восторженно-испуганных глаз с огромного дракона, я начал взбираться по крутой лестнице. На верхней площадке я наткнулся на старого дворецкого Лейтонбурга. Если я верно помнил его имя, он звался Якоб.

– Добрый день, – коротко кивнул я, – его величество там?

Дворецкий, изрядно побледневший, но ничуть не забывший о своих должностных обязанностях, поприветствовал меня учтивым поклоном и прошептал срывающимся голосом:

– Мне поручено принять оружие у вас и вашего сопровождения.

Я глянул ему прямо в глаза, кладя руку на рукоять Катгабайла, и четко произнес:

– Я свой меч вам не отдам. А насчет сопровождения… Сходите во двор, может, он отдаст!

Старый Якоб отвел взгляд и сухо поджал губы. Я молча миновал верного служаку и, распахнув дверь, ввалился в императорские покои.

Его величество император Священной Римской и Византийской империй Оттон II Гогенштауфен сидел спиной к камину, зябко кутаясь в роскошную мантию, подбитую русскими соболями, холодно глядя на меня своими свинцовыми глазами. По бокам от него застыли в напряженных позах два рыцаря с обнаженными мечами, готовые по первому же знаку ринуться на меня. Некоторое время мы с императором молча разглядывали друг друга…

«А он здорово сдал за последний год», – мелькнула у меня мысль. Лейтонбург действительно выглядел не лучшим образом: обрюзгшее лицо, мешки под глазами, высохшие руки, сутулая спина… И глаза… Они и раньше не отличались особой теплотой, но сейчас… Сейчас во взгляде Оттона был только лед. Грязный мартовский лед. Комната была жарко натоплена, и тем не менее император не переставал ежиться от холода. «Трудно согреть стылую душу и рыбью кровь», – невольно подумалось мне.

– Итак?.. – неприязненно начал он, смерив меня ненавидящим взглядом. – Вы, видимо, полагаете, что я должен считать себя вашим пленником?

Я обвел глазами залу. Кроме той двери, через которую вломился я, в нее вело еще три… Мне почему-то не приходило в голову сомневаться, что за каждой из них ждет приказа отряд телохранителей.

– Ну что вы, ни в коем случае! – галантно поклонился я. – Я просто принял некоторые меры по обеспечению личной безопасности.

Император поморщился.

– Бросьте паясничать! Мне надоели ваши бесконечные шуточки при ведении серьезных дел. Граф Брайбернау сообщил мне, – холодно продолжал он, – что вы вновь строите козни против империи. Я согласился на эту встречу, чтобы либо договориться, либо покончить с вами. Что вы собираетесь мне сказать?

– Ваше величество, поверьте, у меня и в мыслях не было причинять вред вашей империи.

Но Оттон резко прервал меня:

– Вы сами не представляете, на какое дело замахнулись. Уйдите с моей дороги! Я объединил под своей рукой пол-Европы, и мне осталось совсем немного, чтобы прибавить вторую половину! Султан Туниса платит мне дань. Я создал нерушимый мост между империей и Левантом, через который христианское рыцарство может железным потоком низринуться на сарацин, освободить Гроб Господень и уничтожить этих неверных, всех до единого! Что можете вы, беспутный человек, искатель приключений, противопоставить моей железной воле? – не меняя тона, угрожающе произнес он.

«Эк его, бедного, несет! – с каким-то непонятным мне самому сочувствием подумал я. – Да, по классификации Оберона он законченный демон, и ничто уже не поможет ему вновь стать человеком. А жаль… Толковый был мужик».

– Я думаю, что граф Брайбернау подробно написал вам, что именно я могу противопоставить вашей железной воле, – спокойно отозвался я.

– Чушь! Мой брат мертв, – брезгливо сказал император.

– Отнюдь. Это не чушь. Лозанна уже открыла ворота самозванцу, – пользуясь тем, что резиденция императора не была оборудована телефоном, вовсю блефовал я. – За Лозанной последовал еще ряд городов. Арелат – великолепное место для начала всеобщего восстания! – завершил я.

– Я утоплю его в крови, – равнодушно ответил Оттон, не спуская с меня своего леденящего взгляда.

– Несомненно. И тем еще больше ослабите себя. А в это время англо-французская империя наберет силу. Вы думаете, королева Элеонора зря отозвала с переговоров в Лионе графа Талейрана? – небрежно бросил я, наслаждаясь полученным эффектом. Император, ничуть не изменившись в лице, медленно хлопнул в ладоши.

– Якоб! – позвал он – Вели подать сюда обед!

Появившийся дворецкий чопорно поклонился и вышел.

– Я вижу, что нам все-таки придется поговорить, – добавил Лейтонбург. – Надеюсь, господин Вальдар, вы не откажетесь отобедать со мной.

– Не надейтесь, не откажусь, – нагло парировал я, отнюдь не возражая плотно подзакусить. Слуги внесли в залу блюда с кабаном с вызолоченными клыками и веточкой сельдерея во рту, проворно уставили стол вокруг него оплетенными бутылками с вином. Этот натюрморт слегка повысил мне настроение.

– Усаживайтесь, – неприязненно бросил император, садясь напротив и отрезая себе кинжалом сочный ломоть мяса. – Что вам от меня нужно?

– Как? – удивился я, прожевывая изрядный кус кабаньего бока. – Разве граф Карл-Дитрих не сообщил вам об этом?

– Увы, нет. Он пишет, что ваше требование дерзко и непристойно. Спрашиваю еще раз: что вам нужно?

– Вы похитили мою невесту, – просто ответил я – Только она мне и нужна, больше ничего.

– Вашу невесту?! – Лейтонбург так скривил губы, будто я сказал что-то непристойное.

– Да, – с трудом сдерживая вдруг накатившую ярость, произнес я. – Мою невесту. Принцессу Лауру-Катарину Каталунскую.

Оттон некоторое время молча рассматривал меня с каким-то странным выражением на лице.

– Угу. Понятно. Вестфольдский принц претендует на арагонский престол. Так вот почему девчонка упирается!

Несмотря на тон, которым эти слова были произнесены, они прозвучали для меня музыкой.

– Я люблю ее. И поверьте мне, она не выйдет замуж за вашего сына.

– Ерунда! Арагон будет моим, – бросил император. – А вы сделали глупость, раскрыв свои намерения. Или вы надеетесь на вашего дракона? – Он кивнул головой в сторону витражного окна, выходящего во двор. – Так этих тварей испокон веков убивали. Если не великими мечами, так баллистами. Я не отдам вам принцессу. Убирайтесь.

– И беспорядки в империи вас не интересуют? – с угрозой спросил я, подымаясь со своего кресла.

– Нет, – резко ответил Оттон. – Я разберусь с ними сам.

И тут я вытащил свой последний козырный туз из рукава.

– Хорошо. Каждый из нас остается при своем мнении. Вы утверждаете, что не отдадите мне принцессу, я говорю, что у вас ее заберу. Предлагаю обмен. Обмен информацией!

– Что вы имеете в виду? – холодно осведомился у меня его величество.

– У вас есть то, что нужно мне. Но и я знаю кое-что, что наверняка вам необходимо. Вы помните галеру с золотом, награбленным вами в Константинополе?

При слове «золото» глаза Лейтонбурга нехорошо взблеснули, словно отточенный клинок.

– Оно цело? – деловито спросил он.

– Все до последнего гроттена. Ясон Кондалакис погиб, так и не успев воспользоваться своей добычей.

– И вы знаете, где оно? – задал следующий вопрос император Оттон.

– Да, знаю. И готов вам сообщить это место, если вы мне назовете замок, в котором содержится Лаура. Заметьте, я не прошу вас отдать ее мне. Вы можете удесятерить стражу, перевести ее в другое место… Все что угодно. Мы оставляем друг другу свободу действий. Ваше слово против моего!

Император задумчиво отправил изрядный кусок мяса в рот и начал сверлить меня изучающим взглядом.

«Если откажется, – мелькнуло у меня в голове, – разрублю пополам, и будь что будет. Обжора проклятый, все ему мало!»

Я с замиранием сердца ждал окончания затянувшейся паузы.

– Хорошо, – наконец медленно процедил Лейтонбург, жуя кусок. – Невеста моего сына содержится в замке Цатторвельде, в двух лье от Женевы.

– Константинопольское золото лежит под водой на глубине тридцать ярдов у входа в Александрийскую бухту, – глядя прямо в глаза императору, честно ответил я.

Мой противник внезапно сделал резкий свистящий вздох и, побагровев, схватился за горло, подаваясь вперед. Не понимая еще, в чем дело, я инстинктивно отшатнулся. Оттон, судорожно хватая ртом воздух, нашарил кубок с вином и опрокинул его в глотку.

Багровая жидкость полилась у него из носа, он закашлялся, посинел и стал крениться набок.

«Да он подавился куском мяса!» – догадался я, бросаясь к падающему императору. Тот судорожно отмахнулся и захрипел, пытаясь что-то сказать.

Мое движение не осталось незамеченным. Верные телохранители бросились ко мне, грудью заслоняя своего задыхающегося господина. Один из них, обнажив меч, кинулся на меня, а второй, подхватив обмякшего Лейтонбурга, потащил его в дальний угол. Все четыре двери немедленно распахнулись, и оттуда вывалились вооруженные драбанты.

– Идиоты! – закричал я, лихорадочно отбиваясь от обступивших меня воинов. – Ваш господин задыхается, ему нужна помощь!

Один из вояк, ловко поднырнув под меч, полоснул меня по ноге. По счастью, неглубоко. Я взвыл от боли, крутанул его клинок, который, разбив витраж, вылетел во двор.

– Какого черта! – возмутился я, понимая, что глупее ситуации в жизни не видывал. Я рвался оказать первую помощь своему врагу, а его верные люди, рискуя жизнью, всеми силами старались этому помешать! Ну, бред!.. В следующий момент произошло событие, заставившее воюющие стороны забыть о схватке. Кровлю башни потряс мощный удар, и часть крыши, словно сбитая ветром фуражка, отлетела с нее в сторону. В образовавшемся проеме показалась чудовищная голова разъяренного дракона, явно не расположенного вести переговоры. Воинство прыснуло в разные стороны, я же, улучив момент, дернулся было к лежащему неподвижно Оттону, но тут почувствовал сильный рывок сзади за кевларовую рубашку. Пол начал стремительно удаляться из-под ног.

– Пусти! Он умирает! – заорал я, болтая ногами в воздухе.

– Нде дедгайша! – не разжимая зубов, прошипел мой кум, взлетая над замком и крепко держа меня за шкирку, как котенка. – Шаш шадем, перележешь!