Глава двенадцатая

И наступило утро. Голосистый шантеклер во всю мощь своей луженой глотки прямо под окном спальни объявил начало трудового дня.

– Надеюсь, тебя подадут нам сегодня в бульоне, – злобно пробормотал я, не открывая глаз. Вставать не хотелось, но сна уже не было. Снаружи доносились обычные мирные звуки просыпающегося сельского двора: скрип колодезного ворота, мычание волов и кудахтанье нашего будущего завтрака. К этому пасторальному шуму примешивались отрывистые команды, издаваемые Лисом, как всегда, с утра бодрым и полным творческих сил. Никогда я не мог понять, как нормальный человек может добровольно вставать в такую рань…

– Локоть опусти! Я тебе говорю, локоть опусти! – разорялся во дворе Лис. – Хочешь, чтобы в схватке руку сломали?

«Сэнди тиранит, – догадался я. – Хотя это еще вопрос, кто кого тиранит…»

Я лежал в постели, вслушиваясь в окружающие звуки, включая рецепторную систему и мужественно готовясь к подъему.

– Эй, Жано! – раздался прямо под дверью бодрый голос Бельруна. – Что ты сегодня с утра сонный, как осенняя муха? Что, на перине не спалось?

– Мы, это… с хозяйкой всю ночь… – послышался неторопливый ответ. Кажется, Ролло сегодня соображал еще медленнее, чем обычно. В воздухе повисло предгрозовое молчание.

– Что вы с хозяйкой всю ночь? – с тенью угрозы в голосе переспросил Бельрун.

– Разговаривали… – закончил фразу Жано.

– Что-что?! – искренне изумился Винсент. – О чем?

– О жизни… – мечтательно вздохнув, пробасил Ролло.

– Да… – философски изрек владелец цирка после некоторой паузы. – Значит, сегодня тебе тяжелую работу поручать нельзя. Ты, должно быть, изрядно устал после такого непосильного труда. Насколько я тебя успел узнать, самой длинной твоей фразой было: «Ах, как же я хочу есть!» Кстати, иди распорядись о завтраке, мы скоро выезжаем.

Послышался тяжкий вздох и удаляющиеся по коридору шаги влюбленного слона. В дверь постучали.

– Эгей, мастер Черная Рука, просыпайтесь!

– Входи, Бельрун, я не сплю, – произнес я, садясь на кровати.

– Вы слышали, у нас в труппе завелся оратор, – входя в комнату, жизнерадостно сообщил мне Винсент. – Железный Цицерон! Никогда не подозревал за Жано таких способностей… Ну да ладно. Я к тебе по хозяйственному вопросу.

– Что случилось? – одеваясь, спросил я.

– Да ничего не случилось. Овса лошадям купить надо, – успокоил меня Бельрун.

– Сейчас. – Я полез развязывать кошелек.

– Что, у нас опять отбирают деньги? – послышался возмущенный голос Лиса за моей спиной.

«Начинается!» – с досадой подумал я.

– Куда ты солид даешь? У тебя что, меньше монет при себе не бывает? – брюзжал мой экономный товарищ.

– Не бывает. – Я продемонстрировал ему содержимое мешочка. Лис присвистнул и тут же потребовал:

– Вот что. Сдавай-ка кассу, теперь деньгами буду распоряжаться я. А то до Арелата с твоими барскими замашками мы не доедем!

– Я так понимаю, – произнес Винсент Шадри, настороженно глядя на хозяйственного Лиса, – это новый артист нашего цирка?

– Да, это великий артист оригинального жанра, – не замедлил отозваться я, мстительно глядя на Лиса. – Он способен перетаскивать мешки с песком при помощи языка. В хорошем настроении он даже способен перекидывать их через крепостную стену.

Лис бросил на меня уничтожающий взгляд и, приосанившись, гордо изрек:

– Чтобы я, знаменитый гайренский менестрель, опустился до бродячего цирка?!

На лице Бельруна появилось вопросительно-изумленное выражение.

– Погодите-погодите… Как же это я сразу не подумал? Ведь вчера вечером вас за столом называли Рейнар?

Я, понимая, что из-за лисовской гасконской гордости мое инкогнито, стойко державшееся последние дни, летело ко всем чертям, с грустью ожидал продолжения. И оно не заставило себя ждать.

– О! Конечно! Какой я дурак! – Бельрун хлопнул себя ладонью по лбу. – Вы – Рейнар Л’Apco д’Орбиньяк! Я очень люблю ваши песни, особенно вот эту:

– Как ныне сбирается герцог Ожье/Отмстить сарацинским шакалам… – запел он на мотив, и отдаленно не напоминающий тот, на который Лис впервые исполнил этот блестящий перевод с русского в ратуше Трифеля.

– Я очень рад встрече с вами! – Месье Шадри подскочил к слегка ошарашенному своей популярностью на «исторической родине» гайренскому соловью и затряс его руку в дружеском рукопожатии. Внезапно он, пораженный какой-то новой мыслью, выпустил ладонь глупо улыбавшегося Лиса и уставился на меня.

– Тогда, выходит, вы… – Циркач замолчал, подошел к полуоткрытой двери и, выглянув за нее, проверил, не подслушивает ли нас кто. – Вы – Вальдар Камдил, – подытожил он, радуясь собственной догадливости.

Я церемонно поклонился.

– Честь имею.

– А я-то, болван! Еще рассказывал вам о ваших же собственных похождениях! – неожиданно весело рассмеялся Бельрун. – Вот это да! Я не очень много приврал? – все еще улыбаясь, спросил он.

– Самую малость, – отозвался я.

– Ну, – потирая руки в каком-то радостном возбуждении, проговорил Винсент. – Теперь-то я от вас ни на шаг – и в огонь, и в воду!

– Откуда такой порыв? – мрачно спросил Лис, видимо, чувствовавший себя слегка виноватым в том, что мы «засветились». Бельрун хитро поглядел сначала на него, а потом на меня.

– Насколько мне известно, все люди, сопутствующие вам в недавнем прошлом, в конце концов становились коннетаблями: герцог Честер – в Англии, граф де Меркадье – здесь… Я думаю, меч коннетабля при новом короле Людовике мне будет вполне по руке! Во всяком случае, по древности и знатности рода он подобает мне более, чем кому-нибудь в этом королевстве! – Винсент задрал кверху и без того курносый нос, изображая на своем хитром лице высокомерное презрение и спесь. – Вперед, мои рыцари! Прогоните этих презренных циркачей! – закричал он, простирая вперед руку. – Нам не подобает… Что нам, кстати, не подобает? – скосил он хитрый глаз в сторону Лиса.

– Оставаться на этом постоялом дворе, – ответил я. – А особенно после вчерашнего. Не хватало нам еще проблем со святыми отцами. Как говорят на родине Рейнара, язык до инквизиции доведет!

Бельрун мгновенно перестал паясничать и, посерьезнев, произнес:

– Да уж… Ладно, надеюсь, Жано с Мадлен уже договорились до завтрака… Только и вы поспешите – до часа третьего мы должны выехать.

Наскоро позавтракав, мы, стараясь не привлекать ничьего внимания, запрягли свои повозки, готовясь покинуть «Серебряное стремя». Во двор вышли брат Жан и семенящая по пятам его маленькая воспитанница. За спиной священника болтался тощий узелок, в руках он держал толстую суковатую палку.

– А, Орин, Жан! Доброе утро! – приветливо поздоровался с ними Лис. – Вы уже отправляетесь дальше?

– Да, дорога длинная, – отозвался брат Жан. – А с этаким скороходом далеко не уйдешь.

Орин смущенно улыбнулась, взмахнув пушистыми ресницами.

– А то, может, с нами? – вопросительно взглянув на меня, спросил Рейнар.

– Да нет, – пожав плечами, вежливо ответил монах. – Мы на юг, в Лангедок. Во Франции последнее время становится душно. Вот если подвезете до развилки на Орийяк, будем очень благодарны. Правда, Орин?

– Да-да, конечно, – как-то испуганно поспешила подтвердить девушка.

– Тогда залазьте во второй возок, – предложил Бельрун. – Таким хорошеньким гостям у нас всегда рады! – Орин моментально спряталась за спину усмехнувшегося Жана, опасливо глядя на корчащего ей рожи гоблина.

– Жано!!! Где тебя опять носит? – закричал Бельрун, глядя на пустующее место возницы на третьем фургоне.

– Сейчас! – послышался откуда-то его могучий бас. – Иду!

Бельрун нервно забарабанил пальцами по голенищу сапога.

– А он не кусается? – услышали мы робкий вопрос Орин, все еще завороженно разглядывавшей от души резвящегося Тагура.

– Нет, деточка! – голосом царя Ирода зарычал Лис, видимо, вполне разделяющий чувства гоблина. – Он не кусается, он съедает целиком!

Девушка ойкнула и мгновенно исчезла в возке. Со стороны кухни наконец появился запыхавшийся Ролло, нежно прижимающий к груди объемистый короб, из которого доносился аппетитный запах свежей сдобы.

– Это мне… то есть нам, – с сожалением поправился силач. – В дорогу…

Мы все-таки выехали со двора, и дорога Оверни вновь запылила под колесами бродячего цирка Бельруна…

В полдень мы уже добрались до развилки, на которой должны были распрощаться с нашими новыми знакомыми. За несколько часов, которые мы путешествовали вместе, с возка позади нас доносились обрывки оживленной беседы высокоученого Деметриуса, ироничного брата Жана и колкости Лиса, гарцевавшего рядом с повозкой. Несколько раз мы даже слышали серебристый смех нашей маленькой гостьи, которая, по-видимому, постепенно начинала привыкать, что ее здесь не обидят, и охотно слушала необычные разговоры.

– Почему именно на юг? – возмущался Деметриус, с приязнью поглядывая на смущенную Орин. – Такая понятливая девушка! Я охотно взял бы ее в ученицы. Зачем вам ехать в какой-то Лангедок? Мало ли что в дороге может случиться? – напал он на улыбающегося Жана. – Поверьте мне, Тулузский двор – совсем не место для такой умной девушки!

– Это верно, – вмешался Люка, стоявший рядом с нами. – Поезжайте лучше в Альби, брат Жан. Ибо оттуда исходит нынче духовный свет.

– Мы непременно последуем вашему совету, – отозвался монах. – Сейчас на юг стремятся все, кто еще не отвык мыслить. После отмены интердикта святые отцы так рьяно бросились сжигать все то, что они считают ересью, что скоро небо Франции станет черным от смрадного дыма… – Он тяжело вздохнул. – Да что говорить, если сама королева решила нести бремя своего вдовства именно в Ленгедоке. Сейчас она направляется в Тулузу вместе со своим двором и юным королем.

Я удивленно взглянул на Лиса. Я понимал, что особой любви между Филиппом-Августом и его несчастной женой не существовало, но отправиться на первой неделе траура в блистательную Тулузу, к куртуазнейшему двору Раймунда VI… Воистину, эта женщина спешила жить!

– Прощайте, друзья! – поднял руку брат Жан. – Даст Бог, свидимся! Пойдем, Орин.

– Постой, постой! – остановил их д’Орбиньяк, загораживая дорогу конем. – Вот, возьми. – Он протянул монаху экспроприированный у меня мешочек, в котором, по моим подсчетам, оставалось еще что-то около тридцати солидов. – Купи себе какую-нибудь другую одежду. Не думаю, чтобы в Альби особенно жаловали монахов.

Брат Жан принял дар моего щедрого друга и, улыбаясь открытой обаятельной улыбкой, осенил его крестным знамением.

– Сын мой, все, что дано от чистого сердца и для благого дела, воздается тебе сторицей.

– Аминь! – завершил Лис. – Н-но! – Он тронул шпорами коня. Мы быстро расселись на свои места, и наша кавалькада тронулась в путь.

– Э-эй! – донеслось до нас. – Рейнар! Ты что, с ума сошел? – Брат Жан растерянно глядел вослед удаляющейся процессии. – Куда нам такие деньги? Вернись немедля!

– Приданое Орин! – крикнул довольный Лис и, уставившись на меня, задумчиво спросил: – Кстати, мессир, а у нас еще есть деньги? А то мне командировочных выдали только до встречи с вами…

Я только хмыкнул.

– Есть, – успокоил я своего экономного друга. Я никогда не обладал его бережливостью, поэтому всегда брал избыточное количество золотых кружочков.

Оставшаяся часть пути прошла на удивление мирно. Я рассказывал Лису о происшествиях предыдущих дней, и мы вместе пытались найти хоть какое-то рациональное зерно в куче информации, имевшейся у нас на сегодняшний день.

– Кстати, Вальдар, – переходя на мыслесвязь, обратился ко мне Рейнар. – Ты так и не обнаружил ничего относящегося к пресловутой Книге?

– Это не есть хорошо, – опечалился Лис. – «Это есть отвратительно и безобразно», как выражается Отпрыск.

– Ты его видел? – с отвращением спросил я.

– Я к нему тоже хорошо отношусь, – холодно отозвался я.

– А Рассел что? – без особого интереса спросил я.

– Ты что, его плохо знаешь? – удивленно воззрился на меня Лис. – Приклеил ему кликуху «инквизитор», теперь его никто всерьез не воспринимает. Найти бы эту Книгу да ка-ак навернуть ею Отпрыска по его лысой башке! – внезапно пылко произнес Лис.

– Давай пока ограничимся первой частью, – задумчиво произнес я. – Впрочем, я уверен, что если это суждено, то она нас найдет сама.

– Стой! – услышали мы грубый окрик.

Высунувшись из повозки, я увидел небольшой отряд конных аршеров, преграждавший нам дорогу.

– Не знаю, как Книга, а неприятности нас, по-моему, уже нашли, – пробурчал Лис.

– Вы не встречали на этой дороге молодого бенедиктинского монаха, именуемого брат Жан, или брат Гуг – Невидимый Епископ Галеардский? – грозно спросил начальник отряда. – Этот отступник распространяет ересь и подлежит суду инквизиции. С ним могла быть девчонка и нахальный верзила с посохом и мандолой.

Я искоса взглянул на Лиса: на его лице читалось приветливое недоумение.

– Ну, отвечайте, циркачи! – рявкнул стражник.

– Епископа? – раздался простодушный голос Бельруна, приобретшего внезапно чисто оверньское произношение. Куда подевалась его природная живость и смышленость! На лице Винсента читалось полнейшее непонимание вопроса и искреннее желание помочь. – Не-е… епископов никаких не видели! Да и как же его увидишь, когда ваша милость сами изволят говорить, что он невидимый? – Бельрун глуповато приоткрыл рот и захлопал ресницами. – Нет, епископов не видели, – обстоятельно повторил он. – А вот, помню, шла селянка с гусем, жирный еще такой гусь, все из корзины норовил вылезти. Оно и понятно, какая живая тварь в корзине сидеть пожелает… Дальше три воза с сеном… – И Бельрун начал, загибая пальцы, честно и подробно перечислять все, встреченное нами на пути. Через пять минут стражники, не выдержавшие и трех лье его эпопеи, осыпая нас проклятиями, двинулись дальше.

– А! – заорал им вслед хитрец. – Вспомнил, вспомнил! Были монахи!

– Ну? – вновь приобретая интерес, остановил коня предводитель.

– Как же, ваша милость! Были, – угодливо кланяясь, сообщил Винсент. – Все в белом и человек пятьдесят.

– Тьфу! – в сердцах плюнул командир. – Ты что же, цистерианца от бенедиктинца отличить не можешь, деревенщина?

– Так мы что, мы люди маленькие… – согнувшись в бублик и давясь от хохота, лепетал Бельрун.

– С дороги, олух! – выкрикнул начальник отряда, пуская коня в галоп. – Они, верно, пошли на госмы!

Обдав нас тучами пыли, аршеры проскакали мимо и вскоре скрылись. Бельрун, утирая пыль с довольной физиономии, произнес вослед:

– Ну не всем же быть такими умными, как вы, ваша милость…

Клермон встречал гостей неторопливыми зеваками на улицах и будничной суетой многочисленных лавок на Рю де Шато. Новые городские стены, начатые при Рене II Оверньском, отце нынешнего графа, радовали глаз свежей кладкой. Наши возки остановились у старых ворот Сен-Бенуа в небольшой гостинице, носившей то же название, что и ворота. Тяжеловесной романской архитектуры старая башня, между каменных глыб которой кустиками зеленела трава, давно уже потеряла свое фортификационное значение и теперь была занята под купеческие склады. Поэтому близ нашего двора постоянно бурлила деловая жизнь города.

Приготовив все необходимое для предстоящего визита к де Жизору, я отпустил Лиса и Сэнди в лавку готового платья и вызвал Виконта.

– Что там? – нетерпеливо спросил я.

Лис ворвался в мою комнату, подобно ветру перемен, сметая на пути убогую мебель. Он был в прекрасном расположении духа и полон энергии. Огромный сверток, зажимаемый им под мышкой, невольно наводил на мысль о состоявшемся налете на ближайший оптовый склад. Мне почему-то слабо верилось, что мой финансовый директор мог вот так вот запросто потратить уйму денег на покупку одежды. «Интернационал», который в этот момент насвистывал мой друг, также свидетельствовал об экспроприации экспроприаторов, на которые он был непревзойденный мастер.

– Ну что, командир, разбомбим фраеров ушастых?! – Лис хищно улыбнулся, разворачивая передо мной обновки. – Как тебе шмотье?

Одежда, принесенная Рейнаром, была превосходна, что еще раз подтверждало мое предположение о незаконном ее приобретении.

– Ну? – угрожающе спросил я. – Где ты все это взял?

– Приобрел, – с нескрываемым цинизмом в голосе отозвался гайренский менестрель.

– Можно поподробней?!

– Никаких проблем. Поспорил с одним купцом, что он не устоит на ногах после моей пощечины.

Я только тяжело вздохнул. Как мне и думалось, без мошенничества здесь не обошлось. Энкавэдистская «лодочка», которую Сережа из ложной скромности величал пощечиной, в его исполнении отправляла человека в глубокий обморок без малейших шансов на иной исход.

– На вот. – Рейнар протянул мне плотный темный плащ, один из тех, которые носят состоятельные горожане и купцы, путешествующие по своим коммерческим нуждам. – Надень, – посоветовал он. – Было бы очень странно, если бы в эту комнату вошел бедно одетый циркач, а вышел знатный рыцарь.

Не спорю, рекомендация была вполне верной, и я не замедлил последовать ей.

– Да, кстати! Лис, одолжи-ка мне ту цацку, которую ты носишь на шее в память о погибшем «родственнике». – Я протянул руку. Рейнар, лицемерно всхлипнув, стащил через голову медальон, позаимствованный им у Барентона.

– Держи, от сердца отрываю. Не забудь вернуть обратно. Думаешь использовать вместо пропуска? – поинтересовался он.

– Ну что ты, – оскорбился я, демонстрируя отбракованный де Рибераком тамплиерский свиток. – У нас есть установленного образца – с подписью и печатью. Эта штуковина для охоты на крупного зверя. Ладно, пошли. Где Сэнди?

– Внизу, – сказал Лис, затягивая потуже пояс. – С лошадьми ждет.

– А лошади откуда?

Рейнар недоумевающе уставился на меня.

– Ну я же сказал: с купцом поспорил!

– …Добрые горожане! Обратите ко мне свой благосклонный взор, посмотрите, как изувечен я в боях за Гроб Господень. Честно проливал я свою кровь под знаменем нашего короля, и вот теперь у меня нет денег на то, чтобы купить себе хлеба. Подайте же кто сколько может бывшему солдату! – Рыжий детина на костыле, с пустым правым рукавом слезно просил милостыню у старых ворот. – Помогите ветерану битвы при Арсуфе! – выкрикнул он, когда я проходил мимо. Вздохнув, я бросил ему солид и, невзирая на негодующую реакцию Лиса, зашагал дальше.

Как и ожидалось, оттиснутый на печати моего пропуска абраксас произвел должное впечатление на орденскую стражу у входа в командорство тамплиеров. Кивнув на требование привести меня к де Жизору, начальник караула повел меня длинным крытым коридором в массивную белую башню, на которой красовался выложенный красным кирпичом крест. Апартаменты, занимаемые верховным иерархом, были обставлены на удивление скромно: стол, три табурета, сундук, покрытый беленым полотном, и оружие, развешанное на стене, – вот все, что составляло убранство кабинета одного из могущественнейших людей Европы.

– Итак, кто вы и зачем желали меня видеть? – скороговоркой произнес де Жизор, входя в комнату и скупо отвечая на мой поклон.

– Прошу простить меня, ваша милость, но до времени я вынужден скрыть свое имя… – Брови моего собеседника приподнялись, лицо приобрело сухое и желчное выражение.

– Могу только сказать, что я опоясанный рыцарь хорошего рода, – не обращая внимания на реакцию собеседника, продолжил я.

Старик начал бесцеремонно разглядывать меня – видимо, ему еще не приходилось сталкиваться с подобной наглостью…

– Что же касается дел, то у меня их к вам несколько.

– Что ж, говорите, – все так же неприветливо предложил мне де Жизор.

– Первое дело довольно печально: я вынужден сообщить последнюю волю умершего в заточении Гуго де Мерналя. – При звуке этого имени грозный старец вздрогнул и стал сверлить меня пронизывающим взглядом.

– Где и как он умер? – строго спросил он.

– В застенках замка Трифель пять лет назад, – отвечал я, бестрепетно выдерживая этот взгляд.

– Где же вы были все это время?

Я пожал плечами.

– Я ждал приказа от своего сеньора, когда мне встретиться с вами.

– И кто же ваш сеньор?

– Об этом чуть позже, – нагло ответил я, блефуя во все тяжкие.

Де Жизор помрачнел еще больше.

– Послушайте, господин рыцарь, если вы хотите мне что-либо сообщить, говорите толком! Я не люблю тайн!

– Вот как? – Я позволил себе в голосе легкую иронию. – Мне почему-то казалось, что как раз наоборот. Но к делу. Граф де Мерналь просил передать вам следующее. Первое: «Сухая ветвь не плодоносит», и второе: «Вы можете зажечь новую свечу в зале шестнадцати светилен».

Ги де Жизор отвернулся и, сделав несколько шагов, подошел к узкой бойнице, через которую проникал скупой свет.

– Бедный, бедный Гуго…

Потом, повернувшись ко мне, он неожиданно спросил:

– Вы знаете, что означают эти слова?

– Конечно, – уверенно солгал я, глядя в глаза противнику. Это была кристально-чистая ложь, ибо если насчет всяческих сухих ветвей и пылких ростков я, может быть, и имел еще некие предположения, то вот относительно некоего зала и его осветительных приборов в количестве шестнадцати штук у меня никаких версий не было.

– Сухая ветвь – это потомство Лейтонбурга и Матильды Плантагенет. Ведь именно для этого вы посылали несчастного Гуго к императорскому дядюшке? – полувопросительно-полуутвердительно сообщил я своему собеседнику, уже с явно недоуменным интересом меня изучавшему. – Кстати, мой высокородный сеньор был очень этим недоволен.

Глаза де Жизора стремительно изменили первоначальные очертания.

– О ком вы, черт побери, говорите! – вспылил он.

– О единственно избранном, – ответил я, максимально ужесточая тон. – Вы знаете это не хуже, чем я.

Де Жизор потер рукой виски, несколько бледнея, но не утрачивая самообладания.

– Вы говорите о вещах, о которых вам знать не надлежит!

– Отнюдь. – Я выложил на стол перед ним свиток, подписанный его предшественником. Де Жизор схватил пергамент и, быстро пробежав глазами зашифрованный текст, задумчиво произнес:

– Так, значит, старик все-таки вел свою игру. Хорошо, но это ничего не значит. Я и сам могу написать дюжину подобных документов. У вас какое-то поручение ко мне от вашего господина? – сухо спросил он.

Я кивнул.

– Почему же он сам не пожелал разговаривать о столь важном деле?

Я криво усмехнулся:

– Потому же, почему вам не доверял тот, чье место вы унаследовали…

Честно говоря, я был потрясен последствиями своих слов.

– Подите прочь! Грязный мошенник, как вы смеете! – Ги де Жизор побледнел от бешенства, с трудом удерживаясь от того, чтобы схватиться за меч. – Что вы знаете о том, как я был вынужден поступать в свое время!

– Смею! – холодно прервал его я. – Ибо выполняю приказ своего сеньора. Вначале вы вели переговоры с королем Ричардом, весьма вам, кстати, благоволившим и даже подарившим вам Кипр в знак своей благосклонности. Потом вы послали де Мерналя, – не реагируя на новую вспышку гнева великого иерарха, продолжал я, – искать ему преемников среди пащенков Лейтонбурга. Одновременно вы вели переговоры с принцем Джоном Плантагенетом, подстрекая его к убийству своего брата и захвату короны…

Де Жизор, потрясенный моей осведомленностью и наглостью, видимо, решив все-таки применить оружие, сделал попытку броситься на меня.

– Молчать! – невпопад рявкнул я, продолжая наращивать прессинг.

Суровый старик обессиленно рухнул на табурет.

– Вам напомнить ночную беседу на кладбище Ноттингема? – грозно спросил я. – Или разговор с королем Джоном у Лондонских ворот вас ничему не научил? Умерьте свою гордыню! – нанес я последний удар совсем сбитому с толку де Жизору.

– Чего вы от меня хотите? – собравшись с силами, негромко спросил меня иерарх.

– Я лично от вас ничего не хочу, – спел я оригинальную боевую песнь. – Я лишь выполняю то, что угодно ему!

И медальон на золотой цепочке, извлеченный из моего кошеля, закачался перед глазами Ги де Жизора. Это была та самая соломинка, переломившая спину слону. Верховный иерарх Церкви Святого Грааля почтительно преклонил колена перед медальоном.

– Свершилось! – сухими губами прошептал он, благоговейно созерцая священную реликвию. – Передайте нашему господину, – подымаясь с колен, с достоинством произнес де Жизор, – изъявления нашей преданности. Скажите, что мы с нетерпением ждем, когда прямой наследник вселенского трона займет место, подобающее ему по праву рождения. Не могли бы вы назвать мне его имя, дабы я смог возвестить о радости пришествия наследника Сына Божьего всех наших братьев?

– Увы, нет, – печально вздохнул я, отрицательно качая головой. – Я не уполномочен делать это. Уверен, что близок день, когда он без опасений сможет встретиться с вами…

В глубине души мне было весьма неловко так беззастенчиво обманывать почтенного старца, но что делать – у меня не было иного способа добиться безусловного повиновения и помощи тамплиеров. И не столько их мечей, сколько разведки.

– Прошу простить мою неучтивость, – добавил я.

– Да, конечно… Со своей стороны, также приношу извинения за вспышку гнева, которой вы были свидетелем, – со вздохом ответствовал старец. Мы пожали друг другу руки в знак примирения.

– Наш господин, скорбя о безвременной гибели его сиятельства графа де Мерналя, велел просить вас передать мне его полномочия, – с деловым видом заявил я.

Ги де Жизор испытующе посмотрел на меня.

– Ну что ж, вы кажетесь мне достойной кандидатурой. Тем более что это совпадает с волей самого де Мерналя.

Вот это было для меня новостью! Я никогда и не предполагал, что в той белиберде про шестнадцать светилен сумасшедший призрак объявил меня своим преемником…

– Как же мне объявить вас остальным нашим братьям? – поинтересовался он.

– Я полагаю, вы знаете мое имя, – медленно произнес я. – Меня именуют Вальдар Камдил, сьер де Камварон, носящий сеньяль Верная Рука.

– Верная Рука… – потрясенно повторил старый тамплиер.

– К вашим услугам. – Я церемонно поклонился.

– Хорошо. Документы, подтверждающие ваше звание, будут готовы сегодня вечером. Если вы окажете мне честь отужинать с нами, я буду рад вручить вам их в присутствии кавалеров нашего ордена.

– Благодарю вас. Я несомненно буду. Также был бы весьма благодарен, если бы вы снабдили меня всеми имеющимися сведениями относительно переговоров между Францией и Алеманией. Как вы понимаете, это тоже не моя прихоть. – Закончив на этой учтивой просьбе свой ударно-штурмовой визит, я еще раз поклонился и поспешил ретироваться, чтобы избегнуть дальнейших расспросов.

Послав Сэнди в «Образ святой Екатерины», мы с Лисом, оживленно обсуждая результаты моей вылазки в тыл врага, приближались к нашей гостинице. Неожиданно мы услышали отчаянный крик Эжени, со всех ног мчавшейся нам навстречу.

– Господин рыцарь, вы не видели Бельруна?

Девушка была бледна и сильно напугана.

– Что случилось?! – холодея, спросил я, хватая ее за плечи. Эжени тут же расплакалась, и сквозь ее всхлипы я разобрал:

– Монахи… увели… Деметриуса!