Дыра оказалась оригинальным входом в гробницу. Естественно, древнюю. Сейчас вам такую разве что по великому блату устроят. Поскольку приходилось мне почитывать - и не только по долгу службы - книжульки об археологических достижениях, то спустя несколько минут я стал узнавать обстановку.

Во-первых, уложили тут казначея или эконома бога - в такой должности официально числились правители шумерских и вавилонских городов. Захоронили со всеми почестями, чин-чином. Эх, на мое бы место профессионала - чтобы полновесно восхищался! Просто музей-могила здесь, поставь кассу да стриги купоны с посетителей. Наверное, более целой гробницы во всей Месопотамии не сыщешь. Урки-ворюги ее не тронули, да и западные археологи не успели ничего хапнуть. Допустим, западники успели только сделать раскоп, а потом их вспугнули какие-то события. Например, иракские начальники сообщили, что заберут себе львиную долю добычи, «чтобы народ не обиделся». Тогда ушлые археологи и решили отложить свое гробокопание до лучших времен. А вход в раскоп забыли заделать. Правдоподобно? Не слишком. Но, может, во время паводка вполне залепленный вход размыло мощными потоками? Да и вообще, зачем я должен себе лишние вопросы задавать? Оставим это счастье другим инстанциям.

Вначале под ногами активно хрустели черепа и костяки. Этих экспонатов в музее-могиле было предостаточно. Судя по неплохо сохранившимся бронзовым шлемам, боевым топорам и наконечникам копий, некогда они принадлежали солдатам и матросам. Кто их всех порешил? Неужто это войско дало себя перебить только для того, чтобы сопровождать на тот свет представителя бога и своего богоданного начальника? Какое же божество играло тут первую скрипку? Судя по клинописи, гробница была посвящена Нергалу, чьим пронзительным глазом являлся красный Марс.

Насколько припоминается, ничего от этого шумерского Кощея нельзя было дождаться, кроме смерти в различных вариантах - от просранной войны до кровавого поноса. Впрочем, будучи крайне вредным для посюстороннего земного существования, Нергал, наверное, хорошо годился для обеспечения сносной загробной жизни. Вот даже стоят горшки и кувшины, в которых оставляли кое-что выпить и закусить переселенцам на тот свет. Или это опять угощения для Кощея? Похоже, у него нет проблем с аппетитом. В нишах стены сохранились черные угольные пятна и зола - масляным фитилям предстояло обеспечивать яркое освещение во время погребальных работ.

Потом я увидел полурассыпавшиеся костяки какой-то скотины, которая тоже пала на боевом посту. А также нечто, смахивающее на колеса, спицы, ободья и прочие остатки гужевого транспорта. Похоже, тягловая сила здесь присутствовала в количестве, достаточном для приличных выездов по загробным полям. Только кому предстояло кататься?

Вдоль стен рядками лежали десятки черепушек - дамских, исходя из размеров и остатков украшений. Певички, музыкантши и прочие деятельницы эстрады? Опасная была у них работенка когда-то, не сравнить с нынешнем временем. Медь и бронза, правда, иззеленели до невозможности, но золотые кольца для больших ушей и носов, серебряные височные подвески, а также браслеты и гривны сохранились прилично. На них даже узор удавалось разглядеть при хилом свете зажигалки - шестигранники и свастики, представляющие то ли банальное солнце, то ли осеменяющий свет небесный. А также там прокарябаны были какие-то орлы, наверное, посредничающие между небом и землей и курсирующие вдоль мирового древа. В его корнях колупался змей подколодный, представляющий темное начало, но, кажется, по-своему ухаживающий за столь серьезным растением. Типичный сюжет всех без исключения мифологий. Кстати, друг Цербер сочувственно заурчал, глядя на змея. Наверное, он и себя принимал за дракошу.

Вспомнились строки уличного поэта: «Везде следы распада и говна». Впрочем, на базе этих находок я мог, наверное, пробиться в состоятельные личности. Однако сочетания слов «грабитель могил» и «майор КГБ» мне мешали. Наверное, действовали душеспасительные россказни из книжек про светлоликих и чисторуких чекистов.

Поэтому я сунул в карман всего несколько колец с камушками, скажем так, для музея или для того, чтобы мне добраться до такой страны, где можно будет раствориться без остатка для советской и американской разведок.

А потом я добрался до ряда погребальных камер, где, кажется, отдыхали остатки очень важных людей. Когда я входил в одну из таких комнат «вечного отдыха», мне показалось, что там, на каменном лежаке, находится почти целое и даже дышащее тело. Естественно, дрожь пробрала. Но вблизи с наваждением было покончено. При свете моего крохотного огонька - костяк как костяк. Цербер для убедительности даже пописал на эту кучку. По странности шакал действовал на меня успокаивающим образом -он, хвостатое дитя вольного воздуха, так же, как и я, пребывал здесь незванным визитером.

И еще вот. На самых богатых погребениях золото напрочь отсутствовало. Похоже, железо тогда считалось наиболее дивным и дорогим украшением. И, к тому же, металлом, что отпугивает злых духов. Или приманивает? По крайней мере, кости были просто усеяны ржавчиной.

Я вспомнил рассказ Данишевского - древние месопотамцы были уверены, что их родная Шумерия-Вавилония полностью принадлежит товарищам богам, которые все в ней обустраивают от "а" до "я". Люди же, от главного эконома до последнего трудяги, не более чем орудия труда и отдыха у высших существ. Соответственно, чем удобнее и полезнее инструмент, тем лучше с ним обращаются «верхи». Таким образом, якобы работающие боги несколько напоминают наши партийные органы, раскованно и рискованно шутил профессор.

А еще всплыло на поверхность моей помоечной памяти, что у древних жителей этих краев не было особо разработанных представлений о посмертном кайфе и загробном времяпрепровождении.

Значит, точно, людей и скотов, воинов и певичек резали тут даже не ради сопровождения в лучший мир начальства, а лишь на потребу кощею Нергалу.

Я прошел мимо погребальных камер, и на этом подземный коридор не закончился. Но неожиданно моего затылка коснулся нарастающий шорох. ЗАВЕСА упала. ЭКРАН оказался дырявым. Так сформулировалось в какой-то самой мудрой точке сознания.

А тело, дернувшись от неожиданности, резко обернулось. И мой Цербер тоже отреагировал. Я заматюгался от представшей картины, а шакал гневно зарычал на нее. ОНИ встали. Не все правда. Но активистов хватало. Воины, волы, храмовые певички и главные экономы чумного бога встали в строй. Легкое свечение позволяло их разглядеть в кромешной тьме.

Я поднял ствол «Ингрэма» и, ни на что не надеясь, с воплем «суки!» выпустил в нечистую силу длинную очередь. Секунд десять спустя понял, что строчу в пустоту. Никто из «сук» не встал и даже не сел. Просто померещилось. Из-за приступа шизоидной клаустрофобии. Все лежат спокойно на своих законных местах - и глупые черепа, и кости, и прочий бесполезный утиль.

Я основательно успокоился и двинулся вперед. Но что-то все же зудело и тревожило. Казалось, если обернусь назад, то снова увижу ИХ стоящими и даже летящими следом. Я такие мысли отгонял самонасмешками, но дурные размышления дополнялись ощущениями в спине. Антенна-позвоночник чувствовала чье-то тесное присутствие, чьи-то буравящие пульсации. Плюс звон колокольчиков и писки. Я себе популярно объяснял, что это всего лишь самовнушение, но потом вспомнил, как ощущал кое-что подобное, сидя в бореевском институте, между четырех ЭВМ «ЕС-1040» - когда мощные электромагнитные колебания, словно бомжи в мусорном баке, ворошили что-то внутри меня. Здесь, в подземельи, вряд ли работает подпольный вычислительный центр. Но, может, имеется какой-то другой источник сильного поля? Однако, в чем тут разберешься без специальных детекторов?

Я понял, что вспотел, причем изнутри. Впечатление создавалось такое, будто меня всего искусали - пульсирующие жала каких-то неведомых оводов проникали аж до самых глубоких кровеносных сосудов. Я почти машинально покрутил головой и опять заметил ИХ. Но теперь ОНИ сами скромничали и старались не попадать в поле зрения. А каждый шаг давался мне все туже из-за нарастающего утомления в членах тела и души.

Неожиданно Цербер ткнулся в мою ногу, как бы призывая остановиться. Я замер - наверное, оттого, что просто хотел передохнуть. А шакал заскулил.

Дальнейшее, наверное, не имело никакой связи с этим скулежом. Окружающее пространство давай расслаиваться, образовывая множество колышущихся завес, отчего сантиметры и метры стали подвижными величинами. Позвоночник повел себя хитро, он завибрировал и стал, как веретено, вытягивая, наматывать на себя растрепанное пространство. Конечно, все это было лишь наваждением. Однако расстояния изменились так, что зрительно я оказался на оптическом холме - по контрасту с ямой, в которой торчал во время перемещений по тростниковой чаще.

Теперь я видел супротивников-упырей, что лезли со всех сторон на приступ. Шумерские воины, возницы, копьеносцы, щитоносцы наступали на меня, как на крепостную башню. В тыловых порядках их сопровождали певички и музыкантши. Где-то неподалеку наступлением командовали эконом бога вместе со своей супругой. Слышались даже приказы из грубых односложных слов. Пожалуй, покойников слишком рано списывают со счетов.

Я дал очередь. Но с малым успехом - упыри сновали, как мошкара, они были просто намного шустрее моих пуль.

Цербер ободряюще заурчал, мол, «я с тобой». После этого я, наконец, увидел главную завесу. Мне показалось, что потолок распался, и сверху падает вода - даже присел с испуга. ПРЕДСТАВИТЕЛИ нечистой силы порциями вылетали из водопада, излучались сквозь бурное экранное поле, и дальше молниеносными скачками двигались из одной гравитационной ячейки в другую.

Мой психический электрон связал нас в один кристалл - так быстро, что у меня зарябило в глазах. Тогда я еще раз провел своей пушкой, как веером, и на этот раз с каждой новой пулей, безнадежность убывала, а приходила уверенность в своих вооруженных силах. Я вливался в каждый выстрел, я летел в каждом комочке свинца. Время разбилось на тысячу сто пятьдесят плевков в минуту - как раз темп стрельбы моего пистолет-пулемета. Упыри застревали в пространстве, как в смоле, и я бил в мишень, упреждая ее скачок в следующую ячейку.

Когда пуля попадала в цель, та приобретала яркость, но, тем не менее, исчезала - с легким хлопком и слабым шипением. Значит, пробирает астральных гадов нашенский свинец! Приятное научное открытие. Значит, набираясь вредоносности, они получают и материальность. Надо понимать, проникая из-за экрана, визитеры-хапуги отчаянно хватают материю. Проклятые пантофаги-всеядцы. Однако материя пули оказывается чрезмерно питательной, то есть разрушительной.

Впрочем, все эти умности забрезжили в голове, когда, наконец, наступила тишина, в которой стучала лишь кровь, протекающая через виски. Зуд от незримых укусов постепенно пропадал. Мы переглянулись со шакалом-драконом - кажется, неплохо я сработался с господином Апсу. Пожалуй, откроем совместное предприятие и все доходы от бурной деятельности пополам.

Стоп! Лоб увлажнился - вдруг пантофаги посягнули на ту материю, из которой состоят мои валютные запасы? Я судорожно засунул руку в карман… худшего избежать удалось, баксы не подверглись вероломному нападению.

А спустя несколько минут опять двадцать пять. Впритык возникла фигура шумерского военачальника, которая проскочила сквозь мое незащищенное тело, оставив зуд и жжение в сосудах, несмотря на предостерегающий вопль: «Товарищ командир, не трогайте меня».

Я, прочитавший немалое число популярных книжек по физике, понимал лишь, что мое электромагнитное взаимодействие с этой вредной фигурой не было существенным, пока она не совместилась со мной. То есть она не сделана из привычных нам атомов и молекул. Во-вторых, электромагнитное взаимодействие все-таки случилось, иначе бы я не чувствовал зуда, жжения и потери сил. В-третьих, шумера я разорвал метким выстрелом в спину. Получается, возник он субтильной тенью как бы из ничего, но некоторую плотность приобрел за счет меня. Значит, взаимодействие было еще и вампирическим. Хороша себе гармония.

К моему сожалению, подвиг своего командира повторили другие древнешумерские воины. «Видимо, такая у них программа,»- засветилась безутешная мысль у меня в голове. Даже разрушая слабую текущую вещественность шумеров, я не трогаю то, что было заложено в них при жизни и при заклании программистом Нергалом.

Кому хорошо жить на том свете? Уверен, что пришельцы «оттуда» работают на этого якобы изолированного паразита и хищника. Они воруют для него энергию и заодно меняют судьбы живущих наиболее экономичным образом, что вполне годится для обнищавшего демона. (Получается, что вампиризм - это способ господства для слабаков.) Увы, но покойникам-шумерам не сменить работодателя и хозяина, им мало что известно о самостоятельности души.

Цербер поддержал меня скулящим воплем, позвоночное веретено отчаянно дернуло пространство на себя, завесы лопнули, разрушив гравитационные ячейки. На месте холма неожиданно появилась бездонная яма, в которую я упал с ускорением свободного падения. Причем, вся моя сознательная сущность раскрошилась, прежде чем попасть в состояние невесомости.

Спустя пять минут, а может и пять тысяч лет, отчаянное падение сменилось каким-то орбитальным движением. Цербер стал летучей собакой и моим поводырем. Труха, бывшая недавно моей персоной, скачками переходила с орбиты на орбиту, излучая лишнюю энергию. Наконец, все угодило в некий центр притяжения, и спустя мгновение я стал кое-что соображать. Но перед этим красномордая клякса шепнула: «Дальше ты сам, туда я не летун.»

Ого, я опять собрался воедино. Опять жив - этот эпизод зафиксируйте у себя в книжечке, доктор Муди. Мудизм -непобедим, потому что он верен. Вот и слух заработал.

«Нергал, витязь Энлиля, великий воин, питающийся победами, поразивший змея Апсу у корней мирового дерева, жаждет овладеть вашими душами и вашей плотью. Он вдохнет жар из ваших ноздрей и разум из ваших ушей. Он тот, который живет во всех членах и жилах вашего тела, который таится в глубине ваших мыслей и помыслов. Придите к нему, черноголовые, чтобы он не обратил свой гнев против ваших домов и ваших семей…»

Значит, Нергал - действительно тот Кощей, из-за которого всех шандарахнули и сунули сушиться в гробницу.

Наконец, я увидел картинку. Да, декорации изменились. Причем разом и кардинально.

Дорога, что тянется меж двух стен, украшенных лазуритовой плиткой и мозаикой, которая умело изображает драконов. В конце дороги трехступенчатая пирамида - башня-зиккурат, на ее вершине красный храм с серебряными рогами «всех насажу» по углам и золоченым идолом посередке. Опять Нергал. Осточертел он уже мне. Черные гипнотические окошки глаз, раскрашенное яркой киноварью лицо, алые властные губы, ожерелье из человеческих ушей. Таков прикид и макияж, - в общем, заявка на большую круть. В храме трое жрецов творят молитвы. Их голоса доносятся до меня, и я понимаю значение слов.

«Энлиль отдает витязю своему Нергалу свое владение в теле твоем - голову. Лик твой не увидит больше полдня, его скроет тьма. Ураш - дух твой хранитель - направляет тебя сегодня к стопам Нергала. Небесные боги больше не властны над тобой. Их образы больше не живут в твоем теле. Шею твою отдает Нергалу Нинлиль. Лугальэдинна вручает ему твою грудь, а Латарак -колени. Мухра отказывается двигать твоими ногами. Отныне они принадлежат Нергалу…»

Да, здесь творится во славу большого дела что-то малоприятное для индивидуя. И что ты с этим попишешь, если даже ухитрился влезть, так сказать, в старинную программу, в древний алгоритм? Хозяин Храма Нергал собирает урожай. Хорошо управляемый коллектив людей послушно предает закланию своих членов. По процессионной дороге - вдоль линии общей судьбы -вполне самостоятельно движутся живые граждане древнешумерской национальности, которым вскоре предстоит стать трупным веществом. И не потому, что лучше нету того света, а оттого, что так надо.

Принципиально идут воины с копьями и щитами. Тащатся, изнемогая от страха и звеня браслетами, певицы и танцовщицы. Ступают волы, жалобно помукивая в память о зеленых лужайках. Впереди протащили гроб-носилки нергаловского главного эконома и генерального секретаря, его жизнь сама захотела к божеству. Умащенное благовониями тело уже проносят по коридору-дромосу в погребальную камеру.

У подножия пирамиды стоит алтарь, окруженный смрадно дымящими огнями. На черном отполированном камне одни люди сноровисто и ответственно режут других людей - никаких лишних движений. С жертвуемых воинов падают шлемы вместе с мозгами. Работники мрачной сцены протаскивают откупоренные тела по дромосу, усыпанному цветами и зернами. Мясники ухватывают грязными руками остывающие от мыслей головы за уши, волосы или рты, чтобы кинуть в большую корзину. Лично я для этих целей использовал бы щипцы и резиновые перчатки. Совсем немного внимания уделяется певичкам и танцовщицам, правая рука мясника хватает даму за пучок волос, левая гладит лезвием по горлу. Свалив по три-четыре штуки на носилки, уносят культработниц по коридору смерти. Волов закалывают длинными копьями и, зацепив крючьями, буксируют в подземелье.

Все, кто движутся в похоронном строе, знают, что правдивы слова жреца, что их души и тела заберет себе Нергал, ничего не давая взамен, ничего не обещая, потому что Сильный - имя ему. И питается Он жизнью. А если не дать ему того, что Он требует, гнев Могучего обрушится на страну, поразит ее гладом и мором, зальет гнилой водой поля, натравит орды иступленных врагов, иссушит посевы, изведет скотину. Тогда ярость всех богов падет на город и сотрет с лица земли матери-Нинхурсаг. Поэтому город жертвует малой своей частью ради спасения большей.

Ага, я уловил самое неприятное. Я ведь тоже движусь в этом строе, скоро настанет и мой черед угодить под топор. Такая перспектива мне вовсе не улыбается, хотя половина моей души, которой руководит светлоумный Энки, нашептывает, что не стоит переть против мудрого порядка вещей. Ведь сколько мировой пользы приносит Нергал. Он, как квалифицированный сангигиенист, разрушает и уничтожает все отжившее и бесполезное; он, как хороший бухгалтер, скупо отмеривает жизненный срок и заставляет людей в напряжении строить великую шумерскую цивилизацию, от которой многое на свете начнет быть…

Вот впереди зашатался от страха какой-то парнишка, которому и шлем-то велик, съезжает на ухо. Но его быстро обкурили кадильницами, и солдатенок двинулся вперед с песней-стоном.

Еще два шага и меня встретит плечистый жрец с топором. Мудрый порядок вещей не будет нарушен, большое дело не пострадает, город и семья останутся довольны, а поганый Кощей сделает еще одно вложение в свое черное пузо.

Это с одной стороны. С другой… С чего это он предъявляет права на мои жизненные соки? Наверняка меня сотворили другие боги и во мне отпечатаны их образы.

Размышления размышлениями, а бойня бойней. Хищные матрицы на месте, программа фурычит, кладется треба свирепому богу, вкушает он жертвы под моления о милости. С большим подъемом работают жрецы. У главжреца энтузиазм уже перешел в экстаз, божественная сила, как пожар, пылает в его крестце, поднимается вверх, наполняя сладкой испариной хребет, заволакивая красным туманом мозг и чуть ли не отрывая тело от площадки храма.

По краям дороги стоят стражники, они умело обрамляют картину заклания. У них бронзовые топоры и мечи-кинжалы, туловища защищены металлическими нагрудниками, предплечья -налокотниками.

Вот, обгоняя свалившийся шлем, покатилась голова струсившего парнишки, пару раз дернулись ноги в кожаных сандалиях и пролилась струйка мочи. А мне остался один шаг до ката-жреца. Сделаю ли я его? Всепонимающий Энки уверяет: да. Другой, имени которого я не знаю, шепчет: нет, нет.

Я уже протестующе бормочу: «Разве можно так убивать людей, топор-то неточенный, плаха грязная, вся в надписях.»

И вдруг импульс, толчок, превращение потенциальной энергии в кинетическую.

Я ору: «Вы мне тут не устроите тридцать седьмой год!»

Заодно угощаю пяткой по пузу жреца-крепыша - того, что весь вечер с топором на мрачной арене. Потом двое стражников с мечами бросаются на меня с обоих боков. Я падаю на колено и делаю подсечку одному из них, заодно выдергивая его щит. Второму нападающему колоть неудобно, и он рубит сверху, но лезвие соскальзывает по плоскости щита. Когда я приподнимаюсь, оборонительное средство плашмя обрушивается на морду стражника.

Что-то хряснуло и первый раунд завершился. Можно оглянуться. Сзади, на дороге, вершители церемонии уже образовали двойную цепь. В одиночку там не прорваться. Я оглядываюсь на остальных - сограждан-сомучеников, предназначенных к закланию. Однако ни тени понимания моих планов, только ужас из-за совершенного мной святотатства. Какая-то певичка дрожащими губами проклинает меня. Тогда остается только путь наверх, на вершину пирамиды, к храму Кощея. Подхватив обороненный обмякшим стражником меч, я тороплюсь по лесенке. Куда, зачем? К самому божеству.

Там меня встречает зверским хрипением главжрец в алой мантии: «Святотатец, Владыка Красной Планеты раздерет твою душу на части, но еще раньше я сниму с тебя кожу!» Сейчас такая угроза уже не пройдет. Коротким движением я втыкаю лезвие под пятое ребро злыдня. С красными пузырями на губах номенклатурный работник катится вниз по лестнице. Обгоняя его тело, торопятся прочь от безумца - то есть меня - два других жреца.

Все, конец пути. Сейчас стражники поднимутся снизу и прирежут меня - в том случае, если я буду здорово сопротивляться. В противном случае с меня заживо сдернут кожицу - умело, как кожуру со спелого банана.

Неожиданно я вижу как воинов Нергала сменяют солдаты в мощных панцирях и появляется человек в пурпурной мантии. Похоже, правитель, мэр города или царь-государь.

– Как слуга святой владычицы Иштар, создавшей этот город и свой храм в нем, я спрашиваю, что толкнуло тебя на столь безумный поступок?

Он обращается ко мне! По крайней мере, показывает пальцем на меня. Что же ответить умного? Что я здесь оказался по недоразумению? Что я майор КГБ, явившийся из светлого будущего? С неба, то есть. И готов предложить свои услуги по совершенствованию системы госбезопасности? Но я нахожу совсем другие слова.

– Так ведь… святая владычица Иштар спустилась в преисподнюю, во владения злобной старушатины Эрешкигаль, и вернулась оттуда, не отдав жара своего сердца. Сохранил и Утнапишти живую душу, когда переплыл великий потоп, насланный владыкой Энлилем. Кто искал другую судьбу, тот нашел ее.

По-моему, правильные слова подобрал. Верные для данной публики.

Правитель взял паузу словно бы на обдумывание, затем поднял царский жезл, напоминающий змею, которая, казалось, вздремнула на древе. И весомо обратился ко внимательным жрецам в алых мантиях.

– Я убедился, что безумие внушено ему владычицей Иштар. Не может человек одними своими слабыми силами противиться воле Нергала. Святым именем нашей повелительницы призываю отдать мне этого безумца, я должен показать его очам богини. Это говорю я, правитель города Урук Гиль Га-Меш… А вы продолжайте церемонию, закон будет соблюден…

Я не опустился вниз; я видел глаза людей, которых сейчас должны были благопристойно зарезать, они уже надеялись, замышляли, планировали, - но моя личность уходила в отрыв и делала им ручкой. Я взлетал, вначале плавно, потом скачками, и наконец рванулся, отчего весь ум-разум был расплющен, словно плохо надутый мячик. Красномордая клякса встречала меня наверху, как орбитальная ракета с запасами топлива, потом начался крутой подъем на пятой космической скорости.

Я очнулся от собственного кашля, кто-то не слишком аккуратно лил на меня воду - прямо в дыхательные пути.

Хасан. «Игрэм», вернувшись к своему первоначальному владельцу, болтался у него шее, но зато «Детоникса» не было заметно. Впрочем, как и Цербера. Хорошо, что я смог сорваться из опостылевшего Древнего Шумера, как в свое время Авраам. Елки, опять-таки пункт из Фиминой тетрадки - «Авраам-Ур», точка, образующая энергетический канал. Ладно, не будем зацикливаться на тетрадке, это вредно для мозгов.

– Хася, ты тут шакала не видел?

– Шакала - нет. Только его тут не хватает. Зато вижу много гильз. По кому стрелял, майор? Джинны навещали, да?

– Что-то в этом роде. Во всяком случае, они мне не вручали визитных карточек. А может, с недосыпа привиделось… Ну что, будем на пару искать Источник Познания и Жизни?

Я поднялся, и Хасан швырнул мне ФМГ, в знак доверия. Вроде бы, иракский коллега был настоящим человеком, а не зомби или заколдованным зверем, но все равно ощущал я, что рядом присутствует известный мне смутьян Апсу. Знакомые дружественные пульсации. Может, он теперь воспользовался матрицей моего иракского приятеля? А вот костяки и черепа лежат себе смирно, упыри замазались и не возникают, как будто изменилась программа их поведения. Показалось даже, что я вижу сквозь завесу тоннель, по которому шумерские души, поверив в самостоятельность и бессмертие, торопятся к ослепительному свету.

– Нам пора, Хасанище, здесь слишком долго не проветривали… Или погоди, опять какой-то артефакт.

При свете Хасановского факела я заметил у стены скрюченное тело, похоже, что довольно свежий труп. По крайней мере, на многотысячелетнюю давность он не претендовал.

– Хася, этот тощий с тобой пришел? Ты, что ль, его кокнул?

– Он сам пришел, - коротко отозвался Абдалла. - Это один из американцев.

Я приблизился и произвел опознание. Джоди Коновер, можно идентифицировать по куртке из Левиса-Страуса, рыжей волосне и кое-каким чертам физиономии. Мистера-твистера будто лишили всей жидкости. Не просто выкачали кровь мотопомпой. Он высох как после многодневного выпаривания, стал твердым и коричневым, словно колбаса сервелат.