Глава 9

Базар, биржа, аукцион (тридцать первый — тридцать девятый дни событий)

Время из спокойной реки превратилось в водопад; стремглав утекало, огибая меня, как торчащий на самом стрежне камень. А я все еще находился на Рынке и ничуть не ближе к решению задачи, чем в день памятных трех звонков.

Конечно, дни проходили не в безделье. Как и обещал Зенден, меня готовили к нормальной работе в системе Рынка, и оставалось только верить, что и другой свой посул — включить меня в работу по выемке семян уракары — шеф выполнит столь же пунктуально. Но пока никаких признаков этого не было, скорее всего (догадывался я) им еще не удалось расшифровать текст, полученный от меня. Я же не собирался сообщать им, что у меня расшифровка, собственно, была, а если быть точным, то даже две: сделанная Веригой, а вторая — на Серпе. Третья же, как я понимал, была сделана в "Т"-центре, но какой текст у них получился, мне не сообщали. У меня были свои причины не облегчать задачу никому из соискателей ключа.

Так что пока мне приходилось изображать прилежного студента, с великим тщанием усваивавшего преподаваемые ему знания.

Первым моим профессором был Повидж, старый приятель, с трудом удержавшийся от удовольствия расстрелять меня. Это ничуть не испортило наших отношений: мы оба понимали, что при работе в таких системах, как Службы или Рынок (который был, по сути, частной сверхслужбой галактического масштаба), всякий поступок диктуется не дружбой или враждой, но исключительно целесообразностью в существующей обстановке. И если целесообразность порою может заставить человека даже покончить с собой, то уж насчет других людей и вовсе не возникает сомнений. Та обстановка прошла, и Повидж с явным удовольствием наставлял меня:

— Мы нашу систему называем Рынком двух нулей. Почему «двух нулей», догадываешься, конечно? Я кивнул:

— Старая традиция. Номера совершенно секретных документов в свое время начинались с двух нулей.

— В десятку. Ну вряд ли нужно тебе пояснять, что секреты, тайны существуют столько, сколько и само человечество. И столько времени, сколько они существуют, они являются товаром. Может быть, самым дорогим в Федерации. Ими мы и торгуем. Сперва на продажу шли тайны личные, частные, с развитием общества и государства — общественные и государственные. Мы делим их на разряды и категории. По разрядам: тайны прошлого, или исторические, затем — настоящего, они, как правило, самые актуальные; ну и тайны будущего, то есть планирование и направления развития. В каждом разряде — категории: тайны внутриполитические с двумя особыми ответвлениями: секретов кадровых и отношенческих — поскольку, как ты знаешь, подлинные взаимоотношения лиц, организаций, систем чаще бывают вовсе не такими, какими выглядят или какими их стараются представить. Сюда же входят и секреты политических и общественных организаций — партий, профессиональных союзов и т. д., а также состояние рынка влиятельных постов в государственных и других учреждениях и организациях, цена их — начиная со стоимости престола или президентского кресла — и по нисходящей, движение этих цен. За этой категорией идут тайны экономические: финансовые, торговые. Тайны промышленные. Тайны резервов: имеющиеся и вновь разведанные месторождения сырья, важного и даже не очень важного: завтра оно может неожиданно стать номером первым. Военные тайны — вооружение, расположение и движение войск, тактические идеи и так далее. Тайны дипломатические или внешнеполитические, то есть обстановка в существующих союзах или блоках, варьирование их внутренней иерархии, возникновение новых групп, изменение целей и тому подобное. Тайны личностные: деятели и прочие значительные лица, их слабые места, цена каждого деятеля — от и до, а также составы команд каждого такого деятеля, иерархия и движение в них. — Повидж усмехнулся: — Внушительно, правда?

— Безусловно. Но ведь всем этим занимаются разведки. Значит, вы…

— Правильно: мы — разведка. Прекрасно отлаженная. Но — и это главное — не государственная, понял? Если обычные разведки работают каждая на своего хозяина — Правительство, штаб или корпорацию, то у нас хозяев нет. Мы не работаем ни на кого в частности — и в то же время на всех. А точнее — на того, кто в каждом отдельном случае предложит за наш товар лучшую цену.

— Ты хочешь сказать, что всем этим вы торгуете?

— Совершенно естественно. Если информация, тем более о вещах скрытых, представляет собою самую большую ценность в наше время, да и не только в наше, потому что при ее помощи можно приобрести все на свете, то согласись — было бы просто грешно ею не торговать и не зарабатывать на этом. Торговля, как известно — благороднейшее из занятий. Мы продаем такую информацию, а чтобы было, что продать, — мы ее, естественно, покупаем.

— И делаете это совершенно открыто! Если уж даже до меня дошли слухи об этом вашем Рынке…

— Слушай, а почему мы должны это скрывать? Разве ювелир, допустим, укрывает свою деятельность от чужих глаз? То, что он продает и покупает драгоценности? Нет, конечно, наоборот — он себя широко рекламирует: ему, как и нам, нужна клиентура. Торговля не может быть запрещена. Другое дело — если его уличат в том, что он скупает краденое и торгует им; тогда у него возникнут проблемы. Отсюда вывод: можешь торговать чем угодно, но товар должен быть чистым, а если он замаран — его надо отмыть. Но нам сделать это куда легче, чем тому же ювелиру: дорогой камень, тем более известный, нельзя сдублировать — подделка стоит гроши или вообще ничего. Так что ему приходится оперировать оригиналами. Информация же даже не обязательно должна быть где-то зафиксирована: она может быть и устной, а записанная может оказаться до такой степени видоизмененной, что добраться до ее первоисточника будет просто невозможно. И еще вот какая разница: драгоценности — или, допустим, картины, старинные рукописи и прочее — приобретают для того, чтобы их показывать: иначе какой в них смысл? Тайны — наоборот. Их добывают не для демонстрации, а для использования. В этом смысле тайна похожа скорее на оружие, только определить, из этого ли ствола вылетела пуля, куда легче, чем найти ту щелку, через которую вытек секрет. А ведь тайны сродни воде: если есть хоть крохотная дырочка, они ее обязательно найдут. Ну и еще общее с оружием: когда оно сработало, ты можешь искать и найти того, кто это оружие раздобыл и кто выстрелил, ты можешь покарать его — но это не отменит случившегося.

— Но если все-таки выйдут на вас как на добытчиков и продавцов тайн…

— Пытались. Поэтому, кстати, мы обосновались достаточно далеко от центров Федерации, с местными властями мы, как ты понимаешь, ладим: исправно платим налоги, так что все они существуют, по сути дела, на наши деньги. Не только власть. Применить к нам силу тут, на Топси, практически невозможно: нас только задень — мы сразу сбросим в открытую информацию столько душистого дерьма, что и в самом вроде бы благополучном мире начнутся беспорядки, вплоть до войны. А кто в наше время хочет воевать? А что вбросить, у нас есть: политика и большая экономика всегда стоят по колено, по пояс, а то и по горло в грязи — только грязь эта сверху присыпана цветочками.

И все же…

До этого просто не доходит. Пробовали как-то у нас что-то найти. Но у нас нет ничего. Понимаешь? У нас нет склада тайн. Ни единой записи на жестких дисках: только легальные материалы. Никаких секретов ни на Рынке, ни на бирже секретов. И даже если бы к нам нагрянули во время аукциона, где мы сбываем просроченный товар, начинающий уже портиться, все равно не смогли бы уличить никого в какой-либо противозаконной деятельности.

— Как же вы объясняете свои доходы? Вы ведь не скрываете их?

— Зачем? Мы совершенно легально — и, кстати, успешно — зарабатываем, консультируя клиентов по научным, техническим, юридическим, политическим вопросам. Наши консультации и советы, кстати, очень высоко котируются среди специалистов во всей Федерации. И за них нам очень неплохо платят. Так что в нашей бухгалтерии ни один аудитор не найдет ни малейших неточностей. Пытались, как я уже сказал. Но без толку.

— А то, что вы зарабатываете на продаже секретов?

— Ну это наши, так сказать, безгрешные доходы. Это уже совсем другая опера. Они, кстати, не так уж велики, как может показаться. Потому что расходы бывают прямо непомерными.

В это я готов был поверить.

— Да, — сказал я. — Системка у вас — без пол-литра не осилишь.

— А пожалуйста. Этого — сколько угодно.

— Ты же сказал, что у вас не очень одобряют?

— А мы перед тем примем по таблетке. Просто разговор пошел такой — без рюмки никак не обойтись, без нее во рту становится противно.

— Есть мнение — согласиться, — сказал я.

— Попробуй вот это: местный продукт, но могу поручиться — не уступит самым выдержанным сортам не только на Теллусе, но и на Анторе. Об Армаге и не говорю: у них все — второй сорт, массовое производство…

Я протянул ему бокал. Минуту-другую мы смаковали вино — и в самом деле прекрасное.

— Из-за одного этого захочешь тут остаться, — сказал я.

— Это — самое малое благо. Вот увидишь… если останешься.

— Разве вопрос еще не решен? — насторожился я.

— Решен, — кивнул он. — Но мало того, чтобы согласился Зенден. Надо еще пройти тестирование на пригодность — а в это понятие входит все на свете. У нас отбор очень строг — сам понимаешь, почему. Приготовься заранее: тебя будут испытывать и на излом, и на разрыв, на сжатие — на все что угодно. Я развел руками:

— Профессионально я за последнее время полностью восстановился. И вроде бы никаких грехов за мною нет — если только не считать той ошибки, за которую вы меня чуть не нейтрализовали. Но откуда мне было знать, что уракара и вас интересует?

— Об этом пока что — никому ни полсловечка, — сказал он очень серьезно. — Но вот если ты каким-то боком имеешь отношение к специальным службам…

Я мотнул головой, но он все-таки продолжил:

— То тебе не выжить. Говорю совершенно откровенно.

— Хочешь, чтобы я ночью исчез? Сбежал? Вот тут он улыбнулся:

— Ни в каком разе. Не советую даже пытаться. Из этого хозяйства ты или выйдешь со мною вместе, или…

— Или? — подбодрил его я, когда он затянул паузу. — Что, меня вынесут ногами вперед?

— Ну зачем же так, — сказал он. — Вынесут горсточку пепла. Да и ее развеют по ветру. Чтобы травка лучше росла. Заметил, какая здесь у нас трава?

— Прекрасная трава, — сказал я, стараясь остаться невозмутимым. — Просто жалко, что я не лошадь.

— Это бы еще не самое страшное, — утешил он меня. — Лошадь — животное нервное, а тебе в ближайшем будущем понадобится самообладание.

— Интересно, когда? — рискнул спросить я.

— Не спеши, как голый в баню: как договорились, пока что у тебя — только ознакомление с Рынком, со всеми основными службами. Но сперва, как уже сказано, — тесты. Тобою займутся с завтрашнего утра.

— Куда мне явиться?

— За тобой придут.

Уж не знаю — почему, но когда Повидж заговорил о тестировании, на меня повеяло каким-то теплым ветерком из далекого — исторического — прошлого. Я представил себе, как вхожу в кабинет, где восседает комиссия ученых-психологов при ухоженных бороденках и телескопических очках. Как меня усаживают за стол, на котором лежит чистая бумага и парочка карандашей, и предлагают изобразить на листочках дом, дерево и человека, а потом, может быть, и несуществующее в природе животное — в меру своей фантазии. Я заранее знал, как и что нужно будет нарисовать, чтобы мудрецы сделали нужный для меня вывод относительно моей личности. Начну с дома: это должно будет, по их представлениям, означать, что меня весьма интересуют проблемы собственной безопасности, а также успеха. Линии, какими я буду обозначать стены, будут яркими, толстыми: мне свойственно сознательное стремление сохранять контроль над собой и ситуацией. При этом линии задней стены окажутся ярче остальных: стремление сохранить контакт с реальностью. Сами же стены сделаю прозрачными: признак желания организовывать ситуацию по собственным усмотрениям. На дверь повешу здоровенный замок — это укажет на скрытность характера и защитные реакции. Окна закрою ставнями, из чего комиссия сделает вывод о моей способности к приспособлению в отношениях с людьми. Ясно прорисованные водосточные трубы засвидетельствуют наличие у меня хорошей защиты. К дому будет вести приятная дорожка, принято полагать, что это говорит о такте и самоконтроле в моих отношениях с людьми. Место рисунка на листке тоже выберу правее центра, чтобы помочь комиссии сделать вывод о моей устремленности в будущее. Ну и дальше все, как полагается для хорошего результата.

Потом примусь за человека. Он у меня выйдет большеголовым (признаю значение мышления в моей жизни и работе), плечи изображу мощными, торс — квадратным: мужественность и ощущение силы. Особо подчеркну подбородок, что засвидетельствует мою потребность доминировать в ситуации. Размах рук будет широким — сильное стремление к действию. Линии этого рисунка будут уверенными, твердыми — это скажет им о моих амбициях и служебном рвении.

И в заключение займусь деревом. Земля, на которой оно будет расти, у меня окажется поднимающейся к правому краю листка, что будет означать, что я исполнен задора и стремлюсь работать с энтузиазмом. Корни дерева будут равны стволу: свидетельство моего достаточно сильного любопытства. Листву изображу, как густую сетку, что скажет о моей способности избегать проблемных ситуаций в работе.

Комиссия оценит все это и одобрительно помашет бородами. Да что комиссия: я и сам охотно принял бы на работу такого достойного мужика, каким я себя изображу.

Так что, полагал я, зря меня Повидж пугает тестами. Мы и не через такое проходили!..

В таком вот настроении я высадился на нужном ярусе и легкой походкой приближался (как я думал) к тому месту, где мне должны были учинить экзамен. А именно — к помещению шестнадцать — двадцать шесть в секторе восемь-пять: «Персонал». За минувшие два дня я успел уже уловить ритм, которому подчинялась нумерация помещений: понял, что (уж не знаю, по чьей фантазии) начинался отсчет с последнего восточного помещения верхнего, восемнадцатого яруса, и шел не горизонтально по этому коридору, как предположил бы любой нормальный человек, но по диагонали вниз, через всю толщу Рынка — к последней западной комнате нижнего яруса, считавшегося первым. Диагональ эта являлась как бы осью, на которую и были насажены номера, так что помещение номер два нуля — ноль два следовало искать именно в самом низу на западе, номер ноль три — на востоке семнадцатого яруса, но не под первым, а на одно помещение западнее, и так далее. Второй такой же магистральной осью была север-юг; параллельно этим главным осям шли производные, начинавшиеся на верхнем востоке каждого яруса и кончавшиеся на нижнем западе. Одним словом, не система это была, а зубная боль. Если вам заранее не рисовали маршрут, вы могли целый день промотаться по коридорам и ярусам в поисках нужного места — и перенести поиски на следующий день. Я с помощью моего мика разобрался в этом ребусе еще накануне, и поэтому приближался к нужному месту весьма непринужденно.

И вдруг остановился. Сработало подсознание, наверное. Оно подсказало: что-то не так.

Я размышлял не меньше минуты, пока не сообразил, в чем дело.

Подсознание заставило меня сделать стойку, потому что, следуя по намеченному маршруту, я автоматически фиксировал номера, мимо которых проходил. Зная систему, я заблаговременно разобрался в том, какие номера будут попадаться мне в этом коридоре. И вот оказалось, что на дверях светились совершенно другие индексы. Ничего похожего на то, что было мною расчислено.

Вот сукины дети, молвил я беззвучно. Как только сообразил, что это уже было тестом. Испытанием на сообразительность, что ли?

Изменить номер на любой двери несложно: сделать переключение — и на табличках вспыхнут другие цифры, только и всего. Это можно сделать в любой комнате изнутри. А можно ли одним движением сменить все номера, с первого до последнего? Наверное, да: подобные системы должны обладать и централизованным управлением. Так что достаточно набрать нужную команду — и в долю секунды все меняется. На минуту. На час. Или навсегда.

Ясно. Расчет таков: если мне удалось каким-то образом заранее выяснить, где располагается нужный номер и я вовремя доберусь до него, то обнаружу, что располагается тут нечто совсем иное. Что я предприму? Войду и начну выяснять, что и почему? Или сразу брошусь искать нужное помещение — незнамо где? В любом случае — потеряю время. А ведь они включат отсчет времени точно в секунду, когда я должен был бы появиться на пороге. И о моих качествах будут судить по величине опоздания.

Еще посмотрим, однако!

Интуиция не зря подсказала мне, что выйти надо с упреждением времени: запас, как сказано, не тяготит. И сейчас небольшой резерв у меня был. Но я еще не до конца разобрался в задаче.

Потому что номер — номером, но в конце концов мне нужна не комбинация цифр, но та служба, что находится в этом помещении. И если я сейчас же поверну назад, а потом окажется, что контора никуда не переезжала, то сообразительность моя удостоится самой низкой оценки из всех возможных.

Так что действовать надо соответственно.

Добежать до той двери, номер которой еще недавно был нужным мне. Проверить — что там находится. И если меня там не ждут — или ждут с другой целью, чем тестирование, — сразу же поспешить туда, куда искомый номер переместился.

Где искать его? Ну уж если система известна, то и для всеобщей смены номеров должна существовать своя схема, которую можно вычислить. Надо только дать команду на мик.

Я так и сделал — уже направляясь бегом к помещению, которое собирался проверить.

Похоже, здесь оно было — или есть и сейчас, надев только маску другого номера. Как называется это учреждение сейчас?

«Служба проверки». Понимай как хочешь. Вроде бы не совсем то, что нужно, но может оказаться и тем самым. Ладно, потеряю еще с полминуты времени — ничего, наверстаю по дороге.

Дверь была, конечно, заперта: здесь вообще не бывает отпертых дверей, никуда нельзя войти незваным. Хочешь попасть внутрь — попроси разрешения. Я нажал кнопку возле двери. И услышал:

— Кто?

— Скажите, пожалуйста… Мне не дали договорить:

— Войдите.

Ну да: здесь не принято разговаривать в коридорах. Секретность, секретность…

Дверь распахнулась. Я вошел.

Дверь за спиной защелкнулась.

В помещении не было никого. И ничего. Кроме неяркого света.

Капкан.

Я повернулся к двери, уже зная, что я увижу или, вернее, чего не увижу. Так и есть: гладкая металлическая пластина. Никаких признаков замка. То есть он, конечно, есть в толще двери. Но изнутри комнаты воздействовать на него никак нельзя.

И тем не менее какой-то способ открыть дверь существует. Надо только пошевелить мозгами.

А еще лучше — просмотреть дверь насквозь. Разобраться в конструкции запора. И попытаться открыть его телекинетически.

Переключение на третий глаз потребует, как всегда, времени. Не менее трех минут. Это исчерпает мой резерв времени. Пойдут штрафные секунды, минуты…

Ну а что еще?

На всякий случай я все-таки толкнул плечом дверь. Вообще она отворялась внутрь, но могло быть и двойное раскрытие — в обе стороны. Нет, дверь не поддалась.

Ладно. Думаем быстро. Меня пригласили войти. Кто? Ищем. Ага: едва заметная круглая сеточка в стене рядом с дверью, на уровне головы человека среднего роста. Под ней может быть скорее всего маленький динамик и машинка с записанным приглашением войти. А может быть, запись где-то в другом месте. Что это мне дает? Да ничего. Или все же? Но думать некогда: надо действовать. Рискнуть и либо все проиграть, либо одержать над здешними хитроумцами верх.

Никакого снаряжения у меня с собой не было. Здесь не любили, когда люди разгуливали по коридорам с лишним металлом в карманах. Только десять пальцев. Из них мне сейчас понадобятся для начала два больших…

Ими я надавил на сетку. Как и предполагалось, она оказалась хлипкой и продавилась внутрь. Настолько, что можно стало сбоку засунуть под нее указательный и вытащить сетку наружу.

Под нею, в углублении — маленькая капсула динамика. Никакой кристеллы или ленты с записью звука. Маленькая пластинка с четырьмя клеммами. К двум подключены проводки капсулы. Ясно, ясненько…

Капсула обратимая? Надо полагать, да.

Быстро, быстро. Отключить провода. Присоединить ко второй паре контактов. Там было воспроизведение. А здесь… Если я соображаю правильно, сейчас система сработает как микрофон. То, что я скажу, будет услышано, или записано, или — скорее — и то, и другое.

А что я, собственно, скажу?

Могу попросить: выпустите на волю. Могу просто облаять их так, как принято у нас на Теллусе.

Но этим проблемы не решить. Скорее всего система работает без участия человека. Но она откликнется на какой-то пароль, в нее заложенный. Пароль я должен найти. Угадать. Увидеть во сне. Придумать. Родить. Но чтобы он был в течение — скольких? — пятнадцати секунд.

А мне столько и не нужно…

Я придвинул рот поближе к капсуле. И произнес — ясно, четко:

— Уракара!

Победный марш не прозвучал. Но дверь почти беззвучно растворилась.

Такие вот дела.

В коридоре я остановился лишь на мгновение: чтобы, опустив веки, посмотреть — что там нарисовал мой мик.

Пока я возился с дверью, он, понятно, успел разобраться с системой изменения номеров. Она оказалась примитивной: просто номера оси восток-запад менялись на север-юг, а отсчет сверху вниз — на противоположный. Система перевертывалась вверх ногами и поворачивалась на девяносто градусов, и соответственно менялась вся индикация.

Где же теперь нужный мне номер?

Представьте себе: не так уж далеко. Через два яруса и по другому коридору.

Сильно опоздаю?

Если не мешкать — то вообще могу успеть к сроку.

Где ближайший лифт?

Довольно далеко. И к тому же он наверняка окажется так или иначе заблокированным.

А вот лестница совсем близко.

Хотя и там скорее всего без сюрпризов не обойдется.

Привыкать нам, что ли?

На лестнице оказалось совершенно темно. Но вовсе не пусто. Скорее тесно.

Не успел я оказаться на площадке, как кто-то сзади сноровисто ухватил меня за руки. Я усмотрел в этом явное неуважение к моей репутации. Правда, им она скорее всего не была известна. Однако Повидж мог бы и подсуетиться…

Я не стал даже вырываться. Просто подал себе на кожу хороший заряд. Это я умею с ранней юности. Как и ставить самозащиту.

Моего обидчика тряхнуло так, что он ссыпался по ступенькам, сшибая по дороге своих коллег. Мне осталось только обойти кучу малу, возникшую на нижней площадке.

Перед дверью с нужным номером я оказался за двадцать секунд до назначенного мгновения. Ожидал новых сюрпризов. Но их не последовало.

— Старая гвардия — это вам не хрен собачий, — сказал Повидж, встретив меня в комнате персонала и обращаясь неизвестно к кому.

Я с ним согласился. А Зенден пробормотал:

— Ну это еще цветочки…

Я так и не понял: остался он доволен мною — или, наоборот, испытал разочарование. А он продолжил:

— Теперь можете знакомиться с Рынком самостоятельно. Только ведите себя пристойно.

— Зачем это ему? — возразил Повидж. — Если он будет работать на выезде, то…

— Человек должен знать, — не согласился с ним Зенден, — на кого он работает. Да и к нему пусть попривыкнут. Не бойся: он тут не заблудится. Доказал уже.

— Ну, ты — начальник, тебе и решать, — пожал плечами Повидж.

— Кому же еще! — подтвердил Зенден.

Все было весьма естественно, но интуиция подсказывала, что передо мною была лишь разыграна сценка, смысл которой пока оставался мне неясным.

— Идите отдохните пока, — велел мне Зенден. — Через час будете приносить присягу Рынку. Он (кивок в сторону Повиджа) зайдет за вами. Смотрите, чтобы голова была ясной: дело-то нешуточное.

Это мне и самому было понятно.

Повидж зашел не через час, как я ждал, но минут за двадцать до срока. И сразу заговорил о делах.

— Станешь работать под моей командой — как и уговаривались, — заявил он. — Конечно, если согласится начальство. А то ведь они могут тебя для начала посадить в какой-нибудь архив или в этом роде. Сразу в оперативники — это, приятель, исключение, скажи спасибо мне. Формально вопрос еще не решен, примешь присягу — и я официально заявлю, что прошу прикомандировать тебя ко мне. Вообще своих помощников я подбираю сам, как и все мы — старший состав, но решает все же руководство. Не сразу, а после проверки.

— Вроде бы я уже прошел ее…

Повидж усмехнулся:

— Если говорить серьезно — мы тут проходим ее всю жизнь. На разных уровнях, конечно, но проверка продолжается всегда. Знакомство с Рынком — тоже один из видов, да ты и сам это понимаешь.

Я и в самом деле понимал.

— Но чтобы я предложил тебя, мне, парень, потребуются гарантии. Очень серьезные.

— Гарантии чего? — не понял я. — Вроде бы вы из меня все уже вынули, до последнего бита.

— Мне нужен залог, ясно? Залог твоей верности. Того, что в один прекрасный миг ты не захочешь кинуть меня — и очень серьезно. Например — нарушить наше с тобой соглашение.

— А оно еще в силе?

— А ты думал? Даже больше, чем раньше.

— Как же интересы Рынка?

— Ни черта ты еще не понимаешь. Рынок в любом случае свое получит. Это — святое. И распоряжаться результатами будет тоже он независимо от того — кто эти результаты получит: я, ты, Зенден, черт, дьявол… Рынку все равно, кто добьется результата. Но вот нам это вовсе не безразлично. Потому что процент, настоящий процент идет именно тому — или тем, — кто своими руками сделал дело, остальным достается мелочь. А от реализации уракары процент светит такой, что ой-ой. Получить — и хоть завтра в отставку, если придет такая блажь. Зенден будет добиваться, чтобы куратором поиска назначили его. Скорее всего так и сделают. Но сам он таскать каштаны из огня не станет: давно уже не занимался оперативкой. Это он оставит нам. Но как только настанет момент истины, он каким-то финтом — на это он великий мастер — в лучшем случае ототрет нас в сторону, а в худшем…

— В худшем — потратится на веночек на нашу с тобой двухспальную могилу, — закончил за Повиджа я.

— Да, конечно. Вот чтобы этого не случилось, мы и должны держаться вместе до конца. А чтобы я был в тебе уверен, мне и нужна надежная гарантия.

— Гарантия чего?

— Ну хотя бы того, что ты не сбежишь, прихватив то, что тебе удастся тут раздобыть. И то, что мы пока еще из тебя не вытащили. Ну не поднимай брови: уверен, что у тебя еще немало осталось в разных загашниках твоей памяти. Нутром чую. Да нет, я не в обиде: всякий нормальный человек старается оставить себе побольше…

Я почувствовал, что начинаю злиться.

— Да я и так весь в твоих руках, какую тебе еще гарантию дать?

— Ну своей жизнью рисковать мы давно привыкли, — усмехнулся Повидж. — Нас ни одна компания не станет страховать, это уже проверено. Мне нужно что-то посолиднее.

— Прикажешь завещание составить в твою пользу? От этого предложения он просто отмахнулся:

— Нет. Мне не это нужно.

— Что же? — Уже поняв, каким будет ответ, уже внутренне свирепея, я все же задал этот вопрос.

— Брось, брось. Ты уже понял. Не тугодум. Я только и смог, что развести руками:

— Денег у меня, как ты знаешь, нет, ребенка, чтобы оставить в заложниках, — тоже… Жена, правда, имеется, но она далеко-далеко, даже не знаю — в каком углу Галактики…

— Справедливо. И тем не менее — твоя жена, паренек, вот чего я хочу в залог.

Так и есть, но я еще попробовал свести все к шутке, показать, что никак не могу принять его слова всерьез:

— Ты не в ее вкусе, Повидж. Тебе там не светит.

— Только не притворяйся идиотом. Ты все прекрасно понял. И не надо изображать ревность. Просто я навел справки. У нас это, сам понимаешь, особых проблем не составляет. И по этой информации, ты относишься к ней очень серьезно — как ни к кому другому. Свою шкуру ты готов поставить на кон, но не ее. И мне нужно, чтобы ты был твердо уверен: начнешь хитрить — нет, даже еще только подумаешь о том, чтобы начать, — и первой пострадает она. Серьезно и необратимо.

В этом я ему поверил сразу. И хмуро проговорил:

— Да не собираюсь я кидать тебя — да и всю фирму тоже. Она ведь теперь и моя — разве не так?

— Вот и докажи.

— Я же тебе сказал: не знаю, где жена. У нее — свои дела. Мы разделились, когда я отошел от дел — ну а она не захотела…

— Твоя биография мне сейчас ни к чему. Неизвестно, где она? Возможно. Но не говори, что не знаешь, как ее найти. Конечно, у вас есть способы связи. Не могут не быть. Вот и передай их нам. А уж мы найдем способ воспользоваться ими.

— Да какие способы, какие? — Я чувствовал, что теряю контроль над собой. — Она в операции. Значит — и ЛК ее, и вообще все персоналки изменены, включая и внешность, связь с нею есть только у тех, кто эту операцию ведет — а я и понятия не имею, что это за люди, даже — к какой системе они относятся: к официалам, «теням» или еще к кому-нибудь.

Но Повидж оставался непробиваемым:

— Это все твои проблемы, только твои. Словом, так: ты сейчас же сообщаешь мне все пути ее поиска, а уж мы за сутки наверняка сможем не только отыскать ее, но и доставить сюда. Ты и не представляешь, какие у нас есть для этого способы. При этом обещаю: ей не причинят ни малейшего вреда. Только когда она окажется тут, тебя допустят к настоящим делам. А больше с тебя и вправду взять нечего.

— Круто. А если откажусь?

— Я ведь тебе сказал уже: выхода у тебя нет — только вынос.

Я вздохнул. Даже и сейчас я не испытывал к Повиджу особого доверия.

Я понял, что идея взять мою жену в заложники показалась привлекательной не только Повиджу, а скорее всего и принадлежала не ему. Впервые я серьезно пожалел, что связался с Рынком: система была защищена лучше, чем я полагал. Однако постарался внешне никак не проявить охвативших меня чувств.

— Ладно, — сказал я. — Чума на оба ваших дома, я дам путь. Хотя ты сам понимаешь: шансов почти нет. А уж за одни сутки — вообще бред. Но не хочу, чтобы вы думали, что я держу что-то за пазухой. Но тогда и мне следует попросить определенных гарантий в отношении меня самого.

— По-моему, все, что тебе полагается, мы уже обещали.

— Обещание — не гарантия. А я хочу быть уверен в том, что останусь в операции «Уракара» до самого конца. Что меня не сбросят с поезда.

— И чем же мы можем тебя успокоить? -

— Я хочу присутствовать при расшифровке кристеллы.

— Только-то?

— Для меня это важно.

— Скажу и об этом, — неожиданно легко согласился Повидж. — Быть посему. Доложу незамедлительно.

— А мне чем пока заняться?

— Да просто поброди по Рынку, тебе ведь уже сказали.

— Ага, — сказал я, кончиками пальцев погладив двухсантиметровый матовый диск, с недавнего времени прикрепленный к моей груди: рыночное удостоверение личности и пропуск — с достаточно низким, впрочем, уровнем допуска. Но рассчитывать на большее с самого начала было бы наивным. — Поброжу. А то как бы вообще не разучиться ходить.

— Ну обо всем договорились? Давай: маршрут поиска, коды — промежуточные и конечный, возможные варианты — все на свете. А уж при нашей технике…

— Будь по-твоему. Открой свой мик: сбрасываю. Несколько секунд прошло в молчании, пока он бегло просмотрел полученную от меня информацию. Потом усмехнулся. Кажется, Повидж поверил в то, что одержал окончательную победу.

— Вот и молодец. Понимаешь правила игры. Теперь можем приступить к делу. — Он глянул на часы. — Как раз успеешь добраться до Рынка к открытию. Будешь ходить, смотреть, слушать — привыкать, одним словом. Но не влезай ни в какие дела, разговоры, не пробуй что-то прихватить для личного пользования. Как понимаешь, я имею в виду информацию. Иначе сгоришь сразу же, и я тебе помочь ничем не смогу. Никто не сможет.

Я немного подумал: не обидеться ли на это предупреждение. И решил, что не стоит: оно было сделано вроде бы из лучших побуждений.

— Можешь быть уверен, — пообещал я почти искренне. — С чего мне там начать?

— Я всегда приступаю к обходу с базара, — сказал Повидж. — Туда и направляйся — он, кстати, ближе всего. Ну а дальше — сам решишь, что смотреть. Хотя вернее всего — я тебя где-нибудь там найду, чтобы сообщить, согласно ли начальство на твою просьбу.

Оказавшись на базаре, я впервые за все последнее время поверил в то, что Рынок не напрасно носит такое название.

Базар оказался громадным — чуть ли не с футбольное поле величиной — залом, в котором маленькие ларьки и киоски составляли длиннейшие ряды. Проходя мимо, я убедился в том, что ларьки эти были хорошо оборудованы средствами связи — линейными и сетевыми, хотя коробочки ВВ-связи имелись далеко не в каждом. На прилавках виднелись таблички с именами продавцов (наверняка условными) и названиями миров, я не понял только — тех, чьими подданными торговцы являлись и откуда прибыли, или же названия эти говорили лишь о том, чьими секретами в этой точке торгуют. Предполагаемый покупатель мог, подойдя к любому прилавку, воспользоваться услугами настольного информатора и загрузить на монитор список предлагаемых товаров и самую суть продававшейся информации, вернее, не суть, но тему, а также запрошенную цену. Это было все, что клиент мог получить бесплатно. Остальное стоило денег. Народу вдоль рядов шаталось ни мало и ни много, лишь меньшая часть серьезно приценивалась к товарам — однако в конечном итоге продавцы, видимо, внакладе не оставались. Похоже, что именно сюда, на базар, приезжала большая часть тех людей, которые (я помнил это еще по первому моему визиту на Топси) грузились на катера на космодроме и отправлялись на Топсимар.

Меня интересовал ассортимент. Я подошел наудачу к одному из киосков, у которого в ту минуту никого не было. Продавец глянул на меня, как смотрит собака на человека, приближающегося к ней с полной миской в руках.

— Что господин желает?

— Что можете предложить? Он перегнулся ко мне через прилавок, таинственно полуприкрыл глаза, вытянул губы:

— Только для господина — именно то, что нужно: новые, никому еще не известные детали гибели графини Фуфф де Поло во время стычки с бандой похитителей. Информация из первоисточника. Гарантия истинности — пятьсот процентов. Сведения получены при посредстве серых сил. Любая информфирма заплатит втрое!..

— Спасибо, — поблагодарил я. — Желаю удачи. Он жалобно воззвал:

— Господин даже не спросил — сколько товар стоит! За такие деньги здесь больше никто и ничего не продаст! Господин теряет свой шанс…

— Меня интересует политическая информация, — бросил я, отходя.

— Что же это, по-вашему, если не политика?.. — донеслось вслед. Но я уже шел дальше.

Предлагалось самое разное. Предполагаемый расклад мандатов в Ливерский парламент на предстоящих через конвенционные полгода выборах. Степень разработки проекта сверхсовременного ВВ-терминала на Сомерсете, разработку ведет фирма «Легонк Си», Армаг: обстоятельства, вследствие которых успех проекта весьма сомнителен. Истинные причины отставки директора Службы экономической разведки мира Лорик, тайного советника Стуса Гармовица. На самом ли деле причиной отставки премьер-министра Гермионы послужили нарушения им кодекса политической морали? И так далее, в общем информационный хлам, дешевка. Позабавило меня одно предложение: продавец настойчиво советовал купить информацию о таинственном исчезновении посла Симоны на Серпе: кто и почему организовал и осуществил похищение дипломата, а также последние сведения о его нынешнем местонахождении. Будь у меня лишние деньги, я бы, пожалуй, приобрел этот материал — для коллекции анекдотов, если бы собирал такую. Но не нашлось ни денег, ни желания. Эту мою пробежку по торговым рядам можно было, пожалуй, считать развлечением; но на самом деле были у меня и другие цели, а ситуации там возникали не только веселые.

В частности, меня вовсе не обрадовало, когда кто-то сзади неожиданно положил руку мне на плечо. Такое прикосновение всегда вызывает у меня определенную реакцию. Я круто обернулся, готовый к действиям. На меня глядела ухмыляющаяся рожа, формой и цветом напоминающая здоровенный кекс с двумя изюминками, излучавшими дружелюбие.

— Салют, Сагамор! — услышал я. — Сто лет, сто зим! Какими судьбами?

Сагамор, так я назывался достаточно давно — только в одной точке пространства и очень непродолжительное время. Это помогло мне разобраться в обстановке практически мгновенно. Лор Амиш из мира Плоек, тогда он был там начальником одного из подразделений политической разведки. Время изменило его, конечно, но не до неузнаваемости. А вот то, что он так легко опознал меня, было нехорошим признаком: видимо я, незаметно для себя самого, возвращаюсь к своему основному — природному, если угодно, — облику и могу поэтому оказаться узнанным не только им… Оставалось лишь надеяться, что эта встреча — чистая случайность, от которых не застрахован никто.

— Привет, Лор. Что — ударился в коммерцию с годами?

Начало его ответа было совершенно нецензурным, в этом отношении он ничуть не изменился. Значащая часть последовала несколько позже:

— Разведка (ее мать) совершенно деградировала, Сагамор (твою мать). Не осталось ну абсолютно ничего: ни профессионалов (их мать), ни чести, ни совести (мать, мать, мать), ни даже денег (мать, мать, мать и мать!). А информацию между тем вынь да положь. Если нет — становись омаром, и тебя станут это самое в это самое. Что остается? Вот и летишь сюда, стараешься укупить подешевле какую-нибудь мелочь (мать ее) для отчетности, а еще лучше — поменять на такое же дерьмо из собственного сортира. И какой черт дернул меня идти в разведку? Умирающая специальность, этот самый Рынок (так его и туда) уже вытеснил нас отовсюду, а ведь когда мы окончательно подохнем — даже веночка не положит, так его и этак и еще раз…

Я позволил ему изливаться так еще минуту-другую, и даже искренне ему посочувствовал. За это он, кажется, был мне благодарен. Я же мысленно поблагодарил его за то, что он мне попался тут: как говорится, если бы его не оказалось — его надо было бы выдумать. Я наклонился к его уху и прошептал:

— Ты тут зря теряешь время. Одна тухлятина. Советую, как коллега коллеге: сейчас исчезни отсюда, потому что идет негласное наблюдение: ищут и фиксируют как раз ребят из разведок, считают их конкурентами, и последствия могут быть серьезными. Здесь бывает чисто после шести вечера, да и цены к тому времени падают, так что управишься без риска и еще сэкономишь…

Он сделал большие глаза и — тоже шепотом — спросил:

— А сам-то ты?..

— Я как раз один из тех, кто ищет. Но тебя, по старой дружбе, я не видел — усек? Но если будешь еще маячить…

— Исчезаю, — сообщил он. — Твой должник!..

И в самом деле тут же исчез — вполне профессионально. Я следил, не поворачивая головы, после мгновенного колебания топтун из местных, сидевший у меня на хвосте с того мгновения, как я появился на базаре, кинулся за Амишем: видимо, ему приказано было устанавливать мои связи. А я смог наконец подойти к тому киоску неподалеку, на котором остановил свой выбор еще несколько минут тому назад.

У меня не было ни малейшего представления о том, какой товар предложат мне в этом ларьке. Выбрал я его потому лишь, что торговала там женщина — первая, кого я увидел здесь в такой роли. Это показалось мне интересным — не более того.

Я подошел, улыбаясь весьма галантерейно:

— Позвольте приветствовать единственную розу в этих зарослях лопухов!..

Она, кажется, почувствовала себя польщенной:

— Итак, хоть один бычок нашелся в этом воловьем стаде… Ну, Телец, что будем покупать?

— Для начала хотел бы — вас, очаровательница…

— Ну уж нет! Меня можно получить только в премию за хорошую покупку. Так что — не скупитесь, рыцарь. Или успели уже крепко поиздержаться, перепархивая с острова на остров, из мира в мир?

— Не без того, конечно, милая, бывают в нашем деле и потери. Но я умею быстро их восстанавливать. Так что же мы предлагаем? Для начала, может быть, подскажете, как к вам обращаться?

— Назовите Сабиной — не ошибетесь.

— Красивое имя. Как и вы сами. Итак, Сабина, мне хотелось бы приобрести какую-нибудь легкую, веселенькую информацию. Какая помогла бы развеять печаль.

— Какие могут быть поводы для печали у такого видно-то мужчины? Просто не верится.

— Есть, к сожалению. Любимая жена исчезла куда-то, растворилась на просторах Галактики, правда, тут обещали мне поискать ее, но не верю, что они смогут ее найти. Вот и тоскую. Так найдется у вас что-нибудь такое?..

Она выслушала меня очень внимательно и, кажется, сочувственно. И попыталась утешить, как могла:

— Очень уж веселой информации у меня в запасе нет. Скорее наоборот: есть материалы об открытом и всеобщем розыске, но ничего об успехах. Ищут, но получают лишь печальные известия. Так что не знаю, смогут ли тут вам помочь. Но вы, судя по настроению, и не собираетесь тут надолго задерживаться, верно?

— Похоже на то, — согласился я мрачно. — Постараюсь закончить свои дела дня за два-три — тогда смогу сам пуститься на поиски. Не знаю, правда, как тут с транспортом…

— Хотите — я поинтересуюсь этим? Соберу, что удастся, насчет средств передвижения.

— О, я был бы очень благодарен!

— Решено. Жаль, что сейчас ничем не смогла…

— Ну что вы: вы меня так приободрили. Пригласил бы вас пообедать, но, к сожалению, стеснен в средствах. Не могу даже купить никакой мелочи, если бы и очень захотел.

Сабина внимательно посмотрела на меня.

— Могу ссудить вам — если не очень большую сумму… Я улыбнулся — чтобы можно было обратить разговор в шутку:

— Ну, думаю, ста тысяч мне хватило бы. Я ожидал, что и она улыбнется, чтобы сказать: «Лет через пятьдесят, наверное, смогу» — или в этом роде. Сабина, однако, ответила, сохраняя выражение серьезности:

— Столько я, пожалуй, смогу — если не очень надолго.

— Правда?

— Я деловая женщина, и по таким поводам не шучу.

— На месяц.

— Это меня устроит.

— Какой процент?

— Обычный: двенадцать годовых.

— Просто невероятно. Расписку? И снова она меня удивила: вместо ожидаемого «Если вас не затруднит» Сабина ответила:

— Я еще не окончательно разочаровалась в людях — по крайней мере, в некоторых.

И откуда-то из-под прилавка извлекла десять аккуратных банкирок-десятитысячников. Я бережно уложил их в карман.

— Банкоматы тут на каждом ярусе, — предупредила она. — И в деловых точках.

— Благодарю вас, я знаю. Где мне найти вас через месяц? Сабина улыбнулась, но голос остался серьезным:

— Я найду вас сама.

Я сказал неожиданно для самого себя:

— В таком случае у меня к вам просьба. Она лишь вопросительно подняла брови.

— Если мне вдруг придется уехать налегке… у меня в камере хранения лежит моя сумка. Нет-нет, никакой контрабанды. Но если уж вы собираетесь найти меня, то, пожалуйста, прихватите ее с собой.

— Однако! — произнесла она не без иронии.

— Я вас очень прошу. Она вздохнула:

— Что делать, вы мне так понравились… Хорошо. Я смог выговорить только:

— Позвольте… позвольте поцеловать вас.

— Фу! — поморщилась она. — С каких пор об этом спрашивают?

— Да, конечно. Извини… те.

И я откланялся. Больше мне делать на базаре было нечего, и я покинул его, не дожидаясь возвращения моего мателота. И отправился разыскивать Повиджа.

Он встретил меня хмуро:

— Прошли мы по твоему маршруту. Пока — зря.

— Не нашли? — встревожился я. — Честное слово, я тебе дал настоящий путь, другого просто нет.

— Знаю: следы ее везде найдены. Но следы, сам понимаешь, в залог не возьмешь. Ничего, не грусти: продолжаем искать. Найдем, вот увидишь.

— Да пора бы, — вздохнул я. — А то уже беспокойно как-то. Может, мне самому подключиться?

— Надо будет — скажем. Что ты успел?

— Пошастал по базару.

— Чувствую: разочаровался. Но от него и не следовало ничего ждать. Если не устал — сходи на биржу. Там будет поинтереснее.

— Спасибо за совет. Схожу обязательно.

Чтобы попасть в операционный зал биржи, пришлось пройти через несколько контрольных постов с просвечиванием и скрупулезным досмотром. Я миновал их успешно. На последнем контроле на меня посмотрели внимательнее, чем на предыдущих. И спросили:

— Новичок?

— Совершенно верно.

— Советуем взять гида. Стоит недорого, а без него вы рискуете потратить время, так ничего и не поняв.

Конечно, это своего рода издевка, подумалось мне: заставлять меня оплачивать «хвост», который они все равно за мной пустили бы. Но, в конце концов, будем соблюдать их правила — пока они не станут совершенно уж неприемлемыми.

— Беру гида, — согласился я. — Какая оплата?

— Двадцать пять за час. Аванс — один час.

— Подходит.

Гид оказался совсем еще молодым человеком, выглядевшим как мелкий жучок, наверное, таким он и был.

— Прошу следовать за мной, — сказал он с легким поклоном.

Я ожидал чего-то совершенно необычайного. Вроде того, что люди здесь будут сидеть под бетонными колпаками и переговариваться через амбразуры. Однако биржа оказалась и на самом деле биржей — с табло во всю стену, где высвечивались и менялись курсы, с мониторами на каждом столике и со множеством очень занятых людей — похоже, то были брокеры. Над их и нашими головами по обширному залу то и дело раскатывалось:

— Я восемнадцатый. Продаю: "Мирель, ВТ, предстоящая реорганизация Флота защиты, полный текст с картами и перечнем сил, отставки и назначения, старт — через шестнадцать конвенционных суток, двадцать три — сорок пять!

И немедленный ответ:

— Тридцать восьмой, покупаю Мирель ВТ на двадцать четвертое!

— Я двадцать второй, куплю любой товар серий ПТ, ЭТ по Илоне за период двух последних УМ…

— Понимаете что-нибудь? — поинтересовался мой новый экскурсовод, повысив голос, чтобы его можно было услышать.

— Не больно-то. ВТ, ПТ — что это такое? Или двадцать три — сорок пять: это время суток? Или что-то другое?

— Тут никаких загадок. Двадцать три — сорок пять — это цена за байт информации. В галларах, понятно.

— Однако!..

— Уважаемый, тут не картошкой торгуют! Ну, а ВТ и прочее — просто обозначения разрядов: военные тайны, промышленные, экономические, — таких разрядов множество. Это только сначала кажется непонятным. Ничего, вы тут за неделю натаскаетесь так, что сможете работать самостоятельно. А пока — смотрите, слушайте, привыкайте.

Я последовал совету. Мы потолкались там еще полчаса. Мне хотелось увидеть, кроме брокеров, еще и тех людей, чьи поручения они выполняли. Заказчиков, однако, не было — они наверняка находились далеко, в других мирах, и распоряжения отдавали по ВВ-связи, недаром аппараты вневременного общения я увидел на рабочем месте каждого здешнего деятеля. Во что это обходилось — можно было только догадываться. Я только принялся прикидывать порядок величины, как мой гид, покачав головой, проговорил:

— Нет, сегодня тут ничего интересного.

— А что было бы нужно для интереса?

— Тут нынче — только готовая информация. А брать на бирже нужно сырье. Хороший, солидный полуфабрикат, из которого можно будет приготовить смачное блюдо.

— Например?

Он огляделся — быстро и точно, как профессиональный карманник.

— Примеры из реальной жизни — за особую плату. Но неофициально.

— Беру, — ответил я, не раздумывая. — Сколько?

— Полета.

— Не дорого ли?

— Официально вам этого и за миллион не продали бы. Строго служебное.

Пришлось отдать деньги.

— Значит, так, — сказал он. — Предположим, мы получаем информацию класса А\а — то есть федерального значения. Ну, например: один из миров разработал и уже начал осуществлять операцию, цель которой — вывести из игры другой мир — конкурирующий. Все равно — на политической арене, экономической, мало ли какой еще. Операция закрытая, иными словами — проводится на глубине, так что на поверхности не возникает никаких ее признаков: нет вооруженного вмешательства, незаметно какое-то политическое давление, не обостряется даже экономическая конкуренция, одним словом, внешне — тишь да гладь. Открытые разногласия между оператором и объектом не превышают обычного уровня — естественного, так сказать. А между тем операция идет успешно. То есть, вместо того чтобы наброситься на противника с ножом или дистантом, вы медленно, но отравляете его — нашли способ систематически вводить ему яд, так что противник заболевает и недуг его прогрессирует — но причина остается для него непонятной, поскольку яд этот раньше или вообще не применялся, или применялся достаточно далеко и не был обнаружен. Как я уже сказал — мы получаем эту информацию, включая и характер отравы, и способ ее введения. Возникает возможность хорошо заработать, но при этом необходимо, чтобы Рынок нельзя было обвинить в соучастии: он не может выступать ни на одной стороне, он нейтрален, он над схваткой. Это требование исключает возможность переговоров ни с оператором, ни с объектом, потому что и тот, и другой достаточно сильны, чтобы наделать Рынку множество неприятностей. Однако существует способ участвовать в этой игре совершенно реально и в то же время не вызвать никаких нареканий в свой адрес. Но я вижу, вы уже догадались, что я имею в виду. Я кивнул:

— Естественно. Выставить на продажу. Кто купил — тот и получает информацию, и при этом — никаких пристрастий, никакой политики.

— Мозги у вас на месте, — признал гид. — Но просто так выставить эту информацию на продажу было бы преждевременным. В таком случае у оператора возникнет искушение применить к Рынку достаточно крутые методы, чтобы, мягко выражаясь, заставить его замолчать. Ведь по отношению к оператору поведение Рынка является всего лишь шантажом: заплати мне, и я не стану передавать важные сведения твоему противнику — объекту. А по отношению к шантажисту первой реакцией всегда бывает — уничтожить его и тем самым предотвратить нежелательные осложнения, верно? Дешево и сердито.

Пришлось признать, что так оно и есть.

— С другой стороны — за что заплатит деньги объект? Всего лишь за предупреждение об опасности? Это не те деньги, которые Рынок хочет выручить. Чтобы получить хорошо, нужно, чтобы продавались, кроме предупреждения, еще и указания, как предотвратить нависшую опасность. Практический, точный рецепт. Вот это уже стоит многих нулей, согласны?

— Трудно было бы не согласиться.

— Вот именно. Значит, перед тем как выставить товар на продажу, необходимо провести то, что называется предпродажной подготовкой.

Я позволил себе пожать плечами:

— Не вижу способа… Гид усмехнулся:

— Если бы видели — весь замысел не стоил бы ни гроша. Но представьте себе такую ситуацию: кого-то собираются — ну, хотя бы просто устранить. Скажем, застрелить из засады. Есть исполнитель, есть серия с заложенной информацией, так что промахнуться нет ни малейшей вероятности. Стрелок уже на позиции. Некое третье лицо каким-то образом получает сведения об этом замысле. И хочет на этом заработать. Что оно должно предпринять? Сказать стрелку: немедленно заплати — или я крикну жертве, что ей нужно скрыться, пока еще есть время? Но стрелок выхватит свой дистант — и наш коммерсант будет убит на месте. Перехватить жертву на дороге и сказать: ни шагу дальше — или в тебя всадят длинную серию? Но если жертва тут же кинется бежать — серия догонит: пули летят быстрее. Что остается?

Гид взглянул на меня. Я покачал головой:

— Ничего серьезного не приходит в голову. Извините.

Он победоносно усмехнулся:

— А между тем выход есть, и достаточно простой. В последний миг третье лицо — само или через посредников — выкрадывает у стрелка обойму с подготовленной серией. Пора уже открывать огонь — и вдруг оказывается, что нечем. Суета, время уходит… И тут от третьего лица поступает предложение: ему, мол, случайно стало известно, где именно находятся похищенные боеприпасы. И оно готово дать нужный адрес — но не даром, конечно же, а в обмен на сумму, составляющую, скажем, десять, а то и двадцать процентов той прибыли, которую стрелок (или его хозяева) собираются получить в результате операции. И такое же предложение может быть сделано и жертве: если она перехватит украденные заряды, то получит немалый выигрыш во времени — чтобы принять меры предосторожности или даже провести какую-то контратаку. При таком раскладе нет смысла производить какие-то действия против третьего лица: его, конечно, можно устранить — но вместе с ним исчезнут и сведения о местонахождении подготовленной серии. С ним можно только договориться, других способов нет. Чтобы сохранить нейтралитет и все приличия, третье лицо ведет переговоры с обеими сторонами, а когда принципиальное соглашение достигнуто — выставляет товар на продажу, причем об истинной сути товара не имеет представления никто — кроме всех трех заинтересованных сторон. И кто бы ни купил информацию — продавец остается как бы в стороне: он — в рамках закона. Нужно только, чтобы не было никаких признаков его участия в похищении пуль.

— Браво, — сказал я. — Просто и, я бы сказал, гениально. Но вам не кажется, что и в этом варианте возможны осложнения?

— Ну, — сказал он, — откровенно говоря, не вижу такой возможности…

— То, что было однажды украдено, — разве не может быть переукрадено еще раз? И тогда, кроме третьего лица, возникнет еще и какое-то четвертое. Ситуация становится на порядок сложнее, а возможность хорошего заработка — проблематичной. Нет?

Гид посмотрел на меня очень хмуро и, я бы сказал, обиженно. И после паузы проговорил уже совсем другим тоном:

— Вы, оказывается, в курсе — зачем же заставили меня распинаться…

— Не обижайтесь. Мне и в самом деле было очень интересно слушать. И я не собираюсь требовать назад ваш гонорар.

— Я надеюсь, что это останется между нами? Понимаете, заработать что-то сверх нормы всегда приятно. Здесь сам воздух такой.

— Будьте спокойны, — заверил его я.

Я не стал говорить ему, что все, рассказанное им, имело для меня куда большую ценность, чем те полета галларов, которые я ему заплатил.

— Благодарю… — пробормотал он.

— К тому же вы ничего такого мне и не сказали. Например — не назвали участвующие стороны их именами. Вот это было бы уже действительно серьезным проступком против морали Рынка.

— Да, я не назвал, — согласился он. — И если бы вы даже спросили о них…

Я знал, что он и в этом случае не сказал бы — по той простой причине, что имена эти ему не были известны. Я выяснил это, пока он разглагольствовал, — покопаться в его сознании было делом простым. Да и то, что он рассказал, не было его служебной информацией по должности, подслушал где-то или услышал случайно — и захотел блеснуть перед простаком.

— К тому же, — продолжал я, — вы пробудили во мне интерес к этому самому аукциону. Может быть, направимся туда? Возможно, там что-нибудь стоящее всплывет? Мне ведь тоже хочется заработать.

Ему не осталось ничего другого, как повиноваться. На обратном пути пришлось пройти через тот же самый контроль, не менее тщательный, чем при входе.

— Здесь-то зачем? — не удержался я от вопроса. — Ну, на входе — понятно: чтобы не проносили оружие, взрывчатку, мало ли что. А сейчас?

— Не только оружие, не только. Там и в мыслях ваших покопались — странно, что вы этого не заметили. Найди они у вас замысел — и вместо биржи оказались бы вы совсем в другом месте…

Что они прощупывали меня в тонких полях, я понятно, чувствовал — иначе грош цена была бы мне как профессионалу. Однако они не смогли углубиться, но пошли, сами того не сознавая, по тому обходному канальцу, который я им предоставил точно так же, как совсем недавно — Зендену с Повиджем, и в котором найти — кроме того, что я сам выставлял напоказ, — нельзя было совершенно ничего. Однако говорить об этом я, понятно, не стал.

— А теперь, — сказал гид наставительно, снова входя в роль, — должен предупредить вас, чтобы вы не пробовали вынести с аукциона совершенно ничего, не заплатив и не оформив, как следует. Ни в карманах, ни в памяти. Потому что и сам ассортимент того, что продается и покупается, — top secret.

— Но тут же вроде бы только свои…

— Так-то так, — пробормотал он невесело. — Вы, однако же, сами понимаете: все мы тут от святых очень далеки, добывать секреты и торговать ими — занятие не для ангелов. Мы здесь ходим по водоразделу добра и зла, по сути — мы та же специальная служба, разведка — вот-с работаем, правда, куда продуктивнее. Ну, а когда ходишь по скользкой дорожке над обрывом, недолго и сорваться. Да вы и сами, я думаю, немногим лучше, а?

— Пожалуй, — не стал я лукавить. — Что же, все правильно. Так где же пресловутый аукцион?

Здесь тоже был пристальный контроль, который я прошел благополучно, внутри же все оказалось, как у людей: небольшой зал с рядами стульев, кафедра, аукционист с молотком. Только предлагаемые лоты не выносились для показа возможным покупателям, а высвечивались на экранах — одно лишь название и краткое содержание, сам же материал оставался тайной — пока ты его не купил. Ничего удивительного: этот товар — такого рода, что украсть его — не обязательно значит вынести, часто бывает достаточно просто увидеть.

Торги уже шли. Сперва я не увидел большой разницы между этим заведением и биржей — если не считать, конечно, антуража. Но после двух-трех лотов различие сделалось ясным. Если на бирже предлагали товар, так сказать, готовый к употреблению, то есть купил — и можешь продавать в газеты, на телевидение, разведке своего мира, а может быть, и не своего, или же самому построить на этом интригу, если ты занимаешься политикой, — есть много путей реализации закрытой информации, — то здесь продавали действительно полуфабрикаты, иными словами — не тайны, а лишь пути к их получению. Вы могли купить, например, информацию о человеке, располагающем сведениями, которые вас заинтересовали, о самых удобных подступах к нему, получить его исчерпывающую биографию, круг людей, через которых можно на него воздействовать, и прочее, и прочее. Или же — обзавестись точными данными: в каком мире, городе, улице, доме и сейфе находится интересующий вас материал, как он защищен, каким способом удобнее проникнуть в хранилище, кто владеет шифром замка — так что для создания плана действий потребуются лишь незначительные уточнения. Совершенно ясно, что этот товар стоил куда дешевле: покупателю основную работу предстояло проделать самому. Но — может быть, по причине цены, а возможно, еще и потому, что такой товар, как ни странно, в мирах продать было легче, потому что (как вполголоса объяснил мне мой гид) везде в Федерации существовали сильные организации посредников, пользовавшихся наводкой и — в случае успеха — продававших информацию уже на бирже, задорого. Так или иначе, народу, явно не принадлежавшего к персоналу Рынка, на аукционе было куда больше, чем на бирже. Так что наше появление осталось незамеченным. Я послушно следовал за моим гидом, а он проворно пробрался к первым рядам, где виднелись свободные стулья.

Первые лоты прошли без нас, мой гид позаимствовал у соседа список лотов и внимательно изучал его, поминутно бросая взгляд на табло. Потом покосился на меня и поморщился:

— Похоже, что не везет. Тут везде — много черной работы. А хотелось бы показать вам что-нибудь поделикатнее… чтобы перчика побольше — и черного, и красного, и чтобы пахло… (он зажмурился и втянул носом воздух с такой силой, что сосед недовольно оглянулся), чтобы от одного запаха голова кружилась. Вот что нам требуется. А выставляют сами видите, что: убрать, взломать, удрать… Несолидно. С вашей-то квалификацией…

Я подозревал, что о моей квалификации представления у него имелись самые смутные, но разочаровывать его не стал и кивнул. Тем более что он, в общем, был совершенно прав — только сам не знал, насколько.

— Тогда чего же мы здесь сидим? — спросил я.

— Терпение — первая добродетель охотника за тайнами, — наставительно изрек он. — Тут, понимаете ли, народ тоже хитренький: иногда под сереньким ярлыком у них оказывается такое, что облизнуться можно.

— Зачем это им?

— Ну, скажем — кто-то попросил. И не даром, конечно. Потому что заинтересован это купить, но, конечно, не хочет, чтобы цены взвинчивали до соседней Галактики. Везде свои хитрости. Так что — повременим с уходом.

Пришлось ждать. Торговля шла не ахти как: продавался в среднем каждый третий лот, и часто — по объявленной цене. Видимо, народ здесь собрался тертый. Да другие сюда и не сунулись бы. Я не упустил возможности повысить уровень знаний:

— Слушайте, а то, что здесь не купят, — куда денется?

— Раз в неделю — распродажа. Будут отдавать задешево.

— А если и там?..

— Остатки пойдут в систему подготовки. Для практических занятий, тренировок. Мы же не только самотеком получаем товар, это — прогарное дело. Лучший товар добываем сами. Ну, а для этого, как вы понимаете, нужны кадры. Хорошо подготовленные. Вот, например…

Но примера он так и не привел: объявили очередной лот, и я сразу же насторожился:

— Ага: вот это, пожалуй, то, что мне пригодится в моей многотрудной жизни… Не зря мы с вами теряли тут время.

Я прочитал название лота на экране:

«Секретные материалы Синеро-Тернарского судебного процесса».

Действительно, эти сведения могли представлять для нас — для меня — интерес.

— Покупайте, — шепнул я ему.

И он сразу же, взбросив руку, громко объявил:

— Пятнадцать!..

Больше дать никто не захотел. Я заплатил деньги, так вовремя ссуженные мне дамой с базара, и получил коробочку с кристеллой и длинным рядом цифр на крышке.

Сделанная покупка была, наверное, действительно выгодной — не для меня (это еще предстояло понять), но для моего гида — судя по тому, что настроение его поднялось сразу на десяток градусов. Я предположил, что он — да и не только он, наверное — получал определенный процент с продаж, совершавшихся при его участии. Мне он удовлетворенно заявил:

— Ну, можете считать, что день прошел с пользой. Теперь стоит чуть расслабиться. Не против?

— Сначала хочу посмотреть, за что же я отдал свои деньги.

— Это не сам материал, — негромко пояснил мне гид. — Тут всего лишь допуск и адрес.

— Вот новости! Где же мне найти сам текст?

— В либрарии — библиотеке Рынка.

— Что же мы стоим? Ведите! Не терпится посмотреть, насколько успешной оказалась моя первая покупка здесь.

Он чуть поморщился; похоже, считал визит в библиотеку потерей времени, когда ему хотелось обмыть аукционную сделку.

— Ну, ладно, — все же уступил он. — Отведу вас туда. Только извините — сам не останусь: мне там почему-то делается тоскливо, как на погосте. То, что там хранится, — в основном давно отработанные операции, секреты, которые сто лет как перестали составлять хоть какую-то тайну. Я тем временем, с вашего позволения, схожу вниз купить что-нибудь из пищи телесной, твердой и жидкой. Чтобы на покупке не прогадать. Святой ритуал, понимаете ли.

Уже выходя, я краем глаза заметил, как в аукционный зал с противоположной стороны — с той, где, по моим расчетам, помещался оперативный центр Рынка — вошел, а вернее даже — вбежал Повидж. И кинулся прямо к аукционисту.

Я решил, что встречаться с Повиджем сейчас мне не следует. И поспешил выскользнуть в коридор вслед за моим проводником.

Он провел меня сквозь контроль у дверей библиотеки и тут же ушел, предупредив лишь, чтобы я не очень задерживался: он, мол, не любит праздновать в одиночку.

— Может, и дамы подойдут, — сказал он в заключение — для того, наверное, чтобы я и в самом деле не застрял тут.

Библиотека, похоже, оказалась самым тихим местом в Рынке: ее услугами, видимо, мало кто пользовался. Сейчас, во всяком случае, тут было пустынно — если не считать дежурного библиотекаря за ВВ-сетевиком в самом конце обширного зала. Стены этого помещения больше всего напоминали банковский подвал с множеством арендуемых сейфов — выдвижных ящичков разной высоты. В этих вместилищах и содержались, надо полагать, отжившие свое, но до сих пор сохраняющие свою таинственность секреты. А может быть — и не только отжившие, и даже скорее всего именно так. Я бы с удовольствием поселился здесь на недельку-другую при условии полного одиночества, однако нереальность такого пожелания была ясна заранее. Так что не оставалось ничего другого, как приблизиться к дежурному, чей внимательно-доброжелательный взгляд уже издали уперся в меня.

— Чем могу вам помочь? Я уже знал, о чем спрошу его.

— Я новичок в этой системе, так что для начала просто помогите сориентироваться. У вас ведь есть каталог или что-то, что его заменяет?

Возможно, проще было бы сказать ему: я сделал покупку и теперь хочу как следует посмотреть на нее. Я бы и сказал это, если бы не поспешный визит Повиджа на аукцион, я заподозрил, что приобретенный мною материал был заказан именно моим земляком, который просто не успел выкупить его (возможно, именно потому, что был слишком занят моими делами), и материал был передан на торги. Не найдя материала там, Повидж, очень возможно, кинется сюда — в место его хранения. Лучше пусть библиотекарь успокоит его, сказав, что никто за этим текстом не приходил.

Библиотекарь же, выслушав меня, закивал головой:

— О, да, разумеется. Пойдемте, я покажу вам. Казалось, ему доставило удовольствие — подняться с места и неторопливо зашагать рядом со мною по залу. И в самом деле, часами просиживать здесь — удовольствие небольшое. Мы по диагонали пересекли зал, библиотекарь, зайдя вперед, отворил передо мною дверь; замок ее он отпер при помощи карточки, которую сразу же спрятал глубоко во внутренний карман пиджака. Это движение позволило мне увидеть рукоятку оружия, удобно устроившегося в нагрудной кобуре. Не пулевое и не дистант, определил я, не задумываясь. Газовик, парализующего действия, наверное. Правильно, в таком месте я и сам предпочел бы что-нибудь такое, не грозящее ни разрушениями, ни пожаром.

— Прошу вас! — Приглашение он сопроводил плавным жестом. Похоже, каждое движение доставляло ему удовольствие. Оно и понятно: он вовсе не выглядел книжным червем и наверняка проводил свободное время в тренировочном зале.

Я изобразил благодарную улыбку и вошел в небольшую комнату, всю обстановку которой составляло восемь ВВ-сетевиков: в два ряда по четыре столика в каждом.

— Можете воспользоваться любым из них, — пояснил мой проводник, — в зависимости от того, какая именно тематика вас интересует и откуда вы собираетесь снять информацию.

— Предположим, — сказал я, симулируя легкую задумчивость, — что-нибудь, связанное с… ну, хотя бы с заказными убийствами в мире Земля за последнее десятилетие. Это возможно?

— О, конечно же. Сетевик номер два. Просто садитесь и…

— Прошу извинения, — прервал я его. — Я передумал. Я хотел бы посмотреть названия материалов, связанных с Синеро-Тернарскими судебными делами. То, чего не было в открытой информации.

Его улыбка осталась неизменной — чего нельзя было сказать о его сознании, легкий стресс — пожалуй, такое определение соответствовало реальности. И хороший вброс адреналина. Однако внешне он по-прежнему был олицетворением любезности:

— Сделайте одолжение. Пост номер семь. Я подошел к названному сетевику и уселся.

— Что я должен делать дальше?

— Сначала просто вызовите меню…

— Нет проблемы, — пробормотал я, нажимая нужную клавишу.

Оказалось, однако, что проблемы есть: вместо обещанного каталога мне подсунули табличку:

ВВЕДИТЕ ВАШ № ПОЛЬЗОВАТЕЛЯ

Я повернулся к библиотекарю, высоко поднял брови:

— Почему вы меня не предупредили?

В свою очередь, и он изобразил крайнее удивление:

— О чем? Разве у вас нет разрешительного номера?

— Я же сказал вам сразу: я тут новичок.

— Если вы еще не получили номера, значит, права на пользование нашими материалами у вас нет. Как только получите его — милости прошу.

Я понял, что придется все-таки рассказать о своей покупке. Но ведь я, если сказать честно, и не собирался ограничиться лишь знакомством с нею: времени у меня почти не оставалось, а узнать следовало еще достаточно много. Хотелось тут похозяйничать. А чтобы информация не пошла дальше него — принять меры.

— Ах, простите: я вспомнил, что номер у меня имеется. Да вот же он!..

И я извлек коробочку с кристеллой.

— Да вы весельчак! — сказал он, кисло усмехнувшись. Я встал и послал ему сигнал полного подчинения моим командам. Видно было, как напряглись его мускулы, правая рука дернулась было к газушнику. Но психика его оказалась очень податливой, а защита — просто-таки ученической, никуда не годной. Так что уже через секунду он сдался.

— Назови свой номер!

Он-то должен был обладать доступом ко всем материалам — и самым горячим в том числе. Так и оказалось, он назвал номер.

— Еще раз! Медленно, цифру за цифрой!..

Он принялся диктовать, я набирал нужные знаки на клавиатуре. И как только закончил — каталог послушно загрузился на демонстратор.

— Теперь иди на свое место! — продолжал командовать я. — И если кто-то спросит — отвечай, что здесь никого нет и лабиринт закрыт до завтра. Пошел!

Он беспрекословно выполнил указание. Смешно, но на лице его все еще виднелась та самая кисловато-любезная улыбка.

Начал я все-таки с просмотра покупки. И сразу же понял, что деньги были отданы не совсем зря.

Купленный мною документ содержал протоколы с грифом по большей части «Строго служебное», а несколько и «Секретно». В публиковавшийся текст отчетов о Синеро-Тернарском процессе, который у меня уже был, эти протоколы не включались. И люди, допрошенные по делу (в качестве не свидетелей, а экспертов), в том документе ни разу не упоминались.

Сразу стало ясно, что здесь, в либрарии, я не успею даже бегло просмотреть содержание документов. Конечно, теперь они принадлежали мне — однако надеяться только лишь на право собственности в этом случае было бы чересчур легкомысленно: Службы при надобности не склонны считаться с чьими бы то ни было правами — кроме своих собственных. Так что, оставив записи там, где они сейчас были, в следующий раз я мог бы просто не найти их. Используй право, пока горячо, — такой моралью я руководствовался с давних пор. Я имею право унести информацию с собой. Вот только каким образом?

Самым естественным было бы — скачать все на кристеллу — или несколько — и затем оригинал стереть. Но здесь не было видно ни одной знакомой коробочки: видимо, такая услуга не предусматривалась правилами пользования ВВ-сетью в Рынке. Вообще-то вполне разумная предосторожность. Но мне от этого понимания легче не становилось.

Я выругал себя: не догадался купить и сунуть в карман хотя бы пару кристелл. Впрочем, дело не в догадливости, я просто поостерегся: кристеллы могли обнаружить на любом контроле. Да и кроме того… Внимательный осмотр сетевика привел к простому заключению вот какого содержания: даже будь у меня кристелла, ее некуда было бы вложить: аппарат был лишен даже намека на такое приспособление или устройство. Воистину не просто библиотека, но всего лишь читальный зал: знакомься на месте, а вынести — ни-ни! Сукины дети. Однако же всякий нормальный человек носит в голове свой мик…

Нормальный человек, правда, все равно не сумел бы воспользоваться своим микробиокомпьютером: сетевики не обладали и устройством для подключения человека. Однако это уже относилось к числу преодолимых препятствий — во всяком случае, для меня. Нужно только снять правую боковую панель… вот так… большой и указательный пальцы руки наложить… куда? Ага, вот сюда… и можно начинать запись. Остается только — загребать пошире и писать, писать, в надежде потом, на досуге, разобраться.

Хватило бы только свободной памяти: после той проклятой чистки мик еще не оправился до конца. Пожалуй, придется писать не все подряд, а с разбором.

Что тут? Бюрократия верна себе: к протоколам приложен и список допрошенных деятелей. Ни одного знакомого имени, ничего удивительного — это в основном люди науки, а в академических кругах я до сих пор как-то не вращался. А что — тут только яйцеголовые? Вряд ли: экспертами по делам такого рода всегда привлекается и энное количество профессионалов моего профиля. Их официальная миссия — охрана, сохранение секретности. А кроме этого — великое множество дополнительных деликатных задач. Но их тематика меня сейчас интересует меньше всего. Как выделить этих участников, не совершая грубых ошибок? Пойду самым простым путем: запомню тех, чьи имена не тащат за собой длинный хвост научных титулов и званий. Каждого, кто обозначен просто как «д-р» и не отягощен названием научного учреждения, которое имеет честь представлять. В списке семнадцать таких имен. Для страховки добавлю к ним еще двух, чьему имени предшествует «полковник» — хотя это может быть, разумеется, всего лишь данью традиции: во многих мирах по-прежнему любят налеплять на имена всякие яркие ярлычки. Семнадцать плюс два — девятнадцать. Это вселяет некоторые надежды: если бы их была сотня с лишним, я просто не успел бы разобраться, что к чему…

Я записывал, опустив веки, следя за внутренними экранами, стараясь ни о чем не думать, чтобы не мешать процессу: когда мик занят серьезной работой, его обладатель должен по возможности сохранять полное спокойствие. Все получалось нормально.

И вдруг — все мое спокойствие полетело в тартарары. Застучало в висках. Адреналин хлынул в кровь. И я едва не вскочил и с трудом удержался от крика.

А причиной была всего лишь очередная фамилия эксперта, чей протокол допроса только что начал усваивать мик.

Экспертом был д-р ботаники Альфред. Место обитания — мир Теллус.

Альфред. Мой ныне покойный работодатель. Тело.

Я просто не мог не раскрыть этот текст немедленно же. Иначе просто умер бы от любопытства.

Ну-ну, о чем же поведал следствию д-р ботаники Альфред?

"Судебный следователь: Господин доктор Альфред, действительно ли вы являетесь крупным специалистом в области ботаники семейства уракары — так это, кажется, называется?

Д-р Альфред: Если меня так характеризуют коллеги, то, полагаю, у них есть для этого определенные основания. Я действительно посвятил немало времени изучению растений, принадлежащих к названному вами, надо сказать, достаточно своеобразному семейству.

С.: Занимались ли вы в числе прочих также Райским деревом?

А.: Занимался и продолжаю заниматься сейчас — пожалуй, больше, чем остальными. Дело в том, что «Uracara uracara» — таково научное название этого вида — обладает некоторыми особенностями, которые нельзя определить иначе как весьма необычные.

С.: Не могли бы вы подробнее остановиться на этом обстоятельстве?

А.: Разумеется, для этого я и согласился на беседу с вами.

С.: Ну, я не назвал бы это беседой: идет судебное заседание, и вы приглашены сюда в качестве эксперта. Так что правильнее будет назвать это допросом.

А.: Да, разумеется. Конечно, это вопрос терминологии.

С.: В таком случае, вернемся к теме. Какие необычные свойства уракары вы имели в виду?

А.: Прежде всего тут следует остановиться вот на чем: уракара является единственным известным нам растением, которое может существовать в двух, так сказать, ипостасях: в лиственном подвиде и хвойном. Все прочие известные нам деревья являются либо только лиственными, либо хвойными, здесь же мы имеем дело именно с одним растением в двух его формах.

С.: Скажите, доктор, а не проще ли предположить, что это два разных дерева?

А.: Скажите, советник, вы женаты? У вас есть дети?

С.: Старший советник, с вашего позволения. Да, двое детей и, разумеется, жена, но… какое это имеет отношение…

А.: Сейчас это станет ясным. Вы знаете, конечно, что вы, с точки зрения биологической классификации, относитесь к виду Homo Sapiens?

С.: Льщу себя надеждой; что дело обстоит именно так.

А. И ваша супруга тоже?

С. Во всяком случае, так принято считать. Но…

А. Ваши дети — одного пола?

С. Сын и дочь.

А. Теперь скажите: нет ли неких принципиальных различий между вами — и вашей супругой, сыном — и дочерью?

С. Что, собственно, вы имеете в виду? Конечно, между мужчиной и женщиной существуют принципиальные, как вы выразились, различия. Думаю, что это всем известно.

А.: И тем не менее вы относитесь к одному и тому же виду, не так ли? Вы не являетесь представителями разных биологических видов?

С.: Я понял вашу мысль, доктор.

А.: Вот и отлично. В таком случае вам ясно, что речь идет о внутривидовых различиях. Тем не менее если бы вы с семьей оказались вдруг в мире однополых существ, они могли бы счесть вас представителями разных видов, вы согласны?

С.: Звучит достаточно убедительно. Не смогли бы вы сделать разницу между этими разновидностями уракары не менее ясной, чем различие между мужчиной и женщиной? В последнем мы более или менее разбираемся.

А.: С удовольствием. Так вот, причиной существования двух форм в пределах одного вида явились, видимо, резкие колебания климатических условий в мире Синеры, а именно — температуры, освещенности, влажности и, вероятно, также уровня космического излучения, имевшие место в давние геологические периоды. Но этими проблемами занимаются астрономы, палеогеологи и климатологи, если вам нужны более детальные пояснения, вам следует обратиться к ним и поставить вопросы…

С.: Мы непременно так и сделаем. Но сейчас получаем, поверьте, истинное удовольствие от разговора с вами.

А.: Вы назвали это допросом, но это меня не смущает. Суть дела вот в чем: в среднем каждые пятнадцать лет (тут срабатывает, видимо, генетическая память) из семян обычной лиственной уракары вырастают деревья, вместо листвы обладающие хвоей. Они не менее жизнеспособны, чем лиственная форма, способны к размножению и тоже приносят семена. Опыление их происходит при помощи одного вида насекомых, существующих только на Синере, — жуков…

С.: Доктор, эти жуки, видимо, способны летать?

А.: Несомненно.

С.: Вы не опасаетесь, что они унесут нас слишком далеко от темы?

А.: Не опасаюсь. Потому что при наличии этих жуков уракара хвойная приносит семена, из которых вырастает следующее поколение — совершенно обычное: лиственное. Но вот если жуки улетели, как вы изволили предположить, слишком далеко, или если хвойная уракара почему-либо выросла в таких местах, где этих жуков-опылителей не существует — скажем, была вывезена в другой мир, — то вот в этих условиях она и начинает проявлять свои необычные качества.

С. Так-так. Вот об этом, пожалуйста, подробнее.

А. Без жуков это дерево, как легко понять, не дает потомства и вымирает. Если только не соблюдается одно условие

С. Очень интересно. Какое же условие?

А. Собственно, их два. Это предшественники и соседи.

С. То есть?

А. Неужели непонятно? Предшественники — это те виды растений, которые занимали ареал перед тем, как туда попали семена уракары.

С.: Можете ли вы назвать этих предшественников?

А.: Нет ничего легче. Это — южноармагская секрида.

С.: Тоже дерево?

А.: Нет, кустарник. Видите ли, его корневая система, а точнее — та бактериальная флора, которая обитает на его корнях, взаимодействуя с почвой, приводит ее в состояние, очень благоприятное именно для произрастания уракары хвойной. Правда, уракаре для полноценного развития этого мало. Расти-то она будет, но если не окажется нужных соседей — точно так же будет обречена на вымирание. Зато если соседи окажутся на месте…

С.: Это, видимо, может быть результатом случайности? Или…

А.: Или. Вот именно — или. Конечно, если целенаправленное вмешательство человека считать случайностью… Но я так не думаю, да и вы, я полагаю, тоже.

С.: Не будем отвлекаться, прошу вас. Итак, если наличествует нужный сосед, то?

А.: То уракара хвойная — а она, должен вам сказать, относится к весьма быстрорастущим — уже через два месяца после появления ростков, достигнув полуметровой высоты, начинает выделять в атмосферу некий субстрат, получивший название «ураган»… Однако, как мне помнится, еще на вчерашнем слушании профессор доктор Исигава из университета Охида, мир Цуру, сделал исчерпывающий доклад о свойствах этого субстрата и том влиянии, какое он оказывает на психическое состояние населения…

С.: Мы все помним весьма содержательные показания доктора Исигавы. Можете быть уверены: они запротоколированы во всей полноте.

А.: Это очень хорошо, потому что в этой области я не могу считать себя сколько-нибудь авторитетным специалистом.

С.: Тем не менее вы можете сказать еще нечто, очень существенное — и не только для суда.

А.: Я что-то упустил? Что же?

С.: Название этого пресловутого соседа.

А.: И в самом деле. Извините. Это чинкойя, армагская чинкойя — дерево, за последние годы получившее известность во многих мирах Федерации. Если хотите получить «ураган» — достаточно высеять рядом с каждой чинкойей одно или — для надежности — два семечка уракары — и через два месяца…"

Чинкойя. Армагская чинкойя. Дальше я не стал читать. Главное я понял.

Из большого зала до меня донеслись голоса. Знакомые.

— Тут к вам не заходил человек — час тому назад?

Это Повидж. И в ответ ему — полусонное:

— Здесь никого не осталось.

— Он ушел? Давно?

— Ушел. Давно, — послушно повторил библиотекарь.

— С-сукин сын…

Это — уже на выходе. Звук захлопнувшейся двери. Я задержался, ничего не скажешь. Пора идти. Даже бежать. А жаль: неплохо было бы отправить кое-куда срочное сообщение, и весьма важное. А тут, в библиотеке, наверняка не обходятся одними лишь сетевиками, но где-то по соседству есть и установки ВВ-связи, и можно было бы в два счета… Но не получится: слишком рискованно. Остается только надеяться, что в бунгало Повиджа, среди прочих удобств, тоже найдется ВВ-фон. Постой, постой: я же видел на крыше его резиденции, когда мы возвращались с берега, ВВ-антенну — ее ни с чем другим не спутаешь. Есть у него связь! А впереди — длинная топсийская ночь, за которую можно успеть сделать многое. Очень.

Я выключил сетевик. Вышел. Приблизился к дежурному:

— Ты обо всем забыл. И меня не вспомнишь.

Библиотекарь никак не откликнулся. Кажется, я даже передавил его немного. Ладно. Убегаем.

Наверху было все еще многолюдно. Я вмешался в толпу и беспрепятственно вышел из здания, опасаясь, что разозленный Повидж уже уехал. Однако его скользун стоял там, куда он его поставил днем. Хозяина не было видно. Я прислонился к машине и принялся ждать. Он появился минут через десять. Я ожидал большой выволочки, но — странно — он ни словом не заикнулся о том, что искал меня, как и о том, что нарушил предписание: ничего не покупать. Впрочем, это никак нельзя было счесть хорошим признаком. Скорее наоборот.

Я подумал, что за те часы, что мы с ним не виделись, что-то произошло — нечто, улегшееся на его душу увесистым камнем. Но решил не рисковать — не пытаться заглянуть в его сознание: Повидж мог бы поймать меня за этим занятием и, самое малое, обидеться.

— Плохие вести, — сказал он хмуро. — Нет ее больше, твоей жены. Вечная память. Погибла.

— То есть… как?

— Ну как люди гибнут? — пожал он плечами. — Особенно в нашем деле. Где-то ошиблась. Мы ведь тоже ошибаемся только один раз.

Я не сказал больше ничего. Повернулся и пошел неизвестно куда. Не хотел, чтобы он в этот миг видел мое лицо, мои глаза. При всей моей привычке к сдержанности я на этот раз мог и не сдержать своих чувств.

Он догнал меня. Взял за плечо:

— Ладно, держись, мужик. Сейчас поедем в мое бунгало, посидим вдвоем. Залезай в машину.

«Его бунгало». Оно оказалось трехэтажным особнячком комнат на тридцать, бытовая автоматика его была на уровне не то что королей и президентов миров, но повыше: такою пользуются, по моим представлениям, разве что держатели контрольных пакетов акций интергалактических концернов, а что касается защитной техники, то подобной, могу поручиться, не бывает даже и у них. Да, похоже, заработки здесь держались на очень высокой отметке. Мы развалились в креслах, подстраивавшихся под принятую позу, когда мы сели, хозяин дома включил механику, и круглая площадка, на которой и стояли кресла, поднялась и прошла сквозь круглое отверстие в потолке, соответствующее ее размеру, так что мы оказались совершенно в другом помещении, напоминавшем ходовую рубку звездолета обилием приборов и мониторов. Из нормальных вещей здесь виднелся только бар, до которого было далеко и самому шикарному заведению на самом Теллусе, да и на Армаге, я думаю, тоже.

Мы уселись за стойкой. Повидж, не теряя времени, налил обоим по изрядной дозе крепкого питья. Невесело сказал:

— Ну, помянем твою подругу дней суровых, капрал! Я качнул головой:

— Прости: не поверю, пока не увижу своими глазами. Давай просто — за удачу. Он поджал губы:

— Ну, как знаешь…

Мы выпили и почти сразу повторили. Затем Повидж сказал:

— Ну, коли не веришь — поговорим о деле. Что ты там выудил на аукционе? Разве я не говорил — не лезь не в свои дела.

— Ну, извини, — ответил я миролюбиво. — Не удержался. Сам же и пожалел: только зря выбросил деньги.

— Откуда они у тебя, кстати? Ты же плакался, что ни гроша не осталось…

— Одолжил, — сказал я. — Встретил тут бывшего коллегу из занюханной провинциальной разведки — приехал сюда покупать информацию. Я у него и перехватил, для бодрости.

Я был совершенно уверен в том, что о моем контакте с Амишем моему куратору было уже доложено.

— Откуда только у провинциалов деньги берутся… — проворчал Повидж. — А из чего отдавать думаешь?

— Вы же обещали дать мне заработать.

— Дадим, дадим… — протянул он. — Но все же — похвались покупкой.

— Я ее даже брать не стал. Оставил на месте. Полная лажа — а я-то думал, что у вас здесь все по-честному…

— Век живи — век учись, — усмехнулся он. — А за науку приходится платить, это уж точно. Ладно, это все — твои проблемы. Теперь о наших совместных. Эту твою криптограмму мы раскололи. Не простая была задачка, но у нас тут техника — супер. Так что теперь картина ясна. Где бы, ты думал, они прячут семена?

Я только пожал плечами:

— Мир велик, и миров — множество. Даже не стану угадывать. Надо будет — сам скажешь.

Конечно, какие-то догадки я мог бы высказать ему и сейчас. Например — что в их расшифровке наверняка не названы ни Лорик, ни Кармела, а какой-нибудь совершенно другой мир. Эта догадка была кое на чем основана, но Повиджу знать об этом было ни к чему.

— В общем, так, — сказал он. — Хреновое у тебя чутье, капрал уважаемый. Ты сделался послом Симоны — и, находясь там, не учуял, что оттуда никуда и не надо было уезжать: там они, там и нигде больше.

— Да не может быть!

— Что — тоже не поверишь, пока не увидишь?

— Пока своими руками не пощупаю.

— А вот это, земляк, не получится. Придется тебя из группы обнаружения и взятия исключить. Сам понимаешь, почему: на Симоне ты наследил, и возникать там тебе больше никак нельзя: уберут в два счета — решат, что ты, находясь там, все разнюхал и навел нас на семечки. Сочувствую тебе, но ничего не поделаешь.

— Постой, постой: что же получается? Что на всем этом деле с уракарой я вообще ничего не заработаю? Я, который это дело, по сути, начал и почти довел до результата?! Несправедливо. Как хочешь, а это не по-людски.

— Ну, ладно-ладно, — попытался он урезонить меня. — Конечно, без ничего не останешься, твой вклад в деле и вправду есть — только не такой большой, как тебе кажется. Да, кристеллу Альфредову взял ты, но что с нею сделал? Без толку таскал с собой чуть ли не по всей Галактике, но прочли-то запись все-таки мы — и потому куш делим мы с Зенденом. А тебе достанется, так сказать, поощрительная премия. Да не грусти: на Рынке ты оперишься быстро, зашуршит и у тебя в кармане…

Меня это, разумеется, утешить не могло. Поэтому веселья не получилось, разговаривать больше ни о чем не хотелось, и еще через часок, прикончив всего лишь одну бутылку, мы со взаимным облегчением пошли спать.

— Денек завтра будет напряженным, — предупредил он меня перед тем, как уйти в ванную. — Мы тут оставим тебе кое-какие дела — чтобы не скучно было нас дожидаться.

У меня, однако, были свои предположения по поводу того, что напряжения уже этой ночью будет более чем достаточно. Ему, понятно, я говорить этого не стал.

В указанной мне спальне я улегся в постель и, выключив свет, около часа лежал неподвижно, закрыв глаза, мерно дыша и одновременно сканируя комнату при помощи третьего глаза и так называемого «звездного чувства», которое на деле является всего лишь способностью улавливать без помощи приборов электромагнитные колебания. Чувство это заложено в каждого человека, но у большинства находится в зачаточном состоянии, наиболее одаренные в этом отношении улавливают волны, но не умеют настроиться на нужную частоту и принимают поэтому лишь шум, который стараются загнать поглубже: он им только мешает. Чтобы овладеть способностью настройки, нужно усердно заниматься достаточно долгое время; мне, например, пришлось потратить на это около трех лет. Жаль, что человек не овладел пока еще способностью непосредственно воспринимать вневременное поле, тогда для умеющих отпала бы всякая надобность в технике ВВ-связи. Ничего, через два-три поколения люди овладеют и этим, предпосылки для этого у нас наверняка имеются изначально. Вот только сейчас мне от этого не легче.

Тем не менее комнату я просмотрел без затруднений и легко нашел все три скрытые точки наблюдения и съемки.

Потом построил вокруг себя зеркальную защиту, одновременно создав в постели фантом, как две капли воды похожий на меня. Теперь можно было встать без всякой опаски: съемка продолжает фиксировать, что я спокойно сплю. Теперь я занялся дверью. Прошелся по вероятным частотам и без труда нашел линию, по которой, стоит мне хотя бы приоткрыть створку, пойдет тревожный сигнал. Безусловно, Повиджу очень хотелось постоянно держать меня, как говорится, в центре внимания или, точнее, в перекрестии прицела. Ну-ну. Точно так же должны быть подстрахованы и окна, их тут целых два. Просто прелестно: ведущие к ним линии проходят совсем рядом с дверной. Остальное требует минимального умения: все три линии работают на одной частоте. Соединим дверную и оконную. Будь это архаичные проводные линии, пришлось бы действовать инструментами, которых у меня нет. Но здесь все — по последнему слову, вместо проводов высокочастотные каналы. Ионизируя, создаем мостик… так… а теперь старое русло перекрываем. Все в порядке.

Фу, немного устал: работа требует энергетических затрат, это не дрова колоть. Зато теперь можно выйти спокойно… Конечно, только сперва справиться с замком. Ну и ну. Можно подумать, что он поселил меня в банковском сейфе. Но приходилось не раз решать задачки куда сложнее…

Дверь отворилась беспрекословно. Еще немного времени ушло на то, чтобы просканировать коридор. Точки наблюдения есть, но не работают. Повидж решил, что достаточно спальни. Недооценил меня. Вот и всегда бы так. Теперь давай разберемся — что куда ведет. Чтобы не забраться ненароком куда не следует. Мне нужна только ВВ-связь. Полагаю, она не заблокирована: по ней ведь в любой час может прийти срочное сообщение. Надеюсь, что оно не придет, пока я буду ею пользоваться. Мне нужен час, от силы — полтора. Повидж перед сном нагрузился, по-моему, весьма основательно, и если и вскочит среди ночи, то не для того, чтобы бежать на ВВ, — поспешит совсем в другом направлении.

ВВ-связь. К ней должны подходить: во-первых — мощный силовой фидер, и во-вторых — канал от антенны на крыше. На этом этаже их нет. Выше? Черт, отсюда почти ничего не видно: этаж явно заэкранирован. Поднимемся осторожно…

Поднялся. Просмотрел коридор, спокойно. Где же?.. Ага, вот они, любезные. Оба. И ведут — куда же? В эту вот дверь. Заперто? Нет. Да и в самом деле, от кого запирать у себя дома — от самого себя, что ли? Запер гостя — и достаточно. Войдем.

Вошел. Осмотрелся, не включая света. Аппаратура знакомая. Не придется действовать наугад. Сигнализация? Нет, система обходится без защиты. Объявляю благодарность. Ну, что же — с песней шагом — марш?

Песня, впрочем, откладывается до более спокойного времени.

Но до того я должен был получить тут и еще кое-что: так сказать, премию за активность. А именно — ту массу информации о деле уракары, которая содержалась в базовом компьютере Рынка. Мне никак не хотелось оставлять ее здесь: все, что имело отношение к делу уракары, я продолжал считать моей собственностью. В особенности теперь — после того, что стало для меня ясным в библиотеке. Так что совесть не должна была упрекнуть меня в том, что я намеревался сделать в ближайшие минуты.

Код, который мог открыть мне доступ в память компьютера, я накрепко запомнил, когда час тому назад наносил прощальный визит в мик расслабившегося на мгновение Повиджа. Осечки не произошло. Целая коробка, до половины наполненная чистыми кристеллами, находилась тут же рядом, на полке. Я хотел было зарядить одну из них, но вовремя передумал. Мне никто не гарантирует безопасности, а эта информация ни в коем случае не должна исчезнуть. Куда предпочтительнее мне показалось воспользоваться вэвэшником и сбросить все туда, где она не только уж точно окажется в сохранности, но и будет использована по назначению. Я настроил ВВ на известный мне адрес в одном хорошо знакомом мире. Дал старт. Информация пошла. Она оказалась неожиданно обильной. Сейчас знакомиться с нею было некогда, и я постарался лишь обезопасить ее от постороннего вмешательства в случае перехвата — пусть его вероятность и была исчезающе мала, мои коды были куда хитрее, чем те, что применялись здесь, они были разработаны мною самим, я потратил на это немало времени и никогда не жалел об этом. Наконец и с этим было покончено. Можно было уходить.

Я выключил ВВ. Пожалел мимоходом о том, что, кроме связи, Повидж не обзавелся и кабиной вневремянки — я имел в виду на этот раз перемещение не информации, а самого себя.

Стоп, стоп. А почему это я так уверен, что в доме нет такой кабины? Потому что он ее мне не продемонстрировал? Так Повидж много чего мне не показывал и еще о большем — не упоминал. Дом ведь большой. А они тут себе ни в чем не отказывают. Тем более что при такой работе им без вневремянки просто нельзя: скорость их передвижения в пространстве должна быть соизмеримой со скоростью распространения самой информации. Должна быть у него станция вневремянки, обязательно должна! Остается только найти ее и использовать. Но такой пост — не иголка, спрятать его просто невозможно. Тут нужно вот что: проследить за силовым кабелем. Где-то в доме он должен соединяться с главным силовым, еще более мощным: переброска человека требует куда больше энергии, чем передача сообщений.

Пойдем искать.

Я вышел. Осмотрелся во всех диапазонах и прислушался. Все было совершенно спокойно. Еле слышно работал кондиционер. Больше ничто не издавало никаких звуков. Хорошо. До сих пор мои действия не привлекли ничьего внимания. Пусть и дальше так. Ладно. Вот силовой фидер ВВ-фона, я его ясно вижу. Двинемся за ним — к его истоку. Осторожно и беззвучно.

Чтобы найти исток, понадобилось спуститься с третьего этажа на первый. Но он здесь не кончался, уходил вниз. В подвал? Видимо. О подвале Повидж тоже не упоминал. Интересно, где же вход в него? Ищи, ищи…

Поиски этой неприметной дверцы заняли чуть ли не полчаса. И она оказалась запертой, что, впрочем, полностью соответствовало правилам эксплуатации вневремянки. Еще десять минут ушло на аккуратное, бесшумное вскрытие замка, для чего пришлось прежде найти и отключить сигнализацию. Хорош бы я был, если бы она взвыла среди ночи. Ну наконец-то. Осторожно спускаемся. И вот она передо мною: вожделенная дверца голубоватого металла, а рядом с нею — знакомый пульт настройки.

Однако, глянув на него, я испытал глубокое разочарование.

ВВ-транспорт Повиджа был лишь местного значения — то есть действовал лишь в пределах Топси. Так что в исполнении моего желания оказаться совершенно в ином мире он мне никак не мог помочь. Самое большее, что он мог для меня сделать, — это вывести за пределы Рынка.

Впрочем, и это уже было кое-что. Во всяком случае, лучше, чем ничего.

Придется, ничего не поделаешь, снова добавить забот Абердоху в его скромной обители. Пусть найдет способ переправить меня туда, куда мне требуется. Ничего, за мной долги не пропадают, придет время — верну Абердоху все с лихвой. Пусть только выручит меня сейчас… Правда, интуиция смутно подсказывала мне, что получить от него нужные услуги на сей раз будет сложнее, чем представлялось мне прежде. Однако другого выхода я просто не видел. Иногда приходится переходить реку и по единственному и тонкому бревнышку. Надо только умело держать равновесие.

Я загрузил на монитор карту северного побережья острова. И заказал перебросить себя в единственную там ВВ-точку, а именно — в ту, что располагалась на подворье Абердоха. На карте эта станция не была обозначена, я просто задал ее координаты с достаточной точностью, при столь малом расстоянии разброс должен был оказаться практически нулевым.

Все было готово, и тогда за моей спиной кто-то деликатно кашлянул. Повидж.

Я мгновенно повернулся на пятке, готовый ударить. Но Повидж стоял слишком далеко. И, кажется, не собирался атаковать.

Он смотрел на меня очень серьезно. Потом чуть прищурил глаз. Приподнял правую руку — и помахал мне ладонью.

Это было непонятно. Но я не стал терять времени на раздумья. И нажал на клавишу.

Дверца кабины гостеприимно распахнулась, и я вошел. Дверца затворилась, и я включил старт.

Назад: Глава 8

Дальше: Глава 10