Глава 22

Закончив угрожающую тираду, оратор в коричневом перевел взгляд на моего напарника.

– Кто вы такой?

Вопрос не грешил куртуазностью, а потому моментально настроил Сергея на нужную волну.

– Не узнаешь?! – жестко глядя в глаза инквизитора, спросил он. – А ведь мог бы. С дороги. – Он отстранил монаха, не собиравшегося двигаться с места, и шагнул из комнаты.

– Капитан, – тут же раздалось на канале связи. – Шо ж ты не предупредил, шо к нам тут свидетели обвинения Иеговы ломятся?

– Через зал они не шли, – ответил я. – Видимо, черным ходом просочились.

Лис пробрался к выходу на задний двор и приоткрыл дверь. Между хозяйственных построек прохаживались пятеро боголюбов в кирасах, с алебардами в руках и с мечами-кошкодерами на боку. Еще двое с пищалями сидели у ворот. Судя по красным и желтым полосам, в которые были раскрашены торчавшие из-под кирас рукава, – это была магистратская стража Риги.

– Слушай, Вальдар, – оглядывая сквозь щелку расположение постовых, проговорил Лис. – Тебе не кажется, что наш визит неоправданно затянулся? С этим пора уже шо-то делать. В противном случае случай может оказаться исключительно противным.

Между тем в обеденную залу, топая тяжелыми коваными сапогами, вломились еще с десяток ландскнехтов. Потребовав у постояльцев разойтись по комнатам, они начали пристальный отсев посетителей, зашедших пропустить кружку-другую пива. Руководил «кастингом» один из давешних «гостей» Гюнтера Мунка.

– Что-то я не слышал прежде о разгуле инквизиции в этих широтах, – поднимаясь по лестнице, пробормотал я.

– Шо ты хочешь, – хмыкнул присоединившийся ко мне Лис. – Ватиканский десант. Как сказал ихний и в то же время римский папа: «Все на прополку колдунистической скверны!» Буквально нормальная работа по выведению безрогого поголовья доброкачественной паствы. Ежели какой агнец рогами упрется – на шашлык. Ну шо, какие будут предложения по локализации набухших проблем?

– Задерживаться не стоит, – начал я.

– О, уже одна умная мысль имеется. С почином, капитан. Развивай успех.

Я примерно знал, чего ожидал от меня напарник. Конечно, мы оказались в ненужное время в ненужном месте. Поиски ведьм и происки инквизиции не интересовали нас никоим образом. Отсюда следовало уходить, если придется – то с боем. Хотя, как мне представлялось, кровопролития можно было избежать. В конце концов, к полуночи рвение стражи обычно шло на убыль. Да и вряд ли кто из охранявших постоялый двор вояк нашел бы в себе силы отказаться от десятка полновесных талеров. Волновало другое: если инквизиторы действительно были настроены арестовать и пытать беднягу Мунка, то вряд ли назначенная здесь встреча со Штаденом состоится. Мне приходилось видеть жилища еретиков после нашествия борцов за истинную веру. Иные города, преданные огню и мечу, выглядели лучше. Мысль о том, что Генрих, явившись с драгоценным венцом на убогое пепелище, может исчезнуть и затаиться где угодно, не давала мне покоя. Я уже корил себя за то, что затеял этот шпиль с выдергиванием сотника, а не организовал попросту казачью засаду посреди чащоб. Мои размышления прервал Сергей.

– А интересно, шо это они раздачу слонов и материализацию духов на завтра отложили? Неужто с дороги устали?

– Кто их знает? – пожал плечами я. – Может, начальство ждут, а может, надеются, что у кого-нибудь нервы не выдержат. Вон, скажем, те же голландские купцы. У них на родине костры пылают – ночью светло. Испугаются – начнут указывать, что все вокруг колдуны, и лишь они одни – случайно забредшие на огонек невинные бараны господни. Ты же знаешь, как это бывает.

– Да уж повидали, – скривился Лис. – Так шо? Как обычно, ближе к утру уходим, не тревожа снов? Как говорится, пусть солдаты немного поспят…

Мы заперлись в комнате, поджидая урочного часа и доедая прихваченные Сергеем остатки нашего шикарного ужина.

– Слушай, а кто такая эта Рагана? – уминая за обе щеки паштет из гусиной печени, спросил мой напарник. – А то у меня, кроме роганского пива, ничего похожего в памяти не всплывает.

– Могу прибавить сюда еще герцогов Роганских, – усмехнулся я. – Однако это все не то. Рагана, если мне не изменяет память…

– Шоб она изменяла такому мужчине? – не удержался от реплики Сергей. – С тем, как ты ее употребляешь…

– Могу не рассказывать, – оскорбился я.

– Да ладно, не дуйся, – примирительно начал Лис. – Просто эти ваши английские примочки – «если я не ошибаюсь», «как я полагаю», «как мне кажется» – лезут из тебя на любом языке. Хорошо еще, аборигены на эту тему не заморачиваются.

Я насупился, размышляя, не обидеться ли мне, но за окном быстро смеркалось. Свеча давала больше копоти, чем света, и сидеть в полумраке молча вовсе не хотелось. Выдержав паузу, я начал, стараясь придавать голосу тревожное звучание:

– Где-то в горах покрытой дубовыми лесами Тюрингии стоит замок, созданный из дикого камня самим властителем преисподней. Этот замок он подарил своей возлюбленной, которую именуют Рагана…

– Погоди, погоди, – неожиданно перебил меня Лис. – Есть такое умное слово, типа… Эксгибиционист…

Мои глаза округлились.

– Ты это к чему?

– Не-не. Экзорцист, во!

– Изгоняющий дьявола, – автоматически перевел я.

– Во, так вот это о тебе, потому шо ты беса гонишь. Дальше, чем видишь. У нас тут шо, святейшая инквизиция или клуб юных землетопов имени Миклухо-Магеллана? Где Тюрингия – где Ливония? – Лис постучал себя пальцем по лбу.

– Если б ты меня не перебивал, – оскорбился я, – то уже бы знал, что Рагана – уроженка здешних мест. Судя по описанию, ни дать ни взять родная сестра твоей Бабуси-Ягуси. Большая специалистка летать на метле, превращаться в кошку, ворону, крысу, особенно в щуку. И что уж совсем непонятно – в стаю мышей. Хотя под настроение может и человеческий облик перенять.

– Интересно девки пляшут, по четыре штуки в ряд! А Тюрингию ты зачем приплел?

– Вот именно что пляшут. И именно что в ряд, – с напором проговорил я. – В подаренном замке Рагана организовала базу подготовки и повышения квалификации молодых ведьм. Вальпургиева ночь у них – что-то вроде прощальной вечеринки. Так сказать, выпускной бал.

– Вот это женщина! Буквально образчик бескорыстного служения обществу, воспитательница юных душ. Жаль, не спросил Бабусю-Ягусю на предмет наличия родственников за границей. А то б свели знакомство. Может, чем бы и помогла…

– Окстись! – прервал я Лисовы сожаления. – Назнакомились уже. Тебе веритника мало?

– Да ну, вспомнил. Бывают в жизни огорченья. Однако ж и там не без пользы время провели вокруг пальца. Опять же, картишки отвернули… – Он достал колоду. – Кстати, не желаешь перекинуться?

Я почувствовал зудящую потребность испытать фортуну.

– Нет, – сквозь зубы процедил я, невероятным усилием воли заставляя себя встать из-за стола. – Пойду лучше посплю. Через пару часов разбуди.

– Как знаешь, как знаешь, – хмыкнул Сергей.

Я почувствовал вторую волну, захлестывающую и неумолимо влекущую к столу, чтобы наказать зарвавшегося напарника.

– Спокойной ночи, – почти выкрикнул я и обессиленно рухнул на кровать.

Я лежал с закрытыми глазами, но сон не приходил. Он маячил где-то на ближних подступах к сознанию, рождая в голове хоровод неясных образов, подобный тому, что водили колдуны в ночь на Лысой горе. Штаден в шапке Мономаха, какая-то красотка, парящая среди облаков; черти в доминиканских сутанах с вполне ясно выпирающими на лбу рогами. Все мелькало, не желая останавливаться. Пожилая дама с метлой вдруг оказывалась благородной леди в сияющей диадеме. На месте Штадена появлялся Рюрик, и все вновь и вновь изменялось, как в сумасшедшем клипе. Когда прямо передо мной оказался домовой с бородою, заплетенной в аккуратные косицы, я даже не подумал удивляться, смирившись с тем, что все два часа, отмеренные на сон, в голове будет продолжаться такая свистопляска. Домовой сидел прямо на столе и, подпрыгивая от азарта, играл в карты с Лисом.

– Не идет карта, – пискнул он, подталкивая моему другу серебряный кругляш.

– Ничего, приятель, в любви повезет! – заверил его Сергей, тасуя карты.

«Ну вот, кажется, и сон пошел», – подумал я.

– Гульденами возьмешь? – не обращая внимания на замечание Лиса, проговорил малютка.

– Можно и гульденами. – Лис начал сдавать. – Мы не привередливые.

Фортуна вновь отказалась улыбаться крохе, и монеты перекочевали в загребущие руки его противника.

– Еще сдавай! – потребовал домовичок.

– Нэма базару, – заверил Сережа, смешивая карты. – Шо ставишь?

– Что ставлю? Что ставлю… – Крошечный хранитель постоялого двора подскочил и забегал по столешнице.

Не найдя, должно быть, ответа на этот роковой для всякого проигравшегося вопрос, он хлопнул в ладоши, и спустя мгновение перед ним оказалась довольно упитанная серая мышь.

– Не понял, – возмутился Лис, убирая драгоценную колоду подальше от зубов грызуна. – Это шо за смена состава в ходе игры?

Однако состав игроков остался прежним. Мышь, поднявшись на задние лапки, огорченно пискнула и уронила на стол небольшую потертую серебряную монетку. Лис поднес ее к глазам.

– Погоди, это что, динарий Альбрехта Медведя? – удивленно разглядывая монетку, отчеканенную еще в самом начале покорения этих земель, спросил мой друг.

– Его, его. Сдавай скорее! – потребовал малыш.

– Откуда он у тебя? – поинтересовался Сережа.

– В щель завалился, – дрожа от нетерпения, выдохнул домовой и одну за другой начал поднимать карты.

– Если дырка в голове – поздно пить зеленку, – с непонятным злорадством проговорил Лис, придвигая к себе выигрыш.

Кроха с досадой глянул на убийственную комбинацию в руках Лиса и закряхтел от досады.

– Давай разок в долг, я поутру все как есть отдам! – Маленький бородач хлопнул себя ладонью по груди. – Вот чтоб мне с этого места не сойти!

– Э не, где я тебя утром искать буду? Играем только на наличные. Чеки и воздушные поцелуи не беру.

– А столовое серебро возьмешь?

– Давай, засвети.

В следующие полчаса мой друг стал счастливым обладателем десятка разнокалиберных ложечек, ножа для вскрытия устриц и крошечной емкости для перца, украшенной десятком мелких жемчужин. Каждый раз, когда ставка домового была проиграна, вновь появлялась уже виденная мной упитанная мышь с очередным предметом в лапах. За столовой утварью были проиграны разрозненные пуговицы с какими-то блестящими камнями, золотая цепочка, должно быть, от нательного креста, и пряжка от туфель.

– Ну, – домовой с надеждой глянул на вновь появившегося грызуна, – давай же, давай!

Та развела лапы в стороны и, чуть присев, сокрушенно пискнула.

«Дивная вещь эти сны, – мысленно усмехнувшись, подумал я. – Такое, бывает, привидится!»

Страстная комариха, изнывая от кровавой жажды, спикировала и закружила над головой, выбирая место для посадки.

– А у меня тут еще крест есть, – вспомнив что-то, быстро заговорил домовой. – Его лихие разбойнички тут на стропиле припрятали, тому назад уж почти десять лет. Я его коснуться не могу, а тебе, если выиграешь, место укажу. Большой такой крест, золотой, с каменьями.

– А не брешешь?

– Да чтоб у меня вся борода клочьями повылазила, – клятвенно заверил малыш, поглаживая лохматое украшение своей физиономии.

– Ну, лады. Поверю на слово.

Лис снова начал метать карты. Между тем комариха перестала изнывать, устраиваясь на поздний ужин. Я хлопнул себя по лбу, невольно привлекая этим внимание Лиса.

– Шо, капитан, не спится?

– Поспишь тут с вами, – буркнул я.

Так называемый сон не желал рассеиваться. Лис действительно сидел за столом с колодой в руках, а перед ним, нервно потирая руки, стоял кроха домовой.

– Ну, сдавай же, сдавай, – потребовал он, обращая на меня внимания не более, чем на комариное нытье.

Я вновь прикрыл глаза. Как ни странно, тело чувствовало себя вполне отдохнувшим, и мозг готов был работать на полную мощность. Можно было не сомневаться, что в предутреннее время, именуемое «волчьим часом», никакая стража не сможет помешать нам вырваться из этой западни.

Констатируя этот факт, я невольно почувствовал досаду. Моя надежда найти в Феллине хоть какие-то зацепки для решения стоящей перед нами задачи терпела крах. В какой-то момент мне показалось, что фортуна высветлила на секунду то самое звено, ухватившись за которое, можно вытащить всю цепь целиком. Мне еще ничего не говорило имя прекрасной Гунилы, покорившей сердце принца Юхана, но сам факт ее существования обнадеживал. Вполне могло статься так, что в деле избавления герцога Эстляндского от брачных уз мы с ним окажемся союзниками.

И вот теперь, когда пасьянс, казалось, начал складываться, бежать от каких-то «псов господних»! Вновь оказаться у разбитого корыта, как говорят в ближнем отсюда зарубежье. Без корабля, без сведений, без сколько-нибудь внятного плана действий.

Ну, положим, доберемся мы до Юхана, передадим ему письмо Вишневецкого, адресованное королю Эрику, и он, полный благодарности, оставит нас при своем дворе. Дальше-то что? Дурацкая ситуация. Возможно, и сам Юхан был бы рад избавиться от польской королевишны, да только сделать это – не в его силах. Разводы на таком уровне может разрешить только сам римский понтифик, а для него Катарина Ягеллон – добрая католичка, а Юхан, подобно многим германским князьям, сегодня католик, а завтра, стоит ему расстаться с супругой, может оказаться кальвинистом. Ни за какие коврижки его святейшество не даст разрешения на развод!

Окажись мы сейчас в Риме, может быть, нам и удалось бы убедить ключника святого Петра… У меня мелькнула шальная идея: не подсказать ли Юхану прием, использованный в нашем мире английским королем Генрихом VIII? Обиженный отказом Папы расторгнуть его брак с нелюбимой женой, он, не мудрствуя лукаво, объявил себя главой Британской церкви и обошелся без благословения Рима. План был всем хорош, за исключением трех мелочей: во-первых, требовал много времени; во-вторых, благодаря родовому упрямству Камдилов во времена уже упомянутого короля мы так и остались католиками, а поэтому нести в массы лютеранскую веру мне было не к лицу; и, в-третьих, даже при этом раскладе в глазах Ватикана и его приверженцев Катарина по-прежнему считалась бы законной супругой герцога Юхана.

Давно я уже не чувствовал себя таким беспомощным. Не могло быть, чтобы наша задача не имела решения, но от меня оно по-прежнему ускользало. Более того, я даже не знал, как к нему подступиться. Эта противная мысль зудела в мозгу не хуже убиенной комарихи (понятное дело, пока та была жива). Перебрав, казалось, все разумные варианты и не найдя целесообразных, я перешел к иррациональным. Вот если бы наше с Лисом чародейство не было дутым… К сожалению, прибытие в эти места Бабы-Яги было весьма маловероятным, а ее здешняя коллега находилась в розыске. У домового, что ли, выяснить, как ее найти? Я поглядел на крошечного бородача, никак не решающегося поднять сданные ему карты.

– Ну, шо ты топчешься? – с непонятной мне безжалостностью заторопил Сергей.

– Хватит, – выдохнул взопревший малютка, плотоядно уставившись на кучу проигранного добра. – Себе.

Должно быть, на этот раз карта ему пришла серьезная.

– Нэ буду дывыться – нэхай козырыться.

Лис постучал ногтем по колоде и отсчитал себе три листика.

– Ну шо, вскрываемся?

– Двадцать, – выдохнул домовой.

– Салабон, – расслабленно констатировал Сергей. – Очко!

– Проиграл, опять проиграл! – взвыл малыш и с неистовством вцепился в торчавшие из-под алого колпачка волосы. В комнате подозрительно заскрипели половицы и, как мне показалось, зашевелились стены.

– Ну-ну, уймись, – попытался успокоить его Лис.

– Давай еще разочек, – взмолился проигравшийся в дым хранитель здешних стен и перекрытий. – Вот хоть на них. – Он ткнул пальцем в сидящую рядом мышь.

– Да ты чё, роднуля, с головой поссорился?!.. – начал было Лис.

– Хорошие мыши, воспитанные, послушные…

В этот момент соломинка переломила наконец спину верблюду. Пасьянс (надеюсь, не из этих странных карт) сложился внезапно, но безукоризненно ясно.

– Лис, – поднимаясь, выдохнул я. – Играй!

Стук в дверь поутру сопровождался окриком:

– Выходи без промедления!

– Я щас кому-то выйду! – потягиваясь, рявкнул Лис. – Ща-аз так выйду – потом всю жизнь под себя ходить будешь.

Уж не знаю, при чем тут столь замысловатая манера хождения, но если Лис чего-то обещает – он это, как правило, выполняет.

Мы появились на лестнице в холодном молчании, как появляется на горизонте безжизненный остов парусника, именуемого «Летучим Голландцем». И, подобно ему, наше появление предвещало бурю. Между тем ничего не подозревавшие доминиканцы потрошили голландца вполне сухопутного.

– Откуда вы родом? – вопрошал один из псов божьих.

– Из Антверпена, ваше преподобие, – с трудом выдавил купец.

– Что вас привело сюда?

– Й-й-я здесь по торговым делам, – заикаясь, начал оправдываться подследственный.

– Где ваш товар?

– Со мной. Я торгую ювелирными изделиями…

Доминиканец сделал знак стражникам, и те подтащили довольно крупный и тяжелый сундучок.

– Ваш?

– Да, ваше преподобие.

– Откройте.

Торговец, не попадая в замочную скважину ключом, принялся отпирать хранилище драгоценностей.

– Что это вы так дрожите? – процедил инквизитор. – Вам есть чего бояться?

Замок наконец клацнул, и стражники, отстранив трясущегося бедолагу, подняли крышку. Из сундука по зале разлилось сияние золота и драгоценных камней.

– Что это? – выхватывая сверху вещицу, с напором произнес обвинитель.

– Извольте видеть, диадема с рубинами…

– Наглый лжец, – оборвал его суровый обвинитель. – Всякому, имеющему глаза, ясно, что это полумесяц. Признавайся, несчастный, служитель ли ты нечестивого Магомета, сторонник ли культа Луны, во главе коего стоит противозаконная шлюха Елизавета Английская, или же погряз в колдовстве и ереси, осенив себя знаком Кибелы?

– Приказываю всем остановиться!!! – нарушая царившую внизу идиллию судебного произвола, гаркнул Лис.

– Кто вы такой? – Инквизиторы недоуменно воззрились на голосистого наглеца.

– Ты так и не узнал меня, каналья?! – включаясь в свою излюбленную игру, грозно рявкнул мой напарник. – А ведь среди добрых католиков мой облик знаком каждому, ибо я – одно лицо со своим племянчатым дедом. Шо, влипли, кони педальные? Оборотни в сутанах! Внимайте и вынимайте! Мое имя, – Лис принял особо торжественный вид, – Кондратий Лойола! И если вам кажется, что я вам приснился, то ущипните себя немедленно. Я пришел!

Фамилия основателя ордена иезуитов произвела на публику должное впечатление.

– Как вам, конечно же, известно, я являюсь следователем по особо важным делам конгрегации кардиналов и опорным столпом престола Святого Петра.

Слово «конгрегация» Лис учил сегодня все утро, а последний титул сочинил по ходу действия. Судя по всему, он не видел особой разницы между опорными столбами и столпами веры.

– Я уполномочен, – продолжал Сергей тем же грозным тоном, – найти и обезвредить шайку преступников, которые, разбойным путем раздобыв форму и документы сотрудников инквизиции, принялись бомбить фраеров ушастых в местах их естественного скопления. Как-то: рынки, магистратные ратуши, постоялые дворы, ювелирные лавки и меняльные конторы.

– Это самозванцы! – взвизгнул один из монахов и тут же завопил, обращаясь к страже: – Взять их!

Мне осталось лишь развести руками, но сделал я это быстро и прицельно. Клятвенно сложенные пальцы хлестнули плетью по глазам первых же не в меру ретивых служак, минут на десять лишая их возможности думать о чем-либо, кроме острой боли.

– Козырь, наш мандат, – насмешливо глядя на инквизиторов, обратился ко мне Лис.

Я без промедления вложил в протянутую руку письмо Вишневецкого, которым мой напарник издали помахал перед восхищенной общественностью.

– В связи с особой опасностью банды у меня есть приказ в случае оказания сопротивления живыми вас не брать.

Рижские стражники расступились, освобождая пространство между конфликтующими сторонами. На лицах священнослужителей, правильно оценивших реакцию конвоя, проступила бледность.

– Итак, – делая шаг вперед, вновь заговорил Лис. – Согласны ли вы чистосердечно сотрудничать со следствием?

Монахи упорно отмалчивались. В руках Сергея блеснул и заиграл драгоценными каменьями выигранный у домового крест.

– Сейчас увидим, как действует на этих пособников сатаны, подобно антихристу, облаченных в сутаны, крестное знамение.

Он выставил перед собой символ веры и зашагал к недавним обвинителям, ставшим теперь обвиняемыми. Те, вскочив, попятились.

«Дзынь!» – раздалось в гнетущей тишине. Затем еще: «Дзынь! Дзынь! Дзынь!» На пол из-под сутаны доминиканца посыпались серебряные ложечки и отделанная жемчугом емкость для перца.

– Это же мое! – охнул присутствовавший здесь же Гюнтер Мунк, но тут же осекся, поскольку из-под сутаны второго на пол с глухим стуком выпал кистень. Он был обнаружен Лисом на стропилах рядом с крестом, и, вероятно, некогда служил орудием преступления. Но апофеоз наступил через мгновение.

Доминиканец, исполнявший в этой троице роль главного, внезапно рухнул на пол, истерически захохотал, забился в конвульсиях, изгибаясь самым неестественным образом. Тут же из-под его одеяния плотным серым потоком хлынули мыши. Народ в ужасе шарахнулся в стороны.

– Вот что крест животворящий делает! – торжественно резюмировал Лис. – Полагаю, комментарии излишни. С бандой «Серая мышка» покончено. Стража! – Он поманил пальцем еще не пришедших в себя от увиденного ландскнехтов. – Провести личный досмотр. Все обнаруженные вещи, бумаги и, конечно же, незаконно присвоенное служебное обмундирование в присутствии понятых будет принято по описи. Они изымаются и будут фигурировать в деле в качестве вещественных доказательств. Этих, – Сергей кивнул на уже схваченных под руки доминиканцев, – в кандалы, и вплоть до особого распоряжения – в каменный мешок. Колдуна посадить отдельно и бдить неотступно.

Перепуганная стража действовала с особой расторопностью, и спустя пять минут только валявшееся на полу коричневое одеяние и личные вещи инквизиторов напоминали о пережитом кошмаре.

– Я не понял, Гюнтер, – обращаясь к хозяину заведения, спросил Лис. – А шо, у вас тут гостей завтраком кормить не принято?

– Да, да! Ну как же! – всполошился Мунк, вновь обретший дар речи и осмысленность взгляда.

В этот миг двери корчмы распахнулись, и на пороге появился верзила с абордажной саблей у пояса.

– Хозяин! – найдя глазами не добежавшего до кухни Гюнтера, через весь зал крикнул моряк. – Кто тут корабль в Средиземное море фрахтовал?